Стихия Перемен

Глава Последняя

Гряда тянулась вдоль плодородной равнины черною изогнутой лентой, словно дорога в царство смерти. Деревья — в основном белые яворы, что имели несчастье расти поблизости все как одно клонились книзу, робко расправив подбеленные свежей изморозью ветки. Кое-где стволы блестели от покрывшего кору ледяного панциря.

Снег остававшийся на равнине слегка подтаял, деля белое полотнище на рваные клочья с только-только проглядывающие между ними прутики и чахлые кустики молодой поросли. Дальше за равниной пряталась широкая, хотя и редкая буковина, притворяющаяся настоящим непроглядным лесом, а за нею бежал, виляя среди бледно-зеленых шишковидных берегов полный талой воды ручей. А еще дальше… впрочем, описание местной географии едва ли имело смысл. По крайней мере, все, что стоило знать, так это то, что до самой гряды ни о каком человеческом жилье речь не шла. Только за её черным гребнем вились в воздух белые дровяные дымы из печных труб. Да с юга по этой самой равнине можно было добраться до знаменитых Малых Гонов.

Благодаря которым именно эта равнина стала знаменитой. Именно сейчас. Когда на ней собралось такое великое множество народа. По гряде раскалывая подмерзший слой земли двигались цепочки всадников. Красные с васильковым кафтаны делали людей похожими на ползущие вперед змейки живого пламени. На седлах, готовые подняться вверх почивали гнутые саадаки. Лучники зорко высматривали следы врага, хотя того уже давно и след простыл. Их собратья медленно продвигались по равнине, спешившись и внимательно изучая открывшуюся глазу картину. На снежных комках, на земле, среди проклевывающейся травы, буквально всюду, где падал глаз, лежали тела. Розовая, бордовая, темная кровь подтапливала снег и, впитываясь, размягчала землю.

— Всюду следы. Ноги и копыта. Все затоптано, где уж тут разбираться. Да и так все ясно, — не дерзая говорить громко шептал один ловчий на ухо согласно кивающему другому. — Нарвались они что ли?

— На лица глянь, — отвечал ему друг, мысленно благодаря весну за холод, смягчающий запах смерти. — Синючие…

Присматриваться к обезображенным мертвецам со странно синей кожей и блестящим в глазницах льдом маленькое удовольствие. Но ловчие, что идут впереди всего отряда присматриваются, дабы не пропустить важных деталей. Вдруг жив еще кто или другая какая-то оказия.

Лишенным брезгливости жестом ловчий коснулся полотняной рубахи возлежащего поверх горки тел мертвеца. Парень, не видавший и четверти века, лежал безвольно распластав руки и беззащитно раскрыв грудь. По виду он отличался от прочих покойников удивительной свежестью лица и странным румянцем на щеках.

— Живой? — недоверчиво спросил ловчий. — Эй мужики, кажется живой здесь у меня!

Он прикоснулся к шее лежащего, пытаясь нащупать кровяной ток. И в этот самый миг рынды присутствовавшего на поле царя сомкнули кольцо вокруг государя, а немногочисленные волхвы, на разных концах равнины в унисон закричали:

— Берегись!!!

Словно это могло хоть как-то помочь. Ловчий с удивлением заглянул в неожиданно раскрывшиеся глаза покойника. Из них, просыпаясь потекла морозная бездна, мирно дремавшая в теле усопшего.

Морозная чара серым паром прошла насквозь сгрудившихся вокруг ловчего егерей и дружинников, опрокидывая тяжелеющие тела на их павших ранее товарищей. В воздухе остались невесомо парить алые кровяные капли.

— Ловушка!!! — дружинники и их скакуны напирая друг на друга, подались в разные стороны, в ту самую секунду как пробужденная магия, взглянула на смертных через отворившиеся очи нескольких десятков покойников, до этого неотличимо от прочих лежавших на поле брани. Их пустеющие тела исторгали серый пар черной магии, а алые капли разлетелись в разные стороны, разбиваясь о сталь доспехов и вовремя подставленных щитов, но вместе с тем пробивая живую горячую плоть навылет.

И тут на магию смерти обрушилась магия умиротворения, выглядящая обычным дождем прибивающим пар к земле. Это волхвы воздев руки и посохи к небу, спешно выставляли заслон между живыми и мертвыми.

Царь Яромир Славный восседая на закованном в тяжелую броню коне, под развивающимся стягом своего знаменоносца в окружении собранных невыразительно поводящих глазами по сторонам рынд и воевод с выражением высочайшего отвращения следил за развернувшейся на поле брани борьбой.

— Прощальный привет от Дирижера Войны, государь, — заметил Бранибор. — Развлекается сволочь, ловушки ставит, как на зверя.

— Мы опоздали, — с опаской глядя на не реагирующего, на слова старого друга царя, сообщил очевидное воевода Рысь. — Дирижер Войны опередил и нас… и Молотеева. Ударил первым и ушел.

— Бой мог случиться еще позавчера. А мог вчера. Мы даже приблизительно не можем сказать, сколько времени упущено, — явно не желая доносить худую весть, мягко шепнул воевода Хоробр. Старый мужик с массивным крупным черепом и бычьим загривком, мялся как скромная девица, не решаясь сказать то, что и так было ясно. И неловко чувствующим себя в седлах воеводам. И выжидающе глядящему на Яромира Бранибору. И даже, выдающим себя за неразумное, лишенное собственной воли оружие, рындам. Государь сидел прямой, точно пика. Смотрел недрогнувшим взглядом, как угасает враждебная магия, и верные дружинники возобновляют осторожный шаг по ставшей жальником равнине. Лик его походил на лик Семаргла, выточенный из непокорного дуба.

— Мы опоздали, — повторил слова Хоробра Бранибор. — Он перехитрил нас.

По полю пронеслась еще одна волна оживления. Один из оказавшихся в дальнем конце равнины ратников сняв шапку, что-то крикнул. Его слова передали по цепочке:

— Государь! Сюда! Сюда!

Яромир стеганул коня и быстро помчался вперед. Его скакун ловко маневрировал, стараясь не наступать на покойников, а оказавшиеся на пути люди сами отходили в стороны, почтительно склонив головы. Свита, не имея возможности выбора, поспешила следом.

… Он спрыгнул со спины скакуна просто на ходу, демонстрируя животные силу и ловкость. Царский опашень колыхнулся свободно висящими рукавами и едва не коснулся земли. Яромир пошел по живому коридору между снявших шапки ратников к их находке. Золотая ткань и драгоценные камни на поясе, шапке и сапогах делали его похожим на редкого зверя.

Толстые деревянные колья, торчащие из земли, словно на вертел насаживали на себя человеческое тело. Мужчина был очень крупным, и дерево потемнело от пролитой крови. А еще переживающее затяжную агонию тело было живым. По крайней мере, грудь в разорванной кольчуге чуть вздымалась, а из горла вырывались протяжные переходящие в хрип с присвистом вздохи. Над ним вились спугнутые ратниками падальщики.

— Воевода, — тихо позвал царь. Охрана развернулась за его спиной в редкий полумесяц, оттесняя остальных назад. — Живой?

Человек сделал над собой усилие, пытаясь поднять голову, но это было чересчур. Макушка только лишь вздрогнула.

— Он… велел… перед-дать… кто спросит… скоро Брайдерия падет… перед новым правителем…

Царь сделал шаг и заглянул в опущенное лицо. Человек его явно не узнавал, находясь в предсмертном бреду. Большая часть его слов просто оказывалась бесплотным шевелением губ.

— Смерть… не так и плохо… — шептал, показывая остатки зубов замученный воевода, ничего не понимая и не различая. — Людям не справиться… с магией… не справиться… велел передать…

Царь некоторое время пытался разобрать ускользающую бессвязную речь, а потом просто протянул руку. И приблизившийся Меч Государев вложил в неё свой кинжал с белой рукояткой.

— Жалую тебе покой.

Яромир развернулся стоя на фоне обмякшего воеводы и сказал, глядя в глаза своих приближенных:

— Это поле отныне будет нашей памятью. О былой трагедии. И напоминанием о том, что в борьбе со Злом нет плохих средств. Предатели должны умирать. И я не успокоюсь, до тех пор, пока все предатели, называющие себя Темными Владыками, не лишаться голов. Пока их неверные тела не станут, растерзаны псами, а мы не возвратим из плена наших граждан и не отомстим за павших.

Тут он закашлялся от подхваченной на холодном ветру простуды, но быстро оправился и снова заговорил:

— С севера, с юга и с запада грозит нам враг, но он будет повержен. Все они будут повержены нашими общими усилиями. Но в этой борьбе мы будем не одни. У нас появился могущественный союзник, за которым стоит великая сила!

Военачальники озадаченно переглянулись, а волхвы неодобрительно нахмурились. Все они подумали об одном и том же. Заполненная людьми равнина прислушалась к словам царя, боясь пропустить самое важное среди них. Имя.

Пятеро мужчин в одинаковых серых потертых куртках на черных норовистых конях ехали с юга на север, выбирая самые непроходимые и старые пути. Их путешествие по Брайдерии началось с Приморья и как они оказались в этом небольшом портово-торговом городе, не смог бы сказать ни один сыщик. Оттуда, оставив по себе несколько трупов, плавающих за пристанью, они быстро и тихо выдвинулись в рудничные края Севера, сбросив со следа заинтересовавшихся было информаторов и нюхачей. О путешествии молчаливых мужчин в серых залатанных куртках могли бы рассказать вороны, вкусно полакомившиеся глазами не вовремя встретившихся путникам дружинников. Или оставленный на суку придорожного дуба мелкий скупщик краденного, подрабатывавший иногда доносчиком у мэтра Оплеталы. Он проявил чересчур явный интерес к чужому молчанию.

Неизвестно у кого они покупали еду и где ночевали, эти странные пришельцы из ниоткуда. Вполне возможно, что нигде и ни у кого, ведь и наездники и их скакуны, могли показаться отлитыми из железа. А еще они казались чужими всюду, где ни появлялись.

… В окрестностях сгоревшего Медвежьего Хребта они не стали задерживаться, только один из них, опытный следопыт отметил странные тропы, проложенные в тундре недавно, и явно не людьми. Потом их видели в Лесном Дворе, где отряд также не стал задерживаться. Там было полно беженцев и на пришельцев глядели с опаской, готовые в случае чего навалиться всем многолюдьем. Не пришлось. Отряд заехал на Двор выпить пива, но сделать этого не получилось — именно в это время все обитатели Двора были поражены страшным чудом, свершившимся прямо на их глазах. Когда все посетители здешнего постоялого двора, баюкающие в руках кружки и сделав глоток, дружно выплюнули выпитое. А, заглянув в чаши, в ужасе повыскакивали из-за столов. Потом, начав разбираться, и едва не удавив трактирщика, люди додумались, что его вины в том не было. Просто вино во всех бочках, обширных погребов, привезенное с собой на повозках, бережно хранимое в бурдюках, совершенно все вино на Лесном Дворе внезапно обратилось густой человеческой кровью.

Где уж тут охваченным своими переживаниями местным уследить за тихо растворившемся в лесах отряде. Зато за ними уследили другие глаза. Более внимательные. Серые куртки с поднятыми воротниками и ворсистыми шапками, мелькали на одной из троп ведущих к Палой Горе, когда лес вокруг них ожил. Когда ощетинился массивными клыками, раскрытыми языкастыми пастями и взглянул глумливо багряными глазами.

Обученные кони и ухом не повели, когда лапы деревьев обратились самыми натуральными когтистыми пятернями, тянущимися из темноты, а стволы чудовищно выгнувшись, породили быстрые черные тени, скачущие вокруг робкого участка освещенной лесной тропы. У серых курток было при себе оружие. Четверо носили мечи, вдетые в ножны на конских боках, а один пользовался массивным боевым цепом. О такой мелочи как ножи и спрятанные в седельных сумках арбалеты речь не шла, да и не было на них времени.

Твари Тьмы кривляясь сновали вокруг отряда, готовясь напасть. И тогда один из «серых курток» громко сказал:

— Мы к Демигору. Посланцы с деловым предложением, — он поднял лицо и в полутьме блеснули ртутью зеркальные глаза. — От Саламата Черного.

Тени замерли, озадаченные тем, что пища, оказывается, следует дипломатическому этикету и представляется парламентарием. Между ними вспыхнул короткий оживленный спор на языке мышиных писков, змеиного шипения и клекота. Произошел обмен мнениями, кончившийся тем, что одна из теней рыкнула на остальные, попутно сопроводив аргумент сильнейшим ударом по древесному стволу. Зеркальноглазые ожидали конца совещания, когда тень, приблизилась к тропе и басовитым, с трудом, воспроизводящим речь голосом, приказала:

— За нами. Ни шагу в сторону. Иначе. Смерть.

И спутники направились по окольной тропе, сопровождаемые живым коридором из бегущих по бокам лесных чудовищ. Мало-помалу узнаваемый лес превратился в сухой заснеженный ельник со сводами из игольчатых лап, под которыми приходилось пригибать голову, а тропинка напомнила спуск в Подземное Царство.

— Туда, — просвистело нечто из скопления веток высоко над головой. Зеркальноглазые, едущие строем друг за другом спешились и направились по уходящему вниз лазу под корнями деревьев. Его стены выглядели так, словно землю обожгло до состояния камня, и были твердыми на ощупь. В лица бил поток теплого воздуха. За людьми по лазу крались их провожатые, роняя наземь липкую слюну и пожирая спины глазами. В трещинах кое-где пересекающих стены сверкали глаза здешних охранников.

— Здесь, — пискляво прошуршало позади, когда лаз закончился длинной подземной пещерой поросшей острыми сталактитами. На стене слева играли зеленоватые отражения бьющего из-под земли источника. — Оставьте животных здесь.

Зеркальноглазые переглянулись, крепче стискивая поводья в руках. Взгляды теней стали уж очень плотоядными.

— С ними все в порядке будет, — прохрипел их провожатый, словно огромный паук, нависая над ними со стены пещеры.

— Головой отвечаешь, — равнодушно кивнул «серая куртка», отцепляя от седла цеп. Его компаньоны вытащили мечи, чем вызвали воодушевление скрывающихся в темноте лаза чудовищ. Уж очень злобненько захихикали некоторые из них.

— Вперед идите. Впереди ждут, — пояснил провожатый. И люди пошли. Предварительно встав, спина к спине и взяв оружие наизготовку. Спокойно, без страха, просто предупреждая любого охочего до человечины, что все может кончиться плачевно. В пещере было темно, но им не было нужды в светильниках. Зеркальные глаза видели все. Видели всех, кто самонадеянно думал, что скрыт покрывалом темноты.

Видели они и огромную нишу в дальней стене пещеры. У её подножия сидели, скрючившись двое. Один выглядел как человек, и сидел с закрытыми глазами на корточках, баюкая на руках страшных размеров двуручный меч. Другое страшилище выглядело как и положено выглядеть страшилищу. Сплюснутая голова, костяные клинки торчащие из хребта, длинные мощные лапы орангутанга.

В самой же нише на фоне слабого тления подземного пламени, выбивающегося прямо из земли, восседал Он. Полудракон-получеловек, сейчас выглядящий скорее как дракон.

— Здравствуй, Демигор, — сказал «серая куртка». — Мы пришли к тебе от Саламата Черного.

— Пришли, значит говорите, — милостиво кивнула рогатая голова.

— У нашего господина к тебе послание, — зеркальноглазые медленно расступались, оставаясь при этом спина к спине. — Он уже знает, что ты объявил Брайдерии войну. И один за другим захватываешь рудниковые шахты, грабя и разрушая их. Наш господин считает, что это слишком расточительно. Он предлагает тебе действовать сообща. Руда Брайдерии крайне ценный ресурс. Слишком ценный, чтобы терять его. Между тем, терпение короля Яромира не безгранично и он уже собирает войско чтобы бросить его на Север. Один ты не сможешь выстоять против армии. Мой господин мог бы тебе помочь.

— Ну, надо же, — с непередаваемо насмешливыми интонациями поразился Демигор. — Союз. Мне предлагают союз. И кто? Великий Саламат, который надо думать не знает, что я знаю о его марьяжах с Яромиром. О том, как они вместе прошлись по Триградью. И что же Саламат готов предать договор с царем, ради руды? Или ради меня?

Тьма в пещере зашлась от дурашливого подхалимского смеха, не обещающего ничего хорошего посланцам Саламата.

— Разве в политике есть место для личных привязанностей? Кажется, вы должны понимать, что все в нашей жизни диктует личная выгода.

Слов «серой куртки» Темный Властелин не услышал. Он, кажется, вообще никого кроме себя не слышал.

— И опять же. Меня пугают потрепанной армией потрепанного царька? Или, — Демигор заговорщицки подался вперед, — дело в том, что Саламат просто хочет меня обмануть? Потому и прислал сейчас в качестве переговорщиков целый отряд убийц?

— Вахрсагэр мудр. Не нам судить его поступки.

Силуэт последнего из Великих порождений Мрака дрогнул. Глаза засветились подобным подземному пламени светом.

— А он знает, что у меня не проходной двор? Что я не принимаю послов и не веду переговоров? Но милостиво слушаю предложения тех, у кого стает заплатить цену за мое внимание.

— Сокровища нашего господина известны, — учтиво заверил посланник. — Он с радостью уплатит любую цену.

— Уже уплатил! — со зловещим предвкушением усмехнулся обитатель подземелий. — Мои слуги проголодались, и вы послужите сытным кормом.

По знаку когтистого пальца из темноты на «серые куртки» бросилось несколько звероподобных тел. Но застать их врасплох не удалось. Алые сполохи отразили на стенах пещеры быструю пляску теней, окончившуюся падением нескольких тел. Все «серые куртки» стояли на ногах, осторожно вращая лезвиями мечей, а их старший поднимал тяжелую шипастую гирю с того, что несколько мгновений назад было черепом пещерной химеры.

— Интересные зверьки, — медленно заключил Темный Властелин. — Разорвите их на куски всех, кроме того, что умеет говорить. Им займусь я сам.

Целая свора чудовищ всех видов и мастей бросилась на людей со всех сторон, норовя обвить ноги, вцепиться в рукав, укусить за руку, ударить, разорвать. Темнота пещеры переполнилась воем и ревом, хлюпаньем рассекаемых тел и шорохами ног на плотном каменном полу.

Демигор с удовольствием наблюдал за развернувшемся перед ним представлением, совершенно не тревожась о павших слугах. Смеясь, он громко хлопал в ладоши и комментировал особо удачные удары. Сидящее у его ног существо вожделенно принюхивалось к запаху битвы.

— Молодцы, — резюмировал он, когда все было кончено. Плотное кольцо тел лежали бездыханными, а уцелевшие в резне твари обиженно скуля, прятались в темноту, зализывая раны. Из «серых курток» уцелели только двое. Павшую троицу уже утащили во тьму, и сейчас оттуда доносилось аппетитное чавканье. Зеркальноглазые с трудом удерживали свое полностью окрашенное вражьей кровью оружие.

— Саламат меня удивляет. Отправить пятерых смертников и рассчитывать, что они выполнят работу? Да мне даже не придется доставать своего оружия ради вас. Эй, малыш, не хочешь перекусить? — заботливо обратился Демигор к своему «псу». Тот только этого и ждал. Молниеносный бросок поджарого тела, сопровождался сжавшимися на плече «серой куртки» челюстями и двое слепившись в клубок, укатились к стене. Последний приспешник Саламата нервно сглотнул и заставил себя кратко засмеяться при виде встающего Демигора.

— Истребитель Героев, да? — опуская цеп, сказал он. По распоротому локтю, напитывая ткань, сочилась кровь. — Я ведь не договорил. Мой господин знал, чем все окончится. И не стал полагаться на случай. Недолго тебе играть в кошки-мышки с запуганными северянами. Готовься встречать гостей… «потрепанная армия»? Скоро ты станешь весьма потрепанным владыкой.

Он быстро поднес одну из ладоней ко рту, что-то глотая и осел на пол. Когда Демигор склонился над «серой курткой» то лишь с разочарованием пнул мертвого убийцу в бок. На губах его пузырилась пена. Подземелье переполнилось разочарованными причитаниями ночных тварей.

— Девятьсот восемьдесят пятый, — монотонно зачитывал список лысоватый писец с носом пуговкой и тонким голосочком евнуха. — Имя…

— Меня не интересует, — лениво перебил Эштель, заглядывая в желтый листок из-за сутулой спины писца. — Их тут почти полторы тысячи. Из них интересных человек триста и что я каждого должен запоминать по имени? Ты давай мне факты!

Интересными Эштель называл самых опасных из каторжан, оказавшихся в лагере не из-за краж или дебоша, а по причине убийств, грабежей. Цвет преступного мира.

Писец оставленный в живых только потому, что знал все списки и умел в них ориентироваться задрожал, представив, что случится, когда он дочитает до конца и покорно принялся озвучивать «подвиги»:

— Убил пятнадцать человек. Всех по найму. Мастер меча. Святотатец.

Эштель внимательно слушал, разглядывая украшенное шрамами лицо невольника, терпеливо дожидающегося конца речи писца. Кроме него в загоне было больше сотни подобных головорезов, по-прежнему закованных по рукам и ногам в кандалы. И все они изъявили пылкое желание присоединиться к армии одной маленькой капризной девочки.

Тех, кто с самого начала подумал, что происходящее шутка как раз сейчас доедали местные псы.

— Мастер меча? — маленькая девочка постучала пальцем по подбородку. — А где же обучался столь ценный специалист?

Писец поспешно стал искать сведенья, но был остановлен исполненным презрения жестом:

— Не у тебя спрашиваю, — Эштель заглянул в бесцветные глаза невольника. — Где обучался?

— У Гилая Восьмипалого. На Восточном побережье, — голос каторжанина был таким же бесцветным, стершимся, как и его глаза. Он был в серой робе, закатанной до локтей, и на левой руке отпечатался похожий на змеиное тело след от шрама.

— Хорошо, — чуть рассеянно кивнула маленькая девочка. — А как же тебя взяли, мастер?

— Пьяного, — хмуро сообщил убийца. — Впятером. Там в списке указано должно было быть, что я двоих калеками сделал.

За проведенное в лагере время Эштель сменил одежду и теперь представал перед каторжанами в розово-красном детском камзольчике, брючках из тонкой кожи и невысоких сапожках с золотыми пряжками. Милейшее дитя.

— Хочешь на меня работать? — томно спросила девочка у каторжанина. Тот отрывисто кивнул. Тогда Эштель взял с маленького серебряного подноса, который держал перед ним слуга небольшой запятнанный свежей кровью ножик и протянул тот со словами:

— Небольшой надрез.

— Госпожа… то есть господин, — в загон вошли четверо, в одежде снятой с убитых стражников. Все бывшие каторжники, легко согласившиеся на предложение Эштеля. Главным в четверке был коротко остриженный парень с толстым подбородком и тупыми телячьими глазами палача.

— Господин, мы не можем. Извините, но мы не смогли раздобыть вам вина.

Эштель, наслышанный о личных запасах местного сотника и его тайном погребке первым делом отправил своих новых помощников туда.

— Там замки особые, наговоренные. Бились-бились — даже с ломами ничего не выходит, госпожа… то есть господин, — подобострастно рассказывал стриженный. Эштель которого дважды упомянули в женском роде помрачнел. Опустив руку с ножом на поднос, он тяжело поинтересовался:

— И скажите на милость как с таким сбродом работать? Какой там захват мира, если вы винный погреб захватить не можете?! Что ж ты такой бесполезный-то? Ладно. Поможешь мне показать на своем примере, как я не люблю дурные вести.

При этом он выставил другую руку в сторону стриженного и сказал одно короткое слово на непонятном языке. Каторжник дернулся и затряс рукой, словно обжег её. Кривясь и выпучивая глаза, он принялся закатывать одежку, а когда сумел перепугал всех окружающих своим криком. Недавно сделанный надрез на запястье почернел и чернота эта заполняла вены, подкатывая все выше к плечу. Стриженный перепугано завыл, глядя как конечность обвивают черные прожился.

Упав он пополз на коленях к Эштелю, пытаясь схватить его за ногу непослушной рукой, но путь ему перегородили охранники Темного Властелина воткнув свои широкие клинки в землю перед невольником.

— Нет, нет, пожалуйста! — выл, катаясь по земле тот. Все присутствующие в загоне с испугом глядели на умирающего, пока Эштель с самодовольной улыбкой пояснял:

— Эту команду отменить нельзя. Нож как вы понимаете непростой. Скажу больше, он единственный такой остался. И стоит больше, чем вы вместе способны заработать за пять лет. Этот нож гарантия того, что я буду слышать от вас только хорошие вести. Уносите.

Эти слова касались дружков стриженного, который к тому моменту уже весь покрылся черными перевивами и лежал не подавая признаков жизни. Эштель снова повернулся к мастеру меча и протянув нож, ласково ободрил того:

— Смелее. Не задерживай очередь. Видишь сколько желающих.

В третий день недели, обладающий основательным, требующим четкого расписания умом Рацлав Святорадович всегда занимался одним и тем же. Чиновник отказывался принимать посетителей, кем бы они ни были и целиком нырял в мир чистой прибыли. С некоторых пор он получил должность старшего советника в своей конторе и составлял списки тех, кто должен был получить верительную грамоту, разрешающую ввоз товаров под эгидой нужд Торговой Палаты на крайне выгодных условиях.

Каждое имя в свитках было совершенно не случайным и чтобы попасть в них людям приходилось дружить непосредственно с Рацлавом. А его дружба в условиях тяжелого военного положения и растущих цен на зерно стоила очень недешево. Поэтому все свободное время чиновника стало состоять из всяческих приглашений на обеды, дружеских посиделок и просто попоек. Что не могло не сказаться на его комплекции в худшую, а точнее ширшую сторону. Уже сейчас Рацлав думал о том, как бы ему заказать более широкое кресло, ибо в старое он через какой-то месяц грозил не поместиться.

— Те-екс кто тут у нас, — с любопытством заглянул в списки «возможных» кандидатов на перенос в официальный список Рацлав. — Брум Селядинович. Откуда он тут взялся? И это после того как этот прохвост угостил меня кислым пивом и передал в кошеле сто медяков? И сюда просочился, подлец, ну ты посмотри что за народ ушлый пошел! Каждый хочет урвать!

В условиях постоянной работы с бумагой у Рацлава сформировалась безобидная привычка озвучивать собственные мысли. Болтать самому с собой.

— Ну, нет, братец! Я тебе эту медь еще припомню, подожди-ка, постой! Ласки захотел? А вот тебе ласка через хрен да в зубы!

С этими глубокомысленными комментариями он бегло черканул по имени Брума пером и, полюбовавшись на свою работу, приступил к изучению дальнейшего списка претендентов. Жизнь казалась простой и приятной. Если так пойдет в дальнейшем и его, Рацлава, покровители не забудут о нем, то все дальнейшее существование обещает быть слаще меда.

Чиновник радостно затрубил себе под нос слышанную недавно песенку. Дверь в горницу, или как любил говорить сам её обитатель, кабинет, открылась. Рацлав удивленно поднял голову уже заранее готовый полить бранью, любого кто потревожил его покой, но рассмотрев гостя с трудом сдержал себя.

На пороге стоял, спрятав руки в карманы бордового дублета из роскошной селастинской парчи, которую возили из южного Балбараша ограниченными партиями для знати, солидный мужчина с красиво тронутыми сединой висками. В глазу его поблескивал золотой монокль и сам посетитель источал такое ощущение богатства, что казалось, только что прибыл из заморского дворца.

Рацлав против воли «сделал стойку» почуяв в посетителе породу. Глядя на такого чиновника, поразила острая зависть.

— Что вам угодно?

— Ты что ли, Рацлав? — оценивающе, как господин на раба, посмотрел на чиновника франт. И сам, сделав положительный вывод, кивнул: — Я первый помощник руководящего собрания Торговой Гильдии Царства. Занимаюсь судебными разбирательствами и еще товарооборотом. Да и, по чести сказать, много еще чем.

Говоря все это, он неторопливо подобрался к столу чиновника и протянул тому руку для пожатия.

— Первый помощник? — поразился Рацлав. — Позвольте-позвольте очень приятно, хотя я никогда о вас не слышал.

Он угодливо хихикнул, про себя перебирая имена всех незнакомых лично ему богачей Гильдии. Но существовала одна проблема — все они были брайдерийцами. А мужчина же не явно происходил из южных земель. Возможно Эрц.

— И не услышали бы, если бы не одно обстоятельство, приведшее меня сюда, — советник и помощник крепко пожали друг другу руку. Для этого Рацлаву пришлось подняться с места и перегнуться через стол. Глаза франта похолодели, приобретая своим цветом сходство с посеребренной сталью. От удара второй рукой вынутой из кармана, глаза Рацлава закатились, а тело рухнуло на стол, как попавшая на разделочную доску мясника туша. Ноги чиновника, касаясь носками пола, несколько раз дернулись и затихли, а на горле проступили следы от удара надетыми на пальцы франта боевыми кольцами. Кожа быстро темнела от внутреннего кровотечения.

— Торговая Гильдия передает тебе свое почтение. Крыса, — мужчина поправил острый воротник дублета и повернулся к выходу. В кабинет покойного Рацлава заглядывали шокированные происходящим слуга чиновника и охранник, с растерянно зажатой в руке дубинкой.

— Вы что-нибудь видели? — вежливо спросил сателлит Гильдии. — Нет? Ну, вот и отлично.

И совершенно не смущаясь, франт вышел из кабинета, заставив охранника попятиться, и забиться в угол. Сегодня ему предстоял еще один разговор по душам с человеком, на которого Гильдии указал Искатель. Легендарный и очень дорогой специалист в слежке, и распутывании сложных вопросов.

— Таким образом, можно сказать, что наша скромная проблема улажена. Крысам, заключившим пакт с Саламатом сейчас будет не до нас. Ими займутся торговцы.

— Какая ирония одна разновидность крыс будет охотится на другую, — хмыкнул я рассеянно перебирая рассыпанные по столу золотые монеты. Их было так много, что можно было бы легко сложить миниатюрную модель замка своей мечты. И все это сокровище в течение ближайших часов должно было пойти на жалование солдатам.

— Ничего странного здесь нет. Вообще-то крысы на редкость терпимые существа к собратьям по стае, — сел на любимого конька почтенный мэтр Оплетала. — Но чужаков они просто не переносят. И крысы из одной стаи обнаружив на своей территории чужачку, устраивают такую травлю, что охочие до ловли животных бояре просто отдыхают. Собственно в этом крысы очень похожи на людей так как…

Мой косой взгляд мэтр проигнорировал, поэтому дабы прервать разглагольствования мне пришлось открыть рот:

— Мэтр, позвольте узнать, а вы когда-нибудь спите?

Вопрос, в общем-то, был закономерным — последние дни я сам спал всего по нескольку часов в сутки. Приходилось подолгу быть в седле, объезжая близлежащие к Волчьей Пасти территории, производить осмотр в захваченных деревнях, попутно проверяя, как идет подготовка оборонительных линий.

То же касалось и Оплеталы. Я точно знаю, что он провел в пути больше четырех дней, почти без остановок. Но надо ж — я сейчас сижу, словно в тумане, а он свежий и бодрый занял самый темный угол комнаты, вещая оттуда обо всех своих достижениях.

Кроме нас в комнате сидели Биргер и Люторад. Молодой чародей, занявший место Саламандры все свободное время проводил с выводком бывших Семинаристов. Вместе они учились работать с новым для них источником силы. Кроме прочего я отдал им в распоряжение небольшую библиотеку Танцевальни — там содержалась часть рукописей моих прежних магов.

Люторад все время глазел на Оплеталу, и вероятно никак не мог определить, к какой форме жизни относится наш достопочтимый специалист разведки.

— Нет, — признался Оплетала. — Я сплю очень и очень редко. Но очень долго.

— День? Неделю?

— Может быть стоит рассчитаться с Гуно? — благополучно перевел разговор на другую тему Оплетала. — Он оказывал вам крайне ценные услуги.

— Да, — заключил я, доверяя слову эксперта. — И, пожалуй, я лично награжу его. Биргер?

— Слушаю? — откликнулся старый полководец. Я ткнул пальцем в золотую горку:

— Собирай это добро и проследи, чтобы все получили достаточно. Но никаких мне пьянок. Не хватало еще, чтобы они передрались или случилась поножовщина. Пообещай им море выпивки, самой лучшей еды и шлюх, когда мы вернемся домой. Или даже раньше. Когда займем Кремень-град.

— Прослежу. Не впервой, — покивал Биргер со знанием дела. — Ребятам надоело сидеть без дела и они сейчас готовы плевать на трудности, лишь бы поскорее ввязаться в хорошую драку.

— Драку я им обещаю, — серьезно сказал я. — Такую, что им и не снилась. В этом они могут быть совершенно уверены.

… Гуно Весельчак допущен к комнате, которую я облюбовал в качестве своего покоя естественно не был. Громила ждал нас на кухне Волчьей Пасти, повергая в священный трепет местных кухарей своим богатырским аппетитом. Он сидел прямо за столом для готовки, усеянном луковой кожурой, капустными листами, обрезками моркови и свеклы, и обедал. С друзьями. Верный моргенштерн опирался о ножку стола, будучи опасливо обнюхан спящей там же беспородной дворнягой, а корд в кожаных ножнах лежал поперек стола, рядом с опустошенной деревянной миской. Еду Весельчаку подносили сразу трое слуг во главе с экономом, и эта картина живо напомнила мне поклонение карликов великану. Толстенькие в белых колпаках с бульдожьими щеками они суетились вокруг гиганта занявшего в одиночку рассчитанный на пятерых стол, поднося ему колбасы, соления, сыры и вообще все чего он бы ни попросил, постоянно доливая в кубок пенистое пиво.

Вечно толкущиеся на кухне обжоры и друзья поваров временно были вытеснены во двор, где десятники живо загрузили их полезной работой. При виде скромной делегации в лицах меня, Биргера и временно назначенного казначеем ветерана из Мертводелов Гуно повел себя вежливо. Отложил свой кинжал для разделки кабанов, оставив в покое посмертно замученную тушку жареного кролика с чесноком и утерши сальные губы, от одного конца шрама до другого сказал:

— Приятно вас видеть, Дракон Триградья. Живым и здоровым.

— Всегда приятно видеть работодателя с заслуженной наградой, не так ли? — с улыбкой ответил я, занимая место напротив великана.

— Можно и без работодателя, — буркнул воин, проследив взглядом, как казначей поставил перед ним три массивных набитых деньгами кошеля и раскрыл все, подставляя презренны металл безразличному взгляду наемника, и жадным — слуг.

— Вот по этому поводу я и собирался с тобой поговорить, — оседлав стул, словно наездник коня, сказал я. — Здесь почти восемьсот дукатов, или если тебе милее две тысячи царских гривен. Это состояние достаточное чтобы обеспечить себе собственную зажиточную таверну и прикупить к ней в придачу хуторок на восемь домов. Или чтобы гулять без удержу года два, если тебя раньше не прикончат завистники. Но судьба кабатчика или гуляки это не твоя судьба, верно ведь, Гуно? Тебе нужно чтобы кровь горячила борьба, и за каждым поворотом ждало сражение. Такие как ты редко умирают от старости и сейчас ты в зените собственной силы. Такой замечательный воин пригодился бы мне. Очень пригодился бы.

Никогда я не делал одного предложения дважды. Сейчас отступил от своего правила.

— Хочешь меня купить? — прямо спросил Гуно. — Или мой меч?

— Меня интересуют твои умения, — ослепительно улыбнулся я. И добавил совсем уж беззаботно: — Гуно, владыкам не отказывают.

Мы не сводили друг с друга глаз. Тьма его знает, что происходило в бритой голове эдакого монстра, собственноручно отправившего на тот свет под полторы сотни народу, но я на всякий случай готовился выставить щит. Занервничавший Биргер приблизился справа, так что в поле моего зрения попала длинная рукоять его палаша.

— Старина. Мы с тобой давно знаем друг друга. Даже бились на одной стороне. Пусть меня разорвут гиены если я не испытываю к тебе уважения. Но если ты сейчас встанешь на моем пути, то я тебя убью, — без обид предупредил наемник, медленно растирая жирные от жаркого пальцы, друг о друга.

— Спокойно, Биргер. Это наш разговор, — поддержал я наемника, отмечая, как опасно близко легла его ручища к тому самому столовому ножу.

— Дракон. Я знаю, что тебе не отказывают. Поэтому у меня есть для тебя выгодное предложение.

— Выйдите все. Собака может остаться.

У присутствующих со слухом все было в порядке, и мы очень быстро остались наедине, хотя Биргер и проявил изрядное беспокойство. В поварне остались только мы с Весельчаком, спящая в ногах псина. И стол между нами.

— К делу.

— Ты дашь мне уйти сейчас и не станешь испытывать обиды за мой отказ. А взамен я, — Гуно чуть расслабился. — А взамен я пообещаю, что убью ту сучку. Девку, которая угрожает нам обоим.

Я чуть не рассмеялся. Одиночка придет в убежище о местонахождении которого мне до сих пор ничего не известно, победит целую армию плодов алхимического безумия и свернет шею Саламату? Похоже на детскую сказку.

Не рассмеялся я лишь потому, что воочию видел перед собой Гуно. Лучшего воина Триградья. Одного из лучших во всем подлунном мире.

— И как же ты это сделаешь?

— Мое дело, — отрезал Весельчак. — Сделаю или подохну, пытаясь сделать. Но взамен мне нужно от тебя кое-что еще.

— Торгуемся? Но не продаемся? — я приготовился услышать цену в размере небольшого замочка на берегу теплого моря. Или заказ на волшебное оружие, редчайшего образца.

Наемник словно прочтя мои мысли, усмехнулся. Гримаса в которую превратилось его лицо при этом выглядела страшнее чем морды некоторых чудовищ. Протянув руку через стол, он похлопал ладонью по корду и с гордостью объяснил:

— Вот эта штука для меня удобнее всяких там раздваивающихся сабель и отводящих глаз топоров. Я воин, а не недочародей и все делаю своими руками. О деньгах тоже не будем, у меня их вполне достаточно. Мне нужна от тебя ответная любезность.

— Да-да, я весь внимание.

— Устрой для меня встречу с Демигором. Один на один. Отдай его мне.

Вот умеют же удивлять! Умеют паршивцы, как же я ненавижу это! Изобразив на лице удивление, я спросил:

— Ты что не можешь сам до него добраться?

— Если прошу, значит, не могу. И потом. Мне нужна гарантия, что мы с ним встретимся, и у меня будет шанс победить, — в глазах Весельчака плясали злые дракончики. И я совсем не уверен, что это было отражение пламени очагов, которое маслянистыми кляксами скакало по его затянутым кожаными ремнями плечам.

Я задумался. Крепко. Предложение Весельчака казалось чем-то очень подозрительным, с далеко идущими и непрогнозируемыми последствиями. И все же меня манила возможность избавиться от своей соперницы. Союзник или соперник? Кого выбрать? Какая странная моральная дилемма, учитывая, что я и Демигора-то не любил.

Гуно давая мне, время подумать, вернулся к остывшему зайцу, быстро обгладывая кости и легко разгрызая мощными зубами хрящи. Его вид напомнил мне какого-нибудь льва свежующего антилопу.

— Скажи, а почему ты не хочешь принять мое предложение? Строго между нами?

Он остановился и помедлил с ответом. Люди нерешительные так мнутся когда решаются сказать кому-то неприятную вещь. Такие как наемник, когда рассчитывают чем же закончится откровенность и быть может стоит соврать?

— Потому что я не хочу. Ты собрал целую компанию змей и пауков, наводя шороху по всей земле. Вы грабите и уничтожаете все, что не пришлось вам по духу. Ведете себя как и положено злодеям. Ваши противники ведут себя так же. Я не герой и никого не подведу. Не стану играть с высокими идеалами, становится чьей-то надеждой. Но и не пожертвую доверившимися мне. Потому что я никого не беру в напарники или попутчики.

Самый опасный, а по слухам и довольно беспринципный наемник в глубине души считает себя благородным? Ведь считает — не взял же он тогда заказ на меня, нажив себе опасного противника? Вот уж парадокс. Всегда знал, что Гуно не так прост, как хочет казаться. Жаль, что у меня нет возможности покопаться в его прошлом. Интересно кто и почему поставил ему эти вот шрамы?

— Ясно. Справедливое мнение. Я уважаю справедливость, Весельчак.

Когда она идет мне на пользу.

— Я согласен на твое предложение.

… Выпроводив Гуно в дорогу, я так и не смог отвоевать у судьбы несколько часов здорового сна. Только-только я шел к себе в свою заваленную звериными шкурами спальню, как на дороге мне встретился прибывший из деревни обоз. Мы быстро нашли общий язык с брайдерийцами и убедили их, что убегать от нас не нужно, но и обозы никто не отменял. Селяне восприняли смену власти философски. Так словно и не заметили её. С идеологией в здешнем краю было туговато и ничего зазорного в помощи «страшному богоборцу» не видели.

Собственно на обоз я внимания обращать был не намерен и спокойно прошел бы по двору, если бы не заметил в числе прибывших угрюмых мужиков весело восседающую на одном из возков женщину. Внимания на неё никто не обращал. Ни сами селяне, ни Мертводелы.

— Привет! — спрыгнула наземь, одергивая юбку Астис. Её по-прежнему никто кроме меня не видел, словно Богиня была призраком, выдуманным моим воспаленным умом. О как бы я хотел, чтобы так оно и было. На самом деле она была занозой. — Развлекаешься, малыш?

— А ты как всегда бездельничаешь и липнешь ко всем окружающим как банный лист?

Один из солдат, сурово следивших за разгрузкой, с удивлением покосился на меня, тут же отведя глаза. Наверняка со стороны казалось, что Темный Властелин говорит сам с собой.

Поэтому дабы не шокировать преданных приспешников необычным поведением и не давать поводов для роспуска слухов о своем внезапном безумии, которые неизбежно приведут к пораженческим настроениям я просто пошел в замок, безнадежно пригласив Богиню следовать за собой.

Мы вместе продефилировали по внутреннему двору к крыльцу замка и войдя в главный зал, поднялись по загибающейся дугой лестнице на второй этаж, направившись к моему приемному покою, вид которого навевал на меня уныние и тоску. Все это время я принимал почтительные приветствия прислуги, слушал лязг доспехов на принимающих положенные позы караульщиков и нервно поглядывал на Астис. На лице её играла обычная блажная полуулыбка.

— Да успокойся ты, всем этим людям не до меня. Расскажи лучше как у тебя твои дела по захвату мира?

Расслабиться я смог только когда мы вошли в задымленную благовониями светильников и запахами сгоревших свеч комнату с несколькими большими зеркалами у стены и уютным креслом в темном углу. Последнее поставили специально для Оплеталы.

— Ну и зачем ты снова меня нашла? — тут же обернулся я к ней. Сама же Астис в это время осторожно обойдя расставленные табуреты и стулья подошла к столу с поставленной на ней вазой фруктов.

— Потому что без меня тебе не справиться, малыш. И если ты еще этого не понимаешь, то поймешь очень и очень скоро. Я очень полезная, — заверила она тоном маленькой девочки предлагающей дружить.

— И какая же мне с тебя польза? Назови хоть одну вещь, которую ты мне помогла сделать! Я жду! — скептически скрестил я руки на груди.

— Ах, Грай-Грай, — все внимание Богини было привлечено к вазе с фруктами. Она перебирала спелые плоды, отбирая наиболее достойного претендента. — Все тебе подскажи да расскажи. Ну, вот хотя бы то, что если бы не я, Звар давно раскрыл бы тебя. Ты думал, что он дурачок? А он между тем был очень способным и умелым.

— Хочешь сказать, что задурила ему голову? — я все еще был настроен скептично. Богиня взяла сочную грушу и, повертев, куснула ту в бок:

— Хочу сказать, что ты неблагодарный. Рвешься к своей цели и как всегда забываешь о том, что идеального плана не существует. Все портят детали. Ты придумываешь идею и все! Забываешь ведь обо всем на свете. Предупредила тебя, чтоб не ходил к этой, как её, Риконе. Она совсем не простая, эта девочка. Уж поверь мне.

— Спасибо уже и сам знаю.

— Но не знаешь, что своим поступком сыграл против себя. Настроил против себя Семинарию, нажив очень опасных врагов. И повторяю, раз уж в первый раз ты пропустил все мимо ушей — Рикона очень опасный человек. Не шути с ней.

Что она мне треплет про ту смазливую бабенку из Балбараша. Ну, есть у неё необычный артефакт, ну работает она на несколько сторон, часть из которых я не знаю. И?

— Не обижайся… ай нет, обижайся сколько угодно, но я если я тебе поверю хоть раз, без веских оснований, то пускай меня за это четвертуют.

Груша была казнена окончательно и бесповоротно. Наступил черед яблока.

— Присмотрись к девочке. Она тебе может многое рассказать. Я имею в виду ту девочку, которая была вместе с Тольяром. Ты же можешь их найти?

При этом тон её отчетливо намекнул мне, что Богиня знает о месте пребывания Велари, куда больше чем показывает. И должна бы. От такой мысли мне стало не по себе.

— Хорошо. Допустим. Что еще?

— Не слишком рассчитывай на это, — она показала на магический перстень. — Эта игрушка отнюдь не всемогуща. Ты и сам понял принцип её действия. Чтобы совершить акт по силе сопоставимый с Божественным, а не просто могучее колдовство, требуется очень долго накапливать энергию вне мира. А применять его в качестве источника просто опасно.

Мне вспомнились те странные шепотки, которые я уже слышал, применяя силу кольца и какое-то нехорошее предчувствие заставило сильнее забиться сердце. По спине вдоль позвоночника пробежал холодок. Я помню о порабощающих разум артефактах, но ведь сама идея создания этого кольца исключала появление у него своей воли! Я же все учел!

— Ну и? — превратился я весь во внимание. — Что ты мне посоветуешь в связи с этим?

— Жениться, — поведала мне Астис.

— Не понял?!

— Жениться, — спокойно повторила она. — Разве не ясно? Нервный образ жизни, постоянные интриги. Хозяйства никакого, один ветер в голове. Опять же из-за того, что давно ни с кем не спал постоянные перепады настроения, ярость. Жениться тебе надобно.

— На тебе что ли, карга тысячелетняя? — с вызовом спросил я.

— Побойся Богов! Я тебе в прародительницы гожусь. Не. Нужно тебе невесту подыскать. Хитрую. Красивую, — принялась явно забавляюсь выражением моего лица загибать пальцы Богиня. — Хозяйственную. И… тебя кто-то хочет услышать.

Она кивнула на помутневшую поверхность одного из зеркал. Кто-то из Темных Властелинов настойчиво жаждал повидаться. Быстро развернув зеркало под таким углом чтобы не было видно осадившей вазу Астис я щелкнул пальцами, позволяя изображению проявиться.

Во тьме проступила чернильная тень. Зажглись багряным злые глаза и драконий рев огласил комнату:

— На нас напали! Грай, у меня здесь вторжение! — зверствовал по ту сторону зеркала Демигор. — Эти хитрые гады меня обманули!

— Спокойно-спокойно, — попытался уразуметь возбужденного демона я. — О чем ты говоришь? На тебя напали царские дружины? Но позволь разве мы это не планировали, что за паника?

— Дружины? — поперхнулся ядовитой слюной Истребитель Героев. — Какие на хрен дружины? Это не царь! Это Мать его! Его и всех долбанных героев долбанная Мать!

Странно слышать такую изобилующую вульгаризмами речь от древнего порождения Мрака. Я по-прежнему не понимал, чем он взволнован.

— Объясни пожалуйста на человечьем. Чья мать на тебя напала и что за истерики такие?

— Истерики? — разъяренно взвизгнул полудракон, и темноту позади него пересекли похожие на оставленную тигриной лапой рану огненные полосы. — Да пошел ты знаешь куда?! Ты сам сюда прилетай! Прилетай и посмотри что тут за истерики! Десять тысяч войска не хочешь! Истерики! Десять тысяч!

— Не говори, что я тебя не предупреждала, — спокойно вставила свои пять монеток Астис, не очень-то заботясь, что Демигор может её услышать.

— Десять тысяч? — изумился я. — Откуда они там взялись?!

— По морю! По северному морю приплыли на кораблях! И из них почти половина твари Саламата! — бешено орал Демигор. — Где мне сейчас взять столько сил, чтобы дать им отпор и удержать рудничный край?

— Я пойду, пожалуй, подремлю пока что, — буднично сухо поставила меня в известность Астис, отряхивая руки. — Можешь не беспокоиться, спальню твою я найду сама.

… В серой фиолетовой дали, полыхали сворачивающиеся спиралями искорки. Громады чего-то напоминающего размазанные по холсту облака лениво двигались вокруг небольшой площадки серой земли. На серой, словно сотканной из слоев перегоревшего пепла почве, совершенно голой, лишенной любой растительности сидели трое. Молодая женщина с зелеными глазами и каштановыми локонами, подложившая на землю свой полушубок. Время от времени она неприязненно посматривала то на сидящего у самого края площадки седоусого крепыша с подбитым глазом то на молодого парня в черной одежде со странной неуместной повязкой на глазу.

Все трое преимущественно молчали, делая вид, что друг до друга им совершенно нет дела. Парень виновато поглядывал на девушку, но стоило ему только лишь вздохнуть громче обычного, как она отвечала что-то вроде:

— И думать не смей, это по твоей милости мы сюда попали! Твоя вина, что он упрятал нас сюда!

Парень исчерпал все свои доводы и уже не пытался защищаться. Только пожимал плечами, как бы говоря — если б не идея с заложником ты мы вообще так и остались бы в осажденном замке.

Сам заложник до сих пор не прибил обоих лишь потому, что сделай это, он просто свихнулся бы от одиночества. Вся троица давно потеряла счет времени, и единственным положительным моментом в их существовании было отсутствие чувства голода. И каких бы то ни было потребностей, словно их тела оказались замороженными.

— Вот любопытно, — довольно ядовито сказала вдруг дама. — Женщинам приписывают покорность, но что было бы, если бы я тогда не послушала тебя и послала этого благодетеля по всем направлениям? Надо думать, мы не оказались бы в этой идиотской ситуации.

— Верно. Не оказались бы. В частности я был бы мертв, ведь он не стал бы меня спасать, — признал парень. — О твоей судьбе мне ничего не известно.

— Значит, считаешь себя умным, да? — раздраженно взвилась девушка. — А меня дурой?

— Знаешь, Вел. Я, конечно понимаю, что в тебе говорит нервозность, усталость за все прошедшие дни, страх перед неизвестностью, но мы же договорились. Давай не будем перегибать палку, — с усилием сохраняя спокойствие, попросил парень. Он кротко взглянул на неё, но увидел лишь усиливающееся раздражение:

— Да пошел ты…

Их бывший пленник даже не пытающийся поддерживать разговор молча отвернулся к краю площадки. Он устал не меньше других, но знал крепко — стоит сказать хоть слово, дать злости взять над собой верх и конец. Они передушат друг друга. Именно он благодаря своей наблюдательности и заметил первым, как очередная спираль искорок вдруг противоестественно изогнулась и быстро потянулась к их площадке, на ходу обращаясь подобием вихря. Это случилось так быстро, что прежде чем он успел сказать хотя бы слово, вихрь коснулся земли.

— Мой Дракон, — почтительно склонил голову Реваз. — Я рад, что вы пришли.

Человек в черном плаще окинул площадку взглядом, остановившись на враждебно уставившейся, на него парочке и мягко сказал:

— Не мог раньше. Не было времени. Вы мне нужны.

— Ну, замечательно! — презрительно откинув с лица волосы, засмеялась Велари, даже не пошевельнувшись. — Мы явились! Долго же тебя не было. Давай, вытаскивай нас, а то у меня полным-полно дел и нет никакого желания тут торчать!

Дракон лукаво улыбнулся:

— Вообще-то мне нужны все вы. Реваз, ты готов к битве?

Воин вскочил на ноги, расправляя одежду, и браво ответил:

— Хоть сейчас, мой Дракон.

— Нет, — рассмеялся Дракон. — Сейчас не требуется. У тебя будет время. Что же до вас, так это то, что я бы с удовольствием вас отпустил. Даже, несмотря на вашу выходку в замке. Но обстоятельства изменились, и мне требуется помощь.

— Какая помощь! — возмущенно закричала Велари. — Да я тебе руки не подам! Загнал нас в ловушку, пытался убить… ты что себе возомнил!

— Никого я не пытался убивать, — запротестовал Грай. — И у меня совершенно нет времени на препирательства. Тольяр мне нужно, чтобы ты снова некоторое время побыл мной.

— Приманкой?

— Да, — подтвердил Дракон. — Приманкой. Но в окружении лучших защитников и совсем-совсем недолго. Либо так, либо остаешься здесь. Что же до тебя, Велари, то от тебя мне нужен рассказ. Об острове Харр. Все что ты знаешь об этом острове. И откуда знаешь.

Она побледнела и до крови прикусила себе губу, глядя на Дракона. И кивнула.

— Всеблагая Белая Мать? — скупо улыбнулся Альбиард. — Странная идея.

Он стоял высокий и элегантный серебристом плаще с тонким бокалом между пальцев и любовался огромными портретами в золотых рамах. Картинная галерея располагалась на втором подземном этаже дворца Саламата Черного, но благодаря хитростям зодчих вся правая сторона галереи состоящая из зеркал отражала симпатичный зеленый парк заливающий солнечным светом помещение. Надо ли говорить, что зеленые деревья в парке в самом начале весны, среди северных островов были явлением несколько… необычным?

— Идея странная. А портрет очень хороший. Я её знал и вижу, что художнику удалось необычайное. И польстил, как положено, и сумел передать всю её злобную натуру.

В конце галереи стояли две специально принесенных сюда софы. Одну из них занимала красивая черноволосая женщина с золотистыми глазами. Белая туника и золотой поясок на манер аристократок Эрца ей очень шли, открывая простор для весьма смелых фантазий.

— Как сказать, любезный друг. Как сказать, — черные волосы свернулись колечками на синем шелке софы. — Сейчас хорошее время для таких идей. Очень плодородное. Война быстро утомляет и хочется чего-то хорошего. Благого.

Альбиард отпил из своего бокала, словно и не почувствовав вкуса дорогого вина из Солнечных Долин. Он вообще не очень охотно показывал, какие бы то ни было чувства. Вел себя вежливо, холодно и отстраненно. Как и положено тому, кто не однажды видел Смерть.

Вот и сейчас он даже не глянул на прелести хозяйки, пребывая в плену собственных видений.

— Варвары Севера. Корсары из свободных морей. Степные змеи. Остатки дружин царя Яромира. Результаты ваших экспериментов. Это армия, с которой вы будете биться против Дракона?

Женщина на софе сладко потянулась, подчеркивая совершенные линии своего тела:

— Нет. Вы забыли о магах Брайдерии, которые тоже к нам примкнули. Эта армия уже сражается с Конгломератом Объединенных Сил Тьмы. Это основа будущего Белого Воинства. Но давайте не будем о моих маленьких женских хитростях. Расскажите, как вы собираетесь одолеть Дракона?

В первый раз за долгое время Альбиард оживился. Повернувшись спиной к портрету последней королевы Заголосья, написанный в те далекие времена, когда наемничий край еще был государством, он поиграл вином в бокале, с воодушевлением пустившись в объяснения:

— Все дело в его источнике силы. За время, которое у меня было, я сумел кое-что понять об этом артефакте. Его природа лежит в сфере магии волхвов Брайдерии. А значит, нам потребуется малость.

Женщина призывно улыбается и томно смотрит на своего гостя. Он не слишком-то привлекателен по её меркам, хотя и имеет приятные черты лица и мужественное тело. Просто ей скучно.

— Три самых сильных артефакта Пантеона, которые есть у волхвов. Я сумею объединить их мощь так, чтобы противопоставить её силе артефакта Дракона.

— Вряд ли эти упрямые бородачи поделятся ими добровольно.

Альбиард посмотрел на Гвини. В его глазах промелькнуло что-то отдаленно похожее на желание. Мужчина подошел к лежащей на софе женщине и посмотрел на неё сверху вниз.

— Потому я и сказал «нам». Я был самого высокого мнения о ваших умственных способностях. А теперь вижу, что и ваши способности к убеждению тоже выше всяких похвал. Не говоря уж про тех милых ведьмочек, что считают вас своей предводительницей. Вы бы смогли убедить волхвов поделиться. Ради нашего совместного торжества.

В золотых глазах женщины отражается насмешка. И еще что-то. Что заставляет мужчину поставить свой бокал на пол и склониться над ней. В то самое время как её руки оплетают его шею, а горячее, такое горячее тело, ласкаясь, подается на встречу. Звенит, подобный сладкому яду, грудной смех:

— Ну конечно могла бы.

— Белая Мать? Это что — шутка? — я посмотрел на Оплеталу. Он на открывающуюся перед нами панораму гор.

— Нет. Оказывается они заключили тайный союз. И уж не знаю каким образом, но Саламат сумела всех их заставить признать себя знаменем. Мне тут пришло известие, что пока, только Яромир де-юре не признал себя вступившим под общие знамена.

— Притом, что де-факто они уже топочут по его Царству, гоняясь за моими слу…союзниками, как стая выпущенных на прогулку пуделей за воробьями!

Ох-ох-ох моя разлюбезная Гвини. А у неё оказывается компанейский нрав. Столько друзей! И дружит она с ними наверняка тесно-тесно. Бедрами.

С востока к Волчьей Пасти двигалась гроза. Под потемневшим небосводом отчетливо громыхало, и холодный ветер бил внахлест, по скрипящим канатам веревочных мостов тянущихся над пропастью. Воины получили мой приказ готовиться к выступлению и делали это под вторящую их ликованию радость рассекающих высь молний. Я уже видел крохотные фигурки, понуро бредущие в оцеплении многочисленного конвоя. Так же отчетливо, как и кружащий в небе крылатый силуэт с наездником на спине.

Брайдерийцы считают грозу очищающим гневом их богов. Но это не всегда так. Гроза — стихия Дирижера Войны и всегда сопровождает его в походах, скрывая за хмурой пеленой нестерпимый синий огонь глаз Темного Властелина.

— Армия в несколько десятков тысяч, — призадумался Оплетала. Высокая, словно на дыбе вытянутая фигура в черном балахоне, полностью теряющем очертания тела. Сейчас он возвышался надо мной головы на три. — Это то на что вы рассчитывали?

Я оскалился, чувствуя как клокочет в груди волчий задор, раздуваемый ветром.

— А то. Она не выдержала и показалась. Все фигуры вышли на поле, и теперь наступает время сыграть нашу милую партию. Окончить затянувшуюся зиму.

Нелюдь некоторое время молчал, рассматривая приближение пленных. Потом спросил:

— Это была ваша работа?

— Естественно. Иначе остров Харр еще долго не высунул нос из своей ракушки, — ощущая какое-то странное освобождение, признался я. Словно падали сковывающие сердце стальные обручи.

— Но теперь их непобедимая армада штурмует мир. И я видел, на что способны те големы. Страшный враг. Кроме того, агитаторы царя и этой новоявленной Белой Матери поспешили разнести всюду весть, будто это вы призвали себе на помощь армию каменной нежити. По всему царству и даже Триградью люди вербуются рекрутами, добровольцами в Белое Воинство, весть о котором разнеслась быстрее, чем даже я мог бы представить. За несчастные две седмицы.

Меня укололо мимолетное чувство досады. Да-да-да. Грабители и варвары взяв белые стяги, идут с севера и запада, повсюду трубя о своей благородной повелительнице. А народец, разинув рот, слушает, как я заключил договор с Мракоглядом, тварями Бездны, Тьмой и прочими замечательными личностями коих я никогда в глаза не видел. Но люди верят. А так же верят в Белую Мать, которая на самом деле хитроватая Темная Властительница.

— Учитесь, мэтр. Она плетет паутину интриг почище вашего.

Если бы Оплеталу можно было бы назвать человеком, то без сомнения этот его взгляд можно было бы назвать кислым.

— Между тем по всему Триградью объявляются люди, называющиеся себя жрецами Милосердия. Эти сомнительные религиозные деятели призывают людей построить капища Каменным Освободителям, так они называют гоблетов, и молиться им. Приносить жертвы, в том числе и человеческие. Ну и как водится для представителей вашего вида, склонных к впадению в животный экстаз — дожидаться конца света. Некоторые считают это справедливым возмездием за их, а чаще ваши, злодеяния.

Заложники обреченно поднимались к Волчьей Пасти открывшей свои ворота. А к нам стремглав несся Зимеон…

— Знаете, учитывая наше неспокойное время, — Оплетала, тактично пытался подвести меня к какой-то мысли. — Я делаю скидку на опасности и всяческие возможности, и потому предпочел бы предложить вам страховочный вариант.

Я терпеливо слушал, ожидая окончания фразы. Он протянул мне металлического цвета флейту с выгравированным на ней журавлем.

— Возьмите это. И спрячьте до поры. Если случится так, что вам потребуется эксперт в решении щекотливого вопроса, а на меня надежды не будет, используйте её. Я вижу, вы хотите что-то спросить, но вынужден просить вас не делать этого. Просто возьмите это. И будем надеяться, вам она не пригодится.

Взяв странный подарок я, даже не рассмотрев его как следует, спрятал. И все-таки спросил:

— Мэтр. Отчего вы согласились ввязаться в конфликт существ, которых считаете низшими? На моей стороне?

Черная щель капюшона чуть заметно колыхнулась. Оплетала ответил не раздумывая, подобно бравому новобранцу, хотя и роняя слова со всей своей солидной основательностью интеллектуала:

— У меня есть свое налаженное дело. Был и дом, ныне наверняка разрушенный, но все же был. А еще в этом мире есть земля, в которой я могу считать себя полноправным её обитателем. Не один подвыпивший наемник, мнящий себя героем, не посмеет под видом благородного деяния на меня напасть. А если посмеет, будет считаться преступником по законам Триградья. Нас очень мало и мы устали от борьбы за выживание с теми, кто когда-то боялся вылезти из пещеры. Мы очень ценим уют наших домов. И не любим, когда его нарушают.

Я изучающе смотрел на реликтовое существо и никак не мог понять, о чем он мне толкует. О защите собственного ареала обитания? О законах его странного, но прибыльного дела, требующих спокойствия в стране? О своей нелюбви к чужакам? Или о благодарности?

А потом мне стало не до того ибо, пыхнув смрадным дыханием и на ходу превращаясь из летучего змея в обыкновенного коня, рядом с нами приземлился скакун Зимеона.

— Здравствуй, Дракон! — весело поздоровался со мной Темный Властелин, скрипя черными латами. — Привез тебе два подарочка. Первый — пьяница Молотеев больше нам не помешает. И второй ждет тебя внизу.

… Примерно половина лучших мастеров Брайдерии и самых влиятельных её ремесленников стояли в квадратном дворе, словно простые выставленные на продажу рабы. Похудевшие и истощенные долгим переходом, скверной едой, отвратительной погодой. Немногие сохранили на лицах надменное выражение и господский взгляд. Немногие дерзнули поднять головы, когда я вышел к ним.

— Рад. Очень рад видеть здесь всех вас. Золотые руки и головы земли Брайдерийской. Давно мечтал заполучить вас в свое распоряжение. Прошу извинения за меры, которые вынужден был применить для приглашения. Согласитесь, в противном случае вы бы никогда не соизволили пойти на ответную любезность.

Из рядов отупевших от страха и дурных предчувствий выступил один. Дородный с густыми усами, хитроватым прищуром и красным отечным лицом. Такой типаж обычно называют «мужик». Иногда добавляют «настоящий». Как будто все остальные это дешевые слепки с золотого оригинала. Безвкусного и весьма упитанного.

Он еще не успел открыть рот, а я уже наперед мог предсказать все развитие нашего разговора. Но нужно было дать ему сказать хоть слово, чтобы убедиться, что я прав.

— Мы не станем марать руки, служа тебе, Властелин Зла! — начал он, настраиваясь на долгую бессмысленную беседу исполненную пустопорожних реплик о Добре и Зле.

— Достаточно. Уведите дядьку и подготовьте к торжественному жертвоприношению Семарглу в качестве барана, так как он баран по определению и есть. Следующий, — закончил я.

Дерзкого дурака с готовностью схватили под руки и потащили в подземелья. Вообще-то я пошутил, никто его убивать там не собирался. Этот строптивец будет в зависимости от дальнейшего развития событий либо нашим заложником, либо станет одним из множества живых щитов в грядущих наступлениях. Посмотрим, как ратники будут накалывать на стрелы и пики цвет своего ремесленничества.

— Я не сдамся! — напрягая мышцы всего тела, заголосил утаскиваемый под мышки мужик. Он брыкался и пытался кусать стальные наручи ухмыляющихся Мертводелов, умудряясь при этом гордо кричать: — Никто из нас не сломается! Мучь и пытай всех нас, но мы полны решимости, враг! Мы умрем, но не сдадимся!

Лично я видел на многих лицах отсутствие всякой решимости, что вполне объяснимо в случае с человеком, который готовится к Смерти «за идеалы». Нет, были в толпе конечно и подлинные кремни, их можно было различить по прямой осанке и твердому взгляду — но с ними я и говорить не стану. Моя цель все остальные. Привыкшие к уюту сытой жизни. Их приверженность царству держалась на уверенности в своем будущем и безопасности. Я у них эту уверенность отниму.

— Следующий! — повторил я. Зимеон наблюдающий эту радостную картину с башни от души веселился. Ненормальный. Никто не вышел.

— Замечательно. Тогда я, пожалуй, позволю себе объяснить, что от вас потребуется. Половина из вас отправится в Грейбрис, где все уже готово. Там вас ждет величайшая работа в вашей жизни. Другая половина останется тут, на случай если у царя хватит глупости, заявится прямо сюда. Для вас иная честь. Будете ковать доспех по особому образцу.

В общем-то, в этом не было необходимости, но мне пришла в голову мысль, что кое-какие наработки Химеллы можно было бы пустить в дело. Создать магическую броню нового поколения, так сказать.

В белоснежных северных лесах, на грязно-черных равнинах, на морских берегах, среди снега, на песчаных насыпях, под сенью южных садов, просто повсюду сейчас кипели битвы. Везде люди бились с людьми, а кое-где в дело вступали чудовища. И всяк считал себя если не правым, то кровно заинтересованным в оплаченной гривной, дукатом или той же руной победе.

… Высадившись на холодном северном берегу Белое воинство, преодолевая ломкий снег и недружелюбное упорство инеистых барханов, углубляясь в елово-льдистые заросли, подобно щупальцам гигантского спрута, протискивающимся между рифов. Все тракты и используемые и позабытые полнились беспрестанно текущими по ним отрядами северян.

Бурые мохнатые шкуры свешивали когтистые лапы с похожих на валуны плеч островитян, а снежинки падая с неба и верхушек деревьев, забивались в густые бороды, заплетенные косичками. Вместе с варварами по дорогам шли, не очень охочие до твердой земли, но привечающие серебро и добрую драку корсары, согнанные в единую банду твердой рукой Белой Матери. Особняком держались личные войска Матери, состоящие из зеркальноглазых, алхимиков и диких островных друидов, в кои-то веки выбравшихся на материк. Кроме того, в стороне от людских колонн, но параллельно им, пробирались пущами выведенные в зверинцах Саламата бестии, натасканные на всех кто встретится им на пути.

В Рудном крае Демигор рушил прииски и с демоническим оскалом слал на головы зеркальноглазых магические проклятия и отворял новые двери, выпуская из темницы своего больного разума легионы порождений Ночи. Белое воинство отвечало праведным огнем, поджигая лесное царство. Теперь Север тонул в сером, как рубаха нищего, дыму. Оказавшиеся между молотом и наковальней брайдерийцы претерпевали от «врагов», и отказывались открывать ворота «союзникам» — увещевания глашатаев Белого Воинства, о том, что сам царь поддержал его создания, воспринимались как оскорбление и подчас награждались презрительными плевками, а то и стрелами местных.

К моему удовольствию та часть затеи Гвини, которая предусматривала, что брайдерийцы сплотятся в единодушном порыве под белым знаменем от севера до юга, пока что терпела крах уже на севере. Ну, как объяснишь недалекому, но гордому и скорому на расправу мужику, что вчерашний грабитель, варвар-людоед или нечисть, которой всю жизнь доверия не было, теперь стал ближайшим помощником?

Ну и сам Демигор, ясное дело, не сплоховал. Я лично, в своей вороньей ипостаси видел что сталось с отрядом противника в четырнадцать сотен. Под вечер они вошли в лежащий у рудничной выработки острог, превратив его в свой временный лагерь. Выставили двойное кольцо часовых из северян с неразлучными им северными волкодавами и местными жителями из числа поддержавших Белое воинство. Почти три сотни саламатовых отродий расположились в лесу и трясинах, весело хрумкая здешнее зверье и зазевавшихся егерей.

Они очень верили в свою звезду, распевая песенки у костров и весело пируя в горницах. Я, сидя на флюгере, смотрел, как они празднуют. Собаки нервничали, но они делали это постоянно из-за близости саламатовых «детишек». Во втором часу ночи все они заснули. И все было тихо. До тех пор пока, из дому не стали раздаваться крики. Переполошившиеся часовые, побросав посты, бросились внутрь, давая мне в полной мере насладиться картиной разразившегося там смертоубийства. Под полами в остроге мирно дожидались своего часа слуги Демигора, который сговорился с местными жителями, предварительно захватив часть их жен и детей в заложники. В то же время не менее жуткое сражение кипело в самом лесу, развернувшись между молниеносно двигающимися тенями алхимических чудовищ и слуг Истребителя Героев.

Бой был жесток и в ту ночь, множество порождений Мрака отправилось назад. Им неведом был инстинкт самосохранения, как их Властелину — жалость. Воины зажатые в смертельные тиски бились в священном вуте, как и подобает героям. Но забрезживший на востоке розовый рассвет бесстрастно осветил достойную Темного Владыки картину. Разоренный двор острога, и само здание с сорванным с петель дверями, побитыми окнами, сломанным крыльцом, заваленное трупами полностью.

Это была победа, которая дала возможность Демигору невозбранно избежать смыкающихся вокруг его логова клещей Белого Войска и уйти прочь, оставив за собой разоренные штольни, бесполезные пожарища. Он отступал, хотя и не проигрывал, а я довольно констатировал, что хотя Истребитель Героев и изрыгал пламя по поводу пришельцев, он как никто другой сумел им противостоять. И пускай я не смог сделать всего что задумал, теряя контроль над краем — тактика молниеносной войны избранная командирами Белого Войска на севере провалилась.

… На юге призрачная дымка курилась над разрушенными прибрежными городами, а небо и земля непрестанно вставали на дыбы, замедляя продвижение каменного ножа направленного в сердце Эрца. Его патриархи встречали угрозу достойно — лицом. Благодаря кольцу я внимательно изучал применяемые ими формулы, постигая тем самым хитрости геометрической магии. Они держались молодцом, эти смуглые южане философски воспринимающие даже собственную смерть — отражали напор гоблетов собственной грудью, даже не думая обращаться к кому-нибудь за помощью. Представляю себе, как злобятся хозяева Харра. Это им не за дикарями гонятся по островным косам.

Кстати об острове Харр…

…Я взошел на вершину утеса, хозяйски глянув вдаль. Прелесть! Беловато-черные ланы, походящие на гигантскую шахматную доску и синеющая дымка над лесами. И пустое небо в вышине. Пустое ведь все оно обратилось воронками смерчей питающих каменную змею, вытаптывающую земли. Вдали от занятой мной позиции лежал путь армии острова Харр, целеустремленно приближающейся к форту Драблаг. Здесь мне нужно было их остановить. С этого самого утеса, который был последним удачным с точки зрения магической тактики местом перед фортом. Он, походя на вскочившую на теле земли шишку открывал великолепный обзор на множество миль во все стороны. Именно то, что мне нужно, если я хочу гарантированно попадать заклятиями по врагу, а не снести случайно два-три оказавшихся поблизости городка. От этого хода меня пытались удержать все посвященные в него приближенные. И Реваз, и Биргер, и Люторад, и даже вызванный от Грейбриса Мерхаджаул.

«Глупости и неоправданный риск!» — вот что на разный лад твердили мне они. — «Лучше потерять часть Триградья, но иметь время для ответного удара. Вы не должны идти туда!»

Особенно против был Люторад, предлагающий уж если и нападать на гоблетов то совместно. Я же был непреклонен. Цитадель и Грейбрис терять нельзя. Пришла пора преподать урок распоясавшимся каменюкам!

— Удачи! — сухо каркнул над головой Мерх, удаляясь, прочь, на безопасное расстояние, чтобы понаблюдать со стороны. Перестраховщик.

Каково, а? Я расслабленно повел плечами и с удовольствием вдохнул полную грудь воздуха. Какая-то затхлость? Или мне чудиться? В любом случае для начала не помешает глоточек по-настоящему свежего воздуха.

Мысль еще только формировалась у меня в уме, а нарядный белый плащ за спиной уже реял гордым парусом. Ветер! Вечный Бродяга, услышь зов своего Властелина! И ответь! Ты вольная стихия, которой каменная плесень тоже не должна слишком уж нравиться? Согласен? Верю, что согласен… тем более, что я не прошу. Я…

— Повелеваю!!! — с кончиков пальцев простертых над землей сорвалась, расправляя крылья, воздушная волна. Ветер, в самом деле, отозвался подозрительно легко. Словно обожествляемая брайдерийскими волхвами субстанция тоже умела ненавидеть. Зашумело, набирая силу, а потом попросту взревело ураганом секущее лезвие с бешеной скоростью несущееся навстречу големам. Я, сложив руки на груди, с прищуром смотрел, как стихия сносит оказывающиеся на пути преграды — выворачивает с корнем деревья, с хрустом разбивает вековые стволы, на возвышенностях перепахивает землю до черного дерна, точно великанская волна. И набирает силу. Смертоносность.

Кремниевое воинство, начало замедлять свой ход, не иначе как командир увидел, наконец, угрозу и решил изменить формацию, выводя своих болванов из-под удара. Но… поздно. Поздно! С грохотом мое орудие встретилось с орудием острова Харр. Меч с мечом. Разнося големов в груды гравия. Вот так! И не нужно было выстраивать никаких планов, придумывать тактические ходы — там, где ставка идет на мощь, мне нет равных. И поэтому я… дура-а-ак!

Только сейчас до меня вдруг разом дошло, что происходит нечто неожиданное. Нежданное. Ранее незаметное. Нечто совсем уже выходящее за рамки привычного понимания магии. Волна ветра, разбив первых два ряда големов не нанесла прочим ни малейшего урона. Она просто исчезла! Угасла, сочась робкими струйками сквозь непоколебимые тела. Впитываясь в них как в губку.

Но мой приказ ведь не прекращал действовать! Недоумевая, я глядел, как замедлившееся было продвижение неприятеля, вновь возобновилось. Словно насмешка в мой адрес!

Ну, нет! Там где ветер не совладал, ответит мощь земли! Размениваться на что-то меньшее силы Первоэлементов, я считаю вовсе бессмысленным — практика показала, что големам не страшны ни яды, ни молнии, ни что-то иное.

Я почувствовал, как сотрясается земля под сотнями каменных лапищ. Ей тоже тяжко нести по себе эту мерзость. Что ж…

— Расступись!

… Если бы я не видел происходящего своими порядком округлившимися глазами, подумал бы, что у врага есть артефакт сродни моему собственному… но нет. Это не то. Мои приказы не прекращают существовать… Почему? Что не так?

Живая цепь стала изгибаться и разделяться. Один из языков направлялся в сторону утеса. Пьющие Небо двигались быстро. Быстрее чем я ожидал. Их переполняла Сила. Моя?! Они питаются Силой?!

Хлопнув себя по лбу, я быстро сотворил заклятье, совершенно невозможное без помощи кольца. Заклятье раздвигающее пределы зримого мира, и позволяющее увидеть крохотную частицу того самого Баланса Сил, посредством которого я отслеживал используемую магию Эрца. Взгляду представились изгибающиеся петли магических потоков, пронизывающих реальность. Протянувшиеся к непобедимой армии, они бесследно рассеивались, превращенные в полную свою противоположность. Ветер и Земля, в том месте где заклинания настигли гоблетов «кипели» от чужеродной энергии, похожей на прожигающую железо кислоту. Все еще не понимая, я перевел взгляд на демонические фигуры, рассчитывая увидеть, как именно они сумели парировать удар. И чем сильнее вглядывался, тем больше мною овладевало нечто отдаленно похожее на растерянность. Мой взгляд проникал под толстые оболочки, движимых волей Харр кукол, и вместо ниточек, подвязанных к их конечностям, находил лишь полую пустоту.

Это было так странно, как если заглянув в кружку вы внезапно увидите там безбрежный океан, а когда захотите оторваться, то не найдете точки опоры — края кружки исчезнут и вы окажетесь внутри. Бред? Еще какой!

Но именно так я могу описать ощущения, овладевавшие мной в тот момент. Мое заклинание погружалось все глубже, а я не видел ничего кроме совершенной пустоты, скрытой под ужасными личинами. И эта пустота была настолько совершенной, что казалась живой. Дышащей. Разглядывающей меня, погружающей меня в себя. Признаюсь честно — тогда меня охватил ужас. Постыдный и от этого еще более сильный. Было такое чувство, словно я вот-вот захлебнусь соленой водой, вместе со всей мощью кольца. А следом захлебнется и весь мир, утянутый туда моей непредусмотрительностью. Заболел бок, отчаянно сильно, напоминая о давнем видении в котором я ползал со смертельной раной пред слепыми ликами Богов.

Стоило огромных усилий осознать себя и прекратить панику, с тем, чтобы отвести глаза, перевести дух. Я снова стоял на земле, видя приближающийся, но еще очень далекий отряд. Вооруженный новым, невероятным знанием, которое только так и можно было получить. Пустота. Первейший, охватывающий мага инстинкт, при виде этой угрозы — защититься. Ударить и уничтожить. Как раз это и было недопустимо. Это было тем, на что рассчитывал остров. Магия стихий сталкивается не с големами, а с высвобождающейся при их разрушении начинкой! Вот на что расчет! Пустота, заполняет стихии, проникая в них, но, не растворяясь… действуя как растущая в организме опухоль, как яд в крови! В то самое время как использованная сила заклятий благополучно впитывается не попавшими под удар гоблетами, наполняя их необходимой для движения силой! Вот почему они так долго копались! Так неохотно шли в нападение! Потому что в отличие от того же Эрца, сразу встретившего гоблетов магией, Триградье просто проигнорировало угрозу. И руководство Харр принялось ждать, пока кто-нибудь клюнет. А, не дождавшись, само спровоцировало меня!

Жгуты закольцованной небесной синевы приближались ко мне, словно хоботки смерча. Управляющий марионеточным войском решил познакомиться со своим оппонентом поближе. Вряд ли для его игрушек я покажусь крепче стен Хёргэ.

Получается, что чем больше магической силы я применяю, тем больший, в конечном счете, урон наношу окружающему миру. Тому самому, из которого черпаю силу. Выступаю эдаким предателем, который открывает ворота замка наступающей армии неприятеля! Как и любой другой волшебник. Чем больше их будет, чем больше они будут бросать мощи, тем будет хуже. Для всех.

Нужно было видеть мое лицо в тот момент. Хитроумные ублюдки! И нет ничего удивительного в том, что никто пока не понял подлинной угрозы гоблетов. До сих пор их противники-маги оказывались либо чересчур слабы, либо погибали с драгоценным знанием на месте, как это случалось в Эрц и наверняка на северных Островах. Когда же пагубную тенденцию заметит далекий Балбараш и Белый Совет, станет слишком поздно. Не знаю, что произойдет, но уверен — нечто такое отчего мало не покажется никому.

Ай да Харр! Вот не зря я не любил этих сукиных детей! Кто бы мог подумать, что под маской моралистов и добрячков, закрывшихся от всего мира Барьером, спрячутся натуральные волки, которые придумают способ поставить всех на колени в два счета. Пока прочие увлечены борьбой за власть и принимают эту чуму за обычную, пусть и приправленную странной магией интервенцию.

— Попался, — с нескрываемым самодовольным ехидством хохотнул позади меня женский голосок. — Ты попался, Эльмеор Огненный. Или Грай Триградский. Или как там тебя еще, дикарь?

На утес вскарабкивалась, проделывая тот же путь по скользкой, покрытой тонким прозрачным слоем льда земле, что и я недавно… Рикона Виссарди, со светящимся тщеславной радостью лицом. Золотистые пряди волос были аккуратно убраны под накинутый на голову капюшон сапфирового цвета шаперончика. Тонкая золотая цепочка со странным нагрудным кулоном белого золота начиналась где-то под дорогой тканью, красуясь на высокой груди. Особое внимание обращал на себя подозрительно зажатый кулачок в жемчужно-серой перчатке. Мечта грабителей-насильников, одним словом.

Немного ниже, у присыпанного ветками оставленного волчьего логова стоял, придерживая двух скакунов сам господин Панир. Сейчас мэтр алхимии, несмотря на свой лоск, немного подправленный непривычной ему теплой походной одеждой, смотрелся просто как слуга богатого хозяина. Хозяйки, если быть точным.

— Хорошо выглядите, — я решил начать с комплимента. Издали. — Белому Совету неймется?

— Он здесь не причем, — фыркнула, несмотря на сбившееся от крутого подъема дыхание блондинка. — Как же долго я тебя ловила, дикарь. Знал бы ты, сколько крови моей выпил своими дурацкими выходками!

— Спасибо, мне приятна констатация моих достоинств. Только на твоем месте я бы улепетывал со всех ног. С минуты на минуту нас ждет очень неприятная встреча, — я указал на буквально несущихся к утесу гоблетов. Земля под ногами потихоньку начинала подрагивать.

Она посмотрела на меня с такой снисходительной насмешкой, что все сразу встало на свои места.

— А я все гадал, в чью пользу ты шпионишь, только ли Балбараша? Значит, еще и острову Харр служишь, девонька?

Укол достиг цели. Сейчас эта рафинированная дамочка напоминала кошку с отдавленным хвостом.

— Принимаешь меня за служанку? — высокомерно засмеялась она. — Еще больший дурак, чем я думала. И потом, к чему это любопытство? Ты же не думаешь, что сможешь пользоваться своими догадками? Ты в ловушке, Грай. Бежать некуда.

Меня же в этот момент интересовала только одна вещь. Как она рассчитывает положить меня на лопатки. Надеется на кости, которые уравновесят шансы? Вполне логично, если принять во внимание гоблетов, которые закончат дело…

Уносим ноги? Смех блондинки оборвался на низкой ноте и кубики, теряющие очертания в воздухе полетели на землю, исторгая из себя бирюзовые ленты. Ленты, которые натолкнулись на свирепство огненной стихии, окружающей меня заботливым кольцом защиты в тот момент, когда я готовил собственный ответ надменной девице. Вот тут-то это и произошло. Ленты стали тонкой полоской бирюзового света, повторяющей своими очертаниями огненное кольцо. Под моими ногами появились росчерки мистических символов, проступивших прямо в земле, словно та была зеркалом, отражающим луч света. И в это же мгновение меня потянуло вниз. Да что там потянуло! Поволокло, придавило в утесу, немилосердно подминая выставленные вперед руки под грудь и со страшной силой вдавливая лицо в следы собственных сапог. Кольцо отчаянно мигало на пальце, вбрасывая все новые и новые силы в защитный купол, воздвигнутый передо мной. Заклятье честно выполняло свою работу, совершенно не понимая, что стало частью какой-то незнакомой мне подлости. Я же почувствовал себя так, словно уходил в чудовищный механизм, медленно перемалывающий все кости, превращающий меня в розовый мягкий фарш.

На грани слышимости мне чудился не прекращающийся рев, исходящий от кольца. Могучий артефакт — ключ к магии — не обладая разумом, тем не менее не признавал над собой чужой власти, жаждал вырваться на свободу. Еще сильнее ровняя меня с землей, грозя расплющить окончательно. Стой! Стоять!

«Нет!» — безудержно испуганно завопило то самое существо. — «НЕТ!!!»

Стоять! Я желаю! Я повелеваю! Я создал тебя, дрянная игрушка и ты будешь меня слушать! Не как иначе!

Мысль, оформившаяся в едином приказе, заглушила неслышные крики кольца. То обижено вспыхнуло и погасло, в один миг, оставляя меня наедине со странной чужой силой.

Легче не стало. Стало стабильнее. Я понял, что с трудом могу шевелить шеей. Остальное тело онемело, словно и, не принадлежа мне. Омертвевшее кольцо на пальце не отзывалось, словно превратившись в обычное недешевое украшение. Чувства, только что с любезной издевкой позволявшие мне распознать весь калейдоскоп Баланса Сил, угасли вместе с сиянием кольца. Я почувствовал себя рукой, отсеченной от тела. Образно говоря. Ни органы чувств, ни магические силы, ни что-то другое не отзывалось на мои призывы. Единственная оставшаяся у меня власть была властью над собственным разумом.

— Удивлен? — почти промурлыкала коварная стерва. — Не понимаешь, что случилось? Как вышло, что ты со своим непобедимым оружием оказался на правах младенца в пеленках?

— Что ты сделала? — пробубнил я, сплевывая набившийся в рот грязный снег. — Тьфу… дрянь!

Я услышал шаги. Потом тупой стук носка сапога о мой собственный бок. Но боли не почувствовал. Только саднящее, бессильное онемение, точно отсидел все тело разом.

— Корневое Заклятье Трясин, мой бесценный, — снова пнув меня, сообщила блондинка. — Которое когда-то действовало на этих землях. Когда здесь еще были болота. Лет двести назад. О нем ты ничего не знал? Неудивительно. Никто не знал. Только в старых магических перечнях библиотеки Белой Башни я нашла упоминания о нем. А пробудить его силу и поставить себе на службу, направив строго на одного человека… они способны и на большее.

Кости. Она говорит о магических игральных костях. Которые отвлекли мое внимание и силу кольца на себя, в то время как активировалось Корневое Заклятье. Тьма! Это же почти то самое, что делал я! Так попасться! Так попасться на собственную уловку!

— Кольцо это твое очень интересная штука. Наверное она почти всемогуща, да? На счастье ты не такой. И как я предполагала не сумел отбиться. Не сообразил. Не успел. Все. Можешь не дергаться. Твой артефакт тебе не поможет. Между ним и тобой такая блокада, которую ты не пробьешь при всем желании.

— А ты? — быстро просчитывая все возможные варианты, спросил я. — Договоримся полюбовно?

— Ты мне неинтересен, — безразлично ответила посланница острова Харр. — Я Стратег и выполняю волю Того кто стоит выше. С Ним и будешь договариваться. Хотя я сомневаюсь, что ты сумеешь предложить Ему…

Она быстро оборвала свою мысль.

— В любом случае я понятия не имею, как тебя освобождать. И сомневаюсь, что кто-нибудь в здешних краях имеет представление. Может быть это вообще невозможно. Поэтому привыкай.

Она помедлила, словно специально давая мне проникнуться кошмаром ситуации. Оказаться скованным навсегда? В одном шаге от источника Силы, но не в силах им воспользоваться?!! Кажется, события развиваются по самому худшему из возможных сценариев.

— Отпусти меня! Слышишь! Зараза! Паршивая дрянная дрянь! Отпусти! Дай мне освободится или я разорву тебя на куски! Я порву тебя и всех кто тебе дорог! Всех кто тебя вообще знает!

— У меня нет пристрастий, — спокойно пропуская эти и многие другие сыплющиеся из меня оскорбления, сказала она. — А на счет тех кто меня знает… знаешь, если бы ты смог, я бы с удовольствием составила список. Однако это невозможно.

Посыпались камни, изменяя очертания утеса. Слева и справа одновременно выросли громадные конечности, за которыми медленно вынырнули физиономии гоблетов с наполненными синевой глазами. Чудовища окружали возвышенность, толпясь вокруг, но Рикона не выказывала ни малейших признаков страха. Небо вверху медленно изменяло свой привычный облик. Может быть навсегда.

— Благодарствую, — сказала она тому, кого я не мог видеть. — Без вашей помощи схватить его было бы проблематично.

— Все мы служим общему делу, — безразлично сказал невидимка, лязгая железом сочленений. — А моя помощь вовсе не бесплатна. Ты здорово проштрафилась, Стратег, не выполнив поручение в срок. Ты и сама понимаешь, что за этим последует.

— Да, — признала Рикона. Я почувствовал на себе её злой и одновременно смущенный взгляд. — Долгая дорога. Длинною в десятки тысяч жизней местных дикарей. Удачи тебе, Апостол.

— Не нужно. Я не полагаюсь на случайности и предпочитаю им безотказность расчета. Триградье, Брайдерия, Балбараш, Заголосье, Эрц и множество других человеческих общностей поменьше ждет общая судьба. Им суждено увидеть закат старого мира, и утонуть в последующей перед новым рассветом темноте…

… Когда шум от первого рассказа багряного ворона поутих и Темные Властелины, наконец, получили возможность поделиться эмоциями, это тут же едва не переросло в свару. Все они проделали длинную дорогу, оставив своих помощников на местах и одним им ведомыми путями, на волшебных скакунах, ширококрылых летунах в считанные часы добрались к Волчьей Пасти. С их пути, словно от лесного пожара бежало все живое, все кто мог спешно прятались долой с глаз предводителей Конгломерата Объединенных Сил Тьмы.

Зеркала были завешены плотной материей, а Темные Властелины присутствовали лично, своим видом наводя шороху среди верных Дракону Триградья воинов. Формально в отсутствие Грая главным оставался Реваз, при заместителе в лице Биргера. Реально же…

— Думаю, что всем нам ясно, что Дракон попал в ловушку из которой вряд ли выйдет живым? — с язвительным нетерпением резюмировал Эштель, возбужденно вставая со своего кресла (с самой высокой спинкой из всех в зале). Реваз и Биргер нахмурились. — Нужно же что-то решать. И быстро. Не теряя минуты.

— Исчезновение Дракона Триградского не может быть окончательным фактом! — грубовато вскинулся Реваз, исподлобья глядя на маленькую девочку в нарядном красном камзоле.

— Белое Воинство, армия Харр, царь. Нас ждет сотня битв и из всех следует выйти победителями, — прогудел, похожий на скалу Земион. — Война моя стихия, потому нечего здесь решать. Я буду хорошим предводителем… до возвращения Дракона, — добавил он после секундного размышления.

— Это еще почему? — возмущенно вскочил со своего места Кленовый Король, тогда как Эштель пренебрежительно отмахнулся от предложения Зимеона. — Это почему это ты будешь командовать?! Кто тебе позволит-то?

Он весь трепетал от возбуждения и бросившейся в голову крови:

— Мой отец был достойнейшим и мудрейшим среди нас! Он доказал, что побеждать можно без особых кровопролитий и я унаследовал его дар! Место предводителя по праву мое! По родовому праву!

— Свои родовые права засунь себе в задницу, — по-простому ответил Земион. — Где тебе войсками управлять, если ты простейшую битву продул как пьянь подзаборная портки!

— Как ты смеешь, старикашка деланный! — вскипел Тербальд, которого напоминание о позорном проигрыше просто вывело из себя, гневно потрясая кулаками. — Солдафон вшивый, ты мне пенять будешь? Да я сейчас призову своих слуг и велю всыпать тебе по первое число, старая ты курва!

Земион стиснул подлокотник кресла оставляя на нем серьезные вмятины и отеческим тоном ответил:

— Зови скорее и они как раз пригодятся, чтобы вынести то, что я от тебя оставлю в нужник! Ты же уже обделался от напряжения!

Беседа плавно набирала обороты, оставаясь между тех в пределах допустимого для личностей, не обделенных властью, но обделенных взаимным уважением.

— Эй-эй, уважаемые! А ну прекратите! Прекратите живо! — перекрикивая обоих, влез в спор Реваз. — Никто еще ничего не решает! Я как исполнитель воли Дракона обязан поддерживать порядок!

Дружный взгляд четырех пар глаз ясно показал ему, что ни один из Властелинов не считает бравого вояку сколько-нибудь равным себе. Реваз для них значил не больше чем случайно оказавшаяся в зале челядь. И указать сверчку его место они не помедлят. Только сперва нужно разобраться…

— Вообще-то я склонен, согласится с нашим седовласым «опекуном», — с плохо скрытым ехидством заметил Эштель, по-хозяйски осматривая зал. — Земион, ты отличный тактик и непревзойденный полководец. На поле боя и перед картой тебе нет цены. Но… ты не обижайся, для победы нужно нечто большее. Нужна стратегия, которая приведет нас к желаемому результату…

— Кстати о результате! — обрадовано перебил негодующе скрипнувшего зубами Эштеля Тербальд. — Я бы хотел сразу заявить свои права на центральную Брайдерию! Тамошние земли войдут в мою вотчину!

— Да заткнись же ты! Мы никого еще не победили! — урезонил его Земион. — Делить то чего еще нет… ты ж не Властелин, ты купчина какой-то! И потом кто тебе центральную землю отдаст. За какие такие подвиги? Даж не мечтай!

— Надо будет, сам возьму! — задиристо огрызнулся Кленовый Король, выпячивая вперед худую грудь. Эштель с натянутой улыбкой смотрел на обоих, рассчитывая про себя, сколько яда потребуется на одного и как бы устроить другому неудачное падение с лошади. Причем еще до того как они выйдут из этого зала. О, как же он ненавидел этих тупиц!

— Не знаю я, что за картинки вы нарисовали в своем воображении, — сказал, задумчиво попирая рукой подбородок Демигор. — Только предводителем тут буду я. И все несогласные могут познакомится с моим Топором хоть сейчас же. Смертные козявки, вы что себе удумали, что Истребитель Героев позволит кому-то из вас править? Ха-ха-ха!

Биргер, повинуясь незаметному жесту Реваза стал пятиться к двери в расчете чуть что кликнуть собранную потихоньку охрану. Двенадцать мечников и десяток арбалетчиков ждали команды, в небольшой комнатке напротив зала. Прикрыть их должны были маги — Люторад и Демар.

— Нет необходимости, — раздавшийся в зале женский голос был обращен словно ответ на действия всех находящихся там. Биргер остановился. Реваз, уже подобравшийся было бросится на Эштеля со спины расслабился. А Темные Властелины умолкли. Все они одновременно посмотрели в дальний угол зала, где в кресле у пустующего трона сидела выглядящая несколько моложе своих средних лет женщина, закутавшаяся в теплый плед поверх закрытого зеленого платья. Кресло стояло в комнате от самого начала разговора, ровно как и его обитательница, но до самого последнего момента её присутствие напрочь игнорировалось всеми. Только сейчас уставившись во все глаза на неё Темные Владыки разом попытались понять кто это и откуда взялась.

То есть не все конечно. Реваз обреченно матюгнулся. А Демигор окаменел, не сводя демонических глаз с обманчиво спокойной фигуры. Не было сомнений в том, что он узнал Астис.

В отличие от прочих.

— Ты еще кто такая, дура!

— Какая противная девочка. Не шуми, а сядь на свое место и молча послушай, — легчайший жест со стороны женщины и Эштель замолк, и словно примерная дочка аккуратно забрался на свое место. Пользуясь воцарившейся тишиной, она медленно обвела глазами собравшихся, улыбаясь всем и каждому в отдельности. И сказала:

— Вообще-то я не собиралась вмешиваться, но ваше неразумное, капризное поведение просто не оставило мне другого выхода. Не прошло и часа как вы собрались, и уже едва не передрались. Дети, что с вас взять. Только сейчас вы не снеговика делите. И развалить дело, на которое Дракон положил столько сил, я вам не позволю.

Она ободряюще улыбнулась Ревазу, и вояке вдруг показалось, что он никогда прежде не видывал столь очаровательной женщины. При том, что он оставался в ясной памяти, хорошо зная, сколько бед, пришлось из-за неё претерпеть Реваз сейчас почувствовал теплую благодарность.

Эштель выразительно дергал глазами, приводя в восхищенный трепет Кленового Короля, а Земион внимательно следил за каждым мельчайшим движением незнакомки. Он думал, что в случае чего успеет опередить её.

— Для начала, как и положено порядочной женщине, я назовусь. Мое имя Астис. О том кто я, вы можете после расспросить у Безумного Сновидца.

Названный таким странным для окружающих именем Демигор выглядел сейчас особо страшным. От него просто веяло потусторонней жутью, такой, что волосы на теле сами собой начинали шевелиться, а кровь отливала от конечностей, призывая тело бежать прочь. Может быть, это было лишь отражением собственного страха Истребителя Героев? Кто знает.

В любом случае Астис, удобно сложив руки на коленях, продолжала спокойно излагать свой взгляд на ситуацию:

— Отсутствие Дракона ничего не отменяет. Вам совершенно не нужно менять и придумывать заново. Никаких нелепых грабежей и перепалок, это лишь погубит всех. Поэтому все мы до возвращения Дракона продолжаем делать то, что собственно должны. Ты что-то хочешь спросить, дитя? Спрашивай.

После такого ласкового обращения Эштель даже не сразу вспомнил, что хотел сказать. Наконец освоившись со вновь повинующимся языком, он спросил, сохраняя в голосе жалкое подобие былого ехидства:

— А он вернется? Откуда такая уверенность?

— Вернется, — кивнула Астис. — Даже не сомневайтесь, он не может не вернуться. Слишком много ему еще нужно сделать. Так же как и всем нам. Что там дальше по плану у Конгломерата?

Темные Владыки переглянулись. Все пытались сохранить лицо в столкновении с превосходящей их понимание Силой. Астис терпеливо ждала. Время шло. Ревазу даже в вынужденном заточении с сумасбродной парочкой не казалось, что время может тянуться так сильно. Напряжение не спадало.

— Взятие Кремень-града.

Это был Демигор. Говоря, он старался не смотреть ни на Властелинов, ни на Астис.

— Хорошо, — снова кивнула Богиня. — Даже отлично. Неужели такое собрание выдающихся полководцев и гениев хитрости не способно будет взять маленький городишко?

Женщина так искусно играла голосом, что даже видевшие своими глазами второй по величине город Царства, скрытый за крепчайшими стенам, представили, будто речь шла о маленькой деревушке даже не обнесенной частоколом.

— Нам на пятки наступает Белое Воинство. На нас идет Харр. Царь будет мстить за причиненные обиды. Сейчас время защищаться, а не нападать, — не согласился, по-прежнему пряча глаза Демигор.

— Сейчас время выполнять план, — исчерпала тему женщина. И тогда Истребитель Героев, наконец, нашел в себе силы глянуть ей в глаза:

— И кто же будет среди нас главным? Кто поведет армии?

Все затаили дыхание, ожидая ответа, хотя ни для кого из них этот ответ уже не представлялся в виде загадки. Это же очевидно…

Астис тоже думала, что это очевидно.

— Да. До возвращения Дракона кому-то придется его подменять. Но куда лучше будет сделать вид, словно ничего и не случилось. Нечего давать бьющимся под вашими стягами повод к волнению. Удивительно счастливым стечением обстоятельств можно считать то, что у нас здесь есть один мальчик которому не впервой играть такую необычайную роль. И хотя он еще не подозревает о великой миссии нависшей над ним, я думаю, что сумею убедить его с достоинством принять на себя эту ответственность.

КОНЕЦ