Сперанский 5. Заговор

Глава 12

Глава 12

Петербург

5 января 1799 года

Праздники… В прошлой жизни я любил их, так как праздновал. Заказал хоть бы и по телефону себе развлечение и гуляй, не забывая выставлять с каждой рюмкой выпитого все больше требований к организаторам мероприятия.

Так и в Новый год. Отличный же праздник. Да, но не в этой, второй жизни. Тут мне пришлось сильно напрячься и показать такой уровень работоспособности, что и в прошлой жизни у меня не получалось демонстрировать. А в этом времени, я даже не знаю, кто и вполовину моего работает.

Должность обер-гофмаршала подразумевала организацию праздников. А тут еще и мирная конференция и много гостей иностранных. Даже его величество Павел Петрович, далеко не самый большой любитель пышных праздников, и тот выдал установку удивлять и шокировать. Ну так и пришлось это делать.

Как же мне повезло, что в Петербурге был Кулибин, да еще и представители моей мастерской в Надеждово. Они прибыли, между прочим, с образцами новых мощных ракет. Вот и переделали мастера эти ракеты в такие фейерверки-салюты, что я и в будущем не видал. Он же, встряхнув стариной, используя почти что неограниченный ресурс, Кулибин создал каскад из фейерверков и огней.

Отталкиваясь от опыта проведения своей же свадьбы и на персоналы ресторанов, сделали множество фонтанчиков с шоколадом, причем и с белым, и с молочным, и с перемолотым лесным орехом. А Кулибин придумал отдельные горелки, которые делали шоколад постоянно горячим даже в морозный день. И это далеко не все, что мы показывали гостям и императорскому двору.

Так мало того, что приходилось отвлекаться на устройство праздников, следить, чтобы было вдоволь еды, напитков на конференции, а там итальянцы, будто год не ели, так нас объедали. А еще документооборот конференции был на мне, прямое участие в переговорах по отдельным вопросам, в частности через меня решали с Триестом…

Хотелось послать всех к черту и долечиться. Казалось, пустяковая рана после дуэли то и дело начинала подгнивать и кровоточить. Все потому что перенапрягался и физически тоже.

Талейран, который-таки прибыл в Россию по личному приглашению российского императора, назвал меня что-то вроде двужильным механизмом, имея ввиду, что он, министр иностранных дел Франции, заметил, сколь много я работал и как точно я свои обязанности исполнял.

— Мсье Сперанский, вы еще больший француз, чем некоторые, кто себя причисляет к нашей нации, — заметил мой собеседник, делая глоток капучино и прикусывая кусочком шоколадной плитки. — А шоколад… Я его в кирпичах не видел.

— В плитке, мсье Талейран, этот шоколад в плитке. А что до того, какой я француз, то осмелюсь разочаровать вас и сказать, что никудышний. Между тем, господин министр иностранных дел Франции, в России все общество говорит на вашем языке, — сказал я, отпивая свой наикрепчайший кофе.

Клонило в сон, а рядом с таких ухарем, как Талейран нужно держать ухо в остро.

Шарль Морис Талейран воспользовался моим, лишь вежливым предложением посетить меня. Это приглашение было из разряда: «мое дело предложить, ну а ваше отказаться». Не отказался. А я ночь не спал, самолично бегал у Зимнего дворца и внутри его, проверял охрану императора на профессионализм. А тут, с самого утра этот сколький уж приперся.

Глупо бегать и играть в диверсанта? Нет, если я решаю, как мне поступить в случае активной фазы заговора. Самое простое — разгромить сейчас всех. Но, тогда сразу можно и застрелиться самому, так как не могут не остаться незамеченными смерти полсотни человек. Именно столько, на вскидку, я уже насчитывал заговорщиков. Я решил пустить кровь в Российском истеблишменте. А вот чью именно… Так что нужно точно знать, как устроена охрана, какова реакция на разные раздражители у дежурных во дворцах гвардейцев и все прочее.

А тут приперся какой-то министр. Но, как говориться, на ловца и зверь бежит. Я хотел поговорить с Талейраном, но сделать это иначе и чтобы я был инкогнито. Ну раз вышло так, как вышло, будем подстраиваться под имеющуюся обстановку.

Сидит один из самых скользких людей эпохи, который по такой характеристике только может и Александру Павловичу уступит, ест мой экспериментальный шоколад… Да у меня жена только одну плитку и попробовала.

— На меня работает лучший кондитер в Париже, скорее всего и во всей Франции, но я никогда не ел такого шоколада. В конфетах — да, в жидком виде употреблял, но не в плитках, — мастерски уводит тему разговора Талейран.

Он уже в который раз хочет поймать меня на расслабленности. Спрашивает о том, чем я, могу увлечься в разговоре. А потом бац… и вопросик по делу. Жук хитрый, но несколько предсказуемый.

А что касается шоколада в плитках, то мы научились делать какао-масло и поэтому никаких более проблем в изготовлении данного продукта нет. Кроме того, что нужно ставить кондитерскую фабрику, так как только на плиточном шоколаде можно сделать состояние. Сахар свой имеется, какао-масло есть, дело только за качественными какао-бобами. И тут засада, так как более всего какао-бобы доставляли англичане, а торговля с ними сейчас сильно провисает. Уверен, что ненадолго, но до окончания войны точно.

Какой именно войны, еще бы уточнить. По нынешним реалиям назревают еще войны, не одна. Жаль, что нет у России ядерной дубинки, чтобы всяка-разные не шастали испытать судьбу к нашим границам или к тем странам, что доверились нам. Так что войну развязать, как два пальца об асфальт. Кстати, нужно подумать о его добычи.

— Вы прогнозируете войну России с Англией? — резко спросил я, используя тактику Талейрана против его же самого.

— Я не оракул Дельфийский, или… — начал отвечать Талейран, но я перебил его.

— И все же, — настаивал я.

— Только лишь конфликт, и то на море, и, скорее всего, удар будет нанесен по вашим союзникам, например, Дании, — отвечал Талейран, бросив недовольный взгляд.

И я так же думаю, что некоторые действия англичане все же осуществят. После небольших, незначительных, но многочисленных побед англичан на море, в основном это были стычки с отдельными кораблями Франции и немногочисленными эскадрами, бриты притаились. Даже тут, в Петербурге, говорят о том, что все верфи Туманного Альбиона загружены заказами на строительство кораблей. Англичане возят лес из Канады, Швеции, России. Похоже, что Великобритания решила показать всем истину суждения, что она владычица морей.

— Почему Франция ничего не предпринимает, чтобы разрушить верфи англичан? Вы же можете высадиться даже в Ливерпуле. Ирландия ваша, — говорил я.

— Мсье Сперанский, я понимаю, что вы писатель и фантазия у вас развита, но… — Талейран замолчал.

Не хочет признаваться, что французский флот сейчас находится в далеко не лучшем состоянии? Старые порядки на флоте не работали, республиканские в должной мере не заработали, а теперь так и наполеоновская диктатура меняет правила комплектации флота. Вот только Бонапарт может быть очень эффективным менеджером.

— Моя фантазия привела вас сюда, ко мне, мсье. Не правда ли, вы тут еще и по той причине, что ваша агентесса Мадам Шевалье раскрыта? — перешел я к самому важному делу.

— Агентесса? — «покрутил» на языке слово Талейран. — Это звучит интересно, но с чего вы взяли, что она моя и еще и раскрыта, хотя об это говорите только вы? И вообще, вы пытаетесь приписать шпионскую деятельность простой актрисе, и говорите об этом, как о свершившимся факте, которому не нужны и доказательства.

— Вы хотите узнать доказательства? Вы их уже сейчас предъявили мне. Смотрите, мсье! У вас скрещены руки — вы напряжены более обычного. У нас не было такого открытого и провокационного разговора, чтобы вы так волновались, а я даже на расстоянии вижу, как учащенно пульсирует у вас жила. Далее, вы почесали нос — это признак лжи. Мне продолжать? Кстати, Шевалье выдала себя сама и больше вашего она была не сдержана, — умничал я.

Элементарный боди лэнгвидж знает почти что каждый, ну или многие люди в будущем, особенно переговорщики. Этот подход не всегда верный, например, нос, действительно, может чесаться, или же запрокидывание ноги на ногу — быть обычной позой для собеседника. Но и у меня не было цели читать Талейрана. Уже было понятно, что о Шевалье он знает. Просто мне не хотелось говорить, что за ним, как и за всеми его людьми, следили и контакты с Шевалье были.

— Вас нужно бояться? — спросил Талейран. — Вот я думал, что уже понял вас, а тут шпионские страсти.

— Со мной нужно иметь нормальные деловые отношения, — улыбнулся я. — Шарль, вы же не Наполеону служите, до возвышения генерала, вы не служили и Директории. Вы служите Франции. Правильно ли я понял?

Наступила тишина. Я и не рассчитывал ни на быстрый ответ, ни вообще на то, что Талейран ответит.

— Шарль, давайте исходить из того, что я знаю о Шевалье и о том, что вы ее курируете. И, я прошу вас, воздержитесь даже от мыслей расправиться со мной. Эти мысли небезопасны, для тех в чью голову они приходят, — сказал я улыбнувшись.

— Такой у нас откровенный разговор начался, что и не поверишь, что мы политики. А не скажете, где сейчас находится Чарльз Уитворт? Не знаете? — лукаво спрашивал Талейран.

— Понятия не имею. А по-вашему я должен был это знать? — деланно удивился я.

— Покушение… исчезновение посла… Не находите, что это выглядит несколько подозрительно? — решил пойти в контратаку Талейран.

— Нет, — решительно сказал я. — Итак, мсье…

И я стал выкладывать то, что жду от Шарля Талейрана. Ни много не мало, а я его вербовал. При этом в ход пошли и большие суммы денег и угрозы, что российский император узнает о том, что это именно он, министр иностранных дел, подложил под и самого Павла и под наследника некую актрису, что взяла себе псевдоним Мадам Шевалье.

Наполеону будет куда проще и выгоднее расстрелять Талейрана, но не ссориться с Россией. Тут такие перспективы!.. Павел Петрович, например, да хранит его говорливый язык Бог, на конференции сказал, что персидский шах вполне может пропустить даже французские войска через свою страну. Ну а из Персии вполне удобно идти в Индию, если только продумать запасы воды, а логистику и персы укажут. Ну зачем об это говорить? Нужно же тихо делать!

— Наполеон может проиграть. Вы же понимаете это? Кому тогда спасать Францию? Наследники французской короны — это слабые люди. Вы, любезный Шарль, будете тем, кто сможет в период особой опасности, спасти Францию и французский народ, — заканчивал я свою пламенную речь.

Талейран молчал, смотрел на меня пристально, почти не моргая. Не спешил и я продолжать. Как бы не хотелось избежать такой ситуации, что министр откажется от сотрудничества и тогда… Убийство человека — это не всегда отличный вариант решения проблемы. Тем более, что пока Франция, как раздражитель для англичан, нужна. Но не должен он противиться шпионить для России. В иной реальности это делал, так почему в этой не поступать так же?

— А вас не станет, уж простите, но одно покушение было, — задумчиво после паузы начал говорить Талейран. — Кто узнает обо мне? Кто поможет мне остаться в высоком статусе во Франции, случись так, что будущее моей страны будет зависеть от другого монарха?

— Я понял вас. Император будет знать, но я постараюсь сделать так, что более никто не прознает, — сказал я.

— Его величество… Он… Как бы так сказать?.. Импульсивен, много чувств у него в политике, может и навредить мне, — нашел-таки слова Талейран и не назвал Павла Петровича сумасшедшим.

— Всегда есть риски, но в данном случае, они оправданы, — сказал я и улыбнулся.

— Тогда… И вы послужите интересам Франции! — предельно серьезно сказал Талейран.

— Моя позиция уже служит хорошим отношениям между нашими странами. И не забывайте, любезный Шарль, что у меня есть что сказать императору, у вас, нет, — ответил я на попытку уже моей вербовки.

Еще немного мы бодались взглядами, после перекинулись угрозами, чередуя их любезностями, но остались на своих позициях: Талейран шпионит для России, а я друг Франции. Понятно, что министр не станет сообщать секретную информацию, к примеру, об экономике, вряд ли он будет слать сведения и о политике Франции в отношении третьих стран. Но, что касается России, расскажет.

— Скажите, любезный Михаил, а вы всерьез считаете, что такое положение дел в Италии жизнеспособно? Это же смех, а не государства. Что это за такое? Тренское епископство? Это же нежизнеспособное образование, — сменил тему разговора Талейран.

Да, и мне так кажется, что то самое Тренское епископство, да и герцогство Модена, или Генуэзская республика — это все не серьезно. Однако… разделяй и властвуй. Такое положение дел, когда политическая карта Италии вернулась к 1796 году, выгодно России. Мы устанавливали свое влияние в регионе.

При этом удивительно, но мы очень щедро делились. Тут частью и Австрия восстанавливала свои позиции, например в Милане, и Франция Геную и Парму почти получала, пусть там и были восстановлены прежние правители, но монархи подписали такие договора, что, по сути, они оказывались вассалами. На такое император Павел Петрович пошел без терзаний, для него был важен сам факт возвращения монархов на их престолы, а уже под чей гнет они попадали — вторично.

Петербуржский Конгресс закончился триумфом российской политики. На его полях блистал Александр Павлович, которому император поручил представлять Россию. Нет, император не фраппировал конференцию, он выступил с речью, приветствовал всех участников, но конкретно в работе не участвовал уже потому, что кроме Фердинанда Неаполитанского достойных монархов тут не было. Правда и короля Неаполя назвать «достойным» можно только с очень большой натяжкой.

Ну а наследник Российской империи раскрылся в полной мере. Он блистал, восхищал, влюблял в себя прессу, причем в большей степени зарубежную. Освещали событие даже представители английских газет. Если бы был при русском императоре аналитический отдел спецслужб, то уже могли бы понять о заговоре и чьи уши виднеются в нем. Английские газеты превозносили Александра и противопоставляли его Павлу.

Но итогам конференции все получали свое назад, но… Россия устанавливала протекторат над Ионическими островами, несмотря на то, что турки не были представлены на Конгрессе, это уже случившийся факт, что Корфу — город имперского значения. Это я такой термин ввел. Сложнее получилось с Дубровником, вернее за него вступились австрийцы, те же французы в лице Талейрана, но Будва и Которская бухта за Россией оставили. А Дубровник — свободная республика.

Кроме того, Триест так же оставался под русским протекторатом. И как же было сложно это сделать! Австрийцы, присутствующие на Конгрессе, вели себя так, будто они не потерпели поражения от Наполеона, а стоят уже где-то в пригороде Парижа. И даже после того, как именно их кандидат стал герцогом Милана, когда было заключенно выгодное Австрии торговое соглашение с Венецией, аппетиты Габсбургов только возросли.

К примеру, Вена не соглашалась с тем, что герцог Пармы Фердинанд I оставит при себе парламент и войдет в зону влияния Франции, как и Генуя. Вместе с тем, Сардинское государство становилось, по сути, в зоне интересов и России и Австрии. У нас было соглашение о том, что русские корабли будут заходить на остров Сардиния, ну и к власти в Сардинии и Пьемонте пришел Карл Иммануил IV, выказывающий лояльность Австрии и выступавший, пусть и вяло, но против всего французского. И это несмотря на то, что был повязан с французскими Бурбонами.

Но все решилось. А России еще и выплатят все эти государства суммарно пять миллионов рублей, ну или товарами отдадут эти деньги. Для всех в купе итальянских государств эта цифра не такая уж и большая.

Вот только Англия… Англичане, вопреки тому, что Павел Петрович их звал, не прибыли на конференцию. Кроме того, когда во всю шли переговоры в Петербурге, Великобритания выставила ультиматум Дании, чтобы та предоставила доступ к Датским проливам для английского флота, иначе бриты чуть ли войной не грозят.

— Будет война России и Швеции? Как думаете? — спросил меня Талейран, когда речь вновь зашла о прогнозах.

— Поживем, увидим, — уклончиво ответил я.

— Так-то оно так, мсье Сперанский, но присмотритесь к Швеции, король Густав очень жаждет славы. А еще… Он думает оскорбить дочь вашего императора, развенчаться с ней и выслать с позором в Россию, — вот и начал работать русский шпион Талейран, уже и нужную информацию дает.

На самом деле, это уже очевидно, что Англия накачивает оружием Швецию. Уж не знаю, как англичане умудрились быстро нарастить производство оружия, но мало того, что на Британских островах формируются свои армии, так и шведские войска сейчас почти что полностью перевооружаются английскими ружьями и пушками. Против кого? Ясное дело.

Производственные возможности Англии такие, что прям зависть берет. Вот потому я и наметил планы расширения и через год покупки еще двух металлургических заводов, буду на них делать рельсы прокатом, чтобы начать уже охватывать европейскую часть России железной дорогой. Если ускорим логистику в стране, то должен начаться производственный бум и без моего прямого участия во всех процессах.

Но вернусь к политике. Так русско-датский союз помогает усложнить логистику для Англии и той сложнее выходит не только торговать, но и снабжать шведскую армию, которую англичане выбрали для «наказания» России. Дания под угрозой. Что-то из истории такое помнил, как англичане бомбили Копенгаген, этот эпизод еще изучался в военных учреждениях. Но вот конкретику, не могу привести [в 1807 году состоялась превентивная англо-датская война в ходе которой датский флот был пленен].

Между тем, русско-французские отношения укрепляются, а на Конгрессе прозвучала идея взять пролив Зунд под совместный русско-датско-французский контроль. Кто сделал такое предложение, может даже озвученное и в шутку, тот подписал Дании приговор. А я чуть ли не умолял канцлера Безбородко уговорить датчан отвести их флот ближе к русским портам. Заберут же англы себе, а нам, вероятно, воевать еще с Англией на море. Ну или хотя бы показать, что и мы не лыком шиты, а бить умеем во двух стихиях: и на суше и на море. Думаю я, что адмирал Ушаков сейчас еще более умелый и решительный командующий, чем в иной реальности, и не должен в тактике уступить тому же Нельсону.

— Фух… Утомил, — сказал я, когда зашел внутрь своего дома, проведя, наконец, Талейрана восвояси.

Он прямо от меня отправлялся во Францию, причем окружными путями через Данию, до которой доберется на корабле, а после по суше. Министру иностранных дел Франции нужно набраться сил, так как через три месяца стартуют мирные переговоры между Францией и Австрией, которые спровоцированы русским императором. Павел хотел примирить стороны в Петербурге, но австрийцы воспротивились еще и такой бонус давать России, как мирный договор между Австрией и Францией.