Стихийница (СИ)

Глава 17ч2

И лорд снова удостоился пристального внимания собравшихся.

Ансель от ужаса уже ничего не соображал. Фаттарцы, асмасцы, император… Кольцо сжималось, и казалось — с него заживо кожу сдирают. С хрустальным звоном в голове рассыпалась надежда на переезд в правильный мир…

— Что вам пообещали в обмен? — мягко, с сочувствием поинтересовался старший из гостей. Явно из правительственной структуры. Держится с достоинством. И властью облечен.

Внутри мелькнула надежда: а если? Может, если он отдаст камень этому господину, то все еще получится?

— Господин, — лорд, наплевав на достоинство, пополз к нему на коленях, униженно протягивая камень, — возьмите. Если он вам нужен — он ваш. Мне ничего не надо. Я скромный человек. Хочу лишь на старости лет покоя. Если только вы позволите пожить какое-то время в вашем мире…

Он просительно сложил руки на груди, заглядывая с надеждой в глаза гостя.

— Ваше величество, при всем моем уважении, но разве вы не лечите подобное? — удивленно спросил Алесто.

— Лечим, — раздраженно ответил император. — Еще как лечим, — он многообещающе посмотрел на сжавшегося лорда.

— Но не всегда удается распознать болезнь, — признал с недовольством. — Некоторым вечно кажется, что где-то лучше, чем дома.

— Понимаю вас, — кивнул Алесто, — но здесь… Очевидно же, наш мир не подходит для стихийников. Вы в нем будете, как выброшенная на берег рыба. И изменить это невозможно. Такими уж вы родились, — и он с сочувствием глянул на лорда, точно у того не хватало руки или ноги.

Ансель непонимающе посмотрел на фаттарца. Но ведь ему говорили… Обещали, что…

— К тому же стихийников, уж простите за прямоту, у нас не любят, — добавил второй фаттарец. — Не верите — можете поинтересоваться у Фильярга. Он месяц у нас пробыл. Даже с поддержкой и предоставленной защитой было зафиксировано порядка сорока инцидентов. Вам у нас не понравилось бы, — честно признал он.

Лорд покачнулся, осел на пол от такого удара. Выпущенный из рук камень покатился по полу.

Но ведь он тоже там был! Однако память быстро напомнила о том, что на улицы они выходили в сопровождении местных. Контактировали только с главным мастером, да его подчиненными. Даже обслуга в отеле не менялась. А еще память воссоздала взгляды фаттарцев, которые он упорно не желал замечать… Так на дерьмо под ногами смотрят.

— Могу пообещать вам разрешение, скажем, на десятидневное пребывание. Поверьте, вы сбежите раньше, — добавил Алесто.

— После того, как отбудет наказание здесь, — проворчал император. — Говори уже, — рявкнул он на лорда. — Какой позор! Столько народа из-за тебя, дурака, время потеряло!

— Да-да, — закивал Ансель, поднимаясь на четвереньки, и вставая снова на колени. Набрал воздуха в грудь: — Я должен был встретиться с…

Тут он схватился за горло, захрипел, дернулся всем телом и рухнул в судорогах на пол.

— Сдыхла!

Бросился к свидетелю Дьер.

— Пепла мне в рот, как не вовремя-то! — согласился Арвель, запуская сканирующее заклинание.

Вода успела первой, обвилась прозрачной лентой вокруг груди лорда и, помедлив, уползла прочь.

— Мертв, — констатировал император, — даже я не успел.

Мужчины раздосадовано переглянулись.

— Что за жыргхва? — с негодованием проворчал Пятый, опускаясь на колено рядом с трупом. — Никогда такого не видел. Мгновенная смерть — и никаких следов.

— Заземли меня в навоз, если это не «Мертвое молчание», — воскликнул Дьер. — У нас же с последней магической их не использовали!

— Использовали, — возразил Алесто, — просто реже и, гм, не официально. Это клятва о неразглашении, — пояснил он для остальных. — Одна из самых жестоких. Любое упоминание при свидетелях приводит к смерти. Спасти невозможно. Поэтому сейчас это заклинание под запретом, но все еще используется в криминальных структурах.

В зале повисло напряженное молчание.

— Если вода меня не обманывает, запасного плана у вас нет, — верно оценил ситуацию император.

Алесто с досадой кивнул.

Воздух в зале резко потеплел. Снова засверкали водяные щиты. Пахнуло жаром. Лежащий на полу камень полыхнул яркой вспышкой, окутался алым маревом, раздался в стороны, принимая форму человеческой фигуры.

— Как знал, что дети без меня не справятся, — громыхнул раскатистым басом двойник лорда. Сверкнул огненным взглядом. Потянулся с хрустом.

— Засиделся, — пожаловался он.

— Маловат камушек, — хохотнул.

— Вы? Вы! — императору явно не хватало слов, чтобы отреагировать на первый в истории визит огненной стихии в самое сердце страны. — Да вас… Да я… Сейчас…

— Не пепли, ребенок, — небрежно отмахнулся тот, — договорились мы. Должок у нас. У всех. Надо выполнять.

И в подтверждении слов сильный порыв ветра прошелся по залу, растрепав одежду собравшихся, повесил завесу водяной пыли, в которой неожиданно сверкнула радуга.

Император обессиленно опустился на трон, не зная, с чего начать: то ли с обиды на то, что его назвали ребенком, то ли с изгнания вопиюще непрошенного гостя.

Фаттарцы во все глаза разглядывали стихию. Охрана мялась у стен, агрессивно сверкая подготовленными заклинаниями. И до трагедии оставался лишь приказ императора…

— Отставить, — отдал он команду охране. Если вода не против, сначала он разберется, что к чему, а потом уже казнить будет.

— То есть все это время ты… — пораженно начал Пятый, будучи в курсе дела — Харт прислал подробный отчет.

— Я последние мозги еще не спалил, чтобы имущество мокрякам раздавать, — пожал плечами огненный лорд, тряхнул головой — и с волос попрыгали на пол алые искры, оставляя на камне вкрапления черных точек.

Император со стоном прикрыл глаза ладонью. Мало того, что его продолжают оскорблять, так еще и обстановку портят! И после этого кто-то еще удивляется дикости и несдержанности огневиков. Какая стихия, такие и дети.

— Да и приглядеть за ним стоило. Мокрым же ни одного дела доверить нельзя! Между рук все утечет!

И тут со смачным шлепком и брызгами в лицо двойника оплеухой прилетело водой. Зашипело — фигуру окутал пар.

— Не смей оскорблять моих детей!

Перед огненным лордом, уперев руки в бока, возникла разъяренная водяная дева. По прозрачной коже волнами пробегало возмущениями. Пузырилось негодование. Волосы-нити поднялись, точно змеи перед атакой.

— Ну мы же договаривались, — смущенно проговорил огонь, отгоняя пар от лица. — И давай не при детях!

— Они всегда так? — восхищенно выдохнул Дьер, поедая глазами не скрытую одеждой женскую фигуру.

— Всегда, — с досадой согласился Арвэл. — Еще хуже бывает. Не верится, что они могут мирно уживаться… Хотя слухи ходят, что… — тут он поспешно умолк, не желая делиться информацией с чужаком.

— Мы договаривались, что ты поможешь! А оскорбления в договор не входили, — продолжала наседать вода.

— Но как мне их называть? — недоумевал огонь. — Скажешь еще, что ты сухая? Мокрая же! Значит дети — мокряки.

— Не-е-ет, — простонал с трона император, нервно наматывая бороду на палец. — Это никогда не закончится…

— А ты у нас горячий, значит дети у тебя — горячки? Горячунчики? Перегретики с жареными мозгами?

Пахнуло жаром так, что Пятый, ругаясь, принялся сбивать огонь с рукава Дьера.

Под потолок тронного зала вознесся столб пламени.

— Это у твоих мозги плесенью заросли! — прогудело.

— Они мне сейчас дворец разнесут! — заорал, вскакивая на ноги, император.

Хлопнула дверь, и в тронный зал ворвалась Цветтара. Мгновенно оценила обстановку.

— Ты что тут устроила? — зашагала она к водной деве, гневно сжимая кулаки.

— А ну прекратил! — рявкнул Пятый, без страха подходя к огню. — Ты зачем сюда явился? Драться? Дурной характер показывать?

Молодые люди встали спина к спине между стихиями. Дьер дернулся было помочь, но подошедший император остановил, положив ладонь на плечо.

— Сами справятся, не в первый раз, — пояснил он, добавляя с гордостью: — Какое поколение растет! Душа радуется.

— Ну что мы в самом деле, — смущенно проворчал огонь, принимая человеческий облик.

— Так какая я? Мокрая? — с сарказмом пропела вода. Нити-волосы опали. Кожа успокоилась.

— Суха… — начал было огонь, но тут же исправился: — Самая прекрасная на свете.

И дева вдруг смущенно улыбнулась, хихикнула и исчезла, оставив лишь мокрый след на полу.

— Завидую вам, — проговорил Дьер, разочарованно глядя на то, как пятно стремительно высыхает. — Весело у вас. А у нас… просто сила. Резерв. Заклинания. Математика и вычисления.

— Ну без математики и у нас нельзя, — возразил император, — с вектором ошибешься — и привет.

— Так чем ты хотел помочь? — уточнил у стихии Арвэл, притягивая к себе жену и с любовью обнимая за плечи.

— Я пока с этим, гм, сухим был, — произнес огонь, торопливо оглянулся и уже уверенно продолжил: — Много чего наслушался. Болтливый старик был. Так вот одно имя он несколько раз повторил — Ричарс Таргей. С ним он и должен был встретиться. Я даже знаю как. В кармане у него артефакт особый, который надо у портальных врат активировать.

— Не может быть, — возмутился Дьер. Его начальник помрачнел.

— По нашим прикидкам заказчик имеет большие деньги и власть, — осторожно начал Арвэл, припоминая письмо брата. — Камень с изначальным пламенем несколько лет пытались выкупить у Асмаса, предлагая огромные суммы. А потом решили украсть.

— Но зачем ему? — потрясенно прошептал Дьер. Он все еще не верил. Главный артефактор был не просто талантливым изобретателем и создателем сложнейших вещей. Он был… Почти богом для Фаттары. На него равнялись дети. Его именем называли школы. По созданным им учебникам учились. Герой многих поколений…

— Изначальное пламя поддерживает высокую температуру нагрева на протяжении нескольких дней. Существует легенда, что таким образом был создан элексир бессмертия, — ответил Пятый.

И Дьер, не удержавшись, выругался.

— Это все хорошо, — растеряно проговорил Алесто, — но как нам проверить?

— Эх, куда вы без меня, — хмыкнул огонь, и из воздуха исчез жар. Фигура лорда сделалась плотнее, четче. Глаза перестали светиться. И двойник стал не отличим от оригинала. — Достану я вам вашего врага, — с мрачным удовлетворением произнес огонь, — до самого сожженного мозга достану, — и он поднял кулак, сжал. — Эта пеплина мне за все ответит. За каждую ее слезинку.

— Нет, — испуганно замотал головой Дьер, в паники смотря на начальство, — мы же не можем. Это как же? Пустить его к нам? Он же… Все спалит.

— А варианты? — не менее мрачно возразил Алесто.