Смерть обреченных на жизнь

* * *

Дэймон не смог подтвердить или опровергнуть утверждения Яго, что таинственная незнакомка, пытавшаяся убить Чано, и есть Малкани Фоли, но зато опознал ее по голосу, как даму из гостиницы «Макс и совы». Погрузившись в размышления о происходящем, Яго пытался одновременно отслеживать нескольких человек. Химену Бланко, Ремизу Леклер, Морган Валенте, Хулиана Борджиа, Кейсара Гастона и Джельсамину. Задачка была не из легких, и он все время терял то одного, то другого.

В данный момент он стоял на балконе и смотрел на влетевшую в зал Джельсамину. Такой светящейся и счастливой он не видел кузину уже давно. Какой-то мужчина в костюме шута подхватил ее под руку и закружил в танце. Молодой Корин Куори следил за подругой детства и в очередной раз пытался разгадать загадку, которая терзала его уже много-много лет. Мина с детства была нежной, очаровательной и кроткой девчушкой. Габриэлла настолько ограничила круг ее общения, что можно было по пальцам пересчитать людей, с которыми Мина была знакома к своим девятнадцати годам. Она никогда не ходили в гимназию, с ней с малых лет занимались частные преподаватели и Корин Куори. Отец Яго отдавал себя малышке целиком и полностью. Молодой человек сомневался, что знай родной отец Мины о ее существовании, столько бы возился с ней.

Когда-то в глубоком детстве он даже немного ревновал отца к маленькой белокурой девочке. Но Густаво так старался, чтобы дети росли в любви и согласии, что подружились они очень быстро. Джакомо считал, что стремление отца насадить культ семьи в их неокрепшие души было вызвано тем, что он никогда не был женат до рождения своего единственного сына, и что настоящей семьи не имел.

Но три года назад, молодой человек пришел к выводу, что это стремление у отца привело к печальным последствиям. Произошел кошмарный случай, который подтолкнул Яго к этой мысли. Однажды его похитили на глазах у Мины. И так как отец воспитывал племянницу в духе «благополучие семьи превыше всего», совсем еще юная девушка проследила за похитителями и спасла кузена. Ради этого ей пришлось пойти на хладнокровное убийство пяти человек.

У Джакомо до сих пор стояла картина как хрупкая Джельсамина крадется мимо спящих головорезов, чтобы отвязать его от столба. И как, услышав, что один из них проснулся и следует за ней, достает из рукава кинжал, который подарил ей любимый дядя на день рожденья, и обманным жестом поднырнув под замахнувшуюся на нее руку противника, оказавшись у него за спиной, перерезает ему глотку. Увидев выражение лица любимой кузины в тот момент, он подумал, что потерял ее навсегда. Но через мгновение холодный рассудок возобладал над эмоциями хрупкой девушки, и она вспомнила очередной наказ дядюшки «Мина всегда бей первая. Ты маленькая, хрупкая, слабая. Преимущество силы всегда будет не на твоей стороне. Поэтому ты должна наносить удар всегда первой, и он всегда должен быть смертельным».

То, с каким выражением лица кузина смотрела на спящих бандитов, заставило Яго замереть. Борьба, происходившая в душе Мины, выплескивалась на ее лицо. Он никогда не видел, чтобы, будучи прирожденной актрисой, она настолько не контролировала эмоции. Каждую натянутую до боли струну ее души, он чувствовал в тот миг как свою. В эти мгновения он забыл кто он, где он и что их может ждать, если Джельсамина не справится с ситуацией. Он думал только о том, сможет ли она сохранить рассудок после того, что собирается сделать. Чего всем им будет стоить сегодняшний день? И он молил всех богов, чтобы Мина прокралась к нему, развязала веревки и передала инициативу в его руки. Но Густаво был слишком хорошим учителем. Яго буквально слышал в голове Мины слова отца «Приоритет жизни членов семьи превыше всего». Эмоции медленно исчезли с ее лица, и его заполнила смертельная пустота.

После этого случая Мина молчала три месяца. Габриэлла чуть не сошла с ума, беспокоясь за дочь. Яго старался тогда не отходить от кузины ни на шаг. Он боялся, что теперь всю жизнь будет ассоциироваться у нее с той кошмарной ночью, и они уже никогда не будут так же близки и дружны, как раньше.

Но шло время, и молодость брала свое. Мина постепенно стала приходить в себя, ее взгляд стал все чаще наполняться светом, а на устах снова начала появляться улыбка. Яго делал все, для того, чтобы его дорогая кузина улыбалась как можно чаще. Он все время чувствовал себя виноватым в том, что произошло с ней. Со временем события той ужасной ночи были загнаны в самые дальние и мрачные уголки их душ. Но с тех пор, Джакомо Альфредо точно знал, что если его жизни будет угрожать серьезная опасность хрупкая, нежная Джельсамина не остановится ни перед чем.

Глядя на беззаботно кружащуюся в танце кузину, Яго думал о том, что же могло так повлиять на нее? Еще час назад, танцуя с ним, она не выказывала никаких признаков кардинальных изменений в ее состоянии. А сейчас… Казалось, что вокруг нее все светится…

Мина танцевала с Анри. Они не виделись с того дня, как были представлены друг другу в доме его матери. Красавчик Леклер с легкостью кружил ее в танце, и когда он в повороте, подхватив за талию, поднимал над собой, Мина оказывалась выше всех и, хохоча, оглядывала зал. В один из таких «взлетов» она увидела, как в зал внесли тело Касиано Борджиа. Анри опустил девушку и почувствовал неладное, когда понял, что у его партнерши подкашиваются ноги.

— Мина, что с вами? — встревожено заглянув в ее побелевшее лицо, спросил молодой человек.

— Проводите меня к нему, — только и смогла прошептать Джельсамина. В этот момент ужасная весть облетела зал, музыка остановилась, а вокруг был слышен только шепот потрясенных гостей. С высоты своего роста Анри Леклер моментально увидел, что привело в такое смятение его партнершу.

— Вы уверены?

— Анри, я прошу вас!

То, что происходило с Малкани Куори, не поддавалась описанию. Анри видел, что из живой веселой девушки, она в одно мгновение превратилась в восковую куклу. Его поэтическое воображение сыграло с ним злую шутку и ему показалось, что ее рука, которую он держал так крепко, тает. Поставив несчастную себе за спину, он уверенным шагом направился к диванчику, на который принесли тело любимого сына Хулиана Борджиа. Анри как ледокол расчищал для Мины путь в сбившейся вокруг убитого толпе. Подойдя к незримой границе, которую боялся пересечь кто-либо, он выдвинул ее вперед.

Тело Чано лежало на диване, а из его груди торчал стальной кол. Слуги, принесшие его, не решаясь оставаться рядом, испарились. Похоже, Хулиану еще никто не сообщил, потому что его рядом с телом не было… С Касиано никого не было. Мина на непослушных ногах подошла к нему и взяла за руку, которая меньше получаса назад обнимала ее. Опустившись на колени, она прижала ее к щеке и закрыла глаза. Если бы она могла себе позволить, Мина завыла бы в голос. Но она была лишена даже этой возможности. Жизнь лишала ее всего, что казалось ей дорогим и важным.

Переливавшийся в горле ком, не давал ей зарыдать. Она даже дышала с трудом. За полчаса судьба одарила ее великим даром и отняла его. Молча раскачиваясь, Джельсамина пыталась понять, зачем… Еще сегодня утром, еще в начале бала, Чано, по сути, был ей абсолютно чужим человеком… Его смерть огорчила бы ее, но не более того… А сейчас… От их только зародившейся, но так ярко засиявшей любви, у нее остались лишь два поцелуя и разбитое сердце. Она поднесла его руку к своим губам и коснулась ими прохладной кожи.

Пустота. Разве сможет Джельсамина найти в себе еще место? Разве можно заполнить пустотой и так пустой сосуд? Может ли одна пустота вытеснить другую? И смогут ли они, объединившись, поглотить ее совсем? В этот момент для Мины перестал существовать весь мир. Была только она и безвольная рука Чано.

Она не почувствовала, когда на ее плечо легла рука Джинни, она не услышала, как до нее пытается достучаться Дэймон, она не заметила, что рядом с ней на колени опустился Хулиан. Только когда до нее добрался Яго и прижал ее лицо к своей груди, спрятав от окружающих, Мина почувствовала, что кто-то рядом есть.

Она в немом забытьи, продолжая еле-еле покачиваться, стала тихонечко стонать. Яго в первый момент показалось, что она что-то напевает. Но это было больше похоже на еле слышный вой. Вой шедший из самой глубины души. Если бы он был громкий, в голос, это не было бы так страшно… Но этот тихий почти умирающий вой заставил тело Джакомо покрыться мурашками, а волосы на его голове стали дыбом. Он никак не мог понять, что происходит, но каким-то внутренним знанием Мины чувствовал, что произошедшее изменит ее навсегда. Он встретился с потрясенным взглядом Джинни. Она растерянно покачала головой, давая понять, что знает не больше, чем он.

Дэймон убедившись, что Мина в надежных руках, как хозяин дома попросил у гостей прощения и объявил, что бал окончен. Напуганные случившимся гости буквально схлынули, как морские волны в отлив, оставив несколько минут назад искрящий весельем зал, пустым и пронизанным болью.

Хулиан стоял рядом с Джельсаминой и потрясенно смотрел на тело сына. Это был далеко не первый ребенок, гибель которого ему пришлось пережить за многие тысячелетия… И не первый его ребенок, погибший насильственной смертью. И каждая такая потеря давалась ему нелегко. Но это был первый ребенок, чья смерть его действительно потрясла. Привыкший видеть сына хозяином жизни, он поверить не мог, что Касиано могут убить. Он был такой сильный, такой умный, такой…

Когда Хулиан смотрел на него, он видел себя на заре своего существования. Чано был всем, что интересовало его в жизни на данный момент. И его не стало. Скользнув взглядом, он заметил, что рука его сына прижата к щеке Джельсамины Валенте. И, несмотря на все горе, которое его охватило, этот факт не мог пройти мимо. Он взглянул на свою подопечную, и увидел боль. Чистую, всепоглощающую боль. Это чувство было столь материально, что его можно было разливать по бутылочкам. Такую боль можно испытать, потеряв лишь любимого человека. Он это знал как никто другой. Когда-то он потерял Габриэллу, мать Джельсамины… Если бы тогда Химена не наговорила Габи…, только начавшая зарождаться мысль разбудила до поры до времени дремавшего внутри Корина Хулиана зверя. Кто-то убил его сына, и этот кто-то за все ему ответит.

— Яго, тебе знакомо орудие, которым убили моего сына? — бесцветным голосом спросил Корин Фоли. Не раскрывая объятий, и продолжая прижимать к себе Мину, Джакомо взглянул на Чано и кивнул.

— Да. Очень похож.

— Кто-нибудь из вас видел Малкани Химену, — с хрипом прорываясь, сквозь стоявшие в глазах слезы, спросил жаждавший мщения Хулиан Борджиа.

В зале остались немногие. Анри, Дэймон, Морган, Яго, Джинни, Реналь, Ремиза и Малкани Темо Моника Ларсон. Покровительница Дэймона стояла рядом с ним и, даже хмурясь, была похожа на прекрасную златокудрую богиню. Ее изумрудные зеленые глаза, сверкали гневом. Грохотавший за окном гром, явственно выражал ее отношение к произошедшему.

— Джулиан, почему ты решил, что это она?

— Потому что пару дней назад она уже пыталась убить…, — Хулиан с трудом собрался, но смог произнести имя сына, — Чано. Тогда Яго и Дэймон спасли его… Но на этот раз их не оказалось рядом.

— Почему же она была сегодня здесь, если неделю назад пыталась убить твоего сына?

— Потому что в первый раз она была в маске, и Яго смог опознать ее только сегодня, танцуя с ней.

— А вдруг он ошибся!

— Я не ошибся. Это была одна и та же женщина. Если та, с кем я сегодня танцевал и есть Химена Бланко, то это она пыталась убить Чано.

— Что значит, если та женщина, с которой ты танцевал? — продолжила хмуриться Моника.

— Что в первый, что во второй раз женщина была в маске. Я не слишком хорошо знаком с Малкани Фоли, чтобы опознать ее. Но могу с уверенностью сказать, что это одна и та же женщина. — Моника задумчиво прищурилась от чего ее зеленные глаза, стали похожи на кошачьи. Она перевела вопрошающий взгляд на Хулиана, и он уверено кивнул.

— Моник, я в состоянии узнать Химену под любой маской! Не сомневайся.

— Все сходится. Если в этом мире есть кто-то из живых, кто ненавидит тебя настолько, чтобы убить твоего сына, так это она. Да и стальной кол, я в ее руках уже видела. Правда, это было лет триста назад, но дурным привычкам ведь редко изменяют, не правда ли.

Следившие за разговором «старших» Анри и Дэймон потрясенно заметили, что в беседе Моники и Хулиана ведущую роль вела именно она. Пожалуй, это был первый случай, когда Дэймон видел, что Хулиан признавал чье-то старшинство. Он попытался списать это на то, что Корин Фоли в шоке от горя, но эта версия прозвучала малоубедительно.

— В любом случае, торопиться некуда, — наклонив на бок голову, Малкани Темо взглянула на Яго, сжимавшего в своих объятьях мерно раскачивающуюся Мину. Мало кто из присутствующих мог похвастаться, что понимает, что происходит, но для всех было очевидно, Малкани Куори потеряла очень дорогого ей человека, а никто из них об этом даже не догадывался.

— Джакомо, — повышенный голос Моники заставил Яго вынырнуть из урагана мыслей, роившихся в его голове, — мне кажется Джельсамине самое время отдохнуть. Ей не стоит здесь далее оставаться. — В душе он был согласен с Малкани Темо, но он так хорошо чувствовал свою кузину, что понимал — увести ее будет не просто. Взглядом он указал Дэймону на вцепившиеся в руку Чано пальцы Мины. Друг кивнул и стал осторожно по одному разжимать пальчики девушки, по капельке снимая с нее горечь утраты. Он не хотел, чтобы она почувствовала его вмешательство, но оставить ее в таком состоянии было бы преступлением. Дэйм чувствовал, что еще чуть-чуть и горе поглотит ее безвозвратно. Она не протестовала. Казалось, что ее здесь просто нет. Когда Дэймон смог освободить руку Мины, Яго аккуратно встал, взял ее на руки и последовал за дворецким друга, который повел его в одну из гостевых комнат. Осторожно опустив ее на кровать, он растеряно сел рядом. Молодой человек не знал, что сказать. Впервые он столкнулся с тем, что не знал, как утешить любимую кузину. Он не мог подобрать слова, потому что не знал, что она чувствует.

— Мина… Солнышко, пожалуйста, посмотри на меня! — Толи девушка начала понемногу приходить в себя, благодаря действиям Дэймона, толи Яго удалось подобрать правильную интонацию, но Мина подняла на него глаза и тихо, сорванным голосом, будто кричала без остановки, спросила:

— Я проклята?

— Что? — оторопел от такого поворота событий Яго.

— Я проклята?

— Дорогая, с чего ты взяла?

— Почему же тогда погибают те, кого я люблю? Мама, дядя, Чано?

— Мина, что за ерунда? Знаю, что я для тебя не пустое место, — растеряно развел руками Яго, — но как видишь, уже столько лет жив и здоров!

— Знаешь, до сегодняшнего дня для меня Чано был какой-то абстракцией, персонажем светских сплетен. Но когда мы с ним поняли, что созданы друг для друга…, когда впервые за очень продолжительное время я почувствовала себя снова живой, снова счастливой, его убили! Я танцевала с Анри, и думала, как расскажу тебе о том, что нашла свою любовь, нашла человека, которому наплевать на все на свете, лишь бы мы были вместе. Я не успела не то, что стать счастливой, я не успела даже помечтать об этом! Яго, что же это? Своими чувствами я навлекла беду на Чано? Он погиб потому, что я его полюбила?

Яго пытался справиться со свалившимся на него признанием Мины и никак не мог понять, почему так неожиданно вспыхнули чувства между кузиной и Касиано. Сам он никогда в жизни не влюблялся по настоящему, и уж тем более, никак не мог понять столь скоропалительную и столь страстную любовь. Он ощущал себя плывущим в бурном потоке реки, с которой не в состоянии справиться. Дверь тихонечко отворилась и в комнату зашла Джинни. Яго облегченно вздохнул. Он надеялся, что подруга станет лучшим утешением для кузины, чем он сам. Женщины скорее поймут друг друга. Корин Куори был вынужден признать, что позорно сбегает с поля боя. Он вышел из комнаты, оставив Джельсамину без ответа…, потому что подозревал, что она права.

Оставшись наедине с подругой, Джинни подошла к ней, села на кровать и взяла за руку. Мина, будто только этого и ждала. Обвившись вокруг ее руки, она свернулась клубочком на кровати и закрыла глаза.

— Обещай мне, что не умрешь! — шмыгнув носом, прошептала Джельсамина.

— Обещаю, — погладила по голове плачущую девушку свободной рукой Джинни.

— Знаю, что врешь, но мне было нужно это услышать.

— Мина, разве я тебя когда-нибудь обманывала, — усмехнулась в голос плутовка.

— Создатель, и как я могла о тебе так подумать, — сквозь слезы улыбнулась Мина. Ее подруга облегченно вздохнула. Дело было не настолько плохо, как ей сперва показалось. Пусть многие считают это диким и невоспитанным, но улыбка и смех лучшее лекарство от горя. Нет, смех не облегчает боль, он просто позволяет не сойти с ума. Он словно запасной клапан, который позволяет стравливать боль, чтобы она не утопила страдающего. И раз Мина улыбнулась, значит это не та беда, с которой Джинни не сможет справиться.

Хулиан позволил Дэймону и Реналю взять на себя заботы о Касиано, а сам заперся с Моникой в кабинете хозяев дома. Погрузившись в огромное кресло, он пытался совладать с собой, что давалось ему нелегко. Моника неторопливо вышагивала по кабинету, что-то просчитывая на ходу. Корин Фоли сидел и покорно ждал, когда она заговорит. Они всегда были в приятельских отношениях — Моника, Реналь и он. С первых дней их существования они нашли между собой общий язык. Все трое были близки друг другу по духу. Все трое смотрели на жизнь с одной и той же точки зрения. Они все были абсолютно разные, но при этом так похожи. С годами и Реналь и Хулиан, были вынуждены признать, что Моника действительно стоит на ступень выше их. Малкани Темо была воплощением лучших качеств их обоих. Она обладала аналитическими способностями и выдержкой Реналя, при этом была наделена силой и интуицией Хулиана. Там, где они с Реналем пасовали, Моника только начинала разминаться. Для нее не было невыполнимых задач и нереальных целей. Но при всех своих способностях и возможностях, Малкани Темо начисто была лишена честолюбия, амбиций. Ее не интересовала вся эта мышиная возня под названием «политика». Если Моника что-то изучала, то исключительно в познавательных целях. Если она развивала в себе какие-либо способности, то больше интересовалась не собственными результатами, а механизмами, принципами действия. Порой Хулиану казалось, что даже дружба с ними для нее своего рода проект…

— Джул, как это ни прискорбно, но вынуждена признать, что я запуталась. Или мне не хватает вводных данных, или эта задачка абсолютно нелогична!

— Что же поставило тебя в тупик?

— Химена не дура. Она должна понимать, что подозрение падет на нее. Она прекрасно знает, что является твоим официальным врагом номер раз. Ей отлично известно, что я опознаю этот чертов кол. Никогда не слышала, чтобы кто-нибудь еще пользовался таким оружием. К тому же не догадаться, что Яго ее опознал, она не могла. Химена тебя ненавидит, это правда… Но она не дура. Она прекрасно понимает, что ты превратишь ее жизнь в кошмар, и никто тебя не остановит. Так ради чего ей убивать Чано? Ради минутной мести? Она знает тебя не хуже меня. Ты погорюешь сегодня ночью, а завтра встав с похмелья, отряхнешься и будешь смотреть вперед. Ради чего ей навлекать на свою голову столько бед?

— С этой точки зрения я не рассматривал вопрос, — нахмурился Хулиан.

— Твои эмоции всегда забивали твой рассудок. Так же как, расчетливость Рене глушит его интуицию.

— Никто давно не спорит, что ты самая-самая-самая из нас, — ворчливо пробормотал Хулиан. — Только если ты такая умная, может, объяснишь мне, что происходит?

— Была бы рада, да вот только не могу.

— Моника, я никогда не спрашивал, но кто у тебя является главным подозреваемым?

— Это не важно, — отмахнулась Малкани Темо.

— Это почему же?

— Как ты можешь догадаться, я не сильно увлекалась разгадыванием этой загадки. А не имея никакой информации на руках, я сделала только один вывод, но ошиблась. Это не он. — Хулиан изумленно посмотрел на подругу.

— Откуда ты знаешь?

— Знаю и все. Не хочу об этом говорить. Не каждый день мне приходится так ошибаться. Это знаешь ли неприятно.

— То есть меня ты не подозреваешь? — Малкани Темо бросила взгляд, призывавший Джулиана не молоть чепуху.

— Джул, я что, по-твоему, полная дура?

— Гмм… Прости.

— И если у тебя есть еще идиотские вопросы, а судя по выражению лица, они у тебя есть, это не Рене. И, конечно, это не я. Ну, ты естественно сейчас подумаешь, что была бы это я, навряд ли бы, призналась, — Моника говорила все это на автомате, как хорошо заученную пьесу, а Хулиан только сидел, открыв рот, и не успевал задавать вопросы, на которые получал ответы.

— И не забивай себе голову мыслью, откуда я все знаю… Мы проходили все это уже сотни раз за нашу весьма продолжительную жизнь. При других декорациях и с другими статистами, но амплуа моих главных героев остаются неизменны. — Моника, наконец, проявила на лице подобие эмоции и улыбнулась Хулиану. Она была довольна, что смогла прервать его погружение в горе от потери сына, и дать продуктивный настрой. — Лучше подумай головой. Кому и чем помешал твой сын?

Оставив, Джельсамину на попечение Джинни, Яго вышел в сад, решив, что именно здесь сможет уединиться. Жизнь умеет преподносить сюрпризы и, похоже, мало кто ожидал подобного окончания вечера. Он шел по аллее, освещенной тусклым светом фонарей, и пытался понять, что должно было сегодня произойти, чтобы вечер столь трагично закончился. Яго вспоминал тот эпизод, когда они с Дэймом вытащили Чано из передряги. Он мог погибнуть еще тогда. Но судьбе было угодно, чтобы он жил. Точнее, судьбе было угодно, чтобы он прожил еще несколько дней, а только потом умер. Странная прихоть. Но проблема Яго была в том, что он не верил в судьбу, и не верил в фат. Он верил в людей и их желания. И кто-то захотел, чтобы Чано прожил эти несколько дней. И если отбросить эмоции, фантазии и прочую чепуху, то единственный человек, который мог реализовать подобное желание, была дама из подворотни рядом с «Ноликом». Будь у нее желание, она легко могла бы воткнуть свой кол в грудь Чано, в тот самый момент, когда они с Дэймоном столь эффектно появились. Позднее снова и снова мысленно возвращаясь к этой истории, ему все время казалось, что в ней присутствует некоторый элемент театральщины. Если бы он мог «показать» эту сцену Мине, она наверняка смогла бы разложить по полочкам, что не так. А сам он только на интуитивном уровне понимал, что во всей этой истории было очень мало натурального. Но зачем могло потребоваться кому-либо, даже если это Химена, делать вид, что пытается убить Касиано? И почему его потребовалось убивать именно сейчас? Яго понимал, что на многие вопросы уже знает ответы, но кое-что еще оставалось вне его понимания.

Присев на траву, Корин Куори откинул голову назад и закрыл глаза. Он устал от бесконечного напряжения, в котором приходилось жить. Ему хотелось только одного, чтобы весь этот кошмар закончился. Но, похоже, это миг не наступит никогда. Когда Яго услышал приближающиеся женские голоса, он предпочел укрыться за ближайшим деревом, чтобы не сталкиваться с кем-либо и не вступать в беседы.

— Вы так и не объяснили мне, что все это значит! Зачем я должна становится женой Яго? Он не пылает ко мне особой страстью, и думаю, не запылает уже никогда.

— Ты сама во всем виновата! Если бы ты меня послушалась, и прикинулась робкой несчастной овечкой, дело было бы уже в шляпе! А ты со своим напором и нахрапистостью все испортила! Я страшно разочарована в тебе! Как ты могла испортить план, который мы вынашивали целых два года!!! И это когда он объявил о своей помолвке с Джельсаминой! Мне плевать, как ты это сделаешь, но мы должны разрушить эту помолвку!

— Думаю, что теперь это будет невозможно! Вы видели, как отреагировала Малкани на смерть Касиано? Дураку понятно, что она его любила! И теперь, Яго не отойдет от нее ни на шаг, опекая каждую минуту. Шансов, что после такого удара Джельсамина в кого-нибудь быстренько влюбиться никаких. Так что максимум через год, мы будем с вами пить фари за здоровье молодоженов Джельсамины и Джакомо.

— Две Нифреи тебе в голову, этого не будет! Морган, запомни раз и навсегда, Малкани Джельсамина Валенте Мальдини Куори выйдет замуж за моего сына Анри Леклера Каде! И если кто-нибудь этому помешает… Лучше ему этого не делать.

— Да уж, сегодня это было продемонстрировано весьма доходчиво. Впрочем, это стало ясно значительно раньше, когда в вашем доме внезапно и столь трагично умерла моя старшая сестра — злобная ироничность, с которой была произнесена последняя фраза Хельгой Куори, просто потрясла Яго. Это было так необычно слышать из нежных уст Морган столь остро приправленную ядом речь.

— Не моли чепухи! Еще кто-нибудь услышит! А теперь возьми себя в руки и иди, узнай, что там с Джельсаминой. Судя по тому, как она с тобой общается, ты совсем потеряла ее доверие. Это худшее, что ты могла сделать! Поверить не могу, что дитя Хулиана, настолько бездарная интриганка! Похоже, кроме его сил ты не взяла у него больше ничего!

— Ненавижу ее! Вы знаете, что она приволокла на мой бал дочь садовника! Эту мерзавку Джинни! Так унизить меня перед всем обществом!

— Осторожно! Ты целый вечер отлично скрывала, что знаешь об этом, маски не были сняты, веди себя соответственно. И помни, у тебя есть наследница в лице Анастасии. Если ты надоешь своей Малкани, она может от тебя избавиться. Я бы так и сделала на ее месте.

— Она не вы! — Столько призрения было слышно в голосе Морган, и Яго невольно подумал, что силу она, может, получила и от отца, но вот драматический талант был явно от матери. Только Куори обладали способностью так выразительно подавать свои мысли. — Джельсамина Валенте безмозглая тряпка и не более того. Через пару лет, я буду править сеймом Куори!

— Смотри не споткнись, слишком задрав нос!

Когда Яго удалось, наконец, обрести желанную тишину, его мозг почти закипел! Как и предполагал Дэймон, девушкой о которой шла речь в «Максе и совах», оказалась Морган. А протежировала ее Ремиза Монье. И теперь, когда он услышал их разговор, все сложилось в довольно ясную картину. Все соединялось в одну ниточку. То, что старшая дочь Габины была убита в доме Ремизы, почти сразу после того, как они с Миной объявили о помолвке. Малкани Шагрин потребовалось срочно ввести в игру среднюю дочь истиной Хельги Коури, и она поторопилась очистить ей дорожку. То, что Морган исчезла из «Дамских кружев от мадам Жоржет», магазина который принадлежит Ремизе, теперь тоже не выглядело случайностью. Даже то, что она ушла из дома в сопровождении Поля, секретаря Мины, того самого, что на следующий день после их помолвки, когда кузина выгнала мадам Аннет, помчался докладывать об этом Малкани Шагрин. Все это складывалось в идеальную картинку, в которой на место не вставал только один пазл… В «Максе и совах» Дэймон слышал голос Химены Бланко, а вовсе не Ремизы Шагрин. И Хулиан опознал женщину с колом, как Химену. И это Яго увязать в столь идеальную картинку не смог.

Конечно, можно было вспомнить о том, что по утверждению отца Дэймона Ремиза владеет искусством иллюзии в совершенстве, и подделать голос под Химену ей не составило бы особого труда… Но зачем? Только если со своими сообщниками она общается под личиной Малкани Фоли, чтобы не запятнать себя… Но все это было притянуто за уши и совершенно не понятна цель! Насколько было известно Яго, Ремиза никогда не отличалась особым рвением к власти. Ее увлечение сватовством порой заводило ее слишком далеко, и убить пару-тройку мешающих ей кандидатов не составляло особого труда… Но убивать Персон… В этом не было никакого смысла! Наоборот, бессмертные Персоны обеспечивали ей постоянное наличие то одного, то другого весьма могущественного кандидата на роль жениха или невесты. Убивать их было просто глупо! Так что же могло заставить Малкани Шагрин начать избавляться от своих «коллег»?

Реналь и Дэймон вернулись домой из «хранилища отошедших», и обнаружив, что Хулиан уже уехал домой, устало расположились в каминном зале. Корин Шагрин раскурил трубку и взглянул на сына.

— Как ты?

— Нормально, — сухой ответ Дэми подтвердил то, о чем и так догадывался отец. От него не ускользнуло, как отреагировала на смерть Касиано Джельсамина, и парень, похоже, плохо с этим справлялся.

— Сынок, во всем этом есть один позитивный момент. Касиано Борджиа уже мертв. Конечно, покойник может оказаться еще более серьезным соперником, чем живой, но зато у него уже все позади. Ты же можешь начинать действовать прямо сейчас. Ничто не способствует сближению с женщиной, как сочувствие и поддержка в горе. Сейчас тебе главное не торопиться и Джельсамина будет твоя. Только не дай ей зациклиться на мысли, что она должна выйти замуж за Яго.

— Папа, твой цинизм меня просто потрясает! О чем ты говоришь? Какая поддержка? Ты же все знаешь! Она сделала свой выбор, и это не я. О чем тут можно мечтать?

— Сынок, может я и циник, но ты идеалист и максималист! Мина находится в том самом нежном и прекрасном для девушки возрасте, когда просыпается ее женская сила, и в полный голос заявляет о себе. И в это время, у нее включается что-то вроде поисковой системы. Она находится в постоянном поиске высокой и светлой любви. И так уж заложено природой, что, как правило, она выбирает самого сильного, самого напористого, самого активного. Я понимаю, почему ее выбор мог пасть на Чано. Он был нахрапист, не знал слова «нет», такие мужчины нравятся молоденьким девочкам.

— Как быстро ты стал говорить о нем в прошедшем времени, — поежившись, заметил Дэймон.

— Я склонен называть вещи своими именами. И если его с нами уже нет, значит, не имеет смысла говорить о нем, как о ныне живущем. Я никак не могу понять, как у меня мог родиться ребенок с такой тонкой душевной организацией! Порой меня берут сомнения, а мой ли ты сын!

— Спросил бы у мамы, — обиженно огрызнулся Дэймон. Реналь состроил кислую физиономию.

— Ты же знаешь, твоя несравненная матушка не сильно склонна со мной разговаривать.

— Еще бы! Ведь связываясь с тобой, она наверняка рассчитывала стать мадам Д'Артуа! И уж никак не ждала, что ты просто заберешь меня у нее, как только я перестану пить материнское молоко! Разве могло ей прийти в голову, что очаровательный Корин Шагрин обратил на нее свой взгляд, потому что просчитал ее предков до пятого колена и решил, что рожденный ею ребенок может перенять его способности, а вовсе не за ее неземную красоту.

— Справедливости ради, стоит признать, что твоя мама одна из самых красивых женщин из тех, что я встречал за свою жизнь, а я их встречал не мало. — Пожал плечами Реналь, которому нечего было возразить сыну.

Когда Яго и Джинни отвезли Джельсамину домой, измученная страданиями девушка заперлась в своей комнате. Мина отчаянно устала. Устала слишком давно. Уже много месяцев она не могла себе позволить расслабиться и забыть хоть на минуту, кто она. Скинув с себя бальное платье, Джельсамина достала из потайного отделения в шкафу шелковый халат матери, который все еще хранил ее аромат. Она прятала его там, чтобы прислуга не вздумала постирать. Завернувшись в нежный шелк, Мина подумала, что это, то немногое, что осталось ей от материнского тепла. Сев перед зеркалом, девушка привычно взглянула в лицо своему отражению. И погрузилась в «общение с матерью».

Проливая слезы и рассказывая, матери о Чано, Джельсамина потеряла счет времени. Очнувшись будто ото сна, она подняла глаза на зеркало, из которого смотрело лицо матери. Нет, это не была игра воображения. Мина была не настолько похожа на мать, чтобы спутать свое изображение с ее. «Мина, каждое действие имеет последствия. Думай, прежде чем делать». Девушке показалось, что фраза возникла у нее в голове. Она потрясенно моргнула и образ матери исчез. Сколько Мина не вглядывалась в отражение, кроме нее самой там никого не было.

Девушка внимательно посмотрела на себя. Слегка отросшие волосы сегодня первый раз удалось собрать в некое подобие прически, которую так любила носить ее мать. В халате Габриэллы, с ее любимой прической и абсолютно идентичными глазами, сейчас она была как никогда близка к образу матери. Подумав об этом, девушка нахмурилась. Внешнее сходство не делало ее похожей на мать. Малкани Куори была сильной и мудрой женщиной. Она была не только мудрая и красивая, но еще и очень гордая женщина. Она гордилась своим положением, своей властью, своей силой. Для нее не существовало авторитетов. Она не признавала над собой ничьего превосходства.

Густаво и Габриэлла нередко затевали спор, свидетельницей которого становилась Мина. Корин Куори утверждал, что гордость сестры порочна, гораздо мудрее смириться с обстоятельствами и не доказывать на каждом шагу всем и вся свое величие. Габриэлла, в свою очередь утверждала, что доказывает свое превосходство себе самой, а не кому-либо еще. Что для нее в первую очередь важно ее собственное мнение, а уж затем мнение остальных. Густаво считал это наивысшей формой самовлюбленности и гордыни, на что Малкани Куори возражала, что большего гордеца, чем он, еще не встречала. Этот спор повторялся с завидной периодичностью, и Мина подозревала, что длиться он уже не одно тысячелетие.

Сегодня она была согласна с матерью. К Нифрее всех и вся. Она дочь истиной Великой Малкани Куори, которая никогда не сгибалась перед обстоятельствами. Теперь она сама Малкани Куори, дочь своей великой матери. Отныне она не будет больше подчиняться окружающим, отныне она будет сама управлять своей жизнью. И если кто-то с этим не согласен, это его трудности.

Мина подошла к окну и вгляделась в беспроглядную тьму. Тьму, которую в детстве она так боялась. Маленькой девочке всегда казалось, что тьма клубится за ее окном, и стоит хоть чуть-чуть приоткрыть его, она ворвется в комнату, заполонит и поглотит Мину. Сегодня она казалась девушке мягкой и пушистой, в нее хотелось завернуться, как в любимую шаль. Малкани Куори медленно открыла окно, словно приглашая тьму в свой дом, и черные густые клубы тонкой струйкой стали просачиваться в оконный проем, будто бы переваливаясь через подоконник. Как морской прибой тьма клубилась у ног девушки, ластясь и нежась. Было ощущение, что она соскучилась по Мине. Как пес радуется вернувшемуся домой хозяину, так и тьма радовалась, что может прикоснуться к своей хозяйке.

Девушка растеряно следила за происходящим, когда ее опущенные вдоль тела руки сами собой раскрыли ладони к клубящейся у ее ног массе. Тьма тут же воспользовалась приглашением и, уткнувшись в предложенные ладони, стала сквозь кончики пальцев просачиваться внутрь. Мина не испугалась, а с радостью впитывала неожиданную гостью, пока они не стали единым целым. И в этот момент Джельсамина поняла, что благодаря их связи стала чувствовать каждую частицу окружающей природы. Она будто дотрагивалась до натянутых струн, пробуя их тональность. Вот она коснулась облаков, вот пропустила сквозь пальцы ветер, вот легонько коснулась мощной силы, дремавшей в недрах земли, и та сквозь сон кивнула ей. Малкани Куори почувствовала мощь и силу, которая стала ей подвластна. Джельсамина улыбнулась природе и она ответила ей тем же. Зарождавшаяся несколько месяцев в душе Мины буря, наконец-то, нашла выход. Сгущавшиеся на небе тучи стали постепенно затягиваться в стремительно растущую воронку, плясавшую над сводами Малкури. И когда казалось, что даже окружающий Мину воздух затягивает спиралью, послушный воле молодой хозяйки торнадо отправился в свой разрушительный путь по окрестностям. Мине показалось, что ее сознание, соединившись со стихией, отправилось прогуляться. Она каким-то внутренним зрением видела, как беспощадный ветер срывает крыши с домов и гнет к земле деревья.

Этой ночью торнадо прошелся по резиденциям каждой Персоны. Будто бы Малкани Куори всем им посылала метку, сообщение, что она вышла на тропу войны.

Хулиан стоял у окна своего кабинета и оплакивал сына. Оплакивал свои мечты, оплакивал этот мир. У него больше не осталось надежды. Его взор рассеяно следил за приближением торнадо, столь замысловато плясавшего по подъездной дороге. Спутать было невозможно, только Малкани была способна на подобное. Корин Фоли вспомнил безутешную Джельсамину Валенте у тела его сына, и его сердце сжалось от сочувствия. Похоже, боль утраты помогла девушке осознать свою силу, и теперь они все прочувствуют ее на себе.

Юное создание, не отягощенное бременем тысячелетий, обладающее огромной властью Малкани Куори, перешедшей к ней от матери… Джельсамина Валенте была способна превратить их жизнь в сущий кошмар. И пока ее тело физически будет находиться в сейме Куори, никому из Персоналия не подвластно справиться с ней. Объединенных сил трех Малкани не хватит для того, чтобы победить Малкани на ее земле. Скорее мир полетит к Фаране. А в том состоянии, в котором сейчас находилась Джельсамина, рассчитывать на лучшее не приходилось. Торнадо вплотную приблизился к окну, у которого стоял Хулиан и из клубов непроглядной тьмы на него сверкнули грозовые глаза Малкани Куори. Задержавшись на мгновение взглядом на нем, вихрь резко развернулся и мгновенно унесся прочь. Хулиан несколько минут стоял молча, пытаясь переварить происходящее, и вспомнил о том, что обещал Габриэлле защищать Джельсамину чего бы ему это не стоило. Защищать, в том числе, и от себя самой. Становилось очевидно, что пришло время сдержать слово. Сделав глоток фари «Марты», несмотря на ночной час и непогоду, Корин Фоли отправился с визитом к своей подопечной Джельсамине Валенте.

Дэймон проснулся от разгулявшей стихии, спустился на первый этаж и вышел на террасу. Увидев стоявшего у парапета отца, он сперва хотел вернуться в дом, но затем все-таки подошел к Реналю.

— Ты когда-нибудь видел такое? — Не поворачивая головы, спросил Корин Шагрин. — Вглядевшись в стремительно приближавшийся вихрь, Дэймон задумчиво покачал головой.

— Нет. Что это? — Сверкнувшая в небе молния осветила мрачное лицо Реналя, и его сын напрягся. Он знал это выражение лица у отца, оно не предвещало ничего хорошего.

— Это боль утраты Малкани Куори. Думаю, что в ближайшие дни всем нам придется несладко. Джельсамина приняла силу матери и теперь готова разорвать этот мир на клочки. Сынок, ты должен проявить бдительность.

— Ты хочешь, чтобы я держался от Мины подальше?

— Наоборот. Я хочу, чтобы ты был близок ей, как никто другой. Мы не можем допустить, чтобы подобная сила оказалась не в наших руках. Ты должен стать мужем Малкани Куори.

— Отец, ты так уверен, что сила Мины окажется в чьих-нибудь руках?

— Во-первых, это сила не Мины. Это сила истиной Великой Малкани Куори. Не знаю как, но Габриэлла смогла передать дочери не только свою природную силу, но и накопленный тысячелетьями опыт. И сегодня ночью это стало достоянием всего Персоналия. В этом мире нет ни одной Персоны, не желавшей прибрать к рукам такую мощь. И первый, кто протянет к ней свои руки, это Кейсар Гастон. Этот ленивый, напыщенный индюк тысячелетиями вынужденно мирился с властью Габи над ним. И сейчас он постарается не допустить этой же ситуации с Миной. Он боялся дочери Габриэллы, даже когда она была просто слабой девочкой. Теперь он испугается не на шутку. И бросится исправлять ситуацию, и к чему это приведет одному Фаране известно. Потенциально Гастон владеет способностями всех своих подчиненных, кроме Малкани, но мощи Габриэллы хватит, чтобы смести его с лица земли.

Почти год Джельсамина вполне успешно убеждала окружающих, что она слабая, безвольная кукла. Сегодня карты брошены на стол. Безвольная кукла никогда бы не смогла даже почувствовать силу Малкани. А уж тем более оседлать ее. Всем нам сегодня был брошен вызов. Я не завидую тому, кому придется на него отвечать.

— Тебе не кажется, что ты преувеличиваешь? — недоверие, сквозившее в голосе сына, заставило улыбнуться Реналя, но он сдержался, дабы не обидеть его, и продолжил слушать дальнейшие размышления Дэймона.

— Джельсамина молодая, неопытная, что она может противопоставить тысячелетнему опыту и знаниям всего Персоналия?

— То, чего ни в одном из нас не сохранилось, — с какой-то звериной тоской ответил Корин Шагрин, — жажды. Жажды жизни, знаний, могущества, возмездия, любви… Можно бесконечно перечислять, но во всех нас давно погасла искра жажды чего-либо.

— Если этого лишен ты, это не значит, что этого лишены остальные. Почему ты так уверенно говоришь об этом?

— Сынок, подумай сам. Вот уже несколько лет кто-то весьма успешно убивает Персон, и до сих пор Персоналий не предпринял ни одного серьезного шага для того, чтобы выяснить, кто это. Если бы все эти люди жаждали чего-либо, кроме смерти, разве оставили бы они все как есть? Разве не организовали бы поиски и борьбу с убийцей? Никто не пошевелил даже пальцем! Только Габриэлла реально пыталась что-то узнать и сделать. Но и она мертва. У Джельсамины жажды достаточно, для того, чтобы смести половину мира. Посмотришь завтра, на что будет похож Куори-Сити. — После непродолжительной паузы, Реналь продолжил:

— А сейчас мы отправляемся к Малкани Куори с дружественным визитом. Мы просто обязаны поддержать девушку в столь тяжелую для нее минуту. И чтобы наше явление в столь поздний час не показалось неприличным, я несколько минут назад ментально связался с Яго и сказал ему, что Мину необходимо навестить и помочь ей справиться с происходящим. Ты должен быть рядом в самые тяжелые минуты ее жизни, чтобы она все время чувствовала твое плечо. Если ты не хочешь до конца жизни страдать от неразделенной любви, должен действовать.

Дэймон отвел глаза и постарался закрыть свой рассудок от отца. Конечно, при желании Реналь сломает любую его защиту, но сейчас он не пойдет на это. Поэтому можно было спокойно попытаться оценить ситуацию. На самом деле, Дэймон не мог ответить себе на вопрос, что испытывает к Мине. Его чувства были еще слишком свежими. Заглянув в его разум, отец сказал, что он влюблен в Джельсамину… Но так ли это? Корину Шагрин страсть как хочется, чтобы его сын женился на Малкани Куори. И заметив, зарождающуюся симпатию к девушке, он весьма настойчиво подталкивал его к ней. С этого момента, Дэймону стало трудно определить какова природа его чувств.

Сын хорошо знал своего отца и не сомневался в том, что в случае необходимости Реналь без зазрения совести разбудит в нем пожар любви к Джельсамине. Он не раз убеждался в способности Корина Шагрин манипулировать сознанием близких людей ради достижения своих целей. Чего Дэймон никогда не мог понять, это к чему отцу все это. В конце концов, он является Персоной, живущей вечно. Ну, что ему с того, что Дэймон сейчас женится на Малкани Куори? Через каких-нибудь восемьдесят лет оба они умрут. Неужели для каких-то временных политических выгод надо калечить жизнь сына? Но это и отличало смертных от бессмертных. Первые никогда не могли понять мотивов поступков вторых.

В детстве Дэймону казалось, что отец существо из другого мира. Внешне он был абсолютно нормальным человеком, но мотивы его поступков всегда оставались загадкой для сына. С годами Дэми просто научился жить с отцом, не пытаясь его понимать. Как послушный сын, он выполнял все его требования, не спрашивая, зачем совершать то или иное действие. Реналь говорил, Дэймон делал. Это пошло с тех пор, когда отец весьма грубо и наглядно продемонстрировал, что бывает, если его ослушаться.

Дэймону было лет восемь, когда он убежал с деревенскими мальчишками ловить рыбу с урока танцев. Когда он вернулся домой, отец пристально посмотрел сыну в глаза и отвернулся. Через миг, Дэймон вышел из дома, нашел ребят, с которыми убежал, и ввязался с ними в драку. Он бился с ними так ожесточенно, что покалечил одного парнишку. Все это время он осознавал, что делает это против своей воли. Все это время он пытался бороться с собой и сопротивляться воле отца. Внутри него бился в отчаянье зверь, не желавший драться с друзьями, но сопротивляться приказу Реналя было невозможно.

Когда маленький Дэми вернулся домой, на его теле не было живого места, но это была не самая большая потеря. От бессилия, боли и обиды рыдала его душа. Когда он нашел отца, он наивно спросил, зачем тот так жестоко поступил с ним. Реналь ответил в свойственной ему манере, что это самый доступный и простой способ, из известных ему, научить ребенка послушанию. С тех пор, Дэймон в серьезных вопросах беспрекословно подчинялся отцу.

К счастью, Реналю надо было не так много от сына. Единственное требование — постоянное развитие ментальных способностей. Дэймон никогда не пытался понять одержимость отца идеей вырастить сына сильным телепатом. Он послушно выполнял все, что хотел от него Корин Шагрин. Удивительно, но, несмотря ни на что, он любил отца. И хотя внутри молодого человека всегда горел огонек сопротивления, им удавалось вполне мирно существовать.

С годами Дэймону показалось, что он где-то начинает понимать мотивы Реналя, но чувство это было еще слишком эфемерным. Пожалуй, как его чувства к Джельсамине. Девушка, безусловно, нравилась ему, он был готов бороться за ее симпатии, но при этом очень тщательно анализировал свои чувства. Развивая ментальные способности, он постепенно научился при детальном рассмотрении разделять свои истинные мысли и чувства, и внушенные отцом.

Когда он первый раз, поймал вторжение Реналя в его сознание, это был момент его триумфа. Он вцепился в этот миг мертвой хваткой и с тех пор кропотливо развивал в себе эту способность. Чувство протеста, вечно тлеющее в груди, стало расти, но дабы не выдать себя отцу, Дэймон тщательно прятал его в недрах своей «коробочки». Когда сын достиг пятнадцати лет, Реналь сказал, что он стал мужчиной и теперь имеет право на собственные секреты. «Коробочка» стала подарком отца на день рожденья. И это был лучший подарок, который Дэймон когда-либо получал. Это было место, где он мог хранить свою личность. Именно после этого в жизни Дэми появилось его хобби. Коллекционирование абсолютно бесполезных вещей было проявлением протеста против безграничного рационализма отца.

Реналь ничего не делал просто так. У всякого действа и у всякой вещи в доме был свой смысл, своя цель. Принеся в дом первый экземпляр своей коллекции (уродливые настольные качели), Дэймон испытал необыкновенное чувство восторга! Бессмысленность этой покупки просто опьянила его. Когда Реналь заметил на рабочем столе Дэми безделушку, он только поморщился и сказал, что ожидал от своего сына большего чувства прекрасного. После этого они никогда не обсуждали причуду Дэймона, и хотя молодой человек прекрасно понимал, что отец просто «позволяет ему выпустить пар», при этом он отлично знал, что его хобби не может оставлять Реналя равнодушным. И считал это своей маленькой победой, чтобы об этом не думал отец.

Заметив, что сын слишком глубоко погрузился в размышления, Реналь посмотрел на часы, дал ему возможность еще пару минут покопаться в себе, а затем недовольно проворчал.

— Не мешкай, нам пора. — Не дожидаясь реакции, Корин Шагрин твердым шагом направился к выходу. Дэймон посмотрел вслед отцу, показал ему в спину язык и, тяжело вздохнув, отправился за ним… На лице Рене расплылась всепонимающая улыбка.

Когда несколько лет назад Ремиза Монье появилась в жизни Морган и пообещала помочь вырваться из того кошмара, которым было ее существование, девушке показалось это даром небес. Изначально Малкани Шагрин говорила, что готовит ее к браку со своим сыном Анри. Через нее Ремиза желала породниться с Корином Фоли и иметь возможность влиять на него. Ей казалось удачной мысль получить в заложницы дочь Хулиана Борджиа. Малкани Шагрин всегда говорила, что сама по себе Морган никакого интереса для ее отца не представляет. И чтобы этот интерес проснулся, она должна стать сильной, могущественной, особенной. Два года Ремиза развивала в Морган ее способности. Два года ежедневного, тяжелого, кропотливого труда. Наставница девушки сняла домик рядом с поместьем, где она жила и обустроила его для занятий подопечной.

Два раза в неделю Малкани Шагрин являлась заниматься со своей ученицей, в остальные дни девушка выполняла данные ей задания. Регулярно к Морган приезжали неизвестные ей люди, на которых она оттачивала мастерство, развивала свою силу. Ремиза была в восторге от способностей своей ученицы, она говорила Морган, что когда ее успехи увидит отец, он проглотит свой язык от досады, что бросил ее. Эта мысль согревала Морган и заставляла работать над собой все больше и больше. Девушка засыпала и просыпалась с мыслью о том, чтобы стать совершенством. Чтобы когда придет ее час и она умрет, ее родные поняли, кого они потеряли!

Но после смерти Малкани Куори Габриэллы, Ремиза объявила Морган, что теперь их цель изменилась. Что в жены Анри предназначается Джельсамина, а ей найдут еще кого-нибудь. К сожалению, неженатых сыновей у Малкани Шагрин больше не было, но у девушки появилась мысль, что кто-нибудь из них скоро станет вдовцом, чтобы иметь возможность женится на ней. На какое-то время Ремиза оставила ее в покое, будто потеряв интерес. Но так было, пока Джельсамина и Джакомо не объявили о своей помолвке.

Когда после смерти старшей дочери Хельги Куори, Морган привезли на посвящение в сан, Ремиза встретила ее и объяснила, что их цели изменились. И она должна любой ценой отбить у Джельсамины Яго. Привыкшая подчиняться и доверять Малкани Шагрин, Морган послушно начала воплощать в жизнь новый план наставницы. Попутно пытаясь понять, как это может отразиться на ее собственных интересах. Но первый же разговор с отцом, дал ей понять, что Ремиза была права, Хулиан Борджиа был более чем заинтересован дочерью. Морган была уверена, что, будучи женой Корина Куори, она будет представлять для отца еще большую ценность. И горечь от потери ее будет еще острее. Ее это устраивало.

Когда Дэймон Д'Артуа открыл девушке, что умирать не обязательно, это потрясло ее. В одну минуту тщательно выстраиваемые в течение двух лет планы рухнули.

Буквально на мгновение Морган потеряла цель. Но уже в следующий миг она поняла, что впервые в жизни ей представляется возможность жить не для того чтобы что-то кому-то доказать, а ради себя самой. Теперь она сможет строить свою жизнь так, чтобы получать от нее удовольствие. И она с головой окунулась в эту жизнь — посещала магазины, тратя состояние Хельги Куори, готовилась к балу и торжествовала. Каждое мгновение она испытывала чувство торжества победы. Победы над смертью, победы над Ремизой, которая теперь могла только брызгать слюной. С того момента как Джельсамина провела над ними с Дэймоном ритуал в доме Яго, у Морган будто пелену сняло с глаз. Она поняла, что до сих пор по непонятной причине безгранично доверяла Ремизе. Но теперь это чувство прошло. Будто впитав в себя кровь Шагрин, она избавилась от каких то чар.

Когда девушка потребовала от наставницы объяснений, та призналась, что воспользовалась своей силой, чтобы вызывать у нее доверие, но для этого ей необходимо было как-то привязать ее к себе. И так как Морган жила очень уединенно, то Ремиза, не долго думая, привязала ее к самой сильной своей черте — к чувству голода. И именно поэтому, девушка испытывала такое необъяснимое доверие к Дэймону, ведь она воспринимала его голод, так же как голод Ремизы, как любого представителя сейма Шагрин.

Независимая от тайной власти Малкани Шагрин, Морган уже собиралась разорвать с ней все отношения, но в этот момент поняла, что теряет Яго. Сперва это расстроило ее, такой лакомый кусочек уходил из рук! Одно состояние Корина Куори чего стоило! Но она почувствовала, что переиграла, и в какой-то момент Джакомо увидел ее истинное лицо. К тому же в это время в Малкури явилась Джинни, и брак с Яго стал еще более призрачным.

К счастью, Морган поняла, что не хочет замуж за Корина Куори, до того, как успела разорвать свои отношения с Ремизой. Ей был не нужен муж, который был бы выше ее по статусу. Она слишком долго подчинялась другим, чтобы обречь себя на всю жизнь подобному кошмару. Она Хельга Куори, она Персона, и ей нужен был муж, который не мешал бы ей жить. К собственному удивлению, сегодня на балу она поняла, что идеальным кандидатом на эту роль, является Анри Леклер. Он имел достаточно высокий статус, будучи сыном Малкани Шагрин, но не выше ее, необыкновенно хорош собой, в нем не наблюдалось, как в его матери, желания манипулировать всеми подряд, и похоже он стремился сбежать из под опеки Ремизы, как можно скорее. А главное, это был бы отличный щелчок по носу Малкани Леклер, за то, что предпочла ей Джельсамину Валенте.

Нет, Морган не собиралась уступать Анри этой бледной моли, Малкани Куори. Если Хельга Куори кого и ненавидела в своей жизни, так это ее. Именно Джельсамина была причиной всех ее бед. Сперва именно из-за нее Ремиза передумала женить сына на Морган. Это именно Мина первая охладела к ней, и перестала доверять, а уже затем видимо настроила Яго. Это она свела Джинни с кузеном. Это она притащила на долгожданный Хельгой бал дочь садовника. В конце концов, даже в гибели Касиано виновата Джельсамина. И у его тела безутешно рыдала опять-таки Малкани Куори. На ее месте должна была быть Морган! Ведь это именно ей полагалось оплакивать только обретенного брата, это именно ее Анри должен был заботливо опекать, проведя к телу погибшего Касиано!

Но, Джельсамина и здесь умудрилась испортить ей всю игру! Она заняла самую эффектную точку рядом с телом Чано. Подойди Морган куда-нибудь еще, выглядела бы, как родственница — прилипала. Поэтому ей пришлось где-то в задних рядах скромно изображать «скрытую» душевную скорбь.

Джельсамина Валенте должна была перестать портить жизнь Морган! От Малкани Куори надо было избавиться любым способом…, кроме убийства. Обретя возможность жить, Морган не собиралась расставаться с ней раньше времени. Гораздо лучше было бы свести ее с ума. Чокнутая Джельсамина была идеальным выходом из положения. Ремиза вряд ли захочет женить сына на сумасшедшей, пусть даже это Малкани Куори.

До столь желанной власти будет рукой подать. Тиш солдафон, его интересует только муштра его вояк. Торина никогда не проявляла желания взять на себя хотя бы часть ответственности за жизнь сейма. Яго неисправимый бабник и ловелас, ему не до того. А Кейсар Гастон давно дал всем понять, что его ничего не интересует.

Она продолжала задумчиво мерить шагами залу, когда двери распахнулись, и вошла Джельсамина. Морган заглянула в глаза Малкани Куори и удивленно остановилась. Казалось, что одновременно Мина здесь и где-то в другом месте. В один и тот же миг она казалась сильной, гневной и беспощадной, как разъяренная Нифрея, а с другой, в ее глазах была тоска, граничащая с безумием. Тем самым вожделенным сумасшествием! Девушка поверить не могла, что удача сама идет ей в руки. Достаточно крошечного толчка, и граница между рассудком и безумием Мины будет перейдена. И дочь Хулиана Борджиа точно знала, что нужно сделать, чтобы Малкани перешагнула эту грань. Отец на днях как раз научил свою дочь, как пробуждать в людях безумие, чтобы питаться.

Мина пыталась справиться с навалившимися на нее чувствами. В ходе своей ментальной прогулки она отвела душу. Будто бы выплескивая на окрестности свою ярость, она сбрасывала с себя бесконечные дни страданий. Но чем больше она «отдавала» стихии, тем больше получала взамен. С каждым вздохом Малкани Куори насыщалась неведомой ей раньше силой. В какой-то момент ей показалось, что она безгранична. Но чем больше клеточек организма пропитывалось этой доселе недоступной ей энергией, тем острее становилась тоска по потерянным людям. Мысль о том, что будь у нее раньше эта сила, она смогла бы спасти маму, дядю, Чано не давала ей покоя.

Раздираемая горем, она не смогла оставаться у себя в комнате и решила, что ей нельзя находиться одной. Единственный человек, к которому можно было отправиться столь в поздний час, была Джинни. Мина медленно, стараясь не сорваться от переполнявших ее чувств, шла к выходу из дома, когда в бальной зале встретила Морган. Девушка своим внешним видом моментально напомнила ей о Чано, чем еще больше обострила и без того бесновавшееся в Джельсамине чувство утраты. Стараясь, как можно осторожнее двигаться, Малкани Куори сделала шаг на встречу и тут ее захлестнули ранее неведомые чувства… Было ощущение, что в голове рушились связи…, связи событий, времен, людей… Все это превращалось в череду разрозненных элементов, непонятных восприятию. Перед глазами мелькали чьи-то лица, голоса, улицы, дома… Все эти образы были вроде как знакомы ей, но она не могла дать этому никакого определения. Одни пролетали незаметно, другие вызывали непонятную щемящую боль, и в эти моменты ей казалось, что что-то уходит от нее, иссякая ее силы. Но чем больше они таяли, тем больше они подпитывались откуда-то извне. Она не знала, что за силы, откуда и зачем. Она даже не знала кто она такая…

Хулиан Борджиа столкнулся с Дэймоном и Реналем прямо на ступенях перед дверями Малкури. Джул и Рене переглянулись, и так как в этот час им всем здесь было не место, то ни один из них не стал задавать вопрос, что делает другой на пороге доме Мины.

Бушевавшая вокруг стихия отвечала на все вопросы за них. Буквально через мгновение к ступеням лестницы подбежал Яго. Не тратя время на разговоры, он дернул на себя дверь, которая оказалась заперта. Не первый раз в жизни столкнувшийся с этой проблемой, молодой человек точно знал, что ему делать. Разбив ближайшее к двери окно, он влез через него и открыл изнутри. Услышав страшные крики из бальной залы, он стремглав бросился туда. Развернувшаяся перед ним картина заставила растерянно остановиться Корина Куори.

В центре зала стояла с абсолютно безжизненным лицом кузина, зиявшая в ее глазах, пустота напугала его так, как ничто другое в жизни. Перед ней на коленях, вопя и корчась от боли, стояла Морган. Она жадно протягивала к Мине руки со скрюченными пальцами, будто пытаясь что-то выцарапать из нее. Ничего более дикого и ужасного в своей жизни Яго не видел. Раздавшийся за спиной крик Хулиана «Морган», напомнил молодому человеку, что он пришел не один. И, пожалуй, сейчас Джакомо был этому рад, ибо совершенно не понимал, что ему делать. Единственное, что он мог, это броситься к Мине и попытаться заставить ее прийти в себя.

Одновременно с ним к девушке подбежали Реналь и Дэймон. Хулиан, обнявший за плечи дочь и прижавший ее спиной к своей груди, старался не потерять самообладания. Рене пришел в себя первый.

— Джул, ты мне нужен! Я не представляю как, но мы с Дэймоном попытаемся перебить этот поток, а ты должен постараться вывести из этой связки Морган. Пока она будет обращаться к Мине, мы ничего не сможем сделать.

— Кто-нибудь объяснит мне, что происходит? — Растерянность Яго начала рассеиваться, уступая место озабоченности.

— Морган решила попитаться, — сухо обобщил происходящее Реналь, — и выбрала для этого неудачное время и неудачный объект.

И Рене и Джул прекрасно понимали, что произошло на самом деле, но говорить об этом вслух не стали, ибо это была дочь Хулиана.

— В нынешнем состоянии Мины легкий толчок к безумию затянул ее в воронку, которая с каждой секундой увеличивается и набирает силу. Но вопрос в том, что все безумие, которое породила, Морган должна потребить. А поглотить такое количество эманаций невозможно ни одному живому существу, поэтому чрезмерно впитывая безумие Мины, Морган сама сходит с ума. И кому из них в данный момент хуже, я утверждать не берусь. Сейчас Хулиан старается принять на себя часть исходящей из Мины энергии, а мы с Дэймоном попытаемся перебить безумие чувством потери. Что из этого получиться не знаю, но это единственный шанс вернуть кого-то из них назад.

— Чем я могу помочь? — Яго был так напуган, что сам был готов сойти с ума.

— Попробуй ментально коснуться сознания Мины. Ты ее самая крепкая связь с этим миром, если ей и есть ради кого возвращаться, так это ты.

Пустота… Безграничная пустота, которая опрокидывала то вверх, то вниз, а может наоборот. И она росла с каждым мгновением. Сознание тщетно пыталось уцепиться хоть за что-нибудь, чтобы не утонуть, но уцепиться было не за что, ибо вокруг было только пустота. Холодная…, нет горячая… Нет, все не то, просто никакая. Сознание, наконец, подобрало определение — пугающая. И борющееся с этой бездонной пропастью существо цеплялось за размышления о ней. Потому что пока оно могло хоть о чем-то размышлять, казалось, что есть шанс на спасение. Спасение от чего было не ясно, но оно было нужно.

Дэймон, ведомый отцом, пытался вторгнуться в эмоциональное поле Джельсамины, но они натолкнулись на непреодолимую преграду. Все существо Малкани Куори было погружено в вихрь безумия. Протолкнуться к ее рассудку, чтобы вызвать чувство боли от потери, не представлялось возможным. Дэйм послушно отдавал отцу свои силы, позволяя направлять их по тем потокам, каким считал нужным Реналь. Корин Шагрин, используя все свое мастерство, пытался пробиться сквозь расширяющийся поток безумия, и достучаться до рассудка Мины, нажимая, то на чувство потери матери, то потерю Густаво, но все эти действия были бесполезны. И даже свежая, почти кровоточащая, рана от потери Чано не приносила результата.

Дэймон почувствовал тот момент, когда, перебрав все варианты, отец перестал бороться. Глядя на пустые глаза девушки, молодой человек подумал, что уже никогда не увидит их искрящийся свет. Он вспомнил, как первый раз увидел ее на балу Ремизы. Мина танцевала с Анри и на ее лице живо отражались эмоции. Дэймон тогда подумал, что мало кто позволяет себе столь открыто выражать чувства на людях. Но тут же вспомнил, что перед ним кузина Джакомо, у которого каждую секунду на лице что-нибудь да отражалось. И, как правило, оно никогда не соответствовало тому, что было у его друга на душе.

Все Куори в той или иной степени были актеры по жизни. Окружающие видели их именно такими, какими они хотели, чтобы их видели. И если в данный момент он наслаждается образом открытой, наивной, простодушной и нежной девушки, то это исключительно потому, что она захотела предстать сегодня именно такой. В тот миг Дэймон подумал, что мужчине, за которого Мина выйдет замуж, предстоит всю жизнь разгадывать загадку, коей будет являться его жена, и не факт, что увидев ее настоящую, он поймет, что это и есть истинная Джельсамина Валенте. Тогда он еще подумал, что если бы она не была помолвлена с Яго, постарался бы сам стать ее мужем, чтобы всю жизнь разгадывать этот очаровательный ребус. Когда меньше чем через час, он целовался с Джельсаминой на балконе, он меньше всего размышлял о загадках… В тот момент он только пытался понять, как сохранить свое сердце…

Эти не к месту возникшие воспоминания натолкнули Дэймона на мысль о том, что его чувства к Мине изначально были естественного происхождения. И даже если отец каким-либо образом влиял на него в этом вопросе, то это не имело особого значения. Эта девушка нравилась ему сама по себе. Конечно, Джельсамина была очаровательна и красива, но Дэймон на своем веку повидал немало красоток. И ни одна из них не могла сравниться с кузиной Яго. Ни у одной из них он не видел такой глубины. Ему все время казалось, что за очаровательной внешней оболочкой живет сложная, многогранная личность. Буквально пару раз на миг ему удавалось поймать ее в том состоянии, когда она думала, что ее никто не видит. В эти мгновения она поражала его до глубины души. В ее глазах было столько целеустремленности и силы! И это был такой контраст с беззащитной, слабой, подчиняющейся обстоятельствам Миной, которую видел весь белый свет, что у него возникало желание протереть глаза и убедится, что все это ему не привиделось.

Ментальные способности позволяли Дэймону не то, чтобы заглянуть в нее поглубже, нет, на это он не решался, а почувствовать ее эмоциональное состояние. Она всегда была слегка взвинчена. Внешне это была абсолютно спокойная, слегка заснувшая эмоционально девушка, но внутри нее словно бы вертелась маленькая юла. И те немногие моменты, когда эта юла останавливалась, всегда совпадали с теми, когда она держала за руку Яго. Кузен был ее персональным успокоительным. И хотя внешне она всегда наоборот подтягивалась и была готова к любым проказам со стороны Яго, внутренне она будто расслаблялась, испытывая чувство покоя.

Какое-то время Дэймон не мог понять природу этого чувства, пока случайно не «задел» ее эмоциональный фон, будучи «голодным». Тогда-то он понял, что подобная взволнованность вызвана страхом потерять Яго, и она пропадала только тогда, когда она держала кузена за руку. Молодой человек объяснить себе этого не мог, но сомнению не подвергал. Ярким подтверждением тому был приступ страха, когда Мина увидела кошмар с, пьющим кровь Яго, Хулианом. Тогда она почти сошла с ума, от ужаса потерять кузена.

И сейчас, глядя на Мину, он подумал, что отец прав, единственный человек, ради которого она вернется, это Яго. Но они делают все не правильно! И тогда он взял инициативу на себя. Первый раз в жизни он решился в работе подвинуть отца! И не просто подвинуть, а взять его силу и перенаправить ее.

К удивлению Дэймона, Реналь мгновенно передал бразды управления сыну, не выказав ни капли сомнения. Вдохновленный своей маленькой победой, молодой человек взялся за дело, будучи абсолютно уверенным, в успехе. Дэймон понимал, что вывести Джельсамину из этого штопора сможет только ее самый большой страх — страх потерять Яго. Его цель была ясна, как никогда, — надо было создать в пределах досягаемости Мины боль от потери Яго. Объединив свои силы с отцовскими, Дэймон замкнул их на себе и стал развивать эту боль. Было очень необычно культивировать чувство потери человека, которого видишь перед собой живым и здоровым, но подобная мелочь не могла остановить Дэйма. Поняв, что делает сын, Реналь изумленно замер, а потом вкачал в него огромную порцию силы. Через несколько минут от боли в комнате нечем стало дышать. Но вместе с тем, стало заметно, как, казалось в непробиваемом потоке безумия Мины, начинают образовываться крошечные точки, сквозь которые под давлением Дэймона и Реналя просачивается боль потери Яго.