Система Геном. Том 2

Глава 14 Вернулся

Холодно. Чертовски холодно. В нос бьёт гнилой смрад, пропитанный сыростью и тленом, будто могила дышит мне в лицо. Тела не чувствую. Почему я не чувствую тела?

«Система! Что за херня⁈» — мысленно орал я, и голос в голове отдавался эхом в глухой, вязкой пустоте.

Ответа нет. Только тишина, тяжёлая, как могильная плита, давит на грудь.

Я слышал, как бьётся моё сердце. Но стук был чужим, далёким, будто доносился из глубин чужого тела. Мне это не нравилось. Совсем не нравилось.

Где-то вдалеке зажёгся тусклый свет. Лиловый блик, дрожащий, словно живое существо, пойманное в ловушку. Он разрастался, пульсируя, и в его мерцании проступали тени — зловещие, скользящие. Спина ощутила холод камня — плоского, гладкого, как жертвенный алтарь.

Думать надо быстро. Я точно не сдох. Тогда что это за дерьмо?

«Та херня, тот чёрный дым — он заползал в меня. Я чувствовал, как он шевелится внутри, словно паразит, — размышлял я. — Ксеоны. Ксеноморфы. Они захватывают мёртвых, присваивая их тела сразу после смерти». И тут меня осенило. «Вот же задница…»

Веки распахнулись, и я увидел тёмный потолок, оплетённый фиолетовыми светящимися венами. Не лианы — вены, живые, бьющиеся, словно артерии гигантского организма. Они расходились сеткой, пульсируя в такт невидимому сердцу, и от их света в глазах рябило. Я не мог шевелить глазами, но понимал: я лежу в комнате, на наклонной плите. Знакомая картина, а?

«Они забрали моё тело… — внутри всё сжалось от ужаса. — Я, похоже, внутри того самого монолита. Той чёрной глыбы». Сердце забилось чаще, отдаваясь гулом в груди. Глаза уловили движение наверху. Пульсирующие вены зашевелились. Одна из них, словно светящийся провод, отсоединилась и медленно поплыла ко мне. «Что ещё, сука⁈»

Я пытался вырваться, дёрнуться, но тело было чужим, неподвижным, как каменная статуя! Широко раскрытые глаза вперились в этот грёбаный фиолетовый щупалец, приближающийся с неотвратимой медлительностью.

«Нахер! Мразь! Не приближайся!» — мысли метались, как загнанные звери.

И тут он коснулся губ. Рот сам собой раскрылся, и щупалец вполз внутрь! Я чувствовал, как он извивается, словно змея, пробирается вглубь, заполняет потаённые уголки тела. А потом оторвался и растворился во мне, оставив лишь омерзительное послевкусие, будто проглотил гниль.

…

Сначала я не мог даже думать. Мозг сковало, как и тело, будто его залили жидким свинцом. Мысли путались, обрывки воспоминаний мелькали, как в сломанном калейдоскопе. А затем накатил страх — липкий, всепоглощающий, въедающийся в кости.

— АААА-АААА!!! — истошно завизжал я, и крик разорвал тишину.

Тело не принадлежало мне!

Я не мог умереть!

Я был в ЕГО власти!

Он шептал мне на ухо, и голос был холодным, как могильный ветер: «Теперь ты часть бесконечного. Часть великой силы. Часть меня». Каждое слово вонзалось в тело импульсом дрожи, боли и омерзения, раздирающего душу.

«Отпусти! Прошу! — мысленно взмолился я, как жалкий мальчишка, а не закалённый воин. Этот страх, эта боль — человеческий разум не создан, чтобы такое выносить. Я сходил с ума! — Сурья! Вытащи меня! Прошу! Я сделаю всё!» Но чем громче я кричал внутри, тем тише становились мои мысли, и тем оглушительнее был ужас, пропитывающий кости, мышцы, саму душу. «Система! Помоги мне!»

Но ответов не было.

Я остался один. Абсолютно, невыносимо один.

И тогда миллион голосов загремели в ушах.

«Просто живи по совести», — сказал Андрей, и его голос был тёплым, но далёким.

«Не ссы, прорвёмся!» — кричал Рыжий, и я почти ощутил его ухмылку.

«Я знаю, что делать, а ты прикрывай», — уверенно бросил Савва.

«Ты куда лучше, чем думаешь», — прошептала Крис, и её слова кольнули сердце.

Голоса сотен, миллионов людей вливались в меня, но постепенно затихали. И на их место пришёл другой — мой, но искажённый, ядовитый:

— Признай, тебе же нравится убивать?

Нет!

— Слушать их крики и мольбы.

Закрой пасть!

— Ощущать, как их жизнь лежит на твоей ладони, словно букашка.

Ты не я! Я не такой!

— Ты ненавидел их и продолжаешь ненавидеть. За их тщеславие, лицемерие и эгоизм.

Тебя не обмануть! Я знаю, кто я!

— Андрей предал тебя. Он сдох ради собственной совести. Он просто боялся вины. Он не любил тебя.

Ты ответишь за это! Я прикончу тебя, обещаю! Ты будешь визжать от боли!

— А Кристина? Думаешь, она любила тебя? Нет. С тобой было безопаснее. Удобнее. Такой вот сторожевой пёс.

Ты ничего не знаешь! Прекрати лезть мне в голову!

— Возомнил себя героем? Спасителем человечества? Ты не Шварценеггер, не Норрис. Ты даже не Ван Дамм. Ты жалкий Ваня из подворотни.

Сука… Ты не представляешь…

— Ещё как представляю. Ты дрался. Сбивал кулаки об слабаков. Ты просто боялся. Боялся, что не будешь никому нужен, что все отвернутся. Ты пробуждал страх только потому, что не мог пробудить ни одного другого чувства.

Я… нет… Я не поэтому…

— Каждое твоё высокомерное слово — жалкий обман. Бахвальство — детская неуверенность. Недоверие — понимание собственной ненужности. Жестокость — единственный способ защиты.

…

— Ты жалкий. Маленький. Трусливый мальчишка.

Я молчал. Возразить было нечего. Перед глазами мелькали драки, смерти товарищей, уход родителей, смерть брата. Моя жизнь раскололась, как стекло в калейдоскопе, и каждый осколок резал по живому.

Свет погас в глазах.

Первым, что я услышал, был истошный крик:

— АААА-АААА!!!

Огромное пространство пылало. Пламя пожирало шадов, и их крики сливались в жуткую какофонию, от которой кровь стыла в жилах. Они корчились, сдирали с себя доспехи, но агония не отступала. Десятки силуэтов падали, как подкошенные. Тело дёрнулось назад — огромный шад с топором пронёсся мимо, едва не разрубив меня пополам. Но щупальца уже вонзились в его голову, пробивая череп. Я хлопнул крыльями и взмыл вверх, в едкий, пропитанный гарью воздух.

«Что происходит?» — подумал я, оглядывая бескрайнее поле боя.

В центре возвышался монолит — чёрная громада, окружённая тысячами воинов. Шады наступали волнами, взрывы рвали землю, крики боли и ярости заглушали всё. Вдалеке, за морем наступающих, стояли артиллерийские пушки, изрыгая снаряды. А из монолита, как из разверзшейся пасти ада, текли мертвецы — бесконечный поток.

«Тело… оно вообще мне не подчиняется», — понял я, и холодок пробежал по спине.

И тут я спикировал вниз! Сила хлынула в мышцы — это точно [Концентрация силы]. Руки вспыхнули, и пламя вырвалось наружу, поглощая визжащих шадов, обращая их в пепел.

Свист прорезал воздух, и всё вокруг замедлилось, стало текучим, как расплавленный металл. Глаза поймали ракету, летящую прямо в меня. Тело среагировало само: крылья сомкнулись, и многослойная [Энергозащита] вспыхнула передо мной.

БАА-ААМ!!!

Взрыв швырнул меня назад, тело врезалось в землю, сбивая противников. Но я тут же вскочил, и лазерный меч с шипением ожил в руке. Четверо шадов ринулись на меня. Щупальца молотили, как хлысты, меч рассекал плоть и сталь, а из другой руки хлестало пламя. Я был в эпицентре безумного вихря смерти.

«Он использует мои способности! Все мои способности!» — ярость вскипела во мне, смешавшись с обидой. — «Это, блять, моя сила!»

Рука метнулась, отправляя меч к шее шада. Моя рука! Я сосредоточился и рванул её в сторону. Она подчинилась — всего на сантиметр, но подчинилась! И тут копьё пронзило меня насквозь, холодная сталь вгрызлась в плоть.

«Так-то, сучара! Думал сломить меня⁈» — я мысленно расхохотался.

Глаза опустились к груди. Рука сжала копьё и вырвала его с хрустом. А затем голова шада слетела с плеч.

— Это тело больше не твоё, — ровно, без эмоций, произнёс мой голос, но не я.

И с этими словами вернулся страх.

«Нет… — мысль вспыхнула вместе с уколом паники. — Только не снова…»

Первобытный ужас накрыл меня, как волна. Он просачивался в каждую клетку, заполнял разум.

«Прошу! Сука! Не смей! Прошу!» — я визжал внутри, пока тело продолжало кромсать поле боя, оставляя за собой горы трупов.

Калейдоскоп закрутился снова. Образы — реальные, живые — встали перед глазами. Смерти. Сотни смертей. Андрей, Кристина, Рыжий, Савва — все они умирали тысячами способов, и каждый был мучительнее предыдущего.

«Прекрати! Остановись!» — кричал я, но голос тонул в пустоте.

— Это только начало. Скоро ты подаришь нам всего себя.

Образы поглотили всё. Я мог лишь смотреть, кричать, плакать и визжать, пока моих близких убивали снова и снова.

Я не знал, сколько прошло — дни, недели? В бесконечном сером пространстве я смотрел, как брат набрасывает петлю на шею. Рядом Кристина сжимала нож, её глаза были пустыми. Я больше не отводил взгляд. Я смотрел. И начал видеть.

— Ненастоящие. Как бы ни были реалистичны, вы уже мертвы. Все вы, — сказал я, подходя к виселице. — Ты бы никогда не сделал этого. Слишком был силён. С такой верой, как у тебя, ты бы не наложил на себя руки.

Я взглянул на Кристину. Её лицо казалось маской, лишённой жизни. Но я знал правду.

— Ты никогда не теряла надежды, — сказал я, опускаясь на корточки. — Такая бестия. Даже в последнем бою ты верила в победу. Лучшая! — я улыбнулся, и в груди потеплело.

Я встал и пошёл дальше. Смерть окружала меня — крики, мольбы, слёзы, всё в голосах самых близких. Но это была ложь. Грёбаная фальшивка.

Я задрал голову к серому небу.

— Не верю, ублюдок! — рявкнул я. Страх всё ещё шевелился внутри, но его хватка слабела. — Я ТЕБЕ НЕ ВЕРЮ! ТЫ ГРЁБАНЫЙ ЛЖЕЦ!

Небо сверкнуло. Мир вокруг задрожал, начал расплываться, как мираж.

— Это моё тело! Моя жизнь! Моя чёртова судьба, сучара! Я доберусь до тебя, и, поверь, ты пожалеешь, что связался со мной!

Иллюзия рушилась, трескалась, как стекло.

Улыбка растянула губы.

— Я уже иду к тебе!

В нос ударила вонь — металлическая, как свежая кровь, и сладковатая, как гниль. Я мчался через поле боя, разрывая шадов на куски! Они давили, подступая к монолиту, их мёртвые твари вгрызались в глотки, пытались захватить тела. Но свои же безжалостно рубили павших на части.

«Ну а что? Пусть мёртвые восстанут, только без рук и ног особо не повоюешь!» — хмыкнул я, оценив их тактику.

Пора было вернуть свою тушку. Страх отступал. Я начал понимать: этот урод действует, как система, — внушает, что ему выгодно, заставляет терять контроль, а потом швыряет в мир «радуг и единорогов».

«Если не выходит противостоять, может, примкнуть? — подумал я и тут же мотнул головой. — Что за чушь? Идиот. Всё проще!» — я ухмыльнулся.

Кровь. Она течёт в жилах, питает мышцы, движет тело. Я слышу сердце. Оно работает. А я почти не могу управлять телом — даже руку шевельнуть было адски трудно. Но…

«Ха-ха-ха! Это же охеренно! Я что, гений, или всё-таки интеллект качать?» — подумал я, и ухмылка стала шире.

Страх подкрался снова, коснулся сознания, начал вгрызаться в разум.

«Это всё?» — бросил я мысленно.

И тут меня накрыл истинный ужас — тяжёлый, как удар молота.

«Давай, мать твою, больше! Думаешь, я тут обоссусь от страха? Пошёл ты нахер!» — орал я, вслушиваясь в ощущения.

Я чувствовал кровь, мышцы, нервы — невероятную машину, где всё связано. Мне нужны лишь пара мышц, мелочь по сравнению с теми, что двигают руку.

Смерть, казалось, дышала в затылок. Но я знал: там пустота. Он не может убить, только пугать. Бояться смерти? Сурья учила меня страху, но теперь…

«Теперь она пусть катится к чёрту! Мне надоело страдать! Я хочу кайфовать, хочу силу! Слабость — это дерьмо!» — думал я, почти хохоча, в безумной смеси ужаса, ярости, возбуждения и радости.

Пока он давил на меня, ему приходилось отбиваться на поле боя. Шады наступали, лазеры свистели, взрывы гремели. Он вызвал крылья, рванул вверх.

«А вот этого не надо! Отвлекайся, тварь!»

Я дёрнул мышцу — ту, что отвечает за полёт. Она вывернулась, и шад схватил меня за крыло! Он швырнул тело на землю, другой подскочил и отсёк крыло двухметровым лазерным мечом. Перекат, прыжок в сторону, щупальца метнулись к головам врагов.

А я занялся сердцем. Погрузился в ощущения, перебирал мышцы, как дегустатор — вино. Я шарил по своим внутренностям, пока не нашёл нужное.

Бам! Бам! Я чувствовал биение, слышал его, осязал. Пальцы сознания тянулись к мышцам, что гонят кровь. Анатомия — не мой конёк, но тут разберусь даже я.

«Тааак… вот оно, сердце. Что заставляет его биться?» — думал я, ощупывая всё вокруг.

Но ничего. Хрень какая-то. Оно билось само, неподвластное мне. Блять!

Тело рвануло к монолиту. Хочет укрыться внутри, чтобы добить меня! Надо спешить. Школьные уроки биологии, где вы⁈ Я не мог влиять на сердце. Дыхание? В обычной жизни я мог замедлить его, но тут — ноль. Дыхание только тормозит.

«А если не останавливать… а, скажем…» — я задумался.

Монолит надвигался. Он рубил всех — врагов, своих, не разбирая, — прокладывая путь. Скоро он будет внутри, и тогда мне конец. Действовать надо сейчас, пока он отвлечён!

«Думай, Ваня, думай! — подгонял я себя. — Ускорить его? Точно! Адреналин! Я же видел фильмы!»

Я сосредоточился, пытаясь разогнать кровь. Сердце дрогнуло, ускорилось — но слабо. Этого мало.

Как вызвать адреналин? Битва кипит, кровь льётся, взрывы гремят — но я… привык к этому.

Почему всё так сложно⁈

И тут страх навалился снова. Теперь он был сокрушительным, как лавина.

Я знал, что вызывает адреналин. Всегда знал.

Страх.

Ярость.

Боль.

«Как же ты вовремя…» — прошептал я с наслаждением.

Я распахнул сознание, как крылья, и перестал сопротивляться ужасу. Он накатывал, а я ухмылялся. И когда он поглотил разум, я вызвал самые страшные воспоминания и заорал во всю мощь!

Сердце рвануло, как мотор! Шум боя оглушил! Тело замерло, рука схватилась за грудь. Мгновение — и шады набросились, пронзая и кромсая плоть! Боль взорвалась в мозгу!

Бам! БАМ! БАМ-БАМ-БАМ-БАМ!

Хаа-ааа…

Я выдохнул, и сердце лопнуло с глухим хлопком.

«Я же говорил, сучара… Это моё тело», — подумал я напоследок.

Глаза распахнулись. Потолок каюты, серый, с потёртостями. Спина ощущала шершавую ткань койки. Из вентиляционных щелей тянуло прохладным ветерком, пахнущим металлом и старой краской. Я поднял руку — свою, настоящую — и уставился на неё. Моя. Чёрт возьми, моя.

С возвращением, регенерат.

Режим комы: прекращён.

Отключение продлилось семь дней, семь часов и тридцать две минуты.

Знакомые строки системы мелькнули перед глазами, как старый друг.

Слева послышалось тихое сопение. Я повернул голову. Сурья спала, подперев голову руками. Её лицо, спокойное, почти невинное, контрастировало с тем адом, что она мне устроила. Я протянул руку и убрал локон за её ухо. Она заточила меня в том кошмаре, заставила пройти через весь этот ужас.

«И всё равно, глядя на неё, я не злюсь. Странно», — подумал я, и в груди шевельнулось что-то тёплое.

Но даже так я не позволю с собой так обращаться.

Рука скользнула к лазерному мечу. Пальцы сомкнулись на рукояти. Тихий щелчок блокиратора. Я подтянул меч к груди, и палец лёг на кнопку активации.

— А ведь мне казалось, мы подружимся, — прошептал я, и голос дрогнул от смеси горечи и решимости.

Я нажал на кнопку.