Сотворяющая

13 глава

Предчувствуя долгую дорогу, Мирра устроилась поудобнее, если это вообще было возможно в условиях небольшой клетки с вполне себе жестким деревянным полом. Чтобы как-то смягчить ложе, девушка сгребла всю солому в один угол и приготовилась к бесконечному ожиданию непонятно чего. Единственным развлечением в дороге были ее собственные мысли, да еще разгадывание звуков, доносящихся снаружи. Судя по ним, жизнь в этих краях была неплохой. Живность: насекомые и птицы, да и звери наверняка, буквально кишели повсюду. Птичьи крики и пение доносились со всех сторон. Животных слышно не было, хотя Мирра тут была не особо большим специалистам, но судя по радостным речам мужчин, сопровождавших повозку, было их в округе тоже немало. Несколько раз за день повозка останавливалась, и с криками и гиканьями это странное воинство разбегалось, казалось, в разные стороны. А возвращались всякий раз довольными, видимо с добычей. А в переходах их развлечением, да и для Мирры тоже, были разговоры о том, что у них будет на ужин, когда они, наконец, остановятся на ночь. Но эти разговоры были негромкими и вскоре затихали и они продолжали дорогу.

Сначала Мирра сидела, а когда ей это наскучило, поднялась, правда не выпрямляясь, так как это было попросту невозможно, и принялась кружить по клетке, стараясь найти в пологе фургона прореху, чтобы выглянуть наружу. Но прорех не было. А сквозь грубое переплетение толстых нитей можно было разглядеть только лишь общую форму крупных предметов. То есть все, что смогла понять Мирра, это то, что позади ехала одна телега, и спереди — другая. Хотя это и по звукам было ясно. Иногда по пологу проплывали тени. Единственное, что помимо этого было понятно, что снаружи светит солнце, его ярко желтую точку было видно даже сквозь более плотную материю потолка. А еще кругом была зелень. И голубое небо. Вскоре к зеленому и голубому добавился красный цвет. Полог повозки казался огненно оранжевым. День подходил к концу. Но фургон продолжал движение.

Чаще всего до слуха Мирры долетали лишь отдельные слова, и только издалека. Видимо рядом с повозкой было запрещено говорить, поэтому то, что телег, да и сопровождающих караван людей стало самое меньшее вдвое больше, она заметила далеко не сразу.

Когда караван наконец остановился, было уже темно. Особенно внутри повозки. Но вскоре появились желтые пятна света, некоторые из которых двигались. Видимо это были факелы и костры.

Судя по звукам, вокруг повозки собралось втрое больше народу, чем было сначала. Значит она все же не ошиблась, что по пути к ним присоединились путники. И все они сейчас что-то радостно кричали, свистели и улюлюкали. Но вскоре, когда ужин был готов, угомонились. Позже легли спать. На голодный желудок уснуть никак не получалось. А может быть сказывалось то, что большую часть дороги Мирра лежала в полусне. А может сам факт того, что она пленница действовал на нее не особо умиротворяюще.

Поутру, после завтрака, когда соизволили накормить и пленницу, караван отправился дальше. И опять шли весь день, до самой ночи, разве что с перерывами на охоту.

Так день шел за днем, складываясь в недели. Пленницу кормили один раз в день, утром перед отправкой. Еду приносил Адрий. На этот раз куски отварной дичи были большими и мясистыми, и даже почти без костей. А вместо бульона иногда были какие-то печеные овощи, похожие на репу. А однажды помимо мяса был хлеб, точнее сухари.

За все путешествие Адрий больше не сказал Мирре ни слова, ведь всякий раз за его спиной маячил охранник. Каждый раз новый. И каждый раз девушка понимала, что видит этого человека впервые, но так же точно знала, что не сумела бы отличить его от того, который караулил Адрия накануне.

По нужде выводили также один раз в день, после завтрака, и потому Мирра даже была рада, что питья дают немного. Выводили ее на цепи, которую всякий раз прицепляли за проушину на спине панциря. Порою длины привязи даже хватало для того, чтобы можно было укрыться в кустах, коих, к радости пленницы, чаще всего было достаточно. О мытье не было и речи. А от зрелища того, как мужчины плещутся на мелководье, споласкивая свою одежду, становилось особенно противно оставаться в своей пропотевшей, да еще и в этой консервной банке.

Каждый раз, выбираясь из повозки, Мирра оглядывалась, в надежде увидеть Макса. Но его нигде не было. Ей даже начало казаться, что там, на той поляне, к телеге был прикован кто-то другой, всего лишь похожий на него. Ну ведь приняла же она Сержа за Макса, пусть и со спины. Отчасти ее это радовало, ведь оставалась надежда на то, что с ним все в порядке.

На исходе второй недели вдалеке наконец показался город, о котором Мирра не раз слышала в обрывках разговоров. Утром после еды ее, как и всегда вывели на прогулку, и она, увидев совсем рядом ручей, поспешила к нему. Цепи хватило только-только. Девушка ополоснула лицо и, вытершись рукавом, поднялась и увидела вдалеке большой для этих диких мест, обнесенный высокими стенами город. И он показался Мирре знакомым. Часть его будто врастала в скалу. По сути, город был скорее одинокой горой, обнесенной стеной, и утыканной домиками. Все постройки были каменными, с плоскими крышами. Домов было так много, что казалось, будто они стоят друг на друге.

Караван вошел в город незадолго до заката. В это время ворота готовили к закрытию. Еще издалека Мирра услышала команды и рапорты стражников, выполнявших привычную каждодневную работу, это было слышно в монотонности их голосов.

Вскоре они въехали в ворота, цокот копыт животных, запряженных в повозку, зазвучал громче, и стало заметно темнее. Почти сразу остановились. Потом поехали дальше, и вновь остановились. По голосам стражников стало понятно, что остановились они у ворот. Потом еще у одних. Только за третьими воротами вновь стало светло. Звук копыт вновь изменился, и дальше они ехали без остановок, только совсем медленно, видимо по улицам города и они или были слишком узкие, или были заполнены людьми и другими повозками. Только отчего-то было так тихо, что помимо фырканья и цокота копыт животных были слышны только шаги охранников. Может, они едут по какой-то изолированной улице? Или может днем все на работе, и попросту нет праздных зевак?

После очередной короткой остановки, стало темнеть. Может быть, это были еще одни ворота сквозь толстую стену? Вскоре повозка остановилась и все эти многочисленные шаги разошлись, и стало так тихо, как могло было быть только в большом пустом помещении. Кто-то все так же молча отстегнул животных и увел их. Потом с кряхтением с козел слез немолодой извозчик и ушел, забрав с собой единственный факел. Хлопнула дверь вдалеке, и лязгнул засов. Стало еще тише и темнее, настолько, что сложно было понять, открыты глаза или закрыты.

Какое-то время Мирра сидела, потом хотела встать, но клетка не позволяла выпрямиться полностью. Устав сидеть, она легла, сначала свернувшись калачиком, потом растянулась на спине, вытянув ноги и руки сквозь прутья. Позже уснула, но далеко не сразу и вполне возможно, что только под утро. Но сон был зыбким, а еще очень сильно захотелось пить. Невыносимо. И тихо было так, что можно было услышать стук собственного сердца, а еще в ушах гудело.

Очнувшись в очередной раз от забытья, Мирра долго смотрела вверх, гадая, как высоко может быть потолок, там, снаружи повозки, и вспоминала, что читала где-то, что шум в ушах, это звук, с которым по сосудам пульсирует кровь. Тишина была настолько всепоглощающей, что казалось, что больше никого нет во всем мире, по крайней мере в этом.

Что это за помещение, раз не слышно людей? Где все? Как много этих «всех»? И что они собираются с ней делать? И когда? Может, так и бросят ее здесь навсегда.

Когда сон вновь начал одолевать ее, тот самый сон, Мирра задумалась, превращаться ли ей в сфирью, или нет. Мысль, что именно сфирья, самая первая, сотворила этот мир, что она была центром этой вселенной, и что теперь это Мирра — эта самая сотворившая, или сотворяющая, со слов Адрия, до сих пор не отпускала девушку.

Мирре казалось, что она уже пролежала с открытыми глазами всю ночь. Голова ее покоилась на согнутой в локте руке, а взгляд упирался в раскрытую ладонь другой руки. Видимо стало светлее, а может это только снилось. Мирра не двигалась, но иногда пальцы вздрагивали, может от каких-то далеких, недоступных слуху звуков. Иногда девушке чудились когти вместо ногтей. Она могла бы обратиться прямо сейчас, но было бы это спасением, или погибелью, она не знала. Больше всего ее тревожило, что она в клетке, и прутья были очень даже прочными, да и консервную банку, как она называла панцирь, надетый на нее, с нее до сих пор никто не снял. Ей даже чудилось, что она и была сфирьей — сильным крылатым демоном, только она так и продолжала лежать на полу клетки и рассматривала свою когтистую руку.

А потом, уже поутру пришли стражники и закололи ее без лишних слов. А она даже вздрогнуть не успела, ни тем более вскрикнуть.

Город, облепивший одинокую скалистую гору, появившись поутру накануне далеко над горизонтом, к середине дня разросся и загородил собою весь обзор. Идти больше не было сил, хотя на самом деле это было куда проще, чем ежедневно заниматься на плаце при казармах под руководством их десятника Свена. А порой за дело и вовсе брался Мерк. Пятидесятник гонял их так, что они засыпали там же, где падали.

— Нас сюда перевели? — спросил Макс у Свена, когда караван остановился в тени деревьев в последний раз. — Этот город побольше прочих будет.

— Можно и так сказать, — отозвался Свен. — Только ты запомни, это не город, это Оплот. А там, где мы были, это Приюты. Мы занимались в Дальнем Приюте. А по пути сюда нам встретились Восточный и Лесистый приюты.

— А еще какие-нибудь Оплоты есть, или этот единственный? — Макс, тяжело опустился на траву и потянулся за флягой.

— Меня порой удивляет логика, которой ты руководствуешься, — Свен сел рядом. — Я еще ни разу не угадал, о чем ты спросишь в следующий момент. Оплот один, это же само собой разумеется.

— Почему это? Это же всего лишь название.

— Я порой забываю, что ты здесь не так уж и давно, и совсем не успел… попутешествовать, скажем так. Оплот, это… ну пусть будет город, где располагается резиденция Первого. Во времена, когда одна сфирья погибла, а следующая еще не нашла свою дорогу сюда, только рядом с ним жизнь хоть немного похожа на жизнь. В такие времена все Приюты пустеют. А Приют… это просто безопасное место. Ну, получается, что не всегда безопасное. В каждом Приюте есть гвардейский отряд.

Макс захохотал.

— Гвардейский? — проговорил он сквозь смех. — Гвардия? Это мы-то?

Свен усмехнулся, но потом посерьезнел и опасливо огляделся.

— Ты лучше помалкивай, да на ус мотай все, что услышишь.

— Мирра, Мирра! Просыпайся. Я принес тебе поесть, — голос Адрия пробрался девушке в голову и вырвал из сна без сновидений.

Мирра с трудом разлепила веки и глянула на прижавшегося к решетке худого мужчину. Сколько раз она его видела, но так и не смогла привыкнуть к его худобе и ввалившимся щекам. А в свете подрагивающего пламени свечи он и вовсе напоминал персонаж из кошмарного сна. За его плечом маячил незнакомый охранник с факелом в руке. Может, местный. Всех, кто был в караване, Мирра видела хотя бы единожды, и некоторых даже дважды. Этого же — ни разу.

— Кушай живее, — проговорил он, помогая Мирре приподняться, но через решетку это было непросто сделать. — Уже утро, а тебе еще нужно будет помыться и дойти до места своего заключения через весь город. И чем скорее ты поешь и помоешься, тем больше шансов, что народа на улицах будет не много. Светать еще толком не начало, но солнце встает очень быстро.

— Поменьше там болтайте, — послышался хриплый голос охранника. — Если эта дурында требует объяснений, я могу всыпать ей плетью по ногам и рукам, и ей сразу полегчает.

Адрий вжал голову в плечи. Видимо он ждал этих самых плетей на своей спине, или что Мирра будет задавать вопросы. Это-то уж точно не понравилось бы охраннику. Адрий косился на него, пытаясь своим взглядом показать что-то Мирре, чтобы она поняла без слов, но ей было не до попыток разгадать что-либо. Сделав над собой усилие, она села и подобрала под себя ноги. Адрий пододвинул к ней миску с кусками мяса и какими-то овощами.

— Кушай живее.

Невидяще уставившись перед собой, Мирра протянула руку сквозь решетку, но видимо мимо, и Адрий вложил ей в ладонь кусок мяса и даже сжал ее пальцы.

А перед глазами девушки сами собой вставали образы того, как она бредет по чужому городу, в железном панцире и на цепи. Улицы города мерещились узкими и темными, и люди были под стать: злобные и жилистые, как и все охранники в караване.

— Мирра, — зашептал Адрий, ущипнув ее за кожу на запястье, — ешь. Ну?

Мирра кивнула и принялась за еду. От мыслей о том, что ей надо будет идти по возможно многолюдным улицам, кусок не лез в горло, но, помня давние уже слова Адрия о, том, что надо есть, пока дают, и понимая, что он прав, она съела абсолютно все, что было в миске.

Все это время охранник ходил взад и вперед, сначала молча, затем принялся что-то насвистывать, потом нашептывать. Тени от факела в его руках плавали из стороны в сторону.

Закончив еду, Мирра передала миску Адрию и, подняв взгляд, вопросительно посмотрела на него. Тот в ответ пожал плечами.

— Ну и долго вы там? — буквально прорычал охранник. — Или мне все же оприходовать вас обоих плетью?

— Вообще-то мы всё, — промямлил Адрий. — Но клетка…

— Клепу сбили давно, — еще громче прорычал охранник. — Или ты, идиот, думаешь, мы об этом не подумали? Так что живее оба вышли.

Вдвоем Мирра и Адрий вытащили остатки металлической заклепки и открыли дверцу клетки. Адрий, сдвинув миску и подсвечник к краю повозки, первым выбрался наружу. Когда проход освободился, Мирра выползла из клетки и, подобравшись к краю повозки, свесила ноги, по которым тотчас разбежались мурашки, сковывая мышцы сотнями иголок. Хмурясь и постанывая, Мирра принялась растирать ноги.

— Да сколько можно тележиться? — воскликнул охранник, появившись будто из ниоткуда. — Ты что там сидишь? Что, ноги отнялись? Учти, если мне влетит за то, что ты едва шевелишься, то до купален ты будешь добираться в одном только панцире и ползком.

И не дожидаясь какой-либо реакции на свои слова, он подошел к Мирре и, схватив ее за плечо, стащил с повозки. Не ожидая подобного, девушка рухнула на пол. Упала неловко, так, что ушибла колено и ободрала локоть. И еще в плече что-то будто щелкнуло. Приподнявшись и потирая ноющее плечо, она злобно уставилась на охранника, мысленно желая ему почувствовать все то же самое, только в десятикратном объеме. И тотчас мужчина распластался рядом как подстреленный. Факел выпал из его рук и закатился под повозку. Мужчина стонал, закатывая глаза, а сквозь стиснутые зубы текла кровь. Мирра сама не заметила как оказалась на ногах.

— Что это с ним? — спросила она, пятясь к повозке и пытаясь взглядом отыскать Адрия. — Болезнь какая-нибудь?

Охранник между тем затих.

— Ай-яй-яй, — заохал Адрий, выбираясь из-под повозки с факелом в руках, — как бы хуже не было.

Шаркающей походкой он подошел к охраннику и, опустившись на колени, припал к его груди ухом и прислушался. Потом внимательно осмотрел его лицо.

— Жив, и даже невредим, — прошептал он, поднимаясь. — И как будто всего лишь оглушен. Скоро придет в себя.

— А что с ним случилось? — пробормотала Мирра, продолжая прижиматься к повозке. — Чего он вдруг упал?

— Притворяешься? — спросил Адрий, поднимая на нее взгляд.