Стражи Волшебного мира (ЛП)

ГЛАВА 2

Афенглу покинула дворец, приветливо кивнув, проходя мимо, стражнику, который стоял у дверей архива, и направилась длинными, ровными шагами через двор по разбегающимся дорожкам, которые вывели ее прямо к городу. Когда–то, будучи еще девочкой, она обучалась искусству следопытов. Но ее настоящие навыки были переплетены с усиливающимися предчувствиями и необычной связью со стихийной магией, обнаруживаемой в земле, воздухе, воде и огне — и поэтому ее пригласили присоединиться к друидам Паранора. Почти не раздумывая, она согласилась, испытывая возбуждение от перспективы изучения границ магии и выяснения новых способов целительства, а также поисков возможностей улучшить жизнь народов и их родных земель.

Оглядываясь назад, она действовала совершенно не задумываясь, не обращая внимания на то, как это решение повлияет на ее жизнь. Эльфы были невысокого мнения о друидах и о тех, кто решил к ним присоединиться, говорили, что у них не хватает здравого смысла и нравственного равновесия. Как только кто–то выбирал сторону друидов, он автоматически считался противником эльфов. В это время подобное было общим мнением, и надежды Афен, что к ней, как к внучке Короля, будут относиться как–то по–другому, выглядели оптимистичными. Тем не менее, это разозлило эльфов еще сильнее.

Теперь, шесть лет спустя, она вернулась в Арборлон и была совершенно разочарована, обнаружив, что ничего не изменилось в отношении людей к ней. Не торопясь озлобляться, они так же не спешили прощать, и ее возвращение не привело к появлению добрых чувств. Даже ее семья — кроме сестры и дяди, — как будто была еще меньше рада ее видеть. Но она явилась с определенной целью и намеревалась довести свое дело до конца. Ее поддержали коллеги друиды, которые мгновенно поняли ценность ее усилий, а остальные расценили их как пустую трату времени. Король, ее дед, удовлетворил ее просьбу, но только после того, как ясно дал ей понять, что подобные поиски неоднократно проводились другими и что даже если она обнаружит что–то полезное, эти открытия будут принадлежать исключительно эльфам и никому более — особенно ордену друидов.

Она понимала причину таких ограничений. Подобная суровость происходила из времен, когда Ард Рис являлась Грайанна Омсфорд, а эльфийской расе угрожала Южная земля с армиями Федерации. Хотя именно Грайанна положила конец этой угрозе, многие члены ее ордена были союзниками Премьер Министра Федерации Сена Дансидана, поэтому и она, и орден оказались запятнанными таким предательством. Королева Арлинг Элессдил, уже испытывавшая глубокую неприязнь и недоверие к друидам, обрубила все связи с орденом.

И не имело никакого значения, что Грайанны Омсфорд не было уже больше ста лет и что ее преемница в качестве Ард Рис сама являлась членом семьи Элессдилов. Старый Король, сын Арлинг, твердо придерживался убеждений своей матери в том, что касалось друидов, и только потому, что Афенглу была эльфом и его внучкой, ей было дано позволение провести свои изыскания.

Большинство же считало, что ей стоит проводить свои исследования и заниматься делами где–нибудь в другом месте, раз она не смогла запомнить, кому должна принадлежать ее верность.

Подняв голову и внимательно осматривая окрестности, она покинула территорию дворца и двинулась по дорожке, которая вела к коттеджу, который она делила вместе со своей младшей сестрой. Куда бы она ни ходила в Арборлоне, она обращала самое пристальное внимание на то, что творилось вокруг нее. Этот город мог быть когда–то ее родным домом и когда–нибудь снова может им стать, но сейчас она была всего лишь гостем из чужой страны. Здесь было достаточно эльфов, которые ей не доверяли, так что она не могла позволить себе чувствовать себя в полной безопасности.

Особенно сегодня вечером, когда она несла то, что ей было строжайше запрещено выносить. Один из пунктов соглашения состоял в том, что она ничего не заберет из архивов. Никогда. Ни по какой причине. Однако среди пачки заметок и бумаг, которые находились у нее в рюкзаке, был спрятан дневник.

И если бы ее поймали с ним…

Афенглу поежилась. Она сделал то, что считала нужным. Этот дневник был важным — возможно, самой важной частью информации, которая открылась со времен созыва Первого Совета друидов.

Все, конечно, знали о существовании пропавших Эльфийских камней. Но только в абстрактном смысле, а не в конкретном. В основном, они знали об этом, потому что синие камни, поисковые камни, пережили то, что стало с остальными комплектами. В каждом комплекте было по три камня — каждый отражал силу сердца, ума и тела их обладателя. Никто не знал, что стало с остальными комплектами. А также, какого они были цвета и какова была их функция. Не было обнаружено никаких записей в хрониках, кроме смутных упоминаний во времена древнего Волшебного мира, когда были созданы все Эльфийские камни — простая констатация, что всего было пять комплектов, а с учетом их отсутствия можно было сделать вывод, что четыре комплекта утеряны. Это было великой тайной всей эльфийской магии.

И вот после того, как практически все решили, что пропавшие Эльфийские камни исчезли и уже никогда не найдутся, всплыло это — дневник, написанный девушкой по имени Алея, который наконец–то сможет раскрыть эту тайну.

Афен едва могла поверить, что ей посчастливилось его найти. Представить, что они смогут отыскать эти камни! Она улыбнулась этой мысли. Все знали о силе синих камней. Но никто ничего не знал об остальных четырех комплектах; даже об их цвете. Не было никаких записей, которые бы упоминали о них. Или, по крайней мере, таких записей не было обнаружено. Все это было так давно, в такие далекие времена. В такие древние, как о них сказал Эллич. Эльфы тогда были совсем другим народом. Мир был совсем другим. Еще не родились иные расы. Жил только народ Волшебного мира, пропитанный разнообразными видами магии — которую он разделял или с разными мифологическими существами, или с мощной магией темного мира Запрета.

Это заставило ее остановиться. Все те, кто присягнул и служил Пустоте, были заключены в Запрете — дарклинги, фурии, гарпии, драконы, гоблины и тому подобное. Однако автор этого дневника влюбилась в одного из них. Она нашла его прекрасным и очаровательным, добровольно отдалась ему и собиралась прожить с ним всю жизнь.

С существом Пустоты.

Это казалось невозможным, но иногда Афен задумывалась, а если те, кого считали злом, на самом деле всего лишь проиграли войну и были запятнаны таким клеймом победителями. Она понимала, что реальность не так проста, как каждому хотелось бы верить, не так прямолинейна и ее не так легко объяснить. Она не черная и белая, а в основном серая.

Она дошла до коттеджа, который был сейчас темным и казался пустым. Наверное, ее сестра уже легла спать или еще не вернулась домой. Ее работа в качестве Избранной была трудной и требовательной, иногда ее трудовой день продолжался восемнадцать часов. Афенглу не думала, что она когда–нибудь сможет сделать то, что требовала эта работа. Но она предположила, что есть и такие, которые посчитали бы, что никогда не смогут выполнять ее работу, или стать тем, кем стала она.

Эльфийка отрыла дверь и вошла внутрь, задержавшись на некоторое время, чтобы ее глаза привыкли к темноте. Ее окружила тишина, и она окунулась в нее, воспользовавшись своими чувствами, чтобы обнаружить присутствие своей сестры. Она довольно быстро его почуяла — нежное дыхание, колыхание простыней, шорох постельного белья, — прямо вверх по лестнице в спальню, которую они делили, когда она оказывалась дома, что в эти дни происходило не так часто. Афен присела и вздохнула, ее разум все еще был занят раздумьями над записями в дневнике и вопросами, которые они подняли о судьбе пропавших Эльфийских камней.

Сначала и прежде всего ее волновало то, как эти камни исчезли. Видимо, Алея пыталась их отыскать и не смогла найти ни камней, ни своего дарклинга. Это казалось странным, ведь она должна была воспользоваться синими Эльфийскими камнями, чтобы искать их. Но, конечно же, если у нее не было опыта в обращении с камнями — что весьма вероятно, — тогда она вряд ли смогла бы их обнаружить.

И все же, разве с тех пор другие не пытались найти пропавшие Эльфийские камни? Разве сами эльфы не воспользовались синими камнями, чтобы постараться найти остальные камни? Она не представляла, что такие попытки не предпринимались. Но за все эти годы никто так их и не нашел.

Афен отложила свои рассуждения на эту тему и решила поразмыслить над тем, что стало с Алеей после ее возвращения в Арборлон. Она отметила в своем дневнике, что ей выпал еще один шанс все исправить, шанс, благодаря которому она надеялась хоть как–то искупить свою вину. Однако, что это был за шанс? Дневник не сказал.

И какова же была правда об этом юном дарклинге? Взял ли он Эльфийские камни только для того, чтобы заставить ее отправиться на его поиски? Двигала ли им всецело его любовь к ней, как ей отчаянно хотелось в это верить? Или он все время намеревался украсть эти Эльфийские камни или любую другую магию, которая могла оказаться у него в руках? Был ли он тем самым темным существом, чего она опасалась, и служило ли ее совращение лишь для достижения его целей, и он не испытывал к ней никаких настоящих чувств или страсти? Неужели он все это время притворялся? Доводы имелись и для того, и для другого. У нее появилось ощущение, что этого уже никто никогда не узнает.

Что было, пожалуй, к лучшему. Было бы печально обнаружить, что Алею обманули, что она отдалась лжецу и вору.

Афен откинулась на спинку стула и уставилась в окно. Как много вопросов — и нужно столько же ответов, а эти ответы были в дефиците. Завтра она просмотрит записи Королей и Королев Волшебного мира в тщательно зарегистрированных родословных королевских родителей и детей. Большинство из них все еще невредимы. Где–то там отмечены Алея и ее родители. Кроме их имен не будет почти никакой другой информации, но это будет началом поисков, которые, как она теперь знала, ей предстоит предпринять.

Ее руки поглаживали рюкзак, который лежал рядом с ней, нащупывая пальцами плоскую поверхность дневника, находившегося внутри.

— Скоро ляжешь спать?

В комнату шагнула Арлингфант, маленькая, изящная, в шелковом белье. Она подошла к своей сестре и опустилась перед ней на колени, как будто с мольбой. Ее совершенное лицо — овальной формы с четкими эльфийскими чертами и темными глазами — поднялось вверх и на нем появилась улыбка, словно полумесяц выглянул из–за туч.

— Я слышала, как ты пришла. Мои чувства так же хороши, как и у тебя, Аф.

— В тебе все хорошо. Ты спала или просто лежала, дожидаясь меня?

— Просто лежала. Я размышляла. — Она рассеянно смахнула с лица свободные пряди своих темны волос. — Дерево для меня по–прежнему такое таинственное, даже после почти восьми месяцев ухаживания за ним. Она почти никогда не общается, даже самым ничтожным образом. Она рассчитывает, что мы сделаем все, что нужно, и мы должны предвидеть, что именно необходимо сделать. Кажется невозможным, чтобы кто–либо смог это выполнить. Несмотря на то, что нас двенадцать, мы можем что–то упустить. Мы можем неправильно понять то, что видим. Мы можем сделать столько всего, что может ей навредить. Но почему–то не делаем. И это не значит, что мы не проводим каждую минуту, беспокоясь о ней.

Арлинг посмотрела в сторону:

— Сегодня, когда я чистила ее кору, работая в поврежденных местах и там, где она может заболеть, у меня возникло очень странное ощущение. Я подумала, что услышала, как дерево что–то сказало. Голос пришел просто из ниоткуда, как шепот в моем ухе. Я знала, что это не был голос другого Избранного, потому что я знаю их голоса, и этот голос был на них не похож. Я огляделась, но никого поблизости не увидела и снова услышала этот голос. А потом, когда я позвала Фриршана, мне показалось, что одна из веток дерева коснулась меня. Кончик ветки протянулся вниз, чтобы дотронуться до моего плеча. Но когда я повернулась, там ничего не было.

Афенглу протянула руку и коснулась лица своей сестры:

— Дерево — это магия, Арлинг. Не должно казаться странным, что в его присутствии происходят магические вещи. Даже такие, которые ты описала. С деревом все в порядке?

Арлингфант кивнула:

— Кажется, все нормально. В конце дня никто не упомянул ни о чем особенном. Только эти вот… это.

Афенглу встала:

— Хочешь стакан молока?

Ее сестра кивнула, и Афенглу прошла на кухню, открыла холодильник, взяла оттуда кувшин молока и налила два стакана. Поставив молоко на место, она взяла стаканы и вернулась в гостиную.

— Это поможет тебе уснуть, — сказала она, протягивая стакан Арлингфант.

Они молча выпили молоко, сидя в темноте; лунный свет, лившийся сквозь кроны деревьев, лучами проникал в окна коттеджа. Ее мысли вновь вернулись к дневнику и на короткий момент ей пришла идея рассказать сестре о своей находке. Всегда полезно иметь еще чье–то мнение, разделить свои мысли с кем–то, кто может привнести свежий взгляд на проблему. Но она воспротивилась этому порыву. Афен не хотела подвергать риску свою сестру, если кто–нибудь прознает об этом. Свежее мнение и идеи могут подождать до тех пор, пока она не узнает побольше.

— Нашла что–нибудь интересное сегодня? — вдруг спросила Арлингфант, как будто прочитав ее мысли.

— Ничего, — солгала Афен. Лгать становилось все легче. И это начинало казаться естественным. — Однако, я приближаюсь к концу своих поисков. Осталось не так много ящиков и коробок с письмами и заметками. Неделю назад я закончила с последними приложениями к хроникам. Это изнурительный труд.

— Должно быть трудно переводить. Ведь большая часть так архаична. Древний эльфийский. Различные диалекты. Хорошо, что ты научилась читать на них.

Афенглу кивнула. Начиная с девятилетнего возраста она изучала древние эльфийские языки. У нее был дар к языкам, она понимала настоящий смысл словосочетаний и цель, для которой использовались слова, и когда год назад она вернулась, чтобы взяться за эту задачу, она обладала более чем пятнадцатилетним опытом в расшифровке того, что эльфы написали тысячи лет назад.

— Возможно, мне придется ненадолго вернуться в Паранор, — вдруг произнесла она. — Наверное, на неделю.

Эта мысль только что пришла ей в голову, хотя на самом деле она должна была это понять с того самого момента, как прочитала первые записи в дневнике. Ей нужно посоветоваться с остальными друидами. Следовало принять решение, что делать с этой информацией, и где продолжить поиски. Она пообещала своему деду, что ничего не возьмет, но это обещание было лишь притворством. Она с самого начала намеревалась забрать все, что ей удастся найти. Она была эльфом и преданной своему народу, но не в ущерб другим расам. И с этой точки зрения, она прежде всего была друидом. Магия должна быть общим достоянием и безопаснее всего будет, если она окажется в руках друидов, которые приложат для этого все силы.

— Афен. — Ее сестра приблизилась к ней, положив руки ей на плечи. — Возьми меня с собой. Я хочу уехать отсюда. Я хочу отправиться с тобой.

Афенглу покачала головой:

— Ты знаешь, что я не могу этого сделать.

— Я знаю, что ты говорила, что не можешь. Но нет ничего невозможного, если только захотеть. Друиды имеют огромную силу, а ты самая лучшая из них. Если ты скажешь им, что хочешь, чтобы я осталась там, они это позволят.

Они много раз обсуждали эту тему раньше. Арлингфант вбила себе в голову, что ей предназначено быть не Избранной, а друидом, как ее сестра. И ее совсем не заботили неизбежные последствия. Она была готова бросить все, если Афен просто заберет ее в Паранор.

— Тебе нельзя покидать своих друзей, чтобы они без тебя заботились об Элькрис, — произнесла Афенглу, сделав на этом ударение. — Ты нужна им. Если я самая лучшая из друидов, то ты в десять раз лучше остальных Избранных. Ты всегда знаешь, что делать. Сколько раз ты выявляла заболевания или другие нарушения, которые больше никто не заметил? Ты не можешь от этого уйти. Позже, может быть, когда срок твоего служения закончится. Но не сейчас.

— Знаю, я знаю. Ты довольно часто так говорила. Но я хочу обучаться магии с тобой!

— Что приводит к кое–чему еще, что ты упускаешь из внимания. Я сама не выбираю тех, кто станет друидом. Должны согласиться все, а когда это произойдет, то следует разбудить Ард Рис. В настоящее время она спит сном друидов и не проснется еще два года, если только не возникнет чрезвычайная ситуация. А взять еще одного друида — даже тебя, Арлинг, — не является неотложным делом.

— Кроме того, — добавила она, — членов одной семьи с большой неохотой принимают в орден. Ты это знаешь. Существуют реальные опасения, что кровные узы влияют на исполнение обязанностей друидов.

Она обняла свою сестру:

— Тем не менее, когда твое служение закончится, я назову твое имя перед другими друидами и приложу все силы, чтобы ты получила место в ордене. Разве ты не знаешь, как мне хочется, чтобы ты была рядом со мной? Разве не понимаешь, как я скучаю по тебе?

Арлингфант в ответ обняла ее:

— Знаю, Афен. Я не хочу быть безрассудной. Но иногда очень трудно ждать так долго.

Афен рассмеялась:

— Я знаю, что ты имеешь в виду. А теперь иди ложись спать. Я скоро поднимусь наверх. Мне только нужно пробежаться по своим заметкам еще раз, чтобы убедиться, что я все записала.

Сестра поцеловала ее в щеку, поднялась на ноги и вышла из комнаты. Афенглу слышала звук ее шагов по лестнице и скрип кровати, а потом наступила тишина.

Затем она достала дневник и сидела, глядя на последнюю запись. Паске, Мереш и их Алея. Скорее всего, Король, его жена и дочь. Она должна найти упоминание о них в эльфийских хрониках и выяснить, сможет ли это помочь ей в поисках пропавших Эльфийских камней. Конечно, все случилось давным давно; Эльфийские камни пропали во времена последней войны между Словом и Пустотой, в эпоху Волшебного мира.

И этот город Раджанкрофт, где жил юный дарклинг — где он находился?

Она должна все это выяснить и начать складывать эти кусочки вместе. Она должна разыскать…

В окне справа мелькнула какая–то тень, и ее мысль осталась незавершенной, поскольку внимание мгновенно переключилось. Она не отреагировала на это движение — она привыкла делать иначе, — а просто закрыла дневник и засунула его в подкладку слева, скрыв его из вида плавным естественным жестом, чтобы его не смогли заметить чьи–то наблюдательные глаза.

Она подождала минуту, давая себе время подумать, а наблюдателю — снова появиться в окне.

Когда ничего не случилось, она встала, делая вид, будто собирается пойти спать, но внимательно скользя взглядом от окна к окну.

Ничего.

А затем прочный шелковый шнур обвился вокруг ее шеи и у нее перехватило дыхание.

Движения напавшего на нее были такими умелыми и плавными, что она сразу же поняла, что ему приходилось убивать прежде. Это означало, что он многих убил, и у нее было всего мгновение, чтобы не стать очередной жертвой. Она откинула назад свою голову, ударив ею по его лицу, ногой топнула по правой лодыжке, а локтем врезала в его грудную клетку. Она прошла хорошую подготовку по рукопашному бою и была не меньшим специалистом в нем, чем грозный Бомбакс, поэтому точно знала, что делать.

Проблема состояла в том, что это, казалось, не имело никакого значения для напавшего на нее, который едва обратил внимание на то, что покалечило бы других.

Прижимаясь к нему, пока он продолжал затягивать шнур, эльфийка попыталась отбросить его, но не сумела. Он был слишком тяжел и его было трудно заставить потерять равновесие. Даже будучи такой высокой и сильной, она была ему не ровня. Она попробовала использовать против него свой вес, чтобы сбить с ног и свалить на пол. Но и это тоже не удалось. Они носились по комнате как дикие звери, врезаясь в стены, разбрасывая в стороны мебель, опрокидывая и ломая ее. Афенглу владела мастерством защиты, что делало ее равной любому, однако эту борьбу она проигрывала. Она чувствовала, как силы покидают ее, и уже видела темные пятна перед глазами.

А затем по лестнице вниз слетела Арлингфант, крича как банши и сжимая обеими руками дубину. Не медля, она ударила напавшего на ее сестру по голове с такой силой, от которой тот ослабил хватку, и Афенглу смогла освободиться от смертельной петли.

Но когда она повернулась, чтобы схватиться с напавшим на нее, тот уже выбежал за дверь и исчез в ночи. Арлинг собралась было его преследовать, но Афенглу удержала ее, качая головой.

Ей потребовалось какое–то время, прежде чем она смогла заговорить:

— Пусть уходит, — произнесла она, задыхаясь. — Мы не предоставим ему преимущества, сломя голову бросившись за ним в темноту.

Напавший на нее был мужчиной. В этом она была уверена — в его половой принадлежности, но не в расе. Она увидела его запястья, когда он отскочил — всего лишь на мгновение, но этого оказалось достаточно, чтобы она смогла понять это по их размеру и количеству волос.

Она подошла к скамейке рядом с обеденным столом и осторожно опустилась на нее. Шею жгло от шнура, а дыхание все еще не восстановилось.

— Ты спасла меня, Арлинг. Он оказался слишком силен для меня. Я не смогла бы с ним справиться.

Ее сестра наклонилась, осматривая ее шею:

— Надеюсь, что проломила ему башку. — пробормотала она. — Сиди спокойно. Я принесу влажные тряпки и мазь от ожога.

Она направилась в кухню, а Афенглу быстро шагнула к стулу, вынула дневник и засунула его себе под блузку. Она злилась на себя за то, что позволила кому–то так близко к себе подобраться. Нельзя допускать, чтобы нападающий так подкрадывался к ней; предчувствия друида, которым обычно можно было доверять, должны были предупредить ее. Но они не забили тревогу.

Арлингфант вернулась, принеся небольшой зажженный фонарь, который она поставила на стол около своей сестры. Затем она обработала ожоги влажной тканью и нанесла на них обезболивающую мазь. Она действовала быстро и четко своими нежными и умелыми пальцами.

— Кто же на такое отважился? — спросила она и злости в ее голосе нисколько не убавилось. — Зачем кому–то нападать на тебя в твоем собственном доме?

— Я не знаю, — солгала Афенглу, уже подозревая причину нападения, но не того, кто напал.

— Они что–нибудь взяли?

— Нет. Что тут брать? Скорее всего, это был тот, кому не нравятся молодые женщины, покинувшие свою эльфийскую семью, чтобы вступить в орден друидов. Наверное, кто–то, кто испытывает обиду или душевную рану.

— Ну, кто бы это ни был, этим утро у него будет сильно болеть голова. — Ее сестра закончила с обработкой раны и нанесением мази. — Он пытался убить тебя, Афен!

— Или напугать. Желая передать сообщение определенного толка, наверное. Мы не можем быть уверены.

Однако она была уверена. Кем бы ни являлся напавший на нее, он был опытным и умелым. Вряд ли он был обыкновенным, затаившим обиду или поддавшимся ложному чувству долга. Характер самого нападения предполагал, что противник пытался очень сильно ранить ее, а не только напугать.

Но кто хотел нанести ей вред? Кто что–то выиграет от этого? Она не знала. У нее не было никаких известных ей врагов, и она не могла вспомнить никого, кто бы затаил обиду такого масштаба. Никакой помощи не было и от мыслей о том, что на нее напали из–за дневника. Кто вообще мог знать, что он находится у нее? Кто оказался настолько близко, чтобы это выяснить?

Только ее дядя, Эллич. Однако дядя любил ее и никогда бы не сделал ничего подобного. Тогда кто же получит выгоду от того, что она погибнет, а дневник окажется в его руках? Кем же был тот, кто следил за ней и видел, как она забрала дневник из архива?

Но если видели, как она забирает дневник, почему не потребовали его вернуть? Зачем пытаться ранить ее? Или почему бы просто не украсть его, зачем пытаться запугать ее? Если главной целью было завладение дневником, то нанесение ей вреда казалось совершенно чрезмерным.

В любом случае, Афен была полна решимости завершить свое дело. Это нападение только укрепило ее в этом намерении. Утром она сразу же начнет свои поиски в родословных, как и планировала.

Но она будет очень осторожна и осмотрительна, когда их закончит.