Список обреченных

Глава 24

— Мы бы хотели приобщить к делу нейронную карту Дамира Рашитова, — сказал Левиев.

— Вы смеетесь? — хмыкнул Кабанов. — Это бессмысленно для суда. Мы не приобщаем нейронные карты!

И больше не допросили ни одного эксперта, в том числе ни одного из тех, что писали заключения его товарищам по скамье подсудимых. Несмотря на все ходатайства их адвокатов.

Очередное заседание Женя смотрел дома, через планшет. С Андреем и Кириллом обсуждали процесс по видеоконференции, прямо из Лондона присоединился Крис.

— Мне было любопытно узнать о моей полной некомпетентности, — заметил англичанин. — Не слышал такого уже лет двадцать. Вспомнил студенческую юность.

— Скажи им спасибо, — усмехнулся Кирилл Иванович.

— Они идиоты, — сказал Андрей. — Весь мир будет смеяться.

— И что? — спросил майор. — Им бы только, чтобы шкура была цела и деньги не переводились.

Раздался звонок в дверь. Женя вздрогнул. После пражских событий он стал немного нервным. Суд над Дамиром тоже не добавлял душевного спокойствия. Скоро ему сниться будет это бесконечное «Отказать!».

Альбицкий заметил и заставил связаться с Крисом.

— Мистер Уоррен, Андрей просил, чтобы вы пересняли мне карту и написали заключение, — вежливо сказал Женя по-английски.

— Во-первых, ты говоришь, как во времена королевы Виктории, — сказал Крис. — Просто «Крис», и долой официоз. Во-вторых, по-русски, Женя, по-русски. Ты бы знал, каково слушать русский акцент! Ужасно некрасиво. И ни с чем не спутаешь. Не обижайся!

Женя уж хотел что-нибудь ввернуть про английский акцент Криса, но сдержался. По правде говоря, акцент был едва заметен.

— И в-третьих, Женя, у тебя же моды стоят?

— Да.

— Значит, ни в каких очных встречах нет необходимости. Запускаешь на своем телефоне программку «Нейросканнер», она тебе за час все снимает и автоматически отправляет мне.

Крис объяснил, где программка и как пользоваться.

— Пароль от твоих модов у тебя есть?

— Да.

— Тогда все вообще замечательно. Жду.

— Крис, а мне что делать в этот час?

— Что угодно. Процесс тебя совершенно не касается.

Так что переснятая карта уже пару дней была у Криса, но ПЗ пока не было.

Женя встал, взял чешский пистолет «Чезет», который был с ним во время перестрелки на Староместской площади, и теперь всегда лежал под рукой, на столе рядом с ноутом. Австрия оказалась почти столь же дружественной к любителям огнестрела, как Чехия, даже чешская лицензия подошла, только больше одного ствола в общественных местах желательно было не носить.

На мониторе видеокамеры у двери отобразился робот-курьер. После пражской перестрелки по магазинам старались не ходить: всю еду заказывали.

Женя открыл.

Доставщик представлял собой цилиндрический холодильник на колесиках, примерно по пояс Жене. Ну, да! Человекообразные роботы нужны только для секса, и, возможно, для ухода за детьми. Остальным довольно одной-двух функций.

— Ваш заказ! — сказал робот женским голосом.

Сказано было по-немецки, но эту фразу Женя уже выучил.

На передней стенке отъехали в стороны створки дверей, и из недр автоматического курьера выползла платформа с полиэтиленовыми пакетами с едой, оставила их на полу и уползла обратно.

— Хорошего дня! — сказал робот и ретировался.

В России такие до сих пор были экзотикой и игрушкой для богатых. Ничего сложного в них не было, но живые курьеры обходились дешевле. Они до сих пор и бегали с едой по российским городам и весям.

Здесь царил евросоциализм, и каждому иммигранту платили пособие, так что рабочих рук для такой собачьей работы было не найти. И вот красиво решили проблему.

В Праге прогресс был не очень заметен, поскольку жили в старом городе и не боялись выходить на улицу. А здесь встало в полный рост.

Женя вернулся к компьютеру. Кир с Андреем подключились к видеоконференции и появились в углу экрана.

Сегодня должны были выступать свидетели защиты. Адвокаты уже подали список.

Судья Кабанов внимательно изучал его на мониторе ноута. Или делал вид, что внимательно изучает.

— Мы заявляем тех же свидетелей, что и во время допросов экспертов, — сказал Левиев. — Крис Уоррен, Яков Анисенко, кроме того, отец Дамира, клинер, которая работала в квартире Дамира накануне обыска, и мы бы хотели задать вопросы Медынцеву как эксперту.

— Медынцева уже допросили, — сказал Кабанов.

— Его не допросила защита, — попытался возразить Левиев.

— Я уже вынес решение. Отказано!

— Крис Уоррен…

— Ваш англичанин? Он не имеет никакого отношения к делу. Отказать!

— Яков Анисенко…

— Тем более!

И судья стукнул молотком.

— Ладно, отца послушаем, — смилостивился он.

Ринат Рашитов был полным, но интеллигентным и живым. Дамир заулыбался, увидев его, пожал одну руку другой, мол, все будет хорошо.

Отец рассказал, какой у него умный мальчик, как хорошо учился и как поступил в Вышку на бюджет.

— А, откуда у него оружие? — спросил Константинов.

— Подбросили. У нас не было оружия. Видимо, затащили, когда никого не было дома.

— Почему вы так думаете? — поинтересовался прокурор. — Вы могли просто не знать.

— Так оперативники ничего не искали, сразу лезли на шкаф или под кровать, и именно там и оказывались стволы. И еще знаете, у нас уборщица каждую неделю убирает. И как раз накануне убиралась. И со всех шкафов пыль вытирает, и под кроватями. Что же она-то ничего не нашла?

Левиев заявил ходатайство о допросе уборщицы. Суд удалился совещаться с самим собой.

И отказал: суд считает допрос клинера нецелесообразным.

— Ну, вот, — сказал Альбицкий. — Чего же тут целесообразного? Опровергнет же все.

— Но это же шито белыми нитками, — взмутился Женя.

— А какими ты хочешь? — спросил майор. — Белые нитки они самые дешевые. Знаешь, как автомобиль без окраса.

— В нашем списке еще пятьдесят человек, — напомнил Константинов.

Судья пролистал список до конца, поморщился и сказал:

— Эти люди вообще ни при чем! Отказано!

— Один свидетель из пятидесяти? — спросил Женя. — Как так можно?

— Ох, Женька, этой фишке уже лет сорок! — сказал Альбицкий. — Тоже мне экзотика! Свидетелей обвинения допросить, свидетелям защиты отказать. Все элементарно.

— Не похоже на университетскую теорию, да? — хмыкнул майор.

— Зачем суд тогда! — воскликнул Женя. — Были же сталинские тройки!

— А чем тебе не тройка? — спросил Кирилл Иванович.

— Сталинские тройки были весьма рациональным решением, — заметил Альбицкий. — Хотя бы менее лицемерным. И этим куклам зарплаты меньше платить. Весь суд за пять минут — и приговор к расстрелу, а эти вторую неделю делают вид, что что-то решают.

— Я не совсем понимаю, зачем здесь вообще суд, — заметил Крис. — В монархических странах обычно есть институт королевских указов.

— И то верно, — хмыкнул Альбицкий. — Организовал бы нацлидер канцелярию при своей администрации и пусть выносят приговоры на основе документов, без всякого разбирательства. Очень экономично.

— А можно и без документов, — заметил Кирилл Иванович.

— Ты всегда был радикальнее меня, — сказал Андрей. — Действительно, зачем документы? Следствие решило, что виновен, значит, виновен.

— А, зачем следствие? — спросил майор. — Оно что у нас лучше этого суда?

— Мыслю стереотипами, — вздохнул Андрей. — Конечно, какой смысл в следствии? Достаточно обвинения. А уж адвокаты — это вообще анахронизм.

— Тогда зачем все это? — спросил Женя.

— Ну, как зачем? — усмехнулся майор. — Для видимости, конечно.

— Сохранить лицо? — поинтересовался Крис. — Вы, что, китайцы?

— Не совсем, вроде, — сказал Кирилл Иванович. — Но что-то явно есть.

— Основная причина даже не в том, чтобы сохранить лицо, — сказал Андрей. — А в том, чтобы спихнуть ответственность. Это не я, это у нас суд такой. Суд решал, а мы не смеем вмешиваться. У нас суды независимы. Да? А вы не знали?

Из всех свидетелей защиты суд согласился допросить еще одного из списка защиты Яна.

Его адвокат Ставицкий нашел парня, который работал в том же автосервисе, что и Дудко. Яна тоже обвиняли в убийстве прокурора, а государственный адвокат Гены не делал вообще ничего.

Свидетель сказал, что приятель Гена накануне убийства прокурора взял отгул, и прокурорским «Лексусом» не занимался. Но помнит, что машина была в сервисе месяца за два до ДТП.

— Его оправдают? — спросил Женя.

— Дудко? — вздохнул Альбицкий. — В наших судах не оправдывают. Если судьи поймут, что человек уж совсем ни при чем, могут дать ниже низшего.

— А условно?

— Ну, что ты, Женя, — усмехнулся майор. — Какое условно? Терроризм же.

— Но убийство прокурора — не террористическая статья, — возразил Женя. — Я точно помню.

— Статья не террористическая, а все вместе терроризм, — сказал Альбицкий. — Они же имеют в виду, что у них на скамье подсудимых члены Лиги.

— Но это не доказано никак! У Дудко вообще алиби.

— Понимаешь, Женя, я не юрист, а ты — юрист, но я столько на эти процессы насмотрелся! — сказал Альбицкий. — Не будут они ничего доказывать. Нельзя доказать то, чего не было. Зато можно написать «в неустановленном месте, в неустановленное время, с неустановленными сообщниками» обвиняемый совершил то-то и то-то. От неконкретного обвинения защищаться невозможно. Ну, как мы опровергнем неустановленное место, например? Да, допустим, накануне Геннадия Дудко не было в сервисе. А, кто сказал, что тормоза испортили в сервисе? Может он ночью на парковку прокрался и все испортил? Неконкретное время из той же оперы. Ну, не было его в сервисе накануне. Ну, и что. Может, заранее все испортил.

— Но это же невозможно в нормальном суде нормальной страны! — воскликнул Женя.

— Так мы, вроде, о России говорим, — хмыкнул Кирилл Иванович.

— Нас в университете учили совсем другому! Да, я видел политические процессы. Знаю, что фабрикуют дела. Я не просто так в Лиге. Знал, что все плохо. Но не настолько же!

— Настолько, Женя, настолько, — вздохнул Альбицкий. — Более того, это еще ничего. Они хоть процедуру пытаются соблюдать, потому что процесс громкий. Бывает и похуже. Так что единственный суд, который сейчас есть в России — это Суд Присяжных Лиги. И нет в России больше никакого суда. А это не суд, а балаган.

Стадия процесса под названием «допросы свидетелей защиты» закончилась за полдня.

Обвиняемых обычно допрашивают последними. Можно, конечно, выступить раньше, но ни Дамир, ни его так называемые сообщники на это не пошли.

Первым допрашивали Яна.

Он встал, подошел к микрофону в аквариуме.

— Ян Александрович, вы состояли в так называемой Лиге Свободы и Справедливости? — спросила прокурорша. — Напоминаю, что организация запрещена в России.

— Да, — сказал Ян.

— Какова была ваша роль?

— Я был пиарщиком, меня и взяли как пиарщика в отдел пропагандистов. Надо было искать сочувствующих, рассказывать о Лиге, зондировать почву на предмет вступления, если человек к этому морально готов. В общем, кухонные разговоры за чашечкой кофе. Для меня было некоторой неожиданностью, что за это может грозить до двадцати лет.

— Раскаиваетесь в содеянном?

— Ни в малейшей степени!

— На предварительном следствии вы показали, что раскаиваетесь.

— Да? Я и не говорю, что никогда не сомневался. Конечно, были сомнения. Насилие же! Я только языком болтаю, но Лига убивает. Вопрос о допустимости насилия в борьбе с тиранией долго был для меня открыт. Даже, когда я работал агитатором Лиги. И мне хотелось услышать мнение людей, чтобы, наконец, решить эту дилемму.

— И что говорили люди?

— Я не буду отвечать на этот вопрос. Статья пятьдесят первая.

— А дилемма как? Решена?

— Да, решена. СБ помогло. Знаете такие методики: одна называется «звонок президенту», а другая «супермаркет». Очень помогают решать дилеммы.

— Вы, о чем?

— Незнакома терминология? Да, неужто? Первая — пытка электричеством, вторая — полиэтиленовый пакет на голову с нашатырем. Удушье гарантированно, причем очень болезненное. Я не выдержал и электричества. Да, не воин. Хипстер изнеженный. Пакет был на другом так называемом допросе, когда на меня вешали еще два убийства.

— Прокуратура проверила ваши заявления о пытках, но они не нашли подтверждения. Так что сейчас вы зарабатываете себе дополнительную статью о даче ложных показаний.

— Меня нельзя по ней привлечь, госпожа прокурор, я не свидетель, да и на фоне двадцати лет это булавочный укол. Так я про дилемму не закончил и про то, как она решена. Вот после того, как меня пытали, и заставили признаться в убийствах, которые я не совершал, я постиг полную и окончательную правоту Андрея Альбицкого.

— Вы хотите обвинения еще в одном эпизоде оправдания терроризма?

— А что мне на фоне пожизненного? Или вы для меня смертную казнь приготовили? И кто тогда здесь террорист? Вы прекрасно понимаете, что мы, сидящие здесь, в этом аквариуме — все невиновны. Вы — убийцы, а не мы!

Раздался грохот молотка судьи.

— Перерыв! — закричал он. — Обвиняемому надо успокоиться.

— Я совершено спокоен, — заметил Ян. — Это вы не в себе, Ваше бесчестье!

— Еще одно такое высказывание, и вы будете удалены из зала суда! — заорал судья.

— Я? — переспросил Ян. — Из этого аквариума? Так я не против.

Перерыв был пятнадцать минут, и после него заседание продолжилось.

— Дамира пытали также, как меня. Пообщались. Неделю назад познакомились, здесь же. Прекрасный парень. Жаль, что раньше не знал.

— Вы не были знакомы?

— Разумеется, нет.

— Ваши показания противоречат тому, что вы говорили на предварительном следствии. «Еще хочу добавить, что ко мне обратился другой член Лиги Дамир Рашитов и предложил принять участие в подготовке убийства Анжелики Синепал», — зачитала прокурорша. — Чем вы объясняете это противоречие?

— Пытками. Я вообще этого не говорил. Это записали следователи, а меня заставили подписать. Я даже не помню, что там было. И я уже отказывался от этих показаний. И еще раз подтверждаю свой отказ.

— Ладно, — сказала прокурорша. — Тогда по порядку. Вы отрицаете, что были ранее знакомы с Дамиром Рашитовым?

— Да, отрицаю. Да и где нам было познакомиться? Он — студент Вышки, я — пиарщик. Живем в разных районах Москвы. Он учится на бульварах, я работаю на Шоссе Энтузиастов. Где мы могли пересечься? История знакомства есть в моих показаниях, кстати? Или следователи поленились придумать?

Прокурорша полистала том у себя на столе и, видимо, ничего не нашла.

— Значит, поленились, — резюмировал Ян.

— Вы могли познакомиться по линии Лиги, — заметила прокурорша.

— Даже следователи СБ не делали подобных предположений. Члены Лиги не знают друга, и спецслужбы об этом прекрасно осведомлены. Вот, когда им спустили сверху приказ про то, что я должен подтвердить обвинение Дамира, они начали нести этот бред.

— Вы готовили яд для Анжелики Синепал? — спросила прокурорша.

— Я не разбираюсь в ядах, госпожа прокурор. И в тормозах тоже, если вы вдруг меня спросите об убийстве прокурора… не помню фамилии.

— Вы даже фамилии не помните?

— Увы! В СМИ видел, следователи говорили, но фамилии не запомнил.

— Вы раскаиваетесь в совершенных убийствах?

— Причем тут я? Как я могу раскаиваться или не раскаиваться в том, чего не совершал?

— У защиты есть вопросы к подсудимому? — спросил судья.

Встал Ставицкий.

— А, о чем здесь спрашивать? — поинтересовался он. — Ян очевидно не имеет к убийствам ни малейшего отношения.

И судья объявил обеденный перерыв.

После перерыва допрашивали Валерия Рекина, того самого закладчика, который объявил себя курьером Лиги.

— Валерий Семенович, вы подтверждаете свои показания, данные на предварительном следствии? — спросила прокурорша Бондарь после дежурных вопросов про имя и год рождения.

— Да, — кивнул он.

— В полном объеме?

— Да.

И слово перешло к стороне защиты.

— Когда вы познакомились с Яном Грановским? — спросил Левиев.

— Здесь, — сказал Валерий. — В аквариуме, неделю назад.

— Что вы говорите? — возмутилась прокурорша. — Вы же вместе работали. Это есть в показаниях.

— Да? — спросил Валерий. — Ну, может быть. Если в показаниях написано, значит так и есть.

— Как называлась фирма? — поинтересовался Левиев.

— Не помню, — сказал Валерий. — Я много где работал: где курьером, где грузчиком — всех и не упомнишь.

— Название «Волшебное слово» вам что-то говорит?

— По-моему, где-то слышал.

— Когда Ян Грановский впервые попросил вас сделать закладку? — спросил Константинов.

— Ян? Не помню. Мне обычно просто координаты приходили на телефон. Надо было достать товар, расфасовать, заложить в других местах и отправить координаты покупателям.

— Товар — это наркотики? — спросил Левиев.

Судья стукнул молотком.

— Вопрос снят как наводящий.

— Ладно, — кивнул Левиев. — Что был за товар?

— Вопрос снят, — отрезал судья.

— Вы никогда не были знакомы с теми, кто закладывал товар для расфасовки? — спросил Левиев.

— Вопрос снят, как наводящий, — сказал судья.

— Где Ян Грановский передавал вам товар? — спросил Ставицкий.

Валерий задумался.

— Не помню. А что там в показаниях написано?

— Давайте-ка без показаний! — призвал Константинов.

Встала прокурорша Бондарь.

— Прокуратура возражает. Свидетель подтвердил показания.

— Подтвердил, но не знает, что в них, — заметил Левиев.

— Ян привозил к вам товар домой? — спросил Константинов.

— Не помню, — сказал Валерий. — Посмотрите в показаниях.

— А там нет, — хмыкнул Левиев. — Там только «получал в запечатанном виде от Грановского». Ни «как получал», ни «где получал».

— Вы по почте посылки получали? — спросил Константинов.

— Не помню, — сказал Рекин.

— Вы знали, что в них? — спросил Левиев.

— Нет.

— Ну, наконец-то что-то конкретное.

— У защиты еще есть вопросы? — спросил судья.

— Да нет, — вздохнул Левиев. — Все ясно.

В тот же день, вечером был допрос Гены Дудко.

— Вы подтверждаете свои показания? — спросила прокурорша.