Глава шестая

Ярька проснулся этим утром затемно, ещё мама не встала и петух не кричал. Сразу вспомнил, что сегодня уходит с сёстрами на Выселки, и на душе стало тепло и празднично. Словно на празднике Масленицы, когда все хозяйки угощают горячими блинами, сытно и весело, только ещё лучше. Парнишка не верил, что ему удалось выпроситься у деда на полгода учёбы, вспоминал, как отец и дед его пороли за первые просьбы на учёбу, ещё прошлой осенью. Изменило отношение к учёбе на Выселках, что воспринималось всей общиной очередной княжеской блажью, возвращение соседского племянника с диковинной стеклянной фигуркой, страшно дорогой. После его рассказов о беспечном житье на Выселках, где никого не лупят, кормят досыта даже весной, одевают в тёплые онучи, не промокающие от снега, работать почти не заставляют, да ещё дорогие подарки дают, все подростки и холостяки засобирались. Если бы не староста, в одночасье деревня осталась бы без молодёжи.

Тот на общем сходе сразу объявил, что парней на лето никуда не отпустит, пусть ждут осени. Если кто из семей решит отпустить своих, долю пахоты староста не уменьшит, пускай готовятся работать за всех. Девок и вдовиц одиноких никто не держит, им зимой работы найдётся вдоволь. Однако, вся прибыль, что принесут из Выселков, пойдёт в общину, на чёрный день или голодный год. Для своего приданого девушки нехай готовят подарки сами, отдельно от всех. Даже это не остановило желающих отправиться на Выселки, Ярька, увидев собирающихся девушек, добился-таки своего, мать не выдержала и отпросила своего любимчика у свёкра. Сегодня все трое отправятся на учёбу, до зимнего солнцестояния, Ярька, четырнадцатилетний рыжий парень, довольно высокий для своего возраста, старшая сестра Ива, засидевшаяся в девках русоволосая упрямица целых шестнадцати лет, и младшая Люба, погодка Ярилы, как звучало полное домашнее имя Ярьки. Кабы не любовь отца к старшей дочери, что шесть раз отвергала всех сватов, давно бы староста выдал её замуж. Такие сватались богатые семейства, и парни ладные, статные, хозяйственные, родители за ними выделяли сразу дома, лошадь, коров и прочего, сколько душе захочется, что мать обижалась на отказы дочери, не только община.

Нет, ведь, два года выгоняет всех сватов упрямая девчонка, не любовь отца, уже с детьми бы нянчилась, а тут всё косу расплетает. Русая коса уже до пят спустилась, а ума у сестры, по мнению Ярьки, не добавилось, всё княжича или богатыря ждёт, словно в сказке. Хотя Иву побаивалась даже мать, слишком справедливая выросла дочь, справедливая, да с характером, высокая, выше отца удалась, на руку тяжёлая. Никто не смел обидеть девушку и её близких, всегда пойдёт заступаться, невзирая на обидчика. В детстве дралась до крови, пока не отучила всю деревню от беспричинных обид малышей. Зато за дело, тому же Ярьке сама могла отвесить хороших тумаков, и, что характерно, своим доставалось сильнее прочих. Потому и отпустили мать с отцом Ярьку и Любу, что Ива присмотрит, в обиду не даст, и баловать не дозволит. Да и беда весной случилась в семье, из трёх коров две в половодье погибли. Теперь, пока Зорька не отелится, хлопот по хозяйству будет мало, сена отец накосит один на двух коров, на заработок из Выселков по осени рассчитали хоть одну бурёнку прикупить. Так, что дети впервые отправились добытчиками, выручать семью. После ухода старших, в доме остались трое малышей, от двух до девяти лет, они за хозяйством матери помогут присмотреть.

Полсотни вёрст пути до Выселков ребята отмахали легко, подойдя к цели назначения незадолго до вечера. Открывшийся вид селения заставил их остановиться, так необычно смотрелась деревня. Кроме привычных изб и скотных дворов, собравшихся в центре селения, всё пространство вокруг Выселков дымило кузницами и мастерскими, в воздухе разлетался звук боя молотов и непривычные запахи, кислые, резкие, сладкие и дурманящие, вместо привычного запаха навоза.

— Смотри, — показал Ярька сёстрам, — тут даже дым разноцветный, белый, жёлтый и красный.

— Ты на реку взгляни, — Ива глядела совсем в другую сторону, — красота какая, словно птицы плывут.

На реке плыли наперегонки три лодки под белыми парусами, как позже узнали ребята название красивых полотен, наполненных тугим ветром. Эти лодки с белыми округлыми полотнами напоминали гигантских лебедей или гусей, резво поднимавшихся против течения по реке. Ярька заметил, что на каждой лодке сидят парнишки не старше его,

— Я тоже научусь плавать на таких красивых лодках, — не сомневаясь, сообщил он сёстрам, — вас катать буду.

Долго любовались ребята на лодки, пока те не скрылись за поворотом реки. Горестно вздохнув, направились к воротам Выселков, к старейшине деревни, рассказать, откуда и кто такие. Жильё всем отвели вместе, в одном углу избушки снаружи частокола, выдали по овчинному полушубку, чтобы в холода укрываться, железные кружки каждому и чашку, одну на троих. Староста, весёлый парень по имени Вуйко, показал большой дом в середине деревни, куда велел приходить каждое утро на учёбу и определил каждому рабочее место. Да не просто показал, где работать, а познакомил с мастером, записал каждого на бумагу. Девушек направил в мастерскую с непонятным названием «патронная», Ярьку, взмолившегося о желании кататься на красивых лодках, отвёл к лодочному мастеру, на берег реки.

Так и началась новая жизнь, первым делом со знакомства с соседями по избе, где жили ещё семь подростков, пять девушек и два мальчишки. С ними Ярька сразу подрался, просто так, для знакомства, к его удивлению, Ива не обратила на драку никакого внимания. Она увлечённо слушала рассказы девушек, что пришли за два дня до них. Те показывали листочки бумаги, собранные вместе, называли это «тетрадь», и свинцовую палочку, ей нужно писать в тетради. Показывали свои записи в тетрадях, где уже нарисовали по четыре буквы. Учит их сам советник волхвов, Сергей, его надо называть капитаном, или его помощники, волхвы. Они учат не только писать и читать, но и счёту, прочим разным премудростям. Самых способных, с хорошей памятью и смекалкой, оставляют заниматься отдельно. И, прыснули девушки от смеха, будут учить новичков драться, даже девушек. Для этого обещают всем выдать специальную одежду, но не сразу.

Два дня прошли в изучении Выселков, Ярька побывал во всех мастерских и кузницах, кроме двух, куда никого не пускали. На этом и закончился короткий период интересной и лёгкой жизни новичков, про которую так рассказывали побывавшие здесь односельчане. Нет, интересного осталось очень много и становилось всё больше с каждым днём. Чего стоят ежедневные занятия по письму и счёту, их вскоре стали проводить волхвы, давно живущие на Выселках. Оказывается, с удивлением обнаружил для себя Ярька, таинство письма, коим так кичились деревенский волхв и его помощник, не так и сложно. Буквы уже через несколько занятий стали складываться в понятные слова, «баба», «мама», «дом», чем в свободное время стали развлекаться ребята, рисуя каракулями письма друг другу. Острый ум почти взрослых ребят быстро впитывал новые знания, великолепная зрительная память следопытов, выросших в лесу, позволяла запоминать буквы и цифры по нескольку штук в день.

Ярька уже через месяц с удивлением обнаружил, что из полусотни учеников их класса, почти три десятка самых толковых перевели на занятия к другому волхву. Среди переведённых учеников оказались Ива и Ярька, Любе счёт давался трудно, как брат с сестрой с ней не занимались по вечерам. Зато старшие великолепно разбирались в усвоенных за месяц символах. Не просто узнавали буквы и читали слова, быстро разбирали написанные цифры и числа. В новом классе волхв принялся учить новичков написанию сложных слов, сложению и вычитанию, умножению и делению. Чем дальше, тем интереснее и сложнее становились занятия, после многих уроков ребята до вечера обдумывали задачи, за что попадало от мастеров, замечавших их рассеянность на работе.

Работали до наступления сумерек, с небольшим перерывом на обед. Никто из пришедших на обучение в Выселки дома так много не трудился. Однако новички не жаловался, настолько захватывала работа и вся жизнь в удивительной деревне. Ярька, на сборке лодок, порой задерживался после ухода мастера, чтобы посидеть в незаконченной лодке, представить, как он плывёт в ней под парусом. Работа, даже такая продолжительная, увлекала всех новичков, возможно, были недовольные, но их Ярька не встречал. В короткие свободные часы, перед тем, как уснуть, подростки хвастались перед соседями по избе, у кого какой мастер, чья работа интереснее. Обсуждали, когда их начнут обучать стрельбе из ружей и пушек, скоро ли начнутся тренировки (вот какие слова узнали) по рукопашному бою.

В конце июля произошло событие, шокировавшее всех парней и девушек, пришедших на полгода в Выселки. Двое пятнадцатилетних парней из дальнего селения отказались работать в мастерской и перестали ходить на занятия, требуя себе мужской работы, охоты или рыбалки. Учёбу оба подростка назвали недостойным для настоящих мужчин занятием, отправившись вместо работы на охоту. Вуйко, староста Выселков, выстроил жителей селения перед воротами изгороди, внутри свободного места не хватало на всех. Ярька впервые увидел, как много людей живёт и работает вместе с ним, пробовал сосчитать, он уже умел легко складывать числа до тысячи, после четвёртой сотни сбился. Перед нестройными шеренгами выселковцев появился волхв Судислав в сопровождении своего советника Сергея.

— Два года мы работаем не покладая рук для переселения в лучшие края, — негромко начал волхв, с первыми словами которого все затихли, затаив дыхание, — два года здесь, на Выселках, готовим оружие, инструменты и вас, наших сыновей, к переселению в другие земли. Туда, где славяне смогут сохранить веру наших предков, попранную на Руси крестопоклонниками. Туда, где нас не будут воевать хазары и буртасы, варяги и булгары, где все наши общины смогут жить спокойной жизнью, воспитывать детей, умножать наследие предков. Ни я, ни Сергей, ваш наставник, не можем позволить себе отдыха за эти годы труда, все наши силы направлены на ваше воспитание, воспитание мастеров и воинов, достойных памяти наших славных предков. За что нас назвали славянами, за то, что славим богов наших и предков, работаем и живём так, чтобы наши пращуры из Ирия, глядя на нас, гордились нами.

— Стало ведомо нам будущее наше, будущее тех славян, что останутся жить в Прикамье, — зазвенел голос Судислава, вызывая дрожь у подростков, слушавших с открытым ртом. Ещё никто так откровенно не говорил им о цели пребывания на Выселках, обрывки разговоров взрослых лишь усиливали любопытство. Впервые им откровенно говорили, что верят в них, считают недорослей надеждой общества, такие слова верховного волхва окрыляли подростков. Тем временем над поляной продолжалась речь, — те селения и общины славянские, что останутся здесь, исчезнут во тьме веков. Даже имени их не останется в памяти людской, через две сотни лет одни христиане да мусульмане будут жить в этих местах. Только те, что уйдут с нами в дальние земли, смогут сохранить веру предков и души умерших, продолжить их в своих детях и внуках.

— Кто мог подумать, — после недолгого молчания продолжил волхв, — что среди нас есть община, не уважающая своих пращуров, приславшая к нам двух недорослей, забывших о памяти предков, плюющих на работу во имя спасения нашей веры и общества. Сегодня мы прощаемся с ними навсегда, они умерли для нас, Вуйко, отведи их за пределы выселковских земель. Никогда они не смогут вернуться назад на Выселки, пусть возвращаются в свою общину, опозорившую себя такими подростками. Они изгои для нас, для всех славян Прикамья. Всё, расходитесь.

Долго стояли ребята на месте, глядя на Вуйко, на коне сопровождавшего парнишек, уныло шагавших в сторону своей деревни. Никто из ребят не встречал в своей жизни изгоев, этим страшным словом пугали родители в минуты гнева, бабки рассказывали сказки, в которых изгои похищали детей и девушек. В понимании Ярьки изгой был страшный, как матёрый волк или медведь-шатун. Не вмещалось в голове, что изгоем может стать обычный парень, такой же как все.

— Такой, да не как все. — Отрезала Ива на вопрос младшего брата, — они лентяи, плюют на свою общину, предадут и нас в трудное время. Им даже буквы лень выучить, подумай об этом? Они не обычные парни, они наш позор, пусть живут в лесу, как дикари. Самое место там таким глупцам. И община у них такая же, раз воспитали таких лентяев. Нечего их жалеть, покажи лучше, как вторую задачу решил, что нам задали на дом.

А через две недели все выселковцы наблюдали жуткую картину, как староста общины, из которой были изгои, стоял на коленях перед волхвом Судиславом, умоляя того помиловать общину. Взамен двух выгнанных отроков, староста привёл десять парней и восемь девушек, уговаривая взять их на обучение, хоть на год. Вместе с ребятами, староста привёз три воза продуктов, задабривая князя и капитана. После того, как Судислав простил общину, прибывшие подростки рассказали страшную историю о наказании двух изгоев. Узнав, что парни отказывались выполнять указания капитана и были прокляты верховным волхвом, общество хотело принести их в жертву, во искупление совершённого проступка. Лишь вмешательство сельского волхва, строго соблюдавшего запрет на жертвоприношения, спасло изгоев от смерти. Тогда обозлённые и напуганные селяне выгнали двух парней из общины, приказав поселиться на отшибе, с запретом появления в селе. С тех пор парни живут бирюками, за счёт охоты и рыбалки, которую так любили когда-то. И, как пояснили их односельчане, шансов жениться у них практически не осталось, разве где угорку посватают.

Ива сразу стала старостой всех жильцов избушки, потому смотрела за порядком строго, заставляла всех умываться, стирать одежду и в бане мыться всех приучила мылом, эти брусочки с непривычным запахом все девушки сразу оценили, пользуясь щёлоком лишь при стирке одежды. Некоторые говорили, что лучшего приданого, чем мыло им не надо, разве стеклянной посуды к нему добавить. Но, стеклянная посуда, в отличие от мыла, вся шла на продажу, вместе с бусами и стеклянными фигурками. Ярька уже отвозил на лодке торговцев стеклянной утварью в Соколовку, весь обратный путь против течения поднимался под парусом. К концу лета брат Ивы мог похвастаться своими успехами, за пару месяцев он стал лучшим среди всех выселковцев по управлению парусом. Никто не мог быстрее и удачнее Ярилы, как уважительно стали звать подростка сначала мастера, затем и ровесники, поймать ветер, развернуть лодку в узкой протоке. Даже против течения его лодка умудрялась двигаться быстрее прочих.

Парень с первого раза запомнил все повороты, перекаты и мели на окрестных реках, умудрялся проходить под косым парусом по тем речушкам, что не намного шире самой лодки. Умение выбрать правильное направление, вовремя развернуть парус, чтобы поймать лёгкое дуновение ветра, Ярька почувствовал неожиданно для себя. То, что другие ребята запоминали и пробовали по нескольку раз, у него получалось спонтанно, он просто знал, что нужно делать. Почти всегда он мог определить, когда ветер закончится или изменит направление, когда пойдёт дождь и сколько он продлится. За такие предчувствия, подросток их не скрывал, мастера и сравнивали его с богом, в шутку, конечно. Но, в каждой шутке есть доля правды. Опрокинувшись при крутом повороте, Ярила догадался уложить на дно своей лодки тяжёлые камни, придавшие судёнышку остойчивость. Это слово придумал сам Сергей, когда узнал о выдумке подростка. Он предложил утяжелить днища всех парусных лодок, к тому времени выселковцы наготовили таких лодок восемь штук.

Каждая вмещала до пятнадцати человек с грузом, при снятом парусе могли поместиться и два десятка. Но, работа с косым парусом требовала свободного места, за счёт этого можно было взять больше груза. Именно на лодку Ярьки установили первую пушку, когда стали испытывать, можно ли стрелять из пушек в лодке. Ох, и намучился за две недели испытаний парень с пушкарями, когда устанавливали пушку в лодке. Сперва они едва не проломили борт, когда крепили пушку, потом им оказалось неудобно её заряжать. Два дня ушли только на установку и крепление орудия, на расположение снарядов, ради них пришлось выбросить почти весь балласт. Затем, по указанию капитана, проверявшего работу пушкарей, несколько раз выстрелили из лодки, стоявшей на мели. Едва не сломали борт откатившимся орудием, сорвавшим все крепления.

Ярька вовремя заметил, что при выстреле мачта может сломаться, стали думать, как её укрепить. Такая морока длилась всю неделю, не успеют исправить одно замечание, как возникает другое. А Сергей и его помощники требовали, чтобы изменения в лодке и крепежах не мешали сидеть людям и были незначительными. Едва справились с крепежами, стали испытывать на реке, где пришлось не так трудно, но опасно. Сразу обнаружили перекос в креплении груза, с этим справились легко, переместив часть снарядов назад. Количество снарядов в два десятка определил сам капитан, это даже не обсуждали. При испытании первого выстрела на ходу, лодка так резко остановилась, что все пушкари улетели за борт. Упал бы и Ярька, да помешала мачта, о которую он приложился основательно, плечо и грудь болели неделю. Едва не сломалась мачта, как её не укрепляли, на будущее Сергей посоветовал опускать парус перед выстрелом.

К испытателям добавились две пары гребцов, иначе навести пушку на цель, в реке не получалось. Пока парус опускался, лодка теряла направление на цель, удержать нужное направление смогли с помощью гребцов. Добившись первого попадания из пушки на плывущей лодке по цели, ребята одновременно обрадовались достигнутому результату, но, стало обидно, что лодка теряла ход. Впрочем, неожиданно для испытателей такой результат обрадовал капитана. Он сразу приказал устанавливать на всех остальных восьми парусниках пушки и обучать стрельбе из лодок. Причём, главным над всеми назначил неожиданно для многих Ярьку, самого младшего.

Сначала парень испугался и хотел отказаться, потом вспомнил о своих родных, о сёстрах, и решил, что им будет приятно такое доверие капитана. Подвести своих близких Ярила не мог, ни в коем случае. Даже, если совсем не придётся спать. С такими мыслями он занялся выполнением приказа капитана и столкнулся с новыми трудностями. Во-первых, дни стали неожиданно короткими, времени катастрофически не хватало. После двухчасовой учёбы, общего молебна в храме, огромном строении, где помещались все выселковцы, и обеда, времени для работы почти не оставалось. Даже наступившие долгожданные тренировки поначалу не обрадовали, опять лишняя трата времени, которого и так не хватало. Однако, первое же занятие, проведённое для новичков Сергеем, полностью изменило отношение Ярьки и всех новичком к рукопашному бою.

Если раньше, посматривая на тренировки старших ребят, они видели в них силу и ловкость, с какой проводят приёмы, восхищались умением расправиться с несколькими противниками. Но, никто из пацанов не сомневался, что, будь у него столько силы, он справился бы не хуже. И самым главным условием победы считали силу и рост, в глазах деревенских ребятишек статный и сильный всегда справится с невысоким худощавым соперником. То, после первой тренировки, выслушав объяснения капитана, и попробовав самые простые приёмы, главное, испытав их действие на себе, подростки внезапно почувствовали, что смогут победить, не вырастая в богатыря. Ярька почувствовал, как изменилась его оценка других выселковцев. После первых же тренировок, он стал обращать внимание не на силу и неторопливую мощь, а заметил отточенные движения Сергея и его помощников, их мягкую скользящую походку. После первых тренировок и спаррингов, Ярила стал фанатом рукопашного боя, как большинство мальчишек и некоторые девчонки. Для него не стали удивлением успехи в рукопашном бою Ивы, она великолепно владела своим духом, что тренер считал важнейшим качеством победы. Редкий вечер проходил у ребят, чтобы не проверить и отработать ещё раз новые приёмы, перед сном, причём всей избой.

За всеми новшествами в своей жизни Ярька не потерялся, выдержал серьёзные нагрузки, работал по вечерам, в личное время, но выполнил приказ капитана, установил с помощниками на восемь парусных лодок пушки, обстрелял орудия и обучил все команды. В один из ненастных сентябрьских дней его воспитанники показывали свои навыки капитану, князю Ярославу и волхву Судиславу. Ребята хорошо проплыли по реке в обе стороны, обратно пришлось идти против ветра, но ширина реки позволяла передвигаться встречными галсами, таким словом назвал подобные приёмы сам капитан. Потом пушкари неплохо отстрелялись, поразили все мишени, три на реке, четыре на берегу. Ярька чуть не закричал, когда во время испытаний четыре лодки потеряли ветер, но, капитан ничего не сказал, покрутив головой. Затем, после двух первых промахов, пушкари на шестой лодке стали суетиться и промазали ещё раз, однако, и эту оплошность не заметили. Паренёк с облегчением вздохнул, когда за такие обидные промахи ни ему, ни другим ребятам не сделали замечаний.

Более того, после отъезда князя и волхва, капитан объявил всем восьми «экипажам», как он назвал рулевых и пушкарей, готовиться в дальний поход. На этот раз в каждую лодку уселись по десять стрелков, те ребята, что пришли на Выселки на три месяца раньше Ярьки с сёстрами. Они уже стреляли из ружей, а после похода собирались вернуться в родные общины. Об этом и разговаривали парни с девушками по вечерам, после ужина. Ярька поначалу не прислушивался к таким разговорам, ещё бы, до зимнего солнцестояния оставалось почти три месяца, уйма времени. Однако, прислушавшись к разговору старших, паренёк впервые задумался о том, что зимой ему придётся вернуться в родную общину. Он попытался привычно отмахнуться от пришедших в голову глупостей, но разговоры старших не давали покоя.

— Вот, вернусь я в родную деревню через две недели, — чистил своё ружьё десятник стрелков, высокий широкоплечий парень, выглядевший старше своих шестнадцати лет, он уже начал подстригать усы, и выбрил голову, оставив длинный оселедец, в подражание княжеским дружинникам, — и, что, снова чистить скотный двор, ставить силки зимой, а летом пасти скотину? Одна надежда, что весной капитан с князем снова нас призовут, и поплывём на неведомые острова, в Беловодье.

— Может, и нет никакого Беловодья, — возразил ему худощавый блондин, с узким лицом, вернувшийся из дозора, — везде люди одинаковые, все ошибаются и грешат, как мы.

— Может, и нет, — согласился десятник, — всё равно, лучше проплыть сотни вёрст и не найти Беловодье, чем остаться дома и всю жизнь жалеть об этом. Ты же слышал, что капитан и Судислав возвращаться не собираются, не найдём Беловодье, сами его отстроим. Капитан придумает, я уверен, что он и десятой доли нам не сказал того, что знает. Думаешь, почему на капитана князь волком смотрит, когда тот отворачивается? Боится наш князь Сергея, боится.

— Бросьте, князья ссорятся, у воев чубы трещат, — вмешалась в разговор девушка-стрелок, — лучше подумайте, с кем нам придётся сражаться в неведомых краях. Выстоим ли мы против дружины в тысячу или две воинов, таких, как варяги или нурманы? Нас сейчас всего сотня стрелков, да ещё сотню можно вызвать из деревень, что летом ушли. Против конных воинов наши ружья не спасут, не успеем перезарядить, как растопчут.

— Ничего, к весне ещё четыре сотни из молодых будет, нам на смену придут не меньше ребят. Уж я постараюсь, чтобы из нашей деревни добрые парни пришли, думаю, человек десять уговорю, если с девчонками брать, — десятник собрал своё ружьё и аккуратно обернул в тряпицу, от ночной росы, — почитай, тысячи полторы нас наберётся. Добавь пушки, за зиму десятка два, не меньше отольют. Выходит, с одного залпа, мы эту тысячу вынесем, оставшиеся в живых ещё подумают, нападать или нет. Нет, как раз врагов я не боюсь, боюсь сварги между князем и капитаном. Тогда нам придётся трудно.

Лёжа в шалаше, Ярька долго не мог уснуть, обдумывал подслушанный разговор. Мальчишка впервые сообразил, что его умение ходить на лодке под парусом нужно не для развлечения. Весной он вместе с другими выселковцами поплывёт в Беловодье, именно для этого готовил восемь экипажей. От ожидания путешествия в неведомое захватывало дух, сон пропал, Ярька стал мысленно отбирать среди оставшихся в деревне друзей тех, с кем хотел бы уйти в поход. Когда количество будущих соратников перевалило за второй десяток, парнишка заснул. Во сне он плыл на огромном паруснике с тремя мачтами, вдоль бортов, которого стояли пушки. Даже во сне Ярька попытался крикнуть, что пушки на бортах ставить нельзя, корабль перевернётся от выстрела. Но из горла не вышло ни звука, зато пушки бодро стали палить с обоих бортов, а огромная лодка лишь покачивалась, продолжая двигаться вперёд. Мальчишка обернулся, сзади за ними шли сразу пять таких же огромных парусников, с тремя мачтами на каждом. Он с интересом стал рассматривать необычные паруса на парусниках и проснулся.

Сердце стучало, словно он пробежал пять вёрст без остановки, но, сон врезался в память, особенно паруса на больших лодках. Ярька попытался запомнить в мельчайших подробностях вид этих парусов, чтобы попробовать при возвращении выстроить такие же. Тем временем, парусники добрались до устья Вятки и стали подниматься вверх по её течению, всё сильнее удаляясь от Камы. Два дня плаванья вверх по реке, достаточно широкой, чтобы двигаться встречными галсами, добавили уверенности в управлении парусниками всем рулевым. Особенно понравилось им то, что при потере ветра пушкари и стрелки не давали лодке остановиться, дружно брались за вёсла и выводили её на середину реки, где всегда парус получал необходимую поддержку.

Только на третий день пути на берегах Вятки стали появляться селения, рассматривая их, выселковцы поражались необычному устройству дворов. Капитан велел остановиться, чтобы поговорить с селянами, во время остановки парни и девушки с интересом рассматривали устройство клетей и сеней в избах, обсуждали расположение сеновалов и стаек. Деревенские парни, в свою очередь, разглядывали парусники и просили прокатить. Всех девушек матери благоразумно попрятали в домах, настороженно стояли у домов, не скрывая своих подозрений. Капитан быстро нашёл старосту селения и договорился о проводнике до волока в Северную Двину. Им оказался бойкий парнишка, ровесник Ярьки, устроившийся на его лодке. Проводник три дня откровенно бездельничал, разбираясь в управлении лодок с косым парусом.

Оказалось, лодки под парусом давно известны всем жителям берегов Вятки. Проводник подробно рассказывал Ярьке, что по их реке проходят лодки новгородцев, нурманов, булгар и даже хазарские купцы добираются. Паруса ставят одни новгородцы да нурманы, и паруса у них не такие, как у выселковцев. Чтобы лучше объяснить, вятич нарисовал эти паруса ножом на доске, вышло очень похоже на те, что видел в своём сне Ярила. Вятич же, после трёх дней плаванья, рассказал ему отличия прямых новгородских парусов и косых парусов выселковцев. Проводник оказался разговорчивым парнем и много рассказал о самой Вятке, о плаванье под парусами в больших озёрах, таких, как Ильмень и Ладога. За свои пятнадцать лет он умудрился побывать далеко за пределами Прикамья, даже до солёного моря добирался. Причём, до Белого моря на севере и Варяжского моря на западе, сразу до двух морей. Парень стал собирать по вечерам у костра многих выселковцев своими рассказами о варягах и нурманах, о дальних краях и больших городах, таких, как Новгород и Великий Устюг. Проводник явно наслаждался вниманием к своим рассказам, надо сказать, что рассказчик он был отличный. Даже простая рыбалка в его изложении, чему завидовал Ярька, становилась настоящим приключением.

В тот день, когда выселковцы свернули из Вятки в её приток, пробираясь к близкому волоку, они впервые встретили не рыбаков, чьи лодки часто попадались по пути. Вниз по течению, навстречу лодкам капитана, спускались три гружёные доверху лодки хазарских торговцев. Напуганные количеством встречных судёнышек, хазары выстроили своих воинов по бортам лодок, с насторожёнными луками в руках. Купеческая охрана стояла, прикрываясь щитами, напряжённо пропуская мимо себя встречные парусники. Проводник встретил на хазарской лодке своего знакомого, с которым весело перекликался, передавая приветы своим знакомым и родичам. Выселковцы, впервые увидевшие людей иного языка и одетых иначе, забыли о страхе, с откровенным любопытством рассматривали странные одеяния торговцев. Вслушивались в гортанные команды на встречных лодках, прикидывая, с какого расстояния прострелят ружья хазарские кольчуги, если те решат напасть.

Ярька взглянул на капитана и заметил, что тот смотрит на торговцев с таким же интересом, как и все выселковцы. «Как, — удивился паренёк, — разве всезнающий капитан не видел хазар раньше? Куда же мы плывём, если он не бывал в этих краях?» Он не выдержал и задал Сергею пришедшие на ум вопросы.

— Не волнуйся, я знаю, куда надо плыть, — рассмеялся советник волхвов в ответ на волнение своего кормчего, — просто эти хазары отличаются от тех, что встречались мне раньше. В этих местах я проезжал много лет назад, даже река изменила своё русло, чего ты хочешь от людей? Наша с тобой задача проверить волок и запомнить дорогу к нему, чтобы через год легко и быстро добраться сюда.

— Капитан, можно мне поговорить с тобой вечером? — осмелился спросить Ярила, решив приложить все силы, чтобы его не отправили домой через три месяца. Он уже давно искал повод для разговора с Сергеем, рискнув напроситься на разговор.

— Приходи, — коротко кивнул собеседник, провожая взглядом хазарских торговцев.

Весь оставшийся день до ночёвки на берегу, парень продумывал, что и как скажет советнику волхвов, как лучше обосновать свои предложения. Однако, цепкая память привычно ухватывала все повороты и перекаты, укладывая в голове приметы на берегах и количество притоков. По мнению проводника, до стоянки у волока оставался один дневной переход, он предполагался самым тяжёлым. Река стала совсем узкой, лес по берегам заслонял паруса от ветра. Ярька не сомневался, что свою лодку проведёт даже по такой речке, но, четверо из остальных семи кормщиков не справятся с этим. Придётся волей-неволей двигаться медленно, ожидая, пока гребцы станут догонять ушедшие парусники.

Капитану парень рассказал не о том, что мечтает остаться до весны на Выселках, с подобной просьбой он никогда не решился бы обратиться. Все ребята и девушки понимали, что свои желания надо подчинять пользе общины, пользе Выселков. Именно с подобным предложением для пользы Выселкам, для пользы переселения, обратился Ярька. Он подробно рассказал о своих мыслях построить лодку с двумя парусами, прямым и косым, подобным тем, видел во сне. Сергей, к радости паренька, отнёсся к такому предложению с интересом, выслушал сбивчивую речь, уточнил, какие размеры должны быть у лодки для двух мачт. Долго и обстоятельно расспрашивал кормчего, как поведёт такая лодка себя в реке, сможет ли пробираться по узким протокам до волока.

— Конечно, сможет, — не сомневался Ярька, показывая советнику волхвов, как легко на такой лодке можно пройти все узкие места на реках, — я уже думал об этом. Я проведу такую лодку сам по всему пути от Выселков до волока, на неё можно вторую пушку установить, сзади.

— Это самый веский аргумент, — непонятно выразился капитан, улыбаясь чему-то непонятному, — договорились. Когда мы доберёмся до волока и пройдём его, придётся спуститься к Северной Двине, чтобы проверить весь путь. Твоя задача — убедиться, сможет ли лодка с двумя парусами выйти к большой воде. Вернёмся на Выселки, подробно всё расскажешь. Пока смотри, думай, измеряй ширину и глубину самых узких проток, чтобы не ошибиться.

Весь оставшийся путь до волока, сам переход по земле между двумя речками, когда пришлось перекатывать на пробу три лодки, прошёл у Ярьки в хлопотах. Выталкивая парусник по каткам на горку, он сразу примерял, пройдёт ли здесь более длинная лодка, спускаясь по небольшой речке в сторону Юга, притока Северной Двины. Впрочем, спускались недолго, убедившись, что реки достаточно проходимы, капитан повернул обратно. Ярила, вновь занялся проверкой неудобий, даже стал записывать на листочках берёсты размеры и глубину, внимательно делая промеры всего пути. На обратном пути до Выселков, он каждое удобное время использовал, чтобы рисовать на песке или досках устройство будущего парусника. Парень даже перестал прислушиваться к байкам проводника, собиравшего у своего костра каждый вечер до двух десятков благодарных слушателей. Ярька, сам собравший три лодки, долго мучавшийся с установкой пушки, отлично представлял, что необходимо изменить. Все свои замыслы он рисовал на бересте, запоминал и проверял на выструганных из сосновой коры игрушках.

Парень так увлёкся своими планами, что едва заметил нападение черемисов на лагерь выселковцев. Однако, когда дерзкие лесовики обстреляли с берега шедшую первой лодку, Ярька лишь спросил разрешения капитана на ответ, чтобы за считанные секунда развернуть парусник поперёк реки, носом в сторону засады. Пушкари не оплошали, выстрелили туда картечью, два парусника добавили ещё. Сергей велел прекратить огонь и проверить результаты выстрелов. Два трупа молодых парней и кровавые следы, уходившие в лес, подтвердили умение кормчего и пушкарей. Трое раненых выселковцев выстрелами из засады были жестоко отмщены. Преследовать черемисов капитан не разрешил, однако следующие ночлеги устраивали на другом, левом берегу Вятки.

На Выселках капитан сдержал слово, после того, как Ярька обстоятельно, сверяясь с записями, подтвердил, что будущий парусник легко пройдёт до Северной Двины. Он распорядился, чтобы мастера выстроили парусник по указанию парня, а сам кормчий настоял на постройке лодки за два месяца. Он понял, что его прежние желания остаться на зиму с выселковцами принесут больше вреда, нежели пользы общему делу.

— До зимнего солнцестояния выстрою парусник и уйду домой, — рассудил ответственный паренёк, — всех наших ребят и девушек уговорю отправиться сюда. Кровь из носу, уговорю. Ну, а после сева, в начале лета князь всех призовёт или нет, но я уговорю отца, обязательно вернусь.

Последние месяцы пребывания на Выселках ребята стали заниматься стрельбой из ружей и пушек, этого оружия кузнецы приготовили на всех. Ива, её перед самым плаваньем капитан перевёл в патронную мастерскую, рассказала, что из Булгара пришёл по последней воде караван торговцев с припасами. Сергей, говорят, очень радовался полученным припасам и шутил, что с ними можно даже Византию захватить. Девушкам в мастерской он объявил серьёзно, что эти припасы обеспечат работой всех их самой весны. Вскоре после этого капитан вновь перевёл Иву, на этот раз к себе в закрытую мастерскую. Эта новость поразила всех, до этого вход в его мастерскую был выселковцам запрещён. Все попытки подруг и знакомых расспросить девушку ни к чему не привели, она никому ни о чём не рассказывала, Ярька, зная характер сестры, лишь улыбался при упрямых расспросах любопытных.

Сам он понимал, что Ива ни за что не нарушит своего слова, если капитан попросил её никому не говорить о мастерской. С подобной просьбой Сергей обратился к самому Яриле и всем мастерам, строившим новый парусник, чтобы они не рассказывали о новом расположении парусов до окончания испытаний новинки. В том, что капитан не случайно выбрал его сестру, парень не сомневался, сам он даже не мог представить, чтобы Ива нарушила своё слово или проговорилась бы случайно. Он не сомневался, что девушка сохранит тайну лучше всех выселковцев, если обещала это Сергею. Впрочем, мысли об этом скоро ушли, вся жизнь Ярьки последние месяцы была посвящена постройке нового парусника. Хотя, на саму работу оставалось немного времени. Занятия рукопашным боем, ежедневные молитвы в храме, школьные уроки и два часа воинских упражнений занимали почти всё светлое время недолгого осеннего дня.

Работать приходилось при свете лучины, постоянно отвлекаясь на её замену. Дважды возникали пожары, к счастью, их быстро потушили. Это оказались не самые большие препятствия для Ярьки на пути постройки нового парусника. Лодочники, не привыкшие к таким длинным размерам, постоянно задавали всё новые вопросы. То им доски коротки, то брус надо другой, то дерево для мачты не подходит. Внезапно выяснилось, что для прямого паруса надо вдвое больше холста, вновь Ярила пошёл к Вуйко, ведавшим всеми запасами Выселков. Наконец, за неделю до зимнего солнцестояния парусник закончили, оборудовали двумя пушками и, даже обстреляли их, для проверки крепления. Только после этого мастера сообщили капитану об окончании своих работ.

Сергей дал всем мастерам неделю отдыха, курсантам же, таким, как Ярька, предложил выбрать для себя награду, любое стеклянное изделие или другой предмет, производимый на Выселках, кроме оружия. Валенки ребятам он подарил сам, возвращаться домой им предстояло по глубокому снегу. Ярька быстро выбрал себе, вернее старосте общины стеклянного медведя, и заскучал, прощаясь с Выселками. Таких, как он, парней и девушек, бродивших с потухшим взглядом по разросшейся деревне, оказалось немало. Почти все подростки возвращение домой воспринимали наказанием, нежели освобождением от полугодовых работ. Они бурно обсуждали весну, когда их призовёт князь на переселение, договаривались с соседями встречаться зимой. Согласовывали между собой, как и кого будут звать на полгода работ в Выселки в родных селениях. Подбирали себе попутчиков и ждали, когда капитан объявит возвращение домой.

Ярька, впервые за последние месяцы осмотрелся вокруг, узнал об изменениях в жизни соседей по избе. Младшая сестра Люба, оказывается, великолепно освоила работу стеклодува, где изготовила себе красивый набор стеклянной посуды. Кроме того, как по секрету она рассказала брату, там же познакомилась с парнем, который обещал к весне выслать сватов к Любе. Последние дни перед расставанием всё свободное время младшая сестра проводила со своим женихом, оба не сомневались в получении разрешения общины и родителей. Именно после разговора с Любой Ярька обратил внимание на странное поведение старшей сестры, насторожившее его. Ива возвращалась домой каждый вечер всё мрачнее, пока не вернулась с заплаканными глазами. Для её брата такой вид стал шоком, за всю свою жизнь он видел слёзы на глазах сестры два раза, после несправедливого наказания отца и старейшины. Все попытки узнать, что случилось, наталкивались на молчание. Ярила пробовал узнать, кто мог обидеть Иву, но все выселковцы, великолепно знающие красавицу, она единственная удостоилась чести работать с капитаном в мастерской, чему многие завидовали, твёрдо заявляли, что девушку никто не мог обидеть. На всякий случай парень проследил за сестрой дважды от дома до мастерской и обратно, никто её не встречал, но, возвращалась оба раза она с заплаканными глазами. Когда Ярька, удручённый твёрдым молчанием девушки, пообещал, что спросит о причинах её слёз капитана, она вспылила и едва не ударила брата.

— Не вздумай так поступить, не пытайся так сделать, — девушка замолчала и выдала, — я очень переживаю, что мы скоро уедем из Выселков.

— Все переживают, — удивился парень, — но, весной мы вернёмся, обязательно вернёмся. Зря мы строили парусники, а ты делала патроны? Будущим летом все мы отправимся в Беловодье, поплывём туда все вместе.

— Это совсем не то, — грустно подытожила Ива, стряхивая с себя слабость и тоску в глазах, — это совершенно не то.

— Да ты влюбилась, сестрёнка, — захохотал парнишка, подпрыгивая на месте от неожиданной догадки, — тили-тили тесто, жених и невеста!

Он ожидал чего угодно, подзатыльника, возмущения, окрика, но не того, что старшая сестра Ива, не боявшаяся никого и ничего, заплачет навзрыд, полностью подтверждая догадку о влюблённости. Девушка беззвучно плакала и не могла остановиться, слёзы текли непрерывно по щекам, капали с подбородка. Ива перестала прикрывать глаза, невидяще уставилась ими в стену избы, не замечая ничего вокруг. Ярька сидел рядом, не зная, как поступить, не так уж велик, оказался его житейский опыт, тем более, в делах, связанных с любовью. Он сам-то до сих пор оставался теоретиком в любовных вопросах, слушая рассказы старших ребят об их похождениях, завидуя их выдуманным приключениям. Мысль рассказать родным он даже не рассматривал, представив, как мать сразу заохает и начнёт рассказывать, что капитан Иве не пара, что надо срочно выдавать дочь замуж, пока не опозорила семью. Отец будет молчать, слишком любит старшую дочь, но, матери не возразит.

В том, что Ива не пара Сергею, Ярька внутренне соглашался, хотя не видел ничего зазорного в том, чтобы выдать её замуж за капитана. То, что большинство девушек и женщин на Выселках мечтают выйти замуж за Лосева, не было ни для кого тайной, включая самого советника волхвов. Так же, как и тот факт, что женщины у капитана не было. Вуйко рассказывал, что была у него подруга, что вернулась в свой мир. Так после этого, больше года Сергей с женщинами не общается. Хотя пробирались к нему девицы, да выставлял он всех обратно, за дверь. Сейчас, Ярька оценивал возможности своей любимой сестры стать женой Лосева, сравнивал её с другими девицами Выселков, и не находил среди них ни одной, способной заслонить Иву перед капитаном. В мыслях подростка этот вывод не задержался.

— Ива, перестань, — присел напротив её брат, — ты самая красивая и умная на Выселках. Так? У капитана никакой подруги нет. Так?

— Так, — сквозь слёзы проговорила девушка, — да мы завтра уезжаем, а за зиму он меня забудет или женится. — Она ещё сильнее заплакала, закрыв лицо головным платком.

— Давай, сделаем вот как, — рискнул Ярька, не придумав ничего другого, — ты оставайся завтра на Выселках, а я расскажу родным, что тебя попросили остаться мастера. Солгу, возьму грех на душу, зимой никто из наших сюда не выберется, а старосте хватит твоего подарка, что выбрала, я его передам, он про тебя и забудет. Любе накажу, что так и есть на самом деле. За зиму ты что-нибудь придумаешь, а? Оставайся, через пару месяцев я сюда прибегу, расскажу всё, как получилось.

Долго уговаривать сестру не пришлось, так и поступили юные заговорщики.

Загрузка...