Секира царя Колоксая

Глава 3

Путешественники, с небольшими остановками, ехали уже несколько часов. На одном из холмов они остановились. Альвийка медленно огляделась и нахмурилась: впереди простиралась пустая, неуютная долина.

— Огнеяра, всё в порядке?

— Да, Лан. Ты уже спрашивал.

Миконец виновато улыбнулся:

— Я привыкаю к имени. Потерпи, хорошо?

Девушка кивнула, вновь оглядываясь по сторонам. В небе над горизонтом виднелись струйки дыма. Значит, неподалёку есть селение. Альвийка махнула рукой в том направлении и спросила у Володаровича:

— Послушай, колдун, а почему…

И запнулась, увидев его лицо, перекошенное от ярости. Радомир подъехал к видунье и буквально выплюнул:

— Какой «колдун», дура?! Мы уже час, как в Гетаи!

Девушка охнула. Мужчина стиснул зубы так, что они чуть не раскрошились, потом прошипел:

— Радомир, Рад, Радим — выбирай, что нравится! Но никак иначе! Поняла?

Огнеяра кивнула:

— Извини…Радомир.

Колдун пристально наблюдал за ней, потом криво усмехнулся:

— Не облезла кожа на губах от моего имени?

— Нет! — тихо огрызнулась видунья.

— Вот и славно! Поехали! Отдохнём в той деревне, — сказал тарс, разворачивая своего жеребца.

Огнеяра недовольно глянула ему вслед: да-а-а, невесело началось путешествие! Потом повернулась к миконцу, который ждал её.

— Лан, значит всё, никакой ворожбы и заклинаний?

Тот кивнул:

— Даже не упоминай в разговоре. Вообще, первое время помалкивай, пока не пообвыкнешься немного. Мы будем подсказывать, что делать.

Володарович тем временем остановился и стал собирать свои волосы в хвост, потом несколько раз перевязал его длинным шнурком.

— Что делает ко… Радомир? — спросила девушка, недоуменно поглядывая на тарса.

Лан шепнул:

— В Гетаи мужчины носят длинные волосы и связывают их в хвост или заплетают косу.

— Как горавайцы?

— Ну, почти, — кивнул волхв, — у горавайцев волосы вообще неприкосновенны. Там даже длина имеет значение. Здесь проще, главное — чтобы они были нераспущенные.

- А ты почему так не делаешь?

— Огня, это Рад выдаёт себя за гетайца, а не я.

Миконец тронул поводья, заставляя свою лошадь двигаться рысью. На солнце снег подтаял и разлетался во все стороны разноцветными брызгами.

Вскоре путешественники подъехали к гетайской деревне. Дома отличались от тех, которые раньше доводилось видеть альвийке. Они были из камня и глины и окружены невысоким, кое-где покосившимся после зимы плетнём. В отличие от соседних княжеств, высокого частокола вокруг деревни здесь не было. Если нападали враги, жители прятались в ближайшем лесу.

Всадники остановились возле большого здания — местной корчмы. Огнеяра с интересом наблюдала за происходящим, но помнила напутствие товарищей. Безмолвной тенью скользнула за колдуном в тёплое помещение, прислушиваясь к разговорам. Гетайского языка она ещё не знала, но догадаться, о чём говорит хозяин с заезжими, было несложно. К тому же её дар никуда не делся: видунья прекрасно читала мысли корчмаря. Тот, получив щедрый задаток, сам отвёл гостей наверх и любезно распахнул дверь перед девушкой. Огнеяра прошлась по предложенному покою и кивнула волхвам, показывая, что всё в порядке. Мужчины заняли комнату по соседству. В следующий раз видунья увидела их только во время обеда.

— Мы с Ланом решили: переночуем здесь. Через три-четыре часа начнёт темнеть. До следующей деревни доехать не успеем, — сказал ей Радомир. — Продолжим путь завтра утром, и если всё будет хорошо, то к вечеру доберёмся до Гутура.

Про Гутур альвийка слышала. Это был большой город, один из крупнейших на севере княжества.

— Мы просто так едем туда? — спросила девушка.

Тарс покачал головой:

— Нет. Встретимся с тамошними волхвами.

Огнеяра непонимающе посмотрела на спутников. Радомир пояснил:

— Наши братья есть везде, даже в Гетаи. Только здесь они живут как простые люди и занимаются привычным ремеслом.

— Ясно.

— Поэтому отдыхай, Огня, — посоветовал Лан. — Завтра будет трудный день.

Девушка ушла в свой покой. А мужчины ещё посидели внизу, выпили с местными ракию и послушали разговоры других постояльцев. Хозяин щедро подливал напиток всем желающим, но волхвы ограничились одной чаркой и каждый раз вежливо отказывались, когда он вопросительно поглядывал в их сторону.

Ночью Радомир и Лан проснулись от подозрительного шума. Наскоро натянув штаны, выскочили в коридор. У стены стоял мужичок с вытаращенными глазами и боялся дышать. А как тут дышать, когда к горлу приставлен острый клинок?! Альвийка, натянутая как струна, не сводила глаз с незнакомца. Володарович осторожно окликнул подругу:

— Огня?

И всего одно слово в ответ.

— Вор.

Радомир убрал клинок от горла гетайца и выразительно глянул на девушку с непокрытой головой.

— Оденься.

Дождавшись, когда она уйдёт, повернулся к воришке.

— Что взял?

— Ничего, — тот затряс головой. — Это девке вашей померещилось! Клянусь!

— Один взмах — и останешься с перерезанным горлом, — предупредил Володарович. — Говори!

На шум стали выглядывать другие постояльцы. А несколько мужчин подошли к волхвам. Вдруг из комнаты неподалёку раздался женский всхлип. Высокий гетаец с орлиным носом рванул туда. Все как по команде притихли, пытаясь разобрать слова, но тщетно. Когда мужчина вернулся, от его взгляда стало не по себе даже волхвам.

— Что пропало? — спросил у него Радомир.

— Браслеты моей жены.

Пострадавший бесцеремонно залез за пазуху вора, вытащил скрученный комок золота и показал всем. Володарович прищурился. Дорогая вещь: помимо самого золота, там была ещё куча драгоценных камней. Неудивительно, что вор покусился на неё. Но когда гетаец развернул украшение, со всех сторон раздались возмущённые возгласы. Мужчина что-то гневно затараторил на родном языке.

— Это особые браслеты, которые надевает невеста, — Лан тихо переводил «сестре». — На эту девушку претендовали два жениха. Родители — видно, хорошие люди — позволили дочери самой выбрать мужа. Счастливчик перед нами, — миконец усмехнулся и перевёл взгляд на дрожащего воришку. — Но отвергнутый мужчина решил отомстить и нанял этого прохвоста украсть свадебные украшения. Сама понимаешь, это испортило бы торжество.

— Как если бы пропал золотой платок у маг’ярской невесты?

— Именно, — Лан с интересом глянул на наёмницу. — Как ты услышала вора?

— Я не спала. А он громко думал.

Альвийка уже потеряла интерес к истории и вернулась к себе. Да и смотреть было нечего: наказания и казни никогда не привлекали её.

Ранним утром девушка ждала друзей за накрытым столом.

— Как ты это сделала? — удивился Лан.

— Это не я, брат. Это благодарность нам от хозяина. Он не хочет дурной славы ни себе, ни своей корчме.

Огнеяра не обманула. И после трапезы к ним, кланяясь, подошёл старый гетаец. Когда с благодарностями разобрались, видунья, не скрывая торжества, посмотрела на товарищей:

— А вы меня брать не хотели!

Радомир исподлобья глянул на неё:

— И какая нам выгода с поимки воришки, кроме бесплатной еды?.. Более того, если бы постояльцы рассмотрели тебя получше, непонятно, кому пришлось бы хуже: вору или нам.

— Ты специально это говоришь!

Огнеяра поднялась со скамьи и ушла наверх. Чуть погодя к ней присоединились и волхвы. В зеркале на стене альвийка заметила странные взгляды, которыми обменялись мужчины. Причём если миконец выглядел обескураженным и расстроенным, то тарс — донельзя довольным.

— Что опять не так?

И Володарович, не выдержав, рассмеялся в голос:

— Ты проспорил, Лан! С тебя десять золотых!

Миконец нахмурился, но промолчал. Девушка, уперев руки в бока, повернулась к ним:

— В чём дело? Рассказывайте немедленно!

После этих слов Лан ещё больше погрустнел, а у Радомира от смеха на глазах выступили слёзы:

— Лан! И ещё десять золотых!.. Я так легко деньги не зарабатывал. Продолжим или хватит с тебя?

Миконец отрицательно покачал головой и с укоризной глянул на девушку:

— Огнеяра, ты только что трижды подставилась. В зале ушла из-за стола без разрешения. В разговоре с нами, мужчинами, повысила голос. Сейчас приказывала нам.

Видунья нахмурилась:

— Это что, преступление?

— Нет, но корчмарь обратил внимание.

— Вчера местные приняли меня за миконку из-за цвета волос.

— Да, — согласился Лан. — Это лучше, чем альвийка, но тоже опасно. Если красивую гетайку поостерегутся красть, опасаясь её родичей, то чужеземку — запросто, и не посмотрят на меня, брата… — мужчина заглянул девушке в глаза. — Веди себя так, чтобы никто не сомневался, что ты гетайка.

— Я постараюсь, — видунья опустила голову.

Лан сочувственно посмотрел на неё, а вот во взгляде Радомира сквозила насмешка:

— Тебя предупреждали?! … Теперь не ной! Раз влезла в это дело — так соберись, контролируй себя!

— Я поняла.

Володарович скрестил руки на груди и тяжело вздохнул:

— Что ты поняла, Огня?.. Сапожки на тебе сегодня, поди, из медовой кожи?

— Да. Они тёплые и не промокают.

— А ничего, что мы в Гетаи, а ты в альвийских сапожках?

— Но ведь здесь носят такие!

— Очень-очень-очень редко. И знающие люди, увидев их, обратят внимание на владелицу, — выразительно сказал мужчина. — А сейчас посчитай, сколько раз ты оплошала после отъезда из Микона?

Огнеяра выругалась сквозь зубы.

— И кто ты после этого? — развеселился Радомир, сгребая в кошель проспоренные Ланом золотые монеты. — Давай скажем вместе!.. Ду-ра!

…

Гутур

Тёмное, вечернее небо подозрительно хмурилось, изредка брызгая дождём. Холодный пронизывающий ветер разогнал людей по домам. И в этой зябкой тишине послышался стук в городские ворота. Стража подозрительно уставилась на поздних гостей. Но прибывшие смотрели спокойно, а больше устало. Видно, давно в дороге.

— Кто такие? — грозно спросил главный стражник.

— Странники.

— Куда путь держите?

— В Инасию, к родне. Нам бы переночевать у вас, и дальше в дорогу.

Солдаты взяли плату за проезд в город и открыли ворота, пропуская трёх всадников.

— Проезжайте.

Корчма нашлась быстро по раскачивающейся на ветру вывеске. Навстречу путешественникам выбежал невысокий мужичок, хватая за поводья фыркающих лошадей. Высокий черноволосый незнакомец коротко велел:

— Вытереть насухо, потом напоить и накормить.

— Да, господин, — конюх подхватил серебряную монетку.

— Сделаешь как надо, получишь столько же, — пообещал мужчина.

Слуга кивнул, торопливо уводя лошадей и радуясь приработку. К тому же постояльцев в корчме было немного, и конюх несильно притомился за день. У дверей конюшни мужичок столкнулся с поварихой, та кивнула на жеребцов, норовящих цапнуть его за руку.

- Пожаловал кто?

— Угу! Видать из господ. Глянь, какая сбруя, двадцать золотых стоит, не меньше, — глазом знатока приценился конюх и добавил: — Ты это, иди-ка в дом, Танели. Раз велели распрягать, значит, ночевать останутся и еду закажут.

Повариха, устало вздохнув, заторопилась в корчму. Новых постояльцев она заметила сразу и мысленно согласилась с приятелем: точно из богатеньких. Одежда неброская, но из дорогой ткани, у девицы накидка шита серебром. Боязно представить, сколько такая стоит! Платок из чистого шёлка. Танели перевела взгляд на мужчин. Высокие, статные, с тонкими чертами лица. Один точно нездешний: рыжий, синеглазый… из Микона. Повариха передёрнула плечами: недолюбливали здесь северных соседей. Другой мужчина свой, местный. Видно, поэтому именно он договаривался с корчмарём.

— Танели, — окликнул её хозяин, — наши гости проголадались. Собери на стол!

Постояльцы тем временем отправились в снятые покои. А повариха — на кухню. Там уже всё кипело и шкварчало. Молоденькая помощница с покрасневшим лицом суетилась у печи. Танели поправила фартук и тоже занялась делом.

А спустя полчаса они все вместе разглядывали трапезничающих господ. Помощница поварихи сдавленно ахнула, разглядывая девушку, открывшую лицо, чтобы поесть. Корчмарь понимающе хмыкнул:

— Хороша, да?

— А глазища-то какие! — вторила ему повариха. — Точно изумруды сияют! Я таких не видела ни у кого.

— Говорят, у северянок бывают.

— Кто говорит?

— Да вон тот, рыжий. Я так понял, они родичи с этой зеленоглазой.

— А третий?

— Кто его знает! Не шибко-то он в разговор кидается! — буркнул хозяин. — Гонору много… А рожа, глянь, какая злая!

И служанки согласно закивали:

— Лихой человек!

— Может, он замышляет недоброе? Хочет убить своих товарищей и богатство ихнее присвоить?.. А девку эту какому-нибудь богачу на забаву продать? — увлечённо предположила повариха.

Незнакомцы за столом вдруг засмеялись, хотя сидели в другом конце зала и просто не могли слышать, о чём шептались хозяева. Перехватив хмурый взгляд черноволосого, корчмарь вздрогнул и отвернулся.

— …Радомир, ты как? Долго давиться будешь?

— Не подавишься тут, — сдавленно произнёс мужчина. — Всяк меня называли, но работорговцем ни разу.

Лан, посмеиваясь, переглянулся с Огнеярой:

— Весёлый народ тут живёт, с выдумкой.

Володарович тряхнул головой:

— Что есть — то есть.

Девушка лишь улыбнулась. Лан нахмурился:

— Устала?

— Скорее, следую вашим советам: сижу тихо и не смотрю по сторонам, чтобы меня приняли за свою.

— А-а-а, — миконец понимающе кивнул.

Казалось, мужчина всего лишь облокотился на стол, беседуя ни о чём. Но за эту минуту обшарил цепким взглядом всю корчму.

— Кто? — как бы между прочим спросил он девушку. — Тот, который через три стола от нас, или те двое у стойки?

— У стойки, — девушка перевела на Радомира напряжённый взгляд. — Мне, наверное, лучше трапезничать в своей комнате?

Володарович чуть слышно хмыкнул, но промолчал. И вообще, как заметила Огнеяра, он больше поглядывал на рыжего волхва, чем на гетайцев, в открытую пялившихся на альвийку.

Первую половину нового дня Огнеяра провела в корчме, пока её товарищи искали следы меча Перуна у местных магов. Она совсем не удивилась, когда Лан и Радомир вернулись ни с чем. Ничего важного волхвы не узнали, кроме уже известного: гутурцы тоже слышали о необычных явлениях на юге княжества. И стали ещё истовее молиться своим богам о защите.

Пообедав, Лан предложил девушке пройтись. Радомир тоже пошёл с ними. Огнеяра с некоторым любопытством разглядывала городские дома, но особого восторга не выражала. Ещё бы! После альвийского Элимейса человеческие города казались неудачной попыткой ученика повторить работу мастера. Радомир видел её снисходительную полуулыбку и немного обижался, но он был не совсем прав. Альвийка не столько любовалась городом, сколько наблюдала за укладом жизни такой чужой Гетаи — страны без магии и ворожбы. И не понимала, зачем отказываться от помощи тех же альвов? Ведь они никогда не желали людям ничего плохого!

Мимо сновали горожане, занятые своими делами и мыслями. Огнеяра давно подметила, что практически все гетайцы смуглые, кареглазые, с длинными чёрными волосами, а вот в одежде они предпочитали светлые цвета. И видунья чётко определяла, где жители Гутура, а где, как и она, приезжие. Особое внимание альвийки привлекли двое мужчин. Они были в тёмной одежде и вооружены. От незнакомцев словно веяло холодом и опасностью. Остальные горожане тоже украдкой поглядывали на них, торопливо уступая дорогу.

— Кто это?

— Охотники, — выдохнул Радомир сквозь зубы.

Девушка побледнела. Она поняла, о чём говорит тарс: охотники за магами. В Гетаи и Горавии весьма уважаемые люди. Последнее десятилетие они действовали сообща, превратившись из разрозненных наёмников в целую организацию со своим управлением и даже кодексом. Самые ярые и безжалостные недруги волшебного мира! Альвийка напряжённо поглядывала на мужчин, шагающих по другой стороне улицы. Радомир взял её за руку:

— Не бойся.

Лан немного отстал от друзей. Охотники пристально посмотрели на миконца, а он безмятежно взглянул на них и продолжил свой путь.

Отойдя на безопасное расстояние, тарс подождал приятеля и тихо спросил:

— Проверяли?

— Скользнули поисковым артефактом, — прошептал миконец и ответил на невысказанный вопрос альвийки. — Светлая стража, так они себя называют. Сами не колдуют, но пользуются нашими амулетами. Забавно, правда? Они объясняют это тем, что в борьбе с ворожбитами хороши любые средства. А потом молятся в своих храмах, прося прощение за то, что прикасались к магической скверне.

За разговором путешественники покинули центр и вышли к реке Славуте, на которой стоял город. Лан заботливо поправил капюшон альвийки, сорванный порывом ветра. Девушка благодарно кивнула и начала спускаться вниз по ступеням. Там была набережная. Огнеяра долго наблюдала за рекой, потом повернулась к волхвам.

— Славута протекает через Мирквид небольшой речушкой, где, кроме как на чёлнах, и не поплаваешь, а здесь она совсем другая… Корабли ходят.

Словно подтверждая её слова, по реке медленно двигалась ладья. Миконец стал рядом с девушкой:

— Скучаешь по дому?

Огнеяра неопределённо повела плечом:

— Лан, я наёмница. И занимаюсь этим не один год. Дома бываю редко. То, что вы меня застали в Элимейсе, скорее, исключение из правила.

— Неужели в этот раз твой отъезд никого не заинтересовал? — спросил Радомир.

Видунья рассмеялась.

— А вот здесь получилось забавно. Я ведь не сразу в Микон поехала. Мама попросила кое-что передать её подруге. А уже потом я отправилась к вам.

Радомир оценил довольно выразительную гримасу на лице альвийки и фыркнул:

— Получается, Ланрасул думает, что ты в Мирквиде?

— Думал, — поправила девушка. — Теперь-то отец точно знает, куда я отправилась. Я написала письмо, и ему, и деду.

— Ты понимаешь, что это сродни обману? — Володарович был суров. — Ты прекрасно знала, что в Гетаю они тебя не отпустят, поэтому схитрила!

— Радомир, не трави душу! — Огнеяра опустила голову. — Как тебе объяснить… Иногда бывают ситуации, когда ты просто знаешь, что должен это сделать.

Мужчина запрокинул голову к небу.

— Не знаю, Огня… Не знаю.

— Но ты же дал себя уговорить, — вклинился в их разговор Лан. — Хотя уступать и менять свои решения не в твоём характере.

Тарс нахмурился.

— А просить и вымаливать, чтобы поехать с нами, не в характере альвийки.

Они смотрели друг на друга, размышляя о недавних событиях и о своих поступках. Вдруг Лан замер, пристально вглядываясь в проплывающий мимо корабль:

— Это тикарийское судно.

— Согласен, — Володарович стал рядом.

Миконец засуетился:

— Я прогуляюсь немного. Ждите меня в корчме.

Радомир понял: Лан что-то почуял:

— Уверен? Может, вместе?

Рыжий волхв немного подумал:

— Сначала проводи Огню.

— Я с вами.

— Куда? На пристань? Где куча оголодавших по женской ласке мужиков? — Радомир никогда не отличался особой деликатностью. — Руку давай!..

Лан некоторое время смотрел им вслед, потом отправился за кораблём. Стоял на пристани, слушал, вглядывался, принюхивался. Ничего необычного не было, но его что-то здесь держало. Волхв оглядел себя и недовольно цыкнул: слишком заметный наряд, чтобы затеряться среди простых моряков. Развязывая тесёмки плаща, миконец отступил в тень…

Радомир обошёл половину местных забегаловок, пока нашёл товарища. И то, если бы не громогласное пение похабных песенок, он попросту не заметил бы Лана, сидящего среди порядком выпивших моряков. Замусоленная рубаха, волосы, заплетенные в косичку и прикрытые шапочкой, пьяный мутный взгляд — миконца было не узнать. Лан затянул очередной куплет про морского разбойника, а Володарович успел перехватить едва заметный кивок. Всё шло как надо… Лану. Тарс, успокоившись, направился к выходу.

Была глубокая ночь, когда моряки вышли из корчмы и потянулись в сторону качающегося на волнах корабля, даже не заметив, как один из них растворился в темноте.

— …И где ты все эти песни слышал? — Радомир ждал за углом.

Лан взял из его рук небольшой жбан и выпил содержимое, через силу, давясь и обливаясь. Почти сразу же согнулся от резко накатившего приступа рвоты. Когда уже пустой желудок жалобно заныл, мужчина выпрямился:

— Золототысячник и полынь?

— Угу. Извини, это единственное, что я могу тебе здесь предложить, — Володарович непроизвольно глянул на городскую стену, где торчали странные штуки, похожие на грибные шляпки. Странные для чужаков, а здешние люди знали: это — магические маяки, реагирующие на ворожбу. Этими маяками были утыканы стены каждого гетайского города, даже некоторые большие деревни складывались и покупали такие. Борьба с магией в Гетаи уже дошла до исступления.

Лан проследил за взглядом Радомира.

— Не бойся. Сейчас оклемаюсь, — мужчина ещё тяжело дышал.

Спустя минут двадцать волхвы, не торопясь, шли по городской улице. Вокруг никого не было. Только пробежал бело-рыжий кот и скрылся между домами.

— …Они идут из своей столицы Эль-Макха. В трюме — ткани и специи, как обычно. Но в последнее время тикарийские корабли отчего-то невзлюбили город Тобу и стали ходить на север через гетайский порт Саштепе.

— Что же их так напугало?

Лан прищёлкнул языком:

— Сам знаешь, корабельная братия любит приукрасить. Кто что говорит: то ожившие утопленники приходят, то странный туман наползает, в котором целые корабли пропадают, а на утро появляются без живой души на борту. Одно точно, Рад, на юге появился сильный маг, а может быть, и не один.

— Думаешь, это он украл меч-кладенец?

— Нам нужно на юг, — ответил на это приятель.

Их шаги гулко разносились по пустынной улице. Город уже спал, лишь кое-где светились оконца. Окна в корчме были тёмные.

— Огнеяра, наверное, спать легла. Не дождалась нас.

Радомир замедлил шаг:

— Лан, твой интерес к Огнеяре перестаёт быть братским.

Миконец тоже остановился и спокойно выдержал тяжёлый взгляд товарища.

— А тебе что с того?

Володарович тяжело вздохнул:

— Давай так: я предупрежу один раз — и ты всё поймёшь. Огнеяра под моей защитой. Тронешь её — руки переломаю.

Лан прищурился:

— Рад, а не слишком ли много ты на себя берёшь?

— В самый раз, — и тарс продолжил путь к корчме.

Миконец быстро догнал его:

— Может, ты сам на неё глаз положил, а?

Володарович усмехнулся:

— Лан, ты себя послушай! О чём мы вообще спорим? Огнеяра не человек, не забывай это. Не путай её дружеское расположение с чем-то большим.

— Радомир…

— Поломаю руки, — тарс повторил угрозу. — Всё, молчи: мы на месте.

Они открыли ворота и под ворчание придремавшего сторожа вошли во двор. Лан немного отстал, задвигая засов, и неожиданно поинтересовался с ехидной усмешкой:

— А как твоя невеста поживает?

— Семислава? — Володарович обернулся.

Миконец кивнул.

— Всё так же бледнеет и начинает заикаться, стоит с ней заговорить?

Тарс не сдержал смешка, вспоминая знакомство Лана с девушкой:

— Нет, уже привыкла.

— Дед счастлив, небось?

— Не то слово! — Володарович хитро глянул на товарища. — Велимира тоже повзрослела. Хороша девка!.. О тебе спрашивала. Ждала, что заедешь.

— Ждала? — Лан приосанился. — Что ж, можно будет и заехать. Гляди, Рад, вдруг надумаю украсть девицу, что будешь делать?

— Помогу, — хохотнул Володарович.

Так, подшучивая друг над другом, они вошли в корчму и сразу отправились спать.