Следователь, Демон и Колдун

На север

Артур минут десять пыхтел над заклятьем, но, в конечном счёте, у него получилось почти идеально: Анна открыла глаза, несколько раз хлопнула ресницами, сделала неуверенный шаг вперёд, наткнулась на стул, и, наконец, выругавшись, пнула несчастный предмет мебели, и решительно направилась к выходу из палатки, рассеяно потирая лоб.

— Видели? — Прошептал Артур из пустоты. — Почти ничего не заметила. Так, голова закружилась, и всё. Хотя, конечно, работа грязная. В другой ситуации я сам бы себе поотбивал руки, но сейчас просто нет времени пыхтеть над филигранными обертонами и делать красивые склейки в памяти. Брутально, но действенно. Ладно, допивайте, и потопали. Посмотрим этот ваш вездеход.

Френна дважды упрашивать не пришлось, но было заметно, что мысли инквизитора явно переключились с «Мамонта» на что-то другое. Он тёр подбородок, хмыкал, рассеяно трусил сигаретным пеплом себе на колени, и, наконец, хлопнув рюмку, сказал:

— Ага, кажется, вспомнил. Это называется «уплощение ауры». Первый признак «волчьей болезни» или, более специально, начальной стадии ликантропической трансформации.

— Чёрт побери! — Мерлин от удивления даже на пару секунд проявился в воздухе полупрозрачным силуэтом. — А ведь вы правы, Френн! Только эта Анна не оборотень, зуб даю. Своего у меня, правда, нет, поэтому даю зую Фигаро, у него их много.

— Спасибо на добром слове. У неё на руке серебряная печатка. Подхвати она «волчью болезнь» серебро отожгло бы ей палец за несколько секунд. Да и не могла бы такая опытная колдунья чёрт знает сколько прожившая на Хляби не заметить первых признаков того, что «волк из лесу в кровать ходит». Она не дура.

— Белки глаз чистые, что для начальной стадии ликантропии нехарактерно. — Инквизитор потёр лоб с такой силой, что, казалось, он хочет протереть себе в голове дыру. — Кожа — ну, та её часть, что мы успели увидеть — без тёмных пятен; вены не почернели. Псиной от командира тоже не пахло.

— Да, — признал Артур, — пахло от неё хорошими французскими духами. Между прочим, что-то от «Диптиха», не из дешёвых. И амулетов от оборотней тут должно быть понатыкано по двадцать штук на квадратный метр, так что ликантроп просто не смог бы расхаживать по этой площадке свободно как в лесу. Нет, это не ликантропия, но Френн в чём-то прав: чем бы оно ни было, это как-то связано с Другой трансформацией… Дьявол, а ну как эта Анна — оверлорд в человеческом обличье?

— Класс. И как нам её в этом случае раскусить?

— Да никак. — Мерлин выругался как сапожник. — В том-то всё и дело. Если Могущество такой силы хочет, чтобы его не заметили, то его не заметят. До самого, мать его, решающего момента. Который, конечно же, наступит на этой проклятой горе.

— Стоп! — Следователь поднял руку. — Минуточку! Вы хотите сказать, что скрывающийся оверлорд не смог бы имитировать нормальную человеческую ауру? Извините, но звучит как бред.

— И то правда. — Френн, приподняв бровь, скептически посмотрел на Артура, который в тот же миг опять стал невидимым. — Даже Буки умеют подделывать ауры, а тут целый… целый… хрен его знает, кто.

— Угу. — Донеслось из воздуха у уха инквизитора. — В том и дело. Ясно что ничего не ясно… А, чёрт с ним: будем следить за этой Анной во все глаза, и если вдруг что… Если вдруг что — по ситуации.

— Вам не приходило в голову, — Фигаро подхватил с пола свои баул и рюкзак, — что за столько лет эта Анна уже сто раз могла бы учинить здесь какой-нибудь беспредел, будь она в действительности скрывающимся в теле человека Другим? Чего ждать? Благоприятного положения звёзд?

— Аномалии на горе.

— Так аномалии этой уже год от роду! Не клеится, ваше инквизиторство!

— Клеится, не клеится, — Френн перебросил рюкзак через плечо, — всё равно конкретно сейчас мы ничего сделать не можем. Так что пошли транспортёр смотреть. Вдруг меня в кабину пустят?

Инквизитора мало того, что пустили в кабину; Френну было дозволено облазать всё машинное отделение и осмотреть центральные узлы гидравлики, систему подачи пулемётных лент в защитные башенки, а также посидеть в кресле штурмана. В результате инквизитор извозился в масле и пыли как чёрт, но, судя по блаженному выражению его лица, получил ни с чем не сравнимое удовольствие.

— Управление из кабины здесь несложное. — Главный механик транспортёра «Мамонт», господин Фолк, пренебрежительно махнул рукой в сторону пультовой доски, где мигали разноцветные лампочки и блестели вытертые до глянцевой скользкости рукоятки управления. — Другое дело — всё это на ходу отлаживать. Слишком уж много тут независимых систем, и каждая из них требует периодического вмешательства. Вот, к примеру, к «Витязю» под капот вы лазать будете, ну, допустим, раз в три недели — эт если, конечно, обслуживать его вовремя. А в этой заразе мы постоянно держим пятерых механиков, не считая меня, троих мотористов, специалиста по гидравлике, электрика и господина Гаусса, что эту монструозину проектировал. Ну как — «проектировал»: был одним из той собачащейся кучи инженеров, которые решали, как эту железку до кучи собрать, чтобы через сто футов езды не развалилась. Дорогое, дорогое удовольствие! Но для Гвардии самое то. Здешнюю броню ни «снежинка» не пробьет, ни Чёрная Вдовушка не прорежет, да и вендиго нас стороной обходят. Гусеничная крепость. Так что до Рогатой доберёмся, господа, зуб даю. Но только если ничего не сломается — я имею в виду, из серьёзного. Так-то эта скотина обязательно кренделя выкидывать будет, но тут уж, как говорится…

Фолк был персоной колоритной: низенький, мускулистый, мордатый, точно бульдог, а ещё — совершенно лысый. Вместо шапки он носил мягкие пушистые наушники, вместо шубы — подбитый ватой комбинезон с сотней карманов, кармашков и карманищей, в которых грохотал и звенел инструмент, а на груди механика болталась коробка с противогазной маской, шланг которой можно было мгновенно подключить к одному из трёх разноцветных фильтров на поясе. На лысине Фолка красовалась татуировка: паутина в сетях которой запутался длинный шестизначный номер.

— Это, чтоб вы понимали, — механик с усмешкой похлопал себя по темечку, — ещё от Краевых Обходчиков осталось. Не сделал я там карьеры, хе-хе. Как только узнали, что я механик, сразу забрали в специальный отряд: машины гвардейцам чинить. Да я, так-то, в общем, и не в обиде, па-ха-ха!

Он достал из кармана очки в толстой оправе, аккуратно протёр стёкла белоснежным платочком, и, водрузив очки на нос, заговорщицки подмигнул Френну.

— Вы, господин инквизитор, сразу видно, машины любите. Вот и цеховому нашему сразу приглянулись. Кого другого он, поди, и в кресло не пустил бы — сразу гаечным ключом по башке. А вас и пальцем не тронул — уважает!

— Цеховой? — Фигаро вытаращил глаза. — У вас тут… Хотя да, это ж, по сути, целая фабрика на колёсах.

— Ну, допустим, на гусеницах. — Фолк ухмыльнулся. — Но вы правы, Фигаро: самый настоящий завод. Или почти завод. Вот у нас тут цеховой дедка и объявился. Гвардейцы как-то заикнулись: гоняй, Фолк! Гоняй, чтоб и духу тут у нас Других не было! А я им: ну вот сами и гоняйте, да только потом, когда эта куча шестерёнок на ходу развалится, чтоб ко мне претензий не было. Отстали. Ну и госпожа Анна, конечно, на них прикрикнула. А госпожа Анна, я вам скажу, это — ух! Она «Дубинам» прикажет, так они и вендиго в грузовом отсеке возить будут. Женщина — огонь! Так-то, вроде, и милая и приветливая, но уж если не в духе…

— Кстати, о командире Анне. — Френн с невинным выражением лица заинтересованно изучал кнопки и рычаги на приборной панели. — Говорят, что дама она милая, но со странностями. Это что имеют в виду? Молотки в руках плющит, как сержант Кувалда, что ли?

— Ну, молотки-то, может, и не плющит — не видел. — Фолк хмыкнул и быстро обернулся, очевидно, проверяя, не стоит ли «милая дама» у него за спиной. — Да только ж — колдунья! А колдуны, не в обиду будет сказано, господа, они такая братия — себе на уме. Понимаете?

— Не понимаем. — Инквизитор развёл руками. — Сами колдуны. И, как видите, никаких странностей не делаем, ведём себя плюс-минус прилично, две руки, две ноги, рогов не имеем. Так что не вполне разумеем, чем это таким командир Анна Гром от нас отличается, кроме того, что носит гвардейский мундир.

У механика едва заметно затряслись пальцы рук. Было заметно, что Фолк буквально разрывается между страхом перед Анной и страстным желанием посплетничать со «столичными господами».

Победило, разумеется, второе.

Фолк быстро, на цыпочках, подбежал к двери в кабину, закрыл её на хитроумный замок, подёргал ручку, словно проверяя надёжность запоров, вернулся на место, и, почти уткнувшись носом в подбородок инквизитору, зашептал:

— Да как же тут не понимать, господа? Как не понимать-то? Я что, первый год на Хляби живу? Колдунов, по-вашему, не видел? Да колдунов тут у нас хоть забор городи и ещё семь раз по столько же. Как-никак, сюда ж их со всего Королевства ссылают. Колдуны от нас, простых людей, чем отличаются? Да ничем, по сути: ну, там шары горящие пускают, молнии, летать умеют, ложки взглядом гнут, с домовым, если тот забалует, договориться могут. А так — люди как люди: пьют, едят, по борделям ходят, а ежели чего не то съедят, так и расстройствами желудочными, пардон, страдают. Люди они, люди. Такие же, как и все остальные. Просто умеют чуть побольше, ну так то ученье, опыт и эти… как их… способности врождённые, вот. А Анна… Вот что бы вы сказали, господин Френн, если бы узнали, что человека пули не имут? А? Вот буквально не берёт огнестрел?

— Ну, — Френн зевнул, — я бы сказал, что человек освоил несколько базовых кинетических щитов. Не деревенского колдуна, конечно, уровень, но…

— Да ну вас, ваше инквизиторство! — Механик замахал руками словно пропеллерами. — Какие, к чертям, кинетические щиты! Я что, по-вашему, кинетического щита в действии не видел? И Ангазара первый, и Бруне второй и третий — мы тут, чай, не пальцем деланые, кой-чего в метафизике смыслим. Приходится, если уж на Хляби жить охота долго и успешно… Что — щиты! Щёлкнет пуля по такому кинетику, отскочит, и только воздух рябью пойдёт. Не-е-е-ет, я про другое говорю: когда наша командир под перекрёстным огнём, под шквалом заговорённых на кровь железных пуль прёт как танк на банду самого Блябы Голомозого безо всяких щитов, всех там кладёт из карманных револьверов, а на самой — ни царапинки! Или, вот, видел, как гоняли «снежинок» — ох, не к ночи будь помянуты, прости Горний Эфир! Анна, трое первых помощников и пара парней, что под рукой оказались. Не бьют в неё элементали. Не стреляют своими замораживающими лучами, хоть ты тресни. Да, понимаю, знаю: есть такие заклинания, которые тебя для Другой твари невидимым делают. Хорошо, допустим. А с самой Анной как быть? Я вам, судари, по большому секрету скажу: попробовал я выяснить, кто такая эта самая Анна Гром. Вы уж извините, конечно, но я человек по натуре страсть какой подозрительный, вот и дал «молнию» на Большую Землю — есть там у меня пара знакомых в столичных присутственных местах. И знаете, что они про эту Анну выяснили?

— Ничего? — Следователь приподнял бровь.

— Ни-че-го-шень-ки! Вообще, то есть. Ну, жила в каком-то городишке, ну, пережила нападение Нелинейной Гидры, спасла несколько человек. Героиня, все дела. Но! Никаких документов: где родилась, где училась — пусто! Ладно, событие с Гидрой могли и засекретить — ОСП очень любит во всё своей чёрной печатью тыкать и в папочки подшивать, но ведь не бывает человека без имени, поясу, обережного знаку и паспорта! А посему так получается: прислали нам сюда эту Анну из о-о-о-о-о-очень суръёзных инстанций. С заданием, значит. Понимать надо!.. Ладно, господа, я побежал: пора нашего монстра готовить к запуску, а вы, уж будьте любезны, никому про наш разговор ничего! Я и вам-то рассказал только потому, что вы — о! — Механик ткнул пальцем в потолок. — Из самих, так сказать, органов! В общем, ждите прямо тут, а можете спуститься в пассажирский отсек. Этот ваш Метлби уже там, вещи по шкафам распихивает.

— Не сходится. — Инквизитор задумчиво потёр подбородок, глядя на захлопнувшуюся за убежавшим Фолком дверь.

— Чего не сходится? — не понял Фигаро, прикидывая, можно ли курить в кабине, и если да, то что использовать вместо пепельницы.

— Конспирология вся эта не сходится. — Взгляд Френна расфокусировался; инквизитор явно полностью провалился в свои мысли. — Если бы эту Анну прислали сюда с неким гипотетическим заданием ОСП или Инквизиция, то, будьте уверены, с документами у неё всё было бы идеально. Бумаги в таких ведомствах умеют готовить — комар носа не подточит. Вместо этого у нас есть только какая-то мутная история про Нелинейную Гидру, пробелы в биографии и аномалия ауры. Бред. Но если на минутку допустить, что в теле этой милой дамы действительно скрывается Другой…

— Хм… А она может не подозревать, что является жертвой Другой инвазии?

— Конечно. — Откуда-то сверху донёсся голос Артура (призрак выбрался из Орба, но сделаться видимым не потрудился). — Оборотень тоже ведь не подозревает до поры, а уж существа посерьёзнее… Сильный Другой вообще может делать с носителем всё, что угодно, а затем просто отредактирует память. Да что там память! — он и само восприятие реальности отредактирует. Ну, к примеру, уничтожит все летящие в носителя пули, а потом внушит, что так и надо.

— Иными словами, вы считаете…

— Ничего я не считаю. У меня недостаточно исходных данных. — Пустота над ухом следователя фыркнула. — Но вы же знаете, Фигаро: у меня туго с верой в совпадения. А их слишком уж много. Смотрите: Анну эту, со слов свидетеля, элементали не трогают. Вас они тоже почему-то не тронули… Интересно… Этот Фолк говорил, что Анну Гром пули не берут…

— Я категорически отказываюсь!

— От чего конкретно?

— От того, что вы только что придумали! Я не дам в себя стрелять! Даже из самых лучших побуждений!

— Так я не буду по жизненно важным органам. А потом всё равно всё починю… Да ладно, Фигаро, не кипятитесь. Вы же меня знаете. Не стану я по вам палить.

— Слава Горнему Эфиру и всем могуществам Его!

— …У меня пистолета нет. А вот Френн — другое дело. Господин инквизитор, вы не могли бы…

— Бабахнуть Фигаро в плечо? Да не вопрос. Но потом. Он меня пока что недостаточно морально умучил.

— Вот спасибо! Уж не знаю, как вас и благодарить, господин Френн!

— Ну что вы, Фигаро! Вы же знаете, что на меня всегда можно положиться.

…Маленькая решетчатая коробочка под потолком, которую следователь поначалу принял за вентиляционное отверстие, издала гнусавый мяукающий звук, изрыгнула серию электрических щелчков, и рявкнула голосом в котором с трудом можно было различить голос командира «Шипастых дубин» Анны Гром:

— Все — на площадку! Последний смотр и инструктаж перед походом. Господ Фигаро и Френна это тоже касается. Господин Метлби может не покидать каюты. На сборы пять минут. Анна, отбой.

— Ого. — Артур, наконец, проявившись, подлетел к говорящей коробочке и постучал по ней пальцем. — Внутренний интерком. Удобная штука, особенно на такой огромной махине… Ладно, вы, господа, валите наружу, а то эта барышня, кем бы она ни была, ждать не любит. И прихватите шапки и шарфы — погода портится.

Погода, действительно, портилась: небо заволокло серой подвижной гущей низких туч, и из этой гущи то и дело срывался ветер — пока бесснежный, но уже холодный и противный, точно невидимый Другой там, по ту сторону неба, брезгливо шлёпал собравшихся на площадке людей по щекам: а куда собрались? А ну быстро по домам, тля мелкая! Быстро темнело, и выцветшие от времени зелёные палатки полевой кухни и бараков казались ещё более выцветшими и понурыми.

На решетчатой мачте, пронзительно скрипевшей на ветру всеми своими заржавленными сочленениями, включили мощный дуговой прожектор, и тени гвардейцев выстроившихся в две шеренги перед громадой танка-трактора стазу стали чёрными, густыми, и какими-то самостоятельными, точно у каждого гвардейца появился рядом долговязый чёрный денщик, всегда готовый «наподхват». Это создавало иллюзию, что на заледеневшей площадке враскоряку стоит не три десятка, а, минимум, сотня гвардейцев, и иллюзия эта грела душу, придавая сил.

Фигаро даже закурил; как человек служивый он понимал, что, несмотря на видимость смотра и построения, обстановка, скорее, вольная: гвардейцы тихо переговаривались, смолили самокрутки, степенно проверяли содержимое рюкзаков, остроту ружейных штыков и амулеты на груди. Анна о чём-то тихо переговаривалась с двумя закутанными в тулупы господами, похожими то ли на охотников, то ли на трапперов (за спинами ружья, на поясах — ремни с инструментом) и лицо в командира постепенно мрачнело.

— Так! — крикнула Анна, повернувшись на каблуках к «Дубинам», — А ну, слушай сюда! Тут, судя по докладам с погодных станций, идёт такая буря, что и Кальдеру заметёт к чёртовой бабушке. Но мы, если будем двигаться в темпе, можем из этой бури выскочить к полуночи. Механики, что скажете? Получится?

Интересно: гвардейцы не встали навытяжку, не отдавали салют и не занимались прочей парадно-показательной ерундой. Они просто отложили свои дела и внимательно, очень внимательно слушали своего командира. Следователь не знал, были ли это внутренние порядки «Дубин», а, может, и всей Гвардии, но происходящее ему нравилось. Никаких затянутых в золото квадратных генералов, толкающих речи перед строем, никаких лишних телодвижений, показушности, позолоты. Френн как-то рассказывал, что примерно такие же порядки и в Ударном Отряде; теперь Фигаро лицезрел подобное воочию. Здесь порядок достигался не муштрой, а накрепко сбитой слаженностью и пониманием очень простой, по сути, вещи: либо безоговорочное мгновенное подчинение старшему на уровне инстинктивного доверия, либо…

Фолк, с которым инквизитор со следователем уже успели познакомиться, поднял руку в замасленной краге, и прокричал, перекрикивая усиливающийся ветер:

— Получится, командир! Все железяки работают, цеховой дедка напоен-накормлен, дизель залили с алхимическими присадками от загустевания, уголь, ежели что, тоже есть. Если за час выдвинемся, то к полуночи уже будем на Оврагах, а там до прямой дороги на Рогатую рукой подать. Нам снег не то чтобы вот прям помеха, но вы правы: ехать лучше не в метель. А то влетим в какую пропасть, так и не вытащит никто.

— Портак! Что по оружейке?

Долговязый гвардеец подбородок и щёки которого терялись в зарослях чёрной бородищи, а лоб и брови — под тяжёлой медвежьей шапкой с достоинством отдал честь, и, прокашлявшись, кивнул через плечо в сторону тёмной громадины «Мамонта».

— Пулемёты готовы. В лентах железо заговорённое через пять, остальное железо обычное. Экстренный боеприпас: железо на крови плюс зажигательные. Миномёты — по два ящика «банок» на каждый, да по три ящика обычных «хвостатых». Огнемёты — и бортовые и ручные…

— Так, стоп. — Анна махнула рукой. — Я не просила перечислять весь список. Мне нужно знать, что всё готово. Но, с учётом того, куда мы направляемся, я надеюсь, Портак, что у тебя заготовлено несколько штучек позабористее.

— А как же. — Долговязый хрипло закеркал вороной. — И не одна штучка, командир, уж не волнуйтесь. Даже кой-чего из экспериментального.

— Да ну? — Брови Анны взлетели вверх. — Никак сам Швайка расщедрился?

— Куды там. — Портак махнул рукой, грустно потрясая бородищей. — С него дождёшься. Не, я сам со склада упёр. Ежели что, то сам виноват и буду, ну да ничего, не впервой. Швайка отходчивый.

— Как командир отряда — не одобряю. — Анна нахмурилась. — Но чисто по-человечески — молодец. Вернёмся живыми — медаль получишь. С благодарностью. Тогда Швайку лесом пошлём… Так, что там у нас ещё… Провиант… ну, с этим всё ясно, это я сама проверяла… Угу… Угу… Так. Отряд! Слушай сюда!

Приказ, как подумалось следователю, был совершенно излишним: внимание гвардейцев было полностью приковано к командиру.

— Вот эти двое, — Анна качнула головой в сторону следователя с инквизитором, — едут с нами. Технически они что-то вроде личной охраны господина Метлби, которого, как мы все помним, нужно доставить на гору целым и невредимым. Но, в случае необходимости, эту парочку можно использовать как боевую подмогу. Господин Френн, вон, вообще целый инквизитор из Ударного. Но, — тут лицо командира слегка дёрнулось, словно под тонкой белой кожей пробежала едва заметная мышечная судорога, — у следователя ДДД Фигаро тот же приоритет защиты, что и у Метлби. Слышали? За колдуна из Белого лога и за следователя все дружно отвечаем головой!

— Так точно! — рявкнуло тридцать глоток одновременно, да так, что у Фигаро зазвенело в ушах. Но следователь почти не обратил на это внимания. Он неотрывно смотрел на Анну Гром и в его глазах разгорались искры плохо скрываемого удивления.

— Мда. — Френн, отряхнув сапоги, принялся взбираться по лёгкой металлической лесенке на боку «Мамонта». — Вы командиру Анне, похоже, понравились. Ишь ты! — отвечаете головой! Тот же приоритет! Чудны дела твои, Эфир вездесущий! Может, у неё к вам внезапная любовь?

— Ага, ага. Любовь, как же. — Фигаро, который, пыхтя, карабкался по лесенке за инквизитором, фыркал и мотал головой точно бульдог: снег с сапог Френна сыпался следователю прямо в глаза. — Она ж командир отряда Белой Гвардии, забыли? Вас она за равного считает, а я для неё так, штатская штафирка. Вот и отдала приказ защищать.

— Да ну, бросьте Ваньку валять. — Инквизитор, наконец, добрался до металлического пандуса на борту вездехода и принялся возиться с замком большого, в человеческий рост, люка. — А то я не видел, как вы на неё пялились. Челюсть так свесили, что ворона бы влетела… Эх, чую, прав Мерлин — у вас с этой Анной что-то общее. Может, вы родня? Эй, господин Артур, а вы уверены, что эта Анна вам не дальняя родственница? Ну, наподобие Фигаро?

— Тьфу ты! Ну как я могу быть в этом уверен? — Старый колдун ответил откуда-то из ветреной пустоты над головой инквизитора. — У меня детей да внуков знаете, сколько было? О-о-о-о-о! Не удивлюсь, если пятая часть колдунов Королевства — мои родичи через двадцать два колена и десять прабабок. Другое дело, что эта Анна может быть, как и Фигаро, носителем Договора. Но это тоже представляется мне сомнительным. Договор Фигаро активировался при контакте с Демоном, и это вызвало такой резонанс в эфире, что я даже умудрился успеть запереть этого олуха подальше от опасности и заняться её устранением. Фигаро, впрочем, из моей ловушки вылез, чем заставил меня довольно сильно понервничать… а, да вы и так знаете эту историю. Сами в ней участвовали.

— Угу. — Инквизитор, наконец, открыл люк и, поманив за собой следователя, забрался внутрь. — Такое забудешь, как же. Но, чисто теоретически, возможно ли такое?

— В смысле, возможно ли, что эта Анна — носитель Договора? Тут, Френн, есть всего два способа это выяснить: либо привязать командира к креслу и провести несколько тестов — вон, Фигаро в курсе, я его привязывал — либо посмотреть, как её аура будет взаимодействовать с Демоном. Договор устанавливает с Демоном устойчивую связь, но, как вы сами понимаете, это мы сможем проверить, только когда Демон вернётся в наш мир. А тогда, почему-то мне так кажется, у нас будут несколько иные проблемы. Что же до привязать Анну к креслу… Это дело я люблю и уважаю, но, как мне кажется, сейчас немного неподходящие место и время. Но сама идея знойная.

За люком, который с определёнными трудностями открыл инквизитор, оказался короткий коридорчик, упирающийся в нечто вроде стальной двери с запором-вентилем. С двери выцветшей красной краской строго глядели три трафаретные надписи:

ПАССАЖИРСКИЙ ОТСЕК

СКЛАД 2

ОРУД. БАШН. ПРАВОГО БОРТА

— Ага, нам точно сюда. — Фигаро принюхался. — И едой пахнет. Вот спорим, что Метлби сейчас кофе пьёт? С крендельками и вареньем?

— Думаю, что вы правы, мой друг. — Френн вздохнул. — Но я так наелся, что в меня сейчас не влезет даже самая что ни на есть маленькая булочка. В ваших же способностях, Фигаро, я не сомневаюсь ни на минуту… О, глядите-ка, как интересно здесь устроен пол! Там водосток.

И действительно: пол, по которому ступали следователь с инквизитором, представлял собой решётку, сквозь которую падали комья оттаявшего снега (его ещё немало осталось на сапогах). Под решёткой снег таял и куда-то утекал тонкой струйкой, должно быть, выбрасывался наружу через некое подобие ливневой трубы. А ещё из-под половой решётки ощутимо тянуло теплом; вездеход ощутимо вибрировал, мерно сотрясаясь всем своим могучим клёпаным телом — шёл прогрев двигателей.

…Метлби действительно пил кофе — тут Фигаро не ошибся. Однако вместо крендельков колдун аккуратно кусал маленький сухарик чёрного хлеба. Перед Метлби в воздухе висела большая записная книжка, над которой металось зачарованное перо, делая короткие убористые записи.

— Метлби, вы про проволочные голософоны слышали? — Фигаро просто не мог не попытаться как-нибудь цапнуть ссыльного колдуна. — Или в Белом логе такие ещё не придумали?

— То, о чём вы говорите, — Метлби флегматично пригубил кофе из маленькой голубой чашечки, — называется «диктофон». И как я, по-вашему, буду одновременно надиктовывать заметки, пить и жевать? Или вы хотите чтобы я подавился?

На этот вопрос Фигаро решил не отвечать.

— Перо считывает мои мысли, редактирует и тут же записывает, используя психографические паттерны Моне-Клейна. Выражаясь проще, оно превращает мою мысль в записанную на бумаге сентенцию так, как сделал бы это я сам. Конечно, это заметно нагружает мозг, но для того он и дан, человеку. Вам, Фигаро, впрочем, это понять тяжело, знаю.

Как всегда Метлби легко и изящно сравнял счёт. Фигаро покраснел от злости, и мысленно поклялся не пропускать более ни одной тренировки с Артуром, дабы наслать на ссыльного колдуна понос, запор, облысение и ещё множество всевозможных бед.

Каюта чем-то напоминала железнодорожный вагон класса «люкс»: бархатная с золотом обивка стен, антикварный журнальный столик, круглый кофейный стол (не антикварный, но красивый и дорогой, красного дерева) возле которого на мягком пуфе сидел сейчас Метлби, а также стол журнальный, картографическая доска утыканная всякими сложными приборами с линзами и шестернями, больше похожая на некий декоративный элемент убранства, однако на этом сходство с «люкс»-вагоном заканчивалось. Крепкие стальные шкафы, оружейные полки, где за защитными решетками тускло блестели в мягком кремовом свете толстых противопожарных плафонов стволы винтовок и револьверов, три двухэтажные койки казарменного вида, противогазные маски в настенных креплениях, костюмы полной алхимической защиты на крюках под ними, и трубы, трубы, трубы… Вдоль стен тянулось невероятное количество труб, толстых и тонких; большая часть из них проходила через каюту транзитом, убегая дальше под защитные панели, но были и такие, из которых торчали штуцеры с вентилями и аккуратными надписями «Кислород», «Пропан», «Пар», и тому подобные. Военная нотка здесь витала в воздухе так же неизбывно, как запах машинного масла.

Но Метлби вносил в этот строгий выверенный порядок какой-то ползучий пушистый диссонанс, точно мелкое божество, восседающее на облачке, на минутку залетело в казарму — так, просто от скуки. Метлби выбивался из общей атмосферы, Метлби смотрелся тут как фургончик с мороженым в хвосте артиллерийского обоза, Метлби был нагл, чист и возмутителен своим белым воротничком, модной мантией, блестящими сапожками, серебряным кофейником и скучающей миной, Метлби, в конце концов, просто не должно было здесь быть.

Или, возможно, так казалось Фигаро, у которого со ссыльным колдуном были связаны несколько двусмысленные воспоминания. На самом деле (хотя следователь не признался бы в этом даже самому себе) он не считал Метлби совсем уж законченным уголовником. Да и убивал тот Фигаро в своё время на самом-то деле понарошку, просто запугивая, пусть даже ему это и удалось. Дело было в другом: Метлби до ужаса походил на Артура-Зигфрида Медичи. Более того: сам Мерлин видел в ссыльном колдуне чуть ли не равного себе.

О нет, Фигаро не рвался к вершинам колдовского могущества. Куда там! — он слишком хорошо знал, к чему это самое могущество приводит, и отлично понимал пределы своих возможностей (Артур, впрочем, считал это, скорее, сильной стороной). Дело было в другом: если Мерлин, несмотря на всю свою напускную жестокость на самом деле жестоким не был, предпочитая решать любые вопросы бескровно, и доставая из карманов сжигающее колдовское пламя лишь в самом крайнем случае (ну, или когда он нервничал, но тогда, как правило, страдала только мебель), то Метлби являл собой полную противоположность Артура: скучающее равнодушие было его настоящим, истинным «я», а эмоции он натягивал на себя лишь в крайнем случае. Метлби был социопатом, умным, но социопатом, и его бескрайнее безразличие ко всему, кроме его книг и блокнотов с цифрами постоянно напоминало следователю о том, каким мог бы стать в один из моментов своей долгой жизни Мерлин Первый, хозяин Белой Башни, Первый Архиколдун. Людей без совести Фигаро, как правило, ловил и заковывал в кандалы, людей же без чувств он просто до колик боялся. И хотя Метлби в своё время срезался именно на своих внезапно вспыхнувших чувствах к одной милой молодой особе, следователь не знал, какие выводы колдун сделал из всей этой истории.

А вот Френн, похоже, никак не рефлексировал по поводу Метлби. Он подошёл к столику, за которым, развалившись, сидел ссыльный колдун, и принялся внимательно рассматривать какой-то пакет, торчащий между стопок книг и свитков.

— Это что у вас такое в этой милой упаковке с черепом и костями? Алхимический яд? — Инквизитор был сама любезность.

— Нет. — Метлби усмехнулся, но близко к этому. — Это кофе, великолепный, прекрасный зерновой кофе с чудовищным содержанием кофеина. Фактически, это самый крепкий кофе на планете; я заказываю его в Британских Штатах. На вкус он, конечно, лишён всех прелестей обычной арабики, но вот эффект… Если у вас проблемы с сердцем, то искренне не советую. Если же нет — вот кофейник. Чашки вот там, в тумбочке.

— Что ж, попробуем ваш адский кофе. — Френн огляделся по сторонам и вздохнул. — Вот только стулья здесь, похоже, привинчены к полу. В принципе, болты можно…

— Не стоит. — Метлби пошевелил пальцами, и рядом со столиком из воздуха сгустились ещё два пуфа наподобие того, на котором сидел он сам. Колдун едва заметно кивнул в сторону приземистой тумбочки у стены, и кофейные чашки с блюдцами и ложечками сами выпорхнули из распахнувшейся дверцы. Всё-таки телекинезом Метлби владел на запредельном уровне.

Фигаро вздохнул, и шлёпнулся объёмистым задом на пуф. Изображать из себя обиженного не было никакого смысла, воротить нос — тем более. Ситуация сложилась так, что Метлби оказался их невольным союзником в этом путешествии, а иметь под рукой колдуна которым восхищался сам Мерлин Первый не помешало бы никому и никогда.

Ну, на своей стороне, разумеется.

— Кстати, — Френн с интересом наблюдал, как кофейные ложечки сами собой мелькают в воздухе, а кофейник начинает посвистывать, нагреваясь от колдовского тепла, — никто не в курсе, как далеко до Рогатой горы? Я имею в виду не в верстах, а сколько, по факту, эта штуковина будет туда ехать?

— Ну, — Метлби аккуратно приземлил чашечки с горячим напитком на блюдца, — это зависит не столько от погоды или качества дороги, сколько от уровня метафизической угрозы. Белый лог посылал к Рогатой довольно много исследовательских групп. Результат — когда как: некоторые не встречали ничего, страшнее лешака, другим пришлось отбиваться от вендиго, а третьи не вернулись вообще. Хлябь. Тут как получится, сами должны понимать.

— Честно говоря, мне сложно вообразить Другое существо, способное причинить какой-то вред этой махине. — Фигаро взял чашечку голубого фарфора двумя пальцами и аккуратно понюхал кофе. — А что, запах очень даже.

— Запах — да, но вот вкус лично я изысканным не назвал бы… Да, так вот: волки-оборотни и ледяные элементали, конечно, не смогут остановить «Мамонт». Но помимо них существует предостаточно Других тварей, способных сравнять эту гору металла с землёй.

— Например?

— Да мне вечера не хватит, чтобы перечислить. Демон-Сублиматор, Дискретный Дракон, Ловец Теней…

— Стоп, стоп! Какой, к чертям, Дискретный Дракон? Откуда он тут возьмётся? Мы, конечно, на Хляби, кто бы спорил, но что-то я не слышал, чтобы тут по лесам разгуливали Другие высшей категории!

— Это верно, — признал Метлби, — зато там, куда мы с вами направляемся, имеется вполне себе ничего такая эфирная аномалия высшей категории. Создаваемые ею разрывы очень даже могут довольно долгое время поддерживать существование в нашей реальности даже Оверлордов, не говоря уже о такой мелочи, как Дискретный Дракон или Сублиматор. Остаётся лишь надеяться, что данная конкретная аномалия создана для конкретных же целей, и её энергия расходуется направленно, а не просто создаёт хаотичные разрывы в пространстве-времени.

— Ага. — Фигаро осторожно пригубил кофе. Напиток оказался густым, горьким, резким, но вовсе не таким уж противным; при желании в нём можно было даже унюхать тонкие цветочные нотки. — Так вы думаете, что аномалию кто-то создал специально?

— Да. — Метлби кивнул. — И вот почему: вся Хлябь — одна большая эфирная воронка. Её потоки мощны, но далеко не хаотичны, напротив: они структурированы, однонаправленны, имеют легко узнаваемую сигнатуру и чёткий центр формирования. Где-то там, — колдун ткнул пальцем в пол — на невероятной глубине, в слоях земной мантии есть первозданная трещина. Некоторые считают, что она образовалась сравнительно недавно, я же полагаю, что это нечто вроде пуповины этого мира. Много бы я отдал, чтобы попасть туда, и забрать с собой кусочек того, из чего состоит этот древний портал… Ладно, так о чём это я: постоянное движение эфира исторгаемого из этой своеобразной воронки, конечно, подпитывает местных Других, привлекая на Хлябь существ самого различного толка. Эти места буквально дышат колдовством, тут чудеса, тут леший бродит… да кто здесь только не бродит. Но эта эфирная воронка сама по себе исключает случайное появление корректируемых разрывов. Здесь нельзя открыть блиц-портал, тут не работают шорт-треккреы, даже обычные эфирные колебания очень быстро затухают в эфирном шторме Хляби, поэтому колдовская связь с Большой Землёй возможна лишь в исключительных случаях… вот, к примеру, как через ту авторучку, что я оставил Фигаро… она, кстати, ещё у вас?

— Да. — Следователь вздохнул. — Держу при себе непонятно на кой чёрт.

— Держите, держите, мало ли, когда понадобится… Да, так вот: для того, чтобы здесь появилась аномалия подобная той, к которой мы собираемся добраться в этом железном мега-гробу нужно вмешательство очень продвинутого метафизика. Нужно использовать местные эфирные напряжения для создания самоподдерживающейся воронки, и сила этой воронки будет огромна. Можно будет раскалывать горы, испарять океаны, или, к примеру, создать армию неуничтожимых оборотней. Или ледяных элементалей. Тем проще, кстати, открывать подобные воронки сейчас, когда в эфирные структуры нашего мира вносит диссонанс та аномалия, про которую я вам рассказывал ранее… Как вам кофе, господа?

— Крепкий. Для меня даже чересчур. — Френн покачал головой и сделал большой глоток из чашки. — Тем не менее, усталость как рукой снимает, этого не отнять… Скажите, Метлби, а сильное Другое существо «подвешенное» под нашу реальность может само создавать подобные разрывы? В своих целях?

Колдун немного подумал, и отрицательно покачал головой.

— Нет. То есть, я, конечно, не дам вам стопроцентной гарантии, но я не думаю, что это возможно. Сила, что вклинилась под нашу реальность, сейчас пассивна, она… — Метлби нетерпеливо пощёлкал пальцами, подбирая подходящее выражение, — она как бы заключена в клетку, запакована, и прямого влияния на наш мир не оказывает. Хотя, повторюсь, я понятия не имею, на что способно Могущество такой силы.

Свет под потолком мигнул, и стальные сочленения вездехода пронзила слабая дрожь, тут же перешедшая в мерную сонную вибрацию, точно где-то под металлическим полом замурлыкал огромный ленивый кот. Кофе в чашках подернулся едва заметной рябью, а затем все ощутили толчок и, почти сразу же — тряску, несильную, но вполне различимую.

— Поехали. — Метлби пошарил в одном из своих объемистых баулов (вещи колдуна — чемоданы, коробки, сундучки с хитрыми замками, мешки и какие-то кожаные свёртки — валялись вокруг него на полу, точно хлам, выброшенный на берег штормом после кораблекрушения) и извлёк на свет божий тяжёлую деревянную коробку окованную железом, которую грохнул об стол, открыв замок нехитрым заклятьем. — Угощайтесь. Кубинская «Cohiba», никаких подделок. И не спрашивайте, пожалуйста, как и где я достаю эти сигары — они и так контрабанда.

Следователь и инквизитор молча взяли из коробки по длинному толстому цилиндрику. Френн понюхал сигару, закатил глаза, открыл рот, видимо, намереваясь что-то сказать, но плюнул, откусил кончик сигары и полез в карман за зажигалкой. Фигаро хмыкнул, глядя на это непотребство, достал из потайного кармана, где бережно хранил все свои курительные принадлежности маленький сигарный нож, щелчком привёл «Кохибу» в боевое состояние и прикурил «от пальца». По каюте поплыли сизые клубы ароматного дыма; разговор прервался и некоторое время гул двигателей заглушали только приглушённые возгласы «м-м-м-да!» и «хорошо, отлично, чёрт побери!».

Зажужжал замок входного люка, изолирующий уплотнитель чавкнул, и в каюту вошла командир Анна.

— Вообще-то, — на лице командира бесконечная усталость мешалась с безнадёжностью, — в каюте не курят. Но вы правы: эта часть инструкции не выполняется никем и никогда. Однако у меня более насущный вопрос: господин Метлби, соизвольте объяснить, почему ваши личные вещи валяются на полу?

— Мои личные вещи, — ссыльный колдун лениво выпустил изо рта колечко дыма, — вовсе не «валяются», как вы изволили выразиться, а аккуратно разложены именно в том виде, в котором мне нужно. Я чётко знаю, где, что и по какой причине находится, и могу получить доступ к нужному мне предмету очень быстро. То, что со стороны это похоже на хаос вовсе не означает…

— Господин Метлби. — Анна, вроде бы, даже не подняла голос, и выражение лица командира не изменилось, но колдун тут же заткнулся и сделал круговое движение пальцем. Все его тюки и баулы взлетели в воздух, красиво покружили под потолком и сами собой уложились аккуратной стопкой у стены.

— Впечатляет. — Командир приподняла бровь («чисто мерлиновский жест», подумал следователь, вот почти один-в-один). — А как насчёт такого? — Она пошарила в карманах белого плаща и достала несколько веточек, смятую салфетку и сломанную пополам сигарету. Весь этот мусор Анна швырнула на пол, где тот вспыхнул, заискрил, и превратился в широкое удобное кресло, больше похожее на небольшой диван, на которое командир и села, изящно подогнув колени.

— Неплохо. — Метлби провёл пальцем по обивке кресла. — Не «дутая» иллюзия, и не каркасная иллюзия. Первичная трансформация, но недостаток материи компенсируется её фрактализацией в эфире. Занятно, очень занятно, право слово! Но что вы скажете на это?

Колдун сделал руками странный жест: свёл ладони вместе, а потом как бы резко распахнул их, точно фокусник, выпускающий из рукава голубя. Жест выглядел больше театральным, чем колдовским, однако же кофейный столик замигал, пошёл рябью и превратился в шикарный стол: зеркальная поверхность, золотые ножки искусно отлитые в виде львиных лап, каждая из которых сжимала в когтях бриллиант размером с кулак и великолепнейшая резьба по контуру рамы удерживающей столешницу, точно перстень — драгоценный камень. Даже сам Вечный Падишах не отказался бы украсить интерьер своего дворца подобной красотой.

Анна Гром взяла одну из «Кохиб» Метлби, с наслаждением понюхала сигару, чуть прищурившись, отсекла её кончик заклятьем, и прикурила от свечи (причём канделябр командир «Шипастых Дубин» тут же на месте трансформировала из щипцов для сахара). Френн только покачал головой: подобное колдовство было на голову выше всего ему доступного. Что касается Фигаро, то следователь просто развалился на пуфе, наслаждаясь кофе, сигарой и неожиданным шоу.

— Интересно. — Командир постучала коротким аккуратно подпиленным ногтём по зеркальной поверхности стола. — Я не чувствую иллюзии. Более того: я не чувствую следов трансформации. Как вы это сделали?

— Профессиональный колдун, — усмехнулся Метлби, — как и профессиональный фокусник обычно не выдаёт своих секретов. Разве что лет, эдак, в сто, когда у него появляется время на долгие нудные монографии. Хотя мои монографии не нудные, и да, я хвастаюсь. Это низкоуровневая трансформация вещества. В основе заклинания лежат, разумеется, формулы Бруне и кое-какие наработки Леонарда Свифта, однако каркас полностью написан мной. Стол просуществует века, если, конечно, не разорвать поддерживающую формулу. Самым важным и инновационным в заклинании является скорость его создания. Видите? — оно заняло буквально несколько секунд. У меня природный талант к трансформации и телекинезу, но и любой другой колдун потратил бы на эту красоту не более пяти минут. Достаточно сильный колдун, разумеется.

— Да, — Анна покачала головой, — а вы, однако, самородок. Вот у меня с квазиматематикой всегда было не очень, увы. Но кое-что умею и я. Вот, например, один из старых фокусов… оп!

Она щёлкнула пальцами, и…

Каюта преобразилась. Исчез люксово-военный интерьер; теперь с потолка мягко светили плафоны, похожие на застывшие на морозе хлопья пены шампанского, стены строго поблёскивали панелями светлого дуба с золотой инкрустацией, а мебель у стен уступила место огромным разноцветным подушкам, похожим на мешки — на таких, наверное, было очень удобно полусидеть-полулежать, покуривая высокий кальян. Тут же следователь понял, что мысли о кальяне возникли у него не просто так: в воздухе витал тонкий аромат восточных благовоний и едва уловимый запах нагретых углей. Чуть задрожал воздух, словно кто-то невидимый на цыпочках прошёл мимо Фигаро, и следователь ощутил цветочный шлейф неизвестного парфюма.

Мерцал свет, искрами звёзд отражаясь от гранёных графинов, что стояли на полках пузатых шкафчиков прокрытых странной резьбой, больше похожей на колдовские символы, на золотых блюдах прятавшихся среди разбросанных по полу вышитых подушек стояли полуоткрытые шкатулки слоновой кости, в таинственных глубинах которых переливались то ли драгоценные камни, похожие на флаконы с зельями, то ли флаконы с зельями, похожие на драгоценные камни, у низкого дивана, формой напоминавшего облако стоял стеклянный столик, где дымились на подставках тонкие трубки для курения опиума, откуда-то эхом долетал женский смех и приглушенные звуки разговоров, но откуда? Из-за ширм, похожих на прекрасные картины, где луна отражалась в застывшей воде нарисованных озёр? Из-за стен, из-за невидимых складок сокрытых измерений, из ниоткуда?

Метлби встал и принялся с каменным лицом ходить по комнате. Он щёлкал пальцами по ширмам, брал в руку графины, немного посидел на диване, затянулся трубкой, плеснул себе вина из высокой бутылки, пригубил, покатал напиток на языке, и, наконец, восхищённо щёлкнул языком.

— Браво. Просто браво. Снимаю шляпу перед вами, командир. Я видел многое, поверьте. Я видел работы Бернара-Анри Фере, присутствовал при том, как Али Салаббах создавал свои творения, воспетые в стихах и прозе, посещал иллюзион Кеннеди Жожоба. Но такого я ещё не видел никогда. Под всеми предметами есть тени. Вино можно пить, у него есть вкус. Более того: у него есть букет! Я не могу сказать, откуда конкретно это «Мерло», но оно великолепно. Трубка горячая — нагрелась, пока лежала на подставке. Я чувствую, как опиум, которого на самом деле нет, течёт по моим венам, медленно приводя тело в дрожащее расслабление экстатического восторга. Я нашёл за подушками на диване книгу «О Тварях Морских и Небесных с Других Планов приходящих», открыл её на сто пятой странице и что бы вы думали? Там есть известная мне картинка: Золотой Кракен нападает на фрегат. Это первое издание, жуткий антиквариат, оно всего на сто лет младше Белой Башни. Я понятия не имею, где вы могли видеть эту книгу, но это она, и её можно читать! Не знаю даже, что и сказать. После такого мне как-то неловко красоваться своими способностями в наведении колдовских иллюзий. Могу, разве что, показать «Огненную воронку» Ангазара.

— А вот я не могу. — Анна вздохнула и затянулась сигарным дымом, словно у неё в руке была обычная папироска. — У меня никогда не ладилось с боевым колдовством. А вот иллюзии мне нравились и всегда хорошо получались. Да и кто сказал, что иллюзия — не боевое колдовство?

— Сражаться против пяти отрядов противника, из которых настоящих лишь три — то ещё удовольствие. — Ссыльный колдун кивнул. — Мне рассказывали, так что я могу себе представить. Но хороших иллюзионистов мало, в каждом поколении их можно пересчитать по пальцам рук. Кажется, теперь я понимаю, почему вы пришли в Гвардию… Кстати, а на Других иллюзии действуют? Никогда не задавался этим вопросом, но…

— На некоторых. — Командир усмехнулась. — Вендиго, волки-оборотни, шишиги. Но баюна или элементаля даже самой сложной иллюзией не проведёшь. Так что с Другими лучше не рисковать, и замыливать им глаза, только если на сто процентов уверен, что это подействует. А в наших лесах так и вовсе лучше всего полагаться на заговорённое железо, добрый амулет и пули на крови.

— Кстати, о ваших лесах. — Фигаро поднял палец (следователь понял, что если в эту беседу не встрять, она может продолжаться вечно), — не подскажите, как долго нам добираться до Рогатой горы на этой гусеничной башне? Что-то мне кажется, что сильно подольше, чем просто пешком.

— Вам не кажется. — Анна вздохнула и понурилась. — На самом деле, Фигаро, меня этот вопрос волнует не меньше, вас. Пешие группы — разведчики, старатели, Краевые Обходчики и прочие — ходят напрямую: на подъемнике вверх по стене карьера, через Кальдеру, и прямиком через лес к горе. Но мы через Кальдеру проехать не можем — не прыгает эта штука через стену. И не летает, увы. Колдуны из Лога хотели приделать к «Мамону» какую-то колдовскую штуку чтобы отключать гравитацию, но так и не смогли: слишком уж большой кусок железа. Поэтому мы поедем в объезд: по кромке Кальдеры, потом выедем на небольшое плато — фактически, просто голый кусок скалы на высоком холме, развернёмся и будем прорываться через лес по Кривой низине. Это что-то вроде длинной расселины где не так много деревьев, но есть шанс нарваться на всякую Другую дрянь. Хотя выбора у нас особо нет: лучше столкнуться с вендиго, чем намертво застрять в чащобе на полпути.

— Эта махина может где-то застрять? — Френн округлил глаза. — Вот никогда бы не подумал!

— На самом деле я просто перестраховываюсь. Уж слишком важное у нас задание. Так-то «Мамонт» снабжён отвалом для сапёрных работ; мы можем отсюда до Рогатой проложить новую дорогу, если понадобится. Но не станем. По крайней мере, не в этот раз. Да и от местных Других всего можно ожидать.

— У вас богатый опыт боевых столкновений с Другими? — Инквизитор был — само невинное любопытство.

— Так. — Анна, поморщившись, резко подняла руку, резко разжав ладонь («опять-таки, — подумал следователь, один из любимых жестов Мерлина. — И комиссар Пфуй тоже так делает, когда нервничает, а нервничает он всегда»). — Давайте сразу расставим все точки над «i». Я просто ненавижу, когда у меня правдами и неправдами начинают выпытывать о моём прошлом. Шериф Сандерс разболтал всем про Нелинейную Гидру, и теперь все думают, что у меня психологическая травма, и что я — маньяк, который хочет уничтожить всех Других на Земле, или что-то в этом роде. Не спорю: с Гидрой в своё время могло бы и лучше получится, но уж как вышло.

Она щёлкнула пальцами, и прекрасная иллюзия вокруг пошла рябью, рассыпалась голубыми искрами и погасла.

— Я сейчас. — Анна встала с кресла, уже знакомым Фигаро жестом отряхнув колени, на которых не было ни пылинки. — Ненадолго вас покину и вернусь. Скучно, ехать долго. Так и быть: расскажу вам про Гидру.

— Так долго это, всё же..?

— Часа три объезжать Кальдеру, час до точки, где мы развернёмся, и, если даст Горний Эфир, дня три до Горы. Но, скорее всего, дольше, потому что придётся петлять и искать лучший путь… если таковой вообще есть. А, впрочем, найдём. Мои ребята и не в таких дебрях лазали.

— А не проще…

— Нет, господин Френн, не проще. У нас есть задание. И я не собираюсь превращать его в авантюру. Авантюры я недолюбливаю.

Командир открыла дверь — опять чмокнул уплотнитель, заскрипели запоры — и вышла, не сказав более ни слова.

Инквизитор открыл было рот, чтобы выдать едкий комментарий в своём обычном репертуаре, но не успел: резко хлопнул воздух, и над кофейным столиком обращённым колдовством Метлби в золотой стол неписанной красоты из пустоты возник Артур-Зигфрид Медичи.

Следователь с ужасом зажмурился. Он понятия не имел, что должно было произойти такого, чтобы старый склочник вылез из Орба в полный рост перед ссыльным колдуном. Возможно, подумал Фигаро, настал конец света. А, возможно, старику просто стало скучно. Это Артур, тут любой вариант подойдёт.

— Фигаро, открывайте уже глаза! — Раздражённый голос Артура резанул следователю слух. — Всё в порядке, ваш приятель ни о чём не догадается.

Следователь открыл глаз — левый. Для начала хватит, подумал он, а то мало ли.

С Метлби что-то произошло: ссыльный колун смотрел в сторону двери, через которую только что вышла командир Анна, и чуть улыбался краешком рта: странная улыбка — то ли ехидная, то ли печальная. Но при этом тело Метлби намертво застыло, точно колдун превратился в статую. Более того: сигарный дым, поднимавшийся от кончика сигары Метлби к потолку тоже застыл, став неким подобием сизого серпантина.

Тут, наконец, Фигаро понял, что то же самое произошло и с его собственной сигарой. Да и сам воздух в каюте сгустился и потемнел, как будто в него плеснули из бочки доброго крепкого стаута.

— Предвосхищая ваши тупые вопросы, — Мерлин говорил быстро и резко, — я не парализовал Метлби. Он бы это обязательно заметил. Этот прохвост не так прост. Я просто разогнал наше субъективное время до максимально возможных пределов. Долго вы так не продержитесь, поэтому просто слушайте и выполняйте. Все объяснения потом.

…Больше всего следователя поразило выражение лица старого колдуна. Мерлин Первый выглядел так… ну вот как если бы он, ругаясь, на чём свет стоит, искал в парке потерянные ключи, и тут из-под куста на дорожку перед ним выскочил Демон-Сублиматор, показал язык, и провалился сквозь землю, а Артур бы от произошедшего вкрай охренел, но зато от шока мгновенно вспомнил, что ключи лежат у него в кармане. Что-то совсем недавно сильно шокировало Артура-Зигфрида Медичи, но этот шок не парализовал его, а, напротив, спровоцировал на немедленные и крайне решительные действия: Мерлин был — хоть сейчас в бой с самим Демоном.

— Так, — отрывисто сказал древний колдун, — сейчас Анна вернётся и сядет в это же кресло. Она у себя в каюте, что-то ищет в тумбочке. Не исключено, что выпивку. Когда она вернётся — задержите её. Задержите, заболтайте, прокомпостируйте мозги, если надо — тресните по башке, но она должна просидеть в этом кресле сто десять минут. Я пока подключу аппаратуру.

— Но…

— Потом! Всё потом! Делайте, что велено, а не то я вас спалю… нет, заморожу… нет, ещё хуже: я вам ничего не расскажу. Всё ясно?

Френн лишь пожал плечами. Фигаро коротко кивнул и ответил:

— Ясно.

Артур с хлопком исчез, и тут же мир вокруг пришёл в движение: Метлби выдохнул табачный дым, тихо засмеялся, и сказал:

— Ну и дама. С мозгами, силой и загадкой. Мой типаж… Господа, почему у вас такое выражение лиц, словно вы увидели не милейшего командира «Шипастых Дубин», а, как минимум, вендиго? Она вас так пугает? Можно узнать, чем именно? А то мало ли: вдруг моя жизнь в опасности, а я и не в курсе.

— А вас она не пугает? — Френн, как всегда, нашёлся первым. — Вот ни на чуток?

— С какой стати? — Колдун пожал плечами. — Она, конечно, не кисейная барышня, командир отряда Белой Гвардии, да, да, всё понимаю. Но лично мне она показалась вполне здраво рассуждающей, и уж никоим образом не психопаткой. К тому же у неё уникальные колдовские таланты. Фигаро знает, я такое люблю. — Метлби подмигнул следователю, у которого в зобу дыханье спёрло от такой наглости. — Меня больше волнует наше путешествие и его исход. Не люблю работать в поле; моя вотчина это тихий кабинет, книги и блокнот. Ну, или печатная машинка — пытаюсь постепенно привыкнуть к этим новшествам, дабы не прослыть ретроградом… Однако же, судя по шагам в коридоре, командир возвращается. — Он лёгкими движениями пальцев привёл в порядок причёску. — Думаю, нас ждёт преинтереснейшая история, господа…

Это, действительно, оказалась Анна, и в её руках, как и предсказывал Артур, действительно была бутылка. Точнее, здоровенная бутыль в полный обхват (в такой же точно папаша следователя держал самогонку).

Следователь застонал.

— Что такое, любезный Фигаро? — Анна аккуратно прикрыла двери, и закрыла замок хитрым механическим запором. — Вам нехорошо?

— Да, мне нехорошо. — Процедил сквозь зубы следователь, смахивая ладонью со лба крупные капли пота. — Мы сравнительно недавно на Хляби, а я уже вкрай задолбался пить. При этом каждый встречный норовит меня угостить чем-нибудь эдаким, вроде мухоморовки или «совершенно нереальной самогонки». И тут вы появляетесь с бутылкой при одном взгляде на которую мне делается дурно. Нет, не то чтобы я отказывался. Я с удовольствием. Но, надеюсь, что в Белом логе мне таки восстановят печень.

— Сочувствую. — Командир огорчённо покачала головой. — Я примерно представляю, с чем вам пришлось столкнуться, поскольку сама уже давно живу на Хляби. Помню свой приезд сюда и знакомство со Швайкой… мда… Однако вынуждена вас огорчить: в бутылке не спиртное.

— Силы небесные, а что же ещё?!

— Вода. Да-да, не делайте такие глаза; в бутылке, действительно, вода. Но, конечно же, не простая. Слыхали про Гвардейские источники?

— Нет. — Инквизитор озадаченно покачал головой. — Вот уж про что не слыхали, так про то не слыхали.

— И правильно. Гвардия не особо-то распространяется на эту тему. Можно сказать, это наш маленький секрет, хотя, если честно, я не понимаю, зачем из этого делать такую тайну — эту водичку можно очень выгодно продавать… Так вот: очень-очень давно, ещё до появления первых Краевых Обходчиков — здесь тогда не было ничего, кроме каторги, а ссыльными колдунами так и вообще не пахло — кто-то из старателей нашёл здесь пещеры. Ничего удивительного, на самом деле, — пещер у нас тут хватает. Но в этих было золото, а ещё там жили снежные крыланы — нечто вроде здоровенных летучих мышей. Старатели убрались оттуда к чёрту перепуганные, и щедро заплатили гвардейцам, что в те времена ещё не были, по сути, Белой Гвардией, а назывались Шестым Королевским Арктическим корпусом — ну, просто военные, что тут всё охраняли — чтобы те выдворили «летючую жуть» из пещер. Солдаты деньги, конечно, взяли, вот только снежные крыланы оказались безобидными созданиями, для человека совершенно безопасными. Зато в пещерах нашли источники подземных вод, которые в дальнейшем и получили название Гвардейских. Там, из-под земли, бьют родники, и берут они своё начало чёрт-те знает на какой глубине. Эта вода, — Анна похлопала рукой по бутылке, — перенасыщена эфиром, причём эфиром в так называемом «мягком» состоянии. Эфирный заряд содержащийся в воде Гвардейских источников почти полностью совпадает по сигнатуре с тем эфиром, что поддерживает жизнь в человеческом теле. Это настоящая живая вода и первейшее средство от эфирной контузии. Гвардейцы пьют её постоянно; это один из источников их удивительных сил и способностей.

Анна села в кресло (следователь машинально взглянул на часы, засекая время), откупорила бутыль и взмахом ладони сотворила из воздуха три больших стакана.

— Угощайтесь, господа. Преполезнейшая водичка, уверяю.

…На цвет, на запах, и даже на вкус вода из бутылки ничем не отличалась от обычной минеральной воды, которую Фигаро как-то пробовал в столичном санатории, куда его после сильной эфирной контузии отправил на реабилитацию комиссар Пфуй: чуть солоноватая с едва заметным металлическим привкусом. Но стоило следователю пригубить из стакана, как он почувствовал, что в его теле словно лопаются маленькие пузырьки, будто он стал наполненным содовой сифоном. Дальше — больше: расхотелось спать. Фигаро не то чтобы клевал носом, но, откровенно говоря, был бы совсем не против прикорнуть на диванчике часок-другой; как говорил Артур — «перезагрузиться». Следователь понимал, что это какой-то технический термин, но всё равно думал, что он тут ни к селу, ни к городу: ничем грузить себя в кратком дневном сне Фигаро никогда не собирался, как раз наоборот, такой отдых хорошо прочищал голову.

Но внезапно оказалось, что прочищать её уже не нужно: вода из таинственных источников всё прочистила сама собой. Усталость как рукой сняло, но дело было не только в этом. Следователь чувствовал, как влитый в него эфир осторожно растекается по телу, вымывая засоры, вскрывая и вычищая места, где гнездились застарелые болезни, обновляя и восстанавливая, но, в то же время, постепенно перестраивая и меняя естество. Кто знает, может, если бы Фигаро попил такую водичку достаточно долго, то стал бы кем-то вроде племянника сержанта Кувалды?

«Или ещё кем-нибудь, вроде Луи де Фрикассо», подумал следователь, делая ещё глоток. «Это Хлябь, тут и не такое бывает, тут вечнозелёные дубы в морозы минус пятьдесят по Реомюру, тут леса без конца и края, сюда джинны посылают за сверхчеловеками… А, к чёрту: всяко лучше, чем опять пьянствовать»

— От похмелья эта вода тоже отменно помогает. — Командир словно прочла мысли Фигаро. — И получше, чем всякая алхимия и заклятья.

— О! — Френн поднял палец, — А вы нам с барского плеча не выделите немного этой чудодейственной водички? Ну, там, не знаю: бочонок али три?

— Фляги с водой Гвардейских источников я вам дам в любом случае. А сами гвардейцы, чтоб вы знали, вообще обязаны носить такую флягу с собой постоянно. По уставу. Эта вода не замерзает даже при минус ста, а при минус ста пятидесяти начинает постепенно загустевать, но температуры способной заморозить её до твёрдого состояния, похоже, не существует. Очень удобно в наших краях. А вообще эта штука перенасыщает тело эфиром и сильно сократит карантинное время вашего пребывания на Хляби. Будете эту воду лакать каждый день — через три месяца на Большой Земле уже не поколдуете особо.

— Но я слышал…

— Да, да, господин инквизитор, способ полной реабилитации эфирного каркаса человеческого тела давно изобретён в Белом логе. Но это не афишируют по понятным причинам. Так что и вы сильно языками не треплите, пожалуйста.

— А как вы относитесь…

— Нормально.

— Простите?

— Вы же хотели спросить, как я, как действительный командир Белой Гвардии отношусь к тому, что теперь место пожизненной ссылки колдунов превратилось в некое подобие закрытого института под руководством бывшего главы Инквизиции? Да мне, в общем-то, всё равно. Как говорили у нас в городке — по барабану. Понимаете, всегда будут подпольные институты спонсируемые спецслужбами, заговоры на краю земли и колдуны, рвущие друг другу волосы в попытке доказать, что именно их метод колдовского укрепления строительной замазки самый лучший. Это всё неизбывно как моль в шкафу. А вот Другие, извините за невольный каламбур, другое дело. Мы живём в очень хрупком мире, Фигаро. И только лицом к лицу столкнувшись с силами, что смотрят на нас через дыры в небе, начинаешь понимать, насколько этот мир хрупок на самом деле. Соизмерима ли польза, которую приносит колдовство с вредом от него? Стоило ли оно того: нырять в метафизику настолько глубоко, чтобы нами заинтересовались силы Внешних Сфер?

— Это смотря кому вы этот вопрос зададите. — Фигаро достал из кармана свой курительный набор и принялся аккуратно раскладывать его на столе. — Если спрашивать у лавочника Бубы которого городской колдун вылечил от саркомы, то вы получите один ответ. А если у жены солдата, в которого на войне попала шаровая молния, то совершенно другой.

— А лично вы как считаете?

— Лично я такими вопросами не задаюсь. Вот, примерно, как вы не забиваете себе голову тревогами насчёт ссыльных колдунов. Колдовство в мире существует, это данность, с которой мы вынуждены сожительствовать. Наша с вами задача как представителей разных, но, в то же время, очень похожих служб — делать всё, для того чтобы колдовство приносило как можно меньше вреда людям. А о его пользе пусть думает князь Дикий. Что же касается Других… Вот о Других я ничего сказать вам не могу. Не специалист я в этих материях. Но думаю, что Другие сродни людям: есть простые работяги — вот как домовые. Каждый со своим характером, но договориться с ними всегда можно. Есть всякая гадость, вроде Бук, пылёвок, и им подобных. Это как куницы, что ночами забираются в ваш сарай… ну ладно, допустим, не куницы, а медведи — куница-то человека не убьёт. А вот что в головах у всяких Демонов-Сублиматоров я вам сказать не могу. И, откровенно говоря, не желаю этого знать. Мне достаточно и того, что Сублиматор отлично рассеивается по ветру боевыми колдунами из ОСП.

— Допустим. — Анна чуть поджала губы. — Не стану с вами спорить. Но Демон-Сублиматор ведь по сути просто усиленная версия Буки. Очень сильный Другой, понимаете? А Могущества? Оверлорды? Как насчёт них?

— Ну-у-у-у, эк куда вы загнули! — Следователь усмехнулся, и принялся набивать трубку. — Те, про кого вы говорите, это уже совсем другой уровень. И рассуждения об их возможностях, силах и целях с позиции провинциального следователя ДДД будут похожи на рассуждения кролика о возможностях медведя. Для кролика медведь это просто такой здоровенный кролик. Но соберите вы хоть сотню, хоть миллион кроликов, одного медведя всё равно не выйдет. Однако, знаете, этот вопрос меня особо не волнует. Я так думаю: если бы Могущества Иных Сфер могли или хотели бы что-то с нами всеми сделать, то давно уже сделали бы. А так… Вы же сами знаете истории про то, как колдуны сталкивались с подобными силами. Да и не только колдуны: Могущества частенько являются и простым смертным. Лично у меня создаётся впечатление, что все эти сверхсильные сверхсущества просто маются дурью от скуки космических масштабов. Да и что изменится, если я начну думать на эту тему сутками напролёт? В лучшем случае, у меня голова заболит, а в худшем вылезет из-под земли какой-нибудь Лорд Асмодей — оно мне надо?

— Вы удивительно легко относитесь к этим материям. — Анна вздохнула и рассеянным жестом убрала со лба крашеную в рыжий прядку. — Хотя, скорее всего, это не вы, а я чересчур заморачиваюсь. Другие, с одной стороны, моя страсть, а с другой — предмет постоянных опасений. Буквально до паранойи.

— Из-за Нелинейной Гидры?

— Ох уж эта Гидра, будь она неладна… Хотя, возможно, отчасти, да. После той истории я перечитала тонну литературы посвящённой Другим; изначально моей целью было узнать как можно больше, чтобы в будущем как можно лучше реагировать на Другие угрозы. Но я очень быстро поняла, что всякие Гидры и Сублиматоры — просто сильные существа. Просто сильные, понимаете? Это не такая большая проблема, на самом деле: каким бы сильным ни был вендиго, всегда найдутся охотники, которые его завалят — так или иначе. Меня пугают Те, что стоят неизмеримо выше нас.

— Было. — Френн приклеил к губе сигаретку, прикурил от свечи — пуф! — выпустил облачко дыма и растёкся в кресле, точно набегавшийся за день кот. — Уже было. Во времена Матери-Церкви. Только тогда боялись богов. Потом Бога Единого, но суть от этого не меняется. Сидит где-то наверху Великий и Могучий, щёлкнет пальцами, и нет мира земного. Конец света. Теперь у нас опять многобожие, только вместо Геры и Зевса — Могущества Малого Ключа и иже с ними. А тем до нас, может, и дела нет.

— Хотелось бы. — Командир «Дубин» поёжилась. — Но вы правы в том смысле, что забивать голову всем этим уж слишком не стоит. Толку-то.

— Знаете, — внезапно подал голос до сих пор молчавший Алистар Метлби, — есть одна забавная теория, которую выдвигали колдуны-магистры в самые разные времена, причём совершенно независимо друг от друга. Суть этой теории в том, что Других существ нет вообще. Имеется в виду: нет как самостоятельных независимо существующих автономных созданий. А все эти домовые, демоны — мелкие и крупные — Оверлорды и даже Высшие Могущества просто отражение наших разумов в Эфире. Когда мы создаём заклятье, мы активируем встроенные в Эфир триггеры и получаем результат. А когда мы проводим ритуал — вольно или невольно — мы эти триггеры создаём. Вы же знаете, что такое неосознанный эфирный импринтинг: решило всё село Великие Бульбы что от нашествия кротов помогает зелёная тряпка, в полную луну привязанная к ветке кривой берёзы — и всё, теперь в данной конкретной местности так и есть. С заклятьями сложнее: создавая новое заклятье, колдун как бы создаёт встроенный во Всеобщее Поле абстрактный конструкт, на который потом опираются другие, более конкретные элементы формулы. А самые базовые, основные, изначальные правила и законы были внедрены в Эфир Первым Квадриптихом и легли в основу современной школы классического колдовства. Какие силы изначально использовали Мерлин и компания неизвестно, однако у меня есть все основания полагать, что Белая Башня — инструмент, позволявший им вносить в Единое Поле глобальные изменения.

«Я же говорил, что этот Метлби гениальный сукин сын», буркнул в голове Фигаро Артур-Зигфрид. «Зуб даю: обязательно с ним поработаю. И с этим князем Диким. И с вашим Целестой. Будет новый Квадриптих, а то совсем распустились с-с-с-сволочи!»

«Гениальный сукин сын» тем временем продолжал увлечённо разглагольствовать:

— То же самое касается и Других: человеческий разум создаёт в Эфире некие сущности, являющиеся, по сути, его отражением в Едином Поле. Люди проецируют в Эфир свои желания. Страхи. Надежды. И всё это, крепко настоявшись в сверхчувствительных слоях Единого Поля, которые мы называем Внешними Сферами, превращается во всех этих Нелинейных Драконов, Демонов-Сублиматоров и далее по списку.

— А доказательства… — начал, было, Френн, но Метлби перебил его просто слегка повысив голос.

— Разумеется, доказательств я предоставить пока не могу. Однако стоит вспомнить парадокс Мелвина, который, к сожалению, мало известен в академических кругах. Мелвин Сирый, между прочим, один из Великих Инквизиторов, в своё время провёл совершенно титаническую работу, перелопатив горы документов и обнаружив удивительную вещь: документированные случаи столкновения с Другими первой и высшей категорий — ну вот как раз со всеми этими Гидрами, Сублиматорами и Драконами — начинают согласовываться друг с другом только через сто лет после создания Белой Башни. До этого того же Демона-Сублиматора разные люди в разных частях света описывали совершенно по-разному. И всех остальных Других тварей тоже. Что изменилось и почему? А изменилось то, утверждает Мелвин, что произошла эфирная синхронизация людских сознаний порождающих этих Других. То же самое касается и Могуществ, которые есть просто абстракции более высокого уровня, и олицетворяют собой жадность, скупость, грусть, шутовство, любовь и так далее. Мы заглянули в бездну, и та, в свою очередь, предсказуемо заглянула в нас. Почему многие Другие так опасны, жестоки и непредсказуемы? Да потому что опасен жесток и непредсказуем человек. А мы смотрим в зеркало и удивляемся тому, что у нас, простите, харя перемазана грязью! Ха!

— Хм. — Фигаро взглянул на трубку и над ней тут же взвился маленький костерок, разбрасывая искры и треща. — Простите, всё время забываю про этот ваш перегруженный эфир… Не знаю, я не специалист в настолько высоких материях, но что-то эдакое в вашей теории, Метлби, определённо есть.

— Она не моя. — Колдун озабоченно осмотрел ноготь указательного пальца своей правой руки, поморщился, достал из воздуха пилочку и принялся зачищать невидимый заусенец. — Но я считаю, что в ней есть рациональное зерно. И даже уже придумал несколько экспериментов…

Вездеход ощутимо тряхнуло; следователь едва успел схватить свой стакан с водой, едва не улетевший на пол. Где-то внизу что-то заскрежетало, двигатели взревели, замигал свет в кабине.

— О, — Анна подняла бровь, — мы уже выехали на объездную дорогу. Теперь немножко возьмём на подъём, а дальше три часа по прямой до самого спуска. Не думаю, что на этом отрезке пути нас ожидают какие-то сюрпризы.

— Тогда, может, расскажете историю про Гидру? — Френн поелозил в кресле, устраиваясь поудобнее. — Всё равно делать нечего.

— Вот далась же вам эта Гидра. Сразу видно, Френн, что вы из инквизиции… Хотя, если честно, ваше присутствие тогда бы не помешало. А ещё лучше — вместе с Ударным Отрядом в полный рост. И спецгруппой ОСП… — Анна глубоко вздохнула, закрыла глаза, собираясь с мыслями, и, выдохнув, сказала:

— Дайте, пожалуйста, одну из ваших сигареток, господин инквизитор. Это же у вас «Манчестер», правильно? На Хлябь такие не завозят… да, спасибо… Так вот: вся эта глупейшая и трагическая история случилась, когда я — тогда ещё крайне молодая и крайне бестолковая студентка АДН — отправилась на летние каникулы к родителям. Наш городок в Скадовском округе носил гордое название Серные горы, хотя на деле был раза в два меньше того же Нижнего Тудыма. Почему «серные» и откуда «горы»? Ну понятно: из-за шахтёров. Городок-то и возник изначально как шахтёрское поселение; туда даже дотянули железнодорожную ветку, можете себе представить? Поселение росло как на дрожжах; фабриканты закупали серную руду, построили несколько перерабатывающих заводов, а потом сера внезапно взяла, да и закончилась. Это при том, что по всем прогнозам и расчётам закончиться она могла только лет через сто. Тогда-то и поползли первые слухи, что на наш городок наложили проклятье. Чушь, конечно: не было никакого проклятия, просто идиотское неудачное стечение обстоятельств, где просчёты геологической разведки перемешались с просчётами толстосумов, решивших стать ещё богаче на наших серных карьерах. В общем, как бы там ни было, слово за слово, дело за дело, шахты встали, за ними остановились заводы и Серные горы стали понемногу угасать. Знаете, как угасают города? Все ещё хорохорятся, городской голова чуть ли не каждый день толкает речи о нашем светлом будущем и иностранцах, что засыплют нас золотом, что всё это временные трудности, и внуки теперешних горожан будут попивать коньяк в креслах-качалках, глядя на наш любимый город, ставший индустриальной столицей, бла-бла-бла, вот-вся-эта чушь. Но вечером освещённых окон всё меньше и меньше, всё больше табличек «продаётся» на домах и лица у людей, что толкутся у железнодорожной кассы такие, знаете, решительно-суровые… Я не волновалась за своих родителей особо: отец был инженером-механиком, мать — алхимиком, так что оставалось только перевезти их в Столицу, а работу они нашли бы быстро. Так и решили: я приезжаю на лето, помогаю собрать их вещи, и осенью мы организованно уезжаем. К сожалению, жизнь решила внести в наши планы суровые коррективы…