Город-остров Зайра,
столярная мастерская адира Садака.
Торговалась я с зайринским гробовщиком как на зачете со студентом за оценку. Долго, со вздохами и закатыванием глаз. Причем, закатывал их гробовщик, адир Садак. Ну вот никак не ожидал он от улисийской благовоспитанной девицы подобной… неутомимости. Юник, надраивающий в сторонке ворсистой тряпкой лаковое покрытие гроба от нашего диалога так в итоге разошелся, что гроб ажурный засверкал местами, точно зеркало.
— Да где это видано, чтобы вот так!
— Так создадим же прецедент, уважаемый адир. Вы мне отличное снисхождение в цене, а я позабочусь вписать ваши гробы в «Путеводитель по острову» от нашего Географического общества.
— Чего?
— Ах-х-хи-хи-хи. Хи-хи!
— Юникин! — вдохнув с присвистом, гаркнул криминальный отчим. И, сплюнув на пол, выдал лично мне. — А-а! Лады! Одиннадцать серебряных за сведения, охрану двух бойцов и сопровождение по Зайре!
И тишина… А все-таки, качественные у меня с собой прихвачены успокоительные капли. Надо бы еще раз их… чуть позже.
— Кх-хм. Значит, договорились. И, адир Садак, давайте медленно и хладнокровно все условия еще раз повторим…
До самого полудня я, как ни странно, проспала. Вот просто на подушку бух и всё. Возвращаться для ожидания вестей в гостиницу адир Садак отговорил — опасно. Сам же, отрабатывая зайры, напялил кожаную шляпу и ушел, прихватив с собою упирающегося пасынка. А я осталась. И теперь, проснувшись, лежала скромно на спине. Рассеянно хлопая глазами, пялилась в необструганный низкий потолок в маленькой комнатке за печкой. Да это даже не комнатка была, а так, закуток для отдыха. В нём помещались лишь топчан под колючим покрывалом, кривая тумбочка и я… Лежу, вспоминаю сон. Романтический, между прочим. А вместо фона из приятной тихой музыки — жужжание шальной местной осы. Туда-сюда вдоль рамы на окне… туда-сюда…затихла и опять. Да ну ее и эту музыку.
Мне снился грустный Сельдерин. Он вместе с матушкой моей (как символичный образ мутной) сидел в нашей бледно бежевой столовой и, оттопырив длинный палец, пил пекку из моей любимой чашки. Я довольно долго этому факту изумлялась, пока жених мой не вымолвил со снисходительной улыбкой: «Дорогая Эльза, я скучаю, и эта чашка мне напоминает о тебе». Скучает. Он по мне уже скучает. Ну тогда… Задорно звонкий «брэ-эмс» огласил нашу занудную столовую. Моя любимая фарфоровая чашка! С незабудками!.. «Брэ-эмс, брэ-эмс, бум-мс»…
— Ой, уважаемая дирья, я тут тарелкой об ложку. А вы меня и не заметили. Садитесь в общем. Я вам еду от мамки притащил.
— Спасибо, Юник…кин.
— А, просто Юник! — хмыкнул он.
Теперь, когда казаться взрослым и важным надобность отпала, пацан улыбался искренне, как и положено по возрасту. Однако, поболтать по делу мне с «детским» Юником не удалось — дверь в мастерскую тихо отворилась, чтобы впустить прохладный ветер, еще одну осу и хозяина гробов. Я к тому времени уже изрядно подкрепилась оладьями с паштетом, выпила компота и даже успела посетить отдаленный закуток, так что была готова и к знаниям, и к действиям. Только все равно мне не понравилось выражение его лица. И будто даже искривленный нос еще зловеще искривился… Что ж, значит будем снова торговаться.
Но, я ошиблась:
— Дирья Эльза, ваш брат у них. У пришлых из портовых ижинских складов. Уж месяц, как по Зайре ходят слухи, что, мол, там вонь человечья множится, — показательно брезгливо сморщил свой видный нос адир Садак.
Я непонимающе нахмурилась:
— А что это?
— Торговля там людьми, — мы с отчимом ребенка оба вперились взглядами в полутемный дальний уголок. Пацан оттуда хмыкнул несколько смущенно. — Ну а чё? Об этом давно на базарах треплются. И всё ждут, когда же наши в гости к этим…
— Юникин! — взревел адир Садак.
Но, мне внезапно стало не до их семейных потасовок:
— Там, на складах торгуют людьми? — последние слова я извратила в нервный писк.
Сердитый поворотом разговора гробовщик, пыхтя, отвел глаза, но все ж, ответил:
— Да. Однако, реже. Обычно собирают у нас и отправляют по заказам.
— А куда?
— В Инжедею чаще всего, на чайные поля.
— Чай это «пекка»? — уточнила за какой бедой, не знаю.
Мужчина головой мотнул:
— Да… Дальше в Великие степи скот гонять рабов берут и в Омаду. Но, в Омаду, в основном, персональные заказы.
— Ну хорошо! — подбросило меня порывом с топчана. — Хорошо! Предположим, Эдвар там. Но, если с меня затребовали выполнить условия его освобожденья, значит…
— Есть надежда. Махонькая, но…
— Спасибо! Мне нужно… мне нужно всего то очки эти бесовы достать. Адир Садак!
Тот, наливавший в это время компот из узкого кувшина, сам подпрыгнул:
— Чего?
— А мой второй вопрос?
— По специалисту?
— Да!
— Да что ж вы так кричите, дирья?
— Ничего! Пятнадцать капель сейчас и как рыба квёлая буду опять… А, неважно! Так что?
— Он есть. Но, еле адрес временный нашел. И то по очень тонкому каналу. Корчма «Надежный якорь». И зовут специалиста Кишем. Он не особо любит представляться, но иногда водит кое-кого в ту омадийскую пустыню за травками ценнейшими, на охоту и так совсем уж оригинальное что. Он, думаю, возьмется. Но, если уж не он, то никто.
— Я поняла. А где ваши бойцы?
— Сейчас придут. И вам бы это, пока под «чайку» здешнюю для окунания в среду переодеться. Я прихватил тут кое-что.
— О, у мамки нет такого.
— Юникин!
— Да я молчу. Молчу… ой, мамка точно так не одеётся.______________________________________________