Шахиншаху шах

Событие сорок восьмое

Непривычно. Рождество сейчас не седьмого января, а пятого. Расхождение Григорианского и Юлианского календарей пока не тринадцать, а одиннадцать дней. Если честно, то Иван Яковлевич не понимал, почему Православная церковь, как организация, упорствует и продолжает жить по старому неверному календарю. В чём фишка? Просто, чтобы отличаться от католиков и протестантов? Но это же, как «назло бабушке уши отморожу». И тут классный вопрос есть… Даже классней классного. Просто чудо, как хорош вопрос. Праздновали же тысячелетие Крещения Руси? Почему не предположить, что ещё тысячу лет жить будет русское государство — Россия и в нём тысячу лет будет существовать православие? Если частностями пренебречь, то каждый год заканчивающийся двумя нулями будет не високосный. 2100, потом 2200, и так далее. Выходит, что через тысячу лет православное Рождество будет не седьмого января, а шестнадцатого, а крещение соответственно чуть не в феврале. А если три тысячи лет просуществует православие? То купаться будут в марте. Как прорубь прорубать, если ледоход уже прошёл. И чего это за крещенские морозы в августе, если десять тысяч лет эта религия будет существовать?

Приедут в августе посланцы Православной церкви в Иерусалим и там, как и положено возникнет чудо благодатного огня на пасху. Всё равно же произойдёт! Хоть в марте, хоть в августе. Оно нужно, чтобы люди шли в храм, а не потому, что оно должно произойти. Пасха привязана к календарю и, значит, за два тысячелетия сместилась на тринадцать дней, тем не менее огонь загорается вопреки реальному календарю. Почему?

А Иисус родился два раза и двадцать пятого декабря, и седьмого января, а сейчас в 1734 году, так вообще, пятого января. Ему можно, он же сын божий, когда захотел, тогда и родился и календарь ему не указ.

Брехт показательно веру сменил и стал православным ещё в прошлом году, теперь уже позапрошлом, чтобы без всяких проблем сын, женившись на Анне Леопольдовне, стал императором, пусть даже консортом. Лютеранин на Российском престоле невозможен, а менять веру перед свадьбой — не лучшая идея. Потому и сам Иван Яковлевич в православие перешёл и всю семью перетащил и официальную жену и всех четверых детей, включая наполовину усыновлённого Петра — голштинца. Папу бы его тоже надо перекрестить, но до Голдштинии с Брауншвейгом пока руки не дошли. С нею, как и с Мекленбургским герцогством и вообще с Померанией придётся уже разбираться после войны с Портой. Вот тогда заодно и Голдштинию полностью к рукам можно будет прибрать, уничтожив Данию и захватив Зундский пролив. Блин, опять с Рождества сбился.

Анна Иоанновна — женщина увлекающаяся, и когда Брехт случайно про Ледяной дворец оговорился, сразу этой идей загорелась. Свадьбы шутов не будет, а сам дворец и народные гуляния почему не провести? Во всех городах СССР, где есть снег, строили ледяные городки со снежными фигурами, а когда Российская Федерация на его месте организовалась, то простые снежные снеговики и деды морозы превратились в целые площади ледяных фигур и каждый город, особенно областной, старался переплюнуть соседний в крутизне этих городков ледяных. И ничего плохого в этом нет. У детей должен быть этот замечательный зимний праздник с катанием на горке, с салютом, с хороводами вокруг ёлок и прочими мандаринами.

За месяц до Нового Года, который буквально несколько лет назад ввёл Петр первый, Государыня выпустила указ о создании в каждом губернском городе ледяного городка со всеми положенными горками, ёлками и дедами морозами со снегурочками. Губернаторам предписывалось собрать богатых людей города и раскрутить их на новогодние подарки для детворы и строительство самого красивого ледяного городка. А в губернаторском доме организовать Ёлку желаний, с просьбами детей на ней вывешенных. Просьбы должны записать приходские священники, опросив малоимущих прихожан.

Анхен загорелась идеей дворца изо льда до того, что пришлось из Митавы, где он строил герцогский дворец, выдёргивать Варфоломея Варфоломеевича (Бартоломе́о) Растрелли. Иван Яковлевич морщился, но чего поделать, сам дурак идею подсказал. Случилось так, поехали на санях по первому снегу из Риги в Санкт-Петербург, открывать новый оружейный завод построенных Минихом, заселились в старый Зимний дворец, а там холодина несусветная. Брехт и ляпнул, что нужно на Неве Ледяной дворец построить, в нём и то теплее будет. Ляпнул и забыл, а утром Анхен и выдала, давай построим в Риге на Рождество ледяной дворец.

— Радость моя, это же куча денег…

— Ваня, нам брат мой Людовик три миллиона рублей пришлёт. Золотом. Что мы несколько тысяч не найдём на украшения праздника? Скучно без шутов, хоть праздник интересный будет.

Иван Яковлевич за три года извёл всех шутов в Государстве. Это сейчас есть в своде законов. Театр иметь частный можно, а собирать шутов и карликов в своё окружение всем в России запрещено. Потом, за три года почти, извёл бабок — говорушек. Теперь сказки Анне Иоанновне читают настоящие чтецы, точнее чтицы. Бабки никуда не делись, их вылавливают по всей стране и привозят даже из других стран. Но попадают они не во дворец, а в организованную Тредиаковским фольклорную палату, где писцы записывают сказки, частушки и прочие «бывальщины», потом уже старшие писцы сортируют это на: «мусор», «можно посмотреть» и «достойно внимания». Те, что «достойны внимания» и просмотренные, и отобранные из «можно посмотреть» попадают к нескольким заместителям Тредиаковского, и из них отбираются и записываются уже в обработанном виде хорошим литературным языком, но стилизованным под народные, сказания рассказы или повести, в зависимости от длины произведения. И они-то и зачитываются Анне Иоанновне. Последняя инстанция — сама императрица. Если она говорит, что сказка прелесть как хороша, то её вносят в русскую «Тысячу и одну ночь». Уже вышел первый том. Герой всегда один — Иван дурак. И семья с двумя старшими братьями и бобылём отцом есть. Получилась длинная история с приключениями любимого героя.

Саму «Тысячу и одну ночь» сейчас уже перевели на русский и тоже готовятся напечатать. Полностью переведены на русский все комедии Шекспира, которые удалось достать в Англии. Брехт, когда ему озвучили количество, был серьёзно так удивлен. У него в школьные годы была книжка, которая так и называлась «Комедии Шекспира», и их там штук пять или шесть было. В том числе и «Двенадцатая ночь», и «Укрощение строптивой». Он и думал, что там все комедии Вильяма нашего Шекспира напечатаны. А сейчас ему привезли шестнадцать штук. Это на три книги, как минимум. Комедии перевели, в прозе пока. И начались работы по превращению их в стихи. Не простое мероприятие. Брехт посмотрел перевод «Двенадцатой ночи» самого Тредиаковского и три часа плевался. Сам попробовал чуть исправить. Тоже так себе получилось. Пришлось по стране конкурс пиитов объявлять и назначать премию в тысячу рублей за хороший перевод. Если, что на тысячу рублей можно небольшую деревеньку купить. Пока всё, что приносили Ивану Яковлевичу далеко не шедевры. Ну, поговорку: «Дорогу осилит идущий» Брехт пиитам озвучил. Люди работают. Стихосложение им главный поэт преподаёт, а ему Иван Яковлевич — вспоминая стихи из детства. По образцам и учится.

Событие сорок девятое

За день до Рождества по Православному стилю или 4 января 1734 года Людовик XV прислал в коварную, варварскую, дикую и утонувшую в снегах Россию переговорщика. Персонаж тот ещё. В Реале ему не повезло. Он интриговал, он подкупал, он стремился понравиться, он, наконец, можно сказать, организовал целый заговор, в результате которого чуть ли не династия в России поменялась, и герцог Бирон загремел на двадцать лет в ссылку, а Иван Антонович стал «железной маской», и всё зря — пришедшая к власти Елизавета дшерь Петрова, Францию не полюбила, и петь под её дудку не захотела. Всё сделала наоборот. В результате товарища выслали из России, за те самые письма, что гардемарины добыли, и в которых он поносными словами поносил Елизавету. А во Франции товарища с послов сняли и воевать отправили. Там, между прочим, он аж до генерала дослужился.

Звали персонажа — Жак-Иоахим (Жоакен) Тротти. Тьфу, не всё ещё — маркиз де ла Шетарди. Или Jacques-Joachim Trotti marquis de la Chétardie. Тот самый, который «пелёнки шепелявого заполоскали». Спасибо Харатьяну.

Въезд этого персонажа в Ригу вызвал массовое гуляние. По-иному это действо назвать нельзя. Когда начальник таможенной службы доложил герцогу Бирону, сколько всего привёз в новую столицу всякого разного сей посланец Людовика, то тот даже не поверил. Это нужен целый фрегат загрузить, чтобы столько притараканить. И оказался Иван Яковлевич прав, целый фрегат маркиз с собой и притащил.

Франт французский, привыкший бросать пыль в глаза, а он до этого был послом в Лондоне, а после в Пруссии, привёз с собой огромную свиту камердинеров, ливрейных слуг, камер-пажей, кавалеров и даже личного повара, чьи кулинарные шедевры прославились на весь Париж. Всего более пятидесяти человек, пятьдесят девять, если быть точным. Это по людям. А был ещё и багаж. В багаже было много всего, и кофе, и пряности, и платьев сотни, и туфель сотни, и париков десятки… и сто тысяч бутылок различных дорогих французских вин, в том числе семнадцать тысяч бутылок роскошного шампанского — напитка, который пока не знали при дворе Анны Иоанновны.

Именно Шетарди и завёл на Руси-матушке моду на шампанское. С этих пор напиток с пузыриками стал в России неотъемлемой частью торжественной трапезы императорского двора, а опосля и новогодним обязательным напитком.

Прибыл сей фрукт на этот раз не только, чтобы «глюпых рюскихх» отворотить от Австрии и подчинить воле Франции. Это, если получится.

— О, Ваше Высокопреосвященство, я этих рюських в миг приручу, они у меня с рук будут есть и плясать под мою дудку, — хвастал он, покидая кардинала де Флери.

— Русские танцуют под балалайку, маркиз. Зарубите это на вашем длинном носу. — Кардинал был зол как тысяча чертей. Эти русские только что лишили его такой замечательной победы. И скорее всего, Пруссия выскочила из-под влияния Франции. Столько сил и средств потрачено. Тысяча чертей. Две тысячи чертей!

— Значит, будут плясать под балалайбу!

— Жду известий, — сунул руку для поцелуя кардинал. — Поспешите.

Главной задачей Шетарди на этот раз — попытаться вернуть Франции Эльзас, оккупированный русскими. А ещё выкупить более десяти тысяч пленных французов, в том числе более двадцати генералов и двоих маршалов.

Императрица по совету Бирона поступила радикально. В Россию запрещён ввоз вин из Европы. Причём за нарушение этого запрета для купцов, то есть, ввоз на продажу, конфискация имущества и высылка с семейством на Урал. А если привёз вопреки запрету для собственного потребление, биение шпицрутенами на площади в независимости от чина и сословия. И только для князей и графьёв — штраф в десять тысяч рублей и битьё розгами или шпицрутенами дома, а не на площади.

Хочешь пить — пей медовуху или виноградные вина с Кавказа, а свинцовую дрянь из Европы, ни-ни. С медовухой пока не всё просто. Бортничество в таких огромных количествах мёда не даёт, но Самуэль Линнеус — младший брат Российского академика Карла Линнея, уже написал свою книгу по пчеловодству и с помощью Брехта изобрёл домик для пчёл — улей. Сейчас у него две конторы в России. Одна — на трёх заводах: в Санкт-Петербурге, Москве и Нижнем Новгороде изготавливает ульи, а вторая — распространяет их и проводит обучение людей, решивших из бортников переквалифицироваться в пасечники. Не быстрое занятие. Улей сделать не тяжело, и даже отловить в лесу настоящему бортнику рой — не сильно тяжело, а вот размножить, уже сложнее. У пчёл куча врагов, а у новых пчеловодов мало умения. Ничего, лиха беда начало. Научатся, тем более что государство субсидирует эту программу и даже предоставляет вольную человеку, имеющему двадцать ульев. А вишенкой на торте, за личинки восковой моли дают рубль за десять грамм. Пора начать бороться с туберкулёзом.

Но это так, к Шетарди нужно вернуться. Анна Иоанновна по совету Брехта дала команду изъять у француза всё вино и высечь всех людей, коих он с собой привёз. Закон — есть закон. Dura lex sed lex. Цицерон лично с Брехтом поделился. Визгу-то было про неприкосновенность дипломатов.

— Да никто тебя дурашка не трогает. Скажи спасибо, что все вместе не едете уже в Сибирь. Большая часть твоих людей не дворяне, а маркиз — это пожиже князя, так что и тебя бы сослали. Но раз дипломат, только высечем всех, кто с тобой приехал, чтобы другим неповадно было, а тебя не тронем. Говори, чего хотел, шепелявый, — успокоил его герцог Бирон, когда заламывающего руки и взбледнувшего дипломата к нему привели.

— Его Величество король Великой Франции Людовик послал меня переговорить о наших пленных, и об уходе русских войск из Эльзаса, — нашёл в себе силы отвесить куртуазный поклон маркиз.

Событие пятидесятое

С Эльзасом получилось феерично. Братан старший разбил в генеральном сражении, которое так любят давать французы, под Страсбургом несколько французских корпусов и пехотную дивизию. Так ещё и командующего этой армии по сути — герцога де Бель-Иля вместе со всем штабом казаки на следующий день захватили в плен. Когда маршал понял, что разгром неизбежен, он со своим штабом и эскадроном кирасир пустился в бега. Но к роскоши же привык и к уюту, потому, чуть выехав из Страсбурга остановился в ближайшем постоялом дворе, дух перевести, вина с каплуном откушать, и королю кляузу написать, что русские воюют не по правилам. Даже толком не дав ему построить полки, атаковали и натравили на бедных белых и пушистых французов диких степных варваров с луками, которые перебили его элитный драгунский полк.

А в это время посланные для мониторинга ситуации вокруг Страсбурга казачьи разъезды с башкирами уже окружили город и тоже решили зайти перекусить. А там такая добыча каплуном угощается. Пришлось перебить кирасир и захватить французский штаб в плен. А на поле боя тем временем Карл Бирон не знал, что делать. Из двадцати с лишним тысяч французов, что вышли пиписьками померяться, более десяти тысяч сдались в плен. После эпического удара с фланга кавалергардов весь строй французских полков бросился в рассыпную. Чуть дольше продержался левый фланг, и драгуны даже попытались атаку организовать, но наткнулись на тысячи высланных им навстречу стрел, и почти все полегли. После этого пехотинцы стали сдаваться целыми полками.

В это время герцог де Бель-Иль и убежал с поля боя, бросив свою армию. Недалеко ушёл.

Карл вошёл в пустой город. Всё же французские листовки, в которых пугали горожан страшными русскими, частично сработали, но вскоре видя, что их не только не грабят, но даже не насилуют, что некоторым обидно, народ высыпал на улицы и стал умолять Бирона забрать их к себе, в варварскую Московию, уж больно они натерпелись под властью Бурбонов.

Карл Яковлевич послал письмо генерал-аншефу Ласси с описанием битвы эпической, пленением маршала со штабом и поведением горожан. Сам Пётр Петрович в это время пошёл со своим корпусом на север и спокойно без единого выстрела снял осаду Майнца. Французы просто ушли на запад.

Передав Майнц датчанам, Ласси решил ковать железо пока горячо и двинулся на Страсбург, куда через три дня и пришёл вместе с огромным обозом, захваченным у французов под Майнцем и реквизированным частично у датского «Вспомогательного корпуса» (Auxiliærkorpset). Нет, датчане сами решили поделиться продуктами, порохом и фуражом, когда к ним на позиции явились дикие русские казаки.

Сам Карл Яковлевич тоже захватил весь обоз маршала Бель-Иля, и башкиры с казаками перехватили огромный обоз, что шёл к маршалу из Парижа. Узнав, что Страсбург уже за русскими, обоз пытался развернуться, но наводнившие Эльзас русские иррегуляры его обнаружили и, перебив частично охрану, а остальных пленив, довели его к месту назначения. В результате в Эльзасе оказалось тридцать пять тысяч российских войск с запасами фуража и продовольствия на пару лет и запасами пороха на две войны. Единственное, чего не хватало Ласси, чтобы двинуться на Париж или Марсель, так это шрапнельных и картечных гранат, ну и решимости.

Может хорошо, так как впечатлённый таким развитием событий кардинал де Флери и король Людовик запросили перемирия и стали готовиться к переговорам о заключении мира.

Получив со срочным курьером отчёт о войнушке от Ласси и брата, герцог Бирон задумался, чего делать-то? Держать во время войны возможной с Надиром самые боеспособные войска в Эльзасе — дурь. А с другой стороны, иметь корпус в нескольких дневных переходах от Парижа — это гарантия, что Франция Турции помогать не будет. Можно ведь их вежливо попросить не делать этого, а можно даже уговорить обстрелять демонстративно турецкие суда. Не надо воевать, надо обозначить, на какой стороне ты в этой войне.

Что выберет серый кардинал? Отсидеться и вернуть без боя Эльзас или положить армию, с учётом того, как русские сейчас воюют и за каким-то хреном помогать Турции? Брехт бы поставил на Эльзас.

А Австрия?