Сказки долгой зимы

Глава 18 Без крыльев

— Это здесь, — показал Драган и притопнул снегоступом. — Прямо под нами.

— Предлагаешь взять лопату и срыть этот холмик? — скептически спросил Ингвар.

— Нет, конечно. Сбоку есть вход. Пойдёмте.

— Надеюсь, мы не зря тащились два дня по сугробам. Вроде и недалеко, но как же всё через жопу!

— Гав!

— Вот, и Мудень согласен. Сначала этот придурок ухитрился провтыкать лыжи…

— Гля мне в ногу хлябь! Гладом выйди коморно мурчать!

— Не будем мы включать твой приёмник, — рассеянно ответил Ингвар, оглядывая окрестности в старый бинокль. — От него у Лысой жуткая мигрень, а ты хоть так, хоть этак не скажешь ничего умного. О господи, я что, его понял? Тьфу на тебя, парень, этак деградирую с тобой окончательно и сам начну лыжи терять. Какого чёрта ты их оставил снаружи?

— Шлёт ковыль знаменем срут! Петюшки рыбят звонок!

— Уф, на этот раз ни фига не понял. Но кто-то ушлый прибарахлился лыжами, а если бы Мудень не проснулся и не залаял…

— Гав! Гав!

— … То он бы ещё и глотки нам перерезал, например, запросто. Потому что ты не только лыжи провтыкал, но и заснул на посту!

— Шла говна жменю дробило! Звала на хлопе! Смольно! — Деян обиженно ткнул пальцем в Лиарну.

— Да, да, Лысая Башка тебе напинала по жопе. И правильно сделала. Нефиг на фишке спать. В военное время за такое и к стенке прислонить могут. Синяки помогут тебе лучше усвоить устав караульной службы, которого у вас нет, но это не оправдание… Вроде всё спокойно, — добавил он, опуская бинокль. — Будем надеяться, что ночные визитёры ограничились спёртыми лыжами и не стали нас преследовать. Хотя есть у меня неприятное ощущение взгляда в спину. Что киваешь, Лысая? У тебя тоже? То-то и оно… Если нас ведут, то очень аккуратно, и спёртые лыжи нужны были именно для того, чтобы мы потеряли темп. И мы его таки потеряли. Но они не стали нас догонять и ни разу себя не выдали. Для проголодавшихся людоедов слишком продуманно, те бы просто ломанулись на нас с дрекольем. Ладно, делать вид, что мы шли не сюда, уже поздно. Где там твоя дверца?

— Надо спуститься туда, — ткнул пальцем Драган. — Но ты недооцениваешь людоедов. Они, в отличие от остальных, как-то по-своему разумны. Может быть, не как люди, но как высшие хищники определённо. Не глупее волков или диких собак.

— Гав!

— Не имею в виду присутствующих, извини, Мудень.

— Гав-гав!

— Они меньше подвержены когнитивной деградации, — рассказывает Драган, спускаясь к подножию холма. Возможно, потому что едят людей, а может, я путаю причины и следствия. В процессе поиска ресурсов для города не раз с ними сталкивался и иногда уносил ноги просто чудом. Удивительное дело: чем сильнее те, кто сидят по подвалам, теряют способность связно мыслить, говорить и совершать осознанные поступки, тем активнее и продуманнее становятся те, кто ими питаются. Я как-то застрял возле логова людоедов, в тоннеле, откуда выход был только мимо них. Туда-то я прошёл, пока они были на охоте, но оказалось, что впереди тупик, коридор завалило. Я назад, а они уже вернулись с добычей. Притащили какого-то мужика, прямо живьём привели, он не сопротивлялся и, по-моему, не понимал, где он и что с ним. Полный овощ, из тех, кому хватает остатков разума поддерживать огонь, топить снег и жрать кашу, но больше ни на что. Мне деваться было некуда, один на пятерых без шансов, ждал, пока они опять уйдут, и просидел там чуть не сутки, так что всё произошло, можно сказать, у меня на глазах. Эти твари его разделали как квалифицированные мясники, аккуратно, продуманно, разбирая мясо по сортам… Вот только он при этом был ещё жив. А потом их главный вскрыл ему череп, и они по очереди жрали его мозг. Только в этот момент он перестал орать. Что с тобой парень? А, ну да…

Деян остановился и его вырвало.

— Вот, тебе хватило описания, — укоризненно сказал Драган, — а представь, каково мне было это видеть? Так вот, они разговаривали между собой. Речь сохранилась, хотя никакого приёмника не было. Словарный запас небольшой, примитивные фразы, но это именно общение, и не только на тему, кто какой кусок жрёт. У них было продуманное хозяйство: мясо замораживали и хранили на льду, часть коптили и засаливали, и у меня сложилось впечатление, что только им они и питались. Каши я там не видел. Не думал, что человек может жить на чисто мясной диете, но я и не думал, что люди могут жрать друг друга. Или они уже и не люди совсем… В общем, их атаман, или вожак стаи, или глава прайда рассказывал остальным, что если съесть мозги, то остатки разума переходят съевшему. Поэтому он ест первым и самую большую долю, чтобы быть умнее и хитрее всех. А ещё надо пить кровь, тогда великий дух войдёт в тебя. Чушь, конечно, но в той обстановке меня пробрало. Боюсь представить, что будет, когда они доедят всех, кто сидит в руинах, и окончательно проголодаются. А ведь это будет совсем скоро, не так уж много осталось живых одиночек. Кареград им, скорее всего, не по зубам, но новый анклав… Я бы на месте переселенцев вёл себя поосторожнее.

— Думаешь, излучатель их не перевоспитает? — спросил Ингвар. — Попадут в его поле, и сразу раз — и вся агрессия пропадёт. Разве это не так работает?

— Думаю, их перевоспитает только могила. Скорее всего, они уже не вполне люди. Не знаю, почему это произошло с ними, и почему именно с ними…

— Мало каши ели, — пошутил Ингвар.

— Вот ты смеёшься, а мне кажется, какая-то связь есть. Те, что едят кашу, отупели и стали едой сами, а те, что не едят, превратились в хищников.

— Мы тоже едим кашу, — возразил Ингвар. — И в Кареграде в основном её жрут, ну, кроме Немана с его особым пайком.

— Мы с тобой резистивны, в городе излучатель, а вот ты на Деяна посмотри.

— Он, по-моему, по жизни балбес.

— Оставь его одного, и окуклится как все кашееды, я уверен.

— Любого из нас оставь одного, и крыша протечёт уже через пару недель, — возразил Ингвар. — Так что я бы не стал это всё слишком демонизировать. Хотя процент впавших в людоедство меня тоже удивляет. Это же довольно редкая ситуация даже среди умирающих с голоду, а при наличии каши тем более странно. Эта дверь?

— Да, она самая. Подзамело, но это как раз хорошо, никто не открывал, значит. Давайте быстренько откопаем, внутри сюрприз.

— Реально сюрприз, — сказал Ингвар, разглядывая конструкцию при свете фонаря. — Я-то думал, тут какая-нибудь хрень на гусеницах. А кто крылья спёр?

— Зачем ему крылья, это же…

— Шучу, шучу. Догадался, что аэросани. Но у нас они иначе делаются, с толкающим, а не тянущим винтом. А это же чисто самолёт, только без несущих плоскостей. Судя по хвосту, и управляется так же. Кстати, жаль, что не самолёт, я вот на таких, маленьких, немного умею.

— Извини, — буркнул Драган, — самолёта не попалось. А это снеголёт, он на лыжах приличную скорость развивает. Правда, дорога должна быть ровной и ветер не сильно большой, а то сдует.

— Чёрт, да он тоненький, — Ингвар постучал по борту. — Из люминтия на заклёпках. Сомнительная конструкция.

— Не нравится — топай пешком! Ты что, им стену таранить собрался?

— Да нравится, нравится, отстань… Вон и Лысую от восторга аж перекосило…

Девушка попинала лыжу ботинком и недовольно скривилась.

— Да-да, жиденькая конструкция, — подтвердил Ингвар, — и развесовка сомнительная. Я смотрю, по мысли конструкторов, он должен на ходу хвост поднимать воздушным потоком и этак непринуждённо глиссировать на своих лыжах. Но если на скорости что-то этой лыжей зацепить, кувыркаться эта штука будет так, что костей не соберёшь. Слишком центр тяжести высоко. О, я так и думал!

— Что тебе опять не так? — возмутился Драган.

— Это действительно бывший ероплан, — Ингвар уже открыл люк в борту и засунулся с фонарём вовнутрь. — По конструкции силового каркаса видно, что на крылья рассчитан. Видимо, переделка. Для чего его использовали вообще?

— Это скорая медицинская помощь для отдалённых сёл зимой. Там есть место для носилок сзади, видишь? И для бригады медиков. Можно проехать туда, где нет дороги, и оно не требует посадочной полосы. Правда, я тоже припоминаю, что конструкцию, вроде бы, признали не самой удачной. Зато дёшево — переделывали списанные самолёты. Летать на них уже опасно было, выработали ресурс, а кататься не так страшно — падать некуда.

— То есть это ещё и списанное старое барахло?

— Поищи получше!

— Ладно, ладно, это я так, ворчу. Он хоть работает?

— Я заводил с месяц назад. Потом уже нет, для этого второй человек нужен, а тот парень… В общем, не повезло ему. А я говорил Неману, что его ребята слишком… домашние. Не годятся для пустошей. Но он всё твердил, что я старый и надо готовить смену, вот его и приготовили. Людоеды. На ужин. Я их потом убил, но было уже поздно. Давай попробуем завести сейчас. Лезь в кабину, я за тобой.

— Да уж, — прокомментировал Ингвар, — половину приборов сняли, но и оставшиеся впечатляют. Нафига только стрелочек?

— Пока нам нужна только эта. Давление топлива. Открываем кран подключения баков вот здесь, а вот это ручной насос, качай, пока манометр не покажет ноль три. Это ручка шага винта, её от себя до упора, на малый шаг. Это сектор газа, его сюда, на пятьсот оборотов. Магнето пока на ноль. Не вздумай включать, я сейчас пойду винт проворачивать, может вспышка шарахнуть и рубанёт лопастью. Когда прокричу «заливай», вот эту штуку дёрнешь вверх-вниз, это заливочный насос, плеснёт в цилиндры бензинчику. Понял?

— Чего не понять. Хотя интерфейс неюзерфрендли.

— Что?

— Я учился на машинке попроще. Ладно, что дальше?

— Вот эта рукоятка. Командуешь «от винта» и крутишь как можно ровнее и быстрее, это ручной привод маховика. Когда он раскрутится, включаешь магнето и вот этот переключатель сцепления. Мотор должен запуститься.

— И что, так каждый раз?

— Нет, потом аккумулятор зарядится, будем с него запускать, стартером. Всё, я пошёл.

Драган выпрыгнул на бетон ангара, жестом велел Лиарне и Деяну отойти подальше.

— Магнето выключено? — крикнул он.

— Ты же сам проверял!

— Положено спрашивать!

— Выключено!

Мужчина взялся за лопасть пропеллера, с усилием провернул её, преодолевая компрессию. Раз, другой, третий… Сделав пять оборотов, крикнул:

— Заливай!

Ингвар несколько раз вытянул и воткнул обратно пимпочку, похожую на металлический шприц.

Драган провернул винт ещё раз пять, закричал:

— Крути!

Ручка пошла сначала туго, потом, набирая обороты, легче.

— Быстрее, раскрути как следует!

Ингвар крутит с полминуты, потом кричит: «От винта!»

— Есть от винта! — доносится снаружи.

Он переключает магнето в положение «1+2» и включает сцепление. Раскрученный маховик передаёт момент коленвалу, корпус вздрагивает, раздаётся несколько громких хлопков, затем двигатель неохотно подхватывает, оглушительно тарахтя в замкнутом помещении.

— Прогреем, вылезай! — заорал Драган, засунув голову в люк. — Здесь задохнёшься!

В ангаре грохочет мотор, воздух быстро наполняется дымом выхлопа, и приходится всем выйти на улицу, оставив дверь приоткрытой.

— Вентиляция не работает, — пояснил он. — Наверное, трубы снегом забило. При закрытых воротах движок не прогревают, но нам ещё предстоит их откопать. Заодно и аккумулятор подзарядится.

Большие железные ворота откапывали долго, несколько часов, в две лопаты, сменяясь. Когда их, наконец, удалось открыть, сквозняк выдул большую часть выхлопных газов из ангара, но, даже когда двигатель заглушили, вонь осталась.

— Ничего, — сказал Драган, — зато батареи зарядились. Заведёмся без этих сложностей. Переночуем тут, сзади есть комнаты отдыха, а с утра двинем.

— Откуда ты знаешь про это место? — спросил Ингвар.

— Нашёл. Я довольно тщательно обшарил окрестности Кареграда.

— Вот просто нашёл?

— А что не так?

— Запуск этой штуки не так чтобы простая процедура, случайно найдя, её хрен заведёшь.

— Я пользовался такой раньше. До Катастрофы. Их использовали не только как медицинскую «летучку», но и как техничку, выезжать на обрывы проводов и другие повреждения. По полям зимой больше ни на чём и не доберёшься. Но конкретно на эту я наткнулся более-менее случайно. Зачем мне её искать, сам подумай? Куда ехать?

— Вот я и думаю. Зачем? Куда?

Драган только отмахнулся раздражённо.

Комнаты в задней части ангара небольшие, узкие, на одну койку каждая, зато сгруппированы вокруг цилиндрической чугунной печки. Дров к ней натаскали из ближайших развалин, и вскоре внутри стало тепло. На конфорке вскипятили чайник, запарили кашу.

— Со вкусом прекиры, — прокомментировал Ингвар, попробовав. — Раньше не встречал. Как будто перловку залили сиропом от кашля. Съедобно, в целом. А у вас что?

— Киврятия, — прочитал Драган. — Что-то кисловато-приторное. Тоже есть можно.

Лиарна молча потянула упаковку, речь её пропала, как только они вышли из убежища.

— Диргата, — Ингвар покрутил бумажный пакет, — и ты дай сюда, парень.

Забрав у Деяна, прочёл:

— Норимия. Вот что хотите говорите, а не было их, когда мы вещи собирали. Я специально не запоминал, а новые вкусы бы заметил. Эти новые.

— Может, просто не увидел, — пожал плечами Драган, — каши целый мешок, легко пропустить.

— Может, — не стал спорить Ингвар. — Но что-то тут не то…

Когда все поели и чайник вскипел для чая, Деян вопросительно показал на большой батарейный приёмник:

— Ложно хня изучу гладить? Говне метро дружно!

Лиарна недовольно скривилась.

— Знаешь что, дружок? — сказал ему Ингвар. — Иди-ка ты с этой штукой на улицу. Во-первых, у Лысой от этого бормотания голова болит, а во-вторых, тут всё равно приём никакой будет. Бетон, земля, снег — как в подвале сидим. Иди-иди, прогуляйся, проветри головушку буйную.

Деян, расстроено вздыхая, стал одеваться. Идти от печки на мороз ему совершенно не хочется, но прослушивание приёмника позволяет потом какое-то время говорить нормально. Лиарна предпочитает оставаться немой, потому что от монотонного словесного потока у неё моментально начинается жуткая мигрень.

— Поедем просто по азимуту, — предложил Драган, наливая чай. — Дорог-то нет. Будем стараться не гнать, чтобы не поломать лыжи, снеголёты не очень хорошо управляются.

— Да уж, — хмыкнул Ингвар, — могу себе представить. Управление воздушными рулями на хвосте, на малой скорости они не работают, а на большой ты сначала во что-нибудь врежешься и только потом поймёшь, что надо было повернуть. Дурацкая конструкция.

— Какая есть. Всё лучше, чем пешком. Снега много, почти все препятствия под ним, машина скользит, не проваливаясь, так что, если по большой дуге огибать руины, то по полю сможем ехать относительно спокойно.

— Я иначе представлял себе спокойствие, ну да ладно. Что Лысая? Голова опять? Чёрт, да, слышу, парень явно поленился идти на улицу, решил, что и в ангаре сойдёт. Вот вроде просто голос, просто говорит, негромко даже, но отчего-то навязчивый, как сирена сигналки, если хоть чуть слышен, не проигнорируешь, прям так и лезет в башку. Ни на чём сосредоточиться нельзя.

Он встал и открыл дверь в ангар, оттуда повеяло холодом и донеслось отчётливое бормотание: «…Арыкорифт, колченог, ликантропия, диргата, рипентрус, забава, вторсырьё, горумор, норимия…»

— Норимия, чёрт меня подери! Норимия!

— Ты чего так возбудился? — удивился Драган.

— Ты слышал? Оно сказало «норимия»!

— Я не прислушивался, но если и да, то что?

— Это каша! Которую мы сегодня ели!

— Разве? Я не помню, если честно.

— Где упаковки?

— Я в печке сжёг. Это ж мусор.

— Если слова в этой передаче перекликаются со вкусами каши, то…

— Что?

— Да хрен его знает, — признался Ингвар. — Вот вообще ни одной идеи. Эй, парень! Да, я к тебе обращаюсь, дорогой ты наш радиослушатель! Подними жопу и выйди-таки на улицу, в ангаре слишком акустика хорошая!

— Там ветер! И стемнело! — отозвался Деян.

— Ничего, ты парень молодой, потерпишь. Невозможно это слушать же! Или выключай и иди к печке, вон, уже подействовало, говоришь как нормальный.

— Нет, я ещё полчасика послушаю, пока не замёрзну.

Заскрипела дверь, взвыл ветер, дверь захлопнулась. Бормотание сделалось едва различимым, а когда Ингвар вернулся в комнату, которую они заняли вместе с Лиарной, совсем стихло.

— Полегче тебе, Лысая?

— Да, почти отпустило, спасибо.

— О, на тебя тоже действует.

— Мне не нравится цена.

— Да, головная боль штука противная.

— Дело не только в ней. От этого речитатива начинают мысли путаться, и кажется, что-то меняется в голове.

— Что меняется?

— А как понять? Оно ведь уже изменилось, того, что было, нет, сравнить не с чем. Только ощущение, что было немного не так. У тебя нет такого?

— Нет. Наверное, черепная кость толстая, не берёт меня их гипноз. Так, разве что раздражает слегка. А ты заметила, что среди слов мелькнуло название каши?

— Нет, прости, я не то, что не прислушиваюсь, наоборот, стараюсь отключиться, как могу.

— Знаешь, Милана считает, что те, кто стоит за этой штукой, не вполне люди.

— А кто?

— Не знаю. И она не смогла объяснить. Девчонка как-то ухитрилась прочитать их книжки и слегка поехала кукухой. Но я её понимаю, когда полистал, у самого чуть крыша не поехала. Непонятно, какие-то закорючки, но ощущение очень странное. Как будто этот текст тебе сейчас сам в голову залезет…

— Да, у меня такое же от радио, — согласилась Лиарна. — Я, кажется, где-то слышала о таких книгах, но не могу вспомнить, что именно. Джен права, я плохо училась в школе, слишком торопилась спасать мир, а теперь понимаю, что слишком мало о нём знаю. Да и спасатель из меня так себе, посредственность, если не бездарность.

— Но Джен-то ты спасла?

— О да, — засмеялась девушка, — и меня зачем-то поставили к ней наставницей. Наверное, в наказание. Она меня сразу возненавидела, представляешь? Однажды, когда я собиралась на выход, она вытащила у меня из рюкзака спальник, насрала в него, завернула и сунула обратно!

— Ничего себе!

— Да, прикинь! Я в другом мире, вокруг очередной апокалипсис, лезу в рюкзак — а там всё в говне! Вот тебе смешно, а там реально всё провоняло, и еда, и одежда, и снаряжение! И не постираешь ничего, пустоши вокруг, воды нет… Я думала, убью её, когда вернусь!

— Но не убила?

— Нет. Я там долго проваландалась, почти два месяца, успела остыть. Такая хреновая была миссия, что обосранный спальник на её фоне как-то потерялся. Я даже успела соскучиться по этой засранке, представляешь?

— И что, простила?

— Нет. Прокралась ночью в комнату и намазала ей лицо.

— Говном?

— Фу на тебя! Нет, конечно. Люминесцентной краской, которой метят купюры для взяток. Она не смывается и не видна, но светится в ультрафиолете. У Джен днём был доклад в школе, в большой аудитории, все курсанты собрались. И вот она вещает с кафедры. В это время сверху зажигается ультрафиолетовый светильник и на лбу начинает светиться лиловая надпись «Дура». Все ржут, а она не понимает, в чём дело, и бесится.

— Детский сад, штаны на лямках, — смеётся Ингвар.

— Мне её бить, что ли? Характер у обеих не сахар, но по большому счёту никого кроме друг друга у нас нет.

— Теперь у тебя есть я, Лысая. Поверишь на слово или тебе в спальник насрать?