Спасители

Излечение

Через самую чернейшую безнадёгу лежал путь к самому яркому свету. По крайней мере, со слов «учителя». Олег сидел в полулотосе – на полный лотос не хватало гибкости колен. Сидел часами. И это было ужасно. Скучно. Неприятно. И тяжело. Спина затекала уже через полчаса. Ноги немели и того раньше. Но нельзя было шевелиться. Можно было только «слушать» своё тело. И всё дерьмо, что начинает всплывать наружу, в момент скуки, в момент, когда изнывающее капризное тело начинает бунтовать. Бунтовать против разума, против той части ума, которая вдруг решила сидеть часами в одном положении и достигать «просветления».

Но существовала и иная часть ума. Иные части. Которые решали, что Олег – мается хернёй. Которые решали собирать вещи – и уезжать обратно в город. Которые сомневались. Олег вдруг понял, что всё это – разные части ума, а не он сам. Потому что сам-то он решил как раз идти до конца, во что бы то ни стало…

И было тяжело. Очень тяжело. Удивительно тяжело. Неужели, медитация – это настолько сложная вещь? Хотя казалось бы, просто сиди себе…

На все страдания вдруг наслаивалось ещё страдание, излучаемое откуда-то из недр души. Олег несколько раз вдруг подмечал, что на него из глубин сознания что-то смотрит. Что-то крайне недоброжелательное и угрожающее. Этот взгляд отпугивал.

-- Слушай Тьму, -- говорил Карпов. – Не убегай от неё. Свет внимания растворяет всё… Смотри в ответ!

И тогда Олег принялся смотреть, вглядываться в ту самую щёлочку, за которой что-то скрывалось. Что-то особенно кошмарное. И тогда полилось… Что-то хлынуло. Грязные потоки, цунами из боли, отчаяния, паники. Гной подсознания. И тогда уже нельзя было остановиться, нельзя было убежать. Оно решило напасть.

-- Возвращайся! – тут же вернул его на место Даня. – Слушай! Соберись и слушай! Смотри на то, что будет дальше! Наблюдай!

И Олег снова наблюдал, сквозь ужас, сквозь страх. Легко было рассуждать, как он бы столкнулся со своими внутренними чертями! А вот столкнуться с ними на самом деле… на то они и черти, что у нас над ними нет никакой власти. Они чудовищны.

Олег наблюдал, смотрел в глаза, которые уставились на него.

-- Признай, что это переживание тяжёлое, -- направлял Карпов. – Может, даже невыносимое. Признай, что ты не можешь его проигнорировать. Наблюдай всю тяжесть… Есть эмоции, которые ты не можешь контролировать. Позволь им пройтись бурей. Наблюдай.

В океане боли проходил не один час. Не один день. Олег погрузился глубоко внутрь себя. И ужас, кошмары – они приходили, усиливались. Но и утихали. Иногда вовсе исчезали. Но возвращались. Даже самые тяжёлые эмоции, самые тяжёлые чувства меняли свой окрас, меняли свою интенсивность. А если они меняются, значит всё проходит. Значит они не вечны. Значит всё имеет свой конец. И всё имеет своё начало. Олег осознал это на каком-то особенно глубоком уровне.

Олег держал внимание на ощущениях в теле. И, после многих дней медитаций, погружался в бесчисленные видения. События прошлого представали перед ним с поражающей воображение чёткостью. Он проживал своё прошлое снова и снова. Испытывал боль. Радость. Счастье и горе. Всё это было циклично. За периодом горя неизбежно следовал период счастья. И наоборот. Всё имело свой цикл. Всегда. Неизбежно. Как бы ты не пытался ухватиться за привычное – мир менялся. И Олег страдал от того, что цеплялся за бесконечно умирающий мир. Вместо того, чтобы открыться, чтобы воскреснуть в новом мире…

Всё уже произошло. Всё уже случилось. Давно. И всё, что он видит – иллюзия. На самом деле – вот он. Сидит посреди комнаты. Ощущает своё тело. Лёгкая прохлада. Биение сердца. Движение воздуха в носу. Вот она – правда. А где Алиса? А где Серемей, Захар, Коба? В импульсах, в иллюзиях, в видениях.

Но непосредственному восприятию мешал недостаток концентрации. И Олега вновь уносило в видения о прошлом. Из университета. Из школы. А вот он в детском садике – какие невероятно отчётливые цветы стояли на подоконниках, неужели всё это – лишь медитация? Он же переживает всё заново…

А потом Олег увидел заснеженный древний лес. И он шёл в лохмотьях, в волчьих шкурах, на самодельных лыжах, которые он сделал, расколов дерево вдоль волокон при помощи клиньев – безо всяких циркулярных пил. Такого Олег не мог знать при своей жизни. Он никогда не делал ловушек на зверей. Но Олег снимал с ловушек роскошных соболей. И ехал дальше, по бескрайнему лесу, по бескрайней тайге. По ночам он грелся в своих избушках. А днём двигался вперёд. И всё было незатейливо, но прекрасно. Олег чувствовал лес.

Он приходил к медведю в берлогу с рогатиной и кинжалом, он отбивался от свирепых волчьих стай. И твари, обитавшие в ночи, обходили его стороной. Потому что чувствовали – идёт Охотник. Когда приходилось сражаться, защищаться, он был бесстрашен, когда его припирали к стенке, когда загоняли в смертельную ловушку – он впадал в особую ярость и разрывал врагов на части.

В той жизни он терял близких, терял друзей. Он прошёл длинный и долгий путь, полный жестокостей вокруг. И, несмотря на всё, он был счастлив, светел и радостен…

-- Цикличность, -- сказал Карпов. – Это цикличность. Мы живём множество раз. Мы умираем. И возвращаемся. И живём почти такую же жизнь. До тех пор, пока не вырываемся за пределы…

Сознание выделяло некоторые объекты, цеплялось за них. Олег ужаснулся, когда осознал, насколько много крючков его держит в этом мире, тянут в разные стороны. И тогда Олег принимался отцеплять от себя эти крючки, понемногу, постепенно…

Страх никуда не исчез. Но Олег постепенно научился воспринимать его… как шум дождя за окном. Страх был. Но он теперь не имел на Олегом власти.

-- А теперь найди внутри себя радость, -- сказал Карпов. – Она находится там, где нет страдания. Это логично. Чем точнее ты осознаешь, разглядишь свое страдание… тем больше шансов, что ты найдёшь место в внутри себя, где его нет.

Олег нашёл страдания. И, какими бы неземными они не являлись, они имели своё чёткое местоположение, свою чёткую область. Олег вдруг осознал, что страдание – это не весь мир. Они не захватывали всё. Темнота захватила лишь часть огромной вселенной, полной самых разнообразных цветов. И теперь Олег направил своё отточенное внимание на эти цвета. И вдруг понял, что всегда был в шаге от освобождения. Нужно было лишь открыть глаза пошире! Это стало невообразимо смешно.

-- Страхи не имеют смысла, потому что они перекрывают целую вселенную в настоящем моменте, -- говорил Карпов. -- Страх заставляет упустить настоящий момент. Он кажется важным. Но он не имеет значения. Это лишь мираж…

А значение имела свобода. Следование смыслу жизни, следование своим ценностям, своему пути. Олег в этом воплощении избрал совершенно правильный для себя путь. Остальное — это шелуха и скорлупа. Перхоть. Шерсть. Которыми можно пренебречь. Значение имеют только те вещи, которые наполняли сердце жизнью…

Олег почувствовал, что все эти дни, недели медитаций – он был словно песчаный пляж, который омывал морской прибой. С каждой волной старые песчинки уносились в океан, заносились новые. И теперь пляж сделался совсем другим. Не тем, что был раньше.

И когда Олег стал совершенно безликим наблюдателем, отделавшись от большинства крючков, в поле его внимания попал яркий свет. Показалось, что в комнате зажгли свет, но это было не так – эту едва мелькнувшую в сознании мысль Олег растворил сразу же, как только она появилась, вновь погрузившись в безликость. Свет шёл изнутри. Свет радости. И тогда Олег направил своё внимание на этот свет. Свет начал убегать от него. Как звёзды в небе. Которые видно лишь боковым зрением. Тогда Олег стал смотреть на этот свет не напрямую. И только тогда начал постепенно растворяться в нём.

-- Надо же, нимитта! Открой глаза и направь её вовне! – воскликнул Даня. И Олег раскрыл глаза, направив эту «нимитту» в дальний угол комнаты.

Луч Ясного Света пронзил комнату.

***

-- Это и есть Просветление? – спросил Олег.

-- Это? Нет. До него ещё далеко. Это всего лишь начало дхьян. Впереди ещё много практики.

-- И как же ты достиг Просветления, всего лишь оказавшись в бездне?

-- «Всего лишь»? – усмехнулся Карпов. – До похода в бездну я уже постигал дхьяны, как сновидец. Мой уровень концентрации уже был достаточно силён. Я отлично ориентировался на просторах своего ума, отлично подмечал тонкие изменения. А бездна лишь послужила трамплином.

-- Тогда почему я не просветлел сейчас? Хотя «ужас» от Мары сходен с ужасом Короля Падали?

-- Хрен его знает, -- пожал плечами Карпов. – Если бы мы все знали эти глубинные механизмы, мы бы все достигали просветления. Сновидцам ведь Просветление особенно полезно. Это можно ходить в глубины – даже в одиночку. Но никому не известны подробные механизмы. Есть лишь действия, способные увеличить вероятность…

-- Я слышал, что Будда приводил своих учеников к Просветлению особенно быстро. Они, вроде, все просветлели…

-- Древнее учение утеряно, -- сказал Карпов. – Те вещи, которые Будда открыл – к ним мы приходим вслепую. Раньше существовала система, способная привести к Просветлению практически любого. Но хитрый Король Падали уничтожил монастырский комплекс Наланду руками арабских завоевателей. Сгорели крупнейшие библиотеки и были перебиты все мудрецы. Линия передачи знаний оказалась прервана. Породилось лишь эхо – множество школ. Которые уводили и уводят не в ту степь. До сих пор.

-- Организация делает попытки как-то исправить ситуацию? Ведь, получается, эти практики способны одолеть тьму, которой охвачен мир?

-- Крайне вяло, -- сказал Карпов. – Потому что эти практики ведут к владению Изнанкой. А владение Изнанкой способно привести к уничтожению всего человечества. Тем не менее, у достигших просветления сновидцев усиливается Ясный Свет. Усиливается концентрация, которая позволяет выходить из тела на особо дальние расстояния…

-- Выходить из тела? – удивился Олег.

-- Конечно, -- сказал Карпов.

-- То есть, можно не тратить бабос на квадрокоптеры?

«Учитель» засмеялся.

-- Если у тебя получится быстро засыпать. Или входить в особую медитацию – быстро. Вполне… Хотя мир, воспринимаемый телом физическим и телом астральным – выглядит по-разному. Поэтому без коптеров всё равно не обойтись.

Древний ужас, живущий в сердце, никуда не исчез. Но он преобразовывался в яркий свет, в священную радость и непоколебимость. В душе открылась некая алхимическая фабрика. Олег сделал свою Тьму – своим союзником.

-- Ты не стесняйся, приезжай, как опять кукуха поедет, -- сказал Даня, когда Олег собрался возвращаться в город, на службу. На защиту человечества.

-- Обязательно! Спасибо тебе. Моей благодарности нет предела. Я себя так хорошо не чувствовал даже когда кукуха была «цела».

-- Потому что она у тебя никогда целой и не была, -- ответил сновидец.

В глубоких медитациях прошёл целый месяц. Целый месяц очищения, аскезы. И город шумел, люди спешили, нервничали, наполняли свои сердца суетой. Они не видели, куда идут. Они лишь хаотично двигались в своих жизнях. Как молекулы.

Это была не разумная жизнь. Это была жизнь, полная мелочных импульсов. Иногда у некоторых, лишь на секунду, открывались глаза, они глядели на себя, на мир вокруг. Но тут же засыпали. Сном суеты, сном жизни, сном бесконечных желаний, бесконечных позывов.

Олег чувствовал теперь, что обрёл волю. Что возвысился над этими позывами. Что теперь осознавал каждое движение души.

Но постепенно это чувство ослабевало. Поток городской шумихи настраивал на суетливый лад.

Олег твёрдо решил практиковать во всё своё свободное время.

В первый же день Олега назначили командиром штурмгрупы ныне покойного Ярослава. Данилыч, Юра, Сергеич, Антоха. И Серёга.

-- Выздоровел?

-- А хренли лежать на кушетке, на! Работать надо!

В группу назначили и новичка. Бородатый, весь в языческих татуировках, с выбритыми висками, с волосами на макушке, собранными в хвост. С хитрым взглядом.

-- Всеслав, -- представился он. – Можно просто – Славик. Не критично.

-- Славян! – Серёга тут же зарядил тому промеж лопаток. – «Викингов» пересмотрел, на!

-- Есть немного, -- признался Всеслав.

-- Совсем новичок? – спросил Олег.

-- Опыт боевых действий есть, -- ответил Всеслав. – На фронте, на передке. Потом после Загорска завербовали нас всех…

-- Плюс пара выездов с нами, -- Юра лузгал семки. – Одержимых щемили, ёпт, да «плоть» гоняли.

-- Нормальный он, начальник! Не как Стасян или Витя, на! – вспомнил Серёга.

-- Это хорошо, -- сказал Олег.

Калуев, когда проходил мимо ребят в этот момент, заржал.

-- Ну и сборище, конечно! -- сказал он.

-- В смысле, на? – тут же насупился Серёга, сжав кулаки. Но Калуева это насмешило ещё сильнее.

-- Сплошные гопники, -- сказал он. -- Что Юра, семки точит, что Серёга набычился. Всеслав со своими коловратами прошлое имеет не самое законопослушное, да? Данилыч интеллигентом лишь прикидывается, вы ему не верьте… И Олег – гопник для астральных сущностей, затесавшихся не на тот «район»!

Серёга не понял – наезд это или что. Поэтому продолжил хмуриться.

-- Это точно, -- кивнул Данилыч. – Так и назовёмся. «Гопники».

-- А что! Звучит, ёпта! – понравилось Юре и тот едва удержался, чтобы не плюнуть на пол.

-- Тогда я передам Нойманну! – пообещал Калуев. – О вашем новом позывном!