Семь Нагибов на версту часть 4

Глава 26

Глава 26

Выжженное место — абсолютно ровная площадка. Тонкий слой пепла покрывает ее. Правда, в центре ее небольшой бугор, который стал внезапно расти.

— Умно. Не ожидал, — раздался хрипящий голос. Высокий мужчина, щегольски одетый и с идиотской бородкой, он выглядел аристократично, но почему-то мерзко.

— Ты кто, конь в пальто? — начал я куртуазную беседу, попутно проводя сканирование окружающего пространства. Что-то мне не нравилось в его искажении.

— Ах, да, где же мои манеры? Позвольте представиться — барон Амори де Северак.

— Похер на имя. Я спросил, кто ты? Потому как раньше считал, что тут никто, кроме меня, не может находиться.

— Привычное заблуждение рода Нагибиных, — хрипло засмеялся он. — Слишком уж привыкли к своей исключительности и за века перестали что-то видеть дальше своего носа. Я тот, кто познал Проклятые земли. Я знаю причину их возникновения, их главную тайну. Я знаю о них все, и я смогу взять их под контроль. Я…

— Головка от буя. И нет, — прервал я его пафосную речь.

— Что значит — нет? — шаблон сломался и его мозг отключился.

— То и значит. Ты совершил самую главную ошибку в своей жизни — напал на меня. Поэтому ты сейчас сдохнешь, и заберешь свои, никому не нужные тайны с собой в могилу.

— Вечно вы куда-то торопитесь. Нет, чтобы остановиться, не спеша поговорить с умным человеком…

— Если я его встречу, то непременно поговорю.

— Ладно. Я, собственно, на это и не рассчитывал. Глупость и упрямство твоего рода давно вошли в легенды. А сейчас позволь откланяться. Я позже вернусь и похороню то, что от тебя останется.

— Чего⁈ — охренел я, а этот распахнул портал и исчез в нем. Да это читерство какое-то!!! Я так тоже хочу!

Но предаваться душевным метаниям и чёрной зависти мне не дали возникшие порталы, только другого цвета, из которых выскочили вараны-переростки. Метра два в холке, пасти полные зубов, резкие, как удар серпом по яйцам. И… абсолютно не восприимчивые к магии! Да вы издеваетесь, что ли⁈ Какой смысл в моем могучем колдунстве, если оно ни на кого не действует⁈

Пришлось доставать меч. Потом достал еще один. Потом прикинул и закрутил их вокруг себя эфиром на большой скорости. Три варана, три прыжка и как итог куча мясного рагу. Ага, вот так вот.

Показав в сторону закрывшегося портала герб Нагибиных, я пнул мертвую башку и пошел дальше, не рискуя уже лететь.

Нет, ну что за идиот? Он реально думал победить меня с помощью вот этих вот зверушек⁈ Или цель их нападения была иной? Я пошел дальше, весело грызя травинку… Поверили? Да как бы не так!

Вокруг меня хаотично стали открываться порталы, из которых полезло всякое разное зверье. Да, они были разными, вот только все, как и первые, абсолютно невосприимчивы к магии, при жутко голодные и очень быстрые.

Поэтому мечи вращались вокруг меня непрерывно, хаотично и иногда бесполезно. Ага, попробуйте помахать почти метровыми оглоблями среди близко растущих деревьев. А ведь порталы открывались не только на земле. Жесть, в общем, и если этот мудак поставил себе цель меня измотать, то у него получилось. Пришлось экстренно отращивать себе глаза на затылке, иначе бы точно сожрали.

Так я прочепал ещё пару километров, под конец охрипнув от беспрерывного мата. Радовало лишь то, что зверушки тут находиться долго не могли — пара минут, и дохли. Все-таки здешний климат для них оказался смертелен. И раз они дохли, значит, к Проклятым землям не имели отношения. И где ж находится этот зоопарк, в котором их разводят? Я бы посетил его на боевом летоходе с тяжелой бомбой под брюхом.

Так что я махал мечами и шел. Шел и махал. Заколебался, что писец. К счастью, чем ближе был столб, тем реже открывались порталы, и тем быстрей дохли зверушки, вылезавшие из них. А когда показался он сам, атаки прекратились.

Тяжело вздохнув, я очистил себя от потрохов и прочей грязи, которой был заляпан от макушки до пяток, сел на землю, чтобы просто передохнуть.

Этого барона я запомнил надолго и когда вернусь, обязательно пробью его по имперским базам. Еще и команду Симуэлю дам, чтобы тоже поискал, нашел и притащил. Это ж как надо в себя поверить, чтобы показаться в натуральную морду? Я ж злопамятная скотина и все хорошо помню.

Все, дальше тянуть нельзя. Время реально поджимало и с этими плясками сначала с бароном, а потом и с императором, все, что сэкономил, улетело в трубу человеческой глупости. Благо, этот мудак все же заплатил — телефон с утра показывал перевод крупной суммы денег на мой счет, но привычной радости от его пополнения я не испытал. Так, просто фоном прошло. Да и вообще, слово «деньги» теперь во мне ничего не вызывало. Это было жутко необычно, потому как я уже привык все в этом мире измерять суммами. Теперь надо разработать новую шкалу ценностей, а это время, да и желания на это нет.

Все, хватит себя жалеть — пошли обниматься со столбом. Подошел, привычно очистил разум от всех мыслей. Занял максимально устойчивую позу, прикинув место, куда я обязательно упаду, когда все закончится. Вроде нормально. Ну, и обнял его, как родного, гадая, куда он перенесет меня на этот раз…

… Старец по-ихнему называется Ала-один. Развел он большой, отличный сад в долине, между двух гор; такого и не видано было. Были там самые лучшие в свете плоды. Настроил он там самых лучших домов, самых красивых дворцов, таких и не видано было прежде; они были золоченые и самыми лучшими в свете вещами раскрашены. Провел он там каналы; в одних было вино, в других — молоко, в третьих — мед, а в иных — вода. Самые красивые в свете жены и девы были тут; умели они играть на всех инструментах, петь и плясать лучше других жен. Сад этот, толковал старец своим людям, есть рай. Развел он его таким точно, как пророк описывал сарацинам рай: кто в рай попадет, у того будет столько красивых жен, сколько пожелает, и найдет он там реки вина и молока, меду и воды…

Входил в него только тот, кто пожелал сделаться асасином… Приказывал старец вводить в этот рай юношей, смотря по своему желанию, по четыре, по десяти, по двадцати, и вот как: сперва их напоят, сонными брали и вводили в сад; там их будили. Проснется юноша и, как увидит все то, что я вам описывал, поистине уверует, что находится в раю… Захочет старец послать куда-либо кого из своих убить кого-нибудь, приказывает он напоить столько юношей, сколько пожелает, когда же они заснут, приказывает перенести их в свой дворец.

Проснутся юноши во дворце, изумляются, но не радуются, оттого что из рая по своей воле они никогда не вышли бы. Идут они к старцу и, почитая его за пророка, смиренно ему кланяются; а старец их спрашивает, откуда они пришли. Из рая, отвечают юноши и описывают все, что там, словно как в раю, о котором их предкам говорил пророк; а те, кто не был там, слышат все это, и им в рай хочется; готовы они и на смерть, лишь бы только попасть в рай; не дождутся дня, чтобы идти туда. Захочет старец убить кого-либо из важных, прикажет испытать и выбрать самых лучших из своих асасинов; посылает он многих из них в недалекие страны с приказом убивать людей; они идут и приказ его исполняют; кто останется цел, тот возвращается ко двору; случается, что после смертоубийства они попадаются в плен и сами убиваются.

…Мне пять лет, я сижу на жесткой скамье, а человек с закрытым лицом рассказывает мне все это, повторяя много раз одно и то же, попутно рассказывая, кто же я такой. Психика и память ребенка пластична, и вот спустя время я и сам начинаю верить, что я Махмуд, и что злые северные варвары выкрали меня и хотели забрать в рабство. Но мудрый наставник со своими богатурами спас меня. Разве ты, Махмуд, не хочешь отомстить тем, кто убил твою семью? Разве это не достойная цель жизни каждого мужчины? И я соглашался, потому, что все это было правдой. Мои детские ручки в гневе крепко сжимали рукоять острого кинжала, с которым я не расставался…

А потом меня отвезли высоко в горы. Суровые мужчины, встретившись с моим спасителем, коротко поговорили, а после дали знак следовать за ними. Потом был допрос — меня чем-то поили, отчего мое сознание плыло, и спрашивали. О чем, я не помню, как и своих ответов.

А после начались тренировки, которые должны были занять семь тысяч семьсот семьдесят семь дней, и не днем больше. Нас было на потоке семьдесят семь человек, в конце должно было остаться лишь семеро. После выпуска мы должны были выполнить семь заданий, после чего получали титул Старшего из семи и уже сами руководили семерками бойцов или преподавали в школе.

Заметили, да? Везде была сакральная цифра семь — именно она считалась самой завершенной среди прочих. Семь Небес, семь слоёв Земли, семь поколений отцов и дедов, семь дней недели, семь групп людей, заслуживающих Защиту Единственного Владыки, против которых никогда не обнажится меч.

Но было еще одно сакральное число — девятнадцать. Именно столько молитв на все случаи жизни знал каждый из нас. Именно столько масок мы изучали и на каждую были слова, что переключали нас из простого послушника в раба на галере, императора, грузчика в порту, отравителя, богатого купца или ремесленника. Я даже раз был вождем племени каннибалов и с удовольствием ел людей. Правда, после этого испытания меня рвало три дня и еще столько же я не мог смотреть на пищу. Не знаю, почему, но для меня оно оказалось самым мерзким.

Нас окуривали специальными благовониями, и опытные колдуны погружали наш разум в мир грез, который ими полностью контролировался. Если мы умирали в нем, не выполнив задание, то в реальности нас ждал разбор и суровое наказание.

Спустя год начались первые смерти — кто-то по неосторожности умирал, кто-то сходил с ума от бесчисленных видений, в которые нас погружали каждый день. У кого-то слабым оказывалось тело, у кого-то дух. Нас учили всему — истории, географии, мы разбирались в политике, религии, денежных единицах любой страны. Могли замаскироваться под камень, лежащий у дороги, а могли под странствующего монаха, да так, что даже настоящий монах бы не отличил нас от оригинала.

Иногда мы выбирались в большой мир, чтобы посмотреть на работу старших. А после нам дали почувствовать первую смерть на своих руках. Нас ломали — есть приказ, и ты должен выполнить. Иначе будешь умолять о смерти. Не важно, кто был жертвой — безобидный щенок, ребенок, старик или девушка.

Способов отправить любого на встречу с богами было великое множество, и мы изучали их все. Наука боя, наука отравления, наука преображения. Стань сломанной веткой, и когда враг наступит на тебя, считая мусором под ногами — убей. Стань вековым дубом — и когда враг ляжет отдохнуть в твой тени — убей. Стань скалой, и пусть враги разбиваются о тебя, как волны бушующего моря. И бесятся, не в силах с тобой что-то сделать. Убей, убей, убей — все было завязано на отнимании человеческой жизни. При этом наша жизнь так же ничего не стоила — мы были оружием в руках старца, что видел всех и повелевал всем. А разве у оружия спрашивают о его желаниях?

Спустя долгие двадцать лет и один год, я и еще шестеро тех, кто прошли испытания, стояли на возвышении. Школа приветствовала своих выпускников. За долгие годы мы научились всему, имели богатый опыт и готовились отправиться в большой мир. У каждого из нас было свое основное задание и шесть второстепенных, только выполнив которые нам дозволялось вернуться. Срок значения не имел — были случаи, когда на это уходила жизнь, а иногда и один день. Имен друг друга мы не знали и никогда не видели лиц друг друга. Впрочем, лиц других обитателей школы мы не видели тоже.

Мог ли я считаться лучшим или худшим учеником — я не знал. Тут было всего две оценки — выполнил задание или нет. Мне, чтобы выполнить свои, понадобилось три года. Все это время я жил жизнью этого парня, оставаясь сторонним наблюдателем. Но — я развивался, как и он. Я учился, как и он. Я получал свою порцию боли на заданиях и блаженства в раю. Я умел все, что умел он. Единственное, что мне не было доступно — это вмешательство. Все, что он делал, это делал он сам.

Мы повзрослели вместе и вместе поняли одну истину: юность — это ложь. Сплошное зло. Те из вас, кто радуется юности, лишь обманывают себя и всех вокруг. Вы смотрите на всё сквозь розовые очки. И даже совершая смертельную ошибку, вы считаете её лишь доказательством того, что молоды.

Приведу пример. Вляпавшись в преступление вроде воровства из магазина или общественные беспорядки, такие люди именуют это «юношеская неосторожность». Провалившись на экзамене, заявляют, что школа — это не просто место для учёбы. Прикрываясь «юностью», они плюют на мораль и нормы поведения.

Неосмотрительность, проступки, тайны, враньё и даже собственные провалы для них всего лишь проявление юности. На своём порочном пути они считают свои провалы естественным доказательством юности, а провалы окружающих для них лишь провалы — и ничего больше.

Если провалы — это проявление юности, не следует ли считать, что неумение заводить друзей — это тоже признак юности? Но конечно же, они так не считают. Ерунда. Всё это всего лишь результат их оппортунизма. А значит, позор. Тех, кто полон вранья, тайн и обмана, следует презирать.

Они — зло.

Иначе говоря, как бы иронично это ни звучало, истинно добродетельны те, кто не радуется своей юности.

Мы не радовались. Мы вообще не умели улыбаться, если этого не требовало от нас задание. Свободное время, которого было безумно мало, мы проводили в медитациях, отправляя свой дух туда, к звездам, пытаясь постичь через их созерцание их величие. Их холодность и отстраненность манила.

Так, вернувшись, я стал преподавателем, а со временем и приближенным старца. Многие тайны открылись мне, многие знания о мироустройстве. О чем-то я знал, о чем-то догадывался, а что-то было для меня откровением.

Так я узнал, как в наш мир пришли демоны, о том, кто их призвал и с какой целью. Нет, наша школа с ними не боролась. Более того, наши с ними силы были схожи. И нет, никакой магии — но все остальное будто было копией. Неудачной, извращенной, но копией.

Пришлось мне пару раз столкнуться с ними, когда я выполнял особо пикантные задания старца — один раз разошлись без жертв, а вот во второй сцепились в драке, из которой я вышел победителем. Тогда же, как я узнал, стали зарождаться школы, подобные нашей, по всему миру. Они боролись с пришлыми. Мы следили за ними, но не вмешивались в их развитие. У нас были иные цели.

На дворе стоял двенадцатый век, границы перекраивались, старые страны исчезали и им на смену приходили новые. Менялось все, кроме нашей школы и старца, чьего имени я так и не узнал. Да и вообще, видел всего один раз и то издалека. Нет, имен у него было много, но какое было верным, я не знал.

И вот спустя почти тридцать лет, как я находился в этой крепости, чаша терпения турецкого султана Мехмета была переполнена, и огромное войско подошло к Аламуту — месту, где мы жили. Сильнейший штурм, во время которого гибли сотни воинов, продолжался четыре дня беспрерывно. Под конец уже пришлось вмешаться старцу, явив нашему миру черную магию.

Огромное облако праха накрыло турецкое войско и оно в страхе бежало, бросив своих убитых и раненых. А старец осел на землю, лишившись сил. Я смотрел на него и в моей голове падали барьеры. Я вспомнил себя настоящего, я вспомнил, кто я такой и зачем оказался тут.

— Тебе привет от князя Святослава, -тихо шепнул я ему в ухо. И отравленная игла точно вошла в его нос, где, пробив перегородку, пронзила мозг. Тот пару раз дернулся и затих.

То, ради чего я тут оказался, было сделано. Месть — это блюдо я пронес через годы. Давно, еще желая шантажировать мать будущего правителя Руси, старец убил его брата и угрожал смертью ему…

Это длинная и печальная история, но сейчас… Бросив тело старика, я взбежал на парапет крепости. Его убийство мне не простят и рано или поздно за мной придут. А жить в страхе я не хотел и не мог. Поэтому раскинув руки, я полетел вниз на острые камни с большой высоты…

Завершающая глава этой книги и новая следующей выйдут завтра между 9 и 10 часами по мск. А вы мои читатели, не забудьте поставить лайк Ямиру. Думаю, он его заслужил.