Сердце мстителя

ДВА

Проснувшись, Аркантус глубоко вздохнул, наполнив легкие сладким экзотическим ароматом Саманты. Она лежала спиной к его груди, прижавшись к нему своим маленьким телом. Губы изогнулись в улыбке, он крепко прижался к своей паре. Как бы ему ни хотелось взглянуть на нее, увидеть безмятежность на ее лице, когда она спит, он не хотел открывать глаза, потому что это означало бы конец момента.

Это означало бы конец этой иллюзии, в которой она была в полной безопасности, в которой она могла жить своей жизнью без страха и угрозы.

Как только он откроет глаза, ему придется оставить ее, чтобы убедиться, что иллюзия стала реальностью.

Не похоже, что они когда-нибудь найдут ее. Никто не сможет спрятать ее так, как я.

Его конечности — не протезы, а конечности из плоти и крови, которые были потеряны для него на долгие годы, — пульсировали в призрачном напоминании.

Точно так же, как я думал, что Синдикат никогда не найдет меня, верно?

Что Ваунд никогда не найдет меня?

Он чуть не потерял все и всех, потому что верил, что его невозможно отследить. Он больше не повторит этой ошибки. Каким бы крошечным ни был шанс, что Саманту найдут охотники ее бывшего, Аркантус не хотел это принимать.

И даже если бы сокрытие гарантированно уберегло ее от вреда, он бы этого не сделал. Это было бы то же самое, что посадить ее в клетку, выбросить ключ и сказать, что это для ее же блага. Он не был ее тюремщиком, не был ее хозяином. Он был ее парой.

Он испустил долгий, мягкий выдох и открыл глаза. В спальне было темно, если не считать мягкого свечения ламп на плинтусах, которые придавали всему фиолетовый оттенок. Ему не нужно было смотреть на часы, чтобы понять, что время пришло.

Он медленно поднял голову и посмотрел сверху вниз на свою пару. Темные, взъерошенные волосы Саманты частично закрывали ее лицо. Не удержавшись, он с большой осторожностью убрал руку с ее талии, подцепил пальцами выбившиеся пряди и деликатно зачесал их назад. Черты ее лица были расслаблены во сне. Если у нее и были какие-то тревоги, сомнения или страхи, то сейчас они не оказывали на нее никакого влияния.

Пока она не сможет быть такой же спокойной в часы бодрствования, он не перестанет бороться за нее.

Аркантус позволил своему взгляду блуждать по ее лицу, запечатлевая каждую деталь в своей душе, точно так же, как он делал это много раз прежде и будет делать снова и снова до конца своей жизни. Несмотря на все слова, которые он знал, он не мог описать, насколько она была прекрасна в его глазах.

Его пристальный взгляд скользнул по ее шее к бледной коже плеча.

Он скользнул взглядом по ее телу и широко улыбнулся. Она была почти полностью укрыта до шеи, если бы не торчавшая наружу изящная ножка — ножка, которая, несомненно, была бы холоднее, чем лишенная света пустота космоса, если бы она прикоснулась ею к его коже.

И он был бы рад этому прикосновению. Он был бы рад любому прикосновению с ее стороны, будь оно огненным или ледяным, нежным или грубым, успокаивающим или возбуждающим.

Желание усилилось внутри Арка, побуждая его провести ладонью по ее коже, откинуть одеяло и открыть восхитительное тело своему ненасытному взгляду. Жар разлился в животе, быстро сменившись болью в члене. Он стиснул челюсти.

С тех пор, как они впервые соединились, Аркантус каждый день без устали вкушал тело Саманты, а зачастую и не один раз. Его голод к ней был ненасытен. Мысль о разлуке на несколько дней, возможно, даже недель… Это заставляло его хотеть ее еще больше прямо здесь, прямо сейчас.

Его член протиснулся сквозь щель, кончик раскрылся. Сегменты прошлись по гладкой, нежной коже ее задницы. Каждый мускул в теле Аркантуса напрягся, и у него перехватило дыхание.

Сейчас. Это должно произойти сейчас.

Если он не уйдет прямо сейчас, то вряд ли сможет заставить себя уйти вообще. Он не позволил бы этой тени нависать над ее головой, осознавала она это или нет. Он не мог так поступить со своей парой.

Она достаточно настрадалась. Он сделает все, что в его силах, чтобы помешать ей провести еще хотя бы мгновение в страхе или боли, и если для этого придется пролить кровь, он сделает это без колебаний. Любая угроза для нее будет устранена быстро и безжалостно.

Аркантус медленно выпустил воздух через ноздри и отвел бедра назад, разрывая контакт между своим членом и ее дразнящей кожей. Затем, с величайшей осторожностью, он приподнял туловище и извлек кибернетическую руку из-под ее подушки.

Саманта пошевелилась. Глубоко вздохнув, она повернула к нему голову, распахнув ресницы.

— Арк?

Его грудь сдавило, заставив сердце пропустить удар. Разве было недостаточно тяжело уходить?

— Возвращайся ко сну, Саманта, — прошептал он.

С хриплым мычанием она перевернулась на спину и вытянула руки над головой. Одеяло соскользнуло вниз от ее движений, обнажив пышную грудь. Вздохнув, она устроилась поудобнее, снова закрыв глаза.

Все в Аркантусе замерло, когда он уставился на свою пару сверху вниз.

Бляяядь.

Он зажал рукой пах. Его член сильно прижался к ладони, когда сегменты извивались от потребности.

Не стоило задерживаться. Следовало просто заставить себя встать с постели…

Твердо удерживая руку на месте, он отстранился от нее и сел. Каждое движение только усиливало боль под ладонью. Подняв культи, он подполз к краю кровати, используя свободную руку и хвост.

Как он мог убедиться, что угроза Саманте устранена, если даже не мог заставить себя встать с постели? Если он не сможет заставить себя выйти за пределы досягаемости, ему, конечно же, не удастся пересечь целую вселенную.

Чем быстрее я уйду, тем быстрее смогу вернуться.

Наконец, он добрался до края, где прошлой ночью оставил свои протезы. Когда он натянул защитные чехлы на кончики бедер, надевая их на кибернетические разъемы, его поразило осознание того, что он больше не мог вспомнить, как это было с его настоящими не поврежденными конечностями. Он не мог вспомнить, как они выглядели, не мог вспомнить шрамы и несовершенства, линии на своих ладонях или длину когтей.

И все это не имело значения, потому что у него была Саманта.

Даже без его кибернетических конечностей Саманта считала его совершенным.

Упершись рукой в кровать, он наклонился вперед и просунул бедра в крепления протезов. Когда гнезда достигли внутренних разъемов, они со щелчком встали на место. Ощущение пробежало по его телу, когда кибернетика подключилась к нервной системе.

Мягкое прикосновение пальцев к спине вызвало соблазнительные, более мощные искры по коже, заставив его задержать дыхание.

— Ты уже уходишь? — спросила Саманта хриплым от сна голосом.

Ответ застрял у него в горле, и он боролся с собой, чтобы выдавить его, произнести то единственное слово было намного тяжелее, чем должно.

— Да.

Послышался шелест ткани, и Аркантус поборол желание оглянуться на свою пару. Но тут она оказалась рядом, ее теплое тело прижималось к его спине, а длинные волосы щекотали кожу, когда она обвила руками его шею, чтобы обнять.



Она коснулась лбом его виска, как раз под рогом.

— Я буду скучать по тебе.

Аркантус схватил ее за предплечье, нежно сжимая.

— Это ненадолго, Саманта.

Но это было бы похоже на вечность. Будь то недели или дни, их разлука показалась бы вечностью.

Она поцеловала его в щеку.

— Я знаю. Но я все равно буду скучать по тебе.

Он повернул голову к Саманте и коснулся губами ее губ. Желание вспыхнуло, разливаясь жаром по венам. Он ненавидел судьбу за то, что она подвергла ее опасности и заставляла его покинуть ее.

Больше всего на свете он ненавидел человека, ответственного за эту ситуацию.

— Я тоже буду скучать по тебе, мой цветок, — сказал он, оторвавшись от ее губ. — Настолько, что это уже причиняет боль.

Она встретилась с ним взглядом. Ее карие глаза были такими большими, такими манящими, полными любви, тоски и беспокойства.

— Ты не мог бы просто… остаться?

Он провел ладонью по ее щеке и откинул назад взъерошенные пряди ее волос.

— Я ни о чем больше не мечтаю. Но есть последнее дело из прошлого, которое нужно похоронить, нужно изгнать еще одного призрака. И это то, что я должен сделать лично. Я не позволю никому другому заниматься этим вместо меня.

— Я понимаю.

Она повернула лицо и поцеловала его ладонь. Он почувствовал только отголоски поцелуя своими сенсорами. Ослабив объятия, она отстранилась, забирая с собой все тепло.

— Ты… ты действительно собирался уйти, не попрощавшись? — тихо спросила она.

Ее слова были подобны лезвию, пронзившему сердце. Никакой физический удар не мог причинить ему большей боли, чем та, которую он причинил ей в тот момент.

Чего он надеялся достичь, ускользнув, пока она спала? Пытался ли он избежать душевной боли от прощания, от необходимости видеть печаль в ее глазах? Пытался ли он пощадить Саманту… или себя?

Это не имело значения. Не имело значения, какие были причины, потому что ничто не могло этого оправдать. Ему не следовало пытаться уйти таким образом, и он был чертовым дураком, думая, что это было правильно. Если бы им с Самантой пришлось расстаться, если бы они оказались на расстоянии бесчисленных световых лет друг от друга, даже ненадолго, он не позволил бы, чтобы это было ее последним воспоминанием об их совместной жизни.

Аркантус повернулся к своей паре. Она сидела на корточках, уперев руки в бедра, ее грудь была обнажена, а длинные волосы распущены. Фиолетовый свет, омывающий кожу, быстро сменился золотым сиянием его кхал. Ее печальные глаза встретились с его.

Он нуждался в ней. Ему нужно было чувствовать ее. Ему нужно было, чтобы она чувствовала его, нужно было запечатлевать себя в самой ее душе снова и снова. Нужно было, чтобы она знала, что он жил и дышал ради нее.

Рычание зародилось в его груди — звук вибрировал глубоко внутри, пробуждая первобытную силу, которая усилила потребность сверх всякой меры.

Аркантус уперся руками в кровать и прыгнул на нее.

Саманта ахнула и упала на спину. Аркантус приземлился на нее, удерживая вес на четвереньках. Она уставилась на него широко раскрытыми глазами. Ее руки лежали по обе стороны от головы, а дерзкие груди поднимались и опускались в такт учащенного дыхания. От ее кожи исходил манящий жар.

Запустив пальцы в ее волосы, он обхватил ее затылок и приблизил ее лицо к себе.

— Я был дураком, думая, что смогу уйти, не попрощавшись с тобой, — наклонив лицо, он поцеловал ее, прикусив клыками нижнюю губу, прежде чем отстраниться. Язык выскользнул, чтобы успокоить укушенное место. — Не попробовав тебя, — он свернул хвост и провел им по внутренней стороне ее бедра, поглаживая промежность. Кончик надавил на клитор, отчего у нее перехватило дыхание и затрепетали ресницы. Аркантус ухмыльнулся. — Не видя, как ты кончаешь от удовольствия, — он навалился на нее всем своим весом, впитывая ее тепло, наслаждаясь ее мягкостью. Его голос стал низким и хриплым, он прошептал ей на ухо. — Не занимаясь с тобой любовью.

Положив руки ему на плечи, она прикусила нижнюю губу зубами и издала приглушенный стон, покачивая тазом напротив хвоста. Дрожь прокатилась по ее телу.

— Арк…

Поддерживая себя одной рукой, он потянулся назад, схватил ее за бедро и обвил им свою талию. Она самостоятельно подняла другую ногу.

— Я был дураком, думая, что смогу уйти, не напомнив тебе, Саманта, — он убрал хвост и втиснулся между ее бедер, его пульсирующий член скользил по ее гладким складкам, — что ты моя.

— Я твоя, — прошептала она.

Он снял одну ее руку со своего плеча, прижал к кровати и переплел их пальцы, завладевая ртом в очередном поцелуе. Хотя страстное желание не уменьшилось, он позволил этому поцелую затянуться, лаская и дразня губы и язык Саманты, чтобы вызвать у нее тихие звуки желания. Кончики сегментов члена поглаживали чувствительную плоть ее лона, отчаянно желая оказаться внутри влажного жара.

Она дернула бедрами, прижимаясь к нему, заставляя содрогнуться от приступа удовольствия. Аркантус зарычал и подался тазом вперед, удерживая член в ловушке напротив нее, отказывая в наполнении, которого она искала, и в то же время отказывая самому себе. Саманта захныкала.

— Сначала, мой цветок, я напьюсь твоего нектара, — он переместился ниже, целуя ее шею и грудь, соски, живот. — Хотя этого будет недостаточно, чтобы предотвратить сводящую с ума жажду, которую я буду терпеть без тебя.

Аркантус отпустил ее руку и двинулся ниже, проводя ладонями по плечам, груди и бокам. К тому времени, когда его рот оказался на блестящих лепестках ее влагалища, она тихо дышала. Он глубоко вдохнул. Ее пьянящий аромат затуманил его разум восхитительной дымкой похоти.

Обхватив пальцами внутреннюю поверхность ее бедер, он широко раздвинул ноги Саманты, прижимая их к кровати.

— Моя прекрасная, милая, сладкая пара.

Он провел кончиком языка от нижней части ее лона к вершине, собирая влагу, и покрутил кончиком вокруг клитора. Она ахнула, бедра напряглись под его ладонями.

Одобрительное рычание вырвалось у Арка, когда ее вкус затанцевал на его языке. Член, зажатый между тазом и кроватью, дернулся и запульсировал, почти заставив его снова содрогнуться. Он убрал язык ровно на столько, чтобы прорычать ее имя, прежде чем жадно облизать плоть, пощелкивая и дразня маленький бутончик, доставляющий ей столько удовольствия.

Саманта застонала и схватила его за рога, удерживая голову на месте, пока двигалась навстречу рту.

— Еще.

Аркантус поднял взгляд вдоль ее тела и встретился с ней взглядом. Ее полуприкрытые глаза блестели в тусклом свете, а прерывистое дыхание вырывалось через приоткрытые губы. Его хвост хлестал у него за спиной. Эти розовые пятна на ее щеках никогда не переставали возбуждать его. Он надавил тазом вниз, потираясь членом о кровать, и пронзил ее киску языком.

— Арк! — воскликнула Саманта, запрокидывая голову.

Он засовывал язык в свою пару и выходил из нее, упиваясь восхитительным нектаром, который струился из сердцевины. Его пальцы сжались на ее бедрах, удерживая их на месте, хотя она и не пыталась вырваться. Что-то внутри него — что-то инстинктивное, что-то звериное — требовало, чтобы он предъявил на нее права, требовал, чтобы он завоевал ее.

— Пожалуйста, о боже, пожалуйста, Арк, — умоляла она, извиваясь рядом с ним. — Ты нужен мне сейчас.

Он трепетал в моменты, когда сдержанность Саманты исчезала, открывая чувственное, страстное существо, которым она действительно была под своей застенчивой и мягкой внешностью.

Ее бедра задрожали, дыхание участилось, а внутренние стенки сжались. Вынув язык, Аркантус обхватил губами ее клитор и пососал.

У Саманты вырвался сдавленный звук, и ее спина выгнулась дугой над кроватью. За этим быстро последовал крик удовольствия.

Когда ее тело содрогнулось в конвульсиях экстаза, Аркантус поднял голову и высвободил рога из ее хватки. Он навалился на нее всем телом, оперся на локти и заглушил ее крики бескомпромиссным поцелуем.

Протянув руку между их телами, он обхватил основание своего члена и соединил сегменты вместе, прижимая их кончики ко входу в ее лоно. Сводящий с ума жар волнами исходил от нее. Яростно дернув бедрами, он вошел.

Его стон смешался с ее, когда она обхватила его ногами и руками, прижимаясь. Ее лоно пульсировало от продолжающегося оргазма. Каждая волна удовольствия эхом отдавалась в нем, наполняя ощущениями, которым он едва мог сопротивляться. Она была такой влажной, такой горячей, такой тугой, такой чертовски совершенной.

— Я люблю тебя, — прошептала она ему в губы, проводя руками по его спине, зарываясь в волосы.

Аркантус обхватил ее подбородок рукой и посмотрел в глаза.

— Ты — моя вселенная.

Он завладел ее губами, требуя всего и обещая все взамен. Она ответила с таким же пылом.

Он двигал бедрами, поддерживая контакт между их ртами, несмотря на пульсирующие волны удовольствия, захлестывающие с каждым движением члена. Каждый толчок был мощнее, настойчивее предыдущего, посылая его все глубже и глубже, и она приветствовала его. Ее тело, жаждущее большего, притягивало его.

Все эти ощущения не могли остановить бешеный бег мыслей Арка, и возникшие вопросы ускорили его и без того учащенно бьющееся сердце.

Что, если бы он не нашел борианского охотника за головами до того, как была обнаружена Саманта, что, если бы он не смог обнаружить угрозу? Что, если бы он потерял ее? Поход на местный рынок мог обернуться катастрофой, простая прогулка на улицу могла стать концом.

Что, если бы ее забрали у него?

Это привело к самому тяжелому вопросу из всех, от которого у него скрутило внутренности, сжало горло и бешено заколотилось сердце.

Что, если бы он вообще никогда не нашел Саманту?

Обычно такие мысли его не мучили, но здесь и сейчас, на пороге того, чтобы оставить ее одну, впервые с тех пор, как она переехала жить к нему, он не мог остановить их. И весь этот страх, вся неуверенность только усилили потребность в ней. Это только усилило его инстинкты.

Она принадлежала ему. Она должна была знать это, должна была чувствовать это. Она принадлежала ему навсегда.

И он принадлежал ей.

Зарычав, он оторвал свой рот от рта Саманты и поднялся. Держась одной рукой за кровать, выпрямив предплечье, он опустил другую ей на талию и сжал, входя в нее быстрее, жестче, каждое движение бедер сопровождалось рычанием. Его пальцы сжались, если бы у него все еще были настоящие руки, когти вонзились бы в ее плоть, добавляя уколы боли к удовольствию.

— Моя.

Он снова встал на колени и переместил другую руку ей на талию, приподнимая ее зад над кроватью и обеими руками ударяя тазом снова и снова.

— Навсегда, — прохрипела Саманта. Одна ее рука схватила себя за грудь, сжимая ее, в то время как другая сжала его колено. — Я всегда буду твоей.

Его темп становился диким, неумолимым, безжалостным, и он застонал сквозь оскаленные зубы, когда огонь запылал в венах. Удовольствие скручивалось внутри, затягиваясь все туже и туже. Каждый толчок приближал его к эйфории.

Моя.

Это слово повторялось в его голове каждый раз, когда он врезался в нее.

Моя. Моя. Моя!

Она была всем, она была его целью. Она была источником его удовольствия, его радости, его утешения. Ничто не имело значения, кроме Саманты. Не существовало ничего, кроме Саманты.

Ее пятки впились в его зад, и внутренние стенки лона сомкнулись вокруг члена, втягивая его невероятно глубоко, когда она резко втянула воздух. Она задрожала, широко открыв рот в беззвучном крике.

— Моя, — снова прорычал он, продолжая двигать бедрами. — Вся моя.

Руки Саманты метнулись к нему, хватаясь за протезы. Ее спина выгнулась, а тело напряглось на краю. Ощущение пронеслось вдоль его члена, в пах, и пронеслось по нервам, заставляя все его существо гудеть от удовольствия. Но ему нужно было больше. Больше ее.

— Отдай мне все, мой цветок, моя пара. Отдай мне, — он с силой вошел в нее, погружаясь по самое основание. — Все.

Ее голос повысился в грубом, резком экстазе, и поток жидкого тепла вырвался из ее сердцевины. Рев Арка присоединился к ее крику, когда его наслаждение достигло своего пика. Его мышцы напряглись, и сегменты члена раскрылись, вцепившись в внутренние стенки его пары, чтобы излить в нее горячее семя. На этот раз он не сдерживался. Он дал ей именно то, о чем она просила — все.

Стиснув зубы, Аркантус упал на свою пару, заключая ее в объятия, в то время как он и Саманта были охвачены восторгом и плыли на чувственных волнах блаженства. Она прижимала его к своему телу. Снова и снова его семя вливалось в нее, заполняя лоно, и на мгновение он позволил себе сдаться.

Он хотел, чтобы это продолжалось.

По мере того, как спазмы в его члене становились все слабее и реже, сознание Аркантуса вернулось к реальности. Его дыхание было прерывистым, сердце колотилось как гром, и Саманта поглаживала руками вверх и вниз по его спине, оставляя мягкие, нежные поцелуи на его плечах и шее, следуя за кхал. Кожу восхитительно покалывало под ее ласками.

Он посмотрел на нее, встречаясь с ней взглядом. Ее глаза, все еще полуприкрытые, теперь сияли удовлетворением, а улыбка на губах была мягкой. Кожа блестела от пота в нежном сиянии кхал.

Она протянула руку и отвела в сторону выбившиеся пряди его волос, заправляя их за ухо. Ее улыбка погасла.

— Обещай, что вернешься ко мне. Обещай, что тебе не причинят вреда.

— Клянусь, я вернусь к тебе, Саманта, — ответил он, поглаживая большим пальцем по ее щеке и обвивая хвостом ногу. — Ничто не удержит меня вдали от тебя.

Она подняла лицо и прижалась губами к его губам. Он погрузился в поцелуй, наслаждаясь его сладостью, нежностью и тоской, которая все еще звучала в нем отголосками. Если занятия любовью были вызваны пламенной, взрывоопасной страстью, то этот поцелуй был тихой привязанностью и обожанием, которые они разделяли все остальное время, прочной связью, которая делала драгоценным каждое совместное мгновение.

Он оставался в таком положении, обнимая ее, пока его член, наконец, не ослабил хватку, и он смог выйти из лона. Но даже тогда он не смог заставить себя уйти. Она прижалась к нему, расслабившись в объятиях, а он успокаивающе гладил ее по волосам, наслаждаясь близостью, теплом и ароматом.

Их запахом.

Это было то, за что он будет держаться в разлуке — этот момент, эта близость. Он сдержал бы свое обещание, даже если бы для этого пришлось перебраться с одного края вселенной на другой, а затем вернуться обратно.

Вернуться к ней.