Шахматы Богов

Глава 1. Гибель Вольных

Обросший мускулистый воин в меховых одеждах жителей Холодных Земель расположился так, чтобы видеть всех, кто был в таверне, которая не отличалась чистотой, но в непогоду даже здесь народа столько, что можно было в воздухе топор повесить. Смрад смешивался с дымом, растекаясь на все внутреннее пространство, но никого в таверне это нисколько не беспокоило. Поданный ужин состоял из зажаренного куска мяса и здоровой деревянной кружки с местным пойлом.

Возле большого окна за столом четверо вояк с заставы. Они выпивали и вели себя, как ведут все из числа «доблестных гвардейцев» местных правителей, имевших наглость именовать тот сброд, что собирали к себе на службу, на манер королевских когорт. Изрядно подвыпив, вояки не обращали внимания на сидевшего в противоположной стороне наемника с Холодных Земель. Хотя и недолюбливали его брата в округе, ой как недолюбливали, что, конечно же, было видно по другим посетителям, косившимся время от времени. И вся эта пьяная братия не обращала более душевного внимания к другим посетителям из числа вольнонаемных, которые не принадлежали к северосам и сидели в общей массе.

Северос — житель Холодных Земель, не обращал внимания на косые взгляды. Наемник, не отвлекаясь от еды, время от времени улавливал отрывистые реплики в общем гуле пьяных бесед посетителей. О нем нелестно высказывались, но в полголоса. Создать кому-то проблем сегодня что-то желания не было, по крайней мере, не хотелось в ночь ехать по холодному дождю, превратившем дорогу в мешанину.

Внезапно, внутреннее чувство тревоги заставило оторваться от ужина и взглянуть на пару посетителей, сидевшие в противоположном углу, и на которых до этого момента он почему-то не обратил внимания, хотя, ему казалось, что никого не пропустил. Слуги! Вдвоем?! Обычно эти убийцы ходили по одному, и тот факт, что эти были парой, должен был насторожить любого, распознавшего их, но видимо, северос был единственным. «Встретить Слугу — к Беде, а встретить двух — к Смерти! Интересно, что их сюда могло занести?» Наемник продолжил ужинать, не выдавая своего интереса, что вроде бы у него получалось, по крайней мере, только эти двое и не косились на него.

— Еще эля? — спросила оказавшаяся рядом бабенка и тут же налила в опорожненный северосом стакан, сразу же протянув руку за монетой.

Не доверяли ему, оно и лучше. Как говорится «Лучше знать, что тебя все ненавидят, чем заблуждаться в том, что тебя все любят».

Ростовщик шумел со своими спутниками возле второго большого окна, жирный купец, вцепившийся в свинью, нисколько не уступающую ему по размерам, рассказывал свои байки двум его охранникам рядом с камином. Бард валялся между двух столов и получал пинки, когда из его зада вырывались газы. Трактирщик стоял за стойкой и, бранившись, обильно одаривал то и дело пробегавшего мальчишку оплеухами. Бабы трактирщика разносили кувшины с пойлом и миски с едой, искусно маневрируя между столами. Подпившие мужики пытались ухватить пробегавшую мимо бабенку. Счастливчики тут же получали сильную оплеуху или пощечину тяжелой бабьей рукой и падали на пол со скамейки, вызывая дружный смех у окружающих.

Северос взглянул на окно — за ним не на шутку разбушевалось ненастье, дождь сменился снегом. Наступила пора разматывать все свои меха, а пока можно сытно отъесться в тепле, с рассветом предстояла долгая пешая дорога. Опытный взгляд распознавал оружие, прилегавшее скрытно под одеждами к телу убийц, продолжавших вести себя подобно остальным посетителям. Гибкие клинки идеальны и смертоносны, даже латная броня от них слабо спасала, когда гибкое лезвие проскальзывало между пластин в зазоры.

Входная дверь заскрипела, ворвался свежий, но холодный воздух, задергалось пламя в светильниках и камине, из уличной темноты в трактир вошел человек в потрепанном дорожном плаще, на который налип мокрый снег. Трактирщик в мгновение ока оказался возле него.

— Чего уважаемый господин желает? — с услужливым выражением спросил.

— Горячего без выпивки, — пробасил вошедший.

— Сюда, сюда, — трактирщик, указывая направление, проводил его к столу рядом со столом североса, при этом косясь по сторонам.

Сидевшие в трактире обратили поначалу внимание, но потом принялись за прежние свои разговоры. Гость сел за стол, но почему-то не стал снимать капюшон. Наемника это сразу же заинтересовало, хотя и не только его. На нового посетителя обратили все же внимание, едва заметно взглянув краем зрения, при этом делая вид, что продолжают свой незамысловатый разговор. Что-то в нем было не так. Этот плащ говорил, что его хозяин был в Ветреных Землях, но при нем не было оружия, лишь только подвязная сумка на поясе, странно, в тех землях без оружия не походишь, хотя, вообще нынче не осталось спокойных мест. Магик? Может быть, но где тогда посох — необходимый для этих шарлатанов, коими считал их почти каждый уважающий себя воин.

Северос, как и многие, недолюбливал магов, о которых ходили разные слухи, но на деле тот ни одного не видел. Говаривали, что те вообще ни на что не способны. Но все же их опасались, т. к. почти все магики состояли либо на службе одного из правителей, либо были Служителями Истинной Веры или принадлежали одному из знатных имен, которые имели достаточную силу, чтобы внушать страх в своих противников и при желании начать войну.

Лица нового посетителя не видно из-под капюшона, тень словно заслоняла его постоянно, даже когда свет, подергиваясь, проскальзывал чуть выше. Ему поднесли ужин, он снял перчатки, и на правой руке блеснуло серебряно-золотое кольцо.

«Законник!», ударила мысль, словно гром среди ясного неба, но остальные посетители словно бы и не видели сидящего законника. Слуги же явно напряглись. Законник протянул трактирщику монету. Тот ее цинично взял, опробовав на зуб и, явно оставшийся недовольным поданной платой, брезгливо бросил ее в карман.

— Карила, где мясо, корова старая?!

— Да не кричи ты, еще немного!

— Факиша! Тащи вино!

Маленькая пухлощекая девчушка побежала к дальней двери, ведущей в погреб.

Купец со своими телохранителями расхмелели. Бард немного проспался и начал наигрывать на своей дребезжалке простенькую мелодию, завывая одну из своих незамысловатых песенок. Солдаты уже еле-еле сидели за столом. Ростовщик беседовал с одним из посетителей трактира. Слуги сделали вид, что забыли о пришедшем Законнике и возобновили прежний разговор. Законник же сидел за столом так, что можно было сказать о его высоком происхождении, и в то же время он не брезговал поданным ему блюдом. Под плащом за спиной все же скрывался меч с длинным средней ширины лезвием, оружие грозное, хотя и выглядело хрупким, но о мечах Законников ходили целые легенды. Странно, что северос сразу не заметил этого оружия.

— Что-нибудь еще? — поинтересовался предприимчивый трактирщик, обратившись к северосу, тот движением кисти указал на опустевшую кружку.

Трактирщик тут же наклонил взятый заранее кувшин и налил до краев.

Дверь снова заскрипела, и в трактир вошли трое, отряхиваясь от мокрого снега. Молния напряженности беззвучно застонала внутри трактира. Слуги выдали свою цель едва заметным взглядом. Карила проводила троих к столу, что стоял в отдалении за столом с вояками. Весь трактир смотрел на вошедших с большим презрением, чем до этого смотрели на североса. В шелках и мехах, под которыми скрывались узорчатые доспехи; два тонких кривых клинка за спинами двоих, что казались порослее. Огромные капюшоны закрывали их лица, дорогие меха из дальних земель, доспехи, явно дорогие не только из-за их красоты говорили о высоком положении этих троих. Пьяные взгляды косились на них, у некоторых уже зарождались недобрые мыслишки, проскальзывали циничные и завистливые ухмылки. Наемник уже встречался с такими, когда сражался за короля Черных Долин. Два отряда этих воинов оборонялись в маленькой глиняной крепости посреди песков; они дрались свирепо и отважно, сдерживая легион. Их преданность своим идеалам и идолам несокрушима ничем в этом мире.

Сарийцы уселись за стол. Один из них снял капюшон. Морщинистое лицо в шрамах, ветвистый рисунок по контурам, придавая ему своеобразную красоту. Сариец был явно опытным воином, повидавшим многое за свою жизнь. Второй также снял свой капюшон и осмотрелся вокруг — немного моложе, но тоже не из новичков. Его пронизывающий взор заставлял воротить взгляды. Третий, что был меньше других по телосложению, так и не открывал своего лица, его капюшон был настолько опущен, что тень постоянно закрывала черты. Но было понятно, что третий моложе своих спутников.

К этому времени все в трактире уже изрядно напились и начали будоражить обстановку. Солдаты громко орали тосты за своего короля, за своего тысячника, за сотника, за десятника, что стоял сегодня с ними на кордоне, и даже за какого-то господина, что бросил им сегодня два золотых орла, на которые они сегодня так роскошно гуляют. Среди посетителей начались недопонимания, и было ясно видно, к чему это приведет. Ждать долго не пришлось — один из вояк, как всегда, самый бравый в таких случаях, страсть как обожающий похвастаться своим приятелям о былых приключениях в трактире, встал и побрел через трактир к сарийцам, расплескивая свое пойло во все стороны. Добрел до них и, опершись на плечо ближайшего, предложил им выпить «За Короля». На что сразу же полетел обратно через все столы, минуя расстояние за более короткое время, чем сам добирался. Началось зрелище, ради которого стоит иногда заходить в подобные заведения. Солдаты, разгоряченные пойлом и тем, что их товарища ни за что ударили какие-то «пустынные собаки», вскочили и с выхваченными мечами бросились на сарийцев, раскидывая столы в разные стороны, дабы освободить себе пространство для демонстрации обидчикам мастерства «доблестных королевских мечников». К ним присоединились еще несколько из местных и наемников, рассчитывающие разжиться добром.

Северос наблюдал за всем этим, медленно отпивая из своей кружки, Слуги и Законник не проявляли интереса.

Солдаты уже было добрались до столика сарийцев и собрались наказать обидчиков, как вдруг. Крики, визги, звон металла и блеск лезвий заполнили трактир — народ сразу повалил наружу, забыв про ненастье. Один из солдат уже лежал на полу, другого проткнули два клинка — его не спасли ни панцирь, ни кольчуга. Третий солдат махал во все стороны тяжелым бердышом, пытаясь попасть в юркого маленького сарийца. Тот без оружия проскользнул рядом, увернувшись от замаха, подпрыгнул и нанес один единственный удар кулаком по панцирю — панцирь лопнул, а солдат полетел через столы и упал рядом со столом североса мертвым. Остальные продержались не долго, испачкав кровью мебель и пол. Бой закончился стремительно, и не каждый в таверне успел опомниться или заметить, что именно произошло, ведь только что в этом трактире пропели свою смертоносную песню клинки настоящих мастеров. Как только все утихло, народ в мгновение протрезвел и ринулся прочь из таверны. Сарийцы вытащили забившегося в угол трактирщика, сунули ему кошель со звонко играющими монетами и поспешно удалились.

Законник подождал некоторое время, после чего, встал и тоже ушел, за ним удалились и Слуги, выждав некоторое время.

Нет ничего хуже брести по пустому тракту ночью, тем более, когда холодный сильный ветер бьет тебе в лицо, а проливной дождь норовит промочить твою одежду насквозь. В такую пору встретить кого-нибудь на тракте можно посчитать за удачу. Но есть и своя польза от этого — по тракту ищейки не выискивают вольнодумцев, воров и лихих людей, ведьм и еретиков, беглецов и бунтарей. Можно пройти большое расстояние и ни разу не встретить передвижной кордон, на котором обязательно остановят и спросят «Кто, откуда и куда идешь?».

Он мерно поддергивал уздечку, направляя лошадь, которую взял в поселении, выложив за нее три серебряных льва. Плата непомерная. Лошадка стоила всего лишь десяток халланских серебряников, но хозяин наотрез отказывался отдавать «свою кормилицу», и поэтому пришлось переплатить как за породистого скакуна. Выбор не велик, оставаться на ночь в трактире рискованно, так как вскоре подошли бы дознаватели и с удовольствием представили все так, будто бы виноваты наемники в дебоше и убийстве гарнизонных, а его бы могли записать в главари, северос на эту роль подходил как нельзя лучше.

Наемник сидел в седле, накрывшись широкополым плащом-шкурой, закрывавшим его всего и спину лошади — прекрасная вещь, хорошо защищавшая от воды и холода. Дождь и снег постепенно стихли, всадник въехал в лесной проход, лошадь одобрительно фыркнула. Высокая Луна пробилась через облака и осветила ночным светом дорогу и окрестности. Лес подступал к дороге вплотную, вне дороги местами лежал первый снег.

Постепенно одолевала дрема, и хотелось забыться и заснуть, но этого нельзя было допустить, остановиться на ночлег в диком месте чревато, тем более вблизи Драконьих Нор, о которых народ рассказывает множество историй, смахивающих больше на сказки.

Внезапно из ночной темноты показалась повозка с каким-то грузом, брошенная на дороге.

«Странно», — подумал он, пробудившись от дремоты, — «Брошена и никаких следов».

Всадник миновал повозку, скоро должна показаться застава, перекрывающая ущелье. Северос опробовал прикрепленный к седлу меч — держится на славу, но если понадобится, готов в любой момент вырваться на свободу. Это немного успокоило, любой, даже самый смелый и бесстрашный, боится. Лошадь стала интенсивно посапывать, чувствуя Зверя. Всадник погладил ее, успокаивая и давая понять, что все в порядке.

Впереди показался разъезд, за которым виднелись огни заставы. Всадник подъехал поближе — проход закрыт. Это говорило о том, что в ущелье не стоило заезжать без надобности. Но все же заставу можно было объехать, стоило только принять чуть правее и проехать по склону. Это северос и сделал, времени на объезд по окружному тракту уже не было. Его одолела уверенность, что он должен непременно ехать именно через ущелье Драконьих Нор и никак иначе.

Всадника заметили с вышки и что-то закричали, разобрать нельзя было, но по интонации было понятно, что кричали что-то на тему «куда ты попер, полоумный, там сейчас». Что именно там было, он не разобрал — внезапный порыв ветра приглушил слова. Но каким бы безрассудным сейчас его поступок не был, он никогда не поехал бы напрямик без полного осознания того, что он проедет до конца и не лишиться жизни, хотя иногда были такие времена, что думать было некогда. И все же, он целиком не осознавал. Его что-то гнало вперед, внушало, что ему необходимо как можно быстрее попасть на ту сторону ущелья. Он уже забыл о случае, увиденном ранее в трактире, подобного с ним никогда не случалось, он вообще сейчас не мог и вспомнить даже, как его зовут. Северос не жаловался на память и помнил все в мельчайших деталях, но не сейчас. Была лишь цель и ничего более.

Застава исчезла позади в ночном мраке, в ночной темноте чернели склоны ущелья, шумели ветви качающихся на ветру деревьев. Появилась первая вышка, на которой должны были быть дозорные, но на ней никого не было. Былой воин напрягся, готовясь к внезапному нападению из засады. Мгновения стали тянуться, время замедлилось, ожидание — более ничего. Лишь все тот же шум ветвей на ветру, даже волчий вой, который непременно должен доноситься в этих местах, ни разу не разнесся по ночному ущелью. Лошадь опять начала нервничать, чувствуя что-то неизвестное и угрожающее. Всадник придал ей ходу, та с радостью увеличила шаг.

Две тяжелых повозки с чем-то лежали опрокинутыми на обочине. Бросившие их явно убегали и даже забыли отвязать лошадей, которые вырвались сами, порвав привязь. Следующая вышка также была брошена, тревожный костер, что зажигался на каждой вышки в случае угрозы, давно истлел, лишь только запах чадящей смолы остался и пока не выветрился совсем, значит, горело совсем недавно. В земле то тут, то там торчали стрелы, пущенные стрелками с вышки. Он вглядывался в следы, что-то пришло из пещер, которых в Драконьих Норах бесчисленное множество, и приблизилось к тракту, видимо слишком близко и даже атаковало, поэтому люди бросили повозки и башни. Лошадь не желала находиться здесь, и всадник позволил ей скакать вперед. Старая сельская кобыла, не знавшая долгих утомительных скачек и проведшая свою смиренную жизнь в упряжке в телегу или таща плуг, сейчас неслась, как стремительный степной скакун, не знающий усталости. У североса обострилось ощущение, что за ним Кто-то следит из-за камней и деревьев, но почему-то не осмеливается приблизиться. Но даже на расстоянии ощущалось свирепое и голодное желание убивать, все равно кого, лишь бы настигать свою жертву, разрывать на части и проливать теплую кровь. Это желание, словно дурман, заполняло его, предавая ту же жажду, лишая своей сущности и заставляя схватить оружие и броситься в темноту ночи в поисках неведомых врагов. Но северос держался, еще крепче сжимая поводья и стискивая зубы. Лошадь заметно прибавила ходу, но все же, она не была скакуном и начинала хрипло дышать, то и дело, сбивая темп и наверстывая его. Она сама себя загоняла, лишь бы только не попасться в зубы Страху.

Страх! — внезапная мысль пробудила задремавший разум. Он столько слышал о странных созданиях, что прячутся в глубоких пещерах и выходят лишь только ночью, чтобы поохотиться и снова уйти в глубины.

Ночной Страх ущелья вышел на свою охоту и именно о нем кричали проезжавшему всаднику с заставы, именно это и испугало людей, бросивших свои повозки с нажитым добром, именно это напугало дозорных, бросивших вышки. Именно это сейчас гнало его лошадь и внушало ему свою жажду убивать, приглашая к участию в охоте на слабых, чувствуя в нем такого же хищника.

Лошадь задыхалась и спотыкалась все чаще и чаще. Все-таки, она никогда не бегала так быстро, и хоть внушенный ужас остается сильным, ее тело уже дрожит от перенапряжения. Меч плавно вышел из ножен, северос не знал, чего ожидать, это не был ни волк, ни даже снежный зверь. Северос выжидал, лошадь перебирала копыта, лихорадочно хрипя, но все же она шла и не собиралась останавливаться. Воин не слезал с нее, это бы означало проиграть схватку и обречь себя на верную гибель. Кобыла, как будто это понимая, не пыталась сбросить его со своей спины, как тяжело б ей сейчас не приходилось.

Страх не приближался ни на шаг, северос знал, где тот сейчас был, он даже слышал животное дыхание. Откуда вдруг появились эти чувства, сейчас даже в голову не приходило, все мысли исчезали, едва зародившись, лишь только короткие команды пульсировали в голове, которые он беспрекословно выполнял.

Дорога начала плавно идти в гору, впереди возвышался срединный холм, где виднелись вышки укрепления. Очень густой туман, опустившийся на землю в считанные мгновения, не позволял увидеть желанную цель целиком, но ободрил бы любого, потому что это был признак скорого восхода, и тогда Страх уйдет в свои пещеры дожидаться следующей ночи или же, если он насытился, залечь в спячку.

Кобыла еле плелась по склону холма, делая усилия при каждом шаге, и окончательно обессилев. Главное добраться до укрепления, и она отдохнет. Начало рассветать, солнце нехотя показало свои первые лучи из-за горных вершин. Страх уходил, это воин почувствовал наверняка, лошадь также почувствовала и немного ободрилась. Наверное, сейчас она думала о том, что лучше бы осталась в своем сарайчике, где тепло и сухо и не надо ни от кого бежать.

Они добрались до вершины холма, где тумана уже не было. Укрепление, немного потрепанное, но все же, не брошенное в панике, стояло на пологой вершине. Внутри были люди, всадник крикнул, чтобы его заметили и не подстрелили тяжелыми арбалетными болтами с вышек. Ворота медленно открылись.

Вконец обессилившая кобыла завалилась на разбитую копну сена, с хрипом глотая воздух.

— Загнал ты ее до смерти, — произнес с сочувствием смотревший мужик в простых одеждах.

— Выживет, она сама себя загоняла.

— Да оно понятно, как вы еще добрались, чудо какое-то, народ вон толпой прорывался, а ты на ней и добрался, — развел мужик руками.

За стенами укрепления спрятались десяток обозников с остатками от своего обоза и солдаты, что несли службу здесь в ущелье и с вышек покидали их, когда обозники проходили, заранее поджигая тревожные огни, тем самым, подняв укрепление «в копье». Страх гнал их с вечера и пригнал к стенам к полуночи, где уже ждали. Страх не приближался к стенам, не подставляясь под стальные болты тяжелых дальнобойных арбалетов. Он лишь только швырял валуны по укреплению, проломив стены в нескольких местах и снеся одну из вышек. Потери среди оборонявшихся были: у солдат — двое тяжелораненых, у обозников — потерянные телеги со всем, что было на них и несколько лошадей, которые разбежались в слепом ужасе. Люди перепуганы, кто-то или что-то внушило им такой ужас, что те шарахались от малейшего треска и прятались, кто куда умудрялся залезть.

Северос подошел к копне сена, завалился рядом с хрипящей кобылой и заснул.

Он проснулся, когда солнце уже было в зените. Кобыла встала на ноги и жевала сен. Собравшись и не заводя разговоров ни с кем, наемник вывел лошадь за ворота и медленно пошел, ведя кобылу за поводья. Еще не прошла обременяющая усталость, отзывающаяся болью, но кобыла брела прочь от укрепления. У животного не было никакого желания оставаться в этом месте. Ударил первый мороз, дорога затвердела, и двигаться по ней стало легче. Небольшой снежок засыпал застывшие пласты грязи, пряча под собой. Вновь встретились смотровые вышки с дозорными, навстречу двигались повозки и разный люд. Северос не обращал внимания на неприветливые, отчужденные взгляды, он шел в равнину, где недолюбливали народ Холодных Земель, если мягко выразиться. Оно и понятно, нет-нет, да и нападут небольшие отряды на одну, две деревни, иногда и на небольшой городок. Грешили этим больше других нордиры, но и северосам иногда была свойственна такая особенность их вольного существования.

Вот и один из непременных атрибутов всех трактов, не исключая и этого — виселица, на которой два тела давно уже висели. Воры или из местных лихих, или еще кто, обыденная картина для Центральных Земель.

Наконец, показалась застава, перекрывающая ущелье с полуденной стороны — точь-в-точь, что и с полуночной. Ущелье заканчивалось, далее пролегала Халланская равнина, вдалеке виднелись шпили высоких башен Осхольдграда — столица Халлана. Северос заметил копейщиков и арбалетчиков, всего около трех десятков. Сотник во главе отряда на лошади, вояка уже в годах выстраивал отряд в строгий строй, используя для этого отборные словечки. Завидев наемника, сотник скомандовал одному из отряда, и тот побежал на встречу, руками жестикулируя, мол, езжай сюда.

Всадник не торопясь, подъехал, выказывая свое почтение, но при этом выражая вольность и своенравие наемника. Сотник сразу же начал показывать, что он тут главный. Последовали обычные вопросы, которые наемник не раз слышал от кордонных, не блещущих особым красноречием. Расспросы, расспросы, расспросы, после всадник уже мог свободно следовать дальше. За заставой в некотором отдалении расположилось поселение, где встретилось большое количество наемников.

По эту сторону ущелья снег уже лежал и большим слоем, спрятав под собой все вокруг кроме постоянно разбиваемой дороги. Деревенская грязь спряталась до Сезона Цветов. Поселение не отличалось от таких же размерами, всего несколько дворов крестьян. Кузница — не каждая деревня или село могли похвастаться своим кузнецом, постоялый двор, по виду походивший на большой сарай с пристройками, церковь Истинной Веры, скорее больше подошло бы определение изба, дом Головы и дом Разъездного Взымателя. Местного люда не видно, оно и понятно, от наемников они ожидали всего самого худшего, и это у крестьян не от предрассудков и недоверия к чужакам. Разношерстные компании головорезов, шнырявшие по землям в поисках легкой наживы, частенько оказывались наемниками у господ, крестьян которых они грабили и убивали.

Северос вошел к взымателю. Небольшое пространство отделялось от остального тонкой стеной из досок, стол, шкаф и сундук. Взыматель, уже не молодой хмурый мужчина, сидел в своем кресле за столом, делая важный вид. В углу сидел охранник — в кольчуге, рядом с ним стоял полуторный меч. За стеной слышались голоса двоих. Взыматель взглянул на вошедшего сверлящим взглядом, — Наемник, — пренебрежительно пробормотал он себе под нос. Рука его начала писать что-то на куске пергамента.

— Откуда, куда, кто такой, для чего в Халлане, — хрипло произнес взыматель, он не переставал царапать пером по пергаменту, при этом, даже не поднимая взгляда, тем самым, показывая свое безразличие.

— Из Селека в Осхольдград, наемник-северос, иду по созыву вашего короля, — металлическим, лишенным эмоций, голосом ответил тот.

— Наемник, — повторил взыматель, как бы переспрашивая, — Осхольдград, десять серебряников.

Монеты со звоном упали на стол, взыматель, не обращая на них внимания, нагрел печать на огне от свечи и поставил восковую печать на пергаменте.

Выйдя на улицу, он оседлал свою лошадь и дернул за поводья, кобыла послушалась. К этому времени движение на тракте заметно оживилось: длинные обозы, одинокие телеги, одинокие всадники, люди шли нескончаемым потоком в обе стороны. Никто почти не обращал внимания на встречных, лишь только нищие попрошайки и всякий «темный» люд. А это уже интересно! Навстречу верхом ехали двенадцать Служителей Истинной Веры в полном сборе: доспехи не последней пробы, восьмизвездная палица и полуторный меч из драконьей стали. Все они были не из последних рангов Церкви, следом пешим маршем шла сотня Серых.

Когда северос поравнялся с ними, то не избежал пристальных испепеляющих взглядов. Для Служителей наемники были почти ересиархами, хотя не раз нанимали их, предпочитая беречь свои сотни и бросать в мясорубку «не угодных Творцу чад своих, отступившихся от Пути Истинного и не имеющих шанса вернуться на Него никогда». В другой ситуации они с удовольствием схватили бы чужеземца и безбожника и вздернули на первом разъезде, «придав Суду Всевышнего». Наемник облегченно вздохнул, на этот раз пронесло. За поворотом тракт выходил на плато, где столица Халлана раскинулась и процветала. Показался кордон, перекрывающий выезд из пролеска. Всадник приготовил пергамент, ему навстречу уже шел копейщик в кирасе королевской армии и с гербом Халлана — корона на фоне щита с крестом.

Всадник молча протянул пергамент — его пропустили без лишних вопросов.

Величественные белоснежные стены Осхольдграда возвышались над черными домами бедного пригорода, раскинувшегося на подступах. Необычно высокие башни пытались достать облака, и еще более высокие башни и шпили Королевского Дворца и Церкви Истинной Веры, точнее целого ансамбля. Сами стены и внешние башни из белоснежных монолитных блоков размером в десять быков каждый. Поистине, красота города очаровывала, ему равных не было по величию. К главным воротам города вела широкая мощенная серым гранитом дорога. В лиге от ворот сходились все тракты. На отдалении в широком поле стоял огромный лагерь, сотни палаток и шатров разных размеров, регулярные войска Халлана и соседних королевств и баронств, дружины наемнических Братств, орды наемников со всех земель. Знамена Церкви, Короля, Гербы Орденов, баронов и военных сюзеренов Халлана.

Халлан готовился к войне!

Война! Нет слова желаннее для наемника. Это смысл жизни родившегося при звоне металла. Каждый мечтает умереть на поле брани, а не немощным стариком в своей постели. Наемнику все равно: почему он воюет и за кого. Главное, что он может заниматься своим ремеслом и получать за это плату.

Северос радовался как мальчишка, получивший от отца в подарок деревянный меч. Сейчас, в этот момент он позабыл обо всем, что произошло накануне. Все его мысли вмиг улетучились. Сейчас его заполняло только одно кроваво-алое слово, несущее одним радость, другим горе — ВОЙНА!

Наемники стекались со всех сторон, сбиваясь в Вольные Легионы, лишенные каких-либо амбиций и не принявшие ни одной присяги, способные встать под любые знамена, разве что под Знамена Смерти не встанут, хотя зарекаться никто не будет. Сила этой армии страшна, безумна и хаотична, тем самым несокрушима, потому что, если кто-то дрогнет и отступит, его сметут свои же.

Для североса оставался неясным только один вопрос, с кем эта армия собиралась воевать? Всадник подъехал к палаткам вербовщиков, слез с лошади и подошел к ближайшему походному столу. За столом седовласый тысячник из отборного легиона; на его накидке, под которой была тонко-сплетенная кольчуга, красовался герб легиона — красный меч, пронзающий черного дракона. Тысячник оценивающе взглянул своим опытным в этих делах взглядом. Ему не требовалось расспрашивать впервые увиденного воина, на то он и тысячник.

— Какое твое имя, северос? — лишь только это промолвил он своим тяжелым басом.

— Русберг.

— Пойдешь в сотню Кригора, он из ваших, тебе туда, — рукой тысячник махнул по направлению, — Лошадь оставь, вот компенсация, — казначей, сидевший рядом, бросил пять монет.

Русберг снял свои вещи с лошади, и ее тут же увели, удел ее был прост: запрягут в какую-нибудь телегу, нагруженную провиантом или чем-то еще.

Он шел мимо телег и палаток, где расположились такие же, как он наемники. Рядом сидели зверобои Далеких Степей и вольные Черных Долин. Огромный детина из Закатных Земель разрубал своим здоровенным топором бревно толщиной с теленка одним ударом на потеху окружающим. Народ отдыхал, как умел.

Искать палатку сотника Кригора долго не пришлось, вокруг разместились около шести десятков наемников и все из Холодных Земель. Что сказать, настоящая шайка головорезов, про которых не складывают сказки в теплых землях, но это и понятно, славные герои и рыцари в сияющих доспехах не могли быть наемниками без рода и племени, не моющимися иногда месяцами. Наемники — настоящие мастера своего ремесла, ну или хотя бы выжившие в паре сражений, нападений и грабежей поселений, разница невелика. Среди этого сброда нашлись и свои: Халон, самый старший и сильный, Григор, в меткости уступавший только стрелкам из Дождливых Лесов, и Арен — три брата, друзья детства. Завидев Русберга, они набросились с дружескими объятиями, Арен сильно обнял, а после заехал всем своим кулаком в подбородок Русбергу, тот пошатнулся от удара, но устоял. Мужчины ссорятся только из-за золота и женщин. В данном случае был второй вариант. Русберг потер подбородок, удар был знатный, после Арен снова обнял друга. У северосов был обычай забывать прежние обиды после того, как обиженный ударит обидчика. После этого они мирятся и выпивают вместе весь вечер. Тем более, какие могли быть долгие обиды у таких друзей, даже больше, все они могли называться Братьями Крови. На то было много обстоятельств, сплотивших их нерушимыми цепями, которые не разрушит ничто в этом мире, даже Воля Богов Горы Гроз, которым поклонялись северосы.

Друзья выпивали и расспрашивали друг друга обо всем, что могло интересовать друзей, они не виделись семь лет с тех пор, как дороги на время развели их. Но все же, сперва надо было поприветствовать сотника, после можно и отпраздновать встречу с друзьями. В своей палатке сотник валялся на лежаке и вкушал яства, хотя данный оборот использован для предания красочности, потому как северосы не отличались изящными манерами. Завидев вошедшего, Кригор вскочил, расплываясь в масляной улыбке.

— А! Русберг, проходи! Ты еще жив, собака блохастая! — любая ругань из уст этого сотника воспринималась, как комплимент, по-другому он не умел изъясняться, — Зачем пожаловал? Повоевать решил, гнойник на моей заднице!

— Как жизнь? Давно тут?

— Да жизнь, как у солитера в кишках. Вот на службе у этого кобеля блудливого сейчас, платит — нажраться в свинью хватает! — он громко рассмеялся, отбирая свою бороду от пивной пены.

— Вербовщики послали к тебе.

— Такие волки шкирдявые мне всегда сгодятся! Тем более, что я знавал твою матушку и не раз знавал! — он вновь рассмеялся, пустив одну из своих сальных шуток, к тому же отчасти она все же была правдой.

Северосы хоть и связывали себя брачными узами, но все же мужья редко были дома, а бабы просто сидеть и ждать не собирались, тем более, что не все возвращались домой. Так что, таких жестких обязательств и преследований за их нарушение не было. В Халлане за измену сажали на кол и вздергивали на виселице, ну а если попались Служителям — костер.

— Будешь в моей сотне, дам тебе десяток парней наших, проверенных, а то сам видел, сколько испражнений сюда наплыло, не продохнуть, а за ними еще и мухи!!! Ну, давай размещайся, а вечером ко мне, отпразднуем, тут ко мне бабенки местные должны подойти, так что найдем, чем заняться! А теперь пошел вон, не воняй тут своей тушей.

Русберг вышел из палатки, и друзья его тут же встретили с большим бочонком. Выпивка лилась рекой, пило все вольное войско. Северос хоть и был не из слабого числа, но после второго бочонка и десятка освобождений пуза от выпитого, он изрядно захмелел. С приходом темноты лагерь осветился сотнями огней, вольное воинство веселилось и не собиралось останавливаться, лагерь ожил своей настоящей жизнью. В ночи раздавались пьяные крики, смех, ругань, женские голоса, драки. Веселье продолжалось всю ночь.

Утро пришло позднее и ненавистное, шум от горнов раздавался сотнями громов в голове. Он пришел в себя не сразу, обнаружив себя как-то попавшим в палатку Кригора, рядом валялась голая толстая бабенка не очень приятной наружности. Кое-как Русберг отыскал свои одеяния, одеть которые почему-то не получалось. Снаружи раздался крик Кригора.

— Эй вы, псы шкирдявые, а ну подняли свои сраные жопы и принялись делать из себя бравых воинов его императорского сранства! А ну поднялись, мрази говнодельные! Че тут развалились? Как жрать и срать, так первые, а как подыхать во славу хрена имперского, так что? Кто щас не подорвется и не покажет себя, как лучшего из этого стада, того сам же посажу на бочку с маслом и подпалю фитиль, позыркаем на утреннее представление!

Русберг вышел наружу, закрепляя меч.

— Ааа, проснулся, пес блохастый, — улыбнулся Кригор, завидев его и пиная валяющегося рядом толстяка, не желающего просыпаться.

— Ага, птица утренняя разбудила.

— Какая? Ха-ха-ха, уже полдень! Вон крысы имперские давно уже двинулись в дорогу, легионов пять точно ушло, остальные готовятся или же идут объездными дорогами.

Русберг только сейчас заметил, как вокруг еле пробуждающейся орды наемников звонко маршировали легионы регулярных войск.

— И куда это вся эта Тьма?

— Знамо куда, к Селеку, дрить их разом, нам придется переться через Драконьи Норы, и срать, что там, даже ночью приказано идти, мол, вас много, заодно и зачистите в случае чего. А эти мрази ночью не полезут, в обход, а нас не жалко, да чтоб их дочери даровали им гнидовьих потомков!

— Селек, хм, куда же это нас так?

— А там и узнаем, когда в жопу копье вставят и заставят идти на штурм, мол, либо сами, либо мы вас. А ну подъем, свинья навозная! — сильный удар ногой заставил тушу толстяка лишь немного дернуться, — А ну ка, принесите мне алого гороха!

Услышав такое, многие, до этого валявшиеся тут же подорвались и начали собираться, в процессе ища по бочонкам, не осталось ли чего. Кригор взял целый стручок красного гороха, поднесенный ему тут же, и разом запихнул в рот толстяку, тот тут же подскочил и с ревом понесся, словно вепрь, напролом в поисках воды под дружный хохот наемников и матные крики сбитых им.

— Вот так-то лучше! Есть еще спящие добровольцы отведать милости моей? Ну, вот и ладно. Чтобы на тот момент, как я выйду из палатки, все были готовы двинуть, кто не будет — заставлю рыть ямы для испражнения всего легиона!

Вольные шли медленно, растянувшись на многие лиги, дорогу усугубляла непогода, обыденная для этих мест в межсезонье. Узкое ущелье Драконьих Нор принимало нескончаемую колонну, похожую на горную реку, нашедшую себе дорогу среди горных склонов.

— Слыхали? — произнес один из наемников, подождавший, пока до него дойдут Русберг вместе с шедшими рядом, и присоединившийся к движению.

— Чего слыхали?

— Страхи нападали пару раз, — с особой интонацией сказал он, ожидая верную реакцию.

— Ишь ты! Прям так на колонну?

— Ага, полусотню убили, много ранили, народец разбегался, словно бабы деревенские.

— На то они и страхи, и не такое можно ожидать, лишь бы в ущелье не заночевали, — заключил Русберг.

Вскоре сотня, в которой шел Русберг, приблизилась к укреплению на срединном холме, возле нее суетились. Северос заметил, что охранение значительно усилили, и какие-то странные воины сидели кучкой, рыдая подобно малым детям. Все они поседели, а глаза покрылись беленой.

— Что это с ними? — обратились к стоящему невдалеке гарнизонному.

— В пещеры ходили, Страхов найти, вот такими вернулись, — с нескрываемой жалостью произнес гарнизонный.

— Орды воплощений Тьмы! Неисчислимое множество, и все они ждут того, когда им Смерть даст приказ выйти и убивать все живое! — кричал один из них.

Остальные рыдали и кричали, хватаясь за головы и прячась под повозки.

— И вот так сутра, — пробормотал гарнизонный, — Бедняги.

Русберг с откровенным интересом вглядывался в сбившихся горемык, не последние из сорвиголов, но что такое они там видели, что разом все помешались. Один из них, завидев североса, вскочил и начал рвать волосы на голове.

— Проклятый! Слуга Тьмы! Он принесет смерть, горе и войну всем нам! Он своим мечом тьмы окропит кровью Создателя сущее! — орал истошно он, указывая пальцем на идущего в строе североса.

— Да успокойтесь вы, горемычные, дайте им бочонок разливухи, пусть лучше вусмерть упьются! — прогремел бас седобородого вояки, явно десятника.

— Ишь ты, братки, да мы тут с самой Смертью идем рядом, — подкололи рядом идущие североса, и дружный смех раздался тут же.

— Теперь я не боюсь, за нас все Смерть сделает.

— Ага, только тебе не заплатят!

— Почему это?

— Так ты воевать не будешь, они одного Русберга пошлют, он все там разнесет.

— Эээээ нееее, тогда я тоже в служители Тьмы запишусь, чтобы и меня послали!

Идти стало веселее, взаимные подколки и шутки разбавляли нудность неторопливого марша и разгоняли страх перед опасностью, от которой не спасает каленое железо.

Русберг осматривался по сторонам, отыскивая знакомые детали, которые он так явно видел ночью, когда проезжал здесь. Но следов нападения было не много, даже после последних нападений, видимо, прибрались быстро, дабы не беспокоить народец-то. Но народец шептался и шел с оружием наголо, ожидая внезапного нападения, лишь только он почему-то был уверенным, что даже этой ночью никто не будет нападать. Русберг не задумывался, почему у него была уверенность в этом, последнее время многие вещи для него стали явными, и не возникало подозрение или сомнение в чем-либо. Он почему-то взглянул на зияющую дыру одной из пещер, чернеющей на завидном отдалении от дороги и приличной высоте склона. Что-то было там, и что-то смотрело именно на него, ни на кого иного из бесконечной реки, движущейся сквозь ущелье. Русберг ощутил, как чуждое сознание касалось его, ощущало в нем что-то и звало, звало в пещеру, не как жертву, а как гостя, равного себе или даже больше. Он, было, хотел выйти из колонны, но сильная рука внезапно опустилась на плечо.

— Что ты туда так уставился?

Русберг словно проснулся ото сна и обернулся на положившего руку, следом шел ему знакомый наемник, имени которого он не помнил, но помнил, при каких событиях довелось когда-то вместе сражаться.

— Да вот думаю, а не сходить ли за сокровищами этих пещерок, — Русберг попробовал отшутиться.

— Ага, золотишко это хорошо, может и правду, а ну их всех и повалить туда, что нам в первой? — загоготал рядом идущий, народ дружно подхватил.

Они знали, что пойти в пещеры даже таким числом все равно, что встать без копья против надвигающейся волны стремительной тяжелой конницы. Но про сокровища среди брата ходило много сказок, рассказывать их обожали. Ходили сказания, что когда-то еще в те времена, когда не было империи, а каждая деревушка была настоящей крепостью, смельчаки пару раз собирались в походы к пещерам, но никого после этого не видели.

К вечеру сотня Кригора вышла из ущелья. Прокопченные дымом войны и повидавшие тысячи смертей закаленные в боях наемники с облегчением вздыхали, приговаривали и молились своим богам, радуясь тому, что вышли живыми из этого проклятого места. Движение даже несколько ускорилось, войско окрепло духом и уже торопилось дойти до места ночлега.

Русберг видел огни ночной стоянки, раскинувшейся на огромном поле, земля которого достаточно уже промерзла, чтобы не превратиться в мешанину под ногами. Повозки сгребали в плотную вереницу вдоль тракта, выставляя охрану из числа регулярных войск, скорее всего местного землевладельца.

— Двинем туда, — указал рукой Арен, и Русберг с остальными братьями дружно двинулись к месту, заблаговременно ухватив с повозок по бочонку и кусок мяса на всех.

Что-то, а кормили и поили на убой, видимо, бойня будет такая, что не всем придется выплачивать жалование. С приходом ночи лагерь не утихал, как и должно было быть. Повторялось все, что творилось возле столицы за исключением наличия женщин. Тот, кто выбирал место, специально подобрал его так, чтобы орда головорезов не разнесла деревеньку или иной населенный пункт, до которого могли бы добраться расхмелевшие наемники. Хотя полного отсутствия баб и не было, командиры заблаговременно предвидели такое развитие событий и припасли себе повозку, наполненную бабенками, так что обычным наемникам оставалось только пить и надеется, что им посчастливится, и бабенка вскоре выйдет из палатки тысячника.

Тысяча Галена, в составе которой была сотня Кригора, спустя трое суток, подошла к Селеку. Русберг неоднократно бывал в этом портовом городе, отсюда постоянно отходили торговые корабли, причаливали другие, бесконечные вереницы торговых обозов уходили и приходили. Но сейчас порт выглядел совсем иначе.

— Это какая же силища здесь скопилась, — удивленно воскликнули в строю.

Все смотрели на несчетное число мачт величественных боевых кораблей различных размеров и барж, предназначенных для переправки войск и осадных орудий, некоторые из которых уже грозно стояли на палубах. Знамена были повсюду, постоянно прибывали войска, когорты маршировали по улицам города к порту, где полным ходом шла погрузка.

Мягкий бриз и ласковое в этих местах солнце делали ожидание более приятным, и вольное войско разложилось под лучами на берегу, позволив себе немного расслабиться. Но пить так, как пили накануне, категорически запретили, позволив довольствоваться лишь подвезенным хлебным пойлом, которое пить только детям, но никак не истинным мужчинам. Имперские и церковники смотрели с завистью на нежившихся наемников. Латы на солнце даже в холодную пору доставляли большое неудобство, но порядок те нарушить не могли и не смели. А наемники даже издевались над латниками, приглашая искупаться и выпить за предстоящие бои и победы, для наемников Холодных земель вода даже в эту пору в этом месте была очень теплой, ведь они привыкли к настоящим морозам, которые были только за Полуденным Пределом.

Погрузка длилась неимоверно долго, столь же долго тянулись отставшие когорты. Спустя еще сутки раздался клич «К борту», и наемники дружно хлынули на баржи подобно рою, проносясь по улицам Селека, наводя ужас на горожан, прячущихся в своих домах. После того как все же сотня Кригора попала на баржу, пришлось еще полдня прождать, пока флот выйдет из гавани.

Не смотря на всю громоздкость и размеры, баржу бросало на высоких волнах штормящего мора словно дощечку. Наемники в трюмах держались за все подряд, но это не спасало их от качки и резких бросков от борта на борт. Ругань в трюме не прерывалась, хаяли и проклинали все и вся, в том числе и магиков, которые не наслали спокойную погоду. Флотилии, занявшей казалось все водное пространство вокруг, сейчас не увидел бы даже самый зоркий моряк на самой высокой мачте.

— Греби, греби! — командовал паромный, перекрикивая стоящий гул ругани и вой шторма.

Наемники с радостью налегали на тяжелые весла, моля всех своих богов о скорейшем выходе из шторма.

— Да чтоб эти магики ослабели по самый гроб, — в сердцах выругался Русберг, с усилием и стиснутыми зубами налегая на весло, — Чтоб их бабы рожали от конюхов только!

Полы палубы скрипели и трескались, в трюме посматривали на них, ожидая того, что установленные осадные орудия провалятся через полы и потопят это корыто.

— Греби, греби!

Народ подхватил и завыл старую наемничью песню, ругань прекратилась, а дружный вой заглушал шум шторма, и уже не так было страшно помирать.

Гул шторма словно затихал, и сквозь толстые борта баржи наемникам стало казаться, будто бы они слышат, как на других баржах подхватили их песню. А баржа время от времени то задирала свой нос, будто бы забиралась на гору, а через мгновение срывалась и падала в пропасть. Люди не прекращали петь, и шторм будто бы не мог побороть это, терял силы и отступал.

Все меньше и меньше баржу подбрасывало, все меньше и меньше болтало, народ ободрился и еще сильнее завывал старые простецкие слова заговорной песни, с которой вольные ходили на врага в самые трудные моменты. Шторм уходил.

По истечении десятых суток на горизонте показались вершины гор. Об этом сразу же оповестил огромный горн на головном фрегате. Попутный ветер сразу же усилился, и корабли понеслись вперед. Флотилия стремительно приближалась к берегам, через некоторое время уже было понятно, что это был остров. У побережья не было ни единого поселения, лишь только деревья и горы, уходившие вглубь острова. Хотя нет, небольшие стены и башни защитного форта скрывались в густом зеленом заслоне.

— На палубу! — прозвучала команда, и наемники, не занятые в гребле, высыпали наверх.

Русберг осмотрелся, флотилии не было конца и края, корабли и баржи неслись борт в борт, гонимые попутным ветром.

— Где эти магики раньше были? — пробурчал рядом сидящий наемник.

Взлетели первые камни со стороны острова и обрушились на надвигавшуюся флотилию, несколько тяжелых барж и фрегатов стремительно пошли на дно. Корабли ответили, горшки со Слюной Дракона — черное масло, способное прожигать камень; обрисовали небо черными полосами едкого дыма. Десятки пожаров вмиг охватили весь берег, превращая все в пепел. Камни с берега летели все реже и реже, и вскоре последняя катапульта пропала под неистовым потоком всепожирающего пламени. Над островом поднялась огромная черная стена дыма, закрывающая собой солнце, вокруг все померкло. Катапульты с барж не прекращали метать связки горшков, вспыхивающие ярким пламенем. Флотилия подходила к берегу, пламя постепенно оседало, оставляя после себя выжженные пустыри, усеянные пеплом. Корабли и баржи сходились бортами, перекидывались мостики, началась высадка.

Русберг рванул вперед, как только появилась возможность, он перемахнул через несколько бортов и спрыгнул на прокопченный песок. Не дожидаясь высадки остальных, первые начали продвигаться вглубь. Русберг вытащил из-за спины два широких меча, воткнул их в песок и закрепил на спине щит так, как делают северосы.

— Вперед, Псы Войны! — разнесся зов Кригора, и вольная сотня рванула, уходя с пляжа внутрь испепеленного берега.

Под обгоревшими остовами огромных деревьев оказалась широкая дорога, вымощенная камнем, почерневшим и местами расплавившимся. Над головами шуршали пролетающие заряды, оставляя черные полосы едкого дыма.

— Куда нас пригнали-то? — кто-то произнес совсем рядом.

— К Смерти в гости, — ответили ему тут же.

Русберг уже не обращал внимания на других, он просто шел вперед, крепко сжимая эфесы мечей. Его сознание будто бы задурманилось, отстранившись от окружающего мира, глаза постоянно смотрели на сияющий где-то там за деревьями и камнями контур чего-то очень сильного, чего-то очень важного. Внутри раздавались голоса, но северос не слушал, уверенно идя вперед, голоса не стихали, но он не слушал их, стремясь лишь только к завораживающему свету подобно мотыльку в ночи.

— Не похоже на поселения. Что-то тут неладное, пробормотал седовласый нордир, перекидывая свой молот с плеча на плечо.

— А ну живее, крысы канавные! — разнеслось хваткое словечко Кригора.

Дорога вела в самую глубь, тысяча шла с предельной осторожностью, ожидая внезапной атаки. Вскоре они наткнулись на завал из деревьев, перекрывавший дорогу.

Вот оно! Русберг вернулся в суетливый мир, ненадолго позабыв про видимый, похоже, только ему источник света и приготовился к атаке.

За завалом стояли три существа ростом в два взрослых мужчины, сами похожи на медведей, но все в чешуйчатой броне, щупальца в огромном количестве заменяли им лапы, мох и растения покрывали все тело. Они выпрямились во весь рост, грозно издали утробное урчание — зловонное дыхание ощутили все до единого. Бывалые наемники оторопели, но быстро вернулись в чувства.

— Ну! Пронеси нелегкая, забудь, Костлявая!

Существа двинулись вперед, переваливаясь неуклюже и походя на сонных тюленей. Войско готовилось, ободряя себя криками и руганью, полетели стрелы и болты, но те отскакивали, дротики и копья не принесли желаемого результата. Первые смельчаки набросились с мечами и топорами, существа с молниеносной реакцией откинули их, пропустившие стремительные щупальца поплатились. Щупальца разрывали, резали и ломали латы, кольчуги и вообще все, что оказывалось у них на пути. Три кровавых вихря двинулись в разные стороны, не способные воспринять движение щупалец, воины гибли. Через некоторое время на напитанной кровью земле лежали тела нескольких десятков, уже сотни.

«Если так будет продолжаться, то через мгновения от тысячи никого не останется», — единственная мысль пробилась сквозь внутренний гул внутри разума.

Русберг стояла на месте, словно вкопанный, недалеко от существ, но те не трогали его, словно не замечая, но постоянно атакуя других.

Вдруг мощный взрыв остановил один из вихрей, за ним молния ударила прямо в середину, где стояло одно из существ, огненный шар размером с бочонок вина довершил атаку, после существо упало на землю, войско набросилось на тело, орудуя железом для верности. Так Русберг и не только он впервые увидели магию в действии — пять магиков в окружении копейщиков Халлана стояли позади наемников и колдовали очередное заклинание. Два существа, поняв об угрозе, двинулись прямиком к ним. Земля под одним содрогнулась, огромные глыбы сдавили существо, и то издало сверлящий до костей визг. На третье обрушился огненный дождь.

На земле лежали останки наемников и три зловонных тела некогда бывших уродливыми существами. Войско приходило в себя, к этому времени подтянулись основные силы с осадными орудиями. Передовые отряды из наемников двинулись дальше, пробивая дорогу, которая подступала к горам.

Вновь взгляд Русберга устремился к невидимому свету, а голоса внутри стали громче, теперь их слова были различимы, но он словно не замечал их и шел лишь вперед.

Огромный замок, высеченный высоко в отвесной горе и не похожий ни на один из тех, что строились на землях Халлана. К замку не вела ни единой дороги, тропы, выступа, и попасть в него, казалось, можно было только по воздуху. Башни замка и стены сливались с горой, узкими прорезями виднелись сотни бойниц. И не малейшего движения, как будто замок был пуст.

Армия заполняла подножие горы, десятки орудий нацелили на замок, подкатили осадные башни. Боевые горны завыли своим протяжным гулом, сигнализируя начало штурма. Сотни стрел и десятки огненных шаров взвыли, пронзая воздух и стремясь к своей цели. Вольное войско двинулось всей своей массой, осадные башни сдвинулись к стенам, длинные составные лестницы потянулись к стенам.

Русберг подходил к подножию, когда первые полезли наверх, сопротивление не оказывалось. Наемники молчаливо карабкались и двигали башни, ожидая ответа. Внезапно, подлетающие стрелы вспыхнули в воздухе и пеплом осыпались на головы штурмующих, горящие кувшины со Слюной Дракона разбивались о невидимую преграду, и пламя беспомощно стекало прямо на лестницы и башни. Русберг в последний момент отскочил, и перед ним вознеслась стена пламени. Крики несчастных раздались и тут же стихли. Наемники остановились, смотря, как беспощадное пламя пожирает подведенные башни и лестницы.

Маги предприняли попытку атаки, но незамедлительно последовал ответ: Призрачный Титан поднялся над стенами, в его руке огромный сотканный из тумана меч. Молнии он рассеивал с легкостью, огненные шары игнорировал, но когда поднял меч, сотни воинов упали в приступах — проносившимся над головами мечом он исторгал души. Маги кто умер сразу, кто, обезумев, начал атаковать рядом стоявших, кто посильнее, пытались сдержать или отвести атаку. Титан остановился и растворился в воздухе.

Выжившие наемники пошли на штурм. В этой сумятице они не видели, да и не могли видеть всего. Тем более Призрачного Титана, даже не каждый маг был способен на простое ощущение силы. Не видели наемники и безумства, повальное омертвление войск, они лишь знали, что надо идти вперед. Русберг карабкался по длинной осадной лестнице, шатающейся от десятков карабкающихся. Он ощущал силу, источаемую столь явно видимым им светом, северос не мыслил даже о том, что только он и видит этот свет. Одни голоса в голове буквально орали, требовали остановиться и повернуть. Другие требовали идти вперед и разрушить свет. Но Русберг словно бы и не замечал их, будучи уверенным лишь в том, что он обязан приблизиться к источнику света.

Внутри замка бесчисленное множество невзрачных переходов между каменными зданиями создавало непреодолимый лабиринт. Строившие его не стремились достигнуть неповторимой красоты, они строили с расчетом на оборону, не знающие внутреннего устройства легко терялись среди одноликих повторяющихся коридоров и одинаковых дверей. Площадка на стене была достаточно большой, чтобы разместить такую же армию, что сейчас осаждала замок, но никого не было видно. На стены забралось порядка трех сотен, и столько же было на подходе. Что творилось внизу, понять нельзя, видно лишь, что часть войск развернулась к лесу и выстраивала строгие порядки, посреди подножия чернела огромная воронка. Понять сейчас что-то нельзя, в такие минуты наемники всегда подчинялись инстинктам, которые их частенько вытаскивали. Разбившись на группы, наемники бросились в проходы и тоннели, по привычке рыская по всем углам, ища, что можно разграбить.

Где-то за стенами прогремели десятки взрывов, все содрогнулось, но никто внутри не обращал внимание. Продолжая беспорядочно бегать от двери к двери, наемники вскрывали, врывались во внутрь и, не найдя ничего, устремлялись к следующей. Внутри замка развязалась битва с появившимися защитниками. Внутри не было ни убранств, ни украшений, ни дорогой посуды, казалось, что хозяевам были чужды мирские ценности, но это противоречило всему человеческому, алчности и жажде наживы.

Это был Оплот Законников!!!

Русберг вбежал в большой зал и увидел, как один защитник стоял против сотни, смертельную песнь его клинка не могли остановить даже десяток одновременно пущенных стальных болтов. Другие защитники вытесняли наемников обратно на стены, звуки сражений доносились отовсюду. Русберг побежал по длинному коридору, куда его внезапно что-то потянуло. Защитников видно не было, лишь только пустотелые доспехи исполинских размеров стояли в углублениях коридорных стен. Еще один пролет, еще, огромная тяжелая дверь в конце была заперта. Перед ней скопилось десятка два наемников, один из них — родом из Черных Долин, с ухмылкой подошел к двери, снял какой-то мешочек, поджог запал.

— Тикайте! — успели остальные только услышать, как тот бросился в стенной проем.

Через несколько мгновений прогремел мощный взрыв, заставивший содрогнуться многовековые стены. За развороченной дверью зал, посреди которого стоял обелиск, на его вершине сиял ослепительным светом кристалл. Русберг смотрел прямо внутрь сияния, от которого остальные отворачивались, не способные стерпеть яркого света. Наемники, закрываясь от света, высыпали внутрь. Их встретил Законник в кроваво-черных доспехах, на изукрашенном зеленом лице клыки выступали белеющей угрозой, в руках огромный топор. Законник вышел на середину между кристаллом и развороченной дверью и замер.

Наемники застыли в ожидании, но все же, терпения у них всегда хватало на пару мгновений, с криками двое ринулись на защитника, за ними остальные. Законник ушел от первых ударов, размахиваясь топором, и завертелся в своем смертоносном танце, тела падали от каждого оборота. Русберг поначалу помедлил, но потом, выхватив свои мечи, вступил в игру. В голове гром голосов заглушал звуки сражения и крики погибающих, но он не замечал их, лишь только одна фраза засела в разуме, заставив на мгновение замешкать, но после броситься все же в бой. Лишь только «Если ты погибнешь, то наша надежда погибнет».

Атака, контрудар, блок, обманный взмах, подсечка, прыжок, удар с развороту. Блок, еще блок, уход, снова блок, прогиб, взмах, блок, уход…

Все.

Тело моментально ослабло, мечи потяжелели, ноги перестали слушаться, в глазах помутнело. Русберг упал на колени, мечи со звоном упали на каменный пол рядом, теплая кровь вмиг окрасила холодный камень в алый цвет. «Рана смертельна, осталось совсем немного, достойная смерть, но все же хотелось пожить еще немного». Мириады голосов в голове тонули в тишине горечи поражения. Он руками уперся в пол, но силы улетучивались.

«Вот и все».

Бездыханное тело упало в лужу крови, вокруг лежали еще тела. Смерть настигла всех. Лишь только зеленокожий Законник удалялся через развороченный выход в длинный коридор.

Темнота. Кругом одна темнота. И ничего больше.

Как будто ужасающая пустота поглотила все сущее. Где Великие Поля Битв, на которых доблестные воины после смерти могут продолжить сражаться за Богов? Где город Богов, что на вершине Горы Гроз? Где?!…