Школа Северного пути

Глава 6 Дворец

Во сне Юань метался и норовил укусить себя за предплечье, а затих только после знака, нанесенного Имэй прямо на его взмокший от пота лоб. Злоупотреблять силой не следовало, но душевное равновесие медиума было сейчас куда важнее.

Во всяком случае, наутро, когда слуга из резиденции министра принес приглашение явиться, Чжу Юань не стал швырять в голову невинного человека чашку с рисом, а просто выругался так, что котлы на кухне покраснели от стыда.

— Не злись, просто сделай свою работу, а заодно выведай у министра, чего ему вдруг вздумалось снова принять тебя в семью, — наставляла соратника Имэй, пока она шли в поместье. — Разговори его, поторгуйся чуток…

Чжу Юань резко остановился, и идущая позади девушка ткнулась носом в его спину.

— Ты чего?

— Я не могу, Ли Имэй. Я прихожу в бешенство, когда просто смотрю на него. Все время боюсь не удержаться и… сильно навредить его душе.

Имэй вжала голову в плечи, тут же представив себе, чем обернется неконтролируемый гнев могучего шамана. Хватит одного удара синим веером, чтобы первый министр превратился в пускающего слюни безумца. Но это еще полбеды, а вот когда Чжу Юаня настигнет отдача из мира божественных энергий, тогда живые позавидуют мертвецам. Пора сдать назад!

— Хорошо-хорошо, братец. Считай, что я ничего не говорила. Занимайся покойницей и не переживай, — прощебетала Имэй самым беззаботным тоном. — Просто посмотрим, что господин Чжу И еще предпримет.

И сян-го не заставил себя долго ждать. Он, словно спать не ложился, а так и прождал вновь обретённого сына в кабинете, не меняя позы. Всё те же одежды и даже зеленая лента из золотой заколки так же лежала на правом плече.

— Мы отправимся сначала во дворец, — заявил министр.

— Зачем? — опешил Юань. — Разве наложница Дин будет похоронена в пределах Запретного города?

— Нет, но я бы хотел, чтобы сначала ты осмотрелся в палатах гуйфэй[19]. Просто, чтобы ни у кого не осталось сомнений насчёт причин её смерти. Место же, которое выбрали для гробницы наложницы Дин, не устраивает Наследного принца. В то время как евнух Ю утверждает, что эта земля благоприятна для Императора.

Колебался медиум недолго.

— Как прикажете, уважаемый сян-го Чжу И.

Низкий земной поклон на это раз дался Юаню куда легче.

«Ну, наконец-то, догадался, — с облегчением подумала Имэй. — Чем ниже кланяешься, тем проще спрятать выражение глаз, и тем легче сдержать себя в ответственный момент»

— Какое похвальное рвение, — улыбнулся министр, вставая с места. — Идемте. Я уже приказал подать повозку.

— Младший ученик тоже поедет с нами, — настоял Юань.

Короб со всяким шаманским скарбом, который тащила на себе Имэй, весил немного, а иного способа попасть во дворец не существовало. Теоретически, конечно, можно написать талисман, дающий невидимость, но зачем? Войти через Полуденные Ворота своими ногами и при свете дня — проще и приятнее.

Даже если бы Имэй не пришлось изображать младшего ученика — помощника шамана — то и тогда она не удержалась бы от восхищённых возгласов. Императорский дворец Великой Лян потряс девушку. Она и вообразить себе не могла, что есть на свете такие места, где прекрасно и гармонично абсолютно всё: палаты, сады, пруды. Пусть на дворе самый канун зимы, а глаз не отвести от рукотворных ручейков и водопадов, от прихотливо изогнутых ив и кажущихся совершенно дикими зарослей бамбука, через которые проложены тропинки для прогулок придворных дам. Первый министр вёл своих спутников как раз в палаты, где проживала при жизни прекрасная Дин Лингуан, словно специально давая понять, сколь удивительна жизнь на вершинах власти.

Покойная гуйфэй приходилась матерью наследному принцу, а, следовательно, в отсутствие Императрицы, была самой влиятельной дамой Внутреннего Двора. Ей принадлежал красивейший Дворец Сияющей Непорочности, обречённый отныне на вечное забвение. Но Имэй посчастливилось увидеть внутреннее убранство в самом начале грядущего упадка. Особенно её поразили вазы из цельных кусков малахита и зеркало на туалетном столике. Оно почти не искажало черты смотрящего в него человека, настолько ровной была отполированная бронза поверхности.

Внутри пахло благовониями и увядшими цветами. Траурные белые ленты теребил сквозняк, они шевелились как живые, а на прикроватном столике так и осталась лежать раскрытая книга со стихами.

— Здесь всё так же, как было в последний день жизни Драгоценной Наложницы, — сказала служанка. — Ничего не тронуто, кроме одежды для погребения и любимых украшений.

— Очень хорошо, — хмыкнул Чжу Юань. — Тогда я займусь делом. Все должны выйти.

— Я останусь.

Вряд ли Первый министр не доверял медиуму или опасался за сохранность вещей. Ему просто нестерпимо хотелось посмотреть на колдующего сына. И вовсе не из-за потаённой отцовской гордости за достижения отпрыска. Когда-то этот гордый и самовлюблённый человек списал со счетов обезумевшего от горя мальчика и быстренько сбыл с рук, как подгулявший товарец. Ничего не осталось от родительских чувств, не стоит тешить себя иллюзиями.

Юань не возражал, но и специально произвести впечатление не старался. Имэй разложила перед ним все потребные для вызова и допроса духов предметы — колокольчики, курильницы, жертвенные чаши, амулеты и зеркала. Ей самой всегда нравилось наблюдать за шаманским обрядом. Общение с духами ли, призыв ли дождя — это не просто ритуал, это ещё и удивительная грань бытия, неведомая обычным смертным.

Резкий в движениях и словах, угловатый и нетерпеливый Чжу Юань постепенно превращался в создание, сотканное целиком из дождя, тумана и ветра. Настолько текучим и плавным становился, будто он и не человек вовсе, а стихийный дух.

Неведомо, что ожидал увидеть сян-го, но вовсе не эту разительную и пугающую перемену в облике сына. Звенящие сами по себе колокольчики, что зазывают духов на любимое угощение — терпко-сладкий дым из курильниц, и несколько капель крови шамана испугают только маленького ребёнка. А вот бездонная павлинье-синяя бездна, плеснувшая из лишённых зрачка человеческих глаз — дело иное, тут и прожжённый царедворец струхнёт. Зеркало, зажатое в левой руке Юаня, отражало нездешний свет и показывало незримое, веер в правой, точно острейший нож, взрезал слои реальностей, чтобы душа не сбилась с пути.

Задачей Имэй было тщательно следить за порезами на руках старшего братца. Как только они вспухнут и снова начнут сочиться кровью, нужно набросить на лицо шамана красный платок.

Всё просто, но зрелище запредельного ужаса, написанного размашистой кистью на холеной физиономии Первого министра, завораживало Ли Имэй. Она получала какое-то извращённое удовольствие от вида его мелко трясущихся губ и подёргивания отвислых щёк.

«Что, страшно тебе, господин Чжу И? Всем страшно, но тебе-то сейчас особенно неуютно, верно? — думала она. — Это синеокое исчадие, скалящее зубы — твоя, между прочим, кровь и плоть».

Свежие раны вскрылись так неожиданно, что юный помощник сам испугался. Но сян-го, надо думать, от страха вообще чуть не обмочился.

— Сейчас-сейчас! — заметалась Имэй, пытаясь удержать алый шёлк на дёргающейся голове братца Юаня. — Все будет хорошо.

Шаман откинулся на спину, дёрнулся и затих. Порезы на его руках затягивались прямо на глазах, пролитая кровь впитывалась в кожу. Ещё несколько томительных мгновений, и Чжу Юань снова задышал размеренно, как крепко спящий человек. Потом он сбросил с лица платок и, если что-то и напоминало о недавней жутковатой метаморфозе, то лишь едва приметный голубоватый отлив белков глаз, вполне человеческих глаз.

— Собери всё, — бросил он девушке. — С зеркалами — осторожнее, чтобы не отразиться в нем.

— Я помню, старший брат.

Юань развернулся к с трудом переводящему дух Первому министру.

— Развею все сомнения, если таковые были: гуйфэй Дин умерла от естественных причин.

Сказал, надо думать, наугад, но попал точно в цель. У первого министра резко расширились зрачки после этих слов.

— Однако же сопутствующие обстоятельства… — пробормотал он.

Юань удивлённо приподнял бровь:

— Вы не доверяете моим словам?

— Нет, я не спорю, но пропавшая служанка… — захлебнулся собственным голосом господин Чжу И.

Этот злобный дядька решил поспорить с шаманом, только что вышедшим из мистического транса? Мысленно Имэй выругалась в духе Бродяги, и с мольбой уставилась на Юаня. Только бы тот не сорвался.

— А что со служанкой?

— Девушка бесследно пропала за пять дней до того, как умерла наложница Дин. Её документы оказались подделкой, а бирку нашли в одном из прудов.

— А когда, говорите, это случилось?

— Шестого дня месяца Шуанзцян[20]. Служанка сбежала в первый день месяца.

— Понятно, — отрезал Юань. — И все же настаиваю — хозяйка этих покоев умерла своей смертью в отведённый Небесами срок.

Первый министр поджал губы, скрывая истинные чувства. Выводы шамана вполне могли испоганить ему намечающуюся интригу. Во дворце жизнь и смерть каждого всегда можно превратить в разящее оружие против политических недругов.

— Я буду рад утешить Их высочеств в безмерном горе, — процедил сян-го и наверняка сразу же пожалел о своих словах.

— Мне ли не знать, как сыну тяжело пережить смерть матери, — отозвался маг-медиум с нескрываемым ядом в голосе.

— Да-да, Его высочество принц Сяо Ган даже заболел от переживаний.

Чжу Юань скрипнул зубами, но высказать своё возмущение не успел. В покои просочился младший евнух и прошептал министру что-то на ухо, заставив того резко изменить планы.

— Появились неотложные дела, но они не займут много времени, — заявил господин Чжу И. — Подождёте меня на Террасе Лотосов. Слуги проводят.

Когда стихли звуки его шагов, Имэй вздохнула с облегчением. Ещё немного, и Юань взбесился бы. По дороге на террасу они молчали, помня о том, что у дворцовых евнухов слух прямо-таки кошачий, а некоторые умеют читать по губам.

— Сюда, пожалуйте, — поклонился слуга. — Здесь очень красивый вид.

Терраса находилась над прудом с лотосами и, наверное, летом, в пору их цветения здесь бывало многолюдно. Император и придворные ходили наслаждаться запахом цветов и любоваться их совершенной красой. И, скорее всего, даже под музыку. Огромная ива, нависавшая сверху, дарила тень в самый жаркий полдень. Эх! Вот бы хоть одним глазком взглянуть, как оно бывает!

Юань присел возле балюстрады и погрузился в свои мысли. Имэй перегнулась через невысокие перила и стала всматриваться в холодную воду, где неспешно скользили парчовые карпы — здоровенные, белые с красными пятнами рыбины. Привлечённые бликами на поверхности, они высовывали рты из воды, выпрашивая угощение. В тёмном зеркале пруда отражались ветки деревьев, мостики и низкие облака, грозящие обрушить на Цзянькан первый снег. По одному из мостиков быстро прошел человек — невысокий статный мужчина в обычном, хоть и дорогом платье. И все же Ли Имэй сразу его признала и чуть не свалилась от неожиданности в пруд к карпам.

— А он-то что здесь делает?

Юань тоже встрепенулся:

— А? Чего?

— Тут только что был помощник генерала — Юэ, — сказала Имэй.

— Уверена? Они же отправились в Шоуян.

С тех пор, как генерал Хоу отхапал у Великой Лян целую область, а Император с перепугу отдал наглецу всю провинцию, появление без особой нужды в столице ближайших сподвижников вэйского мятежника, мягко говоря, не приветствовалось. Могли ненароком и убить.

Имэй бросило в жар. Что, если Хоу Цзин тоже здесь? Вдруг его вызвал Император? Вэйец, конечно, та еще скотина, но трусом он не был никогда. Наплевать на все опасности и врагов, явившись во дворец на аудиенцию — это в стиле да-цзяна.

— Лучше бы нам не попадаться ему на глаза, особенно тебе, — проворчал медиум.

Его знобило, зубы так и стучали, и всё никак не получалось закутаться в плащ так, чтобы не поддувало. Чжу Юань возился с одеждой и ворчал, точно старый несносный дед:

— О чем только Мастер думал, не понимаю. Я бы и сам мог… Вот же ж невезуха… И Бродяги нет. Где его полуночные бестии носят? Ли Имэй, может твой амулет не сработал?… Жрать хочу… Сколько можно ждать? Сейчас бы супчика утиного… вот ведь суки… ненавижу…

Имэй плюнула на все дворцовые правила и подставила плечо под его голову. А пока Юань мостился, точно кот с подбитой лапой, стратег Ли занялась узенькими желто-бурыми листочками ивы. Знаки силы хороши тем, что их можно не только писать тушью на бумаге или шелке. Если их осторожно продырявить ногтем в листочке, а потом незаметно подсунуть нужному человеку, то получится кое-что узнать. Все от везения зависит.

Как назло, едва Юань пригрелся и перестал бухтеть, вернулся его папаша. Не один, а с тощим дяденькой в одежде евнуха. На его гладком лице застыло брезгливое выражение. Впрочем, во взгляде Первого министра на своего измученного отпрыска тоже сложно было отыскать признаки сочувствия. Одним словом, царедворцы взирали на учеников Школы Северного Пути, как на двух неприятных и опасных тварей, вроде пауков.

Растолкав Юаня, Имэй тут же простерлась ниц. На всякий случай. У евнухов глаз наметанный, они мальчика от девочки отличают с одного взгляда.

— Так это вы — ученики Мастера Дон Сина? — проскрипел евнух. — Превосходно.

Сян-го тут же перехватил инициативу в разговоре, словно не желая, чтобы его спутник наговорил лишнего.

— Господин Ю Саньфу гадал по древним костяным пластинам и предсказал, что земля, где будет погребена наложница Дин, весьма благоприятна для Императора. На это указывают так же множество знамений, которые приключились во время выбора этого места.

Вещал министр с таким важным видом, словно доносил до простых смертных божественную истину.

— То, что по полю в это время гуляли журавли, означает небесное благословение. Это мнение всех ученых мужей Цзянькана. А, скажем, старец Сун из Сучжоу, почитаемый как великий мудрец, расценил их появление очень благожелательно.

Евнух Ю рьяно поддакивал, но перебить речь сян-го не пытался.

— Так в чем же дело? Хороните гуйфэй именно там.

Юань не удержался и зевнул, прикрыв рот рукавом.

— Наследный принц сомневается, — печально вздохнул министр. — Он испросил мнения некоего даоса, и тот предсказал, что место это неблагое для тайцзы[21].

Вся эта внезапная суета вокруг могилки наложницы выглядела крайне подозрительно. Стратег Ли готова была поспорить на… горячий утиный суп, что история раздута неспроста. И тут же сигнализировала Юаню, чтобы тот поотнекивался.

— Я не даосский мудрец и выбрать, кто прав, а кто ошибается, не могу, — проворчал шаман.

В его глазах, что журавли на поле, что сороки на ёлках, что куры на заборе, означали примерно одно и то же — блажь выживших из ума старых пердунов. Так ему в своё время объяснил Мастер, любивший называть вещи своими именами.

— Но вы, старший ученик, должны взглянуть на эту землю, — настаивал евнух. — Духи обязательно подскажут вам правильный ответ. Надобно срочно поехать.

— Подсказать-то они подскажут, только я их не услышу, — не сдавался Юань.

— Но…

— Нет.

И по тому, с каким утробным звуком евнух и первый министр проглотили своё нетерпение, братец Чжу одарил их отсветом мира мёртвых — синим сполохом на дне зрачков, от которого у живых аппетит портится и живот подводит.

— Значит, завтра, — после недолгого колебания сдался сян-го. — Мы ведь никуда не торопимся, верно, евнух Ю?

Тот не стал противиться, но коленопреклонённой Имэй было прекрасно видно, что евнух нервно подергивал ногами, как нетерпеливый конь. Точнее, мерин, если уж правильно подбирать метафоры. Оставалось только правильно дунуть, чтобы маленький листочек скользнул из её ладони под подошву шелковых туфель. И прилип к ней намертво.

— Братец, а братец, — прошептала Имэй громко. — А мы чего, аж самого тайцзыувидим? Настоящего?

Словно юный помощник шамана не совладал с любопытством, так ему охота посмотреть на всамделишнего Наследного Принца.

— Без понятия, — хмыкнул Юань и тут же был пребольно ущипнут за ногу. — Дворец большой, мало ли, где он ходит. Хотя, если спросить Его высочество насчёт этой земли…

— Его высочество отбыл в храм Тунтай молиться о душе матери, — быстро вставил евнух.

Вот теперь Имэй узнала всё, что хотела.

Уговор был следующий: сначала Имэй поработает иглами, а затем братец Чжу расскажет, что он услышал от духов на самом деле. Ибо они поведали ему кое-что странное, но башка трещит так, что хоть на стенку лезь от боли, а язык не шевелится.

— Почему ты такой вредный, братец? — спрашивала девушка, осторожно вкручивая тончайшие иглы в его тощий загривок. — Такой вредный и бессовестный, а? Может, тебе иголки надо сразу в язык натыкать?

— Трудись, Ли Имэй, трудись. Пусть от тебя хоть какая-то польза будет, — проворчал Юань, блаженно потягиваясь всем телом.

И тут же угостился подзатыльником, хлестким таким, отработанным на младшеньких учениках до совершенства, чтобы обидно, но неопасно для здоровья.

— Смерти не боишься, сестренка Ли?

— Не-а, — фыркнула та. — Давай уже, рассказывай, хватит капризничать. Хуже Малька, честное слово.

— Иглы-то вынь.

— Правила поменялись, братец. Сначала выкладывай, что узнал.

Юань посопел носом недовольно, но уступил.

— Помнишь, сян-го Чжу И говорил про шестой день месяца Шуанзцян? Дескать, именно тогда умерла гуйфэй. Так вот померла она на пять дней раньше.

— Погоди-ка, а разве накануне своей смерти наложница Дин не была на пиру? Её видело множество людей. Даже расследование проводили по поводу возможного отравления. Как же так может быть?

— Откуда мне знать. Ты у нас по части хитрости придумывать, а я так… простой и честный шаман.

Мысли Имэй от изумления разбежались в разные стороны, словно муравьи из муравейника. Выходило, что кто-то несколько дней притворялся Драгоценной Наложницей Дин, и никто не заподозрил подмены. Как такое возможно, если при особе гуйфэй всегда находилось несколько служанок, знавших эту женщину досконально — от родинок на теле до привычек и жестов.

— Ты там уснула, Ли Имэй? Вынимай, давай, иголки! — рявкнул Юань.

Его головная боль ушла, но недалеко. Она перебралась под череп стратега Ли, а чтобы её оттуда не сразу выгнали, замаскировалась под загадку со смертью наложницы. Собственно, весь этот контракт с Первым министром выглядел одной сплошной ловушкой. Осталось узнать, на кого её поставили.

— Ты отдохни, а я схожу закажу нам ужин, — сказала Имэй, извлекая последнюю иголку.

— Утиный суп хочу!

Братец-шаман получил свой вожделенный суп, а подручный господина У — задание простое только на первый взгляд. Ли Имэй поручила ему узнать всё о девушке, исчезнувшей из дворца в первый день месяца Выпадения Инея. Покинуть Запретный город служанка могла двумя способами — через десять лет безупречной службы или же завёрнутой в белый шелк. Побег исключался. За него казнили всю семью беглянки.

— В какие сроки уложиться? — спросил неприметный кособокий дяденька.

Имэй прикинула в уме: три дня уже, считай, прошли, осталось семь.

— День, не больше. Хоть что-то наройте, даже самую мелочь.

Дознатчик господина У погрустнел, ему не хотелось соваться в императорский дворец, но если ученице Мастера Дон Сина нужны эти сведения, то спорить тут не о чем, надо браться за работу.

— Сделаю все возможное, маленькая госпожа.

Осеннее небо, весь день затянутое тучами, вдруг вызвездило так, что, казалось, еще чуть-чуть, и небесные сокровища посыплются прямо на голову неосторожных полуночников. Таких, как Ли Имэй, которая, словно полоумная дурочка, торчала посреди хозяйственного двора, задрав голову. Эти же звезды прямо сейчас видел Бродяга, а значит, они были почти что рядом. Братец Фэн тоже большой любитель посидеть на коньке крыши посреди ночи с кувшином вина и в компании Стратежки.

«Где ты, брат Бай Фэн? Помогли ли тебе мои амулеты?» — думала девушка, безошибочно отыскивая знакомые созвездия. Госпожа Северного Ковша глядела на неё с неба и должна была читать в сердце тайные помыслы, которые начинались и заканчивались желанием увидеть Бродягу.

— Эй, ты, помощник шамана!

Она чуть на месте не подпрыгнула от неожиданности.

— К вашим услугам, благородный господин.

Склонённая спина и готовность исполнить любой приказ в голосе — лучшая маскировка. Кому интересен покорный слуга, когда есть разговор к господину?

— Зови его сюда! Быстро!

Спорить, когда тебе приказывает здоровый и рослый мужчина, самоубийственная затея. Тем паче, тот при оружии и со слугами.

— Как прикажите доложить, добрый господин? — мяукнула Имэй, кланяясь еще ниже.

— Скажи, Чжу Янь пришел разобраться с неким наглым ублюдком.

Ага! Стало быть, старший брат явился, догадалась девушка. Странно, что он аж на целый день задержался с выяснением отношений.

— Сей момент, мой господин! Не извольте волноваться!

Будь Имэй и впрямь младшим учеником, попала бы сейчас, как козлик между тигром и волком. Поднятый из постели едва ли не пинком, шаман мог и пришибить.

— Охренела?

— С братцем давно виделся? Пойди, уважь родича.

Стратегу Ли очень хотелось понаблюдать, но не за сомнительными прелестями внутрисемейного скандала, а за теми двумя тварями, прикидывающимися слугами молодого господина Чжу. Он был такой пышущий гневом и презрением, словно сгусток живого огня, в то время как его подручные в магическом зрении мало чем отличались от дохлых рыб. С душком и с опарышами в брюхе.

— Чо те надо? — спросил Юань, прерывая затяжной зевок. Он не удосужился даже одеяло с плеч скинуть. Так и выполз укутанный, в исподних штанах.

— Ты как разговариваешь со мной, щенок паршивый?

— А ты, вообще, кто?

Полночный гость явно не такого приема ожидал.

— Старший сын и наследник сян-го Чжу И, — заявил тот с вызовом.

— Сын нанимателя? Хм… Если хочешь нанять, то обращайся к Мастеру Дон Сину.

Юань не собирался считать незваного задиру старшим братом. Это означало бы признать сян-го — отцом.

— Сломайте-ка ноги засранцу, — приказал Чжу Янь.

Странные слуги, не сказав худого слова, бросились на шамана с дубьем. Очень быстрые, слишком быстрые для нормальных людей. Юань швырнулся в одного одеялом, увернулся от второго и в прыжке пнул ногой в грудь старшего братца. Тот отлетел и распластался на земле. Удар, вышибающий дух, пришелся чуть пониже грудины.

Подручные молодого господина обучены были работать в паре, атаковав Чжу Юаня с двух сторон. На что только надеялись, непонятно. Шаман, конечно, не чета охотнику на демонов, но драться он все равно обучен. С духами и призраками тоже иногда приходится повоевать, прежде чем они угомонятся. Опять же, ГоЭр в свое время подсказала несколько тайных приемчиков — боевых и магических. Имэй, зная ученицу Ван с детства, готова была поспорить, что та не слезла с Юаня (во всех смыслах этого слова) до тех пор, пока тот не доказал, что способен отбиться от демона.

Удар веером рассек первого врага пополам — вдоль, от макушки до задницы. Тварь моментом рассыпалась в прах, так и не явив истинной сущности. Зато второго из прислужников Юань нашинковал знатно — ровно на пять ломтей. В разные стороны брызнула вонючая жижа. Из-за острого запаха тлена Имэй чуть не избавилась от недавнего ужина.

Чжу Юаня же пронять такими мелочами, как запах, оказалось гораздо сложнее. Пока девушка подавляла рвотные позывы, тот расковырял палкой останки.

— Еще одна собака, — сказал он. — Большая. И шкуру содрали.

— Яогуай?

— Угу, — задумчиво проворчал шаман. — Либо в столице завелся выдающийся в своем роде живодер, либо…

— Либо твой па… наш наниматель связался с кем-то, кто практикует темное искусство, — закончила за него Имэй.

Жестоко убитые, замученные животные перерождаются в духов-демонов, неуправляемых и опасных для любого человека. Но чтобы нежить подалась в слуги к богатенькому наследнику, такого еще не случалось.

— У меня поганое предчувствие.

Судя по тому, как вгрызся братец Чжу в костяшки пальцев, слово «поганое» он выбрал специально, чтобы самому не так страшно было.

Шаман терпеливо дождался, пока Имэй сделала шесть защитных талисманов— на пол, на потолок и на все четыре стены их комнатушки. Чтобы те не только предупредили, если ночью пожалуют непрошеные гости — любые: живые и неживые, но и отразили первую волну атаки. Небольшая фора не помешает

— Шелестеть только будут, — заранее предупредила девушка. — Без этого нельзя.

— Знаю. Ложись!

Чжу Юань на ощупь был, как печка, горячий. Он прижался к спине соратницы, полностью повторяя контуры её тела. Одну руку сунул под шею, второй обнял за живот, устраиваясь поудобнее. Это было… стеснительно как-то.

— Юань… кхм…

— Чего тебе еще?

— Я тебе точно не мешаю?

Чуткий братец сразу уловил в её голосе тайный смысл и гнусно захихикал, щекотно фыркая в затылок.

— Ты себе льстишь, ученица Ли. У меня, конечно, был год воздержания, но спать рядом с тобой в одной постели всё равно, что с братцем Бай Фэном матрас делить. В смысле, ни я, ни он не по этой… хм… части.

— Не поняла. Что ты такое сказал?

Имэй решила, что она ослышалась, и пребольно ущипнула шамана за предплечье.

— Не знала, что ли? Бродяга, едва ты чуть-чуть вылюднилась из заморыша и стала похожа на девушку, быстренько всем разъяснил, чего тебе не предлагать, как бы в каком месте ни зачесалось вдруг. И обещал переломать все кости за любое поползновение.

— Куда поползновение?

— К тебе под юбку, дурында. Лю Хань никогда не говорил, как сломалось его левое запястье?

Девушка потрясенно икнула.

— Ага! Мне тоже немного прилетело, но по мелочи, — признался Юань. — Я просто пошутил, но ты ж знаешь Бродягу?

Она знала, еще как знала, но никогда бы не подумала, что Бай Фэн способен на такие выходки по отношению к побратимам.

— Мы быстро уяснили, что подкатывать к тебе опасно для жизни, — пустился в воспоминания Юань. — Хотя… уж извини, сестренка, но ты статью не вышла, чтобы тебе мужики проходу не давали. Однако же, брат Бай Фэн прав был, мы ж отроки, кровь бушует, любая девчонка — лакомый кусочек. Сказал, пока сама не пожелает, сама не придет — забыть, что она, то бишь ты, тоже женщина.

Подруга в его объятиях подозрительно притихла мышкой-норушкой.

— Ты еще не…

— Нет! — отрезала Имэй, смущенная откровениями едва не до слез.

— И правильно, — зевнул Юань. — Все должно быть к сроку и к месту. Но, учти, я уже занят. ГоЭр, если вдруг чего, оторвет мне всё, что болтается.

И через несколько протяжных зевков бесстыжий шаман преспокойно задрых, да так сладко и заразительно, что Имэй не долго переживала из-за услышанного. Снилась ей жуткая жуть, впрочем, рассеявшаяся без следа при пробуждении.