Седьмой царевич 2

Глава 18

Как прочтёте, напишите, пожалуйста, как вам =) а то я долго думал, вставлять этот кусок или нет. Приятного чтения!

— Как у тебя получилось? Ты же только что Серп использовал, я сам видел! — продолжал допытываться одногруппник.

— Главное — тренировки. Возможно, всё дело в том, что предыдущий я освоил в совершенстве? — пожав плечами, ответил я, не став отрицать очевидное. — Может, как ты своё копьё сумеешь создавать десять из десяти, тоже перейдёшь на следующий.

— Да блин! — с разочарованием скривился Серебряный, у которого и единственный знак-то получался не быстро или в одном случае из трёх. — Умеешь ты настроение подпортить. Но всё равно, это же чистая магия получается! Ещё бы огненные шары научиться из рук выпускать или молнией бить!

— Огненные шары переоценены. То ли дело огнемёт, — с улыбкой ответил я, — Вот лавовый или жидкий шар — совсем другое дело.

— Это ещё почему? — переключаясь на другую тему, спросил Саня.

— Зажигалка есть? — уточнил я, и тот с готовностью достал её из кармана. — Подожги и проведи под ладонью. Видишь, только волосы опалило. А вот если в тебя попадёт сгусток лавы, разогретый до шести-семи тысяч градусов, он не просто врежется в тебя и развеется, а растечётся по тебе лужей, которая будет прожигать одежду, плоть и кости, пока не стечёт вниз.

— Слушай, Вань, иди нафиг с такими описаниями, — морщась ответил Саша. — Но я тебя понял, значит, не огненный, а лавовый шар, сути это не меняет. Вот это могла бы быть магия! А не моё копьё, которое ещё и не выходит.

— Ну так, учись. А по поводу магии, как думаешь, что лучше: ярко светящийся летящий в тебя шар, так что ты его прекрасно видишь и можешь уклониться, или невидимое, мгновенно достигающее цели лезвие? — с усмешкой спросил я.

— Если с такой стороны смотреть, тогда да… — подумав, кивнул одногруппник. — Говоришь, если я сумею освоить Копьё, как ты Толчок, смогу и что-то новенькое выучить?

— По крайней мере, попытаться стоит. Два заклинания лучше, чем одно, верно? Так что давай заниматься.

У него не нашлось, что мне возразить, так что воодушевлённый идеей о новых способностях Саня вновь приступил к тренировкам. А я, убедившись, что есть возможность использовать новый знак, отрабатывал и его, и Длань. И насколько же быстрее и проще оказывался Серп!

В голову опять лезли аналогии о рабочих и управленцах, но это было не главное. В отличие от Толчка он мог использоваться как летальное оружие. Нет, конечно, можно ударной волной скинуть кого-то с обрыва или с крыши, смести какую-нибудь преграду… А Серп — к концу вечерней тренировки я сумел перерубить им деревянную шею манекену!

Да, это не точечное оружие. Всё же чем мощнее знак, тем больше зона поражения. Копьё в этом случае оказывалось значительно эффективнее. Если я правильно оценил способность Сани, его символ мог бить на расстояние в десяток метров. Совершенно беззвучно и почти мгновенно. Отличное оружие, но мне пока недоступное.

В мозг тут же закралась очень циничная, но интересная мысль. Но посмотрев на кто как одногруппник исполняет свой символ, я тут же от неё отказался. Это с профи можно попросить атаковать себя в плечо или в ногу, а этот парень может совершенно случайно попасть и в голову. Риск совершенно неоправданный.

Пока отрабатывал начертание, в голове сложилось множество схем использования Серпа. В первую очередь, за счёт простоты знака. Быстрый скрытный удар из неудобного положения. Устранение часового или даже нескольких, если приноровиться атаковать по площади. А ведь есть ещё удар клином или лезвием. Да, не самое удобное при расчёте дальности и точки поражения, но приноровиться можно.

Удивительно, но остаток вечера я просто отзанимался, без всяких проблем. Саня, конечно, смотрел с завистью и недовольством, но это сподвигло его усерднее тренироваться самому. Домой я вернулся, когда уже стало темно, уставший, пропотевший, но довольный тем, что сумел нормально усвоить Серп.

Первый раз за чёрт знает сколько времени я решил не быстренько помыться в душе, а понежится в горячей ванной. Да, с мобильником на табуретке, с тетрадкой и учебником в руках. Но отдыхать и расслабляться, одновременно готовясь к сессии. И пролежал так больше часа.

Выбравшись, понял, что перегрелся и надо бы отдохнуть от отдыха, и открыв окно, едва успел отодвинуться в сторону. Тринадцатая влетела в комнату, взъерошенная, в порванном комбинезоне, из которого торчали клочья синтепона.

— Ты с кошками подралась, что ли? — с удивлением спросил я.

— У-у-А-А! — визжала, прыгая и маша лапами, обезьяна.

— Тихо, успокойся. Я всё равно ничего не понимаю, — проговорил я, но Тринадцатая продолжила скакать и кричать, пока я не схватил её за шкирку. — Дыши глубоко. Так. Уже лучше. А теперь попробуй… хотя как ты объяснять будешь, я вашего обезьяньего языка не понимаю. Да и ты меня, скорее всего, не полностью…

— У-а-а, — жалобно проверещала обезьяна, и когда я поставил её на землю, дёрнула меня за штанину.

— Ты хочешь, чтобы я с тобой куда-то пошёл?

— Уа! — радостно закивала Тринадцатая.

— Слушай, а не может это подождать, по крайней мере, до завтра? Ночь на дворе.

— У-у-а, — начала мотать головой мартышка, продолжая тянуть меня с ещё большим остервенением.

— Да чтоб тебя, — я посмотрел на тёмное небо, перевёл взгляд на настенные часы. — Полдвенадцатого. Если мы не управимся до двух, будешь спать на улице. Поняла?

— У-у! — радостно закивала Тринадцатая, подпрыгивая на месте. Пока я одевался и собирался, она топталась возле входа, я же решил подойти к вопросу с лёгким скепсисом. Ну что там такого произойти могло?

Вообще, надо было послать питомца. Ну подрали её какие-нибудь собаки или кошки. Подралась за сардельку или старый апельсин. Мне-то какая разница? Не идти же драться с собаками, верно? Но она так жалобно верещала, так по-человечески, что слёзы на глаза наворачивались. К тому же мне стало интересно, где она умудрилась новый комбинезон подрать.

На всякий случай взял складной нож, сотовый и АПБ с запасными магазинами и глушителем. Такой джентльменский набор на все случаи жизни. Подумав, решил ещё и рюкзак прихватить, с бутылкой воды и парой яблок.

— Нам далеко? — уточнил я, закрывая двери, Тринадцатая вновь замотала головой и потянула меня за штанину, явно торопясь. — Ладно, идём.

Правда, это я шёл, а обезьяна скакала между этажами, прыгая по перилам, так что спустилась раз в пять быстрее меня. И снова ждала, нервничая и оглядываясь. Я её волнения совершенно не разделял, но и успокаивать второй раз не пытался. Просто шёл как за вынюхивающей след собакой.

Минут через пять, когда мы миновали закрытый на ночь рыночек, я начал подумывать, не плюнуть ли на такие ночные приключения. Я вчера не выспался, сегодня встал спозаранку, а эта мартышка где-то шлялась весь день и только к ночеру соизволила заявиться домой. Хотя не помню, открывал ли я окно, да и подниматься на пятый этаж по внешней стене не самое удобное занятие…

Когда расходился, стало немного веселее, тем более что шли мы вначале по Курортному проспекту, потом по небольшому скверу, мосту, с которого по спортзалу палил гранатомётчик. Город, освещённый тысячами огней, казался волшебным, несмотря на ночь и поломанное уличное освещение.

— Ну и плюс пятнадцать в конце декабря — тоже плюс, — вслух подумал я, не отставая от чуть запыхавшейся, но упорно бегущей впереди обезьяны. — Почему бы не погулять перед сном? Сорока, идти далеко ещё?

— Уа, — покрутила головой Тринадцатая, не замедляя бега.

Ладно, будем во всём искать плюсы. В конце концов, я как-то так забегался, что в этой части города и не был никогда, хоть она и находилась всего в пятнадцати минутах ходьбы от съёмной квартиры. Пройдя через мост, мы оказались перед большим кованым забором, над которым висела подранная вывеска «Парк Ривьера».

— В парк? Ночью? — скептически посмотрел я на Тринадцатую, отбежавшую от меня метров на пять, но обезьяна не поленилась вернуться, чтобы взять за штанину и потянуть за собой.

— Что же у тебя там такого важного произошло, — чуть нахмурившись, проговорил я и прикрыл правый глаз. В парке с освещением было ещё хуже, чем в остальном городе. Ему явно не помешал бы капитальный ремонт, а лучше полная перестройка и реновация. Но изредка встречающиеся рабочие фонари били в глаза ярким светом, выхватывая метра по три с обеих сторон потрескавшейся асфальтовой дорожки.

Мы прошли мимо опустевших павильонов, каких-то ларьков, небольшой будочки с крупной надписью КВАС. И продолжили углубляться дальше, пока не оказались в явно заброшенном парке аттракционов. Немногочисленные горки были поломаны, части карусели валялись на дороге, а колесо обозрения жалобно стонало на ветру.

Но мартышка продолжила тянуть меня за собой, мимо развалин прошлого, в глубину парка, оказывающего на меня гнетущее воздействие. Мало того что всё заброшено и поломано, так ещё и тёмных закутков столько, что в них может не одна стая собак прятаться, а хоть сотня.

А в узких пространствах, да ещё и когда не видно ни чёрта, огнестрел может быть врагом, а не другом. Тут уж скорее пистолет в качестве дубины можно использовать. А ещё и обезьяна постоянно кричит, мешая вслушиваться в посторонние шорохи и скрипы. А они были, и многочисленные.

— Заткнись, — потребовал я в ответ на очередной возглас Тринадцатой. И та неожиданно послушно замолчала. Всего секунда тишины потребовалась мне, чтобы понять — тут нечисто. И дело совсем не в призраках погибших детей, игравших на аттракционах, и даже не в ветре. К сожалению.

— А-А-А! — неожиданно громко заверещала Тринадцатая, выбежав на небольшой пятачок, где раньше стояли кассы, и начала тыкать в меня скрюченным пальцем.

— Твою дивизию, — выдохнул я, слыша десятки, нет, сотни криков, раздававшихся со всех сторон почти одновременно.

Обезьяны начали подниматься на крышах поломанных строений, вылазить из кабинок колеса обозрения и чашек на карусели. Вставать из лодок в пересохшем канале. Подниматься по ветвям вечнозелёных деревьев. Мартышки, орангутанги, гиббоны, мелкие игуанки и, конечно, гиганты гориллы. Все те, кто нападал на меня в питомнике.

Сколько там в новостях говорилось? Несколько сотен? Да тут была вся тысяча! Настоящая армия обезьян, и я в самом её центре. А Тринадцатая не утихала, продолжая скатать вокруг меня, орать и показывать пальцем. Надо было, конечно, прибить предательницу, которая завела меня в явную ловушку, но мне сейчас было не до того.

Патронов мало, даже если буду тратить по одному на зверя, сумею уложить не больше сотни. Из-за сложного рельефа и металлоконструкций бить Дланью почти бесполезно, она разобьётся о ближайшую преграду. Серп? Тоже не слишком эффективно, а значит, единственный шанс — вначале сбежать, найти коридор или узкий проход с крышей, а потом отбиваться, пока звери не умоются кровью и не отступят.

— Р-а-а! — взревела горилла, ударяя себя лапами в грудь, и спрыгнула на пятачок передо мной. Она скалила жёлтые длинные клыки, которым позавидовал бы и медведь, угрожающе рыча. Скребла пальцами по асфальту, била ручищами, сжав их в кулаки, но пока держалась на расстоянии. Я же был готов применить знак в любую секунду и просто искал пути отступления. Только вот их не было, меня зажали со всех сторон.

Значит, вначале придётся отбиться, а потом… Додумать я не успел, горилла сорвалась с места, прыгнув прямо на меня. Два метра оказались ничтожно малым расстоянием, и не будь я готов к такой выходке, скорее всего, уже лежал с прокушенной шеей, но Толчок ударил в грудь примату, и волна откинула его на металлическое ограждение. Обезьяны заорали, начали прыгать, стуча по всему подряд и поднимая жуткий шум, но, что удивительно, в меня ничем не кидались.

— У-а-а! — подпрыгивая на месте, ухмылялась предательница, — У-р-и!

— Р-а-А! — с ещё большей яростью выкрикнула горилла, встала на задние лапы, остервенело ударяя себя в грудь словно в барабан. Мощные мышечные пластины натянулись как канат, и зверь вновь бросился на меня, но в этот раз мне не пришлось даже использовать знак. Я просто отступил в сторону, уклонившись от растопыренных лап, и добавил обезьяне ускорения пинком под зад.

Со всех сторон вновь раздались вопли, в которых я не мог различить даже визг Тринадцатой. Будь тут столько людей и кричи они одновременно, пожалуй, разницы с обезьянами было бы немного, всё равно ничего не понятно. Но одно я понял, кажется, все вместе они на меня нападать не собирались. А раз так…

— Полетай! — чуть присев, я подпустил гориллу как можно ближе, а потом использовал знак, подкинув её на добрый десяток метров. Под отчаянный удаляющийся вопль остальные обезьяны даже затихли на пару мгновений, провожая гориллу взглядами. Но стоило той снизиться где-то за деревьями, как крики возобновились, но почти сразу смолкли, когда раздался жуткий рык.

— УгааХ! — взревело существо, в одной из кабин колеса обозрения. Схватившись за соединительную трубу, оно скатилось на несколько пролётов, а потом спрыгнуло, когда до земли было ещё больше четырёх метров. И когда оно грохнулось рядом со мной на землю, я с недоверием осмотрел монстра.

— Как тебя откормили-то? — проговорил я, оценивая размеры того, что когда-то, вероятно, было гориллой, хотя спорить о происхождении я бы не стал. — Ты, наверное, жрёшь как слон. Или даже два.

— Аах! — снова взревело чудище, явно ставшее результатом экспериментов профессора, а может, и кого-то из его предшественников. Мало ли чем они занимались, пока не устроили нейростимуляцию. Надо будет обязательно этим поинтересоваться, но потом. А сейчас главное, чтобы знак сумел её поднять.

Животное прыгнуло на меня, разом преодолев всё разделявшее нас расстояние, но врезавшийся в могучую волосатую грудь знак лишь чуть оттолкнул её, не в состоянии откинуть дальше, чем на метр.

— Ра-а-ах! — довольно взревел монстр, разевая пасть и показывая по четыре клыка на обеих челюстях. Теперь он двинулся ко мне неспешно, сокращая расстояние, а когда оставалось метра два, взмахнул своей когтистой лапой, пытаясь поймать меня за голову.

Что сказать, это было быстро, но я увернулся, тренировки не прошли даром. И хотя мышцы ещё до конца не отошли от вчерашних и дневных нагрузок, но чудище было явно медленнее Сергея. Хоть и значительно сильней. Когда я в очередной раз отступил, чтобы разминуться с длинными когтями, лапа твари врезалась в металлоконструкцию и оставила на ней отчётливую вмятину.

Не в состоянии быстро покончить со мной, зверь недовольно взревел. Прыгнул вперёд всем туловищем, желая впечатать меня в стену, но я уже приноровился к его темпу и отпрянул за мгновение до удара. Монстр с грохотом врезался в поваленную будку кассы, разбив её в щепки. Взревел, и одним взмахом окончательно разломал доски.

— Ну давай, животинка, посмотрим, был ли прав Дарвин, сражаясь с вами голыми руками, — усмехнулся я и, когда взревевший зверь прыгнул на меня, шагнул ему навстречу и, поймав, придал ускорения. Мутант, не ожидавший от меня такой прыти, с грохотом влетел в фигуры карусели, снеся пару лошадок. Обезьяны вновь подняли гвалт, но в мою сторону не полетело ни одного камня, и это радовало.

А то могли бы одним махом избавить мир от моего присутствия, от тысячи камней и палок даже мне было не увернуться. Впрочем, мой взгляд вновь сосредоточился на звере, идущем от карусели и тащившем за собой выломанную стойку вместе с крепившемся к ней самолётиком.

— Ну это уже неспортивно, — разочарованно проговорил я, прикидывая, сумеют ли пистолетные пули пробить череп такого монстра. Очень сомневаюсь. А значит, действовать придётся на пределе возможностей.

Мутант вновь взревел, двумя лапами подняв над головой часть карусели и устрашающе потрясая им. Лучшего момента для атаки просто не было. Серп вошёл под левое колено монстра, когда он шагнул вперёд, толстая шкура не спасла от знака, которым я пробивал деревянный манекен. Враг покачнулся, опёрся о лапу, а я уже активировал Серп второй раз, радуясь, что он так прост и быстр в исполнении.

Каким-то чудом тварь успела закрыться лапами, и невидимое лезвие распороло их до костей. Тут же из пробитых артерий потекла кровь, но чудище это не остановило. Наоборот, разозлило так, что оно прыгнуло на меня с красными налитыми злобой глазами. Прыгнуло, как и должен раненый зверь, чуть припав на левую лапу, но по-прежнему стремительно, быстро и… предсказуемо.

Я успел сделать шаг в сторону и активировать Длань, попав ею точно по уже подрезанному колену. Тушу твари это почти не сдвинуло, но лапа с противным хрустом подломилась, и мутант взвыл ещё громче.

Теперь он был в бешенстве. Молотил лапами по воздуху, махал самолётом, в глупых попытках меня достать, но не мог приблизиться даже на шаг. Я вовремя уклонялся от атак, сбивал особенно опасные взмахи Дланью и продолжал наносить ему один порез за другим, оставляя на теле глубокие длинные борозды, из которых хлестала кровь.

Это безумие продолжалось минуты три, пока тяжело дышащий зверь не кинул в меня фигурой из карусели, пролетевшей опасно близко. Я едва успел отшатнуться, сформировать Серп, и обрушить его на монстра. Полупрозрачное золотое лезвие ударило по твари, глубоко вошло в измочаленную шею, а в следующее мгновение огромное тело рухнуло, вначале на колени, а потом и вовсе, мордой вниз.

Отрубленная голова покатилась и замерла у моих ног. Весь обезьяний гомон неожиданно стих, они сидели и не могли поверить в произошедшее. И только Тринадцатая вновь подскочила ко мне, с криками. Она прыгала вокруг, показывала на меня пальцем и без остановки вопила.

Одна из сидевших на колесе обозрения обезьян что-то закричала в ответ, кинула в меня железной гайкой, с пол кулака размером, но с точностью прогадала. А когда вновь размахнулась, я бесхитростно достал пистолет и просто пустил в неё короткую очередь.

В парке воцарилась мёртвая тишина. Даже Тринадцатая замерла, не понимая, что делать дальше.

— Ну? Наигралась? — мрачно спросил я, глядя за тем, как подстреленный зверь падает с колеса и ударяется о трубы. — Пошли домой.

— У-а-а! — замотала головой Тринадцатая, преграждая мне путь. Затем показала на меня пальцем и постучала себя в грудь. — У-У!

— Понятия не имею, что ты задумала. Но играть под твою дудку мне неинтересно.

— У-У! — повторила обезьяна, стуча себя в грудь и просительно заглядывая в глаза. — У-У!

— Чёрт с тобой, — устало выдохнул я и, спрятав пистолет в кобуре, постучал себя в грудь — В-А-А-Г. Довольна?

— А-А-А! — тут же радостно закричала мартышка, прыгая вокруг меня. — А-А-ГХ! А-АГХ!

Она так задорно прыгала, что появившееся от абсурдности происходящего раздражение испарилось. Затем, неожиданно, мартышка встала на колени и склонилась, прижимая лоб к полу. А когда я посмотрел по сторонам, понял, что так делают все обезьяны.

— Ну отлично. То есть я теперь главный обезьян. Выиграл конкурс тупых, но сильных. Прекрасно, — невесело хмыкнул я. — А ну, пошли обратно в питомник! Немедленно!

— У-У-А-А! — с готовностью подхватила мою ругань Тринадцатая, размахивая руками, и остальные обезьяны начали расходиться и прятаться между деревьями.

— А ты, выходит, теперь будешь говорить от моего имени? — посмотрел я на мартышку в подранном розовом комбинезончике, и та довольно закивала. — Ладно, твоё обезьянье высочество. Идём домой. Надо после всего этого цирка как следует отоспаться. Надеюсь, утром я о нём забуду.