Сказки долгой зимы

Глава 22 Великий Регулятор

— Просыпайся, Лысая Башка! Да-да, продирай глазоньки, пора. Ух ты, какие потягушечки! Иди в душ, не доводи до греха. Кто знает, где нас в следующий раз ждёт горячая вода? А я пока кашки запарю и чайку заварю. В коридор не суйся, голова разболится. Там с вечера продолжается непрерывный сеанс радиобормотологии. Даже у меня крыша уже вибрирует.

— Готова? Отлично, как раз и каша поспела. Со вкусом эрирании. Какими-то ягодами отдаёт, незнакомыми, при этом их будто в капустном рассоле держали. Не хуже прочего. На вот, лопай. Ты как вообще?

— Голова болит. Но терпимо. На улице легче станет.

— Ага, говорить, значит, ещё можешь. Прекрасно. А то вчера мы даже обсудить ничего не успели. Нет, я никогда не против проверить кровать на прочность, но интересно же, что ты узнала там, внизу.

— Немного, — ответила девушка, приступая к каше, — ещё один кусочек мозаики лёг на место. Тот, кто был здесь… Он отбыл на Централию незадолго до первой Катастрофы. Они все там собрались тогда, кроме той художницы. Она не успела, или не захотела, или пренебрегла…

— Художники не отличаются обязательностью и организованностью, — понимающе кивнул Ингвар.

— Здешние Убежища, они… были как бы местом работы. Мне так показалось. Вахтовый метод. Командировки. Вся жизнь была там, на Централии. Основная община этих… людей, наверное, всё же. Они отличались от нас, и довольно сильно, но я, окунаясь в те следы их воспоминаний, которые остались эхом в древних здешних машинах, чувствую их как людей. И сами они себе ощущали людьми. Дружили и спорили, любили и ссорились, работали и творили, радовались и горевали. Женились. Растили детей. Железный скелет не делал их роботами, понимаешь?

— Больше не понимаю, чем понимаю, но это не так важно. Предыстория вопроса интересна разве что в историческом смысле, ведь, как я понимаю, они все умерли.

— Да, скорее всего. Первая Катастрофа уничтожила их колонию в этом срезе.

— Это была именно колония? В каком смысле?

— В том, что это не их родной мир, а что-то вроде базы. Она выполняла какую-то очень важную функцию, ради неё тут жило довольно много представителей расы. Достаточно, чтобы, когда с материнским срезом что-то случилось, они остались жизнеспособным автономным поселением и продолжали делать то, ради чего сюда пришли.

— Но ты не знаешь, что именно?

— У меня есть гипотеза, но я не уверена. Я же очень плохо училась в школе, предпочитая полевые выходы теоретическим занятиям. Я мало знаю.

— Ах ты двоечница! — засмеялся Ингвар. — На вот чаю попей. Что-то ещё важное удалось понять?

— Не знаю, насколько это важно… Этот срез изначально не был миром людей. Когда они развернули тут колонию, он был пуст. Уничтожен коллапсом. Но потом появились люди. Поселились, расплодились…

— О, это мы умеем, факт!

— … Эта раса почему-то плохо уживается с людьми…

— Скорее, это мы, люди, хреново уживаемся со всеми, кто хоть немного не такой, как мы. Да и друг с другом не так чтобы хорошо.

— … Да, можно сказать и так. Но они очень бережно отнеслись к людям и старались сделать их жизнь комфортной. И у них вроде бы получалось. До той, первой Катастрофы.

— То есть, получается, что всё это началось чертовски давно? Века назад?

— Может, и тысячелетия, — сказала Лиарна, допив чай. — Эта раса отличается долгим сроком жизни.

— Ещё бы, с железным-то скелетом… — задумчиво прокомментировал Ингвар. — Позавтракала? Собираемся.

В коридоре бубнят динамики: «…Диметвор, гулямба, поровняк, жупельница, дремпень, эрирания, лигатура…»

— Ты слышала, оно сказало «эрирания»! — сделал стойку Ингвар. — Мы кашу только что такую ели!

— Не знаю, — морщась, ответила девушка, — я не вслушиваюсь, прости. И так голова болит.

— А я вот уже не сомневаюсь, что это как-то связано! Каша с радио. Или радио с кашей. Да, когда говоришь это вслух, звучит бредово, но…

— Ингвар! Ингвар! — из комнаты выглянул Драган. — Быстрее сюда! Деяну совсем плохо!

В комнате мерзкий запах рвоты, парень лежит на кровати, бледный и обессиленный.

— До сих пор блюёшь?

— Да, тошнит и тошнит, уже давно нечем…

— Желчь с кровью идёт, — пояснил Драган. — Это не просто тошнота.

— Похоже на отравление, — сказал Ингвар. — Какие-то ещё симптомы?

— В глазах все плывёт, живот болит, руки дрожат…

— Да, выглядишь ты хреново. Супчик впрок не пошёл. Учитывая, что съел ты немного, а потом почти сразу всё выблевал, отравы они не пожалели. Ну ничего, организм молодой, крепкий, отлежишься. Потерпи, пройдёт. Пей воду, ничего не ешь.

— Хреновое дело, — тихо добавил Ингвар, когда они вышли в коридор. — Знать бы сразу, промыли бы желудок, а теперь уже поздно. Если ему до сих пор так паршиво, то яд мощный, без специфического антидота ничем не помочь, а мы понятия не имеем, чем его траванули.

— И что с ним будет? — спросила Лиарна.

— Либо сам оклемается, либо… не оклемается. Думаю, надо оставлять его тут. Воды питьевой побольше рядом с койкой, пусть выздоравливает потихоньку. Когда полегчает, потопает домой потихонечку. К жене и Юльче.

— Не ближний свет, — покачал головой Драган. — Мы далеко уже уехали.

— Ничего, будет кашу жрать, радио слушать, от людоедов прятаться, добредёт в конце концов. Морозов сильных уже нет, на календаре лето, а парень он упорный.

— Нет! — дверь комнаты открылась, на пороге стоит, опираясь плечом на косяк, Деян. — Я не останусь! Я должен быть с вами!

— Да тебя ноги не держат, — покачал головой Ингвар. — Растрясём тебя дорогой, может стать ещё хуже.

— Ничего. Я потерплю.

— А мы? — недовольно спросил Драган. — Ты будешь блевать всю дорогу, а мы наслаждаться?

— И вы потерпите, — упрямо кивнул Деян. — Потому что так надо. Я должен добраться туда с вами! Возьму какую-нибудь ёмкость с крышкой.

— Парень, тебя это реально может убить, — Ингвар постарался сказать это максимально убедительно.

— Я знаю. Но поеду всё равно.

«Ткачосап, блефопуф, арапоблиц, бекосиг, шпикомопс, бродолай, копна», — вещает динамик на столбе. Двигатель глохнет, передача становится разборчива, Лиарна морщится и хватается за голову.

— Ничего себе громкость, — удивился Ингрвар. — Кто это тут устроил дискотеку на все пустоши?

Динамик-рупор висит рядом со входом в Убежище, перед стальной дверью расчищена от снега большая площадка.

— Интересно, зачем это им? — спросил Драган, помогая Деяну выбраться наружу.

— Ты как, парень, живой ещё? — поинтересовался Ингвар. — Выглядишь не очень.

— Всё… болит… внутри… — пожаловался тот. — Но я могу идти. Сам.

Лиарна, посмотрев на его бледное осунувшееся лицо, только головой покачала.

— Он блевал всю дорогу, — сказала она Ингвару тихо. — Желудочное кровотечение.

— Мы ничего не можем для него сделать. Может, у здешних обитателей найдётся врач?

Меж тем, дверь Убежища открылась, и оттуда повалили люди. Одетые очень разнообразно, но тепло и чисто, они сперва с удивлением смотрели на аэросани, но потом отходили в сторону и строились рядами на расчищенном пятачке перед входом. Всего их оказалось около трёх десятков. Последней, выдержав паузу, вышла женщина лет за сорок в синей тёплой куртке, вязаной шапке и ярко-красном шарфе. Она встала на возвышении возле столба с динамиком и, протянув руку, выключила его.

Воцарилась тишина, Лиарна с облегчением вздохнула. Впрочем, собственный голос женщины оказался ничуть не тише.

— Внимание! — закричала она, обращаясь к рядам стоящих. — Начинаем утреннюю перекличку!

— Милош!

— Лихан!

— Сенара!

Стоящие выкрикивают имена, женщина что-то помечает в тетради.

— Где Петра? — спросила она строго, когда перекличка закончилась.

— Простудилась! — ответил кто-то из строя. — Температура высокая.

— Какая безответственность! — возмутилась женщина. — Беречь здоровье — наш долг перед будущим! Милош!

— Я!

— После утренней линейки отведи её в лазарет.

— Сделаю!

— Теперь вы, — энергичная дама соизволила наконец-то обратить внимание на аэросани и прибывших на них гостей. — Кто такие?

— Путешественники, — неопределённо ответил Ингвар.

— Завет блюдёте? — спросила он строго.

— Чего блюдём?

— Внимаете ли гласу Регулятора? — женщина показала пальцем на динамик.

— А, ты об этом… Ещё как внимаем. А также принимаем, вынимаем, обнимаем…

— Мне знаком ваш голос! — нахмурилась дама. — Вы Ингвар?

— Будем знакомы, — кивнул тот с удивлением. — Если представитесь, конечно.

— Я Хрисина, Служительница Регулятора. А вы Ингвар, Предтеча! — женщина снова показала на динамик.

— Ну, допустим. И что?

— Можете встать в строй.

— Воздержимся, пожалуй.

— Как хотите. Но зря вы так. С пришествием Регулятора ваше время ушло. Потом поговорим, после линейки, а то люди мёрзнут.

Хрисина повернулась к строю, подняла руку, добиваясь тишины, а потом щёлкнула выключателем на столбе.

«Хризотаз, пурания, ледостав, компударь, деррида, коринадия, бочкотара, елиния, переход…» — щелчок выключателя, говорилка на столбе, к большому облегчению Лиарны, затыкается.

— Переход! — громко повторяет последнее слово женщина. — Именно «переход»! Не зря Регулятор говорит нам о переходе! Сегодня особенный день, нам подан очередной знак! Посмотрите на этого человека! — она ткнула пальцем в Ингвара, тот пожал плечами и слегка поклонился. — Нас посетил Предтеча! Тот, кто вещал до Регулятора! Это и есть «переход», о котором мы слышим сегодня. Переход от старого мира к новому. От хаоса к порядку. Ингвар, Предтеча — апологет хаоса. Он вещал безумие, вещал бред, вещал алогичность и абсурд. Вы слышали его передачи, они — чистый хаос, бессмысленные истории с вывернутой моралью.

— Оказывается, меня таки кто-то слушал! — засмеялся Ингвар. — Ваши отзывы помогают нам стать лучше!

— Я не обвиняю этого человека, — продолжила свою речь женщина. — Он, как и все мы, выполнял свою миссию. Хаос был необходим. Хаос — это очищение. Хаос отделил немощных и никчёмных от тех, кто будет строить будущее. Отделил их от нас! Благодаря хаосу мы смогли дожить до порядка, который принёс нам Регулятор! Об этом говорит нам слово дня, слово «переход»! А теперь внимаем воле Его!

Хрисина щёлкнула переключателем, и из динамика снова полилась монотонная речь: «Курзявка, блеминор, веранда, бульдозер, кракапита, кирпичи…»

Стоящие в строю люди уже подмёрзли и ёжатся на холодном ветру, но слушают внимательно.

— Обдумайте услышанное! — сказала женщина, выключая передачу. — На вечернем собрании мы обсудим, что вы поняли из слов Регулятора. А сейчас время завтрака. Вы разделите с нами трапезу? — обратилась она к Ингвару.

— А как же, — кивнул он. — Но у нас есть просьба. Я услышал, что у вас есть лазарет?

— Конечно. Мы помещаем туда тех, кто был небрежен в отношении своей телесности и недостаточно крепок духом, чтобы противостоять этой слабости.

— Мой спутник… В общем, он чем-то отравился и точно не может противостоять этому. Боюсь, его состояние быстро ухудшается. Лазарет ему бы точно не помешал.

— Я распоряжусь. Эй, Милош! — окликнула она седого мужчину. — Ты Петру в лазарет поведёшь, заодно и вот этого молодого человека отведи.

— Сделаю! — кивнул тот и потянул Деяна за рукав.

— Иди-иди, — кивнул на его вопросительный взгляд Ингвар, — подлечат тебя, а то совсем квёлый стал. Не бойся, без тебя не уедем. Если надо будет, даже подождём пару дней. А мы пока посетим завтрак, на который нас так любезно пригласила Хрисина.

В этом убежище есть общая столовая, где за несколькими длинными столами собрались, видимо, все его обитатели. Радио тут почти не слышно, оно тихо бормочет в коридоре, но Лиарна болезненно морщится.

— Болит твоя башка? — спрашивает Ингвар.

— Да, — кивает девушка. — Но терпеть пока могу.

— Надеюсь, Деяна быстро подлатают, и мы тут не задержимся. Мне что-то моя специфическая известность тут не нравится. Да и вообще как-то излишне замысловато всё.

— Не понравилась тебе здешняя командирша?

— Тётка эта? Помесь епископа с прапорщиком? Нет, не в моем вкусе. На жулика не похожа, а искренние долбодятлы в этом деле склонны чересчур увлекаться.

— В каком деле?

— В сектостроительстве. Я имею некоторый опыт и, как бывший Просветлённый Сурья, Истинно Постигший Истину, авторитетно тебе заявляю: гуру-жулик лишит паству только денег, а вот по-настоящему верящий в свою чушь адепт может такого натворить, что лучше его сразу нафиг.

Две женщины в передниках вынесли большую кастрюлю с кашей и потащили её вдоль столов, а третья, с половником, идёт рядом и накладывает всем в миски одинаковые порции.

Хрисина сидит за отдельным столом, но кашу ей дали ту же самую, разве что в самую первую очередь. Дождавшись, когда все получили кашу, она пробует свою, кивает, и люди приступают к еде. Столовую накрывает дружный стук алюминиевых ложек о железные миски. Завтрак проходит в молчании, но, когда все доедают и те же разносчицы выходят с ведром какого-то горячего напитка, главная дама призывает всех к вниманию.

— Поблагодарим Регулятора за сегодняшнюю кашу, — произносит она громко.

— Спасибо! — дружно отвечают собравшиеся.

— В этот день он послал нам вкус кракапиты, — продолжила Хрисина. — Что это значит? Ведь, как известно всем, Регулятор ничего делает просто так, каждое его слово наполнено глубочайшим смыслом, даже если мы не всегда способны его оценить. Чему учит нас кракапита?

— Не смешивать клубнику с селёдкой? — шёпотом предположил Ингвар.

Лиарна не удержалась и хихикнула, обратив на себя возмущённые взгляды.

— Кракапита, дорогие мои, учит нас, людей будущего, терпению. Однажды мы увидим вместо снега зелёную траву и, выйдя из врат убежища, унаследуем землю. Заветы Регулятора, дающиеся нам в иносказательной форме, только кажутся непонятными, каждое его слово ложится в душу тем кирпичиком, из которого построится новое, прекрасное общество, общество Порядка. До тех же пор нам следует блюсти этот порядок в себе, соблюдая заветы и учитывая толкования. Об этом мы ещё поговорим сегодня на вечернем собрании, а пока допивайте чай и приступайте к ежедневным трудам на всеобщее благо.

— Аминь, — добавил тихо Ингвар. — Господь любит вас, аллилуйя!

— Знакомая картина? — спросила Лиарна.

— Да так, флешбэки одолели. Чай тут вообще помои, кстати. Готовься, я думаю, после завтрака нам грозит аудиенция у верховной жрицы, или кто она.

— У меня нет никакой должности или звания, — поясняет Хрисина. — Я лишь скромная толковательница воли Регулятора. Помогаю людям обрести Порядок в душе через порядок в жизни.

— Да, у вас чуть ли не строем ходят. Сказали — коридоры драить, они драят.

— Вы это не одобряете?

— Ну, у вас тут хотя бы чисто.

— Да, да, вы же адепт хаоса, я помню. Вам такое и не должно нравиться.

— Не считаю себя адептом чего-либо, но и спорить не стану. Я весьма хаотичен по жизни. Но до вашего порядка мне, впрочем, дела нет. Устраивайте его как вам угодно.

— Тогда что вам тут нужно?

— Доступ в одно из закрытых помещений бункера для моей спутницы. Это главное.

— Тут есть закрытые помещения? Как интересно.

— Вам от них никакой пользы.

— Позвольте мне самой решать.

— Да на здоровье. Мы уедем, делайте что хотите. Можете считать, что мы посланы вам Регулятором.

— Вы напрасно иронизируете, — покачала головой женщина. — Замысел Регулятора включает в себя всё и всех, и многое из того, что кажется вам собственной волей или пустой случайностью, включено в его план. Даже ваш хаос, и тот часть его порядка.

— В таком случае, вы не будете против, если мы воспользуемся здешним интерфейсом?

— А если буду?

— Мы всё равно им воспользуемся, но в этом случае ваш порядок может оказаться частью моего хаоса. Увы, ситуация такова, что ответа «нет» мы не примем. Не рискуйте порядком, Хрисина. Оно того не стоит.

— Всё в замысле Регулятора, — ответила женщина, подумав. — Если он привёл вас сюда, то это тоже часть плана. Я не буду вам мешать, наоборот, помогу. В чём вы нуждаетесь?

— Нам бы не помешал бензин, — сказал Ингвар. — И вылечить нашего товарища.

— У нас есть топливо, и оно нам не очень-то нужно. Транспорта нет, да и ехать некуда. Ваш парень уже в лазарете. Что-то ещё?

— Разве что помещение, где мы сможем переночевать.

— Пустых комнат внизу хватает. Располагайтесь.

— Я каждый раз нервничаю, когда ты это делаешь, — сказал Ингвар Лиарне, укладывающейся на кушетку. — Суёшь свою башку в эту штуку. Ей, может, тыща лет, а ну как замкнёт?

— Я тоже предпочла бы лечь в кровать с тобой, — улыбнулась девушка. — Или помечать о ресторане, свечах и мосте над рекой. Но та женщина в чём-то права — мы часть большой странной истории и не распоряжаемся собой в полной мере. Я просто должна это делать, а ты надеешься, что я помогу тебе отсюда выбраться.

— Не только.

— Может, и не только. Обсудим это в ресторане при свечах. А сейчас мне пора погружаться в чужое прошлое.

— Это… больно?

— Нет. Это странно. Это дискомфортно. Это меня меняет. Это чужая тоска и чужая память. Я бы лучше потерпела боль. Впрочем, она тоже будет. Потом. Но мигрень для меня норма, я привыкла. Всё, ложусь. Посидишь рядом?

— Буду держать тебя за ручку, как хорошую девочку.

— Я не очень хорошая. Но ты держи.

— Как я тут…

— Отнёс тебя на руках. Хорошо, что ты тощая. Этот раз тебе как-то тяжело дался. Отключилась, села, а глаза мутные. Раз — и повалилась на пол. То есть повалилась бы, если б я тебя не поймал. Что за кино тебе показывали?

— Давай не сейчас, ладно? Расскажу, но потом, когда сама пойму, что видела.

— Твоё дело. Чаю? Каши? По головке погладить?

— Чаю. И погладить. Есть не хочу совсем.

— Чай сейчас согреется, клади пока свою голову мне на коленки. Почешу тебя за ушком и вообще. Вот так, и ещё вот так… легче?

— Да, спасибо.

— Ты отдыхай, отдыхай. Глаза закрывай, смотреть тут не на что. Стандартная комната, как везде. Сообщество местное странненькое, но вроде бы не агрессивное, так что никто тебе не помешает, приходи в себя. Плохое что-то увидела?

— Не плохое даже, а… Не знаю. Правда, давай завтра. Совсем сил не осталось.

— Конечно-конечно. Вот, чай готов. Налить?

— Да, если несложно, — сказала Лиарна, садясь. — Как там Деян?

— Не знаю, в лазарете пока. А что?

— Нам нельзя больше задерживаться. Я думала, у нас полно времени, но похоже, что его почти нет.

— Какие бы у них ни были крутые врачи, сомневаюсь, что они поставят парня на ноги к утру. Это вам не сосиской просроченной отравиться.

— Тогда нам придётся его оставить.

— Вряд ли он согласится, парнишка упорный.

— Значит, поставим перед фактом. Не побежит же он за нами пешком?

— Да, ты, наверное, права. Целее будет. Я обещал Милане за ним присмотреть, но здесь его шансы выжить, пожалуй, побольше будут. Вылечится, будет строем ходить на собрания, в названиях каши мудрость постигать. А там, глядишь, и домой вернётся, к жене и Юльче. Отъевшимся и помудревшим. Пойду, проведаю парня.

В коридоре жилого сектора Ингвар встретил Хрисину, которая, похоже, его поджидала.

— Откуда вы знали о скрытой части убежища? — спросила она требовательно.

— Моя лысая подружка немного разбирается в таких вещах, а что?

— После того, как она там побывала, что-то изменилось.

— Что именно?

— Слова Регулятора. Они стали другими.

Ингвар прислушался к тихому бормотанию коридорного динамика.

«…Пелагра, борусень, непросошка, ёжики, комплиментарный, жизорезь, бехторутка…»

— Как по мне, тот же случайный набор слов.

— Он никогда не был случайным, — покачала головой женщина. — Если бы вы слушали Регулятора так как я, день за днём, постоянно, то поняли бы это.

— Если бы я слушал такое постоянно, то рехнулся бы.

— В словах Регулятора есть определённый порядок, свои закономерности и смыслы. Это начинаешь замечать не сразу, но потом уже удивляешься, как мог их не видеть раньше. Есть и обратная связь — некоторые действия и события меняют структуру передачи, в ней появляются новые слова.

— Например, он подскажет вкус каши? — улыбнулся Ингвар.

— Вот! Вы тоже это заметили! Если выбрать определённый сорт каши, то его название прозвучит по радио! Впрочем, мне кажется, что зависимость обратная — наш выбор не свободен, а определяется Регулятором. Вы не обращали внимания, что ассортимент вкусов словно бы меняется, хотя каша просто лежит на складе в ящиках?

— Да, — признал Ингвар, — у меня тоже закрадывались такие подозрения. Вроде бы сложишь в рюкзак один набор, а на привале достаёшь из него совершенно другой. Но я относил это на свою дырявую память, а остальные и вовсе не обращали внимания.

— Регулятор плетёт из слов сети, который не дают падающим разбиться. Каждое его слово значимо и является частью узора. Мозаики, из которой медленно строится заново наш развалившийся мир. Она невообразимо сложна и завораживающе гармонична, она растёт и ветвится как фрактал, я постепенно научилась видеть сквозь слова её картину. Сегодня она изменилась. Именно в тот момент, когда ваша лысая странная девушка была внизу. Я должна знать, что происходит!

— Вряд ли, — покачал головой Ингвар. — Никто ничего такого не должен.

— Вы не хотите мне сказать, или сами не знаете?

— Оба ответа верные. А теперь проводите меня в лазарет.