Седьмой царевич 2

Глава 16

Я отпросился с пар сразу, как прозвенел звонок, сделал это совершенно официально, через деканат, чтобы не нервировать и без того злого капдва. Одногруппников тоже предупредил, чтобы не дёргали лишний раз, и единственная, от кого оказалось невозможно отвязаться, — тринадцатая. Она как-то просекла, что я собираюсь уходить, и тут же прискакала, вцепившись в меня мёртвой хваткой.

Так я и ехал до корпоративной квартиры, с мартышкой за плечами. Благо на мопед поставил глушитель так, что он не так сильно орал. Учитывая, как в лицо бил ветер, добавил себе в голове галочку, что надо купить полноценный шлем. Доехал быстро и без приключений, правда, их хватило после.

— Вы к кому? — спросил вахтёр на входе. На удивление молодой и подтянутый, судя по тому, как сидел — с оружием.

— Князь Пожарский к графу Комаровскому за документами, — ответил я, предоставив паспорт. Сибовец не только проверил, но ещё записал в журнал мои данные и протянул мне его на роспись.

— С животными нельзя, — предупредил меня мужчина, с усмешкой посмотрев на тринадцатую. — В том числе с обезьянами.

— Она свидетель, отдай господину честь, — сказал я, и мартышка тут же приложила лапу к уху.

— Ха, ладно, проходите. Второй этаж, двести тринадцатый кабинет, — усмехнулся вахтер и открыл перед нами железный турникет.

Обычное двухэтажное здание, несколько пошарпанное и не ухоженное, но чистенькое, никакой отвалившейся краски или штукатурки, но при этом видно, что какое-то обновление началось и тут же закончилось. И это было подозрительно. Раз бросили, значит, не собираются здесь обживаться полноценно. Но железные противопульные двери на этаже поставили. А вот в кабинет были старые деревянные.

— Разрешите? — постучав, спросил я.

— Князь? Как вы быстро, ваше сиятельство, заходите. Пять минут у нас есть, — с некоторым удивлением пригласил меня граф. — В первую очередь хочу вас поздравить с внеочередным званием. На всякий случай напоминаю, что у Службы имперской безопасности есть устав, область нашей ответственности, права и обязанности.

— Устав позволяет мне защищать себя и других аристократов от покушений?

— Естественно. В том числе с применением огнестрельного оружия.

— Отлично, тогда меня всё устраивает. А если мне ещё и оружие положено, которое потом прятать не придётся, вообще идеально.

— Похоже, у вас даже сомнений нет в том, что придётся его применять, — подняв бровь, спросил Комаровский. — Что же, вам повезло. Оружие вам и в самом деле положено, как младшему штабному чину, пистолет.

— Кхм. Ну, тоже неплохо, а выбрать какой именно я могу?

— Нет, — с улыбкой ответил сибовец. — Но вам понравится, я уверен. Вначале нужно разобраться с документами, а после спустимся в оружейную.

Подписание всех бумаг заняло значительно больше пяти минут, так что мы задержались и вручение мне корочек торжественным назвать было нельзя. Получил, проверил, удивился, откуда у них фото, расписался в контракте. А вот с оружием всё было куда интереснее.

Мы спустились в подвальное помещение, где был обустроен тир, и мне вручили тяжеленный пистолет с насечками под глушитель на стволе. Что ещё важнее — в комплект шёл проволочный приклад, не складной, но легко прикрепляемый. Я сразу придумал несколько способов, как это можно устроить.

— Автоматический пистолет бесшумный. Патроны стандартные, пмовские. Режим стрельбы — предохранитель, одиночные и полный автомат. Магазины на двадцать патронов. — ознакомил меня с оружием граф. — Немного, но вполне достаточно. Особенно для кратковременной стычки.

— Могу я получить, скажем, шесть таких магазинов? — уточнил я. — Патроны, насколько я знаю, можно хоть в оружейном магазине купить.

— Вообще, это будет незаконное применение оружия, и я очень рекомендую от него воздержаться, — проговорил Комаровский. — По крайней мере, я должен так сказать официально. Но учитывая опасность вашего положения, думаю, на это можно закрыть глаза. Прежде хочу убедиться, что вы им овладеете.

— Понял, — ответил я, подошёл к стрельбищу, достал магазин. Проверил патроны, взвёл затвор, убедившись, что пулю дослало в ствол, а затем спустил курок. Поморщился от грохота выстрела в замкнутом помещении. Накрутил глушитель, поставил приклад и попробовал ещё раз.

Ну что могу сказать… называть этот пистолет «бесшумным» — значит, сильно ему польстить. Тринадцатая при каждом выстреле прижимала уши и жмурилась, а когда перешёл на автомат, и вовсе сжалась, вцепившись в мою ногу. Но приклад удачный, автоматический огонь быстрый, отдача контролируемая. Можно даже сказать приятное оружие. Самое главное — вполне официальное, которое я имею право носить с собой. А вот кобура не очень, придётся заказывать.

— Значок отличника стрельбы есть? — с усмешкой спросил граф, посмотрев на поражённые мишени. — Нет? Увы у нас их уже не выдают, но вы явно получили бы. Теперь распишитесь за полученное оружие и пойдём, наконец, к нашему пациенту.

— Спасибо, надеюсь, он мне не скоро пригодится, — ответил я и поставил все необходимые подписи.

Кобуру с пистолетом, прикладом и глушителем повесил на пояс. Запасные магазины пришлось складывать в рюкзак, а в голове ставить ещё одну галочку — на закупку нормальной разгрузки или отдельных подсумков.

К заключённому далеко идти не пришлось, буквально через две железных двери. Как и обещал Комаровский — никаких окон, единственная дверь, да ещё и видеонаблюдение. Что для раненного явный перебор со средствами безопасности, но мы и не его опасались, а за него, тех, кто может за ним прийти.

— Владлен Серафимов, настоящее имя Арман Враданян, уроженец Сухума, — зачитал граф, когда мы вошли в камеру. — Три года назад утроился по поддельным документам в питомник при медицинском институте приматологии, вероятнее всего, с целью кражи питомцев и последующей перепродажи. Но что-то пошло не так. Да, Арман? Не хочешь рассказать нам, что вы там делали?

— Слушайте, я всего лишь ассистент, понятия не имею вообще, о чём вы, — ответил зафиксированный на кушетке мужчина.

— Вот как? И почему же вы решили бежать от сотрудника милиции?

— Видал я таких милиционеров, у него же рожа явно уголовная! — попробовал выкрутиться Владлен. — И это не первая наша встреча, он меня чуть камнем не убил! Потом обворовал, сумку порезав, да ещё и обвинил в краже, я едва ноги унёс…

— Слушайте, он же совершенно не врубается, о чём речь идёт. — с усмешкой, при виде которой Владлен вздрогнул, проговорил я. — Мужик, ты не в милиции, не в МВД и даже не у чекистов. Ты в СИБ. Ты и твои дружки покушались на жизнь князя, а по новым, и очень старым законам, за участие в таком нет никаких других наказаний, кроме смертной казни. Понимаешь?

— Что за брехню несёт этот отморозок малолетний? — мотнув головой и поморщившись от боли, спросил мужчина. — Я ни к чему не причастен! Я просто…

— Эй-эй, успокойся. Если ты и правда непричастен, то вообще нет проблем. Просто скажи, где располагается лаборатория в Абхазии, на которой готовили киллеров, и мы тебя, конечно же, не отпустим, но хоть жив останешься.

— Я невиновен! Вы взяли не того. Я понятия не имею ни о каких лабораториях! Вы же сами всё разузнали, у меня даже учёной степени нет. Я диплом в Москве в переходе купил! — задёргавшись в путах, проговорил мужчина. — Может,это и незаконно, но больше я ни в чём не виновен.

— А вот тут есть небольшая, крохотная такая проблемка, — вступил в разговор Комаровский, до этого с улыбкой наблюдавший за нашей словесной перепалкой. — Отпечатки пальцев, на пистолете — ваши. Уже проверили. А это незаконное хранение огнестрельного оружия. Вы вначале оказывали сопротивление, затем пытались скрыться и в конце, будто этого мало, попытались убить сотрудника при исполнении. У нас в стране сроки не суммируются, выбирается просто максимальный. Так что тебе светит всего пятнашка.

— Это если бы я был обычным сотрудником, — вставил я свои пять копеек. — А тут у нас явное противоречие, простолюдин покушался на аристократа. Боюсь, пятнадцатью годами, по уже доказанным статьям, он не отделается.

— Да вы брешете. Я невиновен! — снова взвыл Владлен.

— Конечно, как мы могли забыть ещё один факт! У нас же есть свидетель, который дал показания о том, что ты участвовал в незаконных экспериментах на людях! — радостно добавил Комаровский. — Так что от вышки тебе никак не отвертеться. Но, может, по амнистии лет через тридцать…

— Я никаких экспериментов не проводил, у меня даже образования нет! Послушайте, я вообще ни при чём! — снова запричитал мужчина. — Вы взяли не того, вам профессор нужен! Это он всем заправляет, и опыты тоже он проводил.

— И я бы совершенно не возражал, если бы он уже не дал показания, — с улыбкой дополнил граф. — В том числе о том, что привлекал тебя, а ты не только не доложил куда следует, но помогал, будучи соучастником. Это в дополнении к твоим предыдущим обвинениям, и их совершенно не отменяет.

— Но всегда можно пойти на чистосердечное признание в том, что нам и так известно. Это будет учитываться судом как смягчающее обстоятельство, и ты даже сохранишь себе жизнь, — сказал я, глядя на мечущегося в путах Владлена. — Что лучше, сидеть в могиле, сидеть в тюрьме пожизненно, или отсидеть лет пять?

— Идите на хрен! Я ничего не знаю и подписывать ничего не буду! Я невиновен!

— Ага. Значит, первый вариант. Ну могила так могила, — пожав плечами, проговорил я и достал из чехла нож. — Вот только из-за тебя я чуть не умер, так что, если возражений не имеется, подыхать ты будешь долго и со вкусом.

— Уберите! Уберите от меня этого психа! — орал, дёргаясь в надёжно фиксирующих его ремнях лжеассистент. — Стойте! Этот урод меня реально прирежет. Да стойте же…

— Так кофе захотелось, — проговорил граф поднимаясь. — Я, пожалуй, схожу приготовлю. Минут двадцать меня не будет. Хорошо?

— Да мне и десяти хватит, — ответил я.

— Нет! Стойте! Не оставляйте меня с ним, — взмолился Арман, когда граф уже был у двери. — Я всё расскажу, только уберите этого психа.

— Нет-нет, он уже уходит. А рассказать, так ты всё равно расскажешь, не лишай меня удовольствия, — многообещающе улыбнулся я, показывая нож с лучшего ракурса.

— Стойте! Лаборатория не под Сухумом, мы использовали старую горнолыжную базу на Поляне. Туда свезли оборудование. Я готов всё показать, только не оставляйте меня с ним.

— Это где? — оглянулся я на графа.

— Три часа езды, в горах, — быстро ответил Комаровский. — Мне нужно отдать распоряжения. Оставляю вас пока наедине.

— Нет-нет-нет! — дёргаясь причитал Владлен.

— Князь, не убивайте его. Пока, — попросил граф. — И не калечьте.

— Ничего не могу обещать, — усмехнулся я, вызвав у подозреваемого тихий вой. — Разве что он развлечёт меня короткой беседой. А там посмотрим. Ну, Армен, расскажешь мне, что за бесчеловечные опыты вы проводили?

— Я ничего… стойте! Я всё скажу. Всё, что знаю, — взмолился он, стоило мне приблизиться. — Только они не бесчеловечные.

— Давай, я внимательно слушаю. Начни с самого начала, и про институт, и про тебя. Ну и про человечность тоже не забудь.

И он начал рассказывать, а когда через пять минут граф вернулся, я был полностью уверен, что да, на самом-то деле они лапочки и ничем этаким не занимались. Потому что настоящие учёные были на две головы более долбанутыми. Стимуляция мозга для роста активности? Фигня. Как насчёт создания химер? Попыток поиска бессмертия? Ну или, по крайней мере, омоложения.

А ведь на заре науки и организации института, когда он ещё находился в Абхазии, в начале двадцатого века, именно такие опыты и проводились. Питомник был основан в двадцать седьмом году как экспериментальная база по эндокринологии, а его основной задачей было разработать технологию подсадки семенников престарелым руководителям, для омоложения.

Чуть позже один одиозный учёный решил получить гибрид человека и обезьяны, химеру, для выведения которой обезьян пытались осеменить человеческими сперматозоидами. А когда это обернулось полным провалом, начали собирать женщин-добровольцев для обратного эксперимента. К счастью учёного, вовремя признали невменяемым и сослали в Казахстан, где он вскоре умер. Его эксперименты так и не были завершены.

Следующий этап расцвета питомника и института был связан с исследованиями высшей нервной деятельности приматов. Уже в тридцатых они получили статус Субтропического филиала Всесоюзного института экспериментальной медицины. А после великой отечественной, в шестидесятых, получил статус НИИ экспериментальной патологии и медицины.

Опыты, естественно, не прекратились, но приобрели иную направленность. В частности испытания радиации, химического и бактериологического оружия массового поражения на приматах.

Позднее была организована отдельная программа по освоению космоса, в которой обезьяны и учёные института также участвовали с полной отдачей. Опять же космическая радиация, экстремальные перегрузки в условиях близких к старту ракет, жизнедеятельность в скафандрах.

Самым милосердным, на первый взгляд, было проведение уникального эксперимента по выращиванию приматов на северном Кавказе в диких условиях. Под Туапсе и в Абхазии. В ходе чего многие обезьяны из-за плохого кровообращения и обморожений лишились хвостов.

А в новейшее время, когда институт переехал в посёлок под Адлером, на обезьянах проводили испытания медикаментов, кормов и прочей фармакологии. А между делом возобновили эксперименты в области стимулирования высшей нервной активности, пытаясь таким образом усилить интеллект приматов.

— Мне всё это рассказывал профессор, я почти не участвовал! — в спешке стелил себе соломку Владлен. — А даже если бы и да, это такая мелочь, по сравнению с тем, что с обезьянами раньше делали. А какие перспективы! Борьба со слабоумием, психическими расстройствами, травмами и заболеваниями…

— Слушай, как шпарит, даже и не скажешь, что у него специального образования нет, — заметил вернувшийся в камеру граф Комаровский. — Только я главного не услышал, как вы дошли до экспериментов над людьми. Ответишь честно, и обещаю, что князь не станет предъявлять тебе обвинение в покушение на жизнь аристократа.

— Не стану, — недовольно поморщившись, подтвердил я.

— Послушайте, это не я, это всё профессор. Сказал, что опыты на приматах оказались успешными и нужно переходить к испытаниям на людях. Набрал всяких психов, больных, их даже искать не пришлось. Стоило пройти слуху, что док может вернуть разум человеку, как целая очередь выстроилась. Хоть места продавай. Но я, конечно, такого не делал.

— Ага, значит, ты увидел, как у профессора начало получаться, и решил сам заработать немного деньжат, на горе других? — с нажимом проговорил я. — Наверное, многие родители хотели спасти своих чад.

— Может, и многие… Я не работал, не знаю! — опробовал отвертеться ассистент, свалив всё на главного.

— Хранение, ношение, незаконное приобретение и применение оружия. Ничего из этих слов не обостряет твою память?

— Ладно, может, я и спёр пару приборов, собрал сам, что мог и предложил. Только вот мамочки сыночек-корзиночек не спешили довериться непонятно кому. Предпочитая по несколько лет в очереди у профессора стоять.

— И тогда тебе в голову пришла гениальная мысль: что, если простимулировать мозг здоровому человеку. Так? — подтолкнул я его.

— Да не было там никакой мысли вначале. Просто поспорили с Мариной, что мне никакое облучение не поможет. Я тогда бухой был, не особенно соображал, что будет, — нехотя ответил Владлен. — А когда понял, что сработало, было уже поздно. Но об этом я точно никогда жалеть не стану.

— Ого, то есть ты ещё и на себе это испытал? — присвистнул я. — А после у тебя родился гениальный в своей тупости план, стимулировать головы преступникам и киллерам. Так?

— После того как вы меня поймали, может он и дурацкий… А до этого казался гениальным, — самодовольно усмехнулся Владлен. — Я столько денег в жизни не держал, сколько всего за пару сеансов получил. И от братков в том числе. У меня среди клиентов даже воры есть!

— Как здорово, что ты нам всё это обязательно расскажешь. Но не сейчас. Пока нужно съездить на турбазу и проверить твои слова. Князь, вы с нами?

— У вас и самих огневой мощи хватит. Так что я лучше займусь своими делами, — с улыбкой ответил я, стараясь не обращать внимания на вибрирующий телефон. — До скорой встречи.

*Указанные выше исследования проводились в СССР в период с 20−30х годов, и позднее. Включая программу подготовки космонавтов. Слава великим учёным и экспериментаторам.