Свет в конце тоннеля (СИ)

Глава 10 На двух колесах

Спят усталые игрушки, книжки спят.

Мои лысые подружки не хотят.

Юльча дрыгает ногами,

Не идёт на ручки к маме,

Лысая Башка

крутит нож в руках…

— Лысая, хватит их облизывать, это просто патроны. Ты всерьёз решила перещупать все? Если какой-то и стух от времени, ты этого не увидишь. А, что с тобой разговаривать, упрямая ты балда. Развлекайся, если тебя это успокаивает. Учти, сама всё потащишь. Лично я одним пистолетом обойдусь.

В сказке можно покататься на луне.

Скоро мы опять отправимся вовне.

Снова дальняя дорога

уведёт нас от порога,

меня не забывай,

Баю-бай…

— Ингвар, вы точно не хотите остаться?

— Что мне тут делать, Милана? Это не мой мир. А ты точно не хочешь с нами?

— Простите, Ингвар, я не то чтобы вам не верю — верю, конечно, — но другие миры — это слишком хорошо, чтобы случиться со мной. Я не рискну Юльчей ради призрачных надежд на чудо. Вы сами говорите, что прохода может уже не быть. Может быть, и вам не будить лиха в пустошах? Лето кончилось, судя по приметам, зима будет ранней и морозной. Вы рискуете не добраться до холодов. Почему бы вам не перезимовать тут и не отправиться дальше весной?

— Потому что весной наши шансы будут ещё ниже. Чем больше времени проходит от Катастрофы, тем меньше будет интерес к этому миру. Сталкеры, контрабандисты, авантюристы и путешественники забудут сюда дорогу, и никто не откроет нам дверь. Я не хотел бы застрять тут навсегда. Когда знаешь, что миров много, ограничиться одним довольно обидно.

— Понимаю… Точнее, нет, не понимаю, просто верю на слово. Но мне очень жаль, что вы уходите. То, как вы застроили этих, как вы их там назвали…

— Гномов?

— Да, их. Это же просто чудо! Они были готовы вас убить, а теперь из рук едят! Вы прирождённый лидер, с вами шансы на выживание у нашей общины гораздо выше!

— Это проще, чем командовать шайкой пиратов, — смеётся Ингвар, качая на руках радостно пускающую пузыри Юльчу, — эти подземные ребята просто зайчики по сравнению с людьми, с которыми я привык вести бизнес. Всё-таки несколько поколений, выросших без агрессии, сказываются на вашем обществе даже после того, как перестали работать излучатели. Агрессивные паттерны поведения вам ещё предстоит вырабатывать заново. Я просто показал им перспективу, и они прониклись. Опираясь на ресурсы Убежища, вы имеете прекрасный шанс пережить зиму в относительном комфорте, благо от дурацкой идеи жить наощупь в темноте я их отговорил. Агрорадиус уменьшается, думаю, если не будут пренебрегать тренировками, уже через месяц будут нормальным сообществом.

— Мне кажется, они бы и без тренировок обошлись.

— Обошлись бы, факт. Ты была права, триггерное безумие сходит на нет само собой. Но пусть они считают, что это их собственная заслуга и плоды упорных трудов. То, что достаётся даром, не ценят. Приложив столько усилий, чтобы быть вместе, они, может быть, не сразу перегрызутся. Новый глава общины заметно вменяемее того мудака, которого подстрелила Лысая, так что ты можешь не волноваться за себя и Юльчу.

— Я не за нас волнуюсь, — вздохнула Милана, — а за вас. Вы когда-то сказали, что уже были отцом, и это был худший провал в вашей жизни. Может быть, вам попробовать ещё раз? Юльчу от вас не оторвать, на ваших руках она засыпает лучше, чем у меня!

— Просто от меня не пахнет молоком, и я не возбуждаю у неё аппетита, — улыбнулся Ингвар. — А ещё ей нравится дёргать меня за бороду. Этого маловато, чтобы стать хорошим отцом.

— Ингвар, я ещё не могу вас коснуться, но однажды, довольно скоро, это пройдёт. Видите, уже сижу совсем рядом. И я хочу коснуться, так и знайте.

— Я ценю это, Милана. Правда.

— Но всё равно уйдёте, да?

— Да. У гномов нашлись два мотоцикла, они обещали привести их в порядок за пару дней. Это даёт нам хороший шанс.

— Всего два дня?

— Зима близко.

Юльча, Юленька не плачь,

Испечём тебе калач.

Дадим Юльче калача,

Будет булка горяча.

Чтобы Юльча поспала,

ей дадим перо орла.

Ушко зайца, лисий хвост,

Спи, Юльчонок, в полный рост…

— Вы так хорошо ладите с Юльчей, не могу поверить, что вы были плохим отцом.

— Я был хуже, чем плохим, Милана. Я был никаким отцом. Меня ни разу не было рядом, когда я был нужен. С младенцами просто — спел песенку, пощекотал животик, поменял подгузник. Кто угодно справится. То, что называется «быть отцом» начинается тогда, когда ребёнок вырастает. И эту роль я полностью слил. Меня носило по всему миру, моя дочь росла и взрослела сама, а когда я таки вернулся, было уже поздно. Тогда я меньше всего думал о дочери. Наоборот, был даже рад, что мы не общаемся, — так меньше шансов, что её зацепят мои проблемы. Но однажды ко мне в офис пришёл молодой человек. «Ты тот самый отец Алёны?» — спросил он. «Допустим, — ответил я, — а ты что за хрен с горы? Ëбарь её, что ли? Выглядишь полным лохом. Неужто моя дочка получше никого не нашла?» «Вижу, — сказал он, — ты и правда такой мудак, как она рассказывала. Ладно, хер с тобой, забыли-проехали. Отдыхай, папаша». И пошёл себе прочь. «Стой, — говорю, — извини, был неправ. Больная тема, нервное время, непростая обстановка. Сядь, давай выпьем и побазарим без предъяв». Он поколебался, посмотрел на меня мрачно, но потом всё же сел. Достал я вискаря, разлил и спрашиваю: «Так что у вас, любовь типа, или как?» «Какая ещё нафиг любовь? — удивился он. — Я её третьего дня впервые увидел». «Хоба, так ты, значит, не руки и сердца просить пришёл?» «Делать вот мне нечего, — ответил он. — Я на машине ехал, смотрю, девчонка голосует. Трасса глухая, между Петрозаводском и Медвежьегорском, время к вечеру, никто не берёт, подставы боятся. Сам, поди, знаешь, какие там места». «В курсе, — киваю я. — Зона на зоне. Сам бы не остановился. Выскочат из кустов беглые варнаки, ствол к башке приставят, и хорошо, если только тачки лишишься. А ты, значит, рискнул?» «Видел бы ты мой УАЗик. Им даже беглый зэк побрезгует, да и не заведётся он с чужой руки. Так что я встал и говорю: „Если ты подсадная, так грабить нечего, если плечевая, так мне не надо, но, если просто подвезти, садись“. Она и запрыгнула. „Ну и рыдван у тебя“, — говорит. „Это типа вместо спасибо было? Тогда пожалуйста. Чего это тебя несёт по трассе на ночь глядя?“ „Не твоё, — отвечает, — дело“. „Ну, не моё так не моё“, — и рулю себе дальше. Но смотрю, как сзади фары, так она пригибается и пониже сползает, чтобы не видно было, что кто-то кроме меня в машине есть. „У тебя неприятности?“ — спрашиваю. — „Да“. — „Серьёзные?“ — „Да уж не пустяковые. Выкинешь меня теперь?“ — „Сиди уж, — говорю. — Авось обойдётся“. И только я это сказал, догоняет нас чёрная бэха и подрезает, к обочине жмёт. А у меня, как назло, колодки старые и тормоза еле дышат. В общем, долбанул ей в борт кенгурятником. Машина в кювет, оттуда братки, я по газам… „Остановись, — говорит девчонка, — я вылезу. Им я нужна“. „Держись крепче, — отвечаю. — Потому как ремней тут нету“. И сворачиваю с трассы в лес. Так и ушли, по лесовозной просеке, вдоль болот, где кроме УАЗа никто не проедет, да и на нём суметь надо». «Да ты в натуре герой!» — удивляюсь я. — «Да не, — смеётся парень, — я просто прикинул, что за битую бэху мне один чёрт не расплатиться. А вот ты, папаша, как довёл дочку до жизни такой? Я из неё твоё фамилие едва не клещами тащил, она о тебе и вспоминать не желала». — «И не спрашивай, так уж вышло, — признался я. — Где теперь Алёнка моя и во что она встряла?»

— В общем, Милана, оказалось, что дочь моя влезла в самую поганую историю, которую только можно придумать. Пока училась в универе, начала приторговывать в общаге травкой, потом зацепилась за герыч, начала принимать сама, оказалась в долгах, кинула дилера, ушла в бега. Но из наркоманки какой беглец? Всё равно за дозой прибежит…

— «Увёз её в деревню, — сказал мне тот парень, — в прадедов дом. Там не найдут. Но у неё ломка, а у меня ни лекарств, ни денег. Она сказала, что ты полный мудак, но я решил попробовать. Нет так нет, как-то сам прокручусь». «Стоп, — говорю, — не спеши. Будет тебе всё, что нужно. Скажи только, почему ты за постороннюю девку впрягся?» «Да хрен его знает, — ответил он, — как-то само вышло. Всю жизнь у меня из-за баб неприятности. Лох — это судьба». «Ладно, присмотри за ней. Буду должен».

— И он присмотрел? — спросила Милана.

— Да, представь себе. Хотя наркоша в ломке тот ещё подарок. Но вытерпел, вытащил, откапал, откачал. Когда она согласилась со мной встретиться, уже была на нормальную похожа, худая только. И вот сел я напротив неё, смотрю — чужой человек сидит. Незнакомый.

«Чего, — говорит, — припёрся, папаша?» «Посмотреть хотел, дочурка». «Посмотрел? Проваливай. Раньше смотреть надо было. А теперь я уже такая, какая есть. И хотя жизнь свою я спустила в унитаз, но даже в этом унитазе тебе места нет. Если б мой друг за тебя не попросил, я бы лучше сдохла, чем с тобой встретилась». Вот так и поговорили. Надо сказать, она потом взялась за ум, с наркотой завязала, в универе восстановилась, пошла к психотерапевту, стала полноценным членом общества и даже замуж вышла. Не за того парня на УАЗе, нет, за другого. Но больше мы с ней не виделись. В общем, поищи для Юльчи отца получше, потому что второй раз я такого позора не выдержу.

— Ингвар, — сказала Милана задумчиво, — некоторые мужчины очень поздно взрослеют. У них в голове ветер, на уме игрушки, кораблики-машинки-мотоциклы. Они сами ещё дети, хотя и с бородой, — ни сопереживания, ни ответственности, а им жестокая природа раз — и ребёнка выдала. Они его ломают, как игрушку, а потом всю жизнь плачут над обломками. Судя по биографии, ты как раз из таких. Но знаешь, что? Однажды и ты повзрослеешь.

— Так, пацан, последний шанс. Можешь остаться тут, Милана за тобой присмотрит. В тоннелях не холодно, в Убежище большие запасы жратвы и мощный генератор, народ, конечно, слегка дурковатый, но уже встал на путь просветления, ом-шивайям-шивайям… Перезимуете без проблем. Нет? Потащишься со мной? Видишь, Лысая, он со мной. Значит, надо полагать, ты тоже. Но, судя по тому, как ты деловито вооружаешься, ты и не сомневалась, да? Ну-ка, покажись… Форма тебе к лицу. Прямо как родилась с автоматом в руках. Как будто тебя хранили в холодильнике со времён вашей первой Катастрофы, а потом он разморозился, потёк, и ты оттаяла, как мамонт из вечной мерзлоты… Ничего не хочешь мне рассказать? Ну и ладно. Башка болит? Давай её сюда. Помну тебе виски, помассирую череп, мне не трудно. Что ты пытаешься пальцами изобразить? Кто прыгает? Тушканчик? Нет? А кто? Лягушка? И что с ней? А, сказка! Царевна-Лягушка! Я её в прошлый раз не закончил, точно. Надо же, запомнила. Ладно, слушай, пока башку мну. И ты, пацан, садись поближе. На чём я там остановился? Вспомнил. Иван Царевич поступил как настоящий Иван-Дурак. Сжёг камуфляж супруги, и ей пришлось срочно сваливать. А он, как честный человек и заботливый муж, отправился её искать. Куда? Ну, как водится, куда глаза глядят. Отличный метод, ничуть не хуже, чем искать жену методом случайного выстрела в зенит. Наследственность, надо полагать, сказалась. Скакал он, скакал, доскакал в дремучий лес. Видит, стоит избушка на курьих ножках. Такая особенность региональной архитектуры, да. Посмотрел он на неё, да и ляпнул: «Избушка-избушка, повернись к лесу задом, ко мне передом!» А та возьми да и повернись. Изнутри крики, мат, звон бьющейся посуды, вопли «Какого хрена!» и так далее. Это, значится, баба-яга, персонаж народного эпоса, неоднозначный, но харизматичный. «Чую, — говорит, — русским духом пахнет. Кто-то, похоже, давно душ не принимал. Ты кто такой, и зачем с жилищем моим хулиганишь?» «Я, — отвечает он, — Иван Царевич. Добрый молодец на лихом коне». «Отлично, — радуется баба-яга, — будет у меня добрый молодец на холодец и консоме из конины. Я как раз новый рецепт скачала через яблочко на тарелочке». «Не-не, — не соглашается Иван Царевич, — так дела не делаются. Ты меня сначала накорми-напои, в баньку своди, а тогда уже предъявляй. А то сама же на „русский дух“ жалуешься. А каким ему быть, если в дороге который месяц, а портянки постирать негде?» В общем, как вы, наверное, уже догадались, не стала баба-яга его жрать. Наоборот, накормила, напоила и спать уложила. За какие-такие заслуги, уточнять не будем. А наутро снабдила подробной инструкцией: «Жена твоя, Василиса Премудрая, в плену у Кощея Бессмертного. Придётся тебе её вызволять». «Говно вопрос, — радуется Иван Царевич, — грохну старого мафиози, заберу жену и домой». «Ты что, глухой? — злится баба-яга. — Слово „бессмертный“ тебя ни на какие мысли не навело?» «Это что же, его и грохнуть никак?» «Считается, что никак. Но есть один метод». «И ты мне его, конечно, расскажешь? — засомневался царевич. — С чего бы это? Какой-то подставой от всего этого пахнет…» «Конкурентов чужими руками убирать — первейшее дело, — смеётся баба-яга, — так что слушай внимательно: смерть Кощеева находится на ответственном хранении. На кончике иглы, которая в яйце, которое в утке, которая в зайце, который в сундуке, который на дубу. Пять степеней защиты, не хрен собачий. Пока иглу не сломаешь, хоть штыком его коли, хоть прикладом бей — ничего не берёт. Так что координаты дуба я тебе в навигатор забью, а дальше сам». И поехал Иван-Царевич к дубу… Что там, Милана?

— Гномы ваши пришли, Ингвар. Говорят, мотоциклы готовы.

— Скажи, я сейчас приду!

— Пора нам, команда. Ладно, не смотрите так жалостливо, быстренько доскажу, так и быть. Поскольку Кощей был не только Бессмертный, но и бестолковый, то дуб даже не охранял никто. Открыл Иван Царевич сундук. Зайцу и утке не повезло. Фигня оказалась, а не защита. Я бы то яйцо какому-нибудь бронеслонопотаму в мошонку спрятал, то-то бы Иван Царевич со своим луком за ним побегал… Но вышло как вышло — с иглой в кармане он добрался до Кощея. Тот вышел биться, думая, что у него чит «неуязвимость» и «бесконечные патроны», а оказалось, что его IDDQD не работает. Срубил Царевич ему башку, жену забрал, домой вернулся, жили они долго и счастливо и померли в один день. Нет, я не знаю, от чего они померли, Лысая. Если разом, то вряд ли своей смертью. Может, за Кощея пришла ответочка, может, баба-яга решила свидетелей не оставлять… В сказке об этом ничего не было, там всегда самое интересное остаётся за кадром. Полегчало твоей башке? Пошли тогда мотоциклы проверять. Ты же умеешь на мотоцикле? Почему-то я даже не сомневался.

— Пора нам, Милана. Не скучай, береги Юльчу. Помни про своё обещание. Расскажешь ей обо мне, когда вырастет.

— Лучше бы вы сами ей о себе рассказали, Ингвар. Я не такая хорошая рассказчица.

— Может быть, оно и к лучшему. Я бы напрочь заболтал ребёнка. Всё, команда, по коням. Ты, пацан, едешь со мной, держись крепче, дорога неровная, а я давно не катался на двух колёсах. Погнали!

— Сегодня мы неплохо прокатились. Что ты морщишься, пацан? Попу отсидел? Это с непривычки. Я, когда мне сорок стукнуло, купил себе на юбилей чоппер. Отметил, так сказать, кризис среднего возраста. Здоровенный мотоцикл с низкой посадкой и высоким рулём, дорогой и весьма понтовый. Как средство передвижения — полная фигня. Едет небыстро, сидеть неудобно, бензина жрёт много. Зато для самопрезентации нет ничего лучше. Показываешь миру: «Я всего достиг и теперь просто выпендриваюсь». Потом надоело, правда. Продал. Понты вообще переоценены, скажу я вам. Ты можешь быть на крутом мотоцикле, в дорогущей косухе, очках за полштуки баксов, но твои сорок лет никуда от этого не денутся. Давайте заночуем в этом сарайчике, на вид он почти целый. Хотя бы ветер не будет так пробирать. Ночи уже совсем холодные, осень.

— Снова каша? Разбаловались на консервах в Убежище, а теперь опять вкус… прикнелы, да. Замешивай, пацан, попробуем. Кабачковая икра с мёдом? Что-то вроде того. Бывало и хуже. Похоже, загадку удивительных вкусов этот мир унесёт с собой. Такими темпами уже через несколько дней будем на месте. А там — жди нас, Мультиверсум! Что дальше? Я, если честно, даже и не задумывался. Для начала, наверное, доберёмся до моей базы. Пять лет прошло, меня уже, поди, положенное число раз помянули и забыли, но кое-какие ликвидные ресурсы я припрятал. Голодать не будем. А там подниму старые связи, закручу бизнес пуще прежнего. Я не в первый раз оказываюсь ни с чем, жизнь авантюриста переменчива, но всегда подворачивается новый шанс. Ты, пацан, побудешь пока со мной, а как подрастёшь, сам определишься. Говорилку тебе, я думаю, починим. Есть один мир, там медицина — закачаешься. Дорого, правда, но не дороже денег. Ты, Лысая Башка, как я понимаю, с нами? Точнее, с пацаном? Тогда и твою тыкву там посмотрят. Глядишь, и перестанут тебя мигрени мучить. Давай сюда свою башку, потискаю, пока привал. А то, может быть, и волосья тебе отрастят. Что? Не хочешь? Ну и не надо, дело хозяйское. Хотя я бы на тебя с волосами посмотрел. Вот если посюда и вот так — будет каре. А если вот тут волосы, а тут оставить как было — будет модный андеркат. Женщины всё время что-то новое с волосами выдумывают. Но с лысой башкой ты тоже симпатичная. И с военной формой гармонирует. Суровая синеглазая милитаристка. Может быть, однажды ты мне расскажешь, как дошла до жизни такой. А если нет, то и ладно. Это ведь не важно, на самом деле. Какая разница, кем мы были раньше, если сейчас сидим у костерка в сарайчике втроём и чаи гоняем? Допьём, поспим и с утра двинем дальше.

— Всем доброе утро! Каша готова, с пылу с жару, со вкусом лидоры. На удивление неплохо — как огурцы с сахаром. И чай, разумеется. Умывайтесь, завтракайте, и поедем. Вчера мы почти три сотни вёрст прохватили, если сегодня повезёт, сделаем не меньше. Останется всего ничего. Так что давайте поторопимся, а то мне уже неймётся.

— Смотри-ка, Лысая Башка, кто это там катит? Это же твоя подружка на велике! Я уже и забыл про неё… Как она нас найти ухитрилась? Что ты так напряглась? Серьёзно? Вот настолько не рада? Эй-эй, ну, хватит! Не знаю, чего вы там не поделили в прошлой жизни, но шмалять её из автомата — явный перебор. Опусти ствол! Опусти, я говорю!

— Эй, ты, велосипедистка! Да, я тебе говорю! Стой! Вот, оставайся, где стоишь! А то там же и ляжешь! Я серьёзно! Лично я ничего к тебе не имею, но Лысая тебя, похоже, за что-то сильно не любит. Не хочу, чтобы пристрелила на глазах пацана. Это непедагогично.

— Вы зря туда едете! Там ничего нет!

— Спасибо, барышня, но мы сами разберёмся. Где вам ничего, там глядишь, для нас что-то найдётся. Так что спасибо за заботу и прощай.

— Нет, Лысая Башка, не дам в неё стрелять. И не надо дуться! Зачем патроны тратить? На велике она всё равно за нами не угонится. Запрыгивай, пацан, давайте до темноты хотя бы сотни три сделаем! Заводи, Лысая!

— Глуши, Лысая! Привал. Эти машины выглядят перспективно. Похоже, места тут безлюдные, так что бензин с них, скорее всего, никто не слил. Надо это срочно исправить. Чем дальше на восток, тем меньше выживших, вы заметили? Уже третий день никаких следов. Смотрите, на дорогу ветром песка натащило, и на нём ни колесо, ни ботинок нигде не отпечатались. Большой и относительно целый кусок шоссе, по нему бы непременно кто-то таскался, если бы было кому. Очень похоже на то, что тут никто не выжил. Мне кажется, даже толчки тут были покруче — целого здания хрен найдёшь. Ладно, доставай шланг и помпу, бензин сам себя не откачает.

— Давайте тут встанем. Вряд ли удастся найти что-то целее этого вагончика. Видели, что с тем городком стало? Всякого я за последнее время насмотрелся, но это реальная жесть. Всё в щебень перетёрло. Наши надежды пополнить запасы мародёркой тают на глазах, так что это получается путь в один конец. Заметь, Лысая, деревья тоже легли. Этого я ещё нигде не видел. И что характерно, в одну сторону, кронами к нам. Знаешь, на что это похоже? На вывалы от взрывной волны. И мне это, знаешь ли, чертовски не нравится. Если дорогу не завалило, то завтра мы должны добраться до моего ориентира. У меня аж нервные мурашки, представь себе. Что мы там увидим?