Скошенная трава (СИ)

Глава первая. Айка и ее Дом

Айка, не задумываясь, скользила по вспучившемуся от напора травы и древесных корней асфальту. Перепрыгивала бетонные завалы, приветливо размахивающие молодой порослью под напором летнего ветерка и прятавшие между ветками ржавую арматуру. Еще две относительно проходимые улицы, бывшая заводская территория, пустырь — и она дома!

Девушка мимоходом бросила взгляд на часы. Старенькая сорокалетняя «Заря» успокаивающе тикала крошечными шестеренками и показывала десять утра. Айка покачала головой. Солнце сквозь белесую пелену светило все жарче. Если бы она опоздала хоть на час, пришлось бы пережидать пятидесятиградусный ад где-нибудь под развалинами. А ребята в убежище сошли бы с ума от беспокойства.

Айка вихрем пронеслась по вывернутой рельсе бывших товарных путей над заросшим огромной крапивой рвом. На секундочку улыбнулась промелькнувшей мысли: земля от этой безумной жары трескается и плавится, а жгучие стебли, потряхивая резными листочками, стоят себе и радостно принимают солнечные ванны. Хотя какое теперь солнце: чуть видать из-за туч. Отец говорил — парниковый эффект.

Так, а теперь — осторожней. Здесь, в бывшей промзоне, иногда промышляют выходцы из-под земли и чужих территорий. Прислонившись спиной к неповрежденной стене одноэтажного кирпичного домика, она внимательно выглянула из-за угла. Вроде чисто. Чирикают беспечные птички. Не боятся, глупые, что на них могут поставить силки! Айкина команда птиц не ловила, но жители метро их очень уважали без перышек и в хорошо вываренном виде. Радовало одно: они забредали сюда достаточно редко. Слава всем Богам, что не успели-таки московские власти провести ветку в конец Дмитровского шоссе! Иначе, может быть, и не выжили бы Айка и те ребята, которых она подбирала умирающими в развалинах погибшего города.

Поправив на голове стянутый резинкой капюшон, а на руках — кожаные перчатки, Айка оттолкнулась от стены и одним длинным прыжком перемахнула через открытый всем взглядам и ветрам разъезд между строениями, заныривая в узкий лаз под металлическим ржавым хламом. И быстро на локтях и коленях поползла к забору. Уж очень ей не понравилась цепочка следов, которой предыдущим вечером еще не было. Отдышавшись и прислушавшись, она нырнула в канаву под покореженными листами, до сих пор крепко прижатыми к толстым квадратным столбам.

Все-таки в этом году лето пришло очень рано. Конец мая, а днем на улицу выйти совершенно невозможно! Во-первых, из-за жары трудно дышать, во-вторых, активизировались аборигены, пережившие зиму и рыщущие в поисках еды, воды, одежды и лекарств. Айка проверила рюкзачок. Белочка опять заболела. Пришлось тащиться в ночь на Савеловскую. Там, в подвалах разрушенных цехов МСЗ и Станколита круглосуточно работал рынок. Правда, денег у продавцов и покупателей не было. А был натуральный обмен. Айке нужно лекарство. А многим — фильтры на респираторы. Благодаря родителям, этим добром у нее полностью забит схрон под дальними гаражами. И теперь она возвращалась, неся в маленьком рюкзачке целебный груз.

Девушка выползла на горку, стараясь не высовываться из-за березового подлеска, и оглядела пустырь. Жухлая трава, кирпичные обломки, листы железа, принесенные ударной волной от ближайших гаражей и проржавевшие почти насквозь. Тишина. Айка кубарем скатилась с холма и, пригибаясь, понеслась по твердой земле. Здесь следы можно не прятать. На спекшейся корке их все равно не видно. Едва слышный шорох донесся до спрятанного под капюшоном маленького ушка. Девушка приподняла респиратор и едва слышно свистнула. Тут же над кучей хлама поднялись локаторами кончики лохматых ушей. Вот теперь можно идти не скрываясь. Стая Ковбоя Джека вернулась с ночной охоты, и надежно охраняет периметр.

Дикие собаки здесь жили еще до ядерного удара. Охраняли гаражи, размножались и расселялись в огромной промзоне, где сердобольные охранники и рабочие подкидывали им еду. А когда город был разрушен, выжившие в огненном и радиоактивном вихре псы сбились в голодные и никого не щадящие стаи, добивающие не погибших при ударе людей и животных. В конце концов, за десять прошедших лет здесь остался только один хозяин — Ковбой Джек. Огромный, серый и лохматый кавказец железной лапой правил своими подопечными, не давая им вляпаться ни в зоны повышенной радиации, ни под ружья и пистолеты охотников за свежатинкой из метро. И, самое главное, он умел прокормить соплеменников. Темными безлунными ночами черные лохматые тени во главе с красноглазым вожаком вылетали на растерзанные улицы. Печальна была участь тех, кого стая встречала на своем пути. Зато ранним утром, сытые и довольные, они всегда возвращались к Айкиным гаражам и ложились спать под бетонными завалами. Лишь Джек выбирал место повыше и в полудреме контролировал окрестности. С ребячьей командой у псов соблюдался вооруженный нейтралитет. Ребята не охотились на их территории, и все несъедобное с человеческой точки зрения выносилось для стаи на пустырь. А после того, как пять лет тому назад, суровой снежной зимой родители открыли для собак уцелевший гараж и набросали в него тряпок, Джек включил их комплекс в свою сферу охраны и перестал нападать. Но людям пес не доверял и близко не подходил. Случалось, неосторожные и незваные гости заходили на подведомственные собакам территории между МКАДом и железнодорожной веткой. Скольжение на грани тьмы и света — человек даже не успевал достать пистолет и понять, что происходит, как от него не оставалось даже кровавого пятна.

Айка, наблюдая одним глазом за убежищем Джека, быстро приближалась к разрушенным и заросшим гаражам. Дернув проволочку, спрятанную в траве, она деактивировала ловушку и, запрыгнув в пролом в бетонной стене, подняла крышку люка, присыпанную землей и выросшими на ней веточками. Люк скрипнул и легко открылся. Вниз вел черный провал с неосвещенной лестницей из толстых металлических прутьев. Руки в перчатках привычно легли на шаткие ступени. Два метра вниз. Круглая маленькая комнатка коллектора. Рычаг запора поднимается отработанным плавным движением. Теперь сюда с земли никому не добраться. Айка включает рубильник. Вместе с тусклым светом на нее полилась вода. Через минуту напор иссяк. Девушка, отряхнувшись, открыла круглый люк в соседнее помещение. Нагнувшись, она протиснулась в отверстие. Раздевшись до майки и шорт, она повесила защитный костюм на плечики в нишу коллектора, где чувствовался сквозняк, гуляющий по подземелью. Забросив туда же и берцы, она с наслаждением сунула ноги в тапочки и раскрыла рюкзак. Бережно достав упаковку с ампулами и шприцами и повесив мешок на крюк, Айка толкнула следующий люк и нырнула внутрь. Теперь лестница вверх, еще один люк и девушка вошла в Дом.

Знакомый деревянный пол, утепленные пенопластом и зашитые вагонкой бетонные стены. Белый деревянный потолок с вечной энергосберегающей лампой наверху. И стол со стульями, на которых в напряженном ожидании сидели восемь человек: Айкина команда, семья, вместе с которой она выживала в этом забытом Богами городе. Девушка прикрыла за собой люк и, выпрямившись, улыбнулась. И тут словно лавина накрыла ее своим шумом и энергией движения: все, кто сидел за столом, сорвались и скрыли под своими руками и ногами Айкино тело. Только вытянутая вверх рука твердо держала драгоценную добычу.

Наобнимавшись и нацеловавшись, девушка аккуратно положила лекарство на стол и спросила:

— Как Белла?

Высокий светловолосый парень отвел глаза и вздохнул:

— Не приходит в себя. Всю ночь дежурили по очереди. Два раза были припадки. И, знаешь, она словно что-то опять хочет сказать… Но слова срываются в бредовый шепот, и смысл теряется… Надюха пыталась записать, но ничего связного не выходит.

Хозяйственный и обстоятельный двенадцатилетний Стас нагнулся и вытащил из неглубокого подпола большую кастрюлю.

— Мы вот тебя ждали, не ели еще!

Айка нагнулась и чмокнула смуглого крепыша в лоб:

— Суп сварил? Умничка! Сейчас поедим, только Белочку уколю! Погрей и ставь тарелки.

Стас и шестилетняя голубоглазая Полинка застучали тарелками и ложками. Айка прошла в самый дальний угол комнаты. Там, на деревянном топчане, покрытом старым матрасом и ветхой простыней, лежала худенькая девочка с белым личиком, голубоватыми губами и плотно зажмуренными глазами. Светлые волосенки потемнели у корней от пота. Одной руки до локтя у девочки не было.

Айка, присаживаясь на постель и наполняя лекарством шприц, вспоминала, как нашла ребенка среди развалин высотных домов на Тимирязевской. Когда из центра шла взрывная волна, то первый дом, разрушаясь, навалился на второй, а второй — на третий. А этот, последний, оперся согнутым боком о маленькую кирпичную девятиэтажку, спрятавшуюся за ним от удара, и заодно послужившую подпоркой. Верхние этажи рассыпались вокруг бетонно-кирпичной крошкой, но нижние этажи, треснувшие по всем стенам, удобно лежали на крыше маленького и выносливого советского дома. Тогда Айке было четырнадцать лет, и еще были живы родители…

Они шли на Савеловский, не прекращавший работу ни на один день, рынок, менять автомобильные аккумуляторы на крепкую обувь и одежду. По темно-серому небу непрерывно неслись черные облака, а свист ветра заглушал остальные звуки. Иногда прорывался холодный дождь.

— Сегодня правильный ветер, — сказал Айкин отец Шамил, работавший инженером-электриком на одном закрытом предприятии в те счастливые времена, когда небо было голубым, а тучки — белыми, — радиацию сдувает на восток и можно идти без респиратора.

Очередная навалившаяся на небо туча неожиданно разразилась крупным пятисантиметровым градом, и семья укрылась в развалинах склонившейся высотки. Град не кончался, и становилось все холоднее. Отец обнял сильными руками маленькую и хрупкую мать, истончившуюся за этот безумный год выживания до сорока пяти килограмм и, присев на камень, посадил ее к себе на колени. Айке стало скучно. Как всякий подросток, она любила движение, а любопытство и желание найти что-то интересное гнало ее по скрученным конструкциям вверх, на замершие в неустойчивом равновесии этажи.

— Айше, там может быть опасно! — тихо сказала ей вслед мать.

— Не переживай, — услышала Айка голос отца, — наша девочка шустрая и быстрая. Она не упадет!

— Вся в тебя! — ответила мама. — Умница и красавица!

Отец засмеялся:

— Лучше бы в тебя. Я так люблю зеленоглазых блондинок!

— А я — смуглого брюнета. И еще — его самую лучшую в мире дочку!

Айка улыбнулась: родители всегда нежно любили друг друга, хотя все кругом говорили, что непонятно, на чем держится их брак, ведь Шамил имел турецкие корни и был мусульманином. А его жена Вера — русская православная христианка, по воскресеньям посещающая с крещеной в православную веру Айкой службы в церкви. Отцы и матери ее одноклассников сходились и расходились, провозглашая каждый свою правду. Дети втихомолку плакали. А плод любви двух разных вер и культур искренне не понимала, как можно, вступив в брак и живя вместе, не баловать женщину и не относиться с уважением и вниманием к мужчине — защитнику домашнего очага от грубого внешнего мира и добытчику-кормильцу. Айка видела ласковое и теплое отношение родителей друг к другу и просто была уверена, что когда-нибудь и в ее жизни появится тот, кого она будет любить и бесконечно доверять. Отец с матерью, искренне любя свою единственную дочь, в свою очередь, учили и развивали ее, как только могли.

Девочка поставила ногу на вывороченную из бетона и перекрученную арматуру. Придерживаясь за кусок стены, она ловко забралась в дыру между плитами. Здесь когда-то была квартира… В сохранившемся оконном проеме до сих пор болтались на карнизе чудом не сгоревшие тюлевые занавески с запорошенным черным пеплом цветочным рисунком. Сломанная мебель вывалила наружу свое нутро. Нигде ничего не было. Значит, здесь уже полазили. И Айка, в одном месте прыгая, в других — подтягиваясь на руках вверх, упрямо карабкалась по обломкам. Внезапно она услышала посторонний звук. Тот, которого в этом умершем доме просто не должно было быть: тихонько, на одной ноте, с небольшими перерывами, кто-то тоненько скулил.

— Щенок! — ахнула девочка и полезла на звук.

Небольшая перебежка по балке и она вошла в уцелевшую комнату. Окна в ней были забиты мебельными щитами. В дверном проеме висел ковер. На наклонном полу высокой стопкой набросаны одеяла и подушки. В них лежала лицом вверх мертвая изможденная женщина. У ее холодного бока одеяло то вздымалось, то опадало. Айка подошла поближе и приподняла покрывало. На нее из холодной темноты смотрели две крошечные розовые пятки. И они шевелились.

Девочка тут же стянула перчатку и просунула внутрь руку. Нащупав маленькое тельце, она намотала на кулак одежду и дернула на себя. Из-под одеял и покрывал ей в объятья вылетел крошечный сморщенный комочек живой плоти. Айка положила ребенка на руку и расправила складки на замызганной и длинной рубахе. Личико чистое, без язв. Айка бесцеремонно задрала рубашку, а потом спустила штанишки. Тельце тоже было чистым, но очень истощенным. «Наверное, не если несколько дней, да и не пили…» Ребенок, а это была маленькая девочка, раскрыла зубастый ротик и тихонько мяукнула. Айка положила ее рядом с умершей матерью и, сняв с ремня флягу, отвинтила крышку. Там была чистая кипяченая вода с толикой спирта. Приподняв головку и оттянув подбородок, Айка, не касаясь флягой губ малышки, осторожно влила ей в рот глоточек жидкости. Девочка, не открывая гноящихся глаз, вытянула в пустоту руку, нащупывая источник драгоценной влаги. Айка капнула еще. Девочка почмокала губами, словно смакуя неожиданный дар, и улыбнувшись, неожиданно громко сказала: — Бела…

И заснула.

Айка закутала находку в толстую тряпку, завязала концы крепким морским узлом. Затем, порвав на длинные ленты плотное покрывало, связала их между собой сеткой, длинные петли которой повесила себе на плечи. Внутрь запихнула узел с ребенком. И снова заскользила по обломкам, но только вниз. Кстати, из этого убежища обнаружилась более удобная тропка к первому этажу.

Родители все также сидели обнявшись, терпеливо дожидаясь возвращения дочери. Град закончился. Тучи слегка посерели.

— Что там? — встретил ее вопросом отец.

— Ребенок. Живой. Чистый. — Айка сняла с плеч самодельные лямки и развязала узел.

Родители посмотрели на малышку.

— Это хорошо. — Неожиданно сказал отец.

Айка непонимающе взглянула на него из-под козырька капюшона. У них был договор: никому не помогать и никого не брать в семью. Они решили так после того, как первое время после возвращения в город жили в коллекторе на их бывшей улице вместе с такими же выжившими. Семья сбежала от них после того, как один из соседей по бетонной жилплощади попытался увести Айку и продать в подземный бордель.

— Почему хорошо? — спросила девочка.

— У тебя будет сестра.

— Здорово! Я сама буду за ней ухаживать! И назову ее Беллой!

Отец с матерью вздохнули и усмехнулись. Пусть у их девочки будет еще один надежный друг в этом безумном мире.

— Ее надо показать врачу. — Внимательно осмотрев малышку, сказала мама. — Мне не нравятся ее глаза. Я не могу их открыть, а гной запекся вместе с кровью. Надо будет протереть антисептиком.

— Теперь придется еще лекарства покупать. Мы справимся? — спросила Айка, заглядывая им в лица.

— Конечно, справимся! — уверенно ответил отец, потрепав дочь по макушке, скрытой плотным капюшоном. — Только нести ее придется тебе. Осилишь?

— Да! — Плотно сжав губы, Айка снова уложила кулек в сеть и закинула его на плечи.

— Тогда в путь!

Отец бережно поддерживал уставшую мать, а девочка пыхтела, как паровоз, когда они, наконец, добрели до рынка.

— Сначала к доктору. — Твердо произнес отец.

Врач, затребовавший за консультацию и лечение один из пяти аккумуляторов, привезенных отцом на тележке, с сожалением произнес:

— Ребенок слеп. Гнойная инфекция, плохое питание… приобретите антибиотики, поколите. Если вирус не затронул мозг, она будет вполне нормальным слепым ребенком. Хотя, к чему вам эта дохлятина? Здоровым тяжело, а тут — такая обуза! Продайте ее на органы. Сможете купить старшей дочке хорошей еды!

Айка набычилась и сжала кулаки. Слезы выступили на злющих карих глазах. Она завернула в одеяло девочку и прижала к себе:

— Нет.

Неожиданно ребенок завозился, хныкнул, приоткрыл рот и четким разборчивым голосом произнес:

— Волки из метро готовят облаву.

И снова затих.

Все четверо с испугом взглянули на сопящее тельце.

— Невероятно! — С удивлением произнес доктор. — Ей и двух лет нет. Она не может такого сказать! Мутация?

И, извинившись, засобирался.

— Папа, кто такие волки?

— Те, кто приходит грабить и убивать, дочка. Закупаемся и бежим, пока никто ничего не знает!

Они в спешке обменяли аккумуляторы на берцы и костюмы, а также еду и лекарства для малышки. Выскочили из подземелий и скорым шагом пошли через обвалившуюся местами эстакаду в сторону бывшей Башиловской улицы, стараясь обойти как можно дальше район Савеловского вокзала.

Переждав совсем темное время суток в укромном уголке бывшего гаражного комплекса, они снова зашагали к окраине и вечером были в своем подземелье. Отмывшись и покушав, мать с дочкой помыли и обработали слепую девочку, вкололи антибиотик и покормили жидкой мучной болтушкой. Сытый и чистенький ребенок довольно сосал кулачок, периодически угукая и мяукая. Никаких слов малышка больше не говорила. Семейство уже решило, что им все померещилось, когда однажды с промысла пришел отец и рассказал, что недавно произошел налет на рынок.

— Погибло множество человек. Думают на Волков, но доказательства умерли вместе с видевшими их людьми. Так что все очень и очень интересно! — закончил отец рассказ, поглядывая на лежащего на животике ребенка.

Той же ночью они проснулись от тупого удара. Включив фонарь, увидели, что маленькая Белла лежит на полу. Из полуоткрытого рта идет пена, а ручки и ножки мелко трясутся. Когда приступ закончился, она опять четко произнесла:

— Надо в земле делать теплицу. Семена растений в красном ангаре. Цистерна с бензином закопана на территории бывшего ЛЭМЗа. Желтый бордюр.

И, расслабившись, отключилась.

— Она ясновидящая? — осторожно поинтересовалась мать.

— Проверим. — Пожал плечами отец, укладывая девочку на кровать и накрывая одеялом.

Через две недели осторожных поисков они нашли и подключили к генератору маленький холодильник и три лампочки. Отец начал рыть землю под парник, а бензина у них стало — хоть залейся, ибо подземных танкеров было четыре.

Айка отработанным движением подняла рукав рубашки, затянула на белой и тонкой руке жгут. Когда вена надулась, она загнала в нее иглу с лекарством. Согнув локоть и освободив от жгута руку, она улыбнулась сомкнутым глазам маленькой и хрупкой десятилетней Белочки.

— Вот и все. Скоро тебе будет легче, малыш.

— Помоги ему, Айка. Иначе завтра он умрет. — Приподнялась и четко сказала Белочка. И тяжело откинула голову на подушку. Бледные губки искривились в подобии улыбки.

— Это она о чем? — рядом присел Айкин главный помощник и заместитель голубоглазый Степан.

Он был младше девушки на пять лет, но уже выше на голову. Худое ловкое тело было словно перевито жилами и мышцами. Они вдвоем опекали, защищали и наставляли в науке выживания молодых ребят, скрывающихся под гаражными развалинами вместе с ними.

— Не знаю. Кого-то надо спасти. Сейчас покушаем и обойдем территорию. Думаю, что тот, кого будем искать, где-то здесь. — Айка поднялась и села за стол.

Довольный Стас начал разливать суп, начиная с Айки и Степана.

— Как там наша картошка? — поинтересовалась девушка у близняшек Артема и Кирилла.

— Шторку сделали. Теперь Танька может днем прикрывать ее от верхнего жара.

— Стекла не потрескались?

— Чего им будет, таким толстенным? — философски пожал плечами Кирилл. — Зиму пережили, лето переживут тем более.

— Росточки уже появились. — Тихо сказала Таня. — Зелененькие, нежные.

Она робко метнула взгляд в сторону Айки и снова опустила глаза в тарелку.

В их компанию тринадцатилетняя девушка попала последней. И до сих пор всех стеснялась. Любимым времяпровождением здесь для нее стали теплицы. Она целыми днями просиживала над росточками. Поливала, окучивала, закрывала и открывала. И уже второй год они зимой кушали соленые кабачки и помидоры, лук и картошку. Вся эта растительная роскошь если и появлялась на рынке, то выменивалась на очень дорогие товары.

Таню нашел Степан. Как-то на их единственном и оттого очень ценном велосипеде он поехал на разведку в складской комплекс за бывшей кольцевой автодорогой. Кстати, она сохранилась очень даже неплохо. Правда, где-то поплавилась, где-то выросли деревья. И все бы ничего, но ее северо-восточный отрезок денно и нощно контролировала банда местных отморозков. Так что полусъеденные трупы без вещей и одежды в кустах на обочинах были не редкостью.

Когда Степан обшарил склады и возвращался назад с небольшим грузом энергосберегающих ламп, в высокой траве он и нашел Таню. Истощенная девочка была одета в рваный мешок. Все тело в синяках. На руках — красный рубец от веревки. Девочка была живой и в сознании. Но глаз не открывала. Когда Степан поднял ее, она поджала к телу ноги, а голову прикрыла руками. Парень набросил на нее свою куртку и привязал к багажнику ремнем. Строго приказал:

— Сиди смирно и не падай!

И повез находку в Дом.

Айка с Надеждой нагрели воды и отмыли найденыша. Вкололи антибиотик и смазали раны настойкой календулы. Накормили супом и оставили на топчане в чулане. Утром девочка сама вышла к ним и, не поднимая глаз, прошелестела:

— Что я должна делать?

— Жить. — Хмуро ответил Степан, жалея, что подобрал эту тихоню, над которой кто-то издевался, как только мог.

— Как тебя зовут? — мягко спросила Айка. — Ты знаешь?

— Да. Таня. Вы будете меня кормить? Я не хочу умирать! — Девочка упала на колени. — Я могу готовить, стирать, убирать, обслуживать мужчин… Не выбрасывайте меня! Я еще могу быть полезной!

— У тебя были родные?

— Не помню… Была одна добрая женщина. Давно. Я полола для нее землю. Это не здесь, далеко. Потом пришли Волки. Убили женщину. Взяли меня с собой. Я жила в метро, в туннеле. Там были другие девочки и женщины. Мы работали. Когда кто-то заболевал, то такую просто выносили, а на ее место приводили другую… И я заболела. Но это не заразно! — девочка замахала ладошкой. — Просто простудилась. Кашляла. А вот сегодня уже нет.

И она попыталась улыбнуться, но губы выгнулись в кривом оскале. Передних зубов у девочки не было.

Степан вскочил и вышел из комнаты.

— Ну, хватит. — Надя подняла Таню и усадила на стул. — Если ты все можешь, то будешь заниматься в нашем Доме теплицами. А то я одна со всем хозяйством не справляюсь.

— Хорошо! — Таня наклонилась и поцеловала Надину руку.

— Нет. Вот это — плохо. — Это уже не выдержала Айка.

Ей с одной стороны было жаль этого морально и физически искалеченного подростка, а с другой — противно. И она делала над собой усилие, чтобы открыто не морщиться.

— В-общем, Таня, запомни, пожалуйста. У нас в Доме живут и мальчики, и девочки. То, чем ты занималась с мужчинами в метро, у нас строго запрещено. Слушаться будешь Надежду. Если станешь воровать — вышвырнем на улицу. Там — собаки. Голодные. Все понятно? Да, выход наверх для тебя запрещен.

Айка встала и ушла вслед за Степаном. О чем говорила домашний завхоз Надежда с Таней, ни та, ни другая не рассказали никому. Только с самого утра Татьяна теперь уходила к парникам и занималась с растениями до той поры, пока старшие не уйдут наверх за добычей. Быстро перекусив, она опять возвращалась к посадкам и сидела с ними до ночи. Зимой, когда земля промерзала, Таня помогала Наде со стиркой, сушкой, штопкой и уборкой. На вопросы ребят она отвечала односложно, опуская глаза в пол и теребя завязки на штанах. И в вечерних зимних посиделках участия не принимала. Если кто-то в ее присутствии делал резкое движение, она падала на пол, закрывая руками голову.

За два года она немного пообвыклась, но все равно парники остались ее любимым местом.

Айка доела густой суп и улыбнулась внимательно глядящему на нее Стасу.

— Очень вкусно! — похвалила его стряпню. Мальчишка тут же расцвел розовым румянцем на смуглой коже. Пока он разливал по чашкам настой, Айка наблюдала за ним из-под ресниц. Хороший домашний мальчишка. И как же здорово, что он попал к ним не побитым этой жизнью!

Дети, после смерти города, даже пересидевшие где-то удары, погибали первыми. У них не было кулаков, чтобы отбивать у таких же голодных и растерянных взрослых людей пищу и одежду. Радиационное заражение быстро сводило истощенные тела в могилу. А трупный смрад и инфекции, летающие в пыльном воздухе… Детей осталось очень мало. Как и женщин. Если только в метро. Но и там из слабых членов людского общества, в первую очередь, делали доноров и рабов. Самцы, не обремененные тут же слетевшей моралью, за счет своих физических данных тут же выстроили своеобразную иерархию, девизом которой было: убей того, кто тебе мешает есть, пить и спариваться.

Поэтому, когда отец из похода на территорию бывшей ТЭЦ вернулся с вентилями, датчиками и мальчиком где-то пяти лет, мать и Айка очень обрадовались. Мальчишка был бойким и смелым. По-русски говорил очень чисто, хотя смуглый цвет кожи и черные глаза и волосы выдавали в нем представителя кавказских народов.

Улыбаясь ямочками, чудом сохранившимися на худеньком личике, мальчишка поведал, что они с отцом жили в бойлерной и коллекторах, где до разрушения города тот и работал. Там, под землей, среди труб, было сухо и относительно тепло. Отец уходил на добычу, а Стаса, так звали мальчонку, прятал в дальнем коллекторе. И вот однажды он не вернулся. Вода у мальчика была. И еда. Немного. Когда все закончилось, малыш вылез на поверхность, и на него сразу же наткнулся Шамил, забрав с собой. Для отца мальчика, если тот вернется, была оставлена записка, накарябанная кирпичом на бетонной стене. Прошли две недели, и надежды на встречу улетели, словно пыль за холодным ветром.

В Доме мальчишка хвостиком ходил за Айкиной мамой, помогая ей во всем, в том числе и готовить. Он приходил в восторг от сочетаний смешиваемых в супе круп и кореньев. А через два года он полностью взял готовку на себя. Придумывая очередное кушанье, он пел веселые песни, которым его научила мама Вера. И из чего бы потом ни стряпал маленький повар, всегда получалось сытно и вкусно.

Полинка, маленькая помощница Стаса, деловито собрала посуду и понесла мыть. Степан встал и включил водонагреватель. Немного последил за температурным датчиком в бачке.

— Ай, скоро придется искать новый насос.

— Что, опять сломался? Может, он просто засорился?

— Пока тебя не было, я ходил к озеру и там же его разобрал. Похоже, он выработал свой ресурс. Надо где-то добыть новый. Иначе придется воду ведром таскать.

— Поняла. — Девушка сжала зубами согнутый указательный палец. Тяжело выживать в этом хаосе только с детьми, надеющимися на твою силу, умение и сноровку. Как же ей не хватало отца с матерью! На их плечи можно было переложить сложные проблемы, зная, что отец все решит, а мама погладит по голове и скажет, какая Айше умница, и втроем они всегда найдут выход!

Айка решительно поднялась из-за стола.

— Надюш, у тебя проблем нет?

Надежда отрицательно покачала головой с короткими пепельными волосами. Эта пятнадцатилетняя девушка несла на себе все хозяйственные заботы в их постоянно расширяющемся и вечно достраиваемом подземном доме. Появилась она у них спустя полгода после Стаса. Ее нашли в Подмосковье, куда сделали дальнюю вылазку Шамил с Айкой в поисках культурных растений, чудом уцелевших в почти двухлетних холодах, наступивших после взрывов. Проверяя очередное садовое товарищество, они набрели на жилой дом. На них пустыми глазами взглянула семилетняя девочка, которая, молча смахивая слезы, копала тяжелой штыковой лопатой могилу для своей бабушки.

Пока Айка ее осматривала и успокаивала, отец быстро забросал землей маленький старушечий труп. А Надя, потом сходив в домик, принесла оттуда икону и положила сверху.

— Бабушка будет рада. — Просто сказала она и протянула Айке ладошку. — Она теперь у Боженьки, и ей поют Ангелы. А я пойду с вами.

— Степан, ты со мной? — Айка посмотрела на парня. Тот пожал плечами.

— Конечно. Ты устала, и я тебя одну не отпущу. Завтра отдыхаем, а затем я иду искать насос.

— Посмотрим, Степ.

Тот укоризненно взглянул на девушку:

— Мы же договаривались ходить по очереди. Вчера и сегодня сидел с малышней я. Кроме того, я возьму Арсюху и Артема. Пора их натаскивать всерьез.

— Где искать думаешь?

— Да мы недалеко. В промзону на Коровинке. Там, помнится, на складах лежали промышленные насосы.

— У нас мощности генератора не хватит. Лучше поищите «Ручеек» или «Малыш» какой-нибудь. Кстати, «Ручеек» поднимает до двадцати метров.

Степан загадочно улыбнулся.

— Хотел сделать тебе подарок ко Дню Рождения, но, наверное, ждать не буду!

Айка удивленно вскинула черные брови:

— Вот как? И что же это?

— Новый генератор!

— Проболтался! — хором сказали близнецы.

— Так это же совсем другое дело! — Айка вскинула руки и потрепала братьям волосы. — Это нам всем огромный подарок! Ваших любопытных носов работа?

Она ловким движением цапнула их за подбородки и, приподняв, заглянула в глаза. Те со смехом шлепнули ее по рукам.

— Не. Нашел Степан, а мы только помогали тащить.

— И мне ничего не сказали!

— Так подарок! — вытаращил глаза лохматый и заросший двухдневной щетиной Артем.

Айка сузила глаза и демонстративно потерла руку:

— Темка! Тебе не совестно ходить таким заросшим? Твоим подбородком уже можно кастрюли чистить!

— Мне этот пещерный человек на чистой кухне не нужен! — вмешался Стас. — И кастрюли у меня никогда не пригорают!

Маленькая Полинка подошла к нему и подергала за свитер:

— А моя овсяная каша?

Мальчишки дружно заржали. Айка улыбнулась: эту эпопею помнили все. На развалинах продовольственного склада в Марке Арсений и Степан нашли провалившуюся в дыру между стеной и воротами упаковку молотого овса и, притащив Домой, вручили ее Стасу. Тот, привыкший варить рис, горох, фасоль и гречку, промыл прессованные зернышки и, бухнув в кастрюлю воды, поставил на плитку. Включил и отошел. А через пять минут их подземелье наполнилось дымом. Вода выкипела, а овсянка сгорела. Кастрюлю отчищали все вместе в течение нескольких дней. А овсяную кашу, пока крупа не кончилась, готовила Айка.

Когда все отсмеялись, Айка снова повернулась к Артему.

— Темик! И все-таки, отчего ты так зарос?

Артем посмотрел в сторону. За него ответил брат Кирилл:

— А это он хочет выглядеть мужиком!

— Грязным и небритым? Как отморозки из метро? С чего вдруг ты так озаботился своей внешностью, Артем?

— А ему Степан принес книжку с картинками об индейцах и ковбоях!

— Тём, знаешь, в прериях ведь не было душа! И речки текли не везде. Ковбои скакали за стадами по жаре и пыли. Коровы жевали траву и какали. Много, Тём. И, поверь, от твоих кумиров пахло так, что индейцам ничего не оставалось делать, как только их отстреливать, чтобы смрадом экологию не портили.

— Мы тоже его отстрелим! — захохотал Арсений. — Чтобы вшей не разводил!

Темка не выдержал насмешек и, вскочив, поймал тощего, но юркого Арсюху, повалив на лавку. Тот ужом вылез из-под Артема и прыгнул сверху. Полинка радостно завизжала и полезла на мальчишек. Те, тут же объединившись, схватили девчонку и начали щекотать. Полинка тоненько захихикала.

Проснулась Белла и, приподнявшись на локте, позвала:

— Аюшка, ты здесь?

Все сразу оставили баловство и собрались рядом с кроватью больной девочки.

— Белочка! — Айка положила ладонь ей на лоб. — Ты как?

— Хорошо! — Белка, несмотря на десятилетний возраст и усиленное, по их меркам, питание, выглядела меньше Полинки. Странная болезнь мозга отнимала все силы у хрупкого тела. Припадки с возрастом происходили все чаще, причем вещала она не всегда. Но то, что она в такие моменты говорила, не раз спасало Дом от разрушений, а его жителей — от смерти.

Сейчас она почти не вставала, и все ребята понимали, что долго она не проживет. Каждый по-своему был к ней привязан и старался порадовать слепую однорукую девочку чем только мог. Темка читал вслух книжки, сидя на ее кроватке по вечерам. Арсений нашел в развалинах чудом неповрежденную гитару и, посадив девочку рядом, учил перебирать струны. А Степан пел песни. Когда-то, в довоенной жизни, он немного поучился в музыкальной школе по классу скрипки. А сейчас самостоятельно учился играть на гитаре. Поэтому, ходя в походы по разрушенным домам, он целенаправленно искал ноты или аккорды к песням. Когда длинными зимними ночами он не был занят по хозяйству, то уходил в дальнюю комнату и разучивал мелодии. Таким же музыкальным фанатом был и десятилетний Арсюха, подражавший Степану во всем. Успехи обязательно демонстрировались больной девочке. Короче, Беллу любили и баловали, чем могли. Даже тихая Таня приносила из своих парников для нее какие-то листики.

— Знаешь, Айка, я сегодня видела свою маму. — Нежно улыбнулась Белочка. — Она стояла в луче света и протягивала ко мне руки…

— А ты? — сглотнула слезы Айка.

— А я побежала к ней. У нее теплые руки. Она такая красивая!

— У меня тоже теплые руки. — Полинка влезла к Белле на постель и калачиком свернулась рядом, обхватив ладошками здоровую ручку девочки.

— Да, Полюшка. Но там так светло! И совсем не хотелось уходить. Айка! — девочка повернула голову и нахмурила лоб. — Мама сказала, что ты можешь опоздать, надо торопиться! Ты должна идти…

Белла никогда раньше не запоминала того, что говорила во время припадков. Айка смахнула со щек бегущие слезы и весело сказала:

— Да, Белочка, я уже иду!

И, встав с кровати, махнула рукой Степану:

— Идем.

Остальные потесней уселись на кровати, а Темка вытащил откуда-то из-за спины книгу:

— На чем мы остановились в прошлый раз? — пошелестел страницами. — «Черный Джек был недурен собой и чертами лица скорей походил на мулата, чем на негра…»

Степан с Айкой тихо проскользнули в люк.