Сказка о любви

Глава 5

— Ой! А что это вы делаете?

На нас с радостной заинтересованностью уставилась синяя мордашка. Счастью оборотни нет предела. Палочка высвобождается из моих объятий, садится, откинув одеяло, и хмуро бурчит:

— Детей!

— А…

— А тебе третьей нельзя! — прерывает легко угадываемый вопрос эльфийка. — У тебя Куан есть.

От меня не укрываются мимолетно сложившиеся в странную фигуру пальцы. Но только потому, что сам только что послал брату аналогичный знак. Совершенно другой по форме, но идентичный по смыслу.

Вставать совершенно не хочется! Вечно бы так лежал! Теплое одеяло, гибкое тело в моих руках, легкое дыхание на лице… Но… Всё хорошее рано или поздно кончается. Кончилась и эта ночь. Скоро придут гномы и мы углубимся в их владения.

В общем, встаем, собираемся и марш-марш.

Еле успеваем добить остатки вечернего зверька, как появляется Михал.

— Не одиноко ли, крошка, спалось тебе в отсутствие моё?

Всех остальных гном не то, чтобы игнорирует. Просто обошелся приветственным взмахом руки.

— Твоими молитвами, малыш, мне было хорошо, — отвечает Ветка. — Куда лучше, чем с грубой невоспитанной животиной под боком…

Рагим щурится от яркого утреннего света и довольно усмехается.

— Это тебя настоящие не обнимали гномы. Разве может другой кто крошку такую счастливой сделать?!

Следом за ним подходим к камням метрах в ста от нашей ночевки и видим зев огромной пещеры. Руку на отсечение: вчера его не было. И Михал приходил с совершенно другой стороны. Впрочем, отношения гномов с подземельями — не нашего ума дело. У каждого свои секреты, и не стоит лезть в те, которые тебя не касаются.

У входа гном раздает нам комбинезоны из плотной ткани и ленты с прикрепленными кусками незнакомого мха.

— Поверх одежды одеть можно. Дабы не пачкать ее и не рвать, — говорит он. — И тебе, синюшка, тоже. Не везде можно собакой пройти. А платье твое только орков дразнить годится. Ни его не останется, ни колен твоих. А это на лоб привязать или повесить, медальон как, — взгляд на мгновение замирает на Веткиной груди. — Светить будет.

Крепим «фонарики» на лбах. Только Ветка демонстративно вешает на грудь и показывает Михалу язык. Тот усмехается и двигается вперед.

Никаких сокровищ и усыпанных самоцветами сталагмитов в пещере не наблюдается. Вокруг только покрытые глиной камни, бурые в неярком свете мха. Низкий каменный потолок, бугристые стены, испещренные разнокалиберными трещинами, да неровный пол, по которому вьется подобие тропы. Идем несколько часов, но пейзаж не меняется. Минимальное разнообразие вносят многочисленные коридоры, пересекающие наш под самыми разными углами, да лежащие на полу камни, через которые время от времени приходится перелезать.

После очередного поворота ход заканчивается. Впереди монолитная стена, и лишь в самом низу ее небольшая дыра, протиснуться в которую представляется весьма проблематичным.

— Сложное место, — говорит Михал. — Ползти надо здесь необычно. Руки вперед вытянуть, на спине сначала, иначе не вывернешься. А как вывернешься — вверх, и там повернуться по ходу. Только руки не опускать! К телу прижмешь — застрянешь. Первым я, потом из парней кто. А второй — последним. Вещи оставьте, протащат.

Гном ложится на спину и заползает в дыру. Переглядываемся с Пал. Показываю на себя, потом на Ветку, оборотню. Эльфийка кивает. Из отверстия доносится:

— Свободно.

Ложусь на спину. Руки вперед. Отталкиваюсь ногами. Как же неудобно ползти на спине! И руками ухватиться не за что! Кто-то подставляет ногу. Упираюсь в нее, отталкиваюсь и резко продвигаюсь вперед. Нога находит новую опору. Потом удается зацепиться рукой. Продираюсь сквозь камни, плотно зажимающие тело. Как же здесь гном лез?! Он же вдвое толще! Руки упираются в камень. Ощупываю ими стену впереди. Тупик? Становится страшно. Волевым усилием гашу панику. Не может такого быть. Гном же прошел! Он говорил — вверх. Сгибаю руки, пытаясь нащупать впереди потолок. Его нет. Зато удается найти «обратную» стенку. Упираюсь в нее руками и подтягиваю тело. Да уж! С живота под таким углом не вытянешься! И так проблемно будет ноги протащить. Отталкиваться ими уже не получается. Зато под руками хорошие зацепы. Подтягиваюсь, и колени проскакивают поворот. Уф! Как я боялся, что их заклинит! В неверном свете мха пытаюсь разглядеть, что дальше. Хрен разберешь! Вроде, надо развернуться. Лезу наверх. Камни везде вплотную, как разворачиваться? Ощущаю пустоту вокруг груди. Но бедра зажаты! Пытаюсь их подтянуть, грудь уходит вверх, в следующую узость. Нет, так я не развернусь! Что делать? Сдаю назад. Разворачиваю тело в талии, насколько могу. Лезу. Фигу! Девяносто градусов — не сто восемьдесят! Голова проходит, плечами упираюсь. С трудом втискиваю плечи. И всё. Дальше не идет. Угол разворота груди меньше, чем у плеч! Хочу схватиться руками, и соображаю, что левую опустил вниз. И наверх она не лезет, локоть упирается в камень. Опять спускаюсь назад, освобождаю руку, повторяю попытку. Вот будет обидно, если выше можно просто развернуться! Плечи снова входят в щель. Грудь застревает, ребра попадают на неудачно расположенный выступ, впивающийся в тело. Зато руки находят удобный зацеп. Повисаю на них и пытаюсь подтянуть бедра. Какая у меня, оказывается, задница большая! Есть! Продвижение совсем маленькое, зато бедра поворачиваются, за ними разворачивается корпус, руки подтягивают тело в щель, и задницу удается развернуть окончательно. А еще через вечность сверху раздается довольный голос Михала:

— Помочь?

Не отвечая, пыхтя, выбираюсь из дыры.

— Свободно, — кричит вниз гном. И мне. — Как впечатление?

Восстанавливаю дыхание и выкладываю впечатления. На родном языке, с марквашским в этом плане мало какой сравнится. Гном благоговейно выслушивает и просит:

— Слова запиши! Здорово звучит!

После чего поворачивается к дыре, из которой показываются Веткины ладошки. Михал захватывает ее запястья, командует: «Расслабься» и легким плавным движением вытягивает эльфийку наружу, умудряясь при этом заключить ее в объятья. Тяжело дышащая Ветка не реагирует, только выдает длинные фразы. Скорее всего, перевод моей недавней речи на эльфийский.

— Жива крошка? — гудит Михал. — Боялся я, что формы твои застрянут несравненные.

Левая рука легонько гладит эльфийку по заднице. К моему удивлению вместо полноценного удара в широченную довольную морду гном отделывается легким шлепком по зарвавшейся руке. Ветка освобождается и спрашивает:

— Рргыша-то как пойдет? У нее и гибкость не та, и сила.

— Синюшке легче будет, — сообщает Михал, не без сожаления выпуская девушку. — Короче она.

И действительно, оборотня пролезает быстро и даже не сильно запыхавшись. Сдвигаюсь к лазу. Почему-то не хочется, чтобы гном обнимал мою Палочку! Пусть с Веткой милуется! Вон, как разговорились!

— Слушай, малыш, — язвительно спрашивает эльфийка, — а ты-то как пролез, кабанюка здоровенный?!

— Молитвами твоими, крошка. Я часто хожу здесь! Хороший лифт. Вниз, так просто удовольствие одно! Как с горы на санках! Только головой вниз. Попробовать хочешь?

— А потом обратно лезть? — с ужасом спрашивает Ветка. — Нет уж сам лазай, мазохист чертов!

Помогаю Пал выбраться из дыры и прижимаю ее к себе. Так естественно, как у Михала, не получилось. Ну и наплевать! Главное, она не вырывается. Больше того, уткнулась лбом мне в плечо и пытается отдышаться, даже не ругаясь. Восстановившись, легонько гладит меня по руке и шепчет:

— Хватит. Спасибо тебе.

Что это? Да нет, просто играет на публику. Не раскатывай губы, Дунг, тебе еще младшая объяснила: любой эльфийке ты противен по определению, грязная полуобезьяна. Пал играет, хоть и не с тобой. Ты не цель, а средство… О чем я вообще думаю!

Из дыры вылезает Ку. А следом за ними гномы, протащившие наши рюкзаки. Выскакивают, бросают вещи и ныряют обратно в дыру.

— Готовы? — спрашивает Михал, дав брату отдышиться. — Пошли тогда.

И снова уныло тянутся переходы. Неровный грязный пол, бурые однообразные стены и низкий давящий потолок. Камень, камень и один лишь камень. Час, второй, третий…

Зато можно поразмышлять. Что со мной творится?! Я влюблен? В эльфийку?! Не может быть! Я же прекрасно знаю, что она такое. Ну хорошо, пусть причины их поведения не те, но что это меняет? Эльфийская «любовь» краткосрочна, зато ломает жизнь навсегда. Закончится этот поход, и она пойдет дальше, постреливая глазками в поисках новых жертв. И какая разница, ведет ее похоть и желание поиграть, или необходимость продолжения рода? Ты будешь мечтать о ней всю оставшуюся жизнь! А она не вернется. Никогда. В них нельзя влюбляться! Их нельзя любить! Но я-то люблю!

Вот оно и произнесено. Можно больше не прятать голову в песок. И, кстати, чего я боюсь? После выполнения задачи мы с братом умрем. Так что мучиться неразделенным чувством мне придется совсем недолго. А что, в положении смертника есть свои плюсы! И немаленькие.

Вот только как ей это объяснить? И надо ли? Очень сомневаюсь, что она испытывает ко мне что-либо большее, чем обычная дружба. Я же не эльф, их вообще не существует. А все остальные эльфийкам противны. Нет, всё, что остается, это принять свою судьбу, а пока пользоваться плодами нашей игры. Очень приятной игры, надо заметить…

Наконец-то какое-то разнообразие. В стене выдолблена ниша, с потолка которой в большое деревянное ведро капает вода. Тут же стоит кружка.

— Водокап, — сообщает Михал. — Из бадьи только кружкой черпать этой. И наливать надо куда.

— А ночуем где? — спрашивает Ветка.

— Рядом тут грот есть.

Гном поворачивает в боковой проход и через полсотни шагов мы оказываемся в гроте. Небольшой уютный зальчик. Каменные стены задрапированы материей, большой камень-стол в центре и камни-стулья с деревянными сиденьями. Три деревянных же лежака. И даже занавески, отделяющие каждую кровать от общего пространства!

— Прошу к шалашу скромному нашему, — провозглашает Михал. — отдохнем здесь перед дорогой дальней.

Ничего так шалашик. Мне нравится! Куда приятнее, чем на снегу под шерстяными одеялами. Сбегать до водокапа — тоже не снег топить. И дрова в горах пришлось бы на себе тащить полдня, а здесь… Придется, наверное, обойтись сухим пайком. Не впервой. Но гном вытаскивает… газовую горелку! Устройство, конечно, примитивное, но с луками не вяжется.

— Подарил Егор! — гордо сообщает он Ветке, а заодно и остальным. — С Земли привезли! Ценят Михала Рагима в Городе.

— А кто это, Егор? — невинно интересуется Ку.

Молодец. Лучше, если он спросит. Гном даже присвистывает:

— Из каких же краев дальних пришли вы, что не слышали имени его? — вопрошает он. Не спрашивает, а именно вопрошает.

— Издалека, — отвечает Куан. — Два месяца добирались.

Ни словом не соврал. Два месяца прошло с разговора с майором.

— Егор — провозглашает Михал. — Человек, который может всё. Он победил демонов, прекратил Большую Вражду. У нас не было даже надежды на будущее. Теперь надежда есть. И имя ей — Егор!

Не ожидал от этого циника подобной патетики. Понять бы еще, что она означает… Демонами здесь зовут иномирцев. То есть, миротворцев, проводящие «контртеррористические» операции. Что это такое, мы по Марквашу знаем. Не забыли за четыре поколения. Человек, который их победил… Мечами и стрелами… Ой как мне всё это не нравится!..

Проблема возникает, когда начинаем устраиваться спать. Три двуспальных лежака. И шесть человек. Разумно сделано, не жарко здесь и влажность большая, так что грелка под боком лишней не будет. Вопрос — кого с кем класть!

Еще совсем недавно проблем бы не было! Мы с Веткой, Куан с Дунгом, а на третьем Ррыгша с хозяином. Если Михал приставать начнет, то собачка наша только обрадуется!

Но сейчас всё изменилось. То есть, не сейчас, но вылезло только что… Мы с Дунгом изображаем влюбленную пару. Или даже уже не просто влюбленную. Как раз сегодня говорить особо не о чем, но игра есть игра. Хорошо смотрятся влюбленные, через ночь спящие вместе, а через ночь — с другими! Синяя менее озабоченной не стала, но зациклилась на Куане, и отходить от него отказывается. И что? На третий топчан Ветку с Михалом класть? К утру там точно только один живой останется! И куда мы под землей без проводника?!

Разыграть ссору и отправить к гному Дунга? Вариант не самый плохой. Только поймет ли Ду мою игру? Не уверена. Да и что делать дальше? Когда «помиримся»? Проблема-то останется…

Мы давно лежим, а вредный гном вовсю подтрунивает над подругой.

— Не бойся, крошка, Михал Рагим не бросит тебя в беде. И согрею, и обниму крепко.

— Бояться тебе надо, малыш, — парирует подруга. — Это я днем могу вовремя клинок остановить. А ночью, толком не проснувшись, не гарантирую!

— Что, так и спишь с кинжалом? Бедная крошка! Сегодня можешь оставить его вне постели. Тебе есть с кем спать!

— И не мечтай даже! Лучше скажи, куда бороду подевал? Гном, и без бороды!

— Далась тебе эта борода! — возмущается Михал. — На кой она мне?! Грязь по пещерам собирать?! Дурных немае! Каждый день бреюсь! По четыре раза! А вот сегодня — не склалось. А надо бы. Как целоваться начнем — исколю щетиной!

— Можешь не заморачиваться, — отрезает подруга. — Тебе это не светит!

— Что не сделаешь, женщины любимой ради! — заявляет гном. — Держи, крошка! — и вручает подруге огромный ком меха. — Стели давай!

— Размечтался! Это что, вообще?

— Спальник! — отвечает Михал. — На одного. Специально для тех дур держу, что нормально греться стесняются. Бери, бери. Я привычный к климату нашему. А ты без него замерзнешь. Стели. А я побреюсь пойду. Передумаешь вдруг…

Гном выходит.

— Вет, — окликаю подругу. — Может…

— Брось, Пал, — смеется она. — Не хочу мешать твоей большой и чистой любви. А это, действительно, теплая штука… — подруга делает паузу. — И мальчик ничего. Высокий, широкоплечий! Был бы эльф — цены б ему не было!

Возвратившийся Михал обходит все лежаки, задергивая занавески. Снимает с головы мох (оказывается, это растение светится только на человеке, реакция на тепло). Привычно пристраиваю голову на плече у Дунга. Зачем я это делаю? Ведь нельзя! Но так приятно! Его рука охватывает мои плечи. Вторая — талию. Поглаживает спину. Эльф! Как хорошо!

— Не надо, — шепчу я. — Пожалуйста!

Он не останавливается. Его губы касаются моих. Какие они вкусные! Сумасшествие! Нельзя же, нельзя! Надо его оттолкнуть! Но как не хочется…

Громкий грохот заставляет всех вскочить! Впрочем, не всех. Из-за занавески Куана доносится только спокойное размеренное сопение.

— Что случилось? — спрашиваю я, садясь на лежаке.

— Наш гостеприимный хозяин, — сообщает подруга, — упал с кровати.

— Гном? — удивляется Дунг. — В своих подземельях?

— Ага! — смеется Ветка. — Малыш, ты не расшибся?

— Не дождешься, — обиженно бурчит Михал. — За что?

— Было бы за что, вообще б убила! Но ты хоть понял, наконец, с кем связался? Тогда лезь обратно, не на полу же тебе спать!

Ложусь. Дунг обхватывает меня, и… Вскакиваем снова.

— Теперь мы оба упали, — сообщает Ветка. — Но я сверху. На мягкое.

— Вет! — интересуюсь я. — Вы чем там занимаетесь?

— Играем в увлекательнейшую игру. Просто дух захватывает! Малыш должен поцеловать меня и не свалиться на пол.

— И как успехи? — интересуется Дунг.

— Первые две попытки неудачные, — констатирует подруга.

— Не совсем? — комментирует Михал.

— Верно, — соглашается Ветка. — Поцеловать получается. Я, все-таки, в спальник упакована. И в темноте не вижу! Давай, бери меня и клади на место, — командует она. — Выбираться лень.

Доносится непонятный шум, явный звук поцелуя, вскрик, грохот и неприличная фраза на квертианском.

— Три — ноль! — комментирует Дунг.

— Ага! — Ветка явно довольна. — На этот раз он пытался это сделать стоя. Держа меня на весу…

— Не в форме я сегодня, — произносит Михал. — Завтра продолжим.

— Договорились. Клади меня на место.

— То есть, нам можно спать? — уточняю я.

— А вам кто-то мешал? — удивляется Михал.

— Почти нет, — откликается Дунг. — Ты больше падать не будешь?

— Надеюсь, — вздыхает тот.

Я ложусь. Обратно на мягкое уютное плечо. В кольцо сильных нежных рук. К тянущимся вкусным губам.

— Дунг, милый! Не надо! — прикладываю ладошку к его рту. — Прошу. Не заставляй сбрасывать тебя на пол!

И снова бесконечные коридоры, серо-бурые стены, нависающие над головой камни и грязная тропа под ногами. Огромные залы, с теряющимися в темноте потолками. «Шкуродеры», которым лишь толстая ткань гномьих комбезов мешает оправдать свое название. Глубокие «колодцы», где требуется умение лазить «в распор». И снова коридоры, коридоры, коридоры… Ведерки на водокапах, неяркий свет мха на лбах и непрекращающееся движение.

Путешествие проходит безопасно, но скучно и утомительно. Я не возьмусь сосчитать, сколько дней мы идем, они сливаются в единую серо-бурую полосу, не имеющую начала и, наверное, конца. Зато каждую ночь помню от первой до последней минуты. Они не похожи друг на друга, хотя со стороны, наверное, выглядят одинаково. И различия в обликах гротов не имеют ни малейшего отношения к неповторимости наших ночей. Почти не сплю. Невероятно жалко тратить на сон время, когда я остаюсь наедине с ней! С моей Палочкой! С моей любимой! В памяти откладывается каждая секунда, каждое движение, жест, касание… Гибкая талия под рукой… Головка на плече… Рука, теребящая волосы на затылке… Сладкие упругие губы… Пальчики, закрывающие мой рот… И сводящий с ума шепот: «Дунг, милый, не надо…». Каждую ночь одинаково, и каждый раз иначе…

Мирно посапывают Куан и пригревшаяся у него на груди Ррыкша. Ветка с Михалом сходятся в традиционной пикировке, заканчивающейся грохотом или вскриком. Я почти не замечаю всего этого. Их нет. Никого и ничего нет. Только мы: я и Палочка. Моя любимая.

У нас ничего не было. Пал ведет себя как примерная марквашская девушка, воспитанная в традициях кланов и свято чтящая заветы предков. Никому, никогда, ничего. Будет муж, единственный и на всю жизнь, и никого кроме, ни до, ни после… Наверное, эльфийка должна вести себя иначе. Но мне наплевать, кто, кому и что должен. Возможно, это та самая игра ее расы, бояться которой учат мальчиков всех миров. Тоже плевать! Мне нужна она, моя Палочка, и никто другой. Теплая, гибкая, нежная… И такая родная… Я готов мерить шагами подземные коридоры бесконечное количество дней, лишь бы между ними существовали эти ночи. С объятьями, ласковыми поглаживаниями, прерванными недопоцелуями и хрипловатым шепотом: «Дунг, милый…».

У нас ничего не было. Как ничего? А эти ночи? Это растворение в ней? Это всепоглощающее, ничем незамутненное счастье?.. Это «ничего»?! Да разве можно сравнить с этим животное наслаждение тела, подкрепленное лишь инстинктивным желанием размножаться?! Разве можно жертвовать таким «ничем» ради какого-то сна? И я дремлю на ходу, автоматически переставляя ноги и мечтая о ночевке, легком шорохе шерстяных одеял, головке на плече и тихом шепоте: «Дунг, милый…»

— Там что-то есть, — Ррыгша принюхивается к боковому коридору.

Михал останавливается, вглядывается в темноту, прислушивается.

— Тебе показалось. Нам туда не надо.

— А вот и не показалось, — возмущается собачка. — Я не ошибаюсь! Я перевертыш! Сейчас посмотрю.

И синяя, вильнув хвостом, уносится в темноту.

— Назад! — орет гном и, срывая с пояса топор, бросается следом за оборотней. — Ендрыжная бабуренка! Принабобеный распрофигдяк им в печенку! Ждите здесь!

Счас! Куан бежит рядом с ним. Мы втроем в полушаге сзади.

— Куда? — возмущается Рагим. — Это не ваша драка!

— Береги дыхание, малыш! — парирует Ветка. — Оно тебе пригодится. Что там?

— Крокрысы! Перепендебенить гнездогундливого трибаку через кондоприбобину! Синюшка уже труп! Хоть пока и бегает!

Стены расступаются. Среднего размера зал, в дальнем конце которого два высоких человека, прижавшись спинами к стене, отмахиваются нагинатами от напирающих на них полуметровых крыс с крокодильими челюстями. Перед бойцами громоздится гора трупов, но звери нескончаемым потоком вливаются из бокового прохода. Часть из них уже гоняются за оборотней, которая стремглав носится по залу, уворачиваясь от страшных клыков.

— Синюшка! За спину! — орет Михал, и описывает топором широкий круг.

Штук пять тварей катятся по полу, две тут же вскакивают, однако собачка успевает проскочить. Часть живого потока разворачивается в нашу сторону. Гном тут же отступает назад. Наши мечи пробуют крови.

— Надо вытащить дваргов! — говорит Михал. — В коридоре поток можно долго держать! Прикроете?

И, не дожидаясь ответа, бросается вперед. Топор превращается в сверкающий круг. Мы с Ку идем чуть сзади и с боков, отбивая низовые атаки. Дварги, понявшие наш замысел, раскручивают нагинаты и бросаются навстречу. Отхватываю голову крысе, пытающейся прорваться к ноге Михала, сношу голову другой, еще две прыгают, метя мне в лицо. Не успевая вернуть оружие, сбиваю одну ударом левой под челюсть, но вторая… Падает, поймав проскользнувший у самого моего уха клинок брата.

Дварги прорываются к нам. Один прихрамывает, штанина намокла от крови. Начинаем пятиться назад, но между нами и эльфийками, держащими вход в спасительный туннель, уже полно тварей. Образуем круг и шаг за шагом пробиваемся туда. Я на острие движения. Осталось метров десять. Но меч тяжелеет, начинают болеть мышцы. Рядом стонет Ку. Мои губы сами собой начинают шевелиться, звуки складываются в привычный ритм.

«Руби, пусть не дрожит рука!»

Мозг очищается, обостряются чувства, уходит боль, клинок вновь становится невесомым, замедляется время… Песня Боя, секретная техника Маркваша. Нашего мира. Мертвого мира… Рядом поет брат. Мечи мелькают в такт мотиву, раскидывая тварей, рассекая плоть, отделяя от тел уродливые зубастые головы…

«Руби, натужно воет ветер!»

Убыстряется ритм, движения становятся стремительней и четче. Прорубаемся к тоннелю, разворачиваемся, пропуская Михала с дваргами, закрываем собой вход и, заодно, девчонок… И рубим, рубим, рубим…

«Руби, мы не умрем пока»

Рубим… Сзади обессиленно валятся на каменный пол эльфийки. Раненый дварг обматывает ногу куском тряпки. Гном, тяжело опираясь на топор с всхлипами втягивает воздух. А мы поем и рубим. Рубим и поем…

«Еще не вечер, еще не вечер».

Нас меняют Михал и дварг по имени Валин. Садимся на пол, привалившись спинами к стенам, и отдыхаем, не прекращая пения, удерживающего ритм, готовые в любой момент вернуться в бой…

«Руби…»

Натужное гудение топора и яростный визг нагинаты сменяются тонким свистом эльфийских мечей. Двое могут удерживать проход, пока отдыхают остальные. Три пары — это много. Это хорошо. В три пары можно держаться долго… Встаем и меняем девчонок…

«Руби…»

И снова перед глазами оскаленные пасти, узкие тела с выпирающей вперед грудиной, лишенные шерсти лапы… Клинки поют в унисон нашему пению, не пуская в туннель лавину тварей. И мы поем с ними, кромсая тело за телом, не обращая внимания на то, что врагов не становится меньше, наоборот, они льются из прохода быстрее, чем мы успеваем их уничтожать. Неважно, раньше или позже кончатся…

«Руби…»

Стонет раненый дварг, потерявший сознание… Валин пытается подняться с пола и падает обратно… Кровь стекает по Веткиному рукаву… Жалобно скулящая Ррыгша зализывает ее рану… Обессиленно приваливается к стене Пал… Дрожат руки гнома, сжимающие тяжелый топор… Мы снова выходим вперед…

«Еще не вечер…»

Песня Боя Кланов Маркваша беззвучно срывается с губ, набирает силу в свисте клинков и гремит под потолком пещерного зала. Ритм достигает своего предела, поток нападающих тварей превращается в стену оранжевых пятен, по одному гаснущих после каждого взмаха клинка. И уже неважно, сколько их пришло, и сколько еще придет, и что у нас больше нет смены… Ничего не важно. Только оружие в руке, гаснущие оранжевые пятна впереди и Песня Боя…

«Руби…»

Откуда-то появляются большие красные пятна и набрасываются на оранжевых. Стена рассыпаются, оранжевые редеют, начинают метаться по залу, уворачиваясь от красных, сокращаясь в количестве и постепенно исчезая. Мы опускаем мечи и прекращаем пение…

Маркваши замолкают и, привалившись к стене, медленно сползают на пол. Бросаюсь к Дунгу, но меня опережают гномы. Два здоровяка подхватывают ребят и осторожно укладывают на расстеленные меховые одеяла. Высокий дварг внимательно осматривает парней, мажет пахучей мазью царапины на руках и делает обоим укол в вену доисторическим пластиковым шприцом.

— Ложись к Дунгу, — говорит мне Михал. — Ребят сейчас надо греть! Заодно и поспишь.

Послушно киваю. Сил спорить нет. Вообще нет сил. Ложусь рядом с Дунгом, обнимаю его и прижимаюсь всем телом. Сон наваливается мгновенно… И тут же возвращается только что пережитый ужас. Оскаленные пасти… Росчерки мечей в воздухе… Повисшая на Веткиной руке тварь… Другая, летящая мне в лицо… Братья, отбрасывающие нас себе за спины… Две стальные мельницы, возникшие на месте марквашей… Разлетающиеся в стороны ошметки мяса… И звучащая всё быстрее песня, рвущаяся из глоток: «Руби…»

Вылетаю из сна, словно получив пинок под зад. Значит вот как выглядит настоящий бой. Не красивая демонстрация изученной техники, не поединок по разработанным в седой древности и всеми уважаемым правилам, даже не трактирная драка. Настоящий бой, до полного уничтожения одного из противников. Нас чуть не сожрали безмозглые и достаточно мелкие твари. А если на их месте окажутся твари большие, разумные и вооруженные? Эльф! Какие же мы дуры!

Сон снова побеждает меня. Слишком устала. Дважды пришлось убыстряться. Два раза по четыре минуты. Очень много. Больше десяти — сильное истощение! Возможно, даже смерть. Больше десяти минут… «Руби…». Это же было убыстрение! Невероятно сильное! Аналог нашего Танца Последней Надежды! И мальчики танцевали больше часа! Час в Танце! Это же верная смерть! Они умирают!..

Сон спугнутой птицей отлетает прочь. После такого невозможно выжить. На этой стадии истощения организм отказывается восстанавливаться! Дунг! Мой Дунг сейчас умрет! Надо… В памяти сами всплывают названия препаратов. Они есть с собой, но что толку, автомед здесь не работает, а без него… Что ты с собой сделал, любимый? Вы с братом снова спасли нас, загнав себя до полного изнеможения…

Встаю. Надо найти Михала, объяснить ему проблему, может, они знают… Где же он?.. Он только что был здесь! Отчитывал огромного дварга за какую-то «прозеванную кладку» и ругался на этом странном языке!.. Куда же он делся…

Гнома нет, а я опять лежу на меху, ощущая, как стучит сердце Дунга. Стучит, значит, живой. Живой! Милый мой, дорогой… Сейчас я встану… Найду кого-нибудь… Приведу помощь… Сейчас… Немного путаются мысли… Сейчас я тебя спасу… Ты только дождись! Дунг, миленький, дождись меня, пожалуйста! Не умирай, Дунг!.. Тебе нельзя умирать!.. Я же люблю тебя!..

Сквозь сон пробивается унылое монотонное пение. Словно назойливый комар зудит. Ощущаю на своей щеке дыхание Дунга. Живой! Любимый мой! Старший дышит хорошо: спокойно, размеренно.

Открываю глаза. Мы всё в том же коридоре. На полу навалены груды меха. Из ближайшей доносится знакомое сопение Куана и оборотни. За ними лежит кто-то еще. В ногах Михал прижимает к себе Ветку, полусидящую у него на коленях. Подруга не сопротивляется, наоборот, обеими руками обнимает шею гнома. Тот, не переставая, приговаривает:

— Всё будет хорошо, крошка! Потерпи еще немного. Совсем чуть-чуть!

На губах Вет играет счастливая улыбка.

А вокруг импровизированного лежбища в разнообразных позах расположились гномы вперемешку с дваргами. И те, и другие поют ту самую нудную песню, что меня и разбудила. Теперь я разбираю слова.

— Они выздоровеют, — зудят подземники, — они будут здоровы. Они уже здоровы. Они сейчас выздоровеют.

Молятся, что ли? Приятно, за меня еще ни разу не молились! Жаль, толку от этого… Хотя, хуже тоже не будет… Пусть молятся!

Снова накатывает сон. Отваливаюсь на мех. Обнимаю Дунга. Живого! Просто спящего! И, неожиданно для самой себя, целую его в губы. Пока спит, и не видит! Ду шевелится. Пытаюсь оторваться. Не тут-то было! Крепкие руки ложатся мне на спину, не отпуская, а губы… Дунг, милый, ты такой хороший…

— Палочка, солнце моё, — шепчет он, — как же я тебя люблю!

— Я тоже тебя люблю, — отвечаю я, — Но…

И понимаю, что он спит. И не просыпался. Может, и к лучшему. Зачем ему это слышать?..

— Палочка, солнце моё, — шепчу я, на мгновение оторвавшись от ее губ, — как же я тебя люблю!

— Я тоже тебя люблю, — отвечает она, и наши губы…

— Подъем! — звучный голос Михала вырывает из сна.

Какая же он сволочь! Такой сон испортил! Нет, чтобы в том месте, где мы дрались с этими странными тварями! Пал приподнимает головку с моего плеча, растерянно ворочает ей из стороны в сторону и кладет обратно. Рука скользит по моей щеке и устраивается на затылке. Может, это был не сон? Да нет, после Песни Боя в живых не остаются. А может про Песню сон, а про поцелуи — нет? Тянусь к ее губам. Палочка уворачивается, чмокает меня в щеку и шепчет: «Не надо!». Все-таки, сон.

— Вставайте уже, — на этот раз Рагим говорит тише. — Поешьте, да дальше спите. Спать полезно вам. Но кушать надо.

Желудок сообщает о своем согласии с доводами гнома.

— Ты хочешь есть? — спрашиваю Палочку.

— Ага, — отвечает она. — А вставать не хочу.

— Я тоже.

Получаю еще одно поглаживание по щеке.

— Придется, наверное, — вздыхает эльфийка. — Не отстанет ведь!

Выбираемся из-под кучи меховых одеял. Большой дефицит по местным меркам. И у нас не было! Грот шикарный! Даже роскошнее того, первого. Ткань, дерево!

— Откуда королевские покои? — ну не могу не спросить.

— Королевские и есть, — усмехается Михал. — Дварги расщедрились. И еда от них! Любят они вас.

При этом он не забывает подкладывать один деликатес за другим, начиная всегда с Ветки со словами: «А попробуй вот это, крошка!». Еда, надо отметить, отменная. Так не в каждом ресторане Тормака кормят!

— Что-то нас все подозрительно сильно любят, — говорит Палочка.

Лицо гнома суровеет.

— Эти дети колченогой сколопендры проспать умудрились крокрысы кладку смертную! Если бы не вы, большие проблемы быть могли!

Чтоб меня убило, если я хоть что-то понял! Кроме ругательства, конечно. И не только я.

— Малыш, — Ветка отрывается от еды. — Давай ты по порядку всё объяснишь. Первое. Что это были за твари?

Та-ак! Какие твари? Это же сон! Я ни с кем не дрался. Не пел Песню Боя. Я же жив! И чувствую себя, как будто проспал сутки!

— Ешьте тогда и слушайте, — соглашается гном. — Зверей этих паршивых зовем крокрысами мы. По одиночке не опасны слишком. Даже когда большими вырастают.

— И насколько большими могут вырасти, — интересуется Пал.

— Очень. От питания зависит это. Чем больше жрут, тем крупнее становятся. Но тупы абсолютно, так что справиться не проблема даже с очень крокрысой большой: засел, например, в шкуродере, куда ей не пролезть, и по кусочку коли-руби. Она всё одно лезть будет, пока не помрет. Крошка, ты вот это попробуй!

Михал заботливо подкладывает Ветке что-то, напоминающее блинчики с творогом. Эльфийка добросовестно засовывает в рот кусочек. Жует, глотает. И тут же отправляет следом «блинчик» целиком. Потом вспоминает об окружающих.

— Пал, — шамкает она, кивая головой и указывая рукой на блюдо. — это… это…

— Я поняла, — сообщает Палочка. — Михал, не отвлекайся!

Михал очень довольный тем, что угодил «крошке», продолжает:

— Беда в том, что по одной их не бывает. Самка откладывает яиц до чертовой бабушки. В одной кладке тысячи оказаться могут. Неделя — и вылупляются крокрысы. Очень маленькие. И начинают жрать и расти. А как подрастут — летят по туннелям искать еду. Обычно у кладки пищи нет, потому друг друга жрут! И к потоку из сотни остается один, а в потоке от десяти особей до полусотни. Но иногда материнская особь, отложив кладку тут же и сдыхает. И тогда у вылупившихся крокрыс — пир. Особенно, если мама немаленькая была. Вот такой поток мы и видели! Больше скажу, проиграй мы — дваргам плохо бы пришлось. Сожрали бы эти твари нас, Валина с другом и своих, что мы намолотили, выросли с синюшку нашу размером, да прорвались бы в жилую зону… А там дети, женщины… Это пока крохи, берут агрессивностью, количеством и тем, что страха не ведают. А когда плюс индивидуальная сила добавляется…

Гном тянется к стоящему на столе стеклянному кувшину, украшенному узорами, и наливает из него в два бокала. Потом добавляет еще в четыре.

— Разбирайте, — машет он рукой, протягивая один Ветке. — Попробуй, крошка!

— Малыш, не отвлекайся! — произносит эльфийка, принимая подношение.

— Бороться с этими гадами трудно. Но вот кладки смертные находить — несложно. Надо только обходы делать регулярно. Чтобы стражи раз в неделю в любой заглядывали закоулок. А если найдется — маслом облить, да поджечь! Каждый за своей территорией следит. А дварги проморгали! Судя по потоку — мамашка была — не в каждый зал войдет.

— Как же такое прозевать можно?

— Как всегда, лень человеческая! Маршруты стражам так кладут, чтобы за пять дней пройти. А эти два умника, хоть и не принято о покойниках плохо, себе два выходных устраивали. И пришли к кладке в последний момент. И масло с собой тащить поленились. Рванули за ним. Только уже поздно было. Когда пища есть, крокрысы очень быстро растут. По возвращению недотепы попали в самый разгар пира. Десертом. А дальше пошел поток и наскочил на соседнюю пару стражей. Дальше видели.

— А что такое «поток»? — спрашивает Пал. — И почему ты туда идти не хотел?

— Поток, орда, стая — по разному называют, — отзывается Михал. — Суть не меняется. Когда Синюшка учуяла их, я не хотел вас ввязывать. Не знал, что там люди попали, да и размера не представлял. Последний раз смертную кладку восемь лет назад профукали. Кстати, отец и старший брат тех недотеп, что вчера. Яблочко от яблоньки… Думал, вызову помощь, прибьют их, к чему гостей подвергать риску ненужному. Так что, вы дварговы подземелья спасли. Синюшка глупостью своей, а остальные — героизмом. Что, впрочем, одно и то же…

— В общих чертах понятно, — произнесит Ветка. — Вопрос второй. Что за камлания вы там устроили?

— Ты о чем? — удивляется гном.

— Ма-алыш, — тянет эльфийка. — С лежанки уроню! И не пущу обратно.

Михал тяжело вздохнул.

— Да что не ясно то?

— Всё. В чем смысл этого пения? И твоих слов: «Потерпи, крошка, всё будет хорошо, и следа не останется»?

Гном выглядит удивленным.

— Лечили вас. А ты хотела, чтобы шрам остался?

— Не хотела! Просто первый раз такое лечение вижу.

— А у вас что, иначе лечат?

— Иначе. А ты, значит, попел немного, пообнимал и вот так? — она закатывает рукав. Между локтем и запястьем ни малейшего следа ранения. Совершенно здоровая кожа. — У меня эта тварь огромный кусок мяса выдрала, с два кулака! Думала, кровью истеку! И за одну ночь! Без шрама!

Гном не отвечает. Ветка не отводит взгляда от его лица. А я просто не включаюсь! Вырванный кусок руки — это ладно! Но Песня Боя забирает из человека всё! Лучшие бойцы падают иссохшими мумиями. Мы пели долго! Не до мумий, но… После этого не всякая больница откачает. Молчание затягивается. Михал водит глазами по столу и, наконец, радостно хватает коробочку с непонятными квадратиками.

— Ты, крошка, вот это попробуй!

Эльфийка королевским жестом берет квадратик и припечатывает:

— Михал, золотце моё, скажи честно, отчего рука зажила? Если от твоих объятий раны зарастают, я готова всю жизнь с тобой обниматься!

— Нравится мне идея твоя. Но не в объятьях дело. Металась ты из-за боли, вот и держал. Рану тебе синюшка зализала. А пение наше дело закончило. Оно же и от другой беды помогло. Усталые вы сильно были. А воинам я так скажу: постарайтесь эту песню не петь больше. Еле спасли вас. Если бы не девчонки, так и некого спасать было бы, — он смотрит на Ветку и улыбается. — А объятья и поцелуи только одну болезнь лечат… Зато надежно!

— Не понял, — говорит Ку. — Согревание так много значит?

— При чем тут согревание? — удивляется Михал. — Вот только понять не могу, если у вас так не лечат, как принцесса-то смогла? Ведь не хуже синюшки держала. Великая штука — любовь! — гном протягивает очередной деликатес. — Попробуй-ка это, крошка…

У меня есть много вопросов к гному. Очень много. Но задаю только один.

— Михал, сколько нам еще идти?

— За пару часов дойдем до конца подземных владений. А дальше по верху придется. Дал бы я вам охрану, но мы на высоте совсем плохие. Там два дня идти. Лишь бы на серых не нарваться.

— Ой! — восклицает Ррыгша. — А бабка Матрена говорила, выбили их вроде!

— Побили сильно, — отвечает Михал. — Но насчет выбили — сомневаюсь. Однако немного осталось, обойтись должно…

Ветка перехватывает меня в туалете. Отдельный грот, отведенный исключительно для этих целей. Умываются у водокапа. А здесь… Не самое лучшее место для разговора. И настроение у меня — тоже не самое лучшее. И всё, что она мне скажет, заранее знаю. Но…

— Пал, ты не заигралась? — сразу берет быка за рога подруга.

— В смысле?

— В прямом! Ты от него не отходишь! Если еще честнее — не отлипаешь! Чтобы поговорить, пришлось здесь отлавливать! Только не говори, что всё это исключительно для того, чтобы обсуждать обстановку без лишних ушей!

— Почему нет?

— Пал!!!

— Что, Пал?

— Чегочка с хвостиком! Ты что творишь, дура?! Он же в тебя влюблен без памяти!

Выбираемся из грота и потихоньку идем в сторону водокапа. Тут хоть не воняет. Остальное… А мне что делать? Никогда секретов от подруги не было…

— Я тоже… — выдавливаю я.

Ветка останавливается и взирает на меня с открытым ртом. В прямом смысле слова. Дар речи возвращается к ней минуты через две.

— С ума сошла?

Пожимаю плечами:

— Наверное.

— Как тебя угораздило?!

— Он дважды спасал нам жизни. Отдавая свою.

— Это не повод! Да и не так всё ясно! С орками — насколько я понимаю, не особо рисковал!

— А почему тогда пошел старший клана? Ты помнишь их правила?

— Смутно… Но допустим. А второй раз?

— Вчера! Это был Танец Последней Надежды!..

— Танец Последней Надежды? — спрашивает Ветка. — Но ведь… И непохоже совсем…

— Похоже. Просто мелодия другая. Грубее. Жестче. Примитивнее. Не Танец. Песня. Но смысл тот же. Боевой транс! Не понимаю, как они выжили.

Переход разговора на другую тему мне нравится. А подруге нет.

— Пал! Все равно, это не повод!

— А что повод? Меня тянет к нему, как магнитом. И согласись, он достоин…

В голосе подруги прорывается ярость:

— Достоин чего?! Всю жизнь вспоминать, какая у него была любовь в девятнадцать лет, и мечтать, что проклятая обожаемая ведьма к нему вернется? Или подохнуть через два месяца в твоих объятьях?

— Раньше, — вздыхаю я. — При сильных чувствах всё происходит быстрее.

— Точно знаешь? — в отличие от меня, у Ветки нет доступа к личной библиотеке королевы.

Киваю.

— Тем более! — вспыхивает подруга. — Что ты ему за участь уготовила?!

— Да не знаю я, Вет! — внезапно накатывает такое отчаянье, что хочется броситься на меч. Или перерезать кому-нибудь глотку. — Я сама только этой ночью поняла, как он мне дорог! Когда дошло, что он сейчас умрет!

— И что ты собираешься теперь делать?!

— Не знаю!!! — голос предательски дрожит. — На него не полезу! Это точно!

— А хочется? — спрашивает подруга.

— До головокружения и дрожи в коленках! — честно отвечаю я. — Но я удержусь!

— Уверена?

Иронию трудно не заметить. А вопрос не в бровь, а в глаз. Ни в чем я не уверена! Но должна. Потому просто киваю.

— Ни в чем ты не уверена, — вторит моим мыслям Ветка. — Что же делать, а? Ему-то хоть не сказала?

Вздыхаю:

— Сказала. Но он спал и не слышал.

— Ну хоть так…

— Может, рассказать правду? Вместе бороться легче.

— Не знаю. Никогда не была в таких ситуациях…

Можно подумать, я была. На глаза наворачиваются слезы.

— За что нам это?! Во всех мирах люди живут, как люди! И только мы вынуждены вылавливать всякую шваль, чтобы забеременеть от нее, а если придет большое чувство, шарахаться от любимого, как черт от ладана! Почему?

Подруга рассматривает носок своего сапога.

— Перейдем через горы, — говорит она. — Найдем эльфов…

— Да не нужны мне эти эльфы! — вспыливаю я.

И тут же поправляюсь:

— То есть, найдем, конечно. Для всех! Для тебя! А лично мне — не нужны!

— Будешь всю жизнь убиваться по покинутому Дунгу?!

— По крайней мере, мы будем в равных условиях!

— Спросить, что ли, у Малыша, вдруг они могут такое лечить? Сели в кружок, попели, и мальчик выздоровел…

— Ага! — прерываю ее мечтания. — И эльфом стал! Это же на уровне генов! Такие вещи в лучшем случае лечатся только во втором поколении. А то, что у нас — никогда! Как ни жаль!

— Жаль ей, — вздыхает Ветка. — Дура ты набитая!

— Ладно. Забей! Я справлюсь. Перейдем через горы и расстанемся!

— Счас! Расстанется она! Да он за тобой на край света пойдет!

— Мы найдем эльфов и остановимся. А у них есть своя цель.

— Забьет, — уверенно говорит Ветка. — Влюбленный мужчина…

Качаю головой.

— Он воин клана. Не забьет. А когда вернется, мы уже исчезнем… Ну как-то так…

— Ой, Пал, Пал… — жалостливо вздыхает подруга. — И как же тебя угораздило так вляпаться!..

Если бы я знала! А сейчас ничего не остается, кроме как идти спать. Туда, где меня ждут! Где мне так хорошо, и откуда надо бежать, сломя голову!

Ныряю за занавеску и присаживаюсь на краешек лежанки. Мне страшно. Ветка разбередила душу, теперь и сама ни в чем не уверена.

— Ты чего? — спрашивает Дунг. — Ложись.

Провожу рукой по его щеке. Он ловит ладонь и прикладывает пальцы к губам.

— Ложись…

Боюсь. И хочу. И деваться некуда. И страшно… Как будто перехожу какую-то границу, за которой нет возврата. Что за черт! Откуда это ощущение? Какую ночь подряд я сплю рядом с ним? Если на то пошло, мы и вылезли из постели пару часов назад!

Дунг обнимает меня за плечи и укладывает. Как обычно: одна рука проходит под головой и обхватывает плечи, вторая обнимает талию. И целует. Это так неожиданно, что я не успеваю подставить руку. И оттолкнуть. И ответить на поцелуй. Ничего не успеваю. Слезы сами вырываются из глаз. Утыкаюсь Дунгу в плечо и реву, стараясь хотя бы не всхлипывать вслух. Он ласково гладит меня по голове, плечам, спине, губами снимает слезы и шепчет что-то нежное и успокаивающее. А я безвольной куклой лежу в его объятьях и плачу, плачу, плачу…

— Палочка, девочка моя, успокойся, пожалуйста! Всё гораздо лучше, чем ты думаешь! Честное слово! Не плачь, счастье моё!

— Я не счастье, — рыдает она. — Я горе…

— Горе таким красивым не бывает!

— Бывает!.. — новый поток слез. — Ты не знаешь…

— Знаю.

— Откуда?..

Решаюсь.

— Я слышал ваш разговор.

Девушка в моих объятьях замирает на мгновение. Потом начинает рыдать еще громче.

— Зачем?..

— Не специально. Так получилось. Хотел обсудить с тобой одну идею, подошел, а ты с Вет… А потом… Не смог уйти, когда услышал, что ты меня любишь!

Рука обнимает мою шею. Губы мимолетно касаются щеки.

— Тогда ты… — всхлип, — всё знаешь… Я… сволочь…

Сердце сжимается. Это я сволочь! Я! Запудривший девчонке мозги и даже не подумавший, каково ей будет, когда я выполню свою задачу! А она за меня переживает, совсем себя извела…

— Ты самая хорошая! Я тебя люблю!

— Моя любовь… тебя убьет!..

Меня убьет охрана Егора. Вопрос только до того, или после. Надеюсь, после… Но этого я говорить не буду. А что говорить…

— Не убьет. Есть выход.

Головка отрывается от моего плеча.

— Какой?

— Не могу вспомнить. Но точно есть. Что-то очень простое и старое. Только давно забытое. Мне не придется о тебе только мечтать.

Моя жизнь кончится намного раньше. Но в памяти, действительно, крутится какое-то решение эльфийской проблемы. Принципиальное решение. Только не хочет превращаться в сформулированную мысль.

Даже в темноте чувствую ее улыбку. Нахожу ее губы…

— Какая ты вкусная!

— Ты тоже…

— Давай, не будем сообщать об этом Матрене!

Прыскает. Ох уж это девичье настроение…

— Я тебя люблю, — шепчет Пал. — Я подожду, пока ты вспомнишь. Или придумаешь. Я готова ждать вечно…

И еще один поцелуй. И еще… Пал, милая, как хорошо!

— Нет!!! Нельзя!!!

И резкая боль в щеке.

— Прости, — шепчет Пал, — но нельзя…

Вот оказывается, как бывает… Одежды на нас, можно считать, нет. Моя рука сжимает ее грудь. Ноги переплелись замысловатым узлом… А рот полон крови.

— Неплохой был натиск! — шучу я. — И отпор достойный.

— Прости… Я видела, во что превращаются те… ну ты понял… Не хочу!..

Сглатываю кровь.

— Всё правильно. Ты молодец.

Пал торопливо натягивает штаны, всё же зацепившиеся за лодыжку. Не исключено, что мои. Пытается найти рубашку. Найдешь что-нибудь в этой темноте, как же… Подсвечиваю ей мхом. Находит, натягивает на себя и, не застегивая, ложится обратно.

— Держи себя в руках, ладно? — жалобно просит она. — Я же не железная!

— Хорошо, — глажу ее по голове.

— Зачем ты меня искал?

— В смысле?

— В туалет за мной зачем пошел?

— А… Я понял, что мне не нравится в нашем путешествии.

— Что?

Эльфийка резко поднимается на локте, опрокидывая меня на спину, и наваливается сверху.

— Говори!

А так обнимать ее гораздо удобней! Чем и занимаюсь. Руки скользят под рубашку…

— Дунг!

— Всё-всё! Уже не отвлекаюсь! У нас слишком легко всё получается! Такое ощущение, что нас ведут.

Задумывается.

— Ты думаешь?.. Но как?..

— Не могу понять. Смотри. Лес практически не заселен. Та деревня, чуть ли не самая крупная. А гномы туда караваны посылают. Зачем?

— Посылают?

— А иначе чем им мешала орочья банда?

— Хм… Согласна.

— То есть, лес совсем не пустой. Но мы не встретили никого! А до этого нас очень быстро вывели на Матрену!

— Непонятно… Но да, встретились мы очень быстро.

— Степь тоже проскочили почти чисто.

— Нет, тут нарвались!

— Только в самом конце. И на выходе из степи с орками на хвосте — попадаем в «живое» ущелье. Ты представляешь, какая это редкость?! Оно, скорее всего, одно на все горы и было. И мы без промаха… именно в него! А гномы воспылали к нам такой любовью, что Михал самолично ведет нас по секретной дороге. У него других дел нет? Не от внезапно же вспыхнувшего чувства к Ветке. По идее, к нам даже выйти не должны были. В живых оставили — уже благодарность. Это же дикарский мир! Никакого гуманизма! И он готов плюнуть на огромную стаю тварей, чтобы не ввязывать в это нас. И после боя нас лечат, как никого!

— Нет, своих они тоже лечили! Я видела. Валина и этого, чьего имени не спросили. Но неважно, ты меня почти убедил. Но как это возможно? Допустим, дорогу в лесу нам указали, вывели на удачное место в степи. Но дальше путь мы выбирали сами! И так точно попасть в горы… Если только Ррыгша и вправду подрабатывает резидентом контрразведки. В перерывах между поисками партнеров.

— Несерьезно! Тут какие-то штучки с Х-энергией.

— Воздействуют на нас?

— Скорее, на Ррыгшу! Отклонений от стандарта в ее поведении мы не заметим. А в своем, и друг друга…

— Пожалуй. И что делать?

— Если бы я знал! Кто ведет, куда ведет, зачем?.. Может, это в наших интересах…

— Нам нечего скрывать. Вряд ли поиск эльфов угрожает безопасности планеты… Может, расслабиться и наслаждаться? — Палочка кладет голову мне на плечо и прикусывает мочку уха. — Пусть ведут…

Поиск эльфов не угрожает. А про нашу цель не знает никто. Даже девочки! А насчет расслабиться…

— Пал! Давай ляжем на бок.

— У?

— Я без рубашки. А ты «только» не застегнулась. Как думаешь, долго выдержим? Да еще с учетом покусываний?

— Маньяк! Не дает девушке немного пофлиртовать! — в голосе смех. — Сейчас застегнусь! — ее губы мимолетно касаются моих. — Ты обещал решение. Я всё еще жду…