Социо-пат

Глава 4: Смерть - это лишь начало

Мегуми Канзаки была возмущена. Мегуми Канзаки была разъярена. Мегуми Канзаки была в одном шаге от того, чтобы уподобиться скандинавскому берсеркеру и порвать в клочки самодовольного выскочку и тирана, в самом категоричном тоне запретившего ей идти за ним в здание школы. Когда Ватанабэ остановил машину и ткнул ей под нос свой внушительный кулак со словами: "А теперь - сидеть тихо!", Мегуми готова была его покусать. Однако наглец и сволочь невозмутимо покрутил ручищей у нее перед лицом, нисколько не смущаясь подобной фамильярности, и пояснил:

- Вам там делать нечего.

- А можно поинтересоваться, - закипая, сказала девушка. - Зачем вы тогда меня таскаете с собой?

- Для красоты, - отрезал Сэм. - Вот что: возьмите с заднего сиденья чемоданчик.

И он отрыл дверцу, выбираясь на парковку возле главного школьного корпуса. Канзаки поймала себя на желании зашипеть подобно разозленной кошке и как следует заехать толстяку в глаз. Или хотя бы пнуть в зад со всей силы.

Тем не менее, стоило воздержаться от столь желанных актов возмездия и делать, как велел этот сатрап. Обернувшись, Мегуми протянула руку и взяла с заднего сиденья небольшой черный кейс, чуть поблескивавший металлом кодового замка. Выбравшись из машины следом за Сэмом, она поставила кейс на капот автомобиля и захлопнула свою дверцу. Получилось чуть сильнее, чем стоило бы.

Ватанабэ с равнодушным видом обошел машину спереди и положил кейс набок, начав вводить код на клавиатуре кодового замка.

- У вас, Крестоносцев, ведь есть боевая подготовка? - спросил он.

- Разумеется, - тон девушки был мрачен.

- Ну, мне-то откуда знать, - он сосредоточенно вводил цифры кода, но она буквально кожей чувствовала очередную издевку. - Вдруг у вас вместо строевой и боевой чаепития?

- Это вы сравниваете с тренировочной программой Инквизиторов? - попыталась нанести контрудар Канзаки, обидевшаяся за альма-матер.

- Ну, тренировки Инкизиторов... - безразлично поименовал свой отдел обидной кличкой толстяк. - ... Вам еще самой предстоит пройти. А вот Крестоносцы... Честно говоря, в отличие от большинства, я не воспринимаю вас как "последнюю военизированную организацию христианского мира". Вы не армия ни разу.

- Естественно! - воскликнула Мегуми. - Мы не хотим иметь ничего общего с военными старого времени. Мы подчиняемся только Церкви, мы строим обучение и быт совсем иначе, нежели...

- Нежели мирские военные старого времени? - он ввел код и взялся за ручку кейса. - А что вы о них знаете? Вам было-то, наверное лет пять, когда Явление случилось?

- Больше, - буркнула Канзаки.

- Пардон. Вот и скажите - видели вы хоть одного солдата в жизни? Вы знаете, как себя вели солдаты старого мира? Как они смотрели, думали, сражались? Вы знаете, каков был быт казармы двадцатого века? Какими были рядовые и офицеры? И главное - зачем?

- Только по книгам и фильмам.

- Я знал, что вы это скажете. А теперь объясните мне, с чего вы взяли, что дневные службы в церкви, столовые и общежития вместо казарм - это лучше? Насмотрелись на сержанта Хартмана и пришли в ужас? Вот почему вы думаете, что если вместо аромата несвежих портянок вас будет окружать запах ладана, что-то изменится в положительном смысле? Ну, будут солдаты вместо катания друг друга сапогами по полу отбивать поклоны. Ну, будут жить в тепличных условиях. Ну это же не солдаты.

- Это еще почему?

- Потому что в пансионе воина не обучишь, - Сэм хмыкнул и открыл кейс, стоя к ней спиной. - Это будет рафинированный ребенок с умением убивать. Ничего хуже нет на свете. Не надо путать превращение жизни в ад с тяготами воинской службы.

- То есть, по-вашему, все Крестоносцы - рафинированные дети с умением убивать?

- Ага, - коротко ответил Сэм. - Надеюсь, вы хотя бы последней частью моего утверждения спорить не будете? А то совсем уж нехорошо выйдет.

Он шагнул в сторону, и Канзаки увидела, что в кейсе, обложенные пластиком, лежат два пистолета "Марк II". Слегка неуклюжие стальные прямоугольники, перетекавшие в рифленые рукояти. Наиболее успешная модель ручного оружия со времен, предшествовавших Явлению. Над монументально возлежавшими на своих местах стволами примостились широкие толстые обоймы, вмещавшие тридцать пять крохотных металлических патронов.

- Это я к тому, - продолжил Ватанабэ. - Что мне интересно, учили вас управляться с этими штуками?

- Учили.

- Тогда держите, - он небрежно ухватился пальцами за лежавший справа пистолет, вынул его из кейса и протянул ей. - Вдруг да пригодится.

Мегуми протянула руку и взяла у толстяка пистолет. Рукоять легла в ладонь, в который уже раз создав ощущение непонятного комфорта. Канзаки словно надела недостающую половинку нижнего белья. Непроизвольно она отвела оружие чуть в сторону и прицелилась. При всех своих габаритах "Марк II", изготовленный людьми далеко не глупыми, весил не так уж много. По крайней мере, меньше, чем мог бы.

- Обоймы стандартные, - сказал Ватанабэ, глядя на нее. - Только вот не надо стоять тут и размахивать пушкой. Держите при себе на всякий случай, а я пошел.

- Может, все-таки соизволите объяснить? - риторически спросила Канзаки в широкую спину развернувшегося толстяка, зашагавшего к зданию школы.

- Не соизволите, - бросил он, не оборачиваясь.

Так она и осталась одна на школьной стоянке, с пистолетом за пазухой и в полнейшем неведении относительно цели посещения этого места. Прошло около пяти минут, и раздражение, сперва поднявшееся до верхней отметки на шкале ее терпения, понемногу схлынуло, уступая место размышлениям.

Размышления в голове варились самые разные, но в основном бегающие по извилинам мысли разделялись тематически на две большие группы: "Что, собственно, происходит?" и "Ватанабэ". И если в отношении первой группы мыслительные процессы работали вхолостую, то о толстяке Мегуми думала с неожиданной продуктивностью.

"До чего неприятный тип этот Инквизитор. Все эти его ужимки, мерзкая самодовольная ухмылочка... И его высокомерные речи о Толстом, о солдатах... Кем он себя возомнил, черт его побери?! Единственным носителем Великой истины обо всем на свете?! Господом Богом?! Надутый спесивый индюк! Знаю я таких, им только дай покрасоваться, попинав тень пирамиды".

Девушка не стала забираться обратно в машину. Вместо этого Мегуми оперлась о нее спиной и стояла, чувствуя на лице легкий ветерок, последний умирающий отзвук тепла в этом году. Наступила осень, и вскоре Токио ждало похолодание, резкие колючие порывы старших братьев этого самого ветерка, так и норовящих дунуть пылью в лицо. Уже почти стемнело - они как-то засиделись за поеданием суши.

"Ведет себя так, будто все на свете, кроме того, что нравится ему - бред собачий! Ему наверняка это доставляет удовольствие - смеяться над важными вещами, смеяться над теми, кто считает их важными. Наверняка. Он точно ищет таким образом способ смотреть на окружающих сверху вниз!"

Незаметно для себя Мегуми чертыхнулась.

"Самонадеянный высокомерный хам! Вот какое у него право так вести себя с людьми? Почему он относится ко мне как к слабоумной? Не ставит в известность, выезжая куда-то, разговаривает этим его отвратительным снисходительно-хитрым голосом, дает поучения ни с того ни с сего. Как будто я в самом деле дурочка какая-то. Он меня вообще всерьез не воспринимает, как будто я собачка, семенящая за ним следом! Терпеть не могу таких".

Ей очень захотелось невоспитанно плюнуть на землю. Однако благовоспитанные девушки такого себе не позволяют. Данный факт вызвал очередной прилив раздражения, сменившись мыслью о том, что Ватанабэ наверняка отпустил бы какой-нибудь гаденький комментарий по поводу ее манер.

"Не понимаю, как такие особи вообще могут на свете жить! Как же он меня раздражает! Неужели нельзя было хотя бы сказать, что происходит, и зачем мы раскатываем по Токио?! Все, что я знаю, я узнала еще от Мастера. А теперь я, оказывается, чуть ли не перешла в собственность Инквизиторов из-за всей этой дряни. Так неужели нельзя хотя бы объяснить, что мне делать?!"

Со стороны проезжей части дунуло холодным ветром, как нарочно пришедшим следом за тем ветерком, что первым встретил ее одинокие размышления. По коже пробежали мураши легкого холода. И словно вместе с этим освежающим холодком в голову пришла мысль, немало удивившая Канзаки.

"Минутку... А почему я, собственно говоря, так вызверяюсь на этого Ватанабэ? Почему он меня так раздражает? Нет, ну понятно, что он - ходячий чирей на самом интересном месте. Однако почему я реагирую так остро на все, что он делает или говорит?"

Это действительно был интересный вопрос. За все годы сознательной жизни Мегуми Канзаки никогда столь открыто не ощущала в себе неприятия к людям. Воспитание в семье, а затем и в христианской миссии не слишком способствовала усвоению открытости в проявлении гнева, раздражения или прочих "нечистых" чувств. Так что даже людей неприятных Мегуми всегда терпела с истинно христианским снисхождением. Даже начальника Муранаки, неприятного клерка со средней высоты должностью и кучей тараканов в голове. Даже Ривареса с его тягой к сальным шуткам и алкоголю. И даже сухого холодного Мастера она могла понять, хотя первый порыв и призывал обложить его нехорошими словами после объявления о ее переводе.

Но Ватанабэ... К нему она с первой минуты почувствовала столь явную неприязнь, что даже не стала ее скрывать. И ни на миг не проснулась в ней ее богобоязненная совесть с криком о терпении и любви к ближнему. Сэм Ватанабэ ее откровенно раздражал и злил. Куда больше и куда сильнее всех остальных людей, встреченных ей в жизни.

И все-таки, где он шляется?!

- Вот где он? - раздраженно протянула девушка, засовывая руки в карманы куртки.

- А можно аналогичный вопрос? - вдруг услышала она справа и, поворачиваясь на голос, уже узнала его. Это был тот самый мягкий и тягучий, словно мед, голос.

Незнакомка из ночного клуба стояла совсем близко, на расстоянии одного парковочного места, и Мегуми готова была поклясться, что парой секунд назад ее там не было. Она выглядела совсем как тогда, неделю назад: темно-серый плащ, расстегнутый и демонстрирующий иссиня-темный брючный костюм и белоснежную блузку. Длинные чуть вьющиеся волосы цвета начищенной меди ниспадали на плечи густым водопадом, напоминавшим мягкий неподвижный костер. Черты европейского лица, тонкие, словно вырезанные талантливым и усердным скульптором, застыли вместе с легкой ироничной улыбкой, тронувшей губы, а глубокие зеленые глаза весело смотрели на Канзаки.

- Так можно? - переспросила она и улыбнулась чуть шире, склонив голову вправо и прищурившись. - Где твой толстый спутник? И где девочка?

Сначала к ней вернулись звуки. Где-то далеко-далеко слышался ритмичный стук дубиной по мясной туше. Однажды она слышала такой, когда была на бойне. Точнее, не на бойне, а в кухне, где вынутое из морозильника мясо повар отбивал для мягкости специальной дубинкой. Примерно такие же звуки вдруг возникли в темноте.

Самое страшное в этой темноте заключалось в осознании одной простой истины. Смерть - это не отсутствие мира вокруг тебя. Это не просто угольно-черный покров, заменяющий реальность. Самое страшное в темноте смерти - это то, что в этой темноте тебя тоже нет. В ней нет вообще ничего.

Но вот в вакуумной бездне небытия появились звуки. Кто-то отбивал замерзшую мясную тушу на расстоянии многих миль. И с каждым глухим ударом к ней возвращалось что-то еще. Она вспомнила, как ее зовут. Китами. Да, ее зовут Китами. И она умерла. Вот почему так болит горло - ей же перерезал глотку сын Кобаяси. Наконец-то пришла боль.

Ха, у нее уже болит горло... А еще очень холодно щеке. Наверное, потому, что она упала лицом вниз и сейчас лежит на полу в подвале. И чувствует боль, холод. И слышит удары. Может быть, это ее труп сейчас колотят дубиной изо всех сил, а ей кажется, что все это происходит где-то далеко? Может. И, честно говоря, как-то наплевать.

Но вот начало прорезаться зрение. Мутное светлое пятно выплыло из ткани великого Ничто, принимая форму открытого настежь дверного проема. Из этого длинного прямоугольника просто-таки хлестал солнечный свет, прилетающий сквозь коридорные окна ее школы и достигающий двери в подсобные помещения, смешивающийся со светом включившихся ламп в коридорах. Хотя как он может хлестать? Вряд ли. Просто в контрасте с абсолютнейшей тьмой этот свет кажется таким буйным. Только в одном углу яркого прямоугольника что-то мелькает, заслоняя оранжево-золотистый поток. И именно оттуда доносятся звуки.

Китами вдруг поняла, что моргнула. На долю секунды вернувшийся к ней мир исчез, а потом появился вновь. И ставшая уже не столь непроглядной его картина была такова: возле входа в тот самый подвал, где она умерла, на коленях стоял человек в кожаной куртке. Сын Кобаяси. Руки беспомощно повисли, мотоциклетный шлем с разбитым стеклом валялся рядом. А над коленопреклонной фигурой возвышался, задевая плечом свет, Ватанабэ. И заносил руку.

С громким чавкающее-хрустящим звуком кулак Сэма впечатался в лицо стоявшего на коленях. Тот откинулся назад, брызгая кровью из рассеченной ранее брови и рта с выбитым зубом, но рука толстяка схватила бедолагу за плечо и удержала.

- Итак, подытожим, - произнес Сэм. - Разумеется, "колдовать" - нехорошо.

Он ткнул указательным пальцем в окровавленный лоб собеседника.

- Убивать гениальных ученых - тоже нехорошо. Однако похищать маленьких девочек еще хуже. Ставить эксперименты над маленькими девочками - еще хуже. Охотиться на сбежавших маленьких девочек - совсем плохо, особенно если учесть, что с ними творил покойный папа. А уж пользоваться стимуляторами для того, чтобы зарезать одну-единственную девчушку - это просто низко. Неужели современных учителей не инструктируют по поводу банальнейших моральных принципов? Или совесть окончательно устарела, а, Сато-сенсей?

Его жертва только захрипела в ответ. Потом, устало харкнув кровью, мужчина тяжело задышал. Наконец, он заговорил.

- Хватит пороть... Чхшушь... - он поперхнулся и зашипел, сплевывая выбитый зуб. - Ты прошто... Тахой же... Как она. Она убила моего отца. Она калечила жхизни люджям...

- А тебе не кажется, что калека может воспылать жаждой мести к здоровым? - ласково-ласково спросил Ватанабэ, легонько стукнув сына Кобаяси по темечку. - Это ее не оправдывает, но не надо из себя святых великомучеников корчить. Ты тоже хорош - подкрался к ней с ножом в темноте. Нажрался стимуляторов, а иначе ты бы так долго не продержался и так быстро не двигался. К тому же, не думай, что я не догадался. Ты ждал момента все это время, весь год, что ты работал в школе.

- Ждахл... Кх... Я ждал момента. Я взял фамилию матери, воспользовался дипломом Токийского университета и устроился в эту чертову школу. Я сумел выследить эту тварь, когда ее семья перебралась сюда с Хоккайдо. Я стал учителем и ждал момента, ждал удара. А когда появился ты, я понял, что пора. Никто до тебя не мог выкинуть с ней такую шутку и остаться целым. Когда ты отшлепал ее на глазах у всей школы, я понял, что не смогу больше ждать. Я боялся ее, я знал, что она за чудовище. Но потом я понял, что месть сильнее страха.

- Ох уж мне эти мстители, - ерническим тоном запричитал Ватанабэ. - Вечно у них появляется склонность к пафосным монологам. Сынок, мне абсолютно все равно, чего ты ждал и чего хотел. Мне априори интересна только сама девчонка.

- Зачем она тебе? Кто ты?

- Я никто. Просто эксцентричный засранец.

Ватанабэ покрепче ухватил сына Кобаяси за ворот кожаной куртки и сильно толкнул вперед. Колени побежденного оторвались от земли, когда он запрокинулся на спину, стукаясь головой об пол. Затем толстяк взмахнул рукой, будто пытаясь стряхнуть налипшую грязь, и развернулся. Китами поняла, что он смотрит прямо на нее. А потом вдруг снова пришла темнота. Но на этот раз она выплыла из чернильно-густой тьмы почти сразу.

- Ну как, спящая красавица?

Он обращался к ней. Словно она не была убита у него на глазах. Не дурак ли? Но ведь и она на него смотрела. Следовательно, она не была мертва в привычном человеку представлении о смерти. Хотя однажды она видела короткометражный фильм, где от лица трупа рассказывалось о его смерти и том, что он видел мертвыми глазами после. Но то было кино, а это - жизнь. Однако Китами определенно видела, слышала и даже немного чувствовала. Выходило, что она вряд ли мертва.

О последнем говорил и тот факт, что ощущение окружающего мира возвращалось все сильнее. Правда, ощущение, что пришло именно сейчас, было бы в любое другое время поводом для скандала. Китами постепенно начала понимать, что на ее голое под мантией тело кто-то весьма небрежно натягивает школьную юбку и курточку. Затем этот кто-то приладил на ноги школьную обувку. После чего удовлетворенно хмыкнул голосом Ватанабэ.

- Ну, давай, не молчи, ведьмочка ты моя непутевая.

- Ты...

Оказывается, она еще и говорить могла. Правда, вместо обычного голоса из располосованного горла выполз булькающий хрип, но он выполз.

- Ва... та.... на... бэ...

- Ты еще по буквам произнеси.

Он шагнул к ней. Оказавшись рядом, толстяк опустился на одно колено и бесцеремонно развернул ее безвольное тело боком. Затем взял Китами за подбородок и приподнял голову, разглядывая шею.

- Торопыга, торопыга. Но полоснул хорошо, насмерть.

- Я... умерла?

- Ага, - просто ответил он, отпуская ее голову. - Вон ты бледная и вся в крови.

- Почему... - она смогла чуть шевельнуться, повернув голову обратно к Сэму. - Почему... я?..

- Потому что смерть - это только начало.

- Кто... ты?

- Да что вы все заладили: кто ты, кто ты... Для тебя лично я - билет к мозгам.

- Ч... что?

- Билет. К мозгам. Тебе их как раз не хватает, причем сильно.

Большие сильные руки вновь обхватили ее тело, почти как в тот раз, когда Ватанабэ тащил ее во двор для экзекуции. Только в этот раз он не стал запихивать ее под мышку, а взвалил безжизненное тело себе на плечо.

- Пойдем-ка покатаемся.

И Ватанабэ понес ее к выходу. Мимо неподвижно распластавшегося в темноте учителя информатики Акио Сато, чье красивое лицо, предмет воздыханий всех старшеклассниц, благодаря страданиям Сэма превратилось в хорошо отбитый размороженный кусок мяса.

- У тебя за поясом пистолет, - ласково произнесла незнакомка. - Может, достанешь?

И она улыбнулась. Мегуми сразу стало понятно, что эта улыбка - изощренный способ издевательства над собеседником. Есть такие люди, у которых улыбка играет ту же роль, что вытянутый средний палец у героя старых американских фильмов.

Девушка стояла рядом с невозмутимым видом, засунув руки в карманы брюк. На ногах у нее были элегантные полусапожки с широкими каблуками. В прошлый раз таинственная незнакомка носила ботинки. Надо сказать, та прошлая деталь немного выламывалась из образа: все же дамам не следует носить мужскую обувь. Как-то скрадывает женственность такая деталь. Более того, таинственной незнакомке вообще стоило ходить на каблуках - Мегуми сразу подметила, что девушка невысокого роста. Такая невысокость, впрочем, отлично соседствовала со стройностью фигуры. Канзаки даже позавидовала, где-то далеко на краешке сознания. Основную же мысль она озвучила:

- Ты как здесь оказалась? Кто ты такая? И зачем пришла?

- Ой, сколько вопросов... - снова одарила ее улыбкой рыжая. - Я приехала сюда на машине. И, кстати, меня зовут Анна. А ты, если правильно помню, Канзаки?

- Да, - Мегуми чувствовала, как настороженность из сознания растекается по телу, заставляя напрягаться мышцы и готовя ее к возможному противостоянию. Что-то было не так с этой Анной. Чем-то она внушала опасение, несмотря на всю ее внешнюю безобидность и улыбчивость. Может, тут были виноваты зеленые глаза, холодно смотревшие на Канзаки.

- Ну вот и познакомились. А теперь к вопросу, зачем я здесь. Я пришла за Наследницей.

- За Наслед... Ага, ясно, - Мегуми отступила от машины на полшага. Теперь она легко могла схватиться за дверную ручку и в случае необходимости отгородиться дверцей автомобиля от возможных агрессивных поползновений. - Так ты тоже ищешь этих?..

- Верно, верно, - Анна в который раз улыбнулась. - Знаешь, я как чувствовала, что не пожалею, спасши тебя от Фрэнки.

- А вот вопрос, - Мегуми незаметно начала сгибать руку в локте. Медленно-медленно, почти не двигаясь. За поясом дожидалась стальная коробка пистолета. - Зачем и почему ты меня спасала?

- Ну, тут секретов нет. Видишь ли, Канзаки, мы с Фрэнки вроде как конкуренты. Были, по крайней мере - ведь твои новые знакомые его убили. Я видела.

- То есть, ты - трикстер?

- О, Инквизиторы тебе и про это рассказали? - Анна иронически приподняла правую бровь. Странное дело, но этот мимический жест сразу напомнил Мегуми про исчезнувшего в школе Ватанабэ. Где же он, кстати? - Можно сказать, что да. Я трикстер. И Фрэнки им был. Мы с ним работали на одного клиента. Веселый человек, наниматель решил, что будет очень интересно послать в Токио Фрэнки и меня, не координируя наши действия в привычном понимании. Видишь ли, Фрэнки на нашем рынке труда имел репутацию грубого мясника. Он вечно устраивал что-нибудь вроде ваших милований в клубе, и спасало его только то, что он всегда давал результат. В данном случае результатом стала бы добытая из твоего мозга информация о расположении лаборатории при вашем штабе, где содержатся экспериментальные экзоскелеты, и принципах их функционирования. Ему очень повезло, что ты жила на гражданке, так было легче получить к тебе доступ. Однако мой наниматель был умнее. Он отправил Фрэнки навести шуму, а меня послал следом, чтобы я в нужный момент подкорректировала течение событий. Вместо твоего распотрошенного трупа я в итоге получила живое следящее устройство.

- Что?!

- Понимаешь ли, когда я помогала тебе встать, я запустила в твой организм следящие машины. Инквизиторы толкнули тебе сказочку про наномашины? Так вот, срываю покров - это неправда. Нанотехнологии - это лишь ширма для кое-чего куда более интересного. Удобная дезинформация, скармливаемая непосвященным. На самом деле технология, которой обладаем мы и они, намного интересней, чем бредни конца двадцатого века. И вот такая вот технология взаимодействовала с твоими кожными покровами, пропитала твой организм и начала работать, как умный вирус, заставивший твое тело выделять часть тепловой энергии и электричества на посыл сигналов, которые смогло запеленговать мое отслеживающее устройство, заранее на это дело настроенное. Теперь я знаю месторасположение вашей штаб-квартиры. Сидите под самым носом у администрации и в ус не дуете.

Анна вновь одарила ее улыбкой.

- Правда, совершенно случайно мы наткнулись на куда более важную находку. Фрэнки заставил обнаружить себя Наследника. Редкостная удачливость, не находишь? Один Наследник стоит всех этих ваших игрушек. Однако я предпочла не нестись за ними, сломя голову, как и прежде, выжидая за спиной Фрэнки. А он все никак не мог успокоиться. Бедолага разрывался между преследованием тебя и охотой за тем пареньком. Я же позволила ему в очередной раз продемонстрировать свой интеллектуальный уровень и благополучно сдохнуть от рук Инквизитора. Затем я подождала, пока паренька увезут. Ставлю десять против одного, что он сейчас в той самой штаб-квартире, которую ты помогла мне отыскать.

- Ясно-ясно.

Нехорошие предчувствия оправдались. Эта Анна оказалась из той же компании, что и мертвый Фрэнки. Только гораздо хитрее последнего. Но вот зачем она все это рассказывает?

- И что теперь?

- А теперь я утолила жажду общения и хочу поговорить по делу. Где толстяк, где второй Наследник? Та девчонка, что он отшлепал недавно.

- Что он сделал? - последняя фраза новой знакомой несколько сбила Канзаки с толку. - Отшлепал?

- Ну да. Она пользовалась своими способностями во вред окружающим, и он ее публично наказал. Он смешной, этот толстяк. Совсем не по-Инквизиторски смешной. Так что мне не хочется вас обоих убивать. Ты ведь тоже довольно мила, поэтому я и веду с тобой этот разговор. Отдайте мне девчонку и уходите с миром. Черт с ней, со штаб-квартирой, я не полезу туда в одиночку, и уж тем более не пойду в застенки технического центра. А вот Наследник, даже один - это выгода.

- А какое нам дело до твоей выгоды? - Мегуми напряглась. Теперь в любой момент могла последовать драка. - И с чего это ты так самоуверенна?

- Просто я знаю себе цену, - Анна улыбнулась, прикрыв глаза. - Понимаешь, в отличие от Фрэнки, я не дура. И у меня за спиной нет второй меня, чтобы прострелить мне руку в самый ответственный момент.

- То есть, ты так уверена, что можешь убить нас обоих? Ну-ну. А как же тот факт, что один Наследник умрет, если его держать в изоляции от второго?

- А, они и это тебе рассказали?

Улыбка Анны как-то незаметно из добродушной и открытой превратилась в опасно-хищную. В одно мгновение, в одно сокращение лицевых мышц. Стало ясно, что мирный исход как перспектива приказал долго жить.

- А с чего ты взяла, то они тебе не врут? Или ты так хочешь умереть из-за собственного упрямства? Просто скажи мне, где толстый, и уходи с миром. А уж остальное - не твое дело. Честное слово, Канзаки, ты меня раздражаешь.

- Взаимно.

И Мегуми, неожиданно для себя, ответила Анне такой же опасной улыбкой. Она не поняла тогда, почему так вышло. Но вышло.

- Что ж, - разочарованно протянула Анна. - Тогда мне придется спрашивать по-плохому.

И она вынула руки из карманов.

Все. Надоело стоять и покрываться холодным потом напополам с мурашками.

Мегуми, словно дорвавшийся до игры ребенок, рванула из-за пояса пистолет, разворачивая его в сторону девицы в плаще. Одновременно с этим левой рукой она подцепила скобу ручки на двери машины и дернула на себя.

Анна подалась ей навстречу, когда Канзаки выхватила оружие и, выдвигая дверь, начала стрелять. Крохотные металлические пчелки пуль ударили в то место, где она только что стояла. Но там рыжей уже не было. Одним мощным прыжком девушка сократила расстояние между собой и машиной. Когда пули пронзали воздух там, где она должна была находиться, Анна уже запрыгивала на крохотный багажник автомобиля, и плащ развевался у нее за спиной подобно крыльям, не успевая за хозяйкой, перемещавшейся столь быстро, что даже взгляд стрелявшей не успевал за стрелой огненных волос. А когда Мегуми развернула оружие в направлении противницы, та уже находилась на крыше.

- Знаешь, Канзаки, а ты неплохо справляешься, - Анна стояла над ней и улыбалась, наведя на Мегуми точную копию ее пистолета, извлеченную из-под плаща. - Только я же предупреждала.

Два выстрела прозвучали в унисон. Канзаки почувствовала, как огромная кувалда бьет ее в плечо. Роняя пистолет, она, не в силах сопротивляться воле невидимого молота, упала на землю, чувствуя огненную пульсацию полученной раны. Маленькое коническое тело пули прошило плечо у самого края и впилось в асфальт позади. Мелькнула мысль, что ей очень повезло. Не будь стандартные патроны пистолета типа "Марк II" столь прочными и устойчивыми к разрушению, не будь скорость пули сравнительно небольшой... В общем, не будь это "Марк II", гидродинамический эффект сделал бы из тела, большей частью состоящего из жидкости, фарш. Канзаки видела, что бывает с жертвами при стрельбе из современного оружия беспорохового типа. Но у противницы явно были другие планы.

- Вот же... - послышалось сверху. Глаза слезились от чудовищной боли в плече, но не из того теста была Мегуми, чтобы раскиснуть в такой момент и потерять сознание. Усилием воли загнав болезненные ощущения глубоко в подкорку, она подняла взгляд. Анна стояла на крыше машины и держалась за лицо. Когда девушка отняла ладонь, оказалось, что на щеке ее образовалась внушительная царапина. Очевидно, пуля, выпущенная Канзаки, не совсем прошла мимо юркой женщины-трикстера. Что было куда менее удивительно, чем способность этой самой женщины уклониться от выстрела почти в упор. - Я и забыла, как это больно.

И она спрыгнула вниз, прямо на Мегуми. Едва не приземлилась на правую руку. Словно не хватало простреленного плеча. Видимо, не хватало, так как удар носком сапожка в лицо не мог быть ничем иным, кроме как добиванием и без того избитого младенца. Мегуми развернуло на спину.

"Черт!" - металась в голове мысль, яростно стучась о стенки черепа. - "Она слишком быстрая! Я не успеваю даже сообразить, что происходит! Она быстрее даже Фрэнки! Черт, черт, черт!"

- О'кей, не обижайся, ты сама хотела по-плохому, - Анна наступила на рану в плече Канзаки и хорошенько надавила каблуком. - Чего же не кричишь?

И действительно, раненая не кричала. Такая рана не могла не быть болезненной, однако Мегуми лишь глухо застонала, когда каблук ботинка приложился к кровоточащему плечу. На глаза побежденной навернулись слезы, но крика Анна так и не услышала.

- Рэмбо, - прокомментировала Анна. - Ладно, извини, но мне пора за толстяком.

Победительница направила пистолет в лицо лежавшей на земле Мегуми.

- И все-таки женские бои - штука крайне неприятная, если смотришь не по телевизору и не фотомоделей в бикини.

Канзаки увидела, как дуло мгновенно метнулось в сторону. Голос, выдавший сальную шутку, как нетрудно догадаться, принадлежал Ватанабэ. Мегуми приподняла голову и увидела его. Сэм стоял на полпути от здания школы к стоянке. С чем-то бело-красным на плече. Почти сразу Канзаки сообразила, что белое - это школьная курточка, а красное - юбка. А вот чего не видела раненая, так это нехорошей ухмылки толстяка.

- А! Вот и ты, - улыбнулась Ватанабэ Анна, направив на него оружие. - А я уже собиралась идти за тобой.

- Никогда не прощу себе, если заставлю даму ждать, - ответил Сэм. - Как тебя зовут, рыжик?

- Можешь звать меня Анной, - похоже, "рыжик" собеседницу нисколько не покоробил. - А ты?..

- Вообще многие женщины зовут меня "О Боже, это восхитительно!", но ты можешь звать меня просто Сэмом, - выдал Ватанабэ, и нехорошая ухмылка мигом перешла в разряд препохабных. - Однако, я смотрю, женщин, как пауков в банке, нельзя оставлять наедине надолго. Стоило мне отлучиться, как вы тут уже друг друга в клочья рвете.

- Что поделать, такие мы плохие девочки, - Анна слегка пожала плечами. - Правда, я оказалась совсем уж плохой, и смотри-ка - Канзаки истекает кровью.

А возле ее ног Мегуми действительно обильно увлажняла асфальт красной жидкостью, вытекавшей из раны в плече. Пуля хоть и не нанесла огромного ущерба, но "бутылочку красненького" раскупорила. Канзаки чувствовала, что вместе с кровью из нее уходят силы, а сопротивляться, как назло, тоже не получалось. Разве что сейчас, когда внимание Анны отвлечено, и оружие смотрит на Сэма...

Анна, наверное, удивилась, когда только что упомянутая, простреленная насквозь и хорошенько ударенная по голове Канзаки не стала смиренно лежать и дожидаться своей участи. Вряд ли тут сказался предыдущий опыт общения с коллегами Мегуми, просто новоявленная победительница и убивательница банальнейшим образом потеряла бдительность. Иначе не объяснить тот факт, что, когда обутая в кроссовку нога японки отправилась знакомиться с ее рукой, державшей пистолет, Анна хоть и сумела блокировать удар свободной конечностью, но все же отвлеклась от Сэма.

Китами, наверное, возблагодарила Создателя за свою неспособность чувствовать собственное тело в данный момент. Ведь Сэм без малейшего пиетета стряхнул ее с плеча, доставая из незастегнутой кобуры пистолет.

"Играем в Клинта Иствуда!" - звякнуло у него в голове, когда выпорхнувшее на свет божий оружие выстрелило. Анна еще только давила на спусковой крючок, когда пуля, точно такая же, как та, что ранила Канзаки, со всей силы врезалась в стальное тело ее пистолета и прошила его насквозь. Одновременно с этим искалеченное оружие вырвало из ее руки и зашвырнуло куда-то дальше на стоянку.

- А ты знала, что актер Ли Ван Клиф на самом деле мог выхватить оружие и выстрелить куда быстрее, чем Клинт Иствуд? - ехидно спросил Анну Сэм.

- Никогда не любила вестерны, - невозмутимо улыбнулась она. - Всегда больше любила фильмы про кун-фу.

- Да щас.

И Сэм выстрелил снова. Однако теперь Анна показала себя во всей красе. Она действительно была быстрее Фрэнки. Намного быстрее. Даже разогнанные пули элитного пистолета не смогли догнать рванувшуюся в сторону девицу, акробатическим трюком ушедшую с траектории и прыгнувшей к выроненному Канзаки пистолету. Цирковым кувырком прокатившись по стоянке и зацепив пальцами чужое оружие, Анна выпрямилась, нацеливая оружие на Ватанабэ и не переставая двигаться. Сэм не остался в долгу, тоже начав перемещаться и продолжая стрелять.

Вообще-то, на самом деле перестрелки никогда не выглядят так эффектно, как их показывают в кино, потому что в жизни нет функции замедленной съемки. Все кажется со стороны очень сумбурным и хаотичным и вроде бы таковым и является. Поскольку, чтобы не быть прошитым пулей в следующую же секунду, на открытой местности человеку приходится непрерывно двигаться так, чтобы уйти с траектории выстрела противника и выйти ему в своеобразный "тыл", получив возможность пальнуть с не защищенной вниманием стороны. Но противник, если он не лопух, ведет себя так же. Вот и получается, что вы оба бегаете по кругу друг от друга, при этом стреляя с разной степенью прицельности.

Вот так и скакали Анна и Сэм. Единственная разница заключалась в том, что даже с помощью функции замедленной съемки не удалось бы разглядеть эффектные нюансы. Все потому, что оба двигались с невероятной для обычного человека скоростью. Плащ Анны, подобно лисьему хвосту, взвивался в воздух, оставляя за ускользнувшей хозяйкой след, заставлявший ее фигуру расплываться перед глазами. А широкая фигура Ватанабэ просто создавала впечатление графической ошибки в визуальном коде какой-нибудь видеоигры старого образца. Этакое большое темное нечто, двигающееся с невообразимой для столь массивного объекта скоростью.

Тридцать пять патронов в обойме - это, конечно, хорошо, однако ничто не вечно. Поэтому при том азарте, с каким наши скакуны от пуль выпускали навстречу друг другу эти самые пули, магазины у обоих пустели с прямо-таки пугающей скоростью. Если учитывать тот факт, что в ходе перестрелки ни один из противников еще не был ранен, картинка получалась совсем уж безрадостная. Но вот Анна получила повод возликовать: рукав Сэма обагрился кровью, когда она сумела задеть его по касательной. К сожалению, сразу после этого малого успеха пистолет отозвался сухим щелчком - кончились патроны. Однако Сэм в свою очередь услышал точно такой же щелчок.

- Вот почему у меня всегда так? - спросил он в пространство, остановившись.

- Наверное, карма, - произнесла Анна, тоже прекратив движение.

- Ага, хари-кришна-хари-рама-и-все-такое, - усмехнулся он. - Значит, кун-фу?

- А почему нет? Все равно перезаряжаться наперегонки скучнее.

И девушка демонстративно вытянула вперед руку с пистолетом, висящим на одном пальце. Нацепив на лицо самую приличную из своих ухмылок, Сэм проделал то же самое. Не сговариваясь, оба уронили пистолеты на землю, и еще когда те падали, пошли навстречу друг другу.

Сэм встретил Анну размашистым свингом правой. Увернувшись, та попыталась достать его кулаком в подбородок, но Ватанабэ успел отпрянуть и отправил ребро ладони навстречу ее переносице. Однако девушка выставила вперед предплечье, неожиданно спокойно остановившее могучую длань толстяка. В это же время ее колено метнулось к его животу, однако было весьма болезненно отбито кулаком. Анна выбросила вперед правую руку, целя в горло, однако и тут Сэм успел поставить блок, не дав кулаку с выставленными вперед средними суставами пальцев добраться до кадыка. Тогда она отдернула руку до того, как он взял ее в захват, как уже попавшую в тиски левую, пытавшуюся захватить его бьющую руку, но почему-то едва не вывернутую наизнанку. После этого Анна подалась вперед и вниз, стремясь нанести мощный удар правой в живот, но тут резко отпустившая ее рука Сэма "смазала" ее по темечку, а вторая его рука метнулась к лицу. Но вместо этого его физиономия познала на себе силу такого тощего с виду дамского кулака.

Сэм отпрянул. Анна тоже. Долю секунды они смотрели друг на друга, а затем вновь шагнули навстречу друг другу. Сделав обманное движение правой, Анна выбросила вперед левую руку, целя мужчине в голову, однако тот вовремя блокировал и увел в сторону удар путем смещения в сторону и подстановки локтя, затем пошедшего вдоль ее бьющей руки и чувствительно стукнувшей в лоб. А сразу за этим ударом пришел мощный и короткий удар левой, заставивший девушку снова отшатнуться. Чем не преминул воспользоваться коварный Ватанабэ, чуть присевший и нанесший со всей силы могучий удар в корпус, заставивший Анну отшатнуться, потерять равновесие и упасть на асфальт.

Сэм остановился. Был самый что ни на есть удачный момент для того, чтобы добить упавшую, но он этого делать не стал.

- Я, наверное, дурак, но бить женщин ненавижу, - сообщил он, стоя над Анной.

- Зато умеешь, - ответила она и из лежачего положения выбросила перед собой обе ноги, целя ему в живот. Эту атаку он отразил, однако дальше началось пренеприятнейшее жульничество со стороны соперника. Стоило Сэму отпрянуть, как Анна вытянула вперед правую руку, и из рукава плаща показался крохотный пистолетик. Маленький револьвер конструкции века этак девятнадцатого, со щечками из слоновой кости на рукоятке. Правда, эффективности они не добавляли, эти щечки, но ее и без них хватило.

Четыре негромких, но резких выстрела прозвучали на огороженной школьной стоянке, и Сэм Ватанабэ медленно рухнул на землю с простреленным горлом, грудью и животом. Анна медленно поднялась на ноги. Улыбнулась сама себе. Шагнула к упавшему и посмотрела ему в лицо.

- Видишь ли, Сэм... - сказала она, глядя в открытые карие глаза. - Я ведь знаю себе цену. Я редкостная мошенница.

Она навела револьверчик в лицо Ватанабэ и спустила курок. Лоб толстяка украсился багровым цветком. Анна спрятала револьвер в карман и деловито зашагала к лежавшей неподалеку Китами. Ухватив безжизненное тело под мышками, она потащила его к выходу с парковки.

Дзюн всю свою жизнь был простым наемным работником. Никаких идеалов свыше положенных, никаких стрессов, помимо неизбежных. Нормальная среднестатистическая жизнь. Так что Дзюн разве что в страшном сне мог представить такое.

Винтовка "Молот I" для него никогда не была оружием. Ну да, она вроде как являлась страшным орудием убийства, способным разрывать человека в клочки. Только вот Дзюн никогда не стрелял из нее в людей. Он просто брал ее из оружейки и заступал на пост. Потом сдавал и шел отсыпаться. Иногда уходил в увольнительную и не брал винтовку в руки.

И никогда не стрелял ни во что, кроме мишени.

Но сейчас ему нужно было стрелять. От того, будет ли он стрелять, зависела его, Дзюна, жизнь. А он почему-то стоял с вытаращенными глазами. И смотрел, как чудовище опутывает мириадами паучьей сетью труп его напарника. А из-за спины чудовища уже шли разбухшие и посиневшие медики в перепачканных кровью белых халатах. У одного из них вместо лица зияла огромная кровоточащая рана. И оба, несомненно, были мертвы

А Дзюн все стоял со своей грозной винтовкой и ничего не делал.

Чудовище, худое, с растрепанными черными волосами и окровавленной вытянутой мордой, в криво сидящем пиджачном костюме багрового цвета, выпустило из державших мертвое тело рук тонкие ниточки телесного цвета. Эти нити мгновенно сплелись в сеть вокруг головы убитого охранника. Под вой сирены, оглашавшей тревогу, нити впились в кожу и принялись набухать красным. Краснота немедленно начала перетекать в тело довольно заурчавшего монстра.

Дзюн вдруг понял, что его рот открыт и исторгает истошный вопль. Безлицый ученый все приближался, и в охраннике наконец-то проснулись рефлексы. Палец надавил на спусковой крючок, и винтовка выплюнула пули, помчавшиеся к ходячему трупу. Врезавшись в плоть, снаряды, напоенные огромной энергией магнитного ускорения, передали свою силу омертвевшим тканям, которые в силу неумолимого гидродинамического эффекта тут же взорвались тучей брызг. Ученый вдруг лопнул в области диафрагмы, словно пробитая бутылка с водой, и обдал стены коридора фаршем из внутренностей. Больше по инерции, чем осознанно, Дзюн выстрелил во второй раз, и неожиданно метко - второй ученый лишился лопнувшей головы, забрызгавшей спину трапезничавшего монстра.

- Красиво!

Дзюн, едва не вывернувшийся наизнанку в приступе тошноты, вздрогнул, услышав голос чудовища. Оно теперь смотрело на него.

- Красиво оно убивает, правда? - оно медленно втянуло свои нитки, оставлявшие на теле дзюнова напарника кровавые следы. - Но грубо. И грязно. И не дает, как следует помучаться перед смертью. Поэтому я предпочитаю старое доброе оружие на пороховом ходу.

Дзюн почувствовал, как волосы встают дыбом даже там, где их вроде бы нет. Он попятился спиной вперед, а чудовище все смотрело ему в лицо. Прямо в глаза. И улыбалось перепачканными чужой кровью губами. Уродливые шрамы украшали синюшно-бледную голову твари, а костюм невероятным образом становился все темнее оттенком. Словно в страшном сне.

- Но я тут, кстати, понял одну вещь, - продолжало чудовище. - Умирать быстро - это действительно отстой. Какое счастье, что для некоторых смерть - это только начало.

Учики Отоко стоял, прильнув ухом к двери своей темницы. Впервые за много-много часов, что он здесь провел, начались хоть какие-то события. До того единственным признаком жизни в окружающем мире была просовываемая в окошко двери еда. Ни лица приносившего ее, ни каких-либо прочих посторонних элементов юноша не замечал. Ни крики через дверь, ни удары кулаками и ногами в ту же ни в чем не повинную дверь ничего не дали. Поэтому молодой человек лишь мучался неизвестностью. К счастью, он не был склонен впадать в панику, в какой бы ни оказался ситуации, поэтому сумел постепенно перебороть себя и пытаться размышлять логически. Однако неопределенность и неизвестность явно мешали мыслительному процессу.

Но вот сейчас снаружи явственно слышалась тревожная сирена и топот ног. И явственный насильственный шум в отдалении. Отоко готов был грызть железный угол двери от отчаяния. Ну что же это такое?! Там явно что-то не так, а он даже не знает, где это "там"!

- Он приближается! - разобрал он мужской крик снаружи. Вновь был топот и механическое щелканье. Учики догадался, что это взводится оружие. Ухо захолодело, прижимаясь к железу, но он продолжал слушать.

- Немедленно остановитесь! - рявкнул по-английски начальственный голос. - Иначе мы откры... Боже всемогущий! Это же Дзюн Танидзаки! Дзюн, стой! Стой! Огонь!!!

Послышались громкие клацающие удары, сопровождаемые монотонным гулом. И сразу же - мерзкое мясное брызганье.

- Вашу мать! - выкрикнул все тот же дрожащий голос. - Да что происходит?!

Словно в ответ на его слова откуда-то издалека зазвучал голос. Учики не мог разобрать слова, но это точно был не японский и не английский. Он вжался в дверь сильнее, но никак не мог понять, что же там происходит.

А снаружи, в бледно освещенном коридоре со множеством дверей, подобных той, что вела в камеру Отоко, четверо сотрудников охраны, трое из которых были вооружены громоздкого вида винтовками, а пятый стоял у них за спинами и орал команды в громкоговоритель, слышали, как кто-то за углом пел.

Поющий пел, не фальшивя, и звук его голоса все приближался. Старший в четверке охранников отчаянно потел. Они уже знали, что нечто непонятное убило двух патологоанатомов и вырвалось из морга, убивая всех вокруг. Внутренний персонал базы тут же всполошился. Была поднята общая тревога, и охрана похватала оружие, спеша упокоить это нечто. Но вот на камерах слежения ребята увидели странное: патологоанатомы, зверскую расправу над которыми видели в комнате наблюдения, встретились первой же четверке. Их старший только и успел спросить по внутренней связи: "А что, собственно?..", когда этот приезжий по кличке Мастер самым наглым образом перебил господина Муранаки и заорал по громкой: "Огонь на поражение!". Однако охранников к тому времени уже пускали на комбикорм. Последним, что от них услышали, был дикий вопль Дзюнити Танидзаки. Того самого Дзюнити, который только что выскочил из-за угла и попер на них с выпученными глазами и посиневшим лицом. Но теперь ребята уже не мешкали и сразу же превратили бедолагу в лужицу расплескавшихся тканей. А вот теперь за углом кто-то пел.

Наконец, он показался. Вышагнул из-за угла, раскинув руки, зажмурившись и громко произнося слова песни на безупречном немецком. Он казался таким счастливым. Этот синюшно-бледный, худощавый мужчина в темно-сером пиджачном костюме, с кровавыми разводами на лице, уже избавившемся от следов недавнего падения с огромной высоты. Трикстер Фрэнки, мгновенно узнанный на записи камер наблюдения Мастером. Довольный как никогда.

Он остановился, выжидая.

- Огонь!!! - истерично завизжал старший, и троица остальных тут же принялась палить в трикстера из винтовок. Но не судьба им была выжить сегодня. Когда они еще давили на спусковые крючки, Фрэнки взвился под потолок в нечеловеческом прыжке, вынося вперед руку с отобранным у одного из убитых ранее охранников пистолетом. Когда снаряды винтовок ударили в стену за его спиной, он трижды нажал на спуск. Патроны, снаряженные для боя, были специально сконструированы более крупными и менее прочными, чем стандартные, а потому, ворвавшись в плоть противников, подействовали не хуже винтовочных. Они буквально разорвали голову одного из несчастных, пробили насквозь тела двух других и вылетели, кувыркаясь в ошметках их мяса.

Забрызганный чужой кровью и мозгами старший не мог даже вопить, бессмысленно тыча в приземлившегося на ноги трикстера своим оружием. Он разевал рот и тряс выставленной вперед рукой с пистолетом.

- Да что же вы все в ступор-то впадаете? - погано захихикал Фрэнки, а в районе его скул уже вырастала паутинка телесного цвета нитей.

В своей камере Учики обомлел от ужаса. Он наконец-то узнал этот голос. Тот самый, тот самый... Тот, кого он встретил тем вечером! Он прямо здесь и убивает людей!

Снаружи послышался дикий вопль старшего охранника, тут же сменившийся хрипом. Затем что-то тяжело упало на пол. А после этого юноша услышал, как Фрэнки задумчиво бубнит себе под нос нечто непонятное.

- Пурум-пурум-пурум...

Дальше молодой человек запомнил немногое. Дверь вдруг слетела с петель, падая прямо на него. Затылок сильно ударился о пол, и перед глазами заходили темные круги. В затухающем сознании отпечаталась фраза:

- Ну вот мы и встретились, щенок!

А дальше была только темнота.

Канзаки, стиснув зубы, поднялась на ноги. Анна только что исчезла за школьными воротами, оставив после себя только звук стартующего автомобиля и легкий смешок. Мегуми ухватилась уцелевшей рукой за дверцу их машины и подтянулась. Все, она стоит.

Вся куртка перепачкалась в крови, плечо неимоверно болело, дико пульсируя при малейшем движении, в голове шумело. Ушибленная Анной половина лица занемела. Но Канзаки сейчас было не то того. Пошатываясь, она побрела в сторону Ватанабэ. Тот лежал неподвижно, раскинув руки, а вокруг расплывалось красное пятно. Мегуми доковыляла до трупа и вгляделась в него.

Он, несомненно, был мертв. Один только контрольный в голову чего стоил. Огромный, как медведь, Ватанабэ умер. Успев наесться суши и пару раз поругаться с ней. Как-то не верилось, честное слово. Канзаки впервые столкнулась с таким. Никогда прежде она не говорила с человеком, думала о человеке, который после погибал прямо у нее на глазах. Никогда прежде она не видела смерть так близко. Конечно, она служила в Крестоносцах. Но на Окинаве и после ей ни разу не приходилось убивать или видеть кого-то убитым. Только однажды она встретила смерть, но та смерть принадлежала другому, и вступила в свой мрачный брак с человеком где-то далеко, оставив Мегуми лишь весточку.

А сейчас он, еще пару минут назад живой и вредный, лежал, остывая у ее ног. И они даже не сказали друг другу ни одного хорошего слова. И она так злобно думала о нем. Мегуми поему-то стало невыносимо стыдно. Да, он был редкостным гадом по ее мнению. Но ведь Сэм же не был ей врагом. И он умер, успев отвлечь внимание убийцы на себя.

И вот он лежал тут с дыркой во лбу, а она стояла и смотрела.

Канзаки почувствовала, как задергалось лицо. Она готова была заплакать. Глаза уже начали мокнуть, готовые излиться горестным, истинно женским плачем. Плачем, на который неспособен кто-то другой. Плачем того, чьи слезы еще не иссохли.

От общей слабости колени, будто сами собой, подогнулись, и она опустилась к Сэму. К горлу подкатил горячий шебаршащийся комок, предвещавший начало плача. Мегуми протянула руку к его открытым глазам. Так страшно и так невыносимо было их видеть сейчас. Глаза мертвеца.

Ладонь прошла над его лицом... И тут же здоровенная ручища цепко схватила ее руку, а губы покойника зашевелились, выдавая кряхтящее:

- Ох, мама родная...

Канзаки чуть не грохнулась в обморок, когда Сэм вдруг резко сел, с шумом выдыхая воздух. Он повернул голову, глядя на нее и ее протянутую руку в своей. Затем отпустил девушку и сказал:

- Эт-то было очень даже болезненно!

Он неловко оперся руками об окровавленный асфальт и приподнялся. Упершись коленями в землю, Сэм сумел подняться на ноги и, шатаясь, побрел к их машине. Канзаки не шелохнулась, во все глаза глядя на оживший труп. Слезы высохли почти сразу. Возможно, из-за того, что глаза у нее удивленно расширились.

Сэм не стал садиться в машину. Вместо этого он окровавленной рукой поднял крышку капота, предварительно отперев его. Внутри примостился стандартный для этой угловатой модели двигатель на электрической основе. С тех пор, как нефть и газ перестали быть главным ресурсом в новом мире, электричество, шагнувшее семимильным шагом в развитии, служило источником энергии в домах, машинах и печах. Император Петролеум умер, уступив власть принцу Газу при регенте Электричестве, как поговаривали некоторые промышленники в первые годы.

И именно представителя нового регента энергетической власти Ватанабэ ухватил за какую-то деталь, самым что ни на есть варварским образом куроча. Канзаки совсем потеряла нить повествования, глядя на действия толстяка, который по идее должен был лежать и не двигаться, отойдя в мир иной. Но он вместо этого сунул пальцы куда-то в глубины двигателя и радостно ощерился. А в следующую минуту его тело затрясло от мощнейшего электроудара. Короткие волосы задымились, по черному костюму прошлись крошечные синие молнии, а руки и голова припадочно затряслись. Простояв в таком состоянии пару секунд, Ватанабэ вдруг резко отдернул руку, что было невозможно для человека. Но Канзаки это уже даже не удивило. Как не удивило и то, что, сжав руку в кулак, Сэм резко ударил по двигателю, и тот нещадно заискрил, одаривая мучителя новой порцией электричества. Сэм выкрикнул что-то непонятное, вбивая руку глубже в железные потроха машины, а издыхающий двигатель жалобно зажужжал, продолжая жарить током со всей силы.

Наконец, один из них не выдержал противостояния. Двигатель глухо ухнул и затих. А Сэм отнял от него кулак, даже не обуглившийся, и одернул полы окровавленного пиджака.

- Вот теперь уже лучше.

И он повернулся к Мегуми. Та увидела, что кровавая рана на его лбу бесследно исчезла, как и остальные повреждения, нанесенные Анной. И даже его извечная кривая ухмылка была на месте. Правда, едва появившись, она тут же исчезла, когда он взглянул на Канзаки.

- Вот черт!

Он быстро зашагал к ней. Подойдя, Сэм опустился на одно колено, глядя ей в лицо.

- Вы как, Мегуми-сан?

И не было в его голосе обычного радостно-издевательского оттенка, что присутствовал там каждую секунду их разговоров. Она подняла на него нервически дергающееся лицо.

- Ну-у... Учитывая, что мне прострелили плечо и хорошенько наподдали по физиономии.. Ну, и еще учитывая, что я только что видела воскрешение из мертвых... Как ты сам думаешь, кретин?!

Он, казалось, даже испугался этого неожиданного крика. Глаза девушки метали молнии, и, несмотря на свое состояние, она едва ли не нависла над ним, продолжая обвиняющим тоном:

- Оставил меня одну, в неведении, дал меня ранить, сам умер у меня на глазах и вдруг воскрес!!! А теперь спрашивает: "Как вы?!" Да как ты сам думаешь, дурак?! Дурак! Дурак!!!

Здоровая рука Мегуми взвилась в воздух и с размаху въехала в широкую физиономию Ватанабэ. Он не шелохнулся, а она начала бить его в грудь, каждый раз повторяя: "Дурак! Дурак!" Наконец, Канзаки ухватила его за ворот рубашки и притянула к себе, глядя прямо в глаза:

- Вот что, уважаемый! Рассказывай мне все! Раз уж ты живой, дурак...

При последнем "дураке" ее голос неожиданно дрогнул, И Сэм пораженно осознал: да она же обрадовалась, что он жив! И смешение чувств, отраженное в ее красивых глазах, лишь утвердило его в этой мысли.