Глава 17


- Новое время, земляне, - сказал всем Мариуш Кондор, как будто сам не был землянином.

- Мы совсем не те, за кого вы привыкли нас считать, - подняла руку Эдна, запрещая здороваться с собой и прикасаться к себе.

- Мы Операторы Вечности, - продожала она в наступившей тишине, - те, кого зовут Мойрами. Нас четверо, но двоих пока тут нет. Четыре - священное число в нашей Вселенной. В следующей будет пятеро, потому что пять остатков предыдущих бессмертных рас будут в ней. Наша Вселенная четвёртый росток на новом дереве Вселенных. Мы молодые побеги, а вечное дерево бесконечно старо. Первой расой были Монки - при них произошло отпочкование и образовался новый веер пространств. Вы видели на Рушаре подобных им, но не их самих. Четыре патриарха остались от этого некогда могущественного племени бессмертных. Их продолжателями были Орниты, которых воссоздал на своей придуманной планете Рушер, и образы которых внедрила в его память Джамуэнтх. Третьими были Аллерсы, и четвёртыми - Сибианы. Пятыми станут Додоны. Вот так, Герои. А сейчас я вам открою картину, которая происходит на вашей родине - Земле. Ей предстоит пережить гигантский катаклизм, но обитатели её все не погибнут, а лишь вернутся в состояние, близкое к первобытному. Но к тому времени оттуда будут вывезены все воплощённые Живые Души. Останутся животные в человеческом обличье - одноразовые души, шелуха жизни.

Она отошла к озеру, предлагая всем покинуть свои места и наблюдать картину.

- Сейчас очень много необычного происходит в мирах, - пояснил Кондор, идя вместе с ней, - открываются закрытые доныне порталы памяти, собираются Души, готовятся к Исходу. Вы победители, Уилл и Джед, поэтому вам предоставляется право взять в новую жизнь всех, кого пожелаете.

Прямо в воздухе зала раскрылась картина земного мира.


Новостные каналы захлёбывались сообщениями об открытой. Прямо посреди бела дня, пропаже людей. Инопланетяне совсем распоясались - похищают людей целыми семьями! Встает посреди улиц транспорт, исчезают водители, прямо с уроков пропадают ученики. Продавцы в суперсаркетах, шахтёры, домохозяйки, учёные, уличные регулировщики, что особенно возмутительно! Обвал на биржах, падение мировых котировок ценных бумаг, аварии. Растерянное лицо президента США, а следом пресная физиономия президента СНГ, участники Большой Восьмёрки во всем открыто обвиняют евреев, президент Евросоюза гневно обличает виновников срыва продовольственных поставок в страны третьего мира, тарахтят китайцы, Интернет глючит, аэродромы переполнены, все куда-то бегут, спасаются, и тут же кадры бродвейских мюзиклов - оплачено, надо показать! Быстро отщёлкивают рекламу и под всемирный вой миллиардной зрительской аудитории показывают тайные убежища супербогачей планеты, шикарные апартаменты с девками и бассейнами шампанского под землёй, под водой, в аппалачских горах, в альпийских недрах, на орбите. О, этот чертов дворец, в который угрохали миллиарды долларов! Вот куда ушли денежки налогоплательщиков вместо того, чтобы организовать оборону от инопланетян!

- Мы их в порошок сотрём! - с убедительностью танка и грацией носорога заверяет глава обороны США и обращается за поддержкой к учёному, сжавшему в своём кресле перед безжалостной камерой прямого эфира.

- Э... - говорит яйцеголовый и тут же исчезает.

- Тревога!! - голосит высокий армейский чин и нахлобучивает каску поверх фуражки. Всеобщее столпотворение, бегут и сталкиваются операторы, уборщики, осветители. Кое-кто при этом исчезает.

- Реклама! - орёт голос за кадром, и тут же с середины включается фильм про станцию в Антарктиде.

- Вот здесь живут наши учёные, исследующие древние тайны самого загадочного континента, - сладким голосом говорит комментатор.

- Убрать! - хрипит за кадром чей-то голос, фильм мгновенно выключают, тут же выскакивает тюбик зубной пасты и улыбается огромной белозубой улыбкой, по которой гуляют солнечные зайчики.

- Инопланетяне!! - орут помешанные религиозные фанатики, мечась по улицам с картонными плакатами.

- Конец света!! - ревут миллионные толпы перед президентскими и королевскими дворцами.

- Двадцать первое декабря две тысячи двенадцатого года! - обмирая от гордости за первое свершившееся пророчество, возвещают по каналам ТВ пророки.

- Не все умрём, но все изменимся!! - вопят бородатые апостолы в белых простынях, которых вдруг выплеснуло на улицы всего мира обильной волной.

Толпы народа бьются за посадочные места в самолётах, непременно желая очутиться в Израиле и непременно креститься в водах Иордана.

Иордан, вышедший из берегов и разлившийся широкой грязной лужей, в которой барахтаются и топчут друг друга набившиеся туда толпы внезапно осенённых прозрением сектантов. Они дерутся за право попасть в обещанные Библией сто сорок четыре тысячи Избранных. Топят друг друга в священной жиже, крестят друг друга кулаками в глаз, поскольку пасторов явно не хватает, поют осанну.

- Господи, я тут! - орёт, подпрыгивая на Афон-горе ошалевший от восторга турист в то время как монахи стройно и сурово поют акафист Иисусу.

Ломятся от гула колокола, пронзительно дудят шаманские дудки, надрывно гудят языческие бубны, и священники, шаманы, пасторы и епископы всей планеты совершают молебны, то славя Господа, то проклиная Сатану.

Далай-ламы дерутся за право назвать себя последней инкарнацией Будды.

В Дивееве торопливо палкой карябают черту вокруг ограды - досюда сатана дойдёт, а дальше не перейдёт! Бац-бац - пара монастырских служек испарилась! Пришёл! - стонут святые отцы.


- Уже неделю по вашему времени идёт подготовка тех, в чьём воплощении скрыта настоящая Живая Душа, - объясняет Эдна. - Наша с вами планета, Уилл и Джед, оказалась волей странной и непредвиденной случайности последним пристанищем вечных душ. Они переходили от инкарнации к инкарнации, не помня предыдущие воплощения - из-за обрыва связей. Так раньше не было - раньше священная Живая Душа, воплощаясь, всегда помнила себя. Но теперь всё исправляется, и трудная работа Джамуэнтх по восстановлению библиотек памяти и связи завершена. Теперь мы должны сделать то, что не произошло сто миллионов лет назад - из-за случайности.

- Рождение нового мира, - добавил Кондор.

Операторы отошли к группе людей, а столики с едой и кресла куда-то незаметно испарились. И вот тогда началось настоящее пришествие гостей!


Трое сибианов, в одном из которых, будь тут орниты, признали бы пророка Артаара Бескрылого. Другой - тот, в ком аллерсы увидели бы Иссияра Светлого! Третий - тот, кого монки называли Юшшивой Великим и четвёртым Синнита Белый! Четверо белых Сибианов отошли в сторону, не делая попытки приблизиться к людяи и додонам, но приветливо помахали издали ладонями. Они освобождали место для следующих прибывающих.

Слепая сказительница Орнарта. Её сразу узнали Аргентори Моррис, которые раз только видели орнитку в скальном убежище Рушера, под самой высокой вершиной Рорсеваана, где имелась у Владыки плавильня, в которой погибли и Синнита, и Орнарта. И вот они оба - живы. Невредимы! И старая сказительница даже не слепа! Она кивнула героям своим крупным седым клювом, но глаза её были печальны: среди Героев не было её птеца, её Орниссы. Ещё три птицы сопровождали орнитку и заняли место рядом с сибианами.

Третьими вышли четыре аллерса, ни одного из которых не мог признать никто из тех, кто был на Рушаре, и даже Маргарет, бывшая в то время Маргианой, девой-воином, никого не узнала из четырёх синеволосых птице-людей. Но только Эдна тихо произнесла: Гленнар. И один из аллерсов чутко обернулся к ней и поклонился.

Из четырёх монков не признали никого - эта самая старая раса вселенской ветви давно бездействовала, и, если бы не странная прихоть Рушера, до этого, самого последнего момента, так и не появилась бы на подмостках времени. Там, на Рушаре, остались только глухие слепки этих некогда могущественных и прекрасных рас Сеятелей - форма, но не суть.

Потом пошли толпы гостей из развитых миров со всех галактик. По одному-двое прибывали самые разнообразные представители разумных, невероятные видом, или отдалённо похожие на людей. Толпа росла и прибывала, и всех вмешал непостижимым образом зал волшебного дворца! Группа землян оказалась как в окружении самых необычных существ. Шумно и тесно становилось в зале.

***

В своей нью-йоркской квартире, над интерьером которой трудились замечательные дизайнеры, за звуконепроницаемыми окнами, в слабом свете единственной лампы, лежал без сна на диване Фарид Гесер, удачливый владелец прибыльного предприятия. Всё было в его жизни прекрасно, во всём везло, всё получалось, и за несколько лет он выбился в хороший бизнес. Вот теперь он находится в отличной квартире в дорогом районе Нью-Йорка, о какой раньше и мечтать не смел.

Деньги, уважение, женщины, загородные уикэнды, где присутствовали важные политики - всё это укрепляло его удачное дело, в котором он не имел никаких проблем. Его партнёры не подводили его, ни одна сделка не сорвалась. При небольшом росте он имел меж тем приятную внешность, над которой потрудились стилисты и придали благородство его восточным чертам. Он не увлекался алкоголем, не излишествовал в пище и потому был подтянут и довольно строен, насколько позволяла широкая кость. У него отбою не было от женщин, и многие охотно пошли бы за него замуж. Но Фарид никого не избрал в спутницы, и жизнь его была одинокой. Никто не догадывался о том, что мешает ему счастливо пользоваться своим успехом.

Сны Фарида были его проклятием. Ни одну женщину он не мог оставить с собой на ночь, потому что, едва он засыпал, к нему приходило страшное видение, и так каждую ночь. Как он смыкал глаза и забывался сном, переносился он в место, которое проклинал всей своей памятью и всем своим существом, ибо оно отравило его жизнь.

Подводное помещение в самом низу горы Рорсеваана, проклятый бассейн с розовой протоплазмой, в котором Рушер изготавливал своих синкретов. И видит Фарид, как наяву, пророка Синниту, как стоит сибиан на краю металлической платформы и смотрит в сторону - там, на отдельном балконе фигура Владыки Рушары, Калвина Рушера.

Нет, не надо, хочет сказать Фарид пророку, и не может - как будто что-то залепило рот, как будто проклятая протоплазма залилась ему в рот и разъедает внутренности. Он кричит, и давится криком. Пророк его не слышит.

И вот самый страшный момент, в который он всякий раз не верит и который надеется не увидать: Синнита прыжком взмывает вверх. Как в замедленной съёмке, разлетаются белые пряди волос, и полы белой запашной рубашки. Всё видит Фарид и не может остановить этот жуткий фильм. А потом, как молния, пророк вонзается в мерзкую жижу, и Гесер ощущает, физически переживает его мучение: раздирающая его на части плазма, проникает в тело и жрёт его заживо! Вот тогда кричит Фарид во сне, мучительно бьётся, покрывается потом и дерёт на себе одежду. Какая женщина выдержит такое зрелище! Нет уж, лучше в одиночестве нести на себе этот груз памяти.

А утром он приводит себя в порядок, замазывает антисептиком случайные царапины, освежается под контрастным душем, отправляется в парикмахерскую, затем на запланированные встречи. До ночи он свободен от своего кошмара. Вот и теперь близится вечер, и он сидит со своим бокалом виски. Напиваться бесполезно - это не остановит сон - будь он даже в самом мертвецком состоянии, Синнита придёт к нему. Так для чего гробить себя понапрасну, чтобы утренняя головная боль дополнила ночное мучение?

Фарид оставил диван и подошёл к окну. Даже звуконепроницаемые окна не могли сдержать шума на улице. Там что-то происходило, какая-то странная суета. Телевизор он включать не хотел - терпеть не мог вранья на новостных каналах. Кому, как не ему знать, что все события земной жизни есть не более, чем спектакль, за которым стоят совсем иные явления. Жизнь стала ему неинтересна. По-настоящему он ощущал себя только во сне.

Вернулся к дивану. Телефоны молчали, потому что он отключал их, когда оставался один. Близился час его ночного кошмара. Где его бывший приятель, который стал причиной этого несчастья Гесера? Чёрт его знает, где пропадает это мелкое насекомое, вообразившее себя творцом. Ни разу за все десять лет Гесер не видел его, даже имя его как будто испарилось. Первые годы он встречался с бывшими сокурсниками - редко, но бывало. А потом и эти встречи прекратились. Никто ничего не слышал о Калвине Рушере. Земная суета поглотила его.

Он не заметил как впал в предсонное оцепенение, только бокал вывалился из расслабленных пальцев и мягко упал на ковёр, выливая остатки виски. Такого свинства с Гесером раньше не случалось - он всегда был аккуратен.

Ровная голубизна рассеянного света, всегда предваряющая его сон, сгустилась и превратилась в глубокий цвет синего камня гор Рорсеваана. Фарид ненавидел этот синий цвет, в его жилье не было ни одной детали ни синего, ни голубого - только оттенки пастельных, бежевых, терракотовых тонов. Все знакомые считали это пристрастие к спокойным тонам признаком высокого вкуса. Знали бы они настоящую его причину!

Он снова в этом пыточном зале. Снова на платформе, но нет на ней никого, кроме них двоих - Синниты и Фарида. Странно как-то, куда же девались все остальные. Но так было всегда, в каждом из этих снов.

Пророк стоит на краю, Фарид видит только его спину - сильный человек этот сибиан, сильный и красивый. И эти белые волосы, которым позавидовала бы любая женщина. Не надо, Синнита, хочет сказать Гесер, но привычная усталость сковывает его по рукам и ногам, не дает двинуться с места, залепляет рот. Но вот странно: справа, на соседней стене нет балкона, на котором должен стоять Рушер. Ничего там нет. Пусто.

Синнита смотрит вниз, в мерзкую розовую жижу протоплазмы. Сейчас он снова, в тысячный, десятитысячный раз совершит свой прыжок. И тут Фариду удалось привести в движение свои непослушные ноги - неимоверным усилием он трогается с места, подходит к краю платформы и заглядывает вниз. Дайте мне упасть и умереть, думает он. Но внизу нет розового киселя - вместо него что-то странно знакомое. Да это же вода во всевидящем озере, которое в тронном зале! Да и бассейн другой: вместо прямоугольного - круглый! Фарид недоумевает и поворачивается к пророку, и видит его смеющиеся глаза, синие, пронзительные глаза сибиана, которые преследуют его во сне!

- Синнита! - вскрикивает он.

- Здравствуй, Фарид, - впервые за все годы обратился к нему пророк.

- Синнита, не умирай! - кричит он, как ребёнок.

- Нет, - тот качает головой и смеётся, - Я не умер.

Гесер плачет, радуясь своим слезам - какое же это облегчение, просто плакать!

- Я не затем пришёл, чтобы ты страдал, - говорит Синнита, и в его необыкновенных синих глазах мерцают искры света, как звёзды на утреннем небосклоне.

- Смотри, - показал он рукой на круглое озеро посреди нижнего яруса, - я зову тебя туда.

Умереть вместо Синниты? Да, конечно! А тот почему-то говорит о жизни. Что-то о бессмертии, и о том, что Фарид своим страданием очистил свою душу и выбился из сонма тех существ, с которыми был ранее. Он больше не обезьяна - как это?

Да так, говорит пророк. Гесер тоже вечная и бессмертная душа - Живая Душа! - но он из душ животных.

- Ну да, - ворчит кто-то позади.

Стремительно обернувшись, Гесер видит выходящую из темноты арки гориллу Талу.

- Сбежал от меня, глупый детёныш, - сердито говорит она, - захотел в человека обратиться. А человек ли ты - подумай! Тарзан-то из тебя получился дрянь - хуже некуда!

- Он человек, - говорит Синнита.

- Мне с пророками не спорить! - язвит обезьяна, - Но вот этот маленький беглец - мой детёныш!

- Ну и что, - улыбается Синнита, - многие Души-животные превращаются в людей и весьма успешно. Это ступень по лестнице восхождений. Вон Заннат тоже был квазикотом Максютой, рождённой двумя Душами Душой. И кто теперь скажет, что не человек? Разве его вечный спутник Цицерон возражает?

- Да я просто так, - ворчит басом горилла, - я просто попрощаться. Иди, маленький беглец, иди, детёныш. Счастливого тебе пути в новой Вселенной!

И исчезает.

- Нам туда, - кивает Синнита на спокойное окно озера-портала, и взяв за руку обомлевшего и потерявшего всякий рассудок Фарида, прыгает с ним прямо в центр воды.


Он очнулся среди множества людей и разного вида существ. Огромное сборище самых невероятных созданий. Ровный гул голосов под прозрачным куполом волшебного дворца, а из озера всё прибывают гости. Кто-то хватает его за руку - это Заннат Ньоро!

- Иди к нам, Гесер! - весело зовёт он.

Все они тут, все герои Рушары: Аргентор и Наяна, Моррис с какой-то девушкой, Эдна и Кондор, какой-то осёл скачет с ребёнком на спине. Уилл и Джед. Видит он странно диссонирующую со всеобщей оживлённостью Маргарет и спрашивает: а где Коэн?

- Тихо, - отвечает ему Заннат, - Коэна с нами нет. Сегодня не день печали, а день радости. Сегодня завершается всё.

Фарид ничего не понимает, но берёт бокал с чудесной выпивкой, которой одаривает его дворец. О, дворец, привет! Привет, отвечает дворец.

И видит он в толпе знакомое лицо, которое не мог увидеть десять лет, всё время видя только смерть пророка - это Синнита! Он кивает Фариду, и тот слышит голос сибиана у самого своего уха, неведомым путём эти слова прошли через шум толпы и достигли того, кому предназначались. Это Его желание, чтобы ты был здесь, говорит пророк.

Видит он пернатую Орнарту с тремя орнитами, а рядом четырёх аллерсов, и четверых сибианов, вместе с Синнитой, и ещё невысоких монков.

Смотри и запоминай, говорит ему на ухо голос Синниты, хотя сам пророк далеко и весело беседует с собратьями. Смотри и запоминай: нас четверо от каждой расы Рушары, мы древние существа, нас по четыре каждого рода. Мы те, кого называют богами в песнях додонов. Мы последние представители четырёх Вселенных, предшествующих вашей, мы те, кто прошёл путь Бессмертных, мы последние представители звёздных племён, сеятелей жизни - как додоны. Твой друг населил Рушару племенами, похожими на те, которые ушли в Вечность. Мы последние, как стражи памяти. Тебе, Фарид, я доверяю это знание. Подумай, в чём тут дело.

Он ничего не понял и только во все глаза смотрел по сторонам, жадно ловя впечатления и надеясь, что со временем всё как-то объяснится, потому что пророк никогда не делал ничего случайно.


Внезапно запели трубы, и залетали бешено под потолком зала огненные птицы. Шум стих в одно мгновение, толпа расступилась и открыла кольцо свободного пространства, в центре которого было озеро.

К озеру вышли Эдна, Кондор и какая-то женщина. Все трое тут же утратили обычный вид, стали прозрачными и одновременно ступили в воды портала. Мгновенно пропали, а из озера вышло сияние и ровно распространилось по свободному пространству, образовав как бы объёмный и прозрачный столб. И вот в этом своеобразном передающем устройстве стала разрастаться картина, видимая всем.


Незнакомый город в незнакомой местности, но явно неземной. Прекрасная планета, изумительной красоты пейзаж. Изображение пошло расти, и вот в центре светового столба огромная гора синего цвета с вырубленной в боку лентой лестницы, ведущей на ровно срезанное плато. Когда глазам толпы открылся верх, то все увидели великолепно полированную поверхность, широкими уступами восходящую к портику на одном краю.

- Тартаросс! - выдохнул кто-то над ухом у Фарида, и он не стал смотреть, кто именно, потому что зрелище разворачивалось и захватывало своим величием и артистичностью.

Открылось внутренне пространство храма на горе, а посреди него - чаша. Широкая чаша, щербатая от времени - единственное, что контрастировало с изысканной новизной строения и великолепием горы.

Из тьмы меж колонн выступили четыре фигуры, и зал ахнул. Четыре Синкрета, четыре чудовища Рушера - синий Фортисс, белая химера Ахаллор, зелёный конь Муаренс и чёрный орёл с лицом человека - Стиассар. Они окружили чашу с молчаливой торжественностью и застыли, как будто кого-то ждали. Над чашей заклубился кристально-блескучий туман и собрался в прозрачную фигуру Джамуэнтх. Она развела руки и растворилась в воздухе, лишь тонкие волокна редкого дыма поплыли под сводами портика.

Синкреты ждали. И вот вышла последняя фигура этого представления.

- Калвин! - ахнул Фарид.

С сосредоточенным лицом Рушер приблизился к чаше и заглянул в неё. Искристый туман по-прежнему реял над ободом Чаши и мешал видеть лицо человека, но показалось Фариду, что всё вокруг него, и он сам насквозь пронизываются огромными энергиями, и в этих потоках присутствует воля Рушера. Тут до него дошло, о ком говорил пророк, когда сказал, что присутствие Фарида на этом празднике есть желание Его. Это Рушер так захотел! Какое отношение имеет его бывший друг к происходящему здесь, и там - в неведомом Тартароссе?! Что за события происходили тут, что все так торжественны и взволнованы?

Калвин уже не смотрел в Чашу, он выпрямился и раскинул руки, словно собирался взлететь. Тогда Синкреты окружили его и скрыли эту невысокую фигуру своими массивными телами. И тут вихрь как будто подхватил и закружил всех пятерых, смешал воедино их цвета, закружил вокруг Чаши, потом поднялся выше, превратился в широкую воронку и, не переставая бешено мелькать цветами, воссиял ослепительным солнцем и быстро ушёл в Чашу. Теперь она была пуста.

"Что это значит?" - думал Фарид, ошеломлённый непонятным зрелищем.

"Это значит, что Свет Творения оставил нас", - сказал голос Синниты в его ушах.

В столбе появилась новая картина: среди космической пустоты парили огромные плоские, тонкие листы, полные до самых краёв человеческими толпами. Люди стояли плотно, не шевелясь, не прикрытые сверху ничем, но живые. Их лица выражали ожидание.

Аргентор внезапно вскрикнул:

- Мои пилоты!

На одном из плоских листов стояла толпа людей, странно похожих на сибианов - те же высокие, атлетические фигуры, белые волосы, синие глаза. Один, стоящий с краю, вдруг чуть улыбнулся, поднял глаза вверх и чуть помахал пальцами.

- Это же Риф! - радостно изумилась Наяна. Погибший разведчик Космического Патруля стоял среди других пилотов, жив и невредим.

- Их сберегли! - прошептал Аргентор, - Не дали умереть!

Одно за другим перед глазами толпы в тронном зале проходили такие гружёные людьми платформы. Были среди них и дети, но такие спокойные, ничего не боящиеся! И стоял там Франко Берелли! Молодой, стройный - такой, каким воссоздал его Пространственник в тот день, когда они все праздновали победу над Тираном Рушары. Ах, кто бы знал, что всё так обернётся!

"Новое племя бессмертных, - сказал голос Синниты в голове Фарида, - воплощённые Живые Души. Странники".

Изображение сменилось.


Длинный луч пересекал космическое пространство с невообразимой скоростью. Легко пронзал массивные светила и нёсся дальше, не отклоняясь, не рассеиваясь и ничего не изменяя на своём пути, как будто на него не дейстовали законы материи. Но вот перед ним показалась голубая планета, тогда луч собрался в тонкое веретено и мгновенно ударил в белую ледяную шапку полюса. Там вспыхнула белая звезда и тут же пропала. Миг казалось, что ничего не изменилось, потом стало хорошо видно как стали вспучиваться миллионолетние льды Антарктиды, и на краю материка вырастала новая белая гора. Верх её лопнул и раскрылся, а из новообразованного жерла пошёл дым. Из внутренностей горы бежали люди. А потом полезло что-то яркое, сияющее, напминающее очертаниями полено.

Эта громадная штука застыла на миг, повиснув над развороченной поверхностью края Антарктиды, а затем резко взяла с места. Она вылетела за пределы атмосферы и с ещё большей скоростью понеслась среди звёзд. За секунду она вылетела за край звёздного скопления Млечного пути и устремилась через космическую черноту дальше. Ещё через секунду перед ней раскрылась и разошлась узкая щель, в которой царила темнота, более густая, чем тьма межзвёздного пространства.

- Это Изнанка Бытия, - сказал негромкий голос Эдны, который, тем не менее, достиг каждого уха в зале.

Сияющее полено устремилось в прореху, лишь в последнем мгновении от неё отделилась пара мерцающих светлых точек и улетела прочь. А пасть подвала Вселенной захлопнулась, проглотив полуцилиндр Артефакта и пятерых в ней - Синкретов, иначе - Опылителей, живые программы данных, и Рушера - программу сборки.

Картина испарилась, но голос Джамуэнтх, невидимой, но присутствующей тут, возвестил:

- Это мёртвое пространство, набитый ментальным мусором локал, обиталище мёртвых душ, сейчас очищается огнём творения, и свет воссияет во тьме небытия. Император Мёртвых, тёмная звезда мироздания, сейчас преобразует вселенскую труху и зажигает новую Вселенную. Это дело, которое предназначено ему от начала, его призвание и его подвиг. Склонитесь те, кто не знал и не понимал, ибо это его право принять от вас благодарность - посмертно.

И все склонились, без малейшего возражения, даже в глубине души. Даже те, чьи миры понесли урон по вине этой чёрной звезды, этой точки сингулярности, звёздного зерна, мёртвого бога нового мира - Рушера, который сделал то, что не сделал Кийан.


- Идёмте, нам пора, - подтолкнула Уилла и его друга Джеда Эдна, увлекая их к озеру. Там уже ждали их боги прошлых вселенных - четыре представителя последних четырёх рас, а также четверо додонов, последние в этой Вселенной - Пространственник, Варсуйя, Лгуннат и юный Ниаранья.

Толпа вселенских рас заволновалась, и все поклонились уходящим богам этого мира. Ушли Сибианы, Орниты, Аллерсы, Монки. Додоны бесстрастно ступили на край озера, шагнули в воду и исчезли.

- Искатели! - воззвал Голос, и Странники подошли к краю портала, трепеща и страшась будущего.

- Сейчас, - подбадривая их улыбкой, сказала Эдна.

Она оглядывалась, словно ожидала запоздавших. И вот через толпу пробились двое, спеша примкнуть к уходящим.

- Вот! Это два недостающих Оператора! - воскликнул Кондор и обнялся с пришедшими.

- Это... это вы?! - изумлённо вскрикнули новые Искатели.

- Да, это мы! - охотно подтвердили двое, - Мы довели Пещеру Рождений до самого конца, чтобы всё было точно, и поспешили к нам. Перезагрузка, Эдна! Перезагрузка, Кондор! Мы свободны! Мы с вами, Странники!

С этими словами, не давая больше задавать никаких вопросов, Операторы увлекли Искателей в портал, и прозрачные воды его сомкнулись за уходящими в новый мир.

Толпы вздохнули, как единый организм, и продолжаи наблюдать в столбе света зрелище.


Платформы, парящие среди тьмы внешнего Космоса вдруг плавно пришли в движение. Среди них пролетела яркая звезда, и они устремлись ей вослед. И всё исчезло, словно испарилось.

***

- Сожалеешь ли ты, Маргарет, о том, что случилось? - спросила женщину Эдна, пользуясь той внутренней связью, которая теперь стала доступна Странникам.

Они неслись с невообразимой скоростью среди звёзд и планет, заключённые в небольшую, прозрачную сферу - все Искатели и четверо Операторов, а сзади их сопровождал шлейф платформ с людьми - племенем новых Сеятелей, Странников.

- Нет, не сожалею, - ответила Маргарет по тому же каналу, точно зная, что никто не проникнет в этот разговор.

- Береги этого ребёнка, Маргарет. Это совершенно новая душа, чистая от всех мороков и помрачений, и зерно следующего нового мира, который будтет зреть в том, куда мы сейчас идём. Однажды придёт день, когда мы все точно так же будем встречать рождение следующей Вселенной, и этот процесс не должен прерваться. Жизнь вечна, Маргарет, и формы её неисчислимы. Сейчас откроется вход в новую Вселенную. Пока мы тут говорим, там уже разрослось пространство, свернулись и сформировались горячие облака первичного атомарного пара, и скоро наша очередь вступить туда - всё, как песне Варсуйя. Ифриты уже там, они закручивают рассеянную материю первобытной пыли в галактики, взбивают комья уплотнений и создают первые солнца, заселяя их своими бессмертными душами. Однажды ты встретишь Айрона, поверь. Жизнь вечна, Маргарет. Торжествуй, ты первая вносишь в неё зерно.

Печаль и скорбь оставили прекрасное лицо царицы Савской, её глаза исполнились внутреннего света. Она прислушалась к себе и впервые поняла, что любит жизнь, проросшую в ней. Да, она любила Рушера, недолго, но любила. И так сильна была эта любовь, что она перепутала её с ненавистью. На пепелище её сердца пробился новый цветок - Его сын. Не должен он быть отщепенцем среди Странников, входящих в новый мир. Сейчас. Свершится.


Незримо неслись вокруг летящей капсулы и сопровождающих её платформ невидимые и вечные Живые Души. Все вместе они устремлялись в молодую Вселенную. Скоро настанет и их черёд, они станут заполнять собой планеты, населяя творимые Странниками миры. Некоторые из них воплотились в новых бессмертных и будут жить в телах весь срок, пока будет существовать этот новый мир. А в следующий раз произойдёт перезагрузка, и они поменяются местами. Так было всегда. Потому что зерно следующего нового мира уже здесь, оно бьётся, и все Живые Души слышат этот ровный, уверенный пульс. Жизнь вечна.



Загрузка...