Сатанель. Источник зла

31

Париж, 2000 год

Внезапно на Николь свалилась слава. Новость о статуэтке богини в облике кобры вызвала необычайный резонанс. Со страниц египетских средств массовой информации она перекочевала на первые полосы газет во Франции.

Когда Николь с Пьером де Лайне и Агнес вышли из самолета в Париже, они увидели толпу журналистов с фотоаппаратами и видеокамерами. Николь засыпали вопросами. В частности, репортеров интересовало, замужем ли она и можно ли сравнить ее находку с открытием гробницы Тутанхамона. В ответ Николь смеялась, упиваясь этой неожиданной популярностью.

Из аэропорта такси доставило ее домой, в Сен-Жермен-ан-Ле. Они вернулись во второй половине дня в понедельник. Состояние эйфории, в котором она находилась все последние дни, задвинуло на задний план ее усталость. Но оказавшись дома, она почувствовала, что ее силы на исходе — проявились симптомы, характерные для приближающегося гриппа или простуды: слабость, боль в мышцах, легкая мигрень…

— Отдохните, — предложил ей Пьер де Лайне, как будто догадывался о ее состоянии. — Поезжайте домой, поешьте и ложитесь в постель. Вот увидите, утром вы почувствуете себя другим человеком. Отдых — это самое главное. И не включайте будильник, — улыбаясь, добавил он. — Но когда проснетесь, сразу приезжайте в музей. С вами многие мечтают пообщаться.

Агнес ласково ее поцеловала.

— Побереги себя, — шепнула она. — И помни — я тобой горжусь.

Не успела Николь войти в дом, как зазвонил телефон. Она сняла трубку с аппарата в гостиной и уселась в любимое кресло мадам Барбье.

— Я хотел бы поговорить с Амели Энн Эдвардс, — произнес Жан Массард, не сдерживая смеха. — Я говорю от имени ее поклонника.

Николь не удержалась от улыбки, а ее плохое самочувствие внезапно если не улетучилось, то стало казаться менее критичным. За несколько дней до путешествия они с Жаном обсуждали судьбу писательницы и путешественницы, которая после поездки в Египет решила посвятить свою жизнь сохранению и популяризации культурного наследия страны фараонов.

— Мадемуазель Эдвардс сейчас нет дома. Я ее секретарша. Вы можете поговорить со мной.

— Вот и прекрасно. Я хочу открыть вам страшную тайну. Только пообещайте никому не рассказывать. Вот мой секрет — я предпочитаю молоденьких и хорошеньких секретарш немолодым старым девам… какими бы мудрыми и знаменитыми они ни были. А кроме того, я слышал, что скоро ваша слава затмит известность вашей хозяйки…

Николь не выдержала и расхохоталась.

— Жан, я так по тебе соскучилась! Честно.

— В таком случае мне остается только прыгнуть в машину, купить что-нибудь к ужину, бутылку вина и ехать в Сен-Жермен. А ты начинай накрывать на стол.

— А твой отец?

— Не беспокойся, — понизив голос, отозвался Жан, — я сбегу через заднюю дверь.

Положив трубку на рычаг, Николь тут же сняла ее, чтобы позвонить родителям. Потом она поднялась к себе и принялась разбирать багаж. Она положила чемодан на кровать, открыла его, достала небольшой несессер и поставила его на комод. Затем она извлекла из него маленький черный предмет, обнаруженный в полом кирпиче в колонне гробницы Сети I. Этот странный предмет перекочевал в деревянную шкатулку в верхнем ящике комода. Эту шкатулку ей подарила Каролина, ее соседка по предыдущей квартире, она надеялась, что Николь будет хранить в ней ювелирные украшения и всякие безделушки.

Девушка не замечала, что эта штуковина живет своей собственной жизнью: охотно выскользнула из ее рук, чтобы занять место в деревянном ящичке, как будто ей нравилось находиться в этом доме и в этом месте. Затем Николь задвинула ящик комода с несессером и направилась в ванную, тут же забыв о том, чем занималась несколько секунд назад.

Для Николь не существовало черного предмета в форме шестерки. С тех пор, как, стоя на лестнице в недрах горы Фивы, она взяла его в руки, и до того момента, когда он оказался в ящике ее комода, она смотрела на него, но не видела, и касалась его, не отдавая себе в этом отчета. Ее мозг попросту не регистрировал ничего, связанного с этой странной находкой.

Звонок Жана не только поднял ей настроение, но и улучшил самочувствие. Она долго стояла под горячим душем и, выйдя из ванной, почувствовала, что мигрень и усталость отступили.

Она надела новый, недавно купленный костюм, состоящий из блузки и легких коротких брюк до середины икры, и аккуратно подкрасилась.

Николь решила, что ужинать они с Жаном будут в столовой. Накрыв стол, она поставила на него две небольшие свечи и зажгла их. Потом она вышла в сад за цветами. День клонился к вечеру, но сгущающиеся сумерки не радовали глаз закатной игрой красок, потому что небо было затянуто тучами, окрасившими все вокруг в унылый серый цвет.

Когда она вернулась в дом, вновь зазвонил телефон. Положив цветы на столик в холле, она сняла трубку в гостиной.

Звонила Корина Лафонт из «Франс-пресс». Николь приходилось читать ее публикации в различных газетах и журналах. Журналистка хотела условиться об интервью. Девушка удивилась, что собеседнице известен ее номер телефона, но решила не придавать этому значения.

Корина оказалась весьма милой и приятной женщиной. Николь немного поболтала с ней, и они договорились уточнить время интервью на следующий день, когда Николь выйдет на работу.

— Не забудьте, что я была первой, кто вам позвонил, — на прощанье сказала Корина.

Николь положила трубку и скорчила перед зеркалом довольную гримаску.

— Неплохо, черт побери! — воскликнула она.

Если она правильно поняла, ей предстояло интервью и фотосессия. К тому же Корина Лафонт намекнула, что она не единственная, кто захочет с ней пообщаться. Кто знает, возможно, ее и на телевидение пригласят.

Улыбаясь, она вернулась в холл и снова взяла цветы. В этот момент раздался звонок у входной двери.

Это был не один звонок, а два коротких звонка, которые Николь сразу узнала. Так звонил Жан.

Прижимая к себе букет цветов, она подбежала к двери и распахнула ее. На пороге, сияя ослепительной улыбкой, стоял Жан. Николь он показался еще привлекательнее, чем всегда. В правой руке архитектор держал большой пакет, а в левой — букет тубероз.

Оба застыли на месте. Жан не сводил глаз с цветов в руках Николь, а она рассматривала его туберозы. Жан первым нарушил затянувшееся молчание.

— Послушай, Николь, я, конечно, знаю, что я классный парень, но смею тебя заверить, что с цветами меня встречают впервые, — напустив на себя невинный и безмятежный вид, произнес он. — Вот, я тоже купил тебе цветы.

Девушка не сразу нашлась что ответить и еще несколько мгновений стояла с открытым ртом. В глазах ее гостя заплясали веселые искорки.

Наконец Николь расхохоталась. Сначала она еле слышно хмыкнула, потом прыснула и рассмеялась так заразительно и безудержно, что к ней присоединился и Жан. Они хохотали, как сумасшедшие, не в силах произнести ни слова, и только беспомощно тыкали пальцами в букеты друг друга.

Когда Николь удалось успокоиться, она едва стояла на ногах. Впрочем, ей хватило сил на то, чтобы свободной рукой обвить шею Жана и прильнуть к его губам.

Они поужинали рано, потому что Николь хотелось посмотреть вечерние новости. Она рассчитывала увидеть кадры, снятые в аэропорту. Туберозы стояли в высокой вазе у нее в гостиной. Цветы, собранные ею в саду, остались внизу, в гостиной мадам Барбье.

Жан налил себе виски и, расположившись на диване, наблюдал за тем, как Николь возится с видеомагнитофоном.

— Я попросила родителей записать какой-нибудь другой канал, — сообщила она, усаживаясь рядом с Жаном. — Потому что, если здесь ничего не покажут…

Но все показали. В центральной части выпуска, после самых актуальных новостей, на экране телевизора появилось изображение Николь, позади которой покровительственно маячила фигура Пьера де Лайне. Девушка с удовольствием отметила, что в отснятом днем сюжете получилась очень даже неплохо. Чаще всего ей не нравилось, как она выходит на фотографиях. Единственное, о чем она пожалела, так это о том, что перед приземлением не догадалась освежить макияж.

Журналистов больше привлекал приключенческий аспект открытия, а не его научная ценность. Ее саму увлек рассказ о гробнице фараона, о древнеегипетских богах и о юной сотруднице Лувра, расшифровавшей загадочную надпись на керамической табличке.

Репортер познакомил зрителей с историей захоронения Сети I, оскверненного и разграбленного еще в минувшие эпохи. Однако выяснилось, что все три тысячи триста лет, минувшие с момента захоронения, статуэтка богини-змеи лежала в тщательно замаскированном тайнике. Кто и зачем ее туда положил? И зачем этот человек оставил зашифрованное послание, способное привести к тайнику? Неужели он рассчитывал на чудо? Ведь только чудом эта табличка дошла до наших дней и попала в руки ученых. Возможно, в этом скрыт сокровенный смысл, пока недоступный нашему пониманию?

И наконец, диктор высказал соображение, от которого Николь стало немного не по себе. Как египетские боги отнесутся к похищению очередного сокровища из усыпальницы одного из своих фараонов? Что, если проклятие, постигшее многих расхитителей и осквернителей гробниц, падет на головы тех, кто извлек статуэтку богини из тайника?

Впрочем, он тут же с улыбкой добавил, что статуэтка Меретсегер отправится в Египетский музей, а значит, как нетрудно предположить, боги примирятся с потерей. Тем не менее это последнее замечание показалось Николь довольно неубедительным.

Она обернулась к Жану и увидела, что он, закатив глаза и оскалив зубы, протягивает к ней руки со скрюченными в виде когтей пальцами.

— Я дух Сети I, и я пришел за тобой… — утробным голосом произнес он.

— Не смешно, Жан.

На какое-то мгновение девушка действительно испугалась.

— …чтобы поцеловать тебя, — улыбнулся Жан и привлек к себе Николь.

— Как ты думаешь, боги действительно мне… — ей не удалось закончить вопрос, потому что Жан закрыл ее губы поцелуем.

Тут опять зазвонил телефон, ознаменовав новую серию звонков. Звонили родители Николь, затем Сюзанна, потом Агнес («Ты выглядела в сюжете просто замечательно», — заверила ее Николь), коллеги по работе, друзья…

— Как ты смотришь на то, чтобы включить автоответчик? — Жан воспользовался минутой затишья. — Я так прикончу все твои запасы виски.

— Я сделаю Кое-что получше, — лукаво улыбнулась ему Николь. — Я вообще отключу телефон. Как ты на это смотришь?

Вернувшись от телефона к дивану, она обвила руками шею своего возлюбленного.

— Знаешь что, Жан? Сегодня мне не хочется оставаться одной…