Стражи дорог

Глава 19

Коридоры казались бесконечными, да еще и заворачивали в самых неожиданных местах, образуя иной раз самые настоящие петли. Иногда они заканчивались лестницами без малейшего намека на лестничную площадку, ведущими или вверх, или вниз, и довольно часто соединялись друг с другом с помощью переходов.

— А как же пожарная безопасность? — остановившись перед очередным переходом спросил Грубер у Снегиря, который просто прислонился к стене и сполз по ней на пол, поставив перед собой автомат. — Если вдруг рванет, то каким образом можно вот отсюда выбраться? — Грубер повел рукой в неопределенном жесте, словно очерчивая все пространство вокруг себя. — Кто вообще так строит?

— Те, кто соорудили это монструозное сооружение, — Снегирь покачал головой. — И это не просто странно, это мозговыносяще. Потому что я тоже не слишком хорошо понимаю, зачем нужны все эти коридоры, и куда, мать их, они в итоге ведут?! И знаешь, почему-то ответ на этот вопрос лично мне не интересен. Пускай хоть куда ведут, плевать. Лишь бы вообще куда-то нас в итоге привели! — Он тяжело поднялся и показал фигуру с оттопыренным средним пальцем в камеру, которая смотрела на них со стены, подмигивая красной лампочкой. — Даже если на мгновение представить, что охрана нас сейчас видит, то, боюсь она не сможет нас найти, и, даже, если они знают, куда надо идти, догнать нас в этих проклятых коридорах они точно никак не сумеют, а я, если честно, на них возлагал большие надежды, километра за три до этого места.

— Нужно что-то делать, — теперь уже Грубер прислонился к стене и несильно ударился о нее затылком. — С этим надо что-то делать. Пока мы здесь элементарно заблудились, где-то в центре этого лабиринта из не чужих нам девушек высасывают энергию, чтобы продлить агонию стаба, который все равно обречен.

— Что мы сможем сделать, если бродим здесь уже как минимум пару часов и ни разу не увидели ни одной двери. Только эти бесконечные коридоры и переходы, реально лабиринт какой-то. Только Минотавра не хватает, для полноты ощущений.

— Нет здесь Минотавра, — Грубер отлепился от стены и подошел к очередной лестнице, ведущей на этот раз вверх, хотя до этого четыре разных лестницы вели их исключительно вниз. — А если и есть нечто похожее, то оно не рычит, а урчит, хотя пожрать тоже любит. Кстати, а кто-нибудь из измененных похож на Минотавра? — внезапно спросил Грубер, начиная подниматься по лестнице.

— Не-а, — покачал головой Снегирь. — Что-то не припомню никого такого, если только топтун, хотя… нет, не похож.

— Вот и я говорю, нет здесь Минотавров. И мы с тобой на Тесеев не похожи от слова совсем.

— Почему это? Нормальные такие герои, почему мы не похожи на Тесеев? — Снегирь готов был болтать о чем угодно, лишь бы отвлечься от осознания того, что они попали в гигантскую ловушку, из которой не знают как выбраться. Да что там не знают, даже не догадываются. А единственный попавшийся им на пути охранник так внезапно и совершенно неожиданно убился, не предоставив Снегирю даже теоретического плана станции, показывающего, где и что здесь расположено. К тому же Грубер был прав, эти блуждания по коридорам не приближали их к главной цели — к тому месту, где сейчас, скорее всего, умирали девушки, и каждая минута блужданий делала шанс их найти живыми все призрачнее.

— Потому что мы одеты в камуфляж и у тебя есть автомат, да и я могу кое-чем удивить. А были бы похожими на Тесеев, то носились бы по этим коридорам в сандаликах и хитоне, а из вооружения с нами были бы кинжал и клубок ниток на двоих. Не знаю, как ты, а я рад, что не похожу на Тесея даже отдаленно.

Снегирь моргнул, пытаясь понять, о чем говорит Грубер. Он настолько погрузился в свои мысли, что уже и забыл о предмете их незамысловатого разговора. Остановившись, он помотал головой, пытаясь вернуть концентрацию, которая терялась в этих однообразных коридорах, уступая место некоему отупению. Чтобы полностью прийти в себя, он несколько раз несильно хлопнул себя по щекам, и тут его взгляд уткнулся в стену, в которой он заметил едва видимую щель. Подойдя поближе, Снегирь внимательно осмотрел находку, а затем начал суетливо шарить по стене руками. Когда рука наткнулась на небольшой выступ, он с силой надавил на него и только после этого крикнул.

— Грубер, я, кажется, понял, что мы упустили из вида.

— И что же? — Грубер подошел к нему стремительно, нахмурившись, разглядывая открывшийся перед ними дверной проем.

— Мы почему-то думали, что эта станция является частью кластера мира похожего на твой, с тем же уровнем развития и характеристиками, и совершенно упустили из вида то, что она могла прийти из мира, похожего на мой. И я, идиот, настолько погряз в стереотипах, что совсем уже и не помнил, как выглядят подобные места в моем мире, или мире, похожим на мой. Такие двери и сенсорные замки — это и есть та самая безопасность, о которой ты говорил. В случае пожара двери блокируются и из помещения высасывается кислород, с помощью вентиляции. Огонь просто не может распространиться.

— Вот то, о чем ты сейчас говоришь… — Грубер поморщился. — Ты хоть понимаешь, насколько это бесчеловечно и аморально? А если в комнате остались люди? Ну о чем это я? Цивилизация, открывшая врата на Стикс и использующая иммунных как доноров органов, сжигает своих граждан заживо, это если не получается удушить их отсутствием кислорода, что в этом может быть удивительного?

— Можно подумать, вы никогда не делали ничего подобного, — пробурчал Снегирь, заглядывая внутрь комнаты. Там было темно, и тогда он хлопнул в ладоши — не последовало никакой реакции. — Свет. — В комнате начали по одной зажигаться лампы, освещая ее.

— Дай-ка подумать: так, если взять это… плюс… минус…а еще вот это… Нет. Мы никогда так не поступали, по крайней мере на официальном и регламентированном уровне.

— Вот поэтому ты меня и нашел там, где нашел, — огрызнулся Снегирь. — И вообще, когда это ты таким моралистом стал?

— А я не моралист, и не считаю подобные меры чем-то из ряда вон. Другое дело, что говорить об этом вслух не принято, и не принято закреплять подобное отношение в инструкциях по пожарной безопасности. Так что да, в этом плане вы далеко продвинулись вперед, поздравляю.

— А что ты на меня наезжаешь? Как будто это я виноват в том, что именно наворотили наши ученые. Если разобраться, то и Зина — продукт лаборатории моей версии мультиверсума.

— Извини, — Грубер потер лоб, — я просто странно себя чувствую. Настолько, что хочется накинуться на кого-нибудь. Этот стаб, если это, конечно, стаб, очень нехорошо влияет на меня.

— Тебе плохо? — Снегирь нахмурился. Он прекрасно помнил, как Грубера может ломать, и обычно это происходит перед очень значимыми и весьма опасными событиями, тем самым подвергая их всех нешуточной опасности.

— Нет, — Грубер прислушался к своим ощущениям. — В том-то и дело, что неплохо: немного голова побаливает, шум в ушах периодически и что-то странное происходит со зрением, но… нет, не плохо. Именно, что странно. И создается ощущение, что нечто подобное со мной уже происходило, вот только я не могу вспомнить, когда это было и при каких обстоятельствах. И это меня бесит. — Он продолжал стоять на пороге и отвечал Снегирю, который методично обыскивал комнату. — Ну что, есть здесь что-нибудь полезное?

— Не знаю, как насчет полезного, — Снегирь захлопнул ящик стола, в котором кроме стопки пустых тетрадей в обычную клетку ничего не обнаружилось, — но вот определенно кое-что любопытное в этой комнате присутствует.

— И что это? Почему ты постоянно заставляешь вытягивать из тебя информацию?

— Потому что ты очень нетерпелив. Нет, чтобы подождать пару минут.

— Снегирь! — рыкнул Грубер, и тут почувствовал, что зрение снова раздвоилось. Вот только сейчас он видел не размытую перспективу, а две совершенно четкие картинки. Одна картинка — это то, что он видел непосредственно перед собой, а вот на второй он словно смотрел на электростанцию снаружи, словно он шел вдоль массивного забора, ища хоть какую-то брешь в защите, которая позволила бы проникнуть внутрь.

— Здесь есть еще одна дверь, эта комната проходная, — Снегирь прошел к стене, напротив открытого дверного проема и открыл следующую дверь таким же способом, как и ту, через которую они сюда попали.

— Ну вот это уже больше похоже на правду, — кивнул Грубер, подходя к Снегирю, при этом стараясь не запнуться и не потерять равновесие, потому что вторая картинка мешала ему воспринимать действительность. Он остановился, сильно зажмурился и открыл глаза. Сначала перед ними все плыло, но, спустя несколько секунд зрение восстановилось до обычного, и Грубер дошел до следующей двери уже более уверенно.

С того самого момента на улице, когда на них рухнул топтун, и зрение впервые словно раздвоилось, его не покидало ощущение дежавю; словно нечто подобное с ним уже происходило, но единственное, что он мог вспомнить из связанных с этим моментом воспоминаний — это страх. Он был тогда в замешательстве и сильно напуган. Когда же это было? Когда? Этот вопрос не давал покоя, назойливо возвращаясь к Груберу снова и снова, заседая в голове как заноза, и почему-то Грубер был уверен, что он должен вспомнить. Что это очень важно, и от того, сумеет ли он вспомнить вовремя, зависели их жизни.

Дверь вела в очередной коридор. Но когда рейдеры вошли в него, то сразу же пришло осознание того, что что-то изменилось. Изменился цвет стен, освещение стало более тусклым и лампочки часто мигали, и со стен полностью исчезли камеры. Коридор вильнул, и выглянувший из-за поворота Снегирь тут же отпрянул, скрывшись за стеной. Повернувшись к Груберу, он приложил к губам палец, призывая к молчанию, поудобнее перехватил автомат, и очень осторожно снял предохранитель. Грубер вопросительно приподнял бровь, и Снегирь показал три пальца. Грубер кивнул, за поворотом три человека. На их стороне неожиданность, а появление хоть какой-то формы жизни на дороге указывает, что идут они в верном направлении, но с другой стороны, тихо пройти троих не получится, ведь наверняка они вооружены. А это значит, что, скорее всего, начав веселье они нашумят, приглашая остальных охранников присоединиться к их вечеринке. И после этого нужно будет продвигаться очень быстро, и это было бы вполне возможно, если бы они знали куда.

— Что происходит? Тревога воет, не прекращая, — голос раздался совсем рядом, видимо охранники не стояли на месте, а шли по направлению к этому повороту, за которым стояли, прижавшись к стене Снегирь и Грубер.

— Прорывы отовсюду. Зомбаки прямо с потолка сыплются, уже даже где-то кусача видели. Так, глядишь, и до элиты дойдет, — отвечающий сплюнул. — Что-то у него не так пошло, и, помяни мое слово, добром это не кончится.

— И что ты предлагаешь?

— Валить надо отсюда, вот что я предлагаю. В арсенал по дороге завернуть, приличными стволами с маслятами разжиться и ноги делать…

— Ты бы потише о таком орал, — в голосе, который рейдеры услышали первым, появилась досада. — Смотри, кончишь в цепи, как все те неудачники.

— Последние девки хороши, — это подал голос третий. — Вот бы с ними…

— Ага, видел Толстого? Это его блондиночка отделала, прежде чем ее скрутили. А развязать ей хотя бы ноги — это надо заранее койку у целителя забить. Ну а вторая, тихоня-тихоней, а по мозгам с перепугу так шарахнула… Лысого так и пришлось бросить в какой-то луже, потому что идиот слюни роняющий никому не нужен.

— Она что, ментат?

— Вроде нет, главный говорит, что ксер. Наверное, второй дар открылся, когда от ребят отбивалась. Так что ну их, пускай главный этих девах в цепи пытается устроить, а я лучше кого поспокойнее найду, без риска после траха в больничке оказаться, а то и в могиле.

— Ну ты и ссыкун, — третий хохотнул. На что получил очень спокойный ответ.

— Зато живой ссыкун. Ну что там, долго еще возиться будешь?

— Да из-за этих блядских прорывов вся электроника барахлит, — в голосе второго, который сбежать хотел, прозвучали извиняющиеся нотки. — А замки здесь все какие-то круто-навороченные. Одно слово — «Нолд».

До слуха притаившихся рейдеров донесся легкий щелчок, а затем звук открывшейся и закрывшейся двери. Постояв еще с минуту, они решили выйти из-за угла. В коридоре никого не было, а по правую сторону действительно находилась дверь, на этот раз вполне обычная, без всех этих крутых наворотов, пришедших с Нолда.

Посмотрев на эту дверь, Грубер покачал головой и первым двинулся дальше по коридору. Снегирь же еще некоторое время смотрел на нее, затем, тряхнув головой, пошел вслед за другом.

На этот раз дверь открылась совершенно бесшумно, и так же бесшумно из нее выскочил широкоплечий здоровяк, двинувшийся абсолютно неслышно и очень ловко для своих габаритов. Идеально точный удар, и Снегирь валится кулем на пол, сведя глаза к переносице и не успев издать ни одного звука. Грубер словно почувствовал, что за его спиной происходит что-то из ряда вон выходящее, и начал было поворачиваться, но здоровяк уже был возле него. Охранник явно был профессионалом, потому что Грубер не успел пикнуть, как оказался на полу, упав так же, как и Снегирь за секунду до него.

— Думали, что сможете вот так вот безнаказанно по объекту шариться? — Здоровяк схватил их каждого за ногу и потащил в том направление, куда Грубер со Снегирем в общем-то и направлялись. — Мы за вами уже давно следили, все ждали, когда же вы тупари на нас выйдите.

— Что, Тихон, поймал этих крыс? — дверь приоткрылась и из нее высунулась рыжая вихрастая голова совсем молодого парня.

— А куда они от меня денутся? — добродушно пробасил уже слегка запыхавшийся Тихон. Рослый Грубер был тяжелым, и тащить его бессознательное тело было тем еще удовольствием. — Вот сейчас сдам главному и приду, в картишки перекинемся.

Как оказалось, друзья не дошли до цели всего-ничего. Им оставалось лишь пересечь этот не слишком длинный коридор, и пройти двери-шлюз, чтобы попасть в огромную и практически пустую комнату, в центре которой был выдавлен прямо в бетоне очень странный рисунок. Это не была звезда в любой ее интерпретации, больше всего фигура наминала стилизованную «Х», или, возможно, песочные часы. На концах знака на полу лежали обнаженные люди, со скрещенными на груди руками. Мужчина, а напротив — женщина. В центре в месте пересечения двух составляющих знака были расположены Анна и Зина. Они так же были обнажены и лежали с закрытыми глазами, голова к голове. Все люди были замкнуты в одну цепь длинной серебряной цепочкой. Заключена была фигура вместе с людьми во что-то напоминающее клетку Фарадея. По лучам этой страной четырехконечной звезды пробегали электрические искры, а воздух насыщенно пах озоном.

Все то время, пока его тащили, Грубер не терял сознания полностью, просто неожиданность нападения, удар по голове и само падение вызвало резкий переход к раздвоению его сознания, которое на этот раз словно приобрело, наконец-то, свой законченный вид. Пока одно сознание плавало где-то в полубессознательном состояние, отмечая все неровности пола, по которому их тащили, и сетуя на то, что расслабились и так бездарно попались, другая часть посылала мощные ментальные волны, в которых ясно ощущался призыв. Вот только кого он звал для самого Грубера оставалось загадкой. Эта часть была с ярко выраженной главенствующей компонентной, но в ней практически не ощущалось человеческого начала. Словно на передний план выступил зверь, умный, хитрый, обладающий гораздо лучшим набором различных даров Улья, чем иные иммунные, но одновременно с этим, обладающий весьма скудными желаниями и потребностями, среди которых не было даже инстинкта размножения. Над всеми желаниями у этой половины превалировало желание пожрать и все остальные ее действия были нацелены на этот удовлетворение этой потребности.

Зрение раздвоилось, и даже при закрытых глазах Грубер начал видеть странные образы, картинки, находящиеся за пределами здания. Сначала один, затем два, а затем все больше и больше, пока все они не составили этакую стену в подсознании, увешанную мониторами, с которых можно было наблюдать то, что происходит в обозреваемом периметре. Следом за зрением появилась тупая уверенность, что, если потянуть за каждый из этих мониторчиков, то можно дотянуться до особи, чьими глазами на монитор и передается картинка. Да не просто так потянуться, а влиять на этих особей, отдавая приказы, даже не сомневаясь в том, что они будут исполнены.

Качнувшаяся дверь шлюза больно стукнула Грубера по затылку и та часть его сознания, что еще плавала в полусне, резко пробудилась. Одновременно с этим он вспомнил, когда ощущал все те непередаваемые чувства, что чувствовал сейчас. Это было в том самом кластере Нолда, где Зина поселилась в его голове, и он встретил Снегиря. Тогда на площади он тоже словно бы видел глазами тех измененных, которые составляли свиту элитника, вот только ощущения того, что он внезапно стал альфа-самцом в тот раз у него не было, наоборот, его самого элитник по каким-то причинам попытался «включить» в свою свиту, и лишь чудо помогло тогда противиться этому мощному зову.

— Неожиданный и весьма приятный сюрприз, — дребезжащий голос заставил сосредоточиться на настоящем и попытаться отодвинуть на задний план ту часть собственного «я», которая стремилась во что бы то ни стало присоединиться к снующим возле электростанции тварям. Приподнявшись на локтях, Грубер увидел невысокого худого мужика средних лет с водянистыми глазами. — Шикарный потенциал, а вот этот вообще не понятно что, — и он легонько пнул Грубера в бок.

— Ты кто такой, убогий? — сумел выдавить из себя Грубер, отмечая, что Снегирю, похоже, досталось больше, потому что он все еще не приходит в себя.

— О, зови меня просто, Часовщик, — мужик захихикал совсем по бабьи тонко, мерзко и потер руки. — Эти говноеды выгнали меня из Института, мол, мои начинания попахивают бредом сумасшедшего. Раньше я занимался исключительно теорией, наблюдениями, но теперь пришло время проворить все на практике. Все равно золотая жемчужина и срединный кластер — это миф…

— Надо же, — в ответ протянул Грубер. — Хоть в чем-то мое мнение на этот раз полностью совпало с мнением Института, это в том вопросе про начинания с четким запашком психушки.

— Молчать! — снова тычок в бок. — Пошевеливайся, те двое, что в цепи находятся, вот-вот сдохнут. А потенциала этих двоих вполне хватит, чтобы подлатать защиту, да и исполнить мою задумку. На этот раз должно сработать, и стаб наконец-то станет абсолютно недвижим.

— Ну ты и дебил, — Грубер покачал головой и тут же понял, что не стоило этого делать, потому что голова резко закружилась, вплоть до тошноты, а гул в голове стал практически невыносимым. — Когда до тебя дойдет, что нельзя играть в такие игры со Стиксом. Нельзя! Это полуразумный мир, мать твою, и он примет меры, чтобы не допустить смещения баланса.

— Я сказал, молчать! Долго ты еще возиться будешь? — Грубер скосил глаза в сторону и увидел, что рядом лежит абсолютно голый Снегирь, а здоровяк, притащивший их сюда, сопя, шагнул к нему. — И выруби уже этого слишком умного. Батарейка не должна разговаривать.

Грубер не успел защититься. Как и в прошлый раз удар был стремительный и практически не заметный. На этот раз он пришелся не вскользь, и Грубер, дернувшись, отключился. Так во всяком случае показалось и Часовщику, и его помощнику. Осознание, что что-то идет не так, возникло, когда здоровяк нагнулся, чтобы начать раздевать Гребера, но внезапно глаза жертвы распахнулись и уставились прямо ему в лицо. Здоровяк отпрянул и захрипел, а Часовщик, встрепенулся и с удивлением смотрел, как его помощник дернулся и обмяк, а с пола стремительным движением поднимается рейдер, которого его прибор определения уровня дара не сумел правильно прочесть. Резким движением Грубер отшвырнул в сторону кусок окровавленной плоти, в которой Часовщик с нарастающим ужасом узнал часть глотки с бросающейся в глаза рефленкой трахеи. Подняв глаза, он посмотрел на лицо Грубера, и попятился спиной вперед, потому что с улыбающегося лица на него внимательно смотрели светлые глаза, вот только даже под пытками главный по прозвищу Часовщик не сказал бы, что эти глаза принадлежат человеку. Часовщик много провел времени на Стиксе и повидал много чего и кого, и с теперь готов был поспорить, что на него, не мигая с жестокой неотвратимостью во взгляде, смотрят глаза весьма развитого элитника.

Грубер поднял руку, и резко махнул ею. Потолок в тот же миг начал рушиться, пропуская во внутрь измененных. Их было немного, но даже двух кусачей и четырех топтунов вполне хватило бы, чтобы справиться с довольно крупным отрядом обученных бойцов, которых здесь вовсе не было. Тем не менее Часовщик предпринял попытку спастись, бросаясь к пульту и набирая сигнал общей тревоги, предполагая, что пока бойцов охраны будут рвать на куски, он сам сумеет смыться. Дверь распахнулась и в зал ворвались охранники, к которым сразу же урча бросились измененные, Грубер же, не переставая страшно улыбаться, сделал шаг в сторону самого Часовщика.