Советский Орфей

Глава 11. Серьезные трудности

Появился я в подвале какого-то дома, а когда поднялся наверх и вышел на улицу, то понял, что нахожусь на Лиговском проспекте, а в метрах ста от меня находится гостиница Октябрьская. Туда я и направился без лишних размышлений.

Это была шикарная гостиница советских времен; впрочем, такой она осталась и в наше время. Большое пятиэтажное здание постройки середины 19 века смотрелось очень красиво и солидно, особенно его фасад.

Я вошел через парадный вход и тут же оказался в большом просторном вестибюле по которому сновали в разные стороны советские граждане. У правой стены вестибюля была большая стойка администратора, за которой находился мужчина лет сорока и обслуживал стоящих перед ним граждан. Дождавшись своей очереди я тоже подошел к нему.

- Добрый день. Хочу у вас поселиться, - сказал я ему.

- Бронь есть?

- Да, Артемьев Виктор Васильевич, - я передал служащему свой паспорт.

Тот внимательно на него посмотрел, потом заглянул в свой журнал и ответил.

- Да, заявка есть. Подождите минуту, я вас оформлю.

Оформление заняло минут пять или чуть больше, после чего я поднялся в свой одноместный номер. К моему удивлению он был весьма просторным и по советским временам явно роскошным - с красивой мебелью, с широкой кроватью, черно-белым телевизором, небольшим холодильником и даже дисковым стационарным телефоном. Как я узнал позже, этот номер относился к высшему разряду. Стоил он недешево, точнее даже дорого, но с моими деньгами я мог себе это позволить. Точнее, начальство мне это позволило.

Полежав на кровати минут десять и попытавшись посмотреть телевизор, в котором было всего два телеканала - центральный и местный, я наконец решил сделать первый звонок. Кому? Что за вопрос! Конечно Ольге. К счастью она оказалась дома, но по телефону ничего рассказывать не стала. Мы просто договорились с ней встретиться через час в том самом кафе, в котором сидели в прошлое воскресенье.

- Ну, что, рассказывай, чем занимался эту неделю? - спросила она меня, едва мы уселись за тот же столик что и в прошлый раз.

- Да, в общем-то ничем особенным: сначала написал отчет о командировке, а потом неделю просидел в конторе за рутинной работой. Но самое главное - выбил новую командировку в ваш город и опять на неделю. А как у вас дела? Надеюсь, держитесь?

- Нормально, бывает и хуже, - ответила она с предельно грустным взглядом.

- Судя по твоему выражению лица - хуже как раз не бывает. У вас серьезные проблемы? Давай, рассказывай сначала и во всех подробностях.

- Что ж, если хочешь услышать печальную историю, то слушай. Эх... На следующий день после нашего расставания я предприняла отчаянную попытку спасти наш ансамбль, то есть тут же стала искать нового Орфея. Для начала я вспомнила все группы нашего города, концерты которых я посмотрела. В них я запомнила лишь трех более-менее приличных вокалистов. Потом я долго искала их телефоны и наконец к ним дозвонилась, предложив им участие в нашем проекте. Двое отказались, но третий согласился попробовать; в итоге уже во вторник он был у нас и мы начали с ним репетиции. Выглядел он довольно симпатично, да и голос у него был неплохой. Однако не было у него ни харизмы, ни драйва. То есть не был он Орфеем и, думаю, никогда им не станет. Тем не менее, мы решили дать с ним пару концертов с надеждой на то, что на сцене он будет более активен. Буквально в среду я договорилась еще с двумя клубами о нашем выступлении и заказала афиши, которые в вчера уже были развешены по городу.

Но именно тогда и началась наша черная полоса. Ближе к вечеру мне позвонили директоры этих клубов и сообщили об отмене наших концертов. Причина - звонок из отдела культуры с требованием отменить наши выступления в связи отсутствием у нас заключения художественного совета. А сегодня утром позвонили директоры тех клубов, в которых мы уже выступили, с требованием оплатить штраф, который им выставил отдел культуры за проведение концертов, не одобренных худ. советом. Оба штрафа были по 500 рублей, и я, как директор нашей группы, была вынуждена была их оплатить. Но и это было не самое грустное: в обед позвонил Васильев и сказал, что уволил меня из ансамбля.

- Уволил? За что?

- За то, что в прошедшие выходные я не болела, как ему сказала, а выступала на нашем концерте. В итоге теперь я - безработная певица. Ни со старым ансамблем не пою, ни с новым.

- Слушай, так в чем проблема? Я уже здесь. Давай сегодня договоримся, завтра с утра пройдем худсовет, а вечером будем выступать.

- Увы, не всё так просто. Я уже звонила Воронину - нашему главному цензору и пыталась с ним договориться, но бесполезно. Причем к ним ездить уже не нужно: аж три члена худсовета были на нашем воскресном концерте и все видели сами. Воронин сказал, что им всем очень понравилось. И все же за то, что мы выступали без предварительного просмотра, он решил нас наказать.

- Чем? Наверно деньги просит?

- Да, ровно тысячу рублей, но у меня уже нет таких денег.

- Это не проблема - у меня есть! Звони прямо сейчас, и мы их тут же ему привезем.

- Хм... и откуда у тебя столько денег? Неужели в "Комсомолке" так много платят?

- Так я же продал десять своих песен! Забыла?

- Ну-да, уже забыла. Но это не всё, что он просит: еще он хочет со мной поужинать.

- Поужинать? А здесь в чем проблема? Просит - так поужинай, или боишься растолстеть?

Я слегка улыбнулся, но Ольга оставалась предельно серьезной.

- Эх, Витя, ты хоть и работаешь журналистом, но с чиновниками культуры похоже не общаешься. А на их языке "поужинать" означает провести с ними вечер, а провести вечер - означает выполнять все их желания, а какие у них желания в отношении молодых и симпатичных женщин ты наверняка понимаешь.

- Ого, как всё круто. Не знал, что коррупция в нашей стране приобрела такие формы. Ну и что ты решила?

- А что бы ты решил на моем месте?

- Ну... - Я немного задумался. - Если бы я был обычной женщиной, то пожалуй согласился, а если бы был тобой - то даже не знаю.

- Витя, я хочу определенный ответ - да или нет?

- Хм... Боюсь, что определенный ответ тебе не понравится.

- Понятно. Вот и я так решила - наше творчество важнее мелких развлечений чиновника. Тем более ни я первая - ни я последняя. Например, одна моя знакомая - тоже певица - чтобы пробиться на большую сцену нашего города поужинала с двумя чиновниками культуры, а для того чтобы ездить в зарубежные гастроли и на конкурсы - еще с тремя. Причем с одним из них она ужинает до сих пор, иначе про заграницу ей придется забыть. А мне, чтобы попасть в "Поющие гитары", пришлось поужинать с Васильевым. В общем, в этом городе пробиться в искусстве наверх можно только через ужины.

- Похоже это не только у вас, но и у нас, кое-что я об этом слышал, - произнес я, чтобы немного утешить Ольгу, хотя абсолютно ничего не знал о московских традициях в среде чиновников культуры того времени. - И поскольку у нас так устроено - то зачем тянуть? Если сегодня с ним поужинаешь, значит завтра мы уже будем на сцене.

- Ты прав. Почти прав, потому что есть еще одна проблема: дело в том, что у этого Воронина не два желания, а три. И осуществить его третье желание будет сложнее всего.

- Три? И какое же третье?

- Он хочет не только деньги и меня, он хочет и тебя.

- Меня? Он что - гомик? Но он же ужинает с женщинами, значит к мужчинам должен быть равнодушен.

- Не факт. В нашей культуре попадаются такие любвеобильные чиновники, что любят сразу и женщин, и мужчин. И похоже Воронин один из них.

- Да уж! Дело принимает весьма пикантный оборот!

Я немного задумался, вопрос для меня был, мягко говоря, весьма непростой, а потом спросил Ольгу:

- А ты бы что сделала на моем месте?

- Я бы подумала.

- А конкретнее?

- Боюсь, что ответ тебе не понравится. И не думай, что ты первый. Например, после прослушки нашей оперы, Воронин пригласил к себе на ужин сначала нашу вокалистку... не буду называть её имя, думаю, ты и сам догадаешься... а потом одного нашего гитариста, и им пришлось с ним ужинать. А иначе, о нашей опере никто бы до сих пор ничего не знал. Я же говорю, у нас все решается только через постель.

- И что, этот гитарист что-нибудь рассказывал об этом ужине?

- Мне ничего, хотя я у него спрашивала дважды, зато вокалистка кое-что рассказала.

- И что же?

- Да в общем-то не много. Говорила, что он заставлял её петь и танцевать обнаженной. Что рисовал её в весьма откровенных позах, а потом имел её в самых разных вариантах. То есть развлекался с ней как со своей игрушкой. Так что ты выбираешь - ужин или похороны нашего коллектива?

Я опять немного задумался. А чтобы сказал по этому поводу мой начальник? Впрочем, о чем я? Он уже сказал - общаться с народом как можно больше, в том числе и с чиновниками. Причем произнес эти слова в форме моего задания. В итоге получается, что два фактора за ужин, и лишь один - мой личный - против. Что ж, придется уступить, дело прежде всего.

- Ужин, - обреченно произнес я. - Звони этому извращенцу, как-нибудь переживу его забавы. Кроме того, нам сегодня нужно собраться и повторить все песни. Кстати, я сочинил несколько новых, возможно успеем разучить их перед концертом.

Когда мы вышли из кафешки, Ольга позвонила чиновнику из ближайшего автомата. Закончив весьма непродолжительный разговор, она сообщила мне результат:

- Договорилась! Запрет на наши концерты он отменит прямо сейчас, остальное остается в силе: меня он приглашает на ужин сегодня в девять вечера, а тебя в понедельник в это же время. Потому сейчас я еду домой, там обзвоню всех наших музыкантов и соберу их к семи часам, чтобы полностью повторить нашу программу. Ты тоже иди по своим делам, а вечером будь на репетиции. Давай.

- Подожди секунду. - Я достал деньги и протянул их Ольге. - Вот тебе тысяча за штрафы и еще тысяча на взятку.

- Нет, нет! Я директор нашей команды, а значит это мои заботы.

- Оля, давай договоримся так: ты остаешься директором, а я буду спонсором нашего коллектива.

- Спонсор? Это слово мне не знакомо.

- Так у нас в столице называют людей, финансирующих какие-либо проекты.

- Понятно. Что ж, если ты так богат и если настаиваешь, то возражать не стану.

Она взяла деньги, села в свой Москвич и покатила в сторону своего дома. Я же еще побродил по магазинам советского Питера, внимательно рассматривая в них товары и отношения продавцов к покупателям, после чего сел в автобус и поехал в "Эксперимент".

* * *

Увидев меня, музыканты сильно обрадовались, хотя уже знали от Ольги, что я вернулся. Мы даже обнялись так, как будто не виделись целую вечность, и тут же с большим воодушевлением взялись за работу. Вскоре появилась Ольга; с нею мы быстро прогнали наш репертуар без единой ошибки, а заодно и разучили три новых песни. В итоге к новым концертам мы были полностью готовы, а настроение у нас было боевое. Даже Ольга впервые в тот день улыбнулась при мне от души.

К счастью для нас афиши и рекламные плакаты снять не успели, и потому на обоих наших выступлениях были полные аншлаги. Зрители все также кричали от восторга, аплодировали стоя и требовали повторения некоторых песен. И мы повторяли. Всё было отлично до самого конца второго концерта, а потом случилось такое, о чем и рассказывать не хочется. И все же расскажу.

Наше выступление уже почти закончилось. Нам опять подарили цветы, немного денег и пару мелких подарков. В то же время толпа дружно требовала повторения нашей последней песни - "В поисках любви" (в оригинале - итальянская "Liberta"). Пока Ольга запевала первый куплет, я внимательно смотрел в лица зрителей. Сколько в них было восхищения и любви к нам! Такого я не видел ни разу в жизни. И в этот момент мне захотелось отблагодарить их чем-то еще, кроме наших песен. Но чем? У меня же ничего с собой не было. Ничего, кроме одежды. Вот тут я и совершил роковую ошибку, которая привела к весьма неожиданным последствиям.

Я снял свою джинсовую куртку, несколько раз покрутил её над головой и со всех сил бросил в зал. Она приземлилась точно в центральном проходе в районе седьмого ряда. Что тут началось! С десяток зрителей повскакивали со своих мест и бросились в проход с целью завладеть частью моей одежды. За мой подарок началась самая настоящая потасовка, но это было только началом. Десятки других зрителей тоже вышли в проход, но быстро поняв, что моей куртки не видать им как собственных ушей, направились к сцене, довольно быстро забив весь проход перед ней. "Майку! - крикнул один из них. - Майку! - подхватил другой. - Майку! Майку! Майку! - вскоре кричали все кто, стоял перед сценой." Голубую майку, на которой перед концертами я успел поставить трафарет с именем "Орфей", отдавать зрителям мне никак не хотелось. Но мне нужно было петь, и потому опасаясь, что зрители будут слишком недовольны, я быстро её снял и бросил в толпу. И опять потасовка, в результате чего мой новый подарок был разорван в клочья, которых впрочем на всех конечно не хватило. Недовольные этим зрители утихать не собирались, теперь они кричали "Джинсы! Джинсы! Джинсы!". А я уже пел и старался на эти крики не обращать ни малейшего внимания. "Покричат и успокоятся, - подумал я." Как я был наивен! В зале уже стоял такой ажиотаж, что успокоить толпу могла только пожарная машина или, возможно, милиция. Но её рядом почему-то не было. Пользуясь этим, зрители, разочарованные моим игнорированием просьбы, бросились на сцену. Часть из них поднялась по ступенькам двух лестниц по бокам сцены, а часть смогла подняться прямо по центру, подтянувшись на своих руках. Когда же они оказались рядом, то сразу же бросились ко мне, быстро повалив меня на пол. Десятки рук тут же стали снимать с меня кроссовки, носки, джинсы и даже плавки. Кто-то потянулся за амулетом, но я отчаянно схватился за него обеими руками и с большим трудом смог его отстоять. На помощь мне поспешили Ольга и все наши музыканты; увы, их сил явно не хватало, чтобы изменить ситуацию. И лишь тогда, когда я остался совершенно нагим, а зрители с моей одеждой стали покидать сцену, рядом появилась милиция в количестве четырех человек. Они быстро скрутили несколько зрителей, не успевших вернуться в зал, разогнали остальных и также быстро растворились за сценой.

В итоге весь наш ансамбль стоял на сцене и не знал что делать. Уйти молча - было как-то недостойно. Но продолжать песню после всего произошедшего было просто немыслимо. Между тем, зрители не расходились; они встали со своих мест и чего-то ждали. Тогда я подошел к краю сцены и, не прикрываясь руками и без всякого микрофона, сказал:

- Извините, но в таком виде я петь не могу! Спасибо за ваши овации! До новых встреч!

Но ни один зритель так и не пошел на выход. Наоборот, один из них крикнул: "Пой!", потом этот же крик подхватил другой человек, потом третий, и вскоре уже весь зал скандировал словами из рок-оперы: "Пой нам ещё, ещё, ещё, великий Орфей!"

Я вопросительно посмотрел на своих музыкантов, но они молчали, оставляя право решать этот вопрос мне. Но решила его Ольга: она встала передо мной лицом к залу и снова запела последнюю песню:

- Долго я шла по дороге, пытаясь найти любовь.

Увидев это, музыканты взяли свои инструменты и стали играть. Я же остался стоять за Ольгой, а когда пришла моя очередь петь - запел. Вот так мы и спели почти всю песню. Впрочем, последний припев уже пели не только мы но и весь зал, подняв руки вверх и двигая ими в разные стороны. И тогда я больше не стал прятаться за Ольгой, я стал рядом, левой рукой обняв её талию, а правой махая зрителям.

Когда песня закончилась, Ольга отошла немного в сторону и, показав на меня рукой, крикнула:

- Орфей!

- Орфей! Орфей! Орфей! - закричала толпа.

Я поклонился ей, еще раз махнул рукой и быстро покинул сцену. В такой необычной ситуации я сделал всё что мог, больше моральных сил у меня не осталось.

Однако этим все не закончилось. Когда все зрители покинули зал, когда я наконец оделся в свою обычную одежду, а музыканты собрали свою аппаратуру, на сцене опять появились представители милиции. На сей раз их было двое.

- Артемьев Виктор Васильевич, - обратился один из них ко мне и протянул мне какой-то листок с авторучкой. - Вы обвиняетесь в нарушении общественного порядка - нахождении в общественном месте в обнаженном виде. Вот протокол, подпишите.

- Я нарушил? Вы же видели, это зрители сорвали с меня всю одежду.

- Видели. Но вы были обязаны покинуть сцену, а вы продолжили петь. За это вам выписан штраф в размере ста рублей. Заплатите на месте или поедете с нами в отделение?

- На месте, - вздохнул я, подписал протокол и заплатил штраф.

Уходя со сцены, один из милиционеров повернулся ко мне и тихо сказал:

- Извини, работа такая. А ты... ты - настоящий Орфей!

Я уже собрался его поблагодарить за теплые слова, но вспомнив про заплаченный штраф, промолчал.