Сделай сам 3

Глава 15 Лес — это вам не это!

Собака друг человека? Да?

Как же! Держите карман шире! Либо сразу уточняйте, какого конкретно человека каждая конкретная собака — друг. Потому что лично меня местные блохастые твари принимать за своего уж точно не пожелали.

Я, наверное, успел отбежать от места стрельбы «всего-то» на три километра, когда раздававшийся всё это время позади меня дружный лай приблизился настолько, что стало чётко ясно — выброшенный второпях табак не выполнил свою задачу в полной мере.

Да, то, что благодаря природной форме береговой линии озера я в момент стрельбы находился на противоположном берегу, мне сильно помогло. Противнику, дабы добраться до места моей лёжки, пришлось сделать крюк не менее чем в километр-полтора. Плюс там потратить время на поиски хотя бы стреляных гильз, дабы взять след. Что всё вместе даровало мне определённую фору. Но… собачки всё же оказались на высоте. Видать, не все успели влезть своими носами в россыпи табака. И те, что сохранили нюх, надёжно увлекли за собой остальных в погоню за моей улепётывающей тушкой.

В результате здесь и сейчас пришлось, блин, принимать такой совершенно ненужный мне бой! А ведь до не сильно глубокого ручья, пройдя по которому чуть меньше километра, я мог бы наверняка сбросить хвост, оставалось каких-то 500–600 метров. Чуточку не добежал! Ещё бы пять минут заплетающимся шагом и ищите ветра в поле! Но не свезло.

Добравшись до очередного лесного исполина, я развернулся лицом к явно подступающей угрозе и, присев на колено, принялся вглядываться в просветы между деревьев, одновременно пытаясь восстановить дыхание. А то вместе с ходящей туда-сюда, словно кузнечные меха, грудной клеткой, не стояли на месте и потряхивающиеся руки, отчего о снайперской стрельбе в сию же секунду можно было даже не мечтать.

Вдох, выдох, вдох, выдох, вдох, выдох.

— Ктых! — уже как-то привычно для слуха «кашлянула» моя винтовка, не забыв заодно прилично так боднуть прикладом в плечо.

Всё же, что ни говори, но столь мощный винтовочный патрон, как 7×57-мм, для личного оружия действительно являлся избыточным. Тут бы мне, вообще, куда больше подошёл СКС[1] под промежуточный патрон или хотя бы пистолет-пулемет. Но чего не имелось, того не имелось. Я, блин, даже не подумал о том, чтобы озаботиться каким-нибудь небольшим пистолетом, чтобы отступать уже с ним. Всяко легче было бы бежать, как в плане веса, так и в плане габаритов — уж больно часто моя винтовка спешила зацепиться то за куст какой, то вовсе за дерево, сбивая меня с шага.

— Тявк, — отозвалась первая из попавших мне в прицел собак, что неслась чётко по моему следу, тогда как её товарки держались несколько в стороне, мелькая меж деревьев слева и справа от «лидера этой гонки». Убить с первого выстрела мне её явно не вышло, судя по доносящемуся с той стороны скулежу. Но хотя бы удалось остановить, так как она сделала натуральный кульбит через голову, после чего, правда, не смогла удержаться на лапах и, повизгивая, забилась в конвульсиях на земле.

Мне вообще изрядно повезло в сложившейся ситуации лишь в одном — это были не сильно крупные поджарые охотничьи собакевичи — ганноверские гончие, как я о том ведал ещё с прошлого посещения данных мест, а не злобные сторожевые волкодавы. Всё же тех и этих натаскивали на совершенно разные задачи и потому обнаружившие-таки меня пёсели, даже потеряв своего товарища, не стали сходу пытаться вцепиться мне в руки, ноги или горло. Не то у них было воспитание!

По намертво вбитому им в сознание навыку они прежде постарались принудить меня к бегству в сторону своих хозяев, кружась вокруг, имитируя атаки, да облаивая, словно я был очередной лось, обречённый на заклание. Только это меня и спасло. Иначе бы задрали в мгновение ока. Их-то было аж пять штук, а меня — всего адын.

— Чик, чик. Ктых! — Промах! Псы, конечно, прыгали и бегали относительно близко ко мне — метрах в 2–3, не более того. Но в том-то и состояла трудность — на столь близкой дистанции я вообще никак не мог в них прицелиться — оптический прицел не позволял. Вот и приходилось бить, не целясь, от бедра, куда-то в сторону очередного пса.

— Чик, чик. Ктых! Чик, чик. Ктых! — да, не все из выпущенных пуль нашли свои жертвы. Но третьим выстрелом мне вышло поразить ещё одну гончую, что на свою беду остановилась на месте и, брызгая слюной, принялась рычать и лаять на меня, непрестанно скаля зубы.

— Чик, чик. Ктых! — Ещё одна упала на землю под свой же жуткий полный боли визг. — Чик, чик. Клац! — ожидаемо сказала винтовка, чей магазин оказался полностью опустошён.

— Н-на, тебе! Н-на! — пришлось мне действовать прикладом, дабы приласкать подскочившего вплотную к моим ногам очередного собакевича. Ведь, чего-чего, а ран на ногах мне требовалось всячески избегать. Иначе действительно пришлось бы тут стреляться.

Пусть не всей площадью затыльника, но вскользь я хорошо попал по зверю, отчего тот обиженно полутявкнул, полурыкнул, отскакивая назад с кровоточащей рваной раной на носу.

Вот так я с ними и «танцевал» последующую минуту, то отбиваясь прикладом от очередного наскока, то пытаясь запихать в приёмник патрон своими трясущимися от выплеска огромной дозы адреналина и усталости руками.

— Эх, говорил мне папа́ — «Занимайся сынок физической культурой. В жизни пригодится.». А я всё машинки, машинки, да машинки… конструировал. — Дыхалку себе сбить я не боялся, бурча очередную жалобу под нос, поскольку эта самая дыхалка уже давно была сбита, избита, разбита и вообще находилась в состоянии клинической смерти. А всё чёртовы егеря виноваты!

Как-то мне прежде не приходило в голову, что бег по лесу и бег по дороге — это две действительно очень большие разницы. Что тут поделаешь! Городской я житель! Городской! Далеко не всё в этой жизни удаётся предусмотреть, не получая прежде должного личного опыта.

Потому, даже имея изначально немалую фору перед преследователями, мне никак не удавалось оторваться от них, поскольку те были куда более привычны к передвижению именно по лесу. Не спас меня даже тот самый ручей, к которому я так стремился прежде. Всё же поднимаемая моими ногами с его дна взвесь давала егерям великолепную возможность следовать за мной по пятам, словно по тем самым сказочным хлебным крошкам.

Навскидку можно было сказать, что даже будучи весьма упитанными мужиками лет под 40, а то и старше, темп они держали вдвое выше моего. Это было понятно по всё более и более отчётливо доносящимся до меня гортанным крикам, вероятно в переводе означавшим что-то вроде — «Ату его! Он трус!».

Не спасало меня даже то, что спущенных мне вдогонку собачек я уже сумел успешно перестрелять всех до единой, отделавшись всего-то погрызенным цевьём винтовки и «убитым» прицелом.

Да, когда они налетели на меня всей сворой, мне в конечном итоге всё же вышло отбиться. Но, даже будучи раненной пулей, последняя из гончих предприняла попытку продать свою собачью жизнь подороже, кинувшись в решающую атаку под конец. Таким вот образом я лишился оптического прицела, начисто сорванного с винтовки в пылу моей борьбы с этой самой собакой. А ведь он сейчас ой как сильно мог бы пригодиться, давая мне хоть какую-то фору перед повисшими у меня на хвосте загонщиками!

Правда, подстрелить их всех, мне даже нечего было мечтать. Я ведь сюда так-то не на войну собирался, а тихо сделать своё дело и уйти. Потому изначально патронов было всего-то 20 штук, четверть из которых ушли на пристрелку винтовки. А с учётом уже произведённых мною выстрелов, в магазине оставалось два последних патрона. И на этом всё! Потому мне всё чаще приходила в голову мысль избавиться от оружия, да телепаться дальше налегке. Ведь двумя пулями десяток, а то и два десятка преследователей не остановишь, хоть ты тресни.

И тут спасение пришло, что называется, откуда не ждали.

Будучи весь в слюнях и соплях, с горящим от перенапряжения лицом и блуждающим от обессиливания взглядом, я каким-то чудом в самый последний момент всё же успел среагировать на вынырнувшего прямо передо мной очередного егеря.

Вот его не было! Хлоп — всего-то моргнул глазами, и он стоит передо мной, весь такой боевитый! За деревом ближайшим он прятался что ли?

Но тут и я не сплоховал, хоть и ощущал себя к этому моменту загнанной лошадью. Аж гордость за себя взяла.

Не за то, что конягой себя ощущал! Вовсе нет! А за то, то не сплоховал!

Мало того, что мне вышло дёрнуть головой в сторону, прежде чем рядом с ней чуть ли не со свистом пролетел приклад его ружжа! Я даже умудрился выстрелить прежде, чем он повторил свою попытку самого что ни на есть физического воздействия на мой разум.

Видать, мужик ещё издалека засёк меня, ломящегося, как тот лось сквозь кукурузу, и решил взять живьём, приняв за браконьера, которого гнали прочие его коллеги. Раций-то портативных ныне не имелось в мире. А как-либо иначе узнать о произошедшем, он никак не мог успеть. Я ведь всё время уходил в направлении от «охотничьего замка» — особо не петляя. Поворот на 90 градусов мне следовало сделать ещё километра через 2 — по выходу к реке Свентайна.

Этот же егерь, по всей видимости, находился просто на обходе вверенных его заботам лесных угодий, прежде чем наши с ним дорожки пересеклись. Вот и не стал шмалять в меня с ходу.

И, что было позитивно для меня во всём произошедшем, так это, на удивление, моя жуткая усталость. Именно она не позволила мне вскинуть винтовку к плечу, прежде чем произвести выстрел.

Единственное, что ваш покорный слуга успел сделать — лишь с испуга задрать кверху ствол, да дернуть нервно спусковой крючок, после чего верный маузер привычно кашлянул заметно приглушённым выстрелом.

От сего действа у меня едва не порвало все связки на правом запястье, так как винтовку я в этот момент удерживал на весу. Но итог получился, что надо. Винтовочная пуля вошла снизу вверх чётко под челюсть егеря и вышла из его затылка, подарив тому мгновенную смерть и заодно раскидав по окрестностям содержимое черепной коробки.

Вот даю честное благородно слово, было бы чем — проблевался бы тут же! Но меня вывернуло наизнанку последними остатками желчи ещё примерно 2 километра назад, отчего на сей раз вышло лишь громогласно рыгнуть и отыграть в меру сил и актёрского таланта кота, не способного «откашлять» скопившийся в желудке комок шерсти.

Тут-то мне в голову и пришла замечательная идея своего спасения. Уж не знаю, уложился ли я в армейский норматив. Спичек с собой не было, чтобы проверить. Но, быстренько скинув свой маскировочный костюм, я с трудом нацепил его на тело мертвеца, после чего прислонил то к дереву и упер винтовку так, словно он сам застрелился, якобы поняв, что не сможет уйти.

Да, минусов у этого плана имелось столько, что хоть пятой точкой ешь. И брызги крови не совпадали с тем, как я пристроил тело, и подошва у его ботинок явно отличалась от моих, как, впрочем, и размер. А меняться ещё и обувью мне было точно некогда — сзади сильно подпирали приближающиеся голоса. Много нестыковок на самом деле мог подметить намётанный глаз в изображённом мной художестве. Но мне сейчас требовалось хотя бы приостановить ведшуюся за мной погоню и заполучить себе фору в пару-тройку часов, пока специалисты не разберутся, что всё это — чистой воды подстава и метод отвлечения внимания.

Так что, прихватив карабин егеря и стащенную с него патронную сумку, я мысленно пожелал немцам сильно-сильно обрадоваться этой находке, после чего постарался удалиться хотя бы на полсотни шагов от остывающего тела так, чтобы особо не оставлять своих следов. А после пригнулся максимально низко и посеменил дальше в прежнем направлении, слыша в своих ушах лишь противный монотонный звон, да стук собственного сердца — столь сильно вымотался мой городской и даже «домашний» организм от таких-то экзерсисов.

Именно таким образом мне вышло чётко осознать, что бытие разведчика-диверсанта — это точно не моё призвание. Хотя, справедливости ради, необходимо было отметить — с задачей я всё же справился. Намеченный плане не только был выполнен, он оказался перевыполнен аж на 300%, учитывая то, что завалил я четверых сторонников войны.

Потом была река Свентайна, на дне которой упокоился трофейный карабин и по которой я полностью раздетый, фиолетовый в плане цвета кожи и отстукивающий зубами всю азбуку Морзе, какая только есть, проплыл вдоль берега метров двести пятьдесят-триста, удерживая над собой одной рукой комок из одежды с ботинками.

Всё это издевательство над собой пришлось провернуть — чтобы точно сбросить с хвоста возможных преследователей и выйти к прошлогоднему схрону, где вместо забранной из него винтовки ныне меня ждала сменная чистая одежда. Ибо в том, в чём я прожил в лесу столько дней, на людях показываться было никак нельзя. Ведь даже слепой по одному только запаху опознал бы во мне подозрительную персону, сунься я в какой-нибудь из местных городков. Больно сильно лесом от меня несло, не говоря уже о кислой вони застоялого пота.

А не соваться к людям было невозможно. Особенно сейчас, когда меня всего шатало с голодухи и усталости. Да так шатало, что идти мне приходилось от дерева к дереву, то и дело опираясь на их стволы, чтобы не упасть вот прямо здесь.

Таким макаром ещё спустя четыре часа блуждания по лесу, мне вышло вывалиться из него всего-то в полукилометре от очередного схрона с прикопанными документами и деньгами, а также притопленного в реке велосипеда, на котором я и «поспешил» впоследствии убыть в сторону «канадской границы».

Слово «поспешил» указал в кавычках, так как скоростным моё дальнейшее передвижение нельзя было назвать никак. Однако я прекрасно знал, что мне требовалось сделать всего лишь один последний рывок. Ведь по прямой до границы Российской империи здесь было всего-то 20 километров. Считай, полтора-два часа езды на велосипеде. Правда, лишь будучи свеженьким огурчиком, а не тем сморщенным и непрестанно кашляющим нечто, во что уже успел превратиться я.

Да и по той самой прямой здесь было, к сожалению, не проехать. Единственная проходимая для моего велосипеда дорога, помимо всяких лестных тропок, о которых могли знать только местные жители, вилась до границы аж четыре десятка километров, проходя через полдюжины городков и мелких поселений.

Их-то мне и предстояло преодолеть, прежде чем свалиться без сил уже на родной территории. Благо с документами всё было чисто — я ведь официально проезжал Германию транзитом, так-то направляясь из США в Россию. И именно к таможенному посту, через который проходили железнодорожные поезда между двумя империями, и должна была вывести меня эта дорога.

Тут уже покойный кайзер неслабо так сыграл мне на руку, выбрав в качестве своей охотничьей резиденции настолько близкие к границе территории. Прям, как подарок к Рождеству сделал! Царствие ему небесное и земля стекловатой.

Учитывая все случившиеся со мной перипетии и дьявольскую потребность в небольшом отдыхе, не говоря уже о перекусе, пересечь границу с Российской империей мне вышло лишь на следующий день. Банально не успел добраться вовремя, пока шёл рабочий день, и потому ночь пришлось провести в крохотной рощице у приграничного городка, находящегося в каком-то километре от моего спасения, сидя исключительно на иголках, да вздрагивая от каждого шороха. Мне даже подремать не удалось хотя бы с полчаса! Так капитально перенервничал!

Но, то ли у немцев план-перехват не сработал из-за бюрократических проволочек, то ли пока ещё никто не распознал моей уловки с подложным трупом, отчего приказа намертво перекрыть границы всё ещё не воспоследовало, а таможню мне удалось пройти совершенно беспроблемно. Даже сам удивился! Полагал, что будут пристально рассматривать лицо и, светя лампой прямо в глаза, задавать всякие каверзные вопросы.

Ан, нет. Проверили документы, осмотрели невеликий багаж, где оставались только кошелёк с деньгами, мыльно-рыльные принадлежности, да грязная пара сменного нижнего белья, и пропустили на сопредельную территорию. Там уже родные погранцы проделали всё то же самое в таком же порядке. А дальше была посадка на поезд до Санкт-Петербурга и два дня болезненной поездки. Болезненной — поскольку организм всё же сломался под воздействием всех тех негативных факторов, которые ему пришлось пережить в последние дни. Так что добрался я до дому до хаты совершенно разбитым, и, как меня «обрадовал» наш семейный доктор — с воспалением лёгких в награду за всё.

Пришлось две недели пролежать в постели, глотая всякую горькую гадость, вливая в себя декалитры чаёв и микстур, да получая в «нижние полушария мозга» один за другим уколы пенициллина.

Да, да! Его, пусть и не сильно великими объёмами, уже начали выпускать на фабрике Сергея Николаевича Виноградского, что очень так возможно в итоге спасло мне жизнь. Организм-то у меня, конечно, был молодым и откормленным, но пневмония — это пневмония. С ней шутки были плохи даже в будущем. Что уж было говорить про нынешние времена.

[1] СКС — самозарядный карабин Симонова образца 1945 года под патрон 7,62×39-мм.