Сателлит для Богини

Глава 1

Влад

Противный писк будильника ворвался в спящее сознание, отразился в висках, вырывая из горла хриплый стон. Рука взметнулась, чтобы скинуть эту дрянь с тумбочки, но будильник издевательски запищал в другое ухо.

- Вла-ад, – Светка, шлепнула меня по плечу.

- Отвали, – буркнул я и открыл глаза, спеша тут же их закрыть.

Во-первых, попытка взглянуть в глаза суровой реальности вызвала дикий спазм в висках, а во-вторых – над постелью возвышался отец, сжимавший в руке гадский будильник.

- Рота, подъем! – гаркнул отче.

- Па, в чем дело? – недовольно спросил я, натягивая на голову одеяло.

Одеяло тут же отлетело в сторону, обнажив не только мои бренные телеса, но и взлелеянное в солярии тельце моего вчерашнего увлечения. Светка вскрикнула и прижалась ко мне. Накрыв ее собственной подушкой, я все-таки сел и, прищурив один глаз, взглянул на отца. Тот швырнул в меня штанами и вышел из моей спальни.

- Влад, – Светка потянулась ко мне, но я остановил ее.

- Чуть позже, малыш. Отче ждать не любит.

Сказав это, я натянул штаны и вышел вслед за отцом. Нашел я его на первом этаже наших хоромин. Родитель сидел на кожаном диване, закинув ногу на ногу, и вертел стрелки будильника. Кстати, будильник был самым дешевым, память родителей о прошлой жизни. Не знаю почему, но с этим писклявым орудием пыток они упорно не желали расставаться. Перед отцом, на стеклянном столике, стоял стакан с уже разведенным «Алко Зельцером». Для меня. Выпив залпом снадобье, я упал рядом с отцом и откинул голову на спинку дивана. Глаза снова закрылись в ожидании чудодейственного эффекта адского зелья.

- Легче? – поинтересовался отец.

- Не, – проворчал я. – Нужно больше покоя.

- В гробу будет вечный покой, – усмехнулся язвительный отче.

- Мрачняк, – констатировал я.

- Твоя жизнь – мрачняк, – тут же парировал родитель. – Шалава твоя – мрачняк. Музычка твоя – мрачняк.

Я тут же открыл глаза и хмуро взглянул на отца.

- Вот только музыку не трогай, – уже привычно огрызнулся я. – Это серьезно.

- Универ – серьезно. – Ввернул, так же привычно, мой строгий родитель. – Твое будущее – серьезно, а музыка – фигня на постном масле. Мы не для того с твоей матерью такие деньги вбухиваем в твое обучение, чтобы ты дурью со своими дружками маялся, да этих вот, – отец кивнул в сторону второго этажа, – топтал в пьяном угаре.

- Па, я же не каждый день в таком состоянии, – возмутился я. – А это эта, – я тоже указал взглядом наверх, – давно не девица и знает, что делает.

- Конечно, знает, – рассмеялся предок – Тебя, дурака, окрутить хочет. Через пару недель заявит, что залетела, что делать будешь?

- Не полный идиот, предохраняюсь, – проворчал я. – Па, инквизиция окончена?

- Только началась! – рявкнул отец. – Меня достало твое раздолбайство! Сегодня же выкинешь все свои балалайки, сожжешь тетради с бездарными стишками и засядешь за конспекты! И чтобы больше ни одной дешевки в твоей постели. Хочешь бабу, женись, порядочная невеста есть на примете.

- Юркова что ли? – хохотнул я. – Уволь.

- Уволю, из дома, от кормушки, от банковской карты, – пообещал родитель.

А вот тут отец перегнул. Он принципиальный, я принципиальный, один корень. Взглянув на него исподлобья, я поджал губы, ожидая следующей реплики. Родитель не заставил себя ждать.

- Толпа тупых юнцов, орущие дурные песни – это не будущее, Влад. Когда-то я даже гордился, что у меня сын стихи пишет, но теперь вижу, надо было тогда еще тебя в ежовые рукавицы брать. А все твоя мать…

- Маму не надо приплетать, – вновь огрызнулся я, все более распаляясь. – И не надо оскорблять моих друзей. В конце концов, молодость дается на то, чтобы было, что вспомнить в старости. Я еще успею стать нудным пузатым мужиком, отчитывающим своего сына.

Отец демонстративно осмотрел свое подтянутое тело и иронично приподнял брови.

- Па, давай прекратим этот разговор…

- Отлучу от кормушки, – повторил отче.

- Да, отлучай! – взорвался я. – Мне достаточно лет, чтобы самому разобраться со своей жизнью. Если думаешь, что я держусь за твой кошелек, то глубоко ошибаешься! И учусь я там, куда вы меня с мамой отправили. Это было ваше желание, за него и платите, так что этой претензии не принимаю. Если нравится идея слияния с Юрковым, женись сам на его дебелой доченьке. Это моя жизнь, и мне решать, как она пройдет.

Отец с нескрываемым скептицизмом взглянул на меня и усмехнулся.

- А знаешь, сын, мне нравится твоя идея. Можешь идти на все четыре стороны. Поговорим через три месяца, расскажешь о своих достижениях. Можешь даже забить на универ, академку тебе возьмем. Устраивай свою жизнь, как хочешь. Считай, что мы заключили пари. Если за три месяца твоя музыка поможет тебе, и это я не об игре в переходе, – ты выиграл. Если же нет, то через три месяца ты избавляешься от всего того хлама, которым завалена твоя комната, напяливаешь строгий костюм и женишься на Лизе.

- Насчет, Лизы возражаю, – буркнул я.

- То есть, ты заведомо уверен, что у тебя ничего не выйдет? – прищурился родитель. – Это ведь пари, сын. Если выигрываешь ты, я вкладываю в твою банду деньги. Проигрываешь, делаешь то, что я скажу. По рукам?

- По рукам, – кивнул я и пожал отцу ладонь.

- Я даже дам тебе начальный капитал, чтобы было, на что снять себе жилье, и чтобы не опухнуть с голода, – подмигнул отче. – Одежду бери, какую считаешь нужной. Даже машину можешь взять. Но на этом все. Встретимся через три месяца.

После этого родитель направился к входной двери, издевательски напевая «Марш Мендельсона». Я проводил его взглядом и снова откинулся на спинку дивана, прикрывая глаза. Запал еще не прошел, но похмелье мешало думать. Черт! Отче уверен в своей победе, уверен на железобетонные тысячу процентов, и это мне не нравится. Совсем не нравится, но нужно собрать раскисший мозг в кулак и разобраться в последствиях этого экстренного разбора полетов. Но сначала душ и кофе. Поднявшись в свою комнату, я сразу столкнулся с кукольной мордочкой Светки. Она уже успела привести себя в порядок. В доме она не первый раз, так что знает, куда идти. Девица поднялась с кресла и направилась ко мне, покачивая бедрами. Я увернулся, меньше всего мне сейчас хотелось участвовать в ее играх с самолюбованием.

- Владик, – мурлыкнула девушка, обиженно надув губки.

- Малыш, меня озадачил родитель, давай не будем напрягать мой и без того напряженный мозг, – отмахнулся и скрылся за дверями ванной.

- Котик, – ручка двери дернулась, но я уже закрылся и усмехнулся, глядя на эти попытки прорваться.

Раздевшись, я встал под чуть теплые струи душа. Стало немного лучше. Позволив воде течь мне на лицо, я пытался думать. Выходило плохо. Шестеренки скрипели, но все-таки скрипели! Я мыслю, значит, я существую. Нет, не хочу существовать, не хочу плыть по течению, не хочу тянуть лямку, которую с отеческой заботой готовит мне родитель. Это его планы, и его устремления, а я, как еще одно вложение, с которого он ждет заслуженные дивиденды. Андроид, который обязан отработать заложенную в него программу. Робот, которому дают право на небольшую погрешность, чтобы не заклинило процессор.

- Твою ж… – выругался я, стер с лица воду и открыл глаза.

- Ты что-то сказал? – тут же отреагировала Светка.

- Не тебе, малыш, – ответил я и опустился на дно ванны.

Откинув голову на белоснежный холодный бортик, я отбивал ладонью забойный ритм, пытаясь перейти от мыслей о несправедливости жизни к составлению плана, как жить дальше, чтобы утереть родителю нос. Климовы не сдаются, да, па? То-то. Вернувшись под душ, я закончил-таки процедуру собственного омовения, и уже более свежий вышел из ванной. Унылая мордочка Светки попыталась засиять, но я погасил ее энтузиазм одним движением.

- Кофе будешь? – спросил, напяливая свежее белье.

-Влад, что происходит? – вот только твоих вопросов мне и не хватало.

- Перемены, Светик, глобальные, – усмехнулся я и пропел припев из песни незабвенного Цоя:

“Перемен!” – требуют наши сердца.

“Перемен!” – требуют наши глаза.

В нашем смехе и в наших слезах,

И в пульсации вен:

“Перемен! Мы ждем перемен!”

- Что тебе сказал отец? – она решила не отставать.

- Он дал мне свободу, – хохотнул я, вышло немного нервно, но из песни слов не выкинешь.

- В смысле?

- Владик больше не будет поить тебя дорогими коктейлями, малышка, – подмигнул я. – И походов по клубам не будет. Начинается суровая реальность. Вопросы еще есть?

- Помирись, – предложила Светка.

- Помирись, женись и удавись на собственном галстуке, – тихо произнес я. – Вперед, исчадие танц-пола. Кофе, бутерброд и убираемся отсюда.

- Куда поедем? – деловито поинтересовалась она.

- Ты, куда хочешь, а я к ребятам, – ответил я и придал ей ускорение шлепком.

Вещи решил собрать потом. Еще надо узнать, сколько денег мне решил дать отец на первое время, от этого и будем плясать. Матери дома не было, что не означало, что дом пуст. Маман успела обрасти двумя горничными, которые теперь появлялись в самых неожиданных местах и в самое неожиданное время. Вот и сейчас одна из них объявилась на пороге кухни.

- Танюш, я сам, – отмахнулся я.

Она кивнула и исчезла. Пока кофеварка варила кофе, я состряпал несколько бутербродов с дорогущей ветчиной. Понты, млин. Впрочем, это жизнь моих родителей. Они могут прожить ее, как им вздумается, есть, что вздумается, нанимать на работу, кого вздумается, даже на голове стоять в собственном джакузи, я начну свой путь.

- Вла-ад, – капризно протянула Светка. – Я хочу с тобой.

- Я тоже хочу с собой, – усмехнулся я. – Малыш, честно, появились проблемы, которые я должен решить. Ты ведь найдешь себе развлечение, правда? – и ответил прежде, чем она открыла рот. – Я в тебе не сомневался.

- Иногда ты меня жутко бесишь, – фыркнула она.

- Я иногда с собой вообще не уживаюсь, – я пожал плечами и поставил на стол чашки с кофе. – Приятного, Светик.

Она хотела еще что-то сказать, но я уже не обращал на нее внимания, вновь погрузившись в свои размышления. Жилье, пропитание – все это хорошо, особенно с начальным капиталом. Хуже другое, мне нужно пристроить нас с парнями куда-то за три месяца, в крайнем случае, себя любимого. Должен начать жить на собственные песни, превратить их из хобби в работу. Оно и к лучшему, давно пора начать двигаться вперед, а не буксовать на месте. Из дома я выходил уже с надеждой, глядя в будущее. Выбрал в гараже «Ауди», что вызвало фырканье моей птахи.

- Можешь идти пешком, – предложил ей.

- Нет уж, спасибо, – она уселась рядом со мной, всем своим видом показывая, что черный хромированный монстр за нашими спинами ей бы подошел больше.

- Куда тебя? – поинтересовался я.

- Домой, – вздохнула Светка, и мы выехали на улицу.

Скинув временную подружку на Торжковской, я настроил радио на «Радио-Рокс», за неимением в машине любимой музыки, врубил звук, превращая бедняжку «Ауди» в бумбокс на колесах. Помчался в сторону Васильевского острова, где жил мой друг детства, юности и порочной молодости – Мишка Архипов. Он же соло-гитара в нашей группе с, непривычным для слуха, названием «Сателлит». Даже не могу сказать, откуда я взял это слово. Просто легло на язык и все. Парням понравилось. Я потом даже залез в энциклопедию, выудив оттуда определение слова «сателлит». Оказалось, так называли телохранителя в Древнем Риме. Забавно. Увлекшись своими размышлениями, я чуть не пролетел на красный свет. Реакция у меня всегда была удивительной. Инстинкты на высшем уровне, срабатывают раньше, чем я успеваю подумать. В общем, до «Васьки» удалось добраться без приключений и разборок с ДПС и другими водилами, оно и к лучшему. Выудив из кармана телефон, я, не глядя, набрал Мишку. Он ответил быстро, что уже радовало.

- Мих, ты дома? – спросил я без долгих предисловий.

- Угу, – промычал сонный голос приятеля.

- Я на подъезде, встречай, – и отрубил связь прежде, чем он успел еще что-то ответить.

Воткнув свою машину на свободное место в Мишкином дворе, я огласил двор пиканьем сигнализации и направился к подъезду. Мишка снимал комнату в старой коммуналке, куда прорваться без боя было невозможно. Потому своих гостей Миха встречал лично, так удавалось избежать ругани с противной бабкой – его соседкой, тетей Олимпиадой. Если пользовались звонком, эта юркая старушенция выбегала к дверям и орала, не открывая обшарпанные створы, угрожая полицией, мэрией и карой небесной. Легче было разбежаться и выпрыгнуть в окно, чем слушать визгливое дребезжание. Если же ты оказывался в святая святых, она из своей комнаты не высовывала носа, тихо ворча оттуда. Мишка уже стоял в дверях, взлохмаченный и помятый, отравляя и без того не ароматный лестничный пролет запахом ядреного перегара. Поморщившись, я оттеснил его и вошел в замызганную коммуналку.

- Мих, сколько платишь за съем? – а что, комната дешевле, чем квартира. Хотя…

- Нормально плачу, – проворчал он, шаркая за мной. – Десятку, плюс коммунальные платежи. А что?

- Да, так… – я вошел в его комнату и усмехнулся, глядя на второе тело, растянувшееся на надувном матрасе.

Наш ударник, которого называли не иначе, как Штурм. В миру Штурм имел самое тривиальное имя – Петя, но предпочитал с гордостью носить прозвище, которое он получил за штурм дверей военкомата. Он очень хотел служить в армии, но был единственным из нас, кого туда не брали, совсем. И однажды, высосав литр горькой, наш друг и соратник пошел требовать справедливости. День был выходной, Штурм об этом благополучно забыл, и с надрывными криками бросался на закрытые двери военкомата. Ему потом даже полиция, тогда еще милиция, объясняла, что Родине Петр Семенов нужен в глубоком тылу. Штурм утер скупую мужскую слезу и махнул на армию рукой, а прозвище осталось. Штурм открыл один глаз, посмотрел на меня и, издав невнятное восклицание, снова провалился в хмельное забытье.

- Ты чего? – Миха упал на постель не первой свежести, откуда раздалось недовольное женское ворчание.

Приглядевшись, я рассмотрел в сбившемся в кучу одеяле женскую ногу.

- Нужны идеи, – заявил я, падая на скрипучий деревянный стул. – Нам нужно продвижение. Пора миру услышать о «Сателлите».

- Офигеть, – восхитился Мишка, правда, выразился он более емко. – Ты такой умный и красивый врываешься в наше печальное утро…

- День, Миха, уже день, – поправил я.

- Это у тебя день, а у нас глубокая ночь, – не согласился мой вечный друг. – Ты врываешь и пытаешься смутить наши ослабленные умы.

- Пришло время, – упрямо повторил я.

- Вон окно, – махнул рукой приятель. – Открой и заори. Потом закрой, сядь на стул и закройся до полного пробуждения, моего.

На полу заворочался Штурм, затем сел, почесал свою многомудрую «репу», вдруг вскочил, рванул на себя раму и заорал:

- Сателли-ит!

- И на бис, – деловито кивнул Миха.

- Сателлит, вашу мать! – проревел Штурм и упал на матрас с чувством выполненного долга.

Мы с Мишкой проследили этот душевный порыв, переглянулись, и Миха развел руками:

- Ты счастлив?

- Пошли вы, – беззлобно отмахнулся я и включил телевизор.

Моя команда, сломленная ночным возлиянием, удовлетворенная моим временным затишьем, вернулась по своим местам. Бездумно переключая каналы, я упорно думал, как жить и что делать, когда мое внимание привлекли взрывы сценического фейерверка, алая надпись «Прорыв» и забойная мелодия на заднем плане. Бодрый голос вещал об отборочном туре на конкурсе молодых рок-групп «Прорыв». Запись альбома и контракт с крупной звукозаписывающей компанией, плюс пиар-агентство. Черт, то, что надо!

- Сателлит, подъем! – заорал я.

- Отвали, – простонал Миха.

- Сателлит! – проревел Штурм.

- Мы идем на «Прорыв»! – возвестил я, гордо улыбаясь, и получил подушкой по роже.

Лина

-Ли-и-и-ин! – чей-то тихий шепот на периферии слуха откровенно мне мешает, да еще и за плечи потрясли.

-М-м-м… – вяло отмахиваюсь от настырного голоса, устраивая голову удобнее на сложенных руках. Нет меня, абонент не абонент и вообще…

-Линка просыпайся, блин! – тряска усилилась, шепоток звучит уже с отчаянием. Горим, что ли?

-М-м-м?? – да что тебе от меня надо? Я сегодня полночи в клубе отрабатывала, дайте поспать! Если горим – выносите мое бренное тело, а я досплю.

-Евангелина, епстудей! – яростный шепот, и острый локоть подруги врезается в мои ребра, вышибая слезы из глаз. Скорбный вой уязвленной драконицы судорожно вырывается на волю и стихает, зажатый шустрой ладонью все той же подруги.

-М-м-м!! – угрожающе вращаю выпученными глазами, пытаясь взглядом выразить все, что я думаю об этой костлявой особе! И я ее называю подругой? Да это суповой набор с замашками Фредди Крюгера! Такой сон, блин, испоганила своими тычками!

-Тихо ты! Гоблин идет! – подруга зыркнула куда-то через мое плечо, и быстро убрала руку, широко улыбнувшись. Гоблином звали нашего философа, за постоянно зеленый цвет лица и крайне злобную натуру. За эти два года, благодаря этому козлобородому, сгинула половина нашего курса. Я быстро обернулась, открывая слипающиеся глаза шире, и так же улыбаясь во все тридцать два.

- Спасибо за лекцию, Сергей Юрьевич! – о как, вымуштровал нас настолько, что синхронно уже разговариваем.

-Веселитесь, студентки? На ваше счастье пара уже закончилась. Посмотрю я, как вы во время сессии повеселитесь у меня, – старичок поправил очки на переносице и, покачав головой, погрозил нам пальцем. Мы покивали ему головами, как китайские болванчики. Моя улыбка уже становилась похожей на зверский оскал, даже щеки заболели.

-Твою ж дивизию, – мой стон отразился от стен опустевшей аудитории, а звук удара лба о парту дополнил композицию ритмом, – Надо было поступать на препода музыки, а не на пиарщика. И зачем я тебя послушала вообще? Жизнь была бы весела и беззаботна. И высыпа-а-аться смогла бы… – последнюю фразу сопроводил мой широкий зевок, и глаза снова закрылись.

-Линка! У нас сейчас психология! – локоть, в остроте которого я уже успела убедиться сегодня, опять прилетел в гости к моим многострадальным ребрам.

-Ника, ты опухла совсем? – взвыла я раненым зверем, хватаясь за стопроцентно намечающийся синяк, – Ну чего ты от меня хочешь? Я всю ночь не спала, работала, а потом выступление! – подруга насупилась, и я состроила жалобную моську, как у котика из Шрэка, – Нику-у-усь, а давай твоя Линочка поползет домой в кроватку? А ты, как староста, прикроешь меня на парах? Я тебе тортик приготовлю-ю-ю… Ну плиз-плиз-пли-и-из!

-Лин, ты мне этих тортиков за два года универа уже штук тридцать задолжала, – скепсис так и сочился из подруги. Перекинув черную косу на спину, она встала из-за стола, подхватывая рюкзачок. – Иди уже, страдалица. Но ты б решила уже, что тебе важнее, музыка и ночная жизнь или стабильное будущее?

-Вероничка! Ты настоящий друх! – я с писком налетела на бубнящую что-то себе под нос подругу, быстренько ее потискала и, пока та не опомнилась, пулей выскочила из аудитории, на ходу проверяя наличие ключей от квартиры в кармане. Спать, спать и еще раз спать! А вечером на репетицию, и играть, играть! Аллилуйя! Свободу попугаям!

-Твою б энергию, да в мирное русло – цены б тебе не было, балбеска! – понесся мне в спину возмущенный вопль Ники, пока я, со скоростью Сапсана, двигалась по коридору на выход.

Насвистывая прилипчивый мотивчик из репертуара Тайлер Момсен и, воткнув наушники с моими любимыми «адскими воплями», как их называет Ника, натянула кожанку, выскакивая на улицу и скатываясь со ступеней корпуса Пиарщиков. Отцепив велосипед с нынче новомодной парковки для великов, покатила свой зад до дому. А тортик я Нике точно испеку! Зря я, что ли, на курсах кулинаров год проторчала, провалив в первый раз экзамены? Выехав на Невский, довольно сощурилась, подставляя лицо под первое в этом году весеннее солнышко. И потеплело за эту неделю сильно. Скоро уже можно будет в парке по ночам репетировать. Хорошо-то как! Приятный ветерок распахнул полы расстегнутой куртки, проникая под футболку. Не люблю общественный транспорт, утреннюю толкучку и косые взгляды. Именно потому я предпочла подкопить денег и приобрести велосипед. Никаких тебе пробок, никаких тычков торопящихся и суетящихся людей. До родной Петроградки добралась быстро, срезая дворами. Район, где нам выделили квартиру, казался лабиринтом для гостей города. Я же без проблем ориентировалась в узких улочках. Благо приют, в котором мы с Никой выросли, был тут же. Нам вообще неимоверно повезло, что квартиру, хоть и в крайне потрепанном состоянии, выделили тут, а не в трущобах как многим. Центр города все же!

That’s why we won’t back down

We won’t run and hide

Yeah, ‘cause these are the things that we can’t deny

I’m passing over you like a satellite

So catch me if I fall*

Громыхал в наушниках новый хит одной из моих любимых групп, и я, не стесняясь, подпевала себе под нос, приплясывая на месте, пока заводила велосипед в парковочный паз. Ну да, кто бы меня поймал. Сама себе спутник, ни на кого положиться в этой жизни нельзя кроме себя. Замок тихо щелкнул в руках, уведомив меня, что мое единственное и любимое средство передвижение не сделает без меня ноги, и я поспешила в магазин. Раз я буду печь – значит, нужны ингредиенты, а их-то мы как раз все и схомячили позавчера с Никой, под какую-то слезливую мелодраму. А если быть точнее то я, не заморачиваясь, напекла тогда капкейков из микроволновки во всех имеющихся у нас в квартире чашках. До сих пор последствия выскребаем из чашек. Микроволновку, по-моему, реанимировать уже не удастся. Она вся в коричневых разводах от какао. Кто ж знал, что одна из кружек окажется смертницей – порадует нас и соседей громогласным взрывом в три ночи?

-Изыди, адское исчадие! – шарахнулась от меня какая-то бабулька в отделе молочки и, перекрестив напоследок, сплюнула, чуть ли не на кроссовок. Совсем крыша поехала на старости лет.

-Бабуль, вы чего? Разве я похожа на порождение Сатаны? – у меня округлились глаза, когда бабулька повторно сплюнула и, покрутив пальцем у виска, посеменила к кассам, прижимая к груди, как библию, пакет самого дешевого молока.

Вот и так каждый раз. Ну да, блондинка, волосы дыбом стоят, так сейчас модно это! Глаза черным жирненько так до состояния панды обведены и татуировки на руках – это вообще показатель профессии. В рок-клубе работаю барменом, как-никак. У нас иначе выглядеть – моветон, между прочим! Еще будет мне старая говорить, как жить. Свое-то вон отжила – а в магазин за молоком на последние пенсионные небось ходит. Явно дети разъехались, одну оставив. Помочь старой, что ли? Хотя…поколотит еще коробкой этой. Ну, на фиг. Махнув на вредную бабульку рукой, схватила того же молока подешевле, сметаны и переместилась в отдел со сладким. Так, какао, сгущенка, миндаль. Будет тебе тортик Ника, аж слипнется все! Мука, вроде, у нас еще оставалась. В предвкушении, потирая руки, я расплатилась на кассе остатками последнего гонорара, и поспешила домой. Роллтонов у нас еще на месяц вперед – выживем! Квартира как всегда встретила тишиной, обшарпанными стенами и голодно мяукающим котом Жориком – единственным настоящим мужчиной в этом доме. Ну да, за счет государства сироты живут. Где уж нам до евроремонтов-то? Скинула кеды и прямо в куртке прошлепала на кухню. А спать-то охота, боюсь не услежу за коржами… Эх, ладно. Завтра испеку, если Ника ночью не сожрет опять все. А сейчас идем делать благое дело! А точнее – спать! Потому что, когда Лина спит – мир вздыхает спокойнее, ага. Больше по инерции, приняв душ и закинув в себя последний йогурт, дотопала до своей комнаты и упала лицом в подушку. Жорик, решив изобразить одеялко, улегся на спину, от чего я хрипло ахнула и задергалась.

-Откормили мы тебя, туша рыжая! – просипела, все же переворачиваясь, и сгребая Жорку в качестве обогревателя подмышку, – Спим, Жора, а не едим. Если зарплату сегодня не дадут – тортик наша последняя еда, Жорка. А лапшу ты у нас не ешь, привередливая морда.

Кот протяжно и крайне возмущенно мявкнул и, взбрыкнув, поспешил от нерадивой хозяйки подальше. Ну и ладно. Предатель! За банку тушенки родную хозяйку продаст.

Пилик-пилик-пилик

Блондя, шеф зовет тебя!

Пилик-пилик-пилик!

Вашу-ж ма-а-ть, что там опять стряслось? Противно звенящий мерзким голоском телефон на ощупь обнаружился мною на тумбочке, и я нажала кнопку приема вызова, не открывая глаз.

-Морг на связи, – мой хриплый голос насмешил какого-то весельчака на той стороне.

-Линка, сегодня репетиция. Если быть точнее – только тебя и ждем. Где тя носит, блонди? – я ошалело хлопнула ресницами и, посмотрев на часы, подорвалась с постели.

-Ден! Я скоро буду! Честно! – на той стороне трубки опять заржали.

-Ну ты и сурок! Ждем, поспешай! – тихо матерясь на подло не сработавший будильник, выставленный мною на ежедневное повторение в восемь вечера, я метнулась на лестницу, впрыгивая в джинсы буквально перед входной дверью. Схватив футляр с гитарой и ключи, вымелась в подъезд, и едва не улетела с лестницы носом вперед, запнувшись о метнувшегося на свободу Жору. Видимо, решил поискать пропитания на воле. Ники еще не было дома, скорее всего, на вечерней смене в кафешке задерживается. А кот, если захочет, и через форточку вернется. Благо второй этаж и деревья, высокие прямо перед окнами. На велик и погнали. А то Денис мне голову отвертит за очередное опоздание! Позавчера уже косился подозрительно. И выпрут меня из группы, где я душу отводить буду?

Через четыре минуты я, вывалив язык на плечо, влетела в помещение арендованной нами вскладчину студии, и растянулась на обитом мягким ковром полу. Летела я сюда так, что до сих пор ветер в ушах свистит и ноги ненавидят хозяйку, решившую, на ночь глядя, поучаствовать в гонках на двухколесном друге.

-Ща-а.. Еще минута, и я с вами! – не поднимая лица, выставила вверх большой палец.

-Да отдыхай, Линка. Мы пока над песней сидим новой. На конкурс надо, – меня довольно вежливо отпинали с дороги в уголок на пуфики, где я уже попыталась отдышаться в сидячем состоянии.

-Что за конкурс? – я выхватила у притулившегося рядом Дена бутылку с пивом и, сделав пару глотков, вернула ее хозяину. Вот теперь жизнь налаживается.

-Мы решили учувствовать в отборе. Финалистам – запись альбома в крупнейшей звукозаписывающей компании и долгосрочный контракт на пиар группы! – Илюха, наш ударник, воодушевленно потыкал мне в нос какой-то листовкой. Выхватила блестящий рекламный листок и присвистнула. Мы учувствуем в «Прорыве»? Прощай универ! Рок–карьера, я иду!

-И чего сидим? Какую песню на отбор надо приготовить? – во мне вновь клокотала неуемная энергия. Подхватившись с места, коленом задела бутылку у Дениса в руках, и схватила лежащий рядом футляр. Солист прокашлялся от попавшего не в то горло напитка, и с укоризной покачал головой.

-Лин, ты метеор, а мы – нет. Тематики песни нет. Единственное условие – она должна быть новой. Мы толкового ничего не придумали, – он развел руками и отсалютовал мне почти пустой тарой, – можешь сама придумать.

-А что? Я могу! – у меня загорелись глазки и зачесались ладошки. С видом заядлого маньяка расчехлила гитару и, подсоединив ее к установке, села перебирать струны. В голове роилась тонна идей, и вычленить что-то стоящее было сложновато.

-У-у-у…Ден, бас гитарист для нас потерян в нирване музицирования, – ехидно выдал вердикт Илья, откинувшись на своем стуле за ударными, – сгоняем пока еще за пивасом?

-Ты иди, а я пас. Завтра нести заявку. Нужно быть в форме, – Ден махнул рукой, прислушиваясь к переборам мелодии и чему-то кивая. Илья фыркнул, и, подхватив под локоток нашего вечно сонного второго гитариста, покинул помещение. Ден осторожно, дабы не сбить меня с мыслей, приобнял за талию. Фиг бы с ним, он уже третий год подкатывает, привыкла к этим жестам внимания. Сосредоточилась и погрузилась в мелодию, льющуюся из-под пальцев.

Есть! Вот оно!

-Я придумала! – вокалист, видимо, успевший задремать, вздрогнул и распахнул ошалевшие глаза. – Слушай!

Зная, что мне лучше не перечить, потому, как под вдохновением я пру, как таран, сметая всех неугодных, Денис навострил ушки. Да и по все разрастающейся улыбке я поняла, что нашего певуна тоже озарило. Ай да Линка! Ай да молодец!

-Лин! Ты – чудо! Слова в голову лезут! Сейчас запишу, и попробуем сыграть! – я покивала, сияя как начищенный пятак, и продолжила наигрывать, пока Денис судорожно что-то строчил на обратной стороне рекламной конкурсной брошюры. – Вот! Только ты вторым вокалом! Должно красиво получиться!

Я отложила гитару и, нависнув над столом, пробежалась глазами по тексту, присвистнув.

-С каких пор у нас секс в песне? Я такое петь не хочу! – я возмущенно потыкала в корявые строчки и сложила руки на груди, – Перепиши эту часть!

-Ну ты и бука! – Ден щелкнул меня по кончику носа и усмехнулся, – Ладно, сейчас. И напою.

Переделка заняла всего несколько минут, хотя и не удовлетворила меня окончательно. Я перекинула ремень гитары через плечо, и по отмашке лидера, вступила. По помещению полился мягкий баритон Дениса: Подойди немного ближе, пока не началось,

Позволь сказать как сильно

Чего хочу я, и как тут повелось.

Я здесь ради наркотика,

Лишь ради него одного

Так иди же ко мне, хоть ненадолго,

и ответь,

Можешь ли ты свободно лететь?

-Лин, а теперь вместе… – я, до этого прикрывшая глаза и наслаждавшаяся песней, вздрогнула и выпустила инструмент, когда шею обожгло поцелуем.

-Эй! Лапалки убери! – если бы я не любила бы так свою гитару – одела бы ее на голову этому ловеласу! Еще чего удумал, губами своими ко мне лезть! – Мы тут собрались не для этого! Фу, я сказала! Денис!

Лидер, коварно улыбаясь, теснил меня в угол. Твою ж…

-А вот и мы…оу…Мы, наверное, попозже зайдем. А то тут дымится уже... – ввалившийся в студийное помещение, Илья попятился, на буксире утаскивая и остолбеневшего Максима. Фыркнув, отпихнула зависшего Дена, зло сверлящего ударника взглядом, и скинула гитару в открытый футляр.

-Детский сад – штаны на лямках! Если вы репетировать не собираетесь – то я домой!

-А ну, стоять! – рык Дениса, и Максим за ухо возвращает, намеревавшегося слиться, Илью за ударные. – Репетируем! Лина, одевай свою брякалку и дай ребятам послушать.

Меня прожгло злым взглядом недооцененного мужчины. Иногда я задумываюсь, а не сменить ли группу? Удерживает только то, что девушек бас-гитаристов фиг куда берут в нормальные группы. А в бабий бэнд я не горю желанием попасть. Там еще хуже. С тяжким вздохом обреченного вновь взяла в руки гитару и наиграла мотив. Вскоре ко мне присоединился и Макс, привнося в низкие частоты моей басухи ноты более пронзительные и высокие. Илья подхватил ритм и… Люблю я репетиции! А через полчаса меня опять накрыло вдохновением. Я отбросила гитару на руки растерявшемуся Дену и птичкой порхнула к столу, подхватив в нетерпении ручку. Текст ложился, будто мне его кто-то на ухо нашептывал, и, прикусив кончик языка, я судорожно записывала ровные строчки рядом с корявыми буквами солиста.

-Вот! Вот с ней будем выступать, а не с этой…порнухой! – выхватив обратно басуху, заменила ее в руках Дениса на листовку и припала к струнам, наигрывая впившийся в мозг мотив.

-Ого! Вот это ты сегодня в ударе! Согласен на твою! – у брюнета аж глаза загорелись и, взлохматив короткий ежик волос, он прислушался к музыке и запел:

Когда же всё начиналось,

Нам не узнать, вам не вспомнить.

Звезда легендой сменялась,

Кто может всех их припомнить.

Стихи писали на кухне,

А исполняли в подвалах,

Или сидели на стульях

И пели в актовых залах.

Началом была им нота,

И много голого смысла,

А там не важно, как спето,

Там главное, чтоб было слышно.

Но вот их многих не стало,

А время ждёт новых песен,

Герои, что с вами стало,

Мир с пустотой стал мне тесен.

Илья и Макс быстро подхватили мелодию, пропитавшую, казалось все мое существо. Шальная улыбка озарила мое лицо, и не сходила, пока не отзвучал последний аккорд.

-Лин… С нас шампусик! – я смущенно потупилась, демонстративно ковырнув кедом ковер.

-Шампусика не нать, Линочка хочет…мороженки! – парни расхохотались и, побросав инструменты, ринулись тискать бедную маленькую меня. Вместе с гитарой. – Инструмент попортите, ироды!

Но на мои жалкие стенания уже никто внимания не обращал. Эти бугаи дружно лохматили мне мою, и так стоящую дыбом, прическу, стискивали своими медвежьими лапами, а кто-то, подозреваю, что все же Ден, даже ущипнул за филей. Еле отогнала от себя эту ватагу, пригрозив, что, если не покормят мороженкой, – в «Прорыв» они попадут без бас-гитары. Воодушевленные моим немного неадекватным музом, парни быстро собрали инструменты, и, оседлав шею Макса, я вышла в ночь с целью поживы. Мороженого, конечно же.

*Слова песни группы Rise Against – Satellite