Собственность короля

34

Тви и Дар было негде спать. Орки не оставили шалашей, а женщины не желали принимать двоих отверженных. Дар с Тви бродили по лагерю и натыкались на дозорных до сумерек. Потом Дар вернулась к яблоне, на которую забиралась раньше. Одна из веток дерева росла почти горизонтально и была достаточно толстой для того, чтобы Тви могла на ней улечься. Когда никто их не видел, Дар и Тви забрались на яблоню, надеясь, что в наступающей темноте они смогут спрятаться посреди листвы.

Тви заснула, а Дар не смогла найти для себя удобную ветку, да и мысль о предстоящей атаке не давала ей покоя. Когда окончательно стемнело, она поднялась повыше, чтобы был виден город. Убывающая луна не должна была появиться на небе до раннего утра, поэтому ночь выдалась темная. Как только стемнело, на городской крепостной стене зажгли дозорные огни. Блики оранжевого пламени плясали на беленых стенах домов, и город мерцал в ночи, словно яркий мираж. До Дар донесся приглушенный звук множества шагов. Она едва различала в темноте спустившиеся в долину шилдроны орков. Казалось, на окрестные поля легла тень.

Но когда тень добралась до света дозорных факелов, она превратилась в войско. Орки пошли в атаку там, где крепостная стена была ниже, и приставили к ней лестницы. Дар их продвижение напоминало волну, бьющую по препятствию, которое способно сопротивляться ее напору лишь самое краткое время, а потом волна заливает его и мчится дальше. В тех местах, где орки перебирались через стену, огни гасли. Уркзиммути сражались бесшумно. Все звуки издавали только люди — сначала слышались только отдельные выкрики, потом отчаянные вопли. Даже Дар, находившейся на приличном расстоянии от города, стало страшно. Ее воображение дорисовывало то, что она едва могла разглядеть. И все же она не могла отвести глаз от атакуемого города. Мало-помалу все огни на крепостной стене погасли, и город превратился в еле заметный темно-серый силуэт на фоне черной долины. Дар спустилась ниже, села верхом на сук, прижалась спиной к стволу и попыталась уснуть.

В какое-то мгновение посреди ночи Дар почувствовала, что дерево изменилось. Она открыла глаза и увидела, что на яблоне не осталось ни одного листочка. Ветви дерева распростерлись на большой высоте над совершенно другой долиной — темной, залитой туманом. Дар видела контуры, но больше почти ничего. Кроме одного: казалось, долина наполнена звездами. Но вот Дар пригляделась лучше — и поняла, что «звезды» на самом деле представляют собой нечто иное. Они были золотые, а не белые, и туман не мог их заслонить. Они горели ярко, ровно, и Дар было радостно на них смотреть.

Вдруг эти огни начали двигаться по долине. Когда они оказались в самой середине. Дар заметила зловещий мрак, подползающий к огням. Будто две отдельные волны, мрак ударил по огням с противоположных сторон. Стоило мраку прикоснуться к огонькам — и они меркли. Всякий раз, когда гас очередной огонек, у Дар болезненно сжималось сердце. Огоньки продолжали гаснуть, и тоска Дар стала невыносимой.

— Зачем? — прокричала она. — Зачем ты показываешь мне это?

Дерево снова стало старой яблоней, покрытой свежей весенней листвой. Тви испуганно окликнула Дар:

— Дар, тебе плохо? Почему ты плачешь?

Дар с трудом сдержала рыдания, но не смогла прогнать горечь, заставившую ее плакать.

— Просто мне приснился дурной сон, — ответила она. — Спи, не бойся.

Тви больше ничего не сказала, и Дар решила, что девочка заснула. Сама же она даже глаз не смогла сомкнуть. Она ждала рассвета и в страхе гадала, что же такое она увидела.

Крегант Второй тоже ждал рассвета. Ночь он провел в обществе чародея. Он пил бренди и нервно расхаживал по шатру. Гвардейцы то и дело приносили вести о ходе атаки. Вести были благоприятные, но краткие, потому что пока еще ни один человек из войска короля в город не вошел и не должен был войти до зари. Поэтому, невзирая на воодушевляющие донесения гонцов, король был неспокоен.

— Отар, — спросил король у чародея, — кости сказали, что мы победим?

— Да, сир, — ответил чародея. Хотя он потерял счет тому, сколько раз уже отвечал на этот вопрос, его голос не выдал раздражения.

— И еще кости говорят, что мы соберем богатые трофеи?

— Я видел золото, сир. Но сколько его — этого мне кости не сказали.

— Ну и скажи мне, какой тогда прок от твоих костей?

— Они окупят ту цену, которую вы за них уплатили, сир, — заверил короля чародей. — Многократно окупят.

— Уж лучше бы окупили, — проворчал король.

— Вы недовольны моими советами? — осведомился Отар негромким, спокойным голосом.

— Нет-нет, — поспешно возразил король и побледнел. — Я… Я просто хотел сказать, что казна пуста. Мне нужны победы.

Сморщенные губы Отара тронуло слабое подобие улыбки.

— Мудрость никогда не дается дешево. Вы должны быть рады, что вам она обошлась только ценой золота.

— Быть может, тебе стоит снова посоветоваться с костями, — предложил король. — Хотелось бы узнать больше о той великой битве, которую они предсказывают.

— Для этого мне нужен еще один ребенок, — ответил чародей. — Быть может, после того, как город будет взят…

— В лагере есть клейменая девчонка. Я прикажу, и ее приведут.

— Мальчишки лучше, — сказал чародей, желая отсрочить новое волхвование в черном шатре. — И потом: кости уже и так немало показали.

— Да-да, они сказали, что будет сражение — большое сражение. Но ты уверен в его исходе?

Отар ответил, осторожно подбирая слова:

— Кости говорят, что мы достигнем своей цели.

Он порадовался тому, что короля удовлетворил такой ответ. Монарх продолжил вливать в себя бренди.

Чародея раздражало, что Крегант требует от него определенности. Некромантия дело тонкое, и расшифровать предсказания порой непросто. Дух, правящий тем, как лягут кости, открывает не все. Кроме того, Отар знал о том, что этот дух обожает кровавые жертвы. Гадание на костях часто не на шутку изматывало чародея, но это никогда не останавливало его.

Гораздо сильнее Отара тревожило то, что случилось совсем недавно. Он узнал о том, что с первым духом борется второй. Их борьба явствовала из тех предсказаний, которые он получал, бросая кости. Что-то им мешало, и из-за этого предсказания становились более расплывчатыми, чем обычно, их суть было трудно толковать. И все же Отар был убежден в том, что его толкования верны. Пусть мелочи оставались неясными, но в целом все было верно. Предстояло большое сражение. Должны были погибнуть тысячи. Кости говорили о том, что лично он от этого выиграет — и этого ему было довольно.

Ковок-ма обрадовался, когда взошло солнце, потому что это означало, что скоро подойдут солдаты-вашавоки. Тогда он смог бы уйти и отмыться после страшной ночной работы. Работа была не такая уж тяжелая; убивать перепуганных вашавоки на крепостной стене было легко. К тому же не было приказа убивать женщин и маленьких вашавоки, если они безоружны. Ковок-ма даже не убивал тех волосатолицых вашавоки, которые не пытались убить его. Другие уркзиммути меньше сдерживали себя — бахрома на колпаке Гарга-тока пополнилась новыми ушами.

А Ковок-ма устал от смерти.

Солдаты вошли в город с большим шумом. К крикам и визгу женщин примешивались стук, грохот и лязг, сопровождающие грабеж. Эти звуки были знакомы Ковоку. Стоило вашавоки напиться горящей воды — и они становились более шумными. Ковок-ма услышал цокот конских копыт. По мощеной улице скакал верхом на лошади толум-вашавоки. Он покачивался в седле, и это говорило о том, что он тоже выпил горящей воды. Заметив Ковока, толум придержал лошадь, обнажил свои собачьи зубы и заговорил с Ковоком на ломаном оркском:

— Человек Королевы говори «Хорошо, хорошо». Сыновья сдерживай обещание. Счастливый королева. Теперь вы уходить.

Ковок-ма отправился к реке и вошел в воду, не снимая тяжелых одежд смерти. Он остановился только тогда, когда вода дошла ему до шеи. Он стоял неподвижно, чтобы вода смыла кровь с железа, покрывающего его тело. Он долго стоял так, потому что хотел избавиться не только от крови, но и от ее запаха и от соединенных с кровью запахов страха и боли.

Весть о победе принесла в лагерь ликование. Дар и Тви спустились с дерева на заре, услышав радостные крики. Когда они пришли к Неффе, та велела им вырыть яму для костра. Это было необходимо, потому что вчера вечером еду не готовили. Мужчинам давали «походную кашу» — зерно, размоченное в воде.

— Яму ройте длинную, — распорядилась Неффа. — Сегодня будем готовить много еды.

Подошла еще одна из женщин, стала взволнованно говорить о том, какие лакомства принесут из взятого города, какими подарками завалят женщин солдаты. Мужчины из лагеря исчезли — это был верный знак того, что орки из города ушли и теперь там можно свободно мародерствовать. Женщины поспешили к тому месту, откуда был виден город. Время от времени кто-то из них прибегал и рассказывал новости. К лагерю гонят скот. Дома горят. В реке плавают трупы.

Ближе к полудню возвратились первые солдаты — большей частью пьяные. Вместе с ними прибыли слухи. В плен взяли герцога. Нет, принца — сына самого короля Файстава. Нашли комнату, битком набитую золотом. Вино было отравлено. Принц на самом деле оказался принцессой, и солдаты ее изнасиловали. Все женщины получат в подарок драгоценности.

После того как яма для костров была вырыта, Неффа послала Дар за дровами. Тви пошла с ней без разрешения Неффы, но Дар не боялась, что девочку за это накажут. Все вокруг так радовались победе, что это и Неффу заразило. Когда Дар и Тви собрали достаточно хвороста, Дар отправилась на поиски орков. Оказалось, что они устроили свою стоянку на краю сада, дальше от лагеря людей, чем обычно. В землю уже были воткнуты сучья, служившие границей Объятий Мут ла, внутри круга стояли шалаши. Шалаши поставили широким кругом, а посередине сложили большую кучу хвороста. Куча и так уже была высокая, а орки все подносили и подносили хворост. Рядом с ней на свернутых рулонами шалашах лежали тела убитых орков.

Дар и Тви вошли в Объятия Мут ла с охапками собранного ими хвороста. В отличие от шума и пьяных криков в лагере людей, здесь было тихо. Дар ощутила скорбь происходящего. Она подошла к куче хвороста и добавила к ней свою охапку. То же самое сделала Тви. Потом они стали искать Ковока. Большинство орков были незнакомые, но ее, похоже, узнавали все. Проходя мимо орков, она то и дело слышала одну и ту же фразу: «мут велаваш», но что это означает, она не понимала.

Наконец Дар увидела Ковока, несущего охапку сухих сучьев к горе хвороста. Оно дождалась момента, когда орк положил свою ношу, и только потом подошла к нему. К ее радости, Ковок-ма не был ранен. Заметив ее, он печально улыбнулся и указал на лагерь людей.

— Вашавоки радуются, — проговорил он по-оркски.

— Эта мать не радуется.

— Кови! — воскликнула Тви. — Я спала на дереве!

Ковок-ма снова улыбнулся — на этот раз без печали.

— Дерево — хорошее место для птички.

— Но не для Маленькой Птички, — возразила Тви. — Спать было плохо. Кора шершавая.

— Для Маленькой Птички лучшее гнездышко — у меня на руках, — сказал Ковок-ма.

— Что теперь будут делать уркзиммути? — спросила Дар.

— Мы отдыхать, — ответил орк на языке людей.

— Можно, мы тоже у вас немного отдохнем? — спросила Дар. — Прошлой ночью я совсем не спала.

— Дар плакала, — сообщила Тви.

— Что такое «плакала»? — поинтересовался Ковок-ма.

— Это такой звук, какой вашавоки издают, когда они печальны, — объяснила Дар.

— Хай, — кивнул Ковок-ма. — Я слыхать, как ты делать такой звук. Ты тосковать по убитым вашавоки?

— У меня опять было видение, — ответила Дар. — Я ничего не поняла, но оно заставило меня плакать.

Ковок-ма устремил на Дар загадочный взгляд, потом поднял руку к груди и изобразил знак Мут ла. Дар понимала, что он не станет растолковывать ее видение, поэтому заговорила о другом.

— Что значит «мут велаваш»?

— «Мать, которая благословляет», — сказал Ковок-ма. — Все, кого ты благословила, живы.

— Когда я говорила: «Пусть Мут ла защитит тебя», — это было просто пожелание, а вовсе не благословение.

— Эти слова становиться благословением, — сказал Ковок-ма. — Быть может, Мут ла вложить их тебе в грудь.