Шакал

Глава 10

— У меня мало денег, чтобы тебе заплатить!

Никс выкрикнула слова, выпрыгивая из потаенного места прежде, чем закрылась панель. Потом обругала себя за созданный шум.

Мужчина с широкой спиной и длинной косой остановился. Когда он не повернулся и не посмотрел на нее, Никс не знала, что от него ожидать. Что она знала точно? Она рада, что за ее спиной снова было оружие. И в ее руке.

Мужчина медленно повернулся. Когда их взгляды встретились, у нее снова перехватило дыхание, но черта с два она это покажет.

— Заплатить — то есть дать мне денег? — уточнил он.

— У меня с собой пятьсот долларов. Это все.

Мужчина посмотрел сначала за ее спину, потом оглянулся.

— И что, по-твоему, мне сделать здесь с твоими деньгами?

— Здесь разве нет черного рынка?

— Черный рынок?

— Ну, знаешь, ты можешь подкупить стражников. Или других заключенных.

Ну да, она же стала экспертом после просмотра сериала «Строгая изоляция», сидя в уютном кресле в своей гостиной.

Мгновение он просто смотрел на нее. И когда насыщенный запах специй дошел до ее носа, Никс нахмурилась… и он тоже.

Когда мужчина вернулся к ней, было легко устоять на месте, учитывая, что она была вооружена, а он — безоружен. Что было сложно — не поедать взглядом каждое его движение. С каждым шагом он мощно перемещался с левой ноги на правую, эти плечи и бедра уравновешивали мускулистое тело.

В такие моменты женщина начинает гадать, на что способно это тело. В горизонтальной плоскости.

Его глаза изучали ее лицо.

— Ты должна сказать, кого ты ищешь.

Сердце Никс пропустило удар. Но не из-за его требования. Дело в запахе, который он испускал каждой своей порой.

— Свою сестру, — сказала Никс. — Я собираюсь вытащить ее из этого кошмара. Она изначально не должна была оказаться здесь.

— Как ее зовут.

Не вопрос. С другой стороны, они говорили о вполне конкретных вещах, разве нет?

— Жанель. Она попала в тюрьму пятьдесят лет назад.

— Мне незнакомо это имя. Но это еще ничего не значит.

— Так ты поможешь мне. За пятьсот долларов.

Его глаза, изумительные сияющие сине-зеленые глаза, прищурились.

— Возможно.

О, да ради всего святого.

— Что значит твое «возможно». Ты либо со мной, либо нет.

Его губы изогнулись в оценивающей улыбке. Чувственной.

— Интересный выбор слов, женщина.

Это не может происходит, — мысленно повторяла Никс.

И все равно посмотрела на его губы. Подумала о том, как он мог ласкать ими ее тело.

— Нет, — сказала она, уловив его намек. Потому что ее бестолковый ум думал о том же.

— До этого я бы помог тебе бесплатно, — протянул он. — Но сейчас, когда ты подняла вопрос оплаты, я передумал.

— Пятьсот долларов. И мы придерживаемся делового общения. Вот что я предлагаю.

Мужчина сделал глубокий вдох, его ноздри расширились. Потом он рассмеялся, раскатистый звук вырвался из его горла. Как урчание.

— Думаю, ты предложишь больше, моя дорогая.

Никс потянулась вперед и схватила его за рубашку, дергая на себя.

— Не. Зови. Меня. «Дорогая». Я никогда не буду твоей.

Позднее до нее дойдет, что хватать мужчину — не лучшая мысль. Потом… она пожалеет об этом. Но не потому, что она ощутила физическую угрозу.

— Я буду звать тебя так, как захочу, — сказал мужчина, фокусируя взгляд на ее губах.

— А, так вот в чем дело. Я пару раз выругалась, и ты решил, что можно вообще не проявлять ко мне уважение. Стандартно.

Повисла наэлектризованная пауза.

— Наоборот. Я более чем готов проявить кое-что по отношению к тебе.

— О нет, придержи это при себе. — Никс ударила его в грудь и резко отступила назад. — Мы заключили сделку.

— Мне не нужны твои деньги.

Никс резко рассмеялась.

— Ну это все, что я могу предложить.

— Я не называл свою цену.

— Я знаю, что ты хочешь.

— Неужели? — протянул он.

Да, подумала она, потому что я хочу того же.

Но сейчас не время сдвигать сексуальное влечение с мертвой точки. Она также не хотела иметь ничего общего с преступником, ради всего святого. Она не просто не знала этого мужчину, она даже не представляла, за что он попал сюда. Хотя… Жанель тут тоже не место…

Стоп, она действительно пытается оправдать этого парня? Да что с ней не так?!

Черт. Он офигенно пахнет.

И словно читая ее мысли, мужчина скользнул взглядом по ее ветровке к ногам. Снова встретив ее взгляд, он, очевидно, показывал без слов свою позицию касательно переговоров.

— Пятьсот долларов, — повторила Никс.

— Скажи, чего я хочу.

— Прошу прощения?

— Ты сказала, что знаешь, чего я хочу.

Он снова перевел взгляд на ее губы, словно ему нравилось смотреть, как они двигаются, и у Никс мелькнула мысль, что наверняка он думал о том, где на его теле мог оказаться ее рот. В местах, которые при определенном внимании могли привести к грязным вещам.

И речь не о чистоте и порядке.

— Ты хочешь секса, — сказала Никс. — Но со мной тебе ничего не светит. Поэтому предлагаю взять пять сотен и заплатить кому-то, на ком ты сможешь покряхтеть и постонать.

— Откуда тебе знать, какие звуки я издаю, когда кончаю. — Его голос звучал мягко, как бархат, слова буквально лились. — М-м?

— Ладно. Может, ты поешь песню из рекламы «Кит Кат». Может, повторяешь перечень покупок. Да хоть Гимн США. Плевать, не мое дело.

— О, боюсь, что твое. Если хочешь найти свою сестру.

Никс оглянулась через плечо. За ее спиной не было слышно других звуков, но это долго не продлится. Рано или поздно стража вернется, и она не верила, что этот мужчина просто стоит здесь, такой спокойный, торгуется о сексе, словно они стояли на тротуаре улицы в хорошем районе.

Верно. Потому что здесь заключались подобные сделки.

— Я не стану трахаться с тобой, — сказала она. — Поэтому либо забудешь об этом, либо…

Он двигался так быстро, что у нее не было времени отреагировать. В одно мгновение их разделяло расстояние, и в следующее он стоял впритык к ней. Склонил голову вбок, замирая в дюймах от ее губ.

Охнув, она ощутила запах пряных специй.

— Боюсь, я хочу от тебя именно этого, — прошептал мужчина. — И осмелюсь сказать, ты хочешь того же. — Он снова сделал глубокий вдох. — Боги, ты пахнешь так, что я хочу тебя попробовать.

— Нет, не хочу.

Никс хотела ударить его, но он поймал ее руку, его рефлексы оказались быстрее. А потом он заломил ее руку, сжимая так сильно, что Никс даже не пыталась дернуться.

Он просто смотрел на нее своими гипнотическими глазами, и она уже не думала о том, чтобы отстраниться. Хотела оказаться ближе.

Это все стресс, — сказала она себе. Эта странная опасная, на-острие-адреналина-ситуация. Поэтому она… возбуждалась.

Мужчина отпустил ее руку и смерил Никс взглядом полным триумфа.

— Тогда найдем твою Жанель, — сказал он. — Да?

***

Шакал не вернул женщину к потайному проему. Был соблазн, но у него всегда было шестое чувство касательно стражи, и что-то подсказывало ему, что вернуться даже на пару сотен ярдов в том направлении — плохая идея.

Но им нужно пошевеливаться.

Боги, очень давно он не чувствовал влечения к женщине. И после всего, что пришлось пережить, ему нужно было ощутить эту искру снова.

Это значило, что он не настолько мертв внутри, как считал.

— Сними куртку и надень поверх рюкзака, — сказал он, когда они сдвинулись с места, заставляя себя выключить сексуальную тягу. — И не поднимай взгляда, держи руки в карманах. Иди четко за мной и держись близко. У меня здесь есть репутация, и она сыграет нам на руку, но тебе нельзя привлекать внимание. Нельзя наглеть.

Женщина так быстро выполнила его требования по смене положения ее вещей и куртки, что он пересмотрел свое мнение о ней. Может, она сможет выжить. Но почувствовав, как она пошла вслед за ним, он жалел, что не ведет ее наружу, из тюрьмы, а в самую глубь.

Но она попытается все сделать сама. Ей хватит безрассудства.

Тюремные туннели были вырыты в земле без какого-либо ритма и четкой, продуманной планировки — результат того, что система здесь скорее стихийно эволюционировала, а не была тщательно спроектирована с определенной целью. Он был уверен, что большая часть узников не знала и половины тюрьмы, знали ли стражники — вопрос.

Но Надзиратель знал. Шакал прочувствовал это на собственной шкуре.

Прошло примерно четверть мили, они никого не встретили, но по мере приближения к Улью начали попадаться заключенные. Он держал женщину подальше от общей зоны, на всякий случай избегая людных коридоров. И странно, как ее присутствие меняло все для него. Как правило, он не обращал внимания на других узников, только на стражу. Сейчас он оценивал возможность угрозы со стороны каждого прохожего.

Чем ближе они подходили к его камере, тем быстрее он шел, словно везение могло иссякнуть по мере сокращения дистанции.

Камеры заключенных располагались блоками в старой части тюрьмы, и повезло, если тебе досталась своя. Женщины и мужчины, у которых не было камер, трахались в общих спальных зонах.

Там изобиловало насилие. И даже хуже.

Его камера, вырезанная в скале, была последней в ряду в старой зоне, и, проходя мимо камер, он намеренно заглядывал в каждую. Никто из узников не обращал на него внимание. Большая часть лежала на своих койках, спала после рабочей смены. Один читал журнал «Жизнь», с фотографией мужчины на обложке и именем «Ричард Никсон» под черно-белым портретом. Другой уткнулся в рваную книжку без обложки.

Когда они добрались до его камеры, он отошел в сторону и кивком пригласил женщину внутрь. Да, он хотел бы предложить ей что-то лучше этого едва пригодного для жизни помещения. Но его дни роскоши остались в далеком прошлом.

Не двигаясь, он посмотрел в сторону, откуда они пришли. Не было стражников. Узников. Никого.

Значит, ее запах не почувствовали.

Он нырнул в пространство десять на десять футов и прокашлялся. Женщина оторвала взгляд от деревянной койки, на которой он спал.

— Где решетки? — спросила она, кивая на открытый проем.

Шакал сел на сиденье из металла и проволоки, вмонтированное в скалу.

— Вот они.

— Подожди, каждый может уйти в любой момент?

— А тебе было легко попасть сюда? — Когда она захлопнула рот, он кивнул. — Выбраться сложно не из камеры, а из самой тюрьмы.

— Но как поддерживается порядок?

Его смех звучал слишком низко и зловеще даже для него самого.

— У Надзирателя есть свои способы.

— Это смотритель? Начальник тюрьмы?

— Да.

— Перед кем он отчитывается? — Она окинула помещение взглядом. — Кто им руководит? Король или…

— Тюрьма всегда была под прямым управлением Глимеры и Совета.

Женщина нахмурилась.

— Ты уверен в этом? Потому что Король распустил Совет, а лессеры убили во время набегов большую часть аристократии…

— Каких набегов?

— Общество Лессенинг напало на дома Семей Основателей примерно три года назад. Никто не знает, как они обнаружили их. Они вырезали целые семьи. — Когда испытанный им шок отразился на его лице, женщина подалась вперед, но не прикоснулась к нему. Опустив голос, сказала: — Как долго ты уже здесь?

— Какой сейчас год?

— Ты не знаешь?

— Я бы не спрашивал. — Шакал пожал плечами. — И это неважно. Меня посадили в тысяча девятьсот четырнадцатом, с тех пор время потеряло значение для меня.

Женщина моргнула.

— Ты провел здесь больше ста лет.

— Да.

— С тех пор ты не контактировал с внешним миром? — Она покачала головой. — Не было посетителей?

— Думаешь, здесь есть часы приема? Мы не в больничной палате.

Она что-то заговорила дальше, но он отвлекся на ее губы, отмечая, как они выговаривали слова и звуки.

— Оставайся здесь, — прервал он ее. — И заберись под кровать.

— Что?

— Я уйду на пять минут, не больше. — Хотя, часов у него не было. Он не мог сказать наверняка. — Спрячься под кровать. Если, конечно, не хочешь познакомиться с кем-то из моих друзей-заключенных… и, будь уверена, они не пожмут тебе руку.

— Возьми меня с собой.

— Нет, я иду в Улей. Я не смогу защитить тебя там, если буду один. — Шакал указал на койку. — Спрячься там и чтобы ни звука.