Список обреченных

Глава 11

Во время обыска из офиса на Благовещенском изъяли всю технику, но в Лесном снять карту успели и закачали в облако.

В окончательной версии Психологического заключения положительный результат диагностики был оценен в 100 % и потребность в коррекции — тоже.

«Альбицкий Андрей Аркадьевич, — гласил отчет. — Тридцать пять лет. Образование высшее. Уроженец Москвы. Программист, предприниматель.

Считает, что СБ отобрала у него бизнес и организовала расстрел его жены и гибель друга. Создал подпольную организацию Лига Свободы и Справедливости (ЛСиС), целью которой является поиск и убийства людей из „черного списка“. Список составляют его сторонники по материалам прессы и жалобам пострадавших от „произвола“».

Утром у Олега был еще один обыск, уже в Лесном. Забрали все, вплоть до старого телефона жены. Но никаких следов Лиги так и не обнаружили.

Андрей нашел контакт адвоката Штерна и спросил, как связаться с его клиентом. Единственным спасенным устройством был одолженный Олегу адвокатский мобильник.

«Уважаемый Олег Николаевич! — написал Альбицкий. — Час назад я пересек финскую границу. И „Тахион“ Вашего друга мне очень в этом помог. Я оставил его на охраняемой парковке в Светогорске, после чего мне пришлось сменить вид транспорта. Думаю, Вы или Ваш друг найдете его там без труда.

Я расплатился биткоинами на Ваш кошелек. Публичный ключ мне дали общие знакомые. Проверьте. У меня получилось шестьдесят пять тысяч в рублях. Десять — две часовые консультации, пятьдесят — картография мозга, пять — туда-сюда. Я затрудняюсь посчитать цену вип-такси и аренды „Тахиона“. Пишите, я заплачу.

У вас всю технику забрали? Пишите, мы постараемся компенсировать.

Простите, что не всегда был с Вами честен.

Наверняка Вы меня осуждаете, но нам не оставили возможности работать в легальном поле.

Простите, что использовал Вас и вводил в заблуждение.

Вышлите мне, пожалуйста, ссылки и пароли от записи в облаке. Надеюсь, Вы уже стерли оригинал?

Спасибо Вам за все!

Еще раз простите.

Светлой России будущего с честной властью и праведными судами будут нужны такие люди, как Вы. Не забудьте стереть это письмо».

Вскоре пришел ответ:

«Андрей, здравствуйте!

Деньги Ваши пришли. Вы спрашиваете меня, сколько Вы должны мне еще?

Это просто. Я буду Вам очень обязан, если в Финляндии Вы найдете хорошего психолога и пройдете курс коррекции. Порекомендовать могу. С такой картой, как у Вас, из дома выходить нельзя.

Ловите Ваши ссылки…

И пароль…

Карту Вашу из архива мы убрали еще ночью».

«Олег Николаевич, — ответил Андрей. — Вы были ко мне исключительно добры и корректны, даже в самые тяжелые моменты. Поэтому я обязательно пройду у Вас курс, как только мы победим. Забронируйте для меня местечко. Я слово держу. Андрей».

Первые акции Лиги после эмиграции Альбицкого были спланированы еще, когда он был в Финляндии.

В конце июня СМИ написали, что машина прокурора, генерала юстиции Александра Земельченко по непонятной причине пробила ограждение Большого Краснохолмского моста и упала в Москву-реку. Прокурор погиб. ДТП расследуется.

Про прокурора не забыли вспомнить, что он выступал обвинителем на нескольких процессах, которые были очень сомнительны с точки зрения закона и здорово напоминали обыкновенное госрейдерство. А оппозиционные издания припомнили неожиданно появившиеся в собственности прокурора дорогие автомобили и роскошную недвижимость. Разбился он, собственно, на Лексусе.

Но через пару дней появилось новое сообщение: «Ответственность за смерть прокурора Земельченко взяла на себя некая Лига Свободы и Справедливости».

Более серьезные источники сразу признавались, что Лига не совсем «некая» и уже брала на себя ответственность за убийства примерно полгода и год назад. Потом самые смелые опубликовали «приговор Лиги», где говорилось о том, что Лига Свободы и Справедливости провела расследование деятельности упомянутого прокурора и установила его вину в поддержании заведомо ложных обвинений на нескольких процессах, и в коррупции.

Учитывая, что двое из осужденных по этим делам умерли в тюрьме, и семеро были приговорены к длительным срокам лишения свободы при чистых нейронных картах, суд присяжных Совета Лиги счел возможным вынести смертный приговор, который и был исполнен 29 июня.

Самые отважные Телеграм-каналы вспомнили о лидере Лиги и даже разместили его фото. Судя по всему, очень старое. Андрей казался на нем совсем юным и с легкой усмешкой и прищуром смотрел на аудиторию.

Второе убийство произошло в июле, и тоже сначала не казалось убийством. Губернатор Свердловской области умер от сердечного приступа. Но, спустя два дня, также, как и в первом случае, Лига опубликовала приговор. Обвинения были стандартны для Лиги и потом появлялись в подобных текстах еще не раз: «подавление оппозиции, коррупция, рейдерство».

Тогда же в СМИ появилась версия о том, что Лига — самозванцы, которые на самом деле никого не убивают, а берут на себя ответственность за естественные смерти одиозных деятелей.

Следующее убийство было организовано словно специально для того, чтобы это опровергнуть. Жертву оглушили ударом тяжелого предмета по голове, а потом добили тремя выстрелами в затылок. Приговор Лиги утверждал, что убитый был военным преступником, виновным в гибели мирных граждан в одном из региональных конфликтов, развязанным правительством. В том числе в расстрелах несовершеннолетних.

В начале августа Андрея предупредили, что на его след вышло СБ. И, пока они еще не достали ледоруб, не закачали яд в шприц, закамуфлированный под зонтик, и ничего не подсыпали ему в чай, Альбицкий счел разумным сменить страну и переехал во Францию.

Потом ему приходилось менять юрисдикции еще не раз.

Осенью он осел в Чехии.

Тогда же Лига объявила о том, что принимает жалобы населения на своем сайте. Сайт, конечно, тут же заблокировали, но мгновенно открылось порядка десятка зеркал с подробными инструкциями о том, как обойти блокировки.

На сайте список Альбицкого был выложен в открытом доступе. Надо сказать, что за последние полгода он значительно вырос и стал подробнее и информативнее.

Под списком имелась удивительная надпись: «Если Вы нашли свое имя в этом списке, но не согласны с предъявленными обвинениями, Вы или Ваш адвокат могут связаться с нами по адресу…» И стоял электронный адрес. Разумеется, не российский.

Опыт со Штерном Андрей счел удачным и вскоре послал к нему первого исполнителя. Им стал Евгений Соболев.

«Олег Николаевич, здравствуйте! — написал ему Альбицкий. — На днях к Вам от меня придет молодой человек. Он из Лиги. Сможете его принять? Желательно в Лесном. Очень срочно».

Штерн легко мог отказаться. Сказать, что некогда, что все забито, что никак. И не будет у него новых проблем с СБ, обысков, конфискаций техники.

Отобранные компьютеры так и не вернули, ему пришлось покупать новые, и, по его словам, куда более современные. Андрей частично компенсировал расходы, но все равно для Штерна это был геморрой и простой в работе.

Но Олег Николаевич согласился.

Андрей очень хорошо понимал его мотивации. Ну, конечно! Вытащить из Лиги, наставить на путь, спасти душу.

Вряд ли получится, думал Альбицкий. Соболев казался таким же фанатиком, как он сам. Если только он не провокатор. Последнее и предстояло проверить.

Штерну Женя понравился. Так что решение Лиги ввести парню коррекционные моды КМ-15 удивило психолога до крайности.

«Андрей, ну зачем ему КМ-15? — писал Штерн. — Эти моды вводят особо опасным преступникам, приговоренным к пожизненному заключению!»

«А он кто?» — спросил Альбицкий.

«Хороший честный парень, которому вы закрутили мозги».

«У вас есть КМ-15?»

«Да, две ампулы».

«Значит, одна Жене. Я знаю, что они дорогие. Мы все оплатим».

Моды Женя на спор ввел себе сам. И выиграл у Штерна сто евро.

— Вы мне напоминаете литературного героя, который командовал собственным расстрелом, — прокомментировал Олег.

— Надеюсь, когда-нибудь мне предоставят такую возможность.

Вспыхнул экран компьютера с графиком. Температура: тридцать девять, пульс: сто двадцать.

— Вы знаете, что срок работы этих модов пятнадцать лет? — спросил Штерн.

— Теперь знаю, — улыбнулся Женя. — Классная вещь. Субару.

— Женя, зачем такие? Вам годовых хватит за глаза.

— Не знаю. Хотя предположить могу. Понимаете, я же клятву Лиге не на два-три года давал. Я отрекся от своей воли. Вообще. Навсегда. Почему моды должны быть краткосрочными?

Тем временем компьютер звякнул, высветив результат сто процентов.

— Все? — спросил Женя.

— Да. Теперь час на картографирование. Лучше остаться здесь.

Пациент спать не собирался и с любопытством наблюдал за изображением своего мозга на экране компьютера и процесс образования на нем зеленых пятен.

— Как вы себя чувствуете? — спросил Олег.

— Отлично.

Температура быстро упала до тридцати восьми, а пульс почти нормализовался.

— Со своими пациентами в Психологическом Центре вы были также обходительны? — спросил Женя.

— Пожалуй, чуть строже. В отличие от вас, им было некуда от меня бежать.

— Плохие были карты?

— По-разному. От очень плохих до чистых.

— И что вы делали, когда карта была чистой?

— Писал в заключении, что карта чистая и психокоррекция не требуется. Кстати, чистая карта не означает, что человек святой. Это значит только, что все параметры у него в норме. Например, если вы пару раз перешли дорогу на красный свет или попробовали марихуану, карта у вас будет чистой. Я напишу, что карта чистая, но эти эпизоды в заключении упомяну.

— Если карта чистая, человека отпускают? Ну, если судья нормальный?

— Не всегда, даже если судья нормальный. Бывают идиотские законы. От них иногда больше вреда, чем от бесчестных судей. Хотя на то и судья, чтобы принимать нормальные решения, даже в ситуации законодательного идиотизма. Но таких мало. Увы! Честно говоря, я не помню случая, чтобы человека с чистой картой отпустили. В лучше случае давали условно. И это считалось большой удачей, хоть посткоррекцию не делать.

— Посткоррекцию?

— Не знаете, что это?

— Слышал, но мне интересно мнение человека, который этим занимался непосредственно.

— Есть предварительная коррекция. Ее делают по приговору суда и на основе психологического заключения до того, как виновного наказать, например, отправить в тюрьму или колонию. Это необходимая вещь. Надо делать обязательно, чтобы заключенные не портили карты друг другу. К сожалению, бывает, что этим успешно занимается администрация. Лучший способ испортить человеку карту — это поступить с ним несправедливо. Тогда приходится делать посткоррекцию.

— Часто?

— К сожалению, да. Хотя если человек пришел с чистой картой, процентов шестьдесят вероятности, что она такой и останется. Откорректированную карту испортить легче.

— А оно нужно вообще наказание, если есть психокоррекция?

— Оно нужно обществу, чтобы предостеречь других. И оно нужно пациенту, поскольку после психокоррекции у него возникает острое чувство вины, даже если до этого его не было. Это нормально. Уже здоровая психика входит в противоречие с прошлыми нездоровыми поступками. Человек начинает осуждать себя и возникает потребность в искуплении.

— А если ее нет?

— Это симптом нездоровой психики. После психокоррекции такого не бывает.

— А если была чистая карта?

— Тогда конечно. Женя, у вас чистой карты не будет. Вы же из Лиги…

— Да.

— Значит, у вас будет терроризм.

— Знаете, у Альбицкого есть программная статья, она на сайте выложена «Почему мы не террористы».

— Да? И как он это аргументирует?

— Если кратко, то террористы запугивают общество и создают в нем напряженность. Лига Свободы и Справедливости — это система правосудия в стране, где правосудия нет. Откуда очевидно, что деятельность ЛСиС снижает напряженность в обществе, поскольку дает ему надежду на защиту и справедливость.

— Вы тоже запугиваете общество.

— Не более, чем закон. И не общество, а только отдельных его представителей. Не самых лучших. Чтобы схлопотать у нас смертный приговор, надо очень постараться.

— В вашем списке есть люди, чья вина — это только коррупция. В законе за это нет смертной казни.

— А они и живы. Ни одному пока приговор не привели в исполнение.

— За осуждение заведомо невиновного тоже нет смертной казни. До десяти лет, по-моему.

— Вот, вы даже не знаете точно. Хоть одного такого судью встречали в ПсиЦентре?

— Нет, к сожалению. Статья практически не применяется.

— Угу. Потому что системы правосудия нет. Есть система кривосудия.

— Вы во многом правы, Женя. Но это не оправдание для убийств.

Близился вечер. Солнце клонилось к закату, окрашивая оранжевым кромку облаков.

Изображение мозга на мониторе неуклонно заполнялось зеленым.

— Минут десять осталось, — сказал Олег. — Сейчас он доснимет, потом мы еще немного с вами поболтаем.

На экране под изображением мозга появились красные цифры процентов, начиная с девяносто пяти. Они быстро росли, пока не превратились в сотню. Возникла надпись: «Подготовка к анализу данных», и изображение мозга стало почти белым, очерченным тонким черным контуром.

— Пересядьте сюда, — Олег показал на место рядом с компьютером.

Женя послушался.

— Вы должны мне немного помочь, — начал Олег. — В принципе, можете не отвечать на мои вопросы, но будет лучше, если ответите.

— Хорошо, — кивнул Женя.

— Что вас побудило добиваться вступления в Лигу?

На изображении мозга появилась красная точка.

— Ситуация в обществе, — сказал Женя.

Жирная красная точка в префронтальной коре.

— Вы хотели ее исправить?

— Да, очень. Мы сейчас реперные точки снимаем?

— Вас проинструктировали?

— Да, конечно.

— Женя, вам уже приходилось убивать?

Россыпь красных точек.

— Да, — кивнул Женя.

— Сколько раз? — спросил Штерн.

Алые и оранжевые вспышки.

— Я не уверен, что во всех случаях это были убийства, — сказал Женя. — Мне самому как-то выстрелили противоядием в плечо. Во время одной из проверок.

Олег вздохнул.

— Будем предварительный анализ делать?

— Давайте.

Олег нажал на зеленое «да» под возникшей надписью «Сделать предварительный анализ».

— Ну, пойдемте чай пить.

На кухне на первом этаже, где накрыли стол для чаепития, окно было широко распахнуто. В саду цвели гладиолусы и первые осенние хризантемы. За давно отцветшим кустом сирени возвышалось здание ПсиЦентра.

Олег разлил чай. Выложил на широкое блюдо в центре стола несколько круассанов.

— Хотели бы туда вернуться на работу? — спросил Женя, указывая глазами на ПсиЦентр.

— Я сейчас зарабатываю больше, — сказал Олег. — Но тогда было больше смысла. Сейчас я в основном ерундой какой-то занимаюсь.

— Вы не ответили.

— Сейчас не хочу. Я не могу работать там, где мне нужно постоянно идти на сделки с совестью. Раньше, когда я делал человеку коррекцию и мне нужно было отправить его в менее приятное место, я его напутствовал: «Теперь надо ответить за то, что вы сделали. Необходимо. Будьте мужественны. Если будут злоупотребления со стороны администрации — я на связи». Были, конечно, сфабрикованные дела, политические дела, слишком суровые приговоры, банальные судебные ошибки. Ну, процентов пятнадцать-двадцать. Тогда от моей напутственной фразы оставалась только вторая часть: «Будьте мужественны. Если будут злоупотребления со стороны администрации — я на связи». И я боролся за каждого, писал жалобы, консультировал адвокатов, помогал, чем мог. Иногда были успехи. Двоих начальников колоний удалось снять. А потом ушли меня. И, знаете, слава Богу! Я устал бороться.

— А что бы вы сказали мне?

— Женя, вы берите круассаны. Мне бы не пришлось вам ничего говорить. Осужденным на смерть не делают психокоррекцию. Так что в расстрельный подвал вас бы напутствовал не я.

— И как вы относитесь к существованию расстрельных подвалов в нашей замечательной стране?

— Ужасно. Равно как и к вашей замечательной деятельности. Я принципиальный противник смертной казни. А ведь несколько десятилетий ее не было! И небо не упало на землю.

— Но в ответ на очередные санкции Запада наши восстановили смертную казнь, — заметил Женя.

— Угу! Это была страшная месть, нечего сказать.

Круассаны были доедены, чай допит.

— Пойдемте, — сказал Олег. — Думаю, все готово.

Они вернулись в кабинет и сели за компьютер.

Олег коснулся клавиатуры, и экран ожил.