Следователь, Демон и Колдун

Сквозь снег

К утру буря утихла, и над Дальней Хлябью вновь засияло солнце. Чистую глубину синего как бездонное озеро неба не нарушали даже лёгкие пёрышки облаков; ветер стих, и воцарился полный штиль. Из-под сугробов, которые неожиданно оказались старыми деревянными избами, выкапывались жители, и с крутым матерком махали лопатами, расчищая окна и двери. Вышли на центральные улицы автоматоны со снегоуборочными ковшами, и их «пастухи» — механики, закинувшие на плечи измазанные в машинном масле массивные заводные ключи. Отряхнули снег заводские корпуса, жилые сектора, завизжали пилорамы, выдохнули дым трубы, и как будто и не бывало бури. Прогноз, судя по всему, обещал хорошую погоду на несколько дней, потому как отряды трапперов, старателей и прочих искателей удачи потянулись к границам обжитой зоны.

Френн и Фигаро, задумавшие с утра отправиться к шерифу Сандерсу, как всегда столкнулись с проблемой: для инквизитора утро начиналось еще до восхода солнца, а следователь, оказавшись в кровати, никогда не покидал её благословенные объятия раньше десяти.

Мерлин успокоил Френна, в который раз объяснив тому, что следователь — натура тонкая, чувствительная и неорганизованная, а посему следует дать тому поспать столько, сколько стребует его организм, в противном случае, инквизитора ожидает целый день непрерывного нытья не выспавшегося Фигаро. Это оказалось весомым аргументом, и Френн, раздевшись до пояса, схватил лопату и устроил себе утреннюю зарядку, расчистив подъездную дорожку и откопав заметённые окна.

Однако когда стрелки часов показали начало одиннадцатого, а Фигаро всё так же сладко похрапывал, обнимая подушку, нервы Мерлина не выдержали, и Артур-Зигфрид Медичи, подлетев к кровати старшего следователя ДДД, начал яростно колотить скалкой об днище медного тазика. Это сработало: Фигаро с воплями проснулся, и швырнул в Артура стаканом, что, впрочем, не принесло призраку ни малейшего ущерба.

Потом следователю понадобилось побриться, потом засесть с газетой в нужнике, после — чашка кофе; короче говоря, отправились в путь они только в половине первого. Но тут возникла новая проблема: до административного корпуса путь был неблизкий, а дорогу к маленькому сборищу домишек, где Швайка поселил гостей с Большой земли мало того что ещё не расчистили, так и ехать-то по ней было, собственно, не на чем.

Предложение Френна выцыганить у соседей механические сани за скромную мзду не увенчалось успехом: домик, в котором поселились инквизитор со следователем, оказался единственным жилым домом на этом отшибе мироздания. Остальные избы были закрыты и опечатаны; таблички на дверях гласили: «Резерв жилого фонда Белой Гвардии, отв. госп. Курка, зам. госп. Швайки».

Ситуация из дурацкой постепенно превращалась в аховую: пешком по снеговым завалам до административных корпусов они добирались бы до вечера. К счастью, на помощь пришел Артур; старый колдун, для начала, как следует отчитал незадачливых путешественников, сделал несколько нелестных предположений об уровне их интеллекта, и под конец тирады вознёс мольбу Горнему Эфиру наделить разумом хотя бы Френна, поелику Фигаро, совершенно очевидно, безнадёжен.

Следователь, повесив нос, смиренно ждал. Он знал старого ворчуна и прекрасно понимал, что последует за этим разносом. И точно: покончив с ругательствами, Мерлин каким-то непонятным образом подключился к местной телефонной линии, и вызвал извозчика. Оказывается, на каждой перевалочной станции Хляби был телефонный аппарат, и сани можно было заказать прямо на нужный адрес.

Новшество впечатлило Фигаро: это было современно и удобно. Однако подъехавший через пятнадцать минут экипаж впечатлил его ещё сильнее: это был лёгкая вездеходная керосинка с цепями на толстых шинах, закрытой кабиной и обогревом салона.

«Салон», впрочем, оказался скромным: два жёстких диванчика с ремнями (предназначенными, очевидно, для того, чтобы пассажиры, подскакивая на сугробах, не бились головами о низкий потолок), маленькое зарешеченное окошко, да, собственно, и всё. К тому же шофёр — усатый детина в тулупе, постоянно пускающий кольца табачного дыма (он курил какие-то невероятно мерзкие сигаретки) стребовал с них империал. Это был форменный грабёж, но Фигаро, крякнув, не стал спорить, и полез в саквояж за деньгами.

Получив монету, шофёр просиял, и, уже гораздо добрее, сказал:

— Вы, судари, не серчайте, а только сами поймите: мне в такую дырень добираться, да по дорогам нечищеным — то ещё удовольствие. А маршрута у нас такого вообще нет в разнарядке, потому как никто ещё не знает, что сюда телефонную линию протянули… Так, значит, вам к шерифу? Айн момент, домчим с ветерком и в тепле! Пристегнитесь и держитесь за поручни.

Совет шофёра оказался не лишним: вездеходку подбрасывало на ухабах так, что высокий Френн и в самом деле едва не чиркал макушкой об потолок. В салоне было тепло, однако же скрипучая подвеска керосинки уболтала пассажирам все кишки, и когда, наконец, они остановились у главного административного корпуса, Фигаро едва успел кабанчиком выкатиться из авто, и забежать за угол дровяного сарая — следователя мутило.

Невозмутимый Френн подождал, пока его спутник очистит желудок, затем, порывшись в поясной сумке, достал большой флакончик с зеленоватой жидкостью и молча вручил следователю.

— Спасибо, — буркнул Фигаро, — но можно было и раньше сказать, что у вас с собой средство от укачивания.

— Не представлял, что у вас настолько слабый желудок. Вы так жрёте, что я думал, вы и быка уработаете без последствий.

— У меня морская болезнь. — Следователь, поморщившись, проглотил мерзкий кисловато-сладкий декокт. — Но я думал, что только от лодок и пароходов. Оказалось, что нет. У вас с собой много этой дряни?

— Нет, но я уверен, что господин Мерлин сделает ещё. Иначе вы всю Хлябь заблюёте… Вот, держите салфетку.

Шериф аккуратно сдул невидимое глазу пёрышко со своей монументальной папахи, прищурив глаза, осмотрел головной убор, и, по всей видимости, остался доволен результатом. Аккуратно водрузив папаху на голову, он стащил с руки перчатку цвета сливок, достал из кармана портсигар, закурил длинную коричневую сигаретку с мятным ароматом и ненадолго задумался, уставившись в окно.

— Так, значит, колдуны нашли причину всей этой возни с волаками и «снежинками». Это хорошо, хорошо…

— И вы сможете нажать на Швайку? — Френн, нетерпеливо постукивающий пальцами по подлокотнику кресла, прищурился. — Вы же, в конце концов, старший шериф.

— Ну, — Сандрес поморщился, — что значит — «нажать»? У нас, любезный инквизитор, так дела не делаются.

Шериф пыхнул сигареткой, покрутился в кресле, словно ввинчиваясь в него, сложил пальцы рук домиком и вздохнул.

— Те, кого можно коротко назвать «деловыми людьми Хляби», разумеется, заинтересованы в том, чтобы нападения волколаков и спрайтов прекратились. Запрос на это есть уже давно. Теперь князь утверждает, что обнаружил источник проблем и что он может с ним разобраться. Ну, теоретически, может. Лично меня такой вариант вполне устраивает. Но что я скажу Швайке? Что на Рогатой горе есть сверхсильная эфирная аномалия, которая и виновата во всей этой свистопляске с оборотнями и элементалями, и что рядом с ней абсолютно случайно оказались инструменты — валяются в снежке — которые позволят… м-м-м… колдунам из Академии получить данные о том, как эту аномалию закрыть? Так, по-вашему?

— А почему бы просто…

— Не сказать правду? Да потому, дражайший Фигаро, что Белая Гвардия со ссыльными колдунами сотрудничать не станет. Ни под каким соусом. Ни при каких обстоятельствах. Ни-ког-да.

Сандерс выудил откуда-то из-под стола бутылку молока, со звучным «чпок!» вытащил пробку, и приложился к горлышку. Буль-буль-буль! — содержимое бутылки таяло буквально на глазах.

Напившись, шериф аккуратно промокнул губы салфеткой, вздохнул, и продолжил:

— Вы просто не понимаете всех взаимосвязей возникших между социальными группами Дальней Хляби за несколько столетий. Смотрите, изначально было так: колдуны сидят в Белом логе, а Белая Гвардия их сторожит. Предотвращая, между прочим, частые попытки побега. Иногда — ценой своих жизней. Восстание Седрика Лютого, восстание Норберта Красивого, восстание Кузьмы Страшилы — я устану перечислять, поверьте. Более двух сотен лет колдуны только тем и занимались, что пытались отсюда сбежать. Более того — у некоторых это получалось! Понадобилось огромное количество времени и жизней для того, чтобы между Белым логом и Белыми отрядами установился некий шаткий статус-кво. Но недоверие сохранилось, въелось в мозги, точно старая пыль. Белая Гвардия колдунов не терпит, а уж в их собственных рядах колдуны — огромная редкость. Вот как Швайка, например. Но Швайка больше по командованию, в поле он долго не протянет.

— Это ещё почему?

— А как вы думаете, что именно отличает Белые отряды от всех прочих людей? — Сандерс хитро прищурился. — Вы уже наверняка знаете, как Хлябь влияет на колдунов, сперва перекачивая их энергией, а затем делая вечными заложниками своих бескрайних пустошей. Так вот, на простого человека — не колдуна — Хлябь влияет иначе: наделяет огромной, невероятной сопротивляемостью к колдовству. Поверьте: легенды о том, как сержант Кувалда отбивал шаровые молнии кулаком вовсе не легенды. Такое действительно случается в наших краях. Требуется, правда, небольшой толчок… но это вам пускай уже Швайка рассказывает — не хочу болтать о секретах Гвардии у неё за спиной. Суть в другом: мне придётся рассказать о том, что вся эта затея — идея князя. После чего Швайка просто пошлёт меня туда, куда солнышко не светит, на чём вся эта затея и закончится.

— И что, нет никакого способа его переубедить?

— Дело не только в Швайке. Даже если бы я сумел как-то его переубедить, отдай капитан приказ Гвардии… — Сандерс запнулся, сощурился и как-то внезапно задумался. — Хм-м-м-м… Интересно… А что если…

Шериф сделал жест рукой — мол, подождите — открыл скрытую панель в стене, достал оттуда телефонную трубку, набрал код и стал ждать. Когда ему ответили (произошло это, кстати, не быстро), шериф сперва попросил «добавочный один-ноль-три», а потом, когда его переключили, «соединить с четвёртым мотострелковым специальным».

— Светочка, — сказал он в эбонитовый раструб, — а подскажите-ка, будьте так любезны, кто из Белых Командиров сейчас в ставке?.. Ага… Ага… Очень хорошо. Просто отлично. Спасибо, милая, с меня презент… Да, передам обязательно… До связи, всего хорошего.

Шериф бросил трубку на рычаг и повернулся к посетителям.

— Есть, тут, в общем, у меня одна идейка. — В глазах Сандерса на секунду вспыхнули лукавые искорки, которые не укрылись от внимания следователя ещё при первой встрече с шерифом. — Идейка, конечно, знойная, но может выгореть.

Он хлопнул в ладоши, зажмурился, глубоко вздохнул, и, шумно выдохнув, принялся загибать пальцы.

— Первое. Со Швайкой я разговаривать не буду. Ну его к бесу. Ещё должен останусь, а старый чёрт стребует, как пить дать, стребует. Второе. На Рогатую гору я вас отправлю. И даже в сопровождении Белого отряда. Но вам придётся туда отправиться в компании прекрасной Анны Гром. И я вас уверяю: через пару часов в её компании вы захотите остаться наедине с Демоном-Сублиматором.

— Я думаю, тут необходимо…

— …пояснение, да. Я просто прикидываю, как вам лучше всего ввести вас в курс.

Шериф дёрнул себя за ухо, потряс головой словно собака, выбравшаяся из воды (при этом его монументальная папаха едва не слетела на пол), постучал пальцами по столу, и сказал:

— Короче. Анна Гром — один из командиров Белой Гвардии. В её подчинении находятся «Шипастые дубины» — самый малочисленный, но при этом самый безбашенный отряд на Хляби. Они преданны ей как собаки и пойдут по её приказу на смерть. Особенно ради того, чтобы раз и навсегда покончить с волаками и «снежинками». Видите ли, «Дубины» первыми столкнулись с этой напастью, понеся самые тяжелые потери. Они приняли бой в Кальдере, и немало их там полегло, а посему люто ненавидят «снежную погань», как они привыкли выражаться. Хотя оборотней они тоже не особо жалуют.

— Так, допустим. — Френн пожал плечами. — А почему вы решили, что эта Анна…

— Потому что она — колдунья, — перебил Сандерс, — первая и единственная колдунья, которая вообще когда-либо становилась командиром «Шипастых дубин». Её ненависть направлена не столько на колдунов из Лога — они её вообще мало интересуют — сколько на Других всех мастей. Это причина номер один. Причина же номер два заключается в том, что именно я подписал приказ о её назначении. На тот момент, правда, простым рядовым гвардейцем — до командира она дослужилась сама. Так что Анна мне должна. Конечно, её непосредственный командующий — Швайка, но он ей не откажет. Просто не сможет. Это всё равно, что противостоять ледовому смерчу на равнине — шансы нулевые. Как только Анна узнает, что вы можете помочь ей прикончить «снежинок» с оборотнями, она пойдёт с вами хоть на тот край Хляби. Но вот её характер… — Шериф поцокал языком. — Мир вашему праху, если не сумеете найти с ней общий язык.

Он докурил сигарету, аккуратно бросил окурок в пасть серебряной пепельницы в виде волчьей головы и медленно обвёл взглядом обоих посетителей.

— И вот что я вам скажу, господа: у меня не так много свободного времени и свободных кадров. Но если у вас получится покончить с оборотнями и элементалями, то всё моё время и все мои люди на время станут вашими. Мы попробуем откопать вам Луи де Фрикассо. Да, это нетривиальная задача, но вся необходимая помощь будет вам оказана. Я окажусь у вас в долгу, понимаю. Но лучше я буду в долгу у следователя ДДД и инквизитора, чем у Швайки, который с меня за любую услугу сдерёт три шкуры.

— Так, стоп. — Фигаро поднял руку. — Минуточку. Дайте собраться с мыслями. А то как-то уж слишком быстро… Ага, вот. Что это вообще за барышня? Что она делает на Хляби? Почему ей подписывает приказ о назначении сам шериф Сандерс? Откуда…

— Полегче, полегче, господин следователь! — Шериф расхохотался. — Я понимаю, что это у вас профессиональное, но не обстреливайте меня вопросами! Барышня, говорите… Эфир упаси вас назвать её «барышней» в лицо — лишитесь ушей… Хотя когда-то она, действительно, была барышней: девушка из приличной семьи, родившаяся в небольшом городке, вроде этого вашего… как там его… Тудыма, да? Только ещё меньше. Закончила два курса Академии с отличием, собиралась выбрать в качестве факультативного предмета боевое колдовство, но жизнь решила иначе. Она вернулась в город на время летних каникул, где жила у родителей, а через пару дней после её приезда случилась трагедия: городишко атаковал Другой. Если точнее, Нелинейная Гидра.

У Фигаро мороз продрал по загривку. Он слышал много рассказов о Нелинейных Гидрах, но ему ни разу не доводилось беседовать с кем-то, кому удалось пережить встречу с этим существом. Гидра в маленьком захолустном городке, где и колдуна-то наверняка не было…

— Колдуна у них, конечно же, не было, — продолжал тем временем Сандерс, — поэтому к тому моменту когда в местной жандармерии сообразили, что орудует Другой, пара десятков человек уже отправились к праотцам. Бежать было уже поздно: Гидра успела накопить достаточно сил, чтобы накрыть городок изолирующим куполом. В подобной ситуации, как вы наверняка знаете, единственный способ выжить — убить Другого. И Анна это сделала. У неё получилось — у студентки третьего курса! — одолеть Нелинейную Гидру и спасти несколько человек. Но не своих родителей. Травматический шок был достаточно силён; защитной реакцией стала клятва до конца жизни бороться с Другими тварями. А где у нас самые лучшие борцы с таковыми?

— Орден Строгого Призрения.

— В ОСП кого попало не берут. Нужны годы службы в организациях вроде инквизиции или ДДД, нужно отличиться, получить направление, пройти отбор… Нет, самый быстрый и надёжный способ — Белая Гвардия. Анна приехала на Хлябь и с порога заявила мне, что либо я записываю её в Гвардию, либо она сейчас кого-нибудь убьет, и мне придётся отправить её в Краевые обходчики. В общем, как вы, наверное, уже поняли, весьма напористая девица.

— И вы пошли ей навстречу? Вот так просто?

— Просто? — Брови Сандерса полезли на лоб. — Господин Френн, при всём уважении к вашей квалификации как инквизитора служившего в Ударном отряде, вы смогли бы сами локализовать и уничтожить Нелинейную Гидру?

— Вряд ли, — Френн согласно опустил подбородок. — Но вы же сами сказали, что колдуны…

— Да, да, приняли её не сразу. Но, как говорится, не словом, но делом. Она сама, без чьей-либо помощи, прошла пусть от рядового гвардейца до командира отряда — а это длинный путь, скажу я вам! Да, были определённые… хм… трения, разумеется. Но Анна не только великолепный колдун, у неё ещё и очень тяжелая рука. Один-на-один набить морду командиру Фаустусу, это, я вам скажу… Мда-а-а…

— И когда мы увидимся с этим… кхм… юным дарованием?

— Сегодня. — Сандерс широко улыбнулся; в его глазах опять заиграли ехидные искорки. — Ну, ну, что за выражение лица, господин Фигаро! У вас что, на вечер назначена встреча с Его Величествами? Или званый ужин? А, кажется, понял: не хотите топать пешком на Рогатую гору. Могу вас успокоить: вам не придётся этого делать. Ну, большую часть пути так точно. Поедете на бронированном вездеходе, с комфортом… Итак! Я сейчас брякну в заводоуправление, господа, вас у склада номер пять — это самый ближайший к главному выезду — будет ждать какая-нибудь колымага, которая доставит вас в Кальдеру. Сейчас это место, где временно расквартирован отряд «Шипастые дубины». А я пока поставлю в известность любезную Анну Гром. Уверен, она будет ждать встречи с вами с нетерпением… Кстати, хотите чаю?

Чаю Фигаро, конечно же, хотел, однако две галеты с колбасой лишь раззадорили его аппетит. Следователь ничего не ел с самого утра, что в случае Фигаро означало «почти вечность». Поэтому он решительно настоял, дабы они с инквизитором нашли какую-нибудь местную харчевню и перекусили.

Инквизитор, собственно, не возражал. Причин тому было две: во-первых, Френн и сам был не прочь перекусить, а во-вторых, он отлично понимал, что не дать Фигаро поесть куда хуже, чем не дать тому поспать. Следователь с пустым желудком представлял собой ужасающую кару небесную, способную вымотать нервы в кратчайшие сроки даже тибетскому монаху, поэтому инквизитор справедливо рассудил, что проще заткнуть рот Фигаро каким-нибудь пирожком с капустой, чем до вечера выслушивать стенания о том, что всё пропало и всё решительно плохо.

К счастью, долго искать не пришлось: невдалеке от искомого склада обнаружился большой рынок автозапчастей, где под широкими навесами прямо с земли продавали всякую механическую всячину.

Чего здесь только не было! На вытоптанном грязном снегу, испещрённом пятнами мазута и машинного масла, прямо на земле или на просмоленных холстинах лежали двигатели, клапаны, пружины, шестерни, бензопилы, барабаны рекуператоров, свечи зажигания, стояли канистры с маслом, керосином, скипидаром и прочими ароматными жидкостями, а также стыли на морозе автоматоны всех мастей: от снегоочистителей до буровых проходчиков (причём не все автоматоны были в рабочем состоянии; на некоторых белели меловые надписи «Продам на запчасти»). Тут можно было купить всё, начиная от сверкавшего лаком и хромом английского «Форсмажора», с лёгкостью способного выдернуть из канавы грузовик, до похожего на закопчённый самовар «Витязя-22» — огромной махины ощетинившейся циркулярными пилами и корчевателями. Тут можно было купить гвозди на развес и шурупы стаканами. Тут можно было купить двигатели Дизеля и запчасти к ним. Тут продавались радиолампы и масла высокой очистки, походные печи и керогазы, электрические грелки и газовые маски. Тут можно было купить всё.

И, разумеется, здесь можно было поесть. Непередаваемый аромат графитовой смазки и керосина смешивался с запахами исходившими из-под крытых жестяными листами павильонов, где задумчивые усатые мужики в ушанках, степенно передавая друг другу бутылки с горячительным, готовили в гигантских чанах подвешенных над кострами плов, уху, шашлык, и, конечно же, горячий чай и пирожки всех мастей.

Не оказалось здесь только пирожков с фруктами (скорее всего, это, в принципе, было возможно, но стоимость такого пирожка стремилась бы к его весу в золоте), зато мяса в виде колбас, шашлыка, жаркого и начинки уже упомянутых пирожков было столько, что Фигаро не удивился бы, предложи ему кто-нибудь сосиски из Древнего Венгдиго.

Следователь с инквизитором переглянулись. Френн вздохнул, и полез за кошельком.

Они взяли густого наваристого супа, в золотистых глубинах которого плавали прикопченные рёбрышки, сковородку оленьего жаркого с луком, четыре огромных скворчащих сосиски, плюющихся прозрачным соком и два здоровенных бокала светлого пива — лёгкого, в меру прохладного и ароматного, как раз под такой, как выразился Фигаро, «перекус».

Следователь с инквизитором встали у маленького квадратного столика (стульев или лавочек здесь не было), и погрузили ложки в суп. Суп пах костром, свежестью и какой-то сытной первозданностью; казалось, что его можно есть бесконечно: съел тарелку, заказал ещё, и по новой. Жаркое, впрочем, было не хуже, а сосиски… Фигаро даже задумался, можно ли выцыганить у Артура какой-нибудь приборчик, способный записывать и воспроизводить весь спектр ощущений — такие сосиски он готов был есть хоть целый день.

Даже инквизитор, аккуратно подносивший ко рту ложку, чуть заметно улыбался себе под нос. Он краем глаза поглядывал на сновавших вокруг людей («…какая полтина, ты что, одурел?! Да я такой охладитель из старого самогонного аппарата скручу!»), вдыхал запахи железа и смазки, и вспоминал день, когда он, тогда ещё молодой зелёный инквизитор четвёртого ранга, приехал в Верхний Тудым получать разнарядку. Его единственные брюки — поддельная Лютеция за три серебряка — непоправимо пострадали в поезде: он вляпался в огромное пятно сажи и масла, и его матушка, тогда ещё живая и полная сил, потащила Френна на вещевой рынок, где суровая тётка впервые в жизни заставила его постоять в мороз на куске картона в одних портках, делая вид, что прикрывает инквизитора обрывком шторы. Там он приобрёл себе свои первые «шахтёрские брУки»: плотные штаны из синей ткани, укреплённые латунными кнопками, верой и правдой отслужившие ему почти семь лет и погибшие от огня Жидкого Дракончика на тренировках Ударного отряда. Этот рынок будил воспоминания; он был такой же: шумный, крикливый, одуряюще пахнущий, и каким-то непостижимым образом, по-своему уютный. Здесь кипела жизнь, словно гейзер, бьющий среди навеки застывших льдин Белого моря, что бесконечной равниной простиралось на востоке.

После еды захотелось спать, поэтому инквизитору со следователем пришлось растирать лица снегом и прыгать на одной ноге (Френну от переедания, как обычно, поплохело, а Фигаро, набив живот, напротив, держался огурцом и вообще излучал благость). В общем, кое-как, приятели таки добрались до склада номер пять — огромной серой коробки недалеко от ворот заводской зоны, по шипастой ограде вокруг который вилась колючая проволока, а рядом полосатой будке у шлагбаума дремал вековечный сторож с трёхлинейкой.

Тут следователя с инквизитором ждал сюрприз: оказалось, что в Кальдеру их повезёт здоровенный гусеничный тягач «Северянин-40» — настоящая изба из клёпанного железа с прицепом для руды, в котором из-под натянутого поверх брезента проглядывали какие-то тюки.

— А чего порожняка гонять? — Молодой шофёр в шлемофоне и «консервах» c дырчатыми щитками отряхнул тулуп от крошек (он жевал большой, похожий на рулевое колесо, бублик) и махнул рукой в сторону тягача. — Вот, заодно отвезём горючку и смазку. Эх, хороший сегодня день! После такого бурана «снежинок» редко встретишь. Думаю, пара дней у нас спокойных есть, это как пить дать!.. Ну-с, забирайтесь, господа, и извините, что не прибрано!

Ни следователь, ни инквизитор так и не поняли, что именно было «не прибрано» в салоне тягача. Да, жилой отсек был маленьким, да без окон, да, тусклая графитовая лампочка под потолком едва светила, но зато в салоне было тепло, а мягкие пассажирские диванчики оказались действительно мягкими. Стены, обитые утеплителем, пол с подогревом, столик с тумбочками, пара навесных шкафчиков на стенах — вот, собственно, и всё убранство. Ну, валялись по углам тюки с какими-то жестянками, ну, потёртый коврик на полу давно мечтал о щётке, но и только.

Следователя заинтересовал едва заметный квадратный лючок в полу (под него в коврике была даже вырезана дыра). Любопытный Фигаро открыл его, и увидел аккуратно сложенные в тесной нише тюки, похожие на парашюты, которые он как-то видел, путешествуя на дирижабле.

— Это теплогрейки! — Шофёр, объяснявший Френну устройство ремней безопасности, переключился на Фигаро. — Ежели часом заглох в буран и застрял в сугробе, то чтобы не замёрзнуть — первое дело. Там курточки такие… ну, навроде как каталитические грелки. Только курточки. Платиновая сеточка внутри, система подачи воздуха — от движения рук работает — и утеплённые маски: наушники, очки и дыхательная труба. Залил бензину в бачок на спине, чиркнул зажигалкой, и самый лютый мороз тебе не страшен.

— А очки с дыхательной трубой-то зачем?

— Ха! Так ведь у нас тут, сударь, Хлябь! Вот бахнет мороз минус сто, так вы без такой защиты глаз с дыхалкой лишитесь. Но вы не переживайте, это добро для того, чтобы на дальняк ехать, куда-нибудь на Каторжные лесопилки или к Белому морю. До Кальдеры-то тут три часа езды… ладно, с прицепом, допустим, четыре. Здесь дорога, можно сказать, наезженная, хотя и не для новичков. А есть, говорят, шофера, что аж под Рогатую гору ездят. Не знаю, может, брешут. Золото везут, господа, золото! Там, говорят, золотые жилы выступают прямо из земли, точно грязюка! Да только опасный это путь. Я вот тут, к примеру, всего второй год шоферю, так что, можно сказать, зелёный молодняк, а есть деды, что за Кальдеру на пароходках гоняли, можете себе представить?.. Ну, пристёгивайтесь и отдыхайте. Трясти сильно не будет, а вот от шума, извините, никуда не денешься. Ну, скатертью нам дорожка!

Шофер оказался прав: тягач шёл плавно, едва заметно покачиваясь, но шумел неимоверно. Шум двигателей не столько рвал уши, сколько раздражал своей бесконечной монотонностью: ву-у-у-у-у-у-у, ву-у-у-у-у-у! — мощный заунывный рокот, невидимой подушкой прижимающийся к ушам и лишь иногда разбавляемый лязганьем подвески. К тому же салон быстро прогрелся, и инквизитор со следователем принялись скидывать с себя шубы и шарфы, по итогу оставшись в одних тёплых подштанниках и свитерах.

Ехать было скучно. В пассажирском отсеке отсутствовали окна, но Фигаро и так знал, что они увидели бы, буде таковые имелись: бескрайнюю снежную пустошь плавно переходящую в застывший на морозе лес. Следователь посмотрел на Френна и тот, ругнувшись, достал из рюкзака колоду карт.

Играли в подкидного дурачка до десяти побед. Поначалу игра шла без особого азарта: и инквизитор и следователь на подкидном собаку слопали и драконом закусили, так что по счёту шли нос-к-носу. Однако потом к игре подключился Артур, и дело пошло веселее.

У Зигфрида-Медичи был свой подход к игре: каждые два хода он бросал кости, и если выпадало чётное, то беззвучно подсказывал следователю, что на руках у инквизитора, а если нечётное — наоборот. Результатов броска никто, кроме Артура не видел, поэтому и Фигаро и Френн хмурились, подозревая старого колдуна в подыгрывании сопернику, зато игра пошла явно веселее. Через пару партий разгорячённый инквизитор предложил играть на щелбаны, но Мерлин и тут внёс коррективы: он быстренько обучил игроков заклятью, которое било проигравшего током — гарантированно не смертельно, но весьма неприятно.

В салоне то и дело раздавались «ой!» и «ай!»; над игроками, яростно подсчитывающими карты дым стоял коромыслом, а Артур, похихикивая, подождал пару кругов и вновь предложил разнообразить забаву: теперь существовал один шанс из трёх, что он подскажет карты соперника неправильно. Фигаро взъярился — надо же знать меру, в конце концов! — но Мерлин, кротко улыбнувшись, сказал, что если следователь будет препираться, то он обучит инквизитора новому виду преферанса. «Покажу, как мы играли в Белой Башне. Френну понравится, я уверен. Он вообще большой любитель мозголомок, хе-хе! А вам, Фигаро, придётся играть, а то со скуки помрёте»

— Хорошо, — ответил следователь, смахивая пот (у него только что чудом удалось отбиться последним крестовым королём, а на столе лежал единственный козырный туз, так что партию можно было считать законченной). — Допустим. Но зачем всё так усложнять? Почему игра не может быть просто спокойной и размеренной?

— Как это — зачем? — У Артура глаза полезли на лоб. — А в чём тогда интерес? Всегда должно быть какое-нибудь заковыристое препятствие, которое нужно преодолеть. А то победа будет как галета недельной давности. Пресноватой. То ли дело победить в такой сумасшедшей игре, когда аж мозги дымятся! Вот вы, когда ребёнком были, плавали поначалу на мелководье, так? А потом стали переплывать на спор речку, потому что у бережка барахтаться вам надоело, верно?

— Неверно. — Фигаро, надувшись, смотрел, как Френн с лёгкой полуулыбочкой тасует колоду. — Во-первых, я родился у моря. На севере. У нас там была одна-единственная речушка — мне по колено. А в море особо не искупаешься, даже летом. Скалы, прибой… Так что я учился плавать в бассейне. В Академии. И никаких речек я на спор не переплывал. Мне и у бережка хорошо. Нашли, тоже, спортсмена…

— И в этом человеке — мои гены! — Артур театрально схватился за голову. — И это — моя кровь! Конец, конец пришёл роду Зигфридов-Медичи! О позор на мои седины!.. Ну, ничего, мы вас ещё перевоспитаем. Френн, сдавайте!

Тягач ощутимо качнуло. Лампочка под потолком тревожно замигала под проволочным сетчатым колпаком.

— Ого! — Френн рефлекторно схватился за спинку кресла, хотя нужды в этом и не было: ремни крепко держали инквизитора на месте. — Вот это ухабчик! Клянсь Эфиром, мы наверняка…

Удар в борт. Звуки — шорох, скрежет насилуемого металла.

— Какого… — взвизгнул Фигаро.

Договорить он не успел: последовал страшный удар в левый борт, мгновенное, но тошнотворное ощущение невесомости, и, наконец, грохот и тряска, вышибающая воздух из лёгких.

Лампочка лопнула, зашипела и погасла. Стало темно.

Фигаро отключился — ненадолго, всего-то секунд на пять. Когда момент помутнения прошёл, следователь с трудом высвободил запутавшуюся в ремнях руку и с удивлением огляделся.

Кто-то, то ли Артур, то ли Френн, уже зажёг свет, и теперь маленький колдовской «светляк» ярко освещал салон, который, в целом, выглядел нормально, если не считать лопнувшей лампочки и того факта, что инквизитор со следователем висели вниз головами, удерживаемые на диванчиках ремнями безопасности. Судя по всему, тягач лежал кверху брюхом. Откуда-то раздавались ужасающие ругательства: шофёр, похоже, тоже был жив, но сильно не в духе.

Артур, висевший вверх ногами в центре салона (призраку колдуна, похоже, было плевать на ситуативное расположение «верха» и «низа») деловито щёлкнул пальцами, и ремни, удерживающие Фигаро и Френна сами по себе расстегнулись. Следователь с инквизитором даже не успели заорать: невидимая сила мягко подхватила их, и аккуратно поставила на ноги на потолок, ставший теперь полом.

Призрак взмахнул рукой, и наружный люк, жалобно взвизгнув крепёжными болтами, распахнулся.

В открывшийся проём хлынули дневной свет и морозный воздух. Снаружи люк, к счастью, не был заблокирован; выбраться из тягача не представляло сложности.

Вот только снаружи явно шёл бой.

Удары чем-то тяжёлым по металлу, свист, словно в воздухе с огромной скоростью летала тонкая гибкая плеть, и, конечно же, вопли шофёра:

— А ну, налетай, падаль! Н-н-н-на, тебе, ядрён-батон, на всю морду! Ша, подходи по одному, сукины дети!

Для Мерлина оказаться снаружи было делом одной секунды. Хотя справедливости ради, нужно заметить, что Френн не слишком-то от него отстал: инквизитор пулей вылетел в открытый люк, каким-то воистину магическим образом умудрившись накинуть на плечи шубу и схватить свою трость.

Фигаро пробормотал под нос проклятье, и полез наружу.

Им просто сказочно повезло: перевернувшись, тягач остался лежать на дороге. Рухни тяжёлая машина чуть левее, и они бы бочкой скатились с довольно крутого склона прямо в лесную чащу. Прицеп с грузом вообще не пострадал; судя по всему, при ударе он просто отцепился, и теперь преспокойно стоял шагах в тридцати ниже по дороге.

Глаза следователя слезились от холода и дневного света, казавшегося после полумрака салона просто ослепительным, поэтому он не сразу разглядел атакующих. Но дело было не только в свете: понять, кто же именно атаковал тягач, оказалось не так просто.

Фигаро увидел шофёра: с того слетел кожаный шлемофон, и под ним оказался молодой парень лет всего-то двадцати или даже того меньше: кое-как постриженные русые волосы, высокий лоб и заляпанные машинным маслом щёки. Шофёр прятался за бортом поверженного тягача; грязно ругаясь, он колдовал над каким-то странным устройством, похожим на обрезок трубы.

Что-то прошелестело в воздухе, раздался звук, который Фигаро уже слышал раньше: тонкий резкий свист, и что-то почти невидимое, похожее на полупрозрачный вихрь, ударило в борт тягача совсем рядом с шофёром. Тот, резко оттолкнувшись ногами, упал на спину, но следователь успел заметить, что волосы шофёра во мгновение ока покрылись белым налётом инея.

Тут следователь, наконец, понял, что за существа атаковали тягач.

«Снежинок» было две; они, издавая слабое звенящее жужжание, кружили над тушей поверженного тягача, выбирая удобную позицию для атаки. Элементали не торопились; здесь, в глухом лесу, вдали от человеческого жилья, они явно чувствовали своё абсолютное превосходство.

«Хрен вы там угадали», злобно подумал Фигаро.

Он впервые в жизни увидел «снежинок»: ледяные элементали не имели чёткой формы, больше всего походя на маленькие смерчи, внутри которых кружились ледяные иглы. Собственно, их тела и были просто клубками ледяного воздуха: дикие Другие, застрявшие в такой вот странной, отчасти нелепой, но смертоносной форме.

Тут шофёр, наконец, закончил возиться со своей «трубой», вскинул устройство на плечо, точно фаустпатрон, и, витиевато покрыв «снежинок» по матушке, нажал на гашетку.

«Труба» издала мягкое «памп!» и в воздух взлетело нечто вроде консервной банки, за которой волочился хвост дыма. «Банка» подлетела сажен на двадцать, издала странный шипящий звук, и выпустила из себя облако какого-то тёмного вещества, похожего на распылённое в воздухе масло. Что-то хлопнуло, и облако взорвалось.

Следователя тряхнуло так, что он рухнул в снег. Уши мгновенно заложило, и Фигаро, выпучив глаза, судорожно сглатывал слюну, дабы вернуть себе слух хотя бы частично. Лицом, и, кажется, всем телом он почувствовал волну иссушающего жара, прокатившуюся над дорогой; у следователя начали дымиться брови.

Жар почувствовали и элементали. Причём, один из них прочувствовал его настолько хорошо, что перестал существовать: снежный вихрь с визгом распался на составляющие, выпуская оживившую его когда-то силу на свободу. Финал Другого был быстрым и эффектным: радужная вспышка, веер света и дрожь в эфире, извещающая о том, что существо, наконец-то, вернулось на свой план.

— Вот это да! — сквозь звон в ушах до следователя донеслось восхищенное восклицание Мерлина. — Термобарическая граната! Снял бы шляпу, если бы она у меня была!

Но шофёру не следовало выдавать свое местоположение: второй элементаль тут же сделал невероятный кульбит, снизившись по кривой спирали почти до самой земли, причём этот манёвр занял у Другого от силы полсекунды. Едва заметная вспышка, свист, и шофёр, внезапно застыв, покрылся корочкой льда и рухнул в снег.

— Так! — гаркнул Артур, подлетая вверх на десяток футов, — а ну слушать сюда! Эти сосульки ничего не слышат и зрение у них тоже так себе. Реагируют на движение. Бить их только… Ах ты ж чёрт!

Старый колдун едва успел повесить перед Френном щит; хорошее зрение было у «снежинки», или нет, но пальнула она точно в инквизитора.

Замораживающий заряд был поглощён контрзаклятьем Артура, но сотвори он его секундой позже…

Зато инквизитор опомнился мгновенно, и уже действовал вовсю: обвешавшись щитами, точно новогодняя ёлка гирляндами, Френн, перебежками от дерева к дереву, подкрадывался к элементалю. Взмах трости — и в сторону «снежинки» полетело нечто вроде шаровой молнии, только меньше размерами и гораздо ярче.

Элементаль преспокойно отлетел в сторону; его больше занимал вопрос, почему низенький толстенький человек в подштанниках не валяется окоченевшей ледышкой в снегу. «Не попал», подумал следователь, но, как оказалось, инквизитор был не так прост.

Ярко светящийся шар заклятья лопнул, и разделился на веер маленький огненных комет, которые, с рёвом ринувшись к «снежинке», взорвались. Направленный взрыв в исполнении профессионала, да плюс эфирная «накачка» Хляби — фейерверк удался на славу.

Элементаль дрожащим облачком рухнул в снег, затрепетал, и лопнул радужными брызгами, обращаясь в ничто.

«Отбились», подумал следователь.

И ошибся.

Что-то сверкнуло в воздухе, и на дорогу выкатился большой снежный ком. Выкатился и лопнул, выпуская из себя новую порцию ледяных элементалей.

Их, наверное, было около десятка; размытые очертания этих существ не позволяли с ходу точно оценить количество «снежинок». Ясно было одно: элементали значительно превосходили защищающихся числом.

Дальнейшие события развивались с ужасающей скоростью.

Фигаро прыгнул в сторону. При его комплекции со стороны это выглядело, как если бы в сугроб на обочине плюхнулся румяный окорок в подштанниках цвета хаки. Сугроб оказался глубоким и мягким; оказавшись в нём следователь тут же попытался выбраться, но только поддел снеговой пласт и, точно пробка которую протолкнули карандашом в винную бутыль, провалился ещё ниже.

Фигаро не увидел этого — сложно что-то заметить, когда наружу из сугроба торчат только ноги — но неуклюжее барахтанье спасло его: когда следователь, сам того не желая, зарылся в снег, над сугробом пролетел замораживающий заряд. Еще несколько таких же ударили в снег рядом, образовав маленькие вихри; смертельно опасные сгустки эфира, мгновенно понижающие температуру в зоне своего действия, похоже, были опасны только в случае прямого попадания.

Вот только «снежинки» умели не только это.

Френн стонал, из последних сил сдерживая поток мелких ледяных игл, которыми его поливала парочка элементалей. Со стороны это выглядело, как будто двое шутника-пожарных пытаются облить инквизитора струями белого пара. Вот только этот пар был смертелен: поток ледяных иголок, разогнанный до скорости пули, просто превратил бы Френна в дуршлаг.

Тут, слава горнему Эфиру, подключился Артур: призрак нахмурился, вскинул руки, и из земли вырвались ревущие смерчи оранжевого огня. Словно хоботы гигантских слонов, смерчи изогнулись и ринулись на элементалей.

Конечно же, это был не просто огонь: перегретая плазма, удерживаемая хитрым вихревым электромагнитным полем, могла за несколько секунд превратить перевёрнутый тягач в лужу расплавленного металла. Когда-то давно некромант Грог — приятель небезызвестного некроманта Морга — очень сильно обижал жителей города на вверенных ему землях, а Святая Церковь ему не препятствовала: звонкие золотые монеты и маленькие девочки, к которым питал нездоровую слабость епископ Брем, делали своё дело — некроманта никто не трогал. Кроме Мерлина Первого, который тогда только делал себе имя (Белая Башня появилась лишь через три года): ещё молодой рыжий скандалист, Артур явился под стены замка колдуна, и за несколько минут обратил крепостные стены в лужу шлака как раз вот такими огненными смерчами. Потом Мерлин вспомнил, что в таких случаях, как правило, злодеям сперва выдвигают некие требования, однако к тому времени Грог и епископ Брем (тот как раз гостил у Грога в замке) уже не могли участвовать в переговорах, поскольку, тихонько потрескивая, медленно переходили из жидкого состояния в твёрдое.

И сейчас Артур не просто так выбрал заклятье «Иерихонских Факелов»: ледяные элементали были слишком, чересчур быстры. Мерлин мог быть сколь угодно силён, но разогнать скорость своей реакции до уровня реакции «снежинок» он не мог (во всяком случае, быстро и без должной подготовки). Поэтому старый колдун решил просто вмазать по площадям.

Получилось весьма эффектно: столбы ревущего пламени, шипя и разбрызгивая обращённую в лаву и жидкое стекло землю, ринулись к элементалям и почти мгновенно обратили в облачка радужного пара около половины нападающих. Оставшиеся снежинки ринулись врассыпную; огненные столпы преследовали их, догоняя даже в чаще леса. Деревья, оказавшиеся на пути колдовского огня, даже не вспыхивали, а просто мгновенно обращались в оранжевые искры, засасываемые хоботами смерти.

Но параллельно Артуру пришлось решать ещё и задачу по защите инквизитора со следователем. Френна колдун прикрыл каким-то хитрым щитом, умудрившимся выдержать одновременно замораживающий удар одного из отступающих элементалей и жар от пронёсшегося рядом «Иерихонского Факела» (следователь даже не представлял, что такое вообще возможно: две противоположные стихийные защиты в одном заклятии), Фигаро же просто подхватила невидимая сила, и бесцеремонно зашвырнула за борт перевёрнутого тягача, подальше от поля боя.

Тактически Артур-Зигфрид действовал совершенно правильно: если инквизитор мог помочь ему в бою, то Фигаро «снежинок» бы просто не потянул — не хватало боевых умений и опыта. Так что убрать следователя с глаз долой под защиту корпуса поверженного тягача было единственно верным решением: таким образом Фигаро оказывался защищен от выстрелов ледяных элементалей и выведен с поля боя, где ему бы пришлось оказывать помощь. Да и приземлил его Артур очень аккуратно и плавно: прямо в большой мягкий сугроб.

Вот только следователь никак не мог просто сидеть в куче снега и ждать, чем закончится бой.

О, он не боялся за Артура — пока Орб Мерлина восседал на пальце следователя, старый колдун был неуязвим. Но вот Френн с его маниакальной привычкой лезть прямо в гущу битвы… Ударный отряд, ничего не поделаешь; инквизитор был штурмовиком, место которого — на переднем крае. Судя по всему, это было зашито в голове Френна на уровне инстинктов (а может, и колдовски, подумал следователь, мало ли, какая у них там на самом деле подготовка).

Поэтому Фигаро совершил свою Первую Самую Большую Ошибку за день: он выбрался из сугроба, и, уцепившись руками за какие-то скобы в борту перевёрнутой машины, быстро вскарабкался на обледенелое брюхо тягача.

С этой позиции следователю открылся отличный обзор на поле битвы. А битва, тем временем, разыгралась нешуточная.

«Иерихонские Факелы» сильно проредили стаю «снежинок», но те, не будь дураками, рассредоточились, рассыпавшись по лесу и теперь плотно жались к земле, где их почти не было видно, периодически извергая залпы замораживающих лучей и шквал ледяных иголок.

Это было очень, очень странно: элементали, как правило, не отличались умом и сообразительностью. Здесь же налицо была не просто эволюция тактики; «снежинки» каким-то образом сообразили, что их атаки не приносят странному летающему колдуну никакого вреда, и переключились на инквизитора.

Френну приходилось туго: Артур, разумеется, защищал его от большинства попаданий, но даже Мерлин Первый не мог одновременно контролировать «Факелы» и систему щитов на инквизиторе. Сам же Френн явно вымотался; у него, похоже, не осталось атакующих заклятий «на пальцах», по крайней мере, таких, что могли бы причинить элементалям вред. Инквизитор прохладно относился ко всяческого рода шаровым молниям и огненным петлям, предпочитая менее заметные и более смертоносные заклинания. Более смертоносные — но для существ из плоти и крови.

Сейчас Френн буквально превратился в вихрь, плюющийся во все стороны огненными шарами. Создать такое заклятье было несложно, к тому же переизбыток эфира на Хляби хорошо в этом помогал, но «снежинки» от этих атак легко уворачивались. Ударный отряд, или хоть Специальный Корпус ОСП, но ещё две-три минуты в таком темпе, и инквизитора сложит от эфирной контузии, понял следователь.

Тогда он совершил Вторую Самую Большую Ошибку за день: немного пораскинув мозгами, Фигаро решил, что вполне мог бы подбивать уходящих от огня Френна элементалей на излёте, в тот момент, когда они, выскочив из-под атаки, прижимались к земле перед заходом на новый вираж.

Поэтому следователь быстренько «накрутил» шаровую молнию побольше, повесил её «на палец», и ринулся в бой.

…Иногда в самый, казалось бы, неподходящий момент, на пике нервического напряжения с мозга как бы слетает пелена, и становятся видны, а, точнее, вновь заметны вещи, которые обычно мы просто не замечаем. Так и сейчас, проваливаясь по колено в сугробы, Фигаро вдруг подумал, до чего, всё же, красив этот зимний лес, который, на самом деле, и зимним-то нельзя было назвать, потому что на Хляби не было других времён года.

От дороги вниз уходил крутой обрыв, где внизу, в тёмной глубине чащи, таились древние силы — настоящие хозяева этих земель: вендиго, шишиги, дриады и прочая лесная чудь, для которой век людской что краткий сон, а сами пришельцы с Большой Земли не более, чем мелкая помеха. Спали в своих норах Чёрные Вдовушки, хмуро глядела на кавардак битвы парочка лесных чертей, видимо, прикидывая, останется ли им хоть немного сочной падали, а вот и менее мистические следы на снегу — заяц. Косой петлял, убегая… а, ну, конечно: вот и следы лисицы. А вон отметины когтей на стволе дуба-гиганта — словно экскаватор ковшом полоснул. Следователь даже знать не хотел, что оставило такие борозды на толстой броне коры — пусть, вон, Артур выясняет, если захочет…

Тонкой нитью тянулась дорога, петляя через старый тёмный лес, ниточка жизни, артерия, что прокачивала мерный пульс жизни от Кальдеры до того, что люди привыкли называть Дальней Хлябью, но, по сути, Дальняя Хлябь как раз и распростёрлась вокруг на многие тысячи вёрст: дикая, древняя, странная, чуждая. Человек пришёл сюда, и отвоевал себе у здешних мест мельчайший кусочек земли, но на самом деле, подумал Фигаро, дело было в том, что эти древние леса просто не обращали на человека внимания, как не обращает внимания исполин-вендиго на веточку, застрявшую в его мехе. Менее одного процента Хляби было хоть как-то исследовано и картографировано, а что здесь может быть ещё?

Очевидно же: всё, что угодно.

…Сразу две «снежинки» ударили по инквизитору потоками чего-то белого, похожего на сгущённый пар. Френн, помогая Артуру удерживать форму щита, резко развернулся к элементалям, прогнувшись под силой удара; подошвы инквизитора заскользили по ледяному насту, но Френн, всё же, каким-то невероятным образом умудрился запустить по «снежинкам» шаровую молнию.

Элементали лениво отлетели в сторону и влево, прижавшись почти вплотную к сугробам (следователю в голову пришло в голову абсурдное сравнение с распластанными на прибрежных камнях медузами), сделали скользящий полуповорот, заходя инквизитору в тыл… и оказались перед Фигаро, который, не задумываясь, метнул в них шаровую молнию.

Он попал — одна из «снежинок» исчезла в радужном вихре снега и вплеснувшегося эфира. Зато второй элементаль немедленно подскочил вверх, оказавшись прямо над головой следователя. И тогда Фигаро увидел, что полупрозрачный смерч был на самом деле не одним элементалем, а тремя.

Он увидел схватившегося за голову Артура; на лице старого колдуна читался чистой воды ужас. Он увидел отчаяние в глазах Френна и мешки под глазами инквизитора — тот был на грани полного истощения и уже заработал эфирную контузию.

В лицо следователя пахнуло мёртвым сухим холодом. В двух шагах от него в воздухе висела смерть.

Фигаро оказался настолько близко к «снежинке», что смог даже рассмотреть странные переливающиеся сгустки внутри элементаля, похожие на блестящие ёлочные шары, вокруг которых, собственно, и двигался воздушный смерч, засасывая в себя снежинки, и тут же разбрасывая вокруг, точно «вечный фонтанчик» работающий на паровом котле (однажды он видел такую игрушку дома у Гастона; заместитель городского головы Нижнего Тудыма очень гордился своим приобретением — «как в столичных домах!»). Он почувствовал взгляд — на него словно уставился сам северный ветер: пустой ледяной череп, в мёртвых глазницах которого завывали чёрные вихри. Он ощутил иссушающее прикосновение мороза на лице.

И он понял, что это конец.

Однако вместо картинок из былой жизни, которые, по идее, должны были вот прямо сейчас пронестись у него прямо перед глазами, Фигаро пришло в голову ещё одно дурацкое сравнение: снег вертевшийся в живом эфирном вихре неожиданно напомнил следователю столичную ярмарку, на которую он попал перед тем, как его, после весьма щепетильного дела, в котором был замешан бывший соратник Артура Седрик Бруне, Академия Других наук и забавный фокус с его, Фигаро, омоложением, его, наконец-то, отправили назад в Нижний Тудым в компании тётушки Марты. Фигаро не любил Столицу, но пропустить такую забавную штуку как «Ярмарка остроумных Механических Изделий, последних Достижений Науки Алхимии, а также большой Пир Мастеровых» он просто не мог. Поэтому следователь выпросил у комиссара Пфуя ещё один день, и отправился на ярмарку в компании тётушки Марты, которая тут же накупила себе паровых утюгов, отжимных валиков и новой посуды («…нет, тащить это всё, конечно, я бы не решилась даже поездом, но если уж комиссар — такая душка! — отправит нас домой блиц-коридором, то почему бы и нет?»). На выставке, помимо прочих механических диковинок, они увидели устройство, от одного вида которого тётушка Марта пришла в восторг, граничащий с помешательством: «Стиральный автомат с выжимной центрифугой» выпускаемый мануфактурой господина Ремью. Автомат не только самостоятельно стирал бельё, но и выжимал его; из барабана рубашки и брюки словоохотливый усач в белоснежной сорочке доставал уже едва влажными. Фигаро чуть было не купил устройство тётушке Марте в подарок, однако та в очередной раз проявила своё недюжинное здравомыслие. «Фигаро, — сказала она, — ну вы подумайте: это ж только первая партия! Наверняка в этой штуке полно недостатков, которые инженеры господина Ремью устранят только в пятой, а то и вовсе в седьмой модели! И потом: где брать запчасти на это чудо техники в Нижнем Тудыме?! Я бесконечно благодарна вам за доброту, но если уж вы так хотите сделать мне такой презент, то погодите года два. А я уж по старинке постираю в кадушке — с меня не убудет»

Так вот сейчас, заглядывая в нутро элементаля, следователь подумал, что движение снежинок у мерцающего эфирного ядра очень похожи на вращение белья в барабане стирального автомата. Мда, подумал Фигаро, хорошо, что никто не узнает, с какими именно последними мыслями я помер.

Вот только смерть всё не наступала.

Элементали медленно кружили вокруг, словно выбирая подходящий вектор атаки. Но само по себе это предположение было глупым: следователь уже видел, с какой скоростью способны ударить эти существа. Однако факт оставался фактом: «снежинки» не атаковали.

«Выжидают? Но чего? Может, они меня не видят? Нет, видят — взгляд Другого очень хорошо чувствуешь… Видят они всё, дрянь ледовитая, всё видят. Тогда какого…»

И тут ледяные элементали совершили нечто непонятное. Настолько непонятное, что Фигаро даже не успел толком удивиться.

Облачка снега и эфира издали тоскливый вой — низкий тягучий звук, похожий на тот, что издает в начале смены заводская сирена. Вой длился, казалось, бесконечно; он катился по заснеженным холмам, разбегался между деревьями, рыскал в снегу раненым волком, смешивался с паром, вырывавшимся изо рта следователя вместе с прерывистым дыханием, тянулся и тянулся без конца.

И вот, когда пронизывающий до костей звук, наконец, растаял вдали, ледяные элементали взлетели вверх, и растаяли в блёклой голубизне линялого неба.

Они просто ушли. Не продолжили бой, не устроили напоследок маленький ледовый Армагеддон, а беззвучно воспарили и… просто исчезли.

На несколько долгих мгновений воцарилась тишина. Только потрескивала сожжённая «Иерихонскими Факелами» до шлака земля, да пыхтел инквизитор Френн, пытаясь остановить носовое кровотечение (он, по ходу, всё-таки, поймал эфирную контузию, но не особо сильную — на ногах инквизитор стоял твёрдо).

— Фигаро, — Артур, наконец, подал голос, — вы вот что только что сейчас сделали? Показали им своё удостоверение следователя ДДД? Или пугнули Личным Знаком? Или просто так обложили этажами, что тонкие души элементалей не выдержали?

— М-м-м-м… — Фигаро, наконец, почувствовал, насколько он замёрз; «телогрейка» давно перестала действовать. Он машинально набросил на себя новую, не забыв при этом внести в заклятье поправки на эфирную перегрузку (это уже становилось привычкой), но холод уже сделал своё дело: следователя трясло. — Ничего я не делал. Они просто покрутились вокруг, развернулись и улетели.

— Нет. — Артур-Зигфрид Медичи задумчиво дёрнул себя за призрачную бороду и нахмурился. — Они не «просто» улетели. Тут что-то странное. Ладно, потом посмотрим в замедленной перемотке… Френн, вы как?

— Ничего. — Инквизитор сплюнул в снег кровавую пену. — Сейчас волью в себя коньяк и парочку стимуляторов, и буду как новенький. Контузия, но даже второй степени нет. Вы лучше скажите, умеете ли вы водить «Северянина»? А то мы тут это… остались без шофера-с…

— Ничего не остались, — Артур чуть надменно ухмыльнулся, — и даже не надейтесь увидеть меня за баранкой этого пылесоса. Шофёр жив. Ну, точнее, он, как бы, умер, но не совсем. Его подвергли шоковой заморозке при температуре близкой к абсолютному нулю. Мы в своё время называли это «витрификацией» или «остекловыванием». Тело замораживается так быстро, что в его клетках не успевают образоваться кристаллы льда. Тут вся соль в том, чтобы правильно разморозить этого субчика, но это я умею. Не впервой.

— Хм… А зачем колдуны Белой Башни замораживали людей?

— Чтобы отправлять их к звёздам, или сохранять на случай глобальных природных катастроф. Да, чушь, безделица, примитив, понимаю! Но, как говорит магистр Стефан Целеста, профессор сопромага и старый приятель господина Фигаро, тренируясь в стрельбе из револьвера, не забывай и о шпаге. Вот, например, сейчас умение размораживать таких вот мороженок на палочке нам очень пригодится… Да, и оденьтесь, наконец! А то бегаете в подштанниках посреди леса, вот право слово…

Артур, в целом, оказался прав: вести тягач ему не пришлось. Однако не пришлось этого делать и шофёру (тому наврали, что снежинок было всего две, и вторую «столичные колдуны» уделали одной левой, а сам шофёр просто стукнулся головой о колесо, и слегка подмёрз, пока шёл бой). После разморозки он, как и обещал Артур, остался живым, но едва двигался, кашлял, сморкался и вообще походил на варёную макаронину. Сошлись на том, что машину поведёт Фигаро, а шофёр будет объяснять, что и когда нажимать.

Тягач не получил особых повреждений; как оказалось, тяжёлая машина перевернулась влетев на полной скорости в коварную ловушку: нечто вроде скрытого под снегом ледяного бруствера. Элементали явно были не дураки; ими совершенно точно управляла некая внешняя сила.

Артур без особых хлопот вернул тягач в нормальное положение, предварительно предложив сделать это Фигаро. Следователь попробовал… и внезапно у него почти получилось: огромная колымага с хрустом закачалась и почти оторвалась от земли. Следователь со страху чуть не уронил тягач во второй раз, но на помощь пришёл Артур; кривляясь и хихикая, старый колдун помог Фигаро перевернуть машину обратно. При этом Зигфрид-Медичи почему-то закатывал глаза, вытягивал в сторону тягача руку с оттопыренными тремя пальцами, и завывал «Фи-и-и-и-игаро-о-о-о! Пове-е-е-е-ерь в свою си-и-и-и-и-илу-у-у-у-у-у!»

— Вы действительно уверены, что всё дело в моём неверии в себя? — Следователь, в конце концов, психанул. — Да если бы не местная эфирная накачка, я бы эту штуку вообще не пошевелил бы.

— Нет, — признал Артур, — я просто вас подначиваю. Масса перемещаемого тела имеет значение, тут вы правы. Есть, конечно, идиоты, которые говорят, примерно, так: вы же двигаете предметы через эфир, значит, для вас должно быть одинаково легко сдвинуть с места и консервную банку, и гору. Но на то они и идиоты, не понимающие, что и гора, и консервная банка — тоже эфир. Всё — эфир. И рычагом из спички вы лошадь не поднимите.

— А Луи де Фрикассо?

— Он поднимет. Лудо, как и Другие существа, каким-то образом отдаёт приказы непосредственно Единому Полю. В душе не представляю, как именно. Видимо, для того, чтобы это выяснить, мне придётся смотаться в «Локсли» и провести над собой известный эксперимент… Ну, за баранку, лихачи!

Однако первоначальная версия плана провалилась: оказалось, что роста следователя не хватает для того, чтобы дотянуться до педалей, даже если придвинуть кресло максимально близко. Идея примотать к подошвам Фигаро пару телефонных справочников при помощи шпагата была воспринята следователем скептически, и ускоренный курс вождения пришлось проходить Френну.

Тут опять возникли проблемы: если Фигаро хотя бы в принципе доводилось водить заводные ландо и керосиновые самоходки, и он плюс-минус представлял, что именно нужно делать, то Френн умел ездить только верхом.

Однако же, снеся пару небольших деревьев, пропахав брюхом тягача придорожный кустарник и пару раз заглохнув на подъёме, инквизитор под чутким командованием шофёра (тот стонал в углу кабины, развалившись на матраце с подогревом и раздавая ценные указания) Френн приспособился к управлению, в конце концов, так насобачившись, что к концу второго часа путешествия переключал передачи точно в нужный момент, словно заправский водила. И хотя передач было всего две, а вместо стандартной «баранки» здесь были рычаги управления ходом гусениц, инквизитору так понравился процесс, что он на полном серьёзе принялся расспрашивать шофёра о стоимости «такой машинки».

Шофёр, однако, к этому моменту уже крепко спал, обколотый стимуляторами и прочей всякой артуровой алхимией, поэтому отвечать пришлось следователю, который, для начала, расстроил Френна, объяснив, что подобный механизм влетит инквизитору в кругленькую сумму.

— Но он вам не нужен, Френн. Куда вы будете на эдакой махине ездить? Просеки в лесу прокладывать? Тогда уж покупайте комбайн-пилораму… А если серьёзно, то возьмите себе паровое ландо от Жаклин Мерседес номер двадцатый — оно уже устарело и обойдется вам всего-то империалов в двести. Ну, можно, конечно, найти и за пятьдесят, но в этом случае вы будете под этим устройством лежать с гаечными ключами больше, чем на нём кататься. При полной загрузке углём скорость до пятнадцати миль в час, плюс есть пружинные рекуператоры, которых хватит ещё миль на пять ходу. Если расщедриться на «Фродо-8», то… Нет, такая колымага вам не подойдёт. Он не то чтобы плохой, но от «Фродо» вечно что-то отлетает в самый неподходящий момент. Плюс он жрёт масло, а уж кольца цилиндров… У «Фродо» с кольцами всё плохо. Я бы на вашем месте брал «Рейхсваген Крокет». Надёжное немецкое железо; единственное, что там может сломаться это кривой стартёр, которым вы наверняка будете отбиваться от демонов.

— Это почему же, по-вашему, я буду отбиваться от демонов?

— А вы постоянно мутузите каких-нибудь Других, у вас судьба такая.

— Хм… Ладно, это сильный аргумент. Значит, говорите, «Рейхсваген»…

Тут неожиданно очнулся шофёр, доселе мирно валявшийся в своём углу. Он приоткрыл глаза, поднял палец и назидательно потряс им в воздухе.

— Только. Пятую. Модель! И только! С двигателем! Дизеля!

После чего опять потерял сознание.

Френн вздохнул.

— Вы понимаете, Фигаро… Даже не знаю, как вам сказать… Мне, конечно, не с чем сравнивать, но мне нравится вот эта таратайка. Она большая, тяжёлая, мощная. Я никогда не задумывался о покупке авто, верите, нет? Вот вообще никогда. В Столице, конечно, старался кататься на таксомоторах, но пробки, дым… Всё это создаёт ощущение какой-то мутной суеты. Ну ведь на самом деле же: проще взять «подвеску» и доехать с ветерком. А тут другое. Потенциал! Огромный аппарат, в котором ты чувствуешь себя неуязвимым.

— Вас бы в танкисты…

— Опять вы за своё… Кстати, а танк в принципе купить можно?

— ФРЕНН!

— Я понимаю, понимаю… И всё же?

— Можно, — встрял Артур, — только списанный. Их отправляют на учебные полигоны, но если есть деньги и связи, то всё возможно. Только куда вы на танке собрались?

— Господин Мерлин, у нас тут, вообще-то, посторонний.

— А, наплюйте. Он дрыхнет. Я ему дал успокоительного, так что не переживайте… И всё-таки: куда вы собрались на танке?

— Ну чего вы все прицепились, право слово?.. По грибы буду ездить.

— Остальные грибники будут против.

— А мне-то что? Я ж в танке.

— Хм… Ладно, бронебойный аргумент… Аккуратно, дерево!.. А, уже всё. Да, действительно, хорошая машина.

— Пушку бы на неё.

…Так, слово за слово, они пробирались по заснеженной дороге в сторону Кальдеры. Постепенно лес вокруг становился реже, дорога поднималась в гору, и вокруг стали появляться крутые каменные склоны, поросшие жиденьким цепляющимся за скалы кустарником.

Здесь жили и работали люди: на склонах, зачастую встроенные прямо в каменные стены, пыхтели трубами небольшие заводики, ползали по рельсам маленькие вагонетки с породой, дымили печи углежогов, а кое-где на маленьких голых уступах и вовсе ютились домишки: по пять, по десять изб, иногда и по двадцать, если позволял размер каменной площадки. И везде столбы с амулетами, вырезанные в камне Обережные Знаки, фигуры божков и мелких демонов заляпанные свечным воском, небольшие алтарчики с подношениями неведомым духам. Было видно, что людям в этих краях приходится жить рука об руку с тем Невыразимым и Другим, издревле обитавшим в здешних чащобах.

Следователю вспомнилась его родная деревушка, затерянная в северной глуши у берега моря, вспомнилась история Артура про «Проект Локсли», и Фигаро подумал, что Мерлин в чём-то прав: люди всегда как-то умудрялись находить с Другими существами если и не общий язык, то хотя бы некое хрупкое взаимопонимание, позволяющее вполне себе сносно сосуществовать. А вот с другими людьми такой номер, почему-то, не проходил: у жандармов работы ведь куда больше, чем у ДДД с инквизицией вместе взятых. На один случай смерти от Других воздействий приходилась добрая сотня самых обыкновенных убийств: по мести, по любви, из-за жадности, а то и банальнейшая бытовая мокруха — топором да соседа промеж глаз… Что уж там говорить о всяких войнах с революциями! Артур был прав, тысячу раз прав: нутро человеческое несло в себе куда больше гнили, чем самая голодная шишига в этих лесах… вот только что с этим поделаешь? Вон, колдуны из Белого лога тоже сунули в эти дела нос, и что получилось? Эх, подумал следователь, ну его всё к чёрту. Вот мы пытаемся покончить с Демоном — древним грехом Квадриптиха. Тоже ведь, если так подумать, глобальная задача — мир спасти! Не шутка! А вот Артур сам ищет (во всяком случае, искал) подобные проблемы на свою голову. Правда, он называет их «задачами», но потом эти «задачи» почему-то превращаются в жуткую головную боль для всех остальных. И для самого Мерлина иногда тоже. Но, вон, не унывает, подначивает Френна, а тот — кстати, небезуспешно — огрызается. Не-е-е-е-ет, для того чтобы прожить столько столетий и постоянно во всё встревать, нужно иметь очень особый склад ума. Мерлину всё интересно, он всюду суёт свой нос, и не всегда задумывается о последствиях. А ведь верно говорят: человек умирает, когда ему становится скучно жить. Тогда, верно, Артур и взаправду будет вечно коптить это небо…

И тут дорога неожиданно и как-то совсем без предупреждения изогнулась луком, рванула вверх, точно строптивый конь, и с размаху закончилась, упершись в широкую просторную площадку, на которой отдыхала от трудов праведных целая куча разнообразной техники: тягачи, вездеходы-пилорамы, трактора-буксиры, бурильные установки, фургоны, мотосани и прочее катающееся железо, названия которого следователь даже не знал. Тут же, рядом, раскинулся большой палаточный городок, где готовили на кострах еду, предлагали ночлег, горячительное и просто общение по душам. Фигаро заметил, что между палатками слоняется необычайно много шофёров и механиков (ему доводилось видеть автопарки, и следователь понимал, что такая большая стоянка не должна быть забита под завязку), а на самой площадке припарковано уж слишком много техники. Тут же он вспомнил, что по пути сюда они не встретили ни одного тягача или вездехода — вообще ни одной машины. Что-то здесь произошло, и дело явно было не в погоде.

Френн лихо запарковался между двух столбиков-ограничителей, и заглушил двигатели. По лицу инквизитора было видно, что ему страсть как не хочется покидать водительское кресло; уголки его губ опустились, а взгляд поблек.

К тягачу уже спешили трое: два медика в утеплённых белых робах с красными крестами и чемоданчиками, и низенький широкоплечий господин, из-за своего телосложения и комбинезона с меховой опушкой казавшийся квадратным. Видимо, тягач ждали, но медики? Это, опять-таки, было странно.

Быстро привели шофёра в чувство при помощи нашатыря, подняли его под белы рученьки и выволокли по трапу наружу (к счастью, у вездехода был аварийный трап, похожий на широкую резиновую ленту, по которой можно было просто скатиться, точно по детской горке). Шофёр пришёл в себя, но, похоже, пока что смутно соображал, где находится. Его тут же схватили подбежавшие медики: первый считал пульс, а второй засунул шофёру в рот маленькое серебряное зеркальце с ручкой.

Квадратный господин сорвал с головы кроличью шапку, низко поклонился, отставив назад левую руку в перчатке, а правую протянул инквизитору со следователем.

— Премного! — Гаркнул квадратный. — Пьеро! Жюль Пьеро, старший механик, смотритель этого зоопарка, что вы видите у меня за спиной! К вашим услугам!

Фигаро и Френн переглянулсь. Следователь пожал плечами, и они вместе пожали протянутую руку. Со стороны они, должно быть, выглядели как трио мушкетёров клянущихся, во что бы то ни стало, стоять до конца, но не сдать ни пяди, и далее по тексту.

— Итак! — Главный механик, наконец, выпрямился. Его обветренное до красноты лицо украшали пышные усы, но… Было видно, что Пьеро изо всех сил старается ухаживать за ними (усы носили следы помады), но безуспешно: оба уса хищно топорщились каким-то дикими половыми щётками. — Итак! Вижу, что на вас тоже напали эти чёртовы «снеговики»! Но, скажите на милость, как вам удалось от них отбиться?!

— Ну, пара ледяных элементалей не такая уж и беда, — осторожно ответил Френн, — особенно с учётом того, что мы оба колдуны. Я, к примеру…

— …старший инквизитор Френн, а это, стало быть, старший же следователь ДДД Фигаро. Знаю, известили. Очень рад, господа, очень рад! Но вы уверены, что элементалей было всего два?

— Да. — Не моргнув глазом соврал Френн. — А что?

— Да то, что с самого утра эти твари атакуют исключительно стаями не менее десятка. И всё по дороге, по дороге, чтоб её козлы драли, всё по технике! Блокировать, значит, нас решили. В Кальдере. Ха! Но, — он погрустнел, — опасность на самом деле существует. Дирижабли давно не летают, так что дорога — единственный маршрут на Хлябь.

— Обеспечение?

— Пф-ф-ф! Обеспечение! Да мы сами кого хочешь обеспечим! Еды у нас горы. Воды — хоть утопись. Но нарушена логистика: мы ничего не можем отправлять на Хлябь, а оттуда ничего не могут прислать к нам. Горючее. Смазочные материалы. Понимаете? И как мы будем отправлять руду?

— Белые отряды…

— Гвардейцы, конечно, займутся нашей проблемой. И решат её, уж поверьте. Но! Я могу не глядя поставить мой любимый золотой зуб на то, что к тому времени, когда Гвардия прибудет чтобы заняться патрулированием дороги, проклятые «снеговики» оттуда уже смоются и станут наседать на нас в другом месте. Они, с-с-с-с-скоты, умные стали! Прямо непривычно умные. Что-то тут нечисто, помяните моё слово. Пахнет, так сказать, чёрным колдовством, тьфу-тьфу, отведи Горний Эфир!

— Но «Шипастые Дубины»…

— Да, да, господин Фигаро, «Дубины» и великолепная леди Анна, разумеется, защищают Кальдеру. Но — Кальдеру! Если отряд Анны Гром отправится расчищать дорогу, то в Кальдере останется десятка два гвардейцев. И что сделают «снеговики», я вас спрашиваю? Правильно — ринутся сюда! Потому что поумнели, с-с-с-с-сукины дети… Но простите, ради всего святого, я тут держу вас на холоде, а у меня в каптёрке одного инквизитора и одного следователя Департамента уже дожидается прекрасная дама! Которая, если узнает, что я немедленно… Нет! Не-ме-длен-н-н-н-но!! Не доставил вас к ней! Оторвёт мне… М-м-м-м… Ну, допустим, голову. Поэтому, прошу вас, следуйте за мной… Эй, — он повернулся и дёрнул за рукав одного из медиков, как этот болезный? Жить будет?

— Будет, будет, — отмахнулся медик, — ещё вас, Жюль, переживёт и на могиле станцует! Просто слегка одурел от транквилизаторов. Сейчас отправим его на койку, и черед неделю уже будет за баранкой.

— Через неделю… — Механик тоскливо поглядел куда-то вдаль. — Хорошо бы через неделю разогнали всю эту падаль снежную… Мне тогда каждый шофёр и каждый механик понадобится… а, ладно, чего это я наперёд… За мной, господа! Тут до лифта недалеко.

— До лифта? — Переспросил Фигаро. — До какого ещё лифта? Шахтного? Мы поедем вниз? — После недавних приключений в пещере следователю ужасно не хотелось опять лезть под землю.

— Зачем это — вниз? — Пьеро широко распахнул глаза, захлопав пушистыми ресницами. — Вовсе не вниз. Вон туда.

С этими словами механик ткнул пальцем куда-то вперёд и вверх. Следователь машинально посмотрел в том направлении, но особенного ничего не увидел: деревья, сизый дымок вьющийся над палатками из брезентовых крыш которых торчали закопчённые трубы буржуек, низкое серое небо…

Стоп. Серое?

Тут, наконец, мозг сделал головокружительный кульбит, и картинка, которую глаза уже некоторое время пытались до него донести, выскочила на передний план, обретя смысл и целостность.

Там, где заканчивалась парковочная площадка, росла жиденькая полоска деревьев, за которой смутно угадывались стены складских корпусов, бетонный забор из прямоугольных плит и какие-то трубы в подранной белой теплоизоляции, волочившиеся по эстакадам, а прямо там, за всем этим, вверх вздымалась огромная серая стена.

Прямо посреди леса, цеплявшегося за невысокие горы, из земли вырывалась скала, похожая на застывшую волну какого-то невероятного цунами. Она поднималась так высоко, что приходилось задирать голову, чтобы увидеть верхнюю её кромку, а как далеко скала тянулась по обе стороны той площадки, на которой сейчас стоял Фигаро, сказать было совершенно невозможно: влево и вправо серый каменный вал простирался, казалось бесконечно, исчезая за деревьями.

Странная скала выглядела величественно и грозно, нависая над головами жалких людишек точно серое крыло гигантского Ночного Летуна, однако, стоило присмотреться повнимательнее, как вся таинственность рассеивалась: прямо по склонам этой серой стены носились по насыпям ряды вагонеток, деловито пыхтящие дрезины, тянулись в длинных штробах аккуратно уложенные кабеля и трубы, а кое-где, на похожих на балконы площадках, курили люди (даже на таком расстоянии было понятно, что это шахтёры).

— Да идёмте, идёмте, сами всё увидите! — Старший механик схватил инквизитора и следователя за руки и потащил куда-то с силой и настойчивостью локомотива. — Всё покажу, только быстро, а то Анна меня по стенке размажет… А кто, кстати, довёл сюда тягач, раз уж этот болезный еле на ногах стоит? Мне, если что, как раз шофера нужны…