Случайные неслучайные встречи

Глава 8 Все имеет цену…

Глава 8. Все имеет цену…

Стоило девушкам шагнуть от прилавка с игрушками, как их место заняли нетерпеливые дети, которые с горящими глазами вожделенно смотрели на это изобилие и ждали от стоящих рядом мам исполнения своих заветных желаний, которые не всегда и осуществлялись. Но даже посмотреть на игрушки, помечтать об их обладании, для многих ребятишек уже было счастьем.

Толпа завертела девушек, закрутила, они было потерялись в ее водовороте, но тут, на их счастье, увидели Глашу, которая призывно махала им рукой. Где извиняясь, где молча раздвигая толпу, они, наконец, пробились к прилавку, около которого и стояли их подружки.

Это был отдел с галантереей, в котором сегодня «выбросили» красивые платки и косынки. Люди будущего уже и подзабыли это заветное слово, а тогда оно было в большом ходу. Товар тогда в большей части не продавали, а именно «выбрасывали», как горячую вещь или еду.

Подружки уже приобрели для себя и на подарки красивые платки, особенно хорош был яркий платок Айгуль, который она сразу и повязала на голову, а еще один был у нее в руках. В авоське из бумаги у нее выглядывал и яркий материал халатов, видимо, тоже купленных для родных.

Олеся также приобрела обновки и, довольная, поглаживала их рукой. Девушки уже хотели отойти от прилавка, но успели воткнуть на свое место товарок, несмотря на ворчание и крики недовольных покупателей.

Надя сначала растерялась от изобилия выбора платков — она никогда не носила их и, в принципе, они ей и не нужны были, но вспомнила о тете Дусе и пока еще незнакомой ей бабушке Васи и купила два больших полушалка в стиле павлово-посадских платков, в надежде, что угодила своим выбором.

Тут ее взгляд невольно упал на шелковые разноцветные косыночки, и она приобрела зеленую для себя, под цвет своих серо-зеленых глаз, и голубую для Зиночки, как раз под ее нежный облик натуральной блондинки. Еще она вспомнила про беретки, о которых раньше уже думала, и купила целых две штуки — потеплее на осень и полегче на весну и начало лета.

Сима тоже взяла платок, но более скромный, приглушенных оттенков, видимо, для мамы. Все завернутые в бумагу покупки они сложили в авоськи, полученные в заветном складе от кладовщика и припрятанные в карманах до нужной минуты.

Опять девушки еле выползли из толпы, и их тут же прибило к прилавку, где шла битва за пресловутые фильдеперсовые чулочки. Товар кончался, поэтому страсти совсем накалялись. И тут, как гром среди ясного неба, прозвучал хриплый голос явно замученной продавщицы:

— Гражданки, чулки закончились, просьба разойтись или приобрести другие товары.

И тут из этой бурлящей недовольной толпы, которая нехотя стала распадаться, выпали Ольга и Аня, потные, разгоряченные, злые, чулок им не досталось. Видимо, неудача с приобретением заветной вещи и сорвала «тормоз» у Ольги, она с ненавистью выпалила, глядя на стоявших в стороне девушек:

— Что смотрите, вам-то повезло, так просто эти чулки дали, да и рубашки вашим любовникам, а нам вот приходится в очереди стоять! И то не хватило, хотя совсем близко были! Вот, посмейтесь над неудачницами!

Девушки ахнули, а Надя побледнела от несправедливого упрека. В ее голове билась одна мысль;

— Из-за чулок, из-за простых чулок, написать докладную, подставить человека под удар! Или тут не только эта вещь роль сыграла, а зависть к ее успеху, к тому, как быстро и легко стала она лидером девушек, а Ольга, видимо, об этом давно мечтала! Недаром она секретарем была, хотела и к Пете, и вообще к начальству ближе быть.

— Но какая гадость, какая низость! Да, расслабилась ты, девушка, опять забыла, какой сейчас год на дворе! Не все такие хорошие, как твои подруги, есть и всякие «Ольги» рядом, — все это мгновенно промелькнуло в мыслях, но сказать она ничего не успела, да и не хотела, честно говоря. Оправдываться — значит, признать себя виноватой, лучше пусть все посмотрят на Ольгу во всей красе.

Но тут неожиданно для всех заговорила всегда спокойная Олеся, причем таким тоном, что все вздрогнули от ее ярости, а люди вокруг раздались в стороны, впрочем, далеко не отходили и уши навострили — еще бы, такое развлечение.

Она говорила тихо, почти шипела, особенность ее говора стала проявляться сильнее, голос был полон негодования:

— Ах ты, сучка! Чулочкам нашим позавидовала! А то, что ты большие деньги, как с куста, получила ни за что ни про что на эти чулки, это как? Подумаешь, тексты песен она вместе со всеми написала и раздала, жопой перед мужчинами покрутила! Грамотнее будешь, а то тебя всегда за ошибки ругают. А кто эти песни придумал? Ты что ли? Это как? Не считается? А на сцене рядом с нами ты стояла? Под взглядами этих мужчин песни пела голосами, полными страха? А потом вместе со всеми рядом с большими чинами стояла? Вот и помалкивала бы! А то ишь, чулок ей не досталось и все теперь плохие!

— Да если бы не Надя и ее песни, сидела бы ты у себя в комнате и не высовывала носа, денег-то у тебя никогда не бывает! А чулки эти нам по распоряжению партии выдали, не «любовников» ублажать в них, а для дела, чтобы выглядеть красиво на сцене.

— И парни нам не любовники, а друзья хорошие, не надо других по себе мерить. Если ты за Петюньчиком бегаешь так, что он от тебя уже шарахается по углам, так не всем так делают!

— Пойдемте, девчата, нечего нам вместе с этой так называемой «комсомолкой» рядом стоять, мы еще и жалобу на тебя напишем Марсэну Кузьмичу, пусть рассмотрит да рассудит, справедливы ли ее обвинения. И больше к нам даже не подходи, раз мы не по тебе компания! — и она, взяв Надю под руку, увела ее в сторону от оторопевшей девушки.

Аня, стоявшая рядом, подумала немного, посмотрела на свою бывшую подругу и тоже присоединилась к общей компании, к которой подошел и недоумевающий Петр, удивленно глядевший на разгоряченных девушек.

Олеся и его взяла за руку со словами:

— Пошли, Петя, напокупались уже мы, пора и честь знать, хватит на сегодня,- и девушки удрученной группой вышли из магазина на улицу. Они молча доехали до общежития и вошли в комнату, где Надю вдруг пробило на «хи-хи»:

— Ой, Олеся, ну ты и даешь! Сучкой Ольгу обозвала, жаль, не крашеной, да и цвет у нее натуральный,-вдруг зацепившись по ассоциации за знакомые слова из фильма, она залилась нервным смехом, который перешел в истерику — так выходили все те эмоции, которые обуревали девушку.

Сима недолго смотрела на подругу, а потом, все поняв, набрала воды и легонько дунула на девушку, приводя ее в чувство. Кивнув благодарно, Надя успокоилась, лишь время от времени глубоко вздыхала, выравнивая вдох и выдох.

Затем она вышла из комнаты и села на скамеечку в коридоре, спрятавшись ото всех за плотными портьерами, закрывавшими окна. Она почувствовала вдруг такую усталость, будто все большие прожитые годы старшей попаданки упали сейчас ей на грудь.

Ее ничего уже не радовало и ничего не хотелось, резко вспомнились родные и близкие люди, оставшиеся в прошлом — будущем, и так захотелось вновь туда, к ним, пусть и на больничную койку, пусть и под ИВЛ. Слишком много всего свалилось на нашу героиню за короткое время. Наде хотелось спрятаться ото всех, лишь бы не видеть тех, кто готов подставить людей ради комнаты или простых чулок, ради своей выгоды и благополучия, спокойствия или просто для того, чтобы сделать плохо тем, кто лучше их.

Надя слышала, что кто-то идет по коридору, видимо, Сима ее разыскивала, но даже ее она не хотела видеть. Дождавшись, когда она уйдет, девушка встала и равнодушно зашла в комнату, молча посмотрела на встрепенувшихся подруг, спокойно достала из тумбочки пару чулок, показала пакет подругам и глухим голосом сказала:

— Хотела Клавдии Ивановне отдать, но вручу Ольге, раз так уж они ей нужны, — и, не дожидаясь их реакции, вышла из комнаты, прошла немного по коридору, постучалась и открыла дверь комнаты, в которой жила Ольга.

Она подошла к кровати, на которой клубочком лежала отвернувшаяся от всех девушка, положила рядом чулки и спокойно сказала:

— Теперь я знаю, в чем измеряется дружба — в чулках,- и под недоуменными взглядами соседок Ольги вышла из комнаты.

Также спокойно она опять спустилась во двор и пошла бездумно бродить вокруг училища, особо не выбирая дороги, не замечая прохожих и взглядов, которые на нее бросали.

Апатия и безразличие полностью владели ее душой. Она и сама не понимала, почему именно эта история так ее потрясла, можно было и не удивляться — стучали многие, но тут она впервые реально столкнулась с этим явлением, и оно ее так ярко поразило. Одно дело читать про это в книгах, видеть итоги доносительства, как в истории с соседом Зиночки, а вот столкнуться с этим явлением самой — было мало приятно.

И было обидно и жалко людей, которые из-за малых бытовых пустяков, пресловутого «квартирного вопроса», красивой одежды и прочих вещей, способны изменить жизнь других людей в очень плохую сторону.

Да и не известно еще, кончилась ли эта история с ней до конца — дала ли Ольга ход своей «Докладной записке», клочки которой они нашли, или только собиралась. Но настороже надо было быть всем.