Самозванец 2. Медальон Великого Воина

Глава 4

Я ждал Линн в коридоре, стоя возле двери в подсобку. Мысли роились вокруг прошедшего интервью: не сболтнул ли чего лишнего. Личность загадочного Харриса, оказавшегося особью женского пола, также стала предметом раздумий. По большей части из-за того, что сработал эффект неожиданности.

Хотелось размотать этого засранца, но как размотаешь, если вместо язвительного хлыща перед тобой предстаёт кокетливая прелестница? Да ещё и утверждает, что может оказаться полезной. Инстинкты подсказывали, что ей палец в рот не клади, но при этом серьёзной опасности от барышни не исходило.

И пока я размышлял о рисках, дверь в коридор распахнулась, и на меня налетело невысокое нечто в толстовке с капюшоном и начало заталкивать в подсобку. Этим нечто оказалась, конечно же, Линн, сменившая деловой костюм на обычную одежду.

— Быстрее, быстрее, — поторапливала она, вталкивая меня в небольшое захламлённое помещение. — Не хочу, чтобы нас видели вместе.

— А вот сейчас обидно было, — проворчал я, особо не сопротивляясь и позволяя её цепким ладошкам пропихивать мою тушку. — И спинку ещё вот там почеши, — добавил, указывая в область лопаток. — Да, да, чуть ниже, пожалуйста.

— Пошути мне ещё, — проворчала она, выпустив меня из «объятий» и прикрывая за нами дверь.

Нашарила на стене выключатель и зажгла свет. Передо мной возникла растрёпанная голова, торчавшая из бесформенной сине-зелёной толстовки. Линн скинула капюшон, приложила палец к губам и прислушалась.

Затем также внезапно заговорила:

— Спасибо, что не стал устраивать сцен. Это бы всё усложнило, и тогда я бы не смогла тебе помочь. А мы можем быть очень друг другу полезны.

«Ещё одна полезная, — подумал я, вспоминая, как похожее предложение мы обсуждали с медсестричкой Чили».

— Помочь? Мне? В чём? — рассмеялся я. — У меня всё на мази.

— Это тебе так кажется. Зрители от тебя без ума, не все, конечно, но многие. Но ты злишь весьма влиятельных людей. И поэтому можешь оказаться под ударом.

— А с чего это ты такая добренька? — я сложил руки на груди. — С чего вдруг тебе помогать мне. Я знать тебя не знаю. Да и ты меня.

Теперь рассмеялась она, положила руку мне на плечо, заглянула в глаза и произнесла:

— Поверь, но я знаю о тебе достаточно, чтобы представлять, с кем имею дело. И я выбрала сторону. Вот и всё. Так что либо слушай, либо уходи.

— Допустим, — произнёс медленно, с расстановкой, — я тебе доверюсь. Чем буду тебе обязан? Ты же попросишь плату. Чего ты хочешь.

— Ты не понял, это не переговоры, не шантаж. Фу, — скривилась она, — зачем ты так всё опошлил. Я же сказала, что выбрала сторону. Когда начнётся открытая конфронтация, хочу, чтобы ты победил. Я… — она ткнула себя пальцем в грудь. — На твоей. Стороне.

Одарив барышню хитрым взглядом, выдержал паузу.

— Ну, и если ты победишь, хочу, чтобы ты помнил, кто тебе помог. Ещё, может быть, — сделав невинные глаза, произнесла она, — буду иногда спрашивать, как у тебя тут дела, и получать эксклюзивный материал. Не такая уж большая просьба.

— Вот это разговор. Это я понимаю. Возможно, меня устроят условия. Но для начала ответь, на кой хрен ты поливала меня в статье?

Пару секунд она смотрела, будто бы испытывая замешательство, а потом в глазах отразилось понимание.

— Ты обиделся, что ли? Брось. Так было надо. К тому же плохая реклама работает лучше. Поверь, знаю, о чём говорю.

— Допустим, это я тоже знаю. Но всё равно… Какого хрена⁈ — возмутился я.

Она вздохнула и тоже сложила руки на груди.

— Это был единственный способ подобраться к тебе. Мой шеф требует грязных подробностей, скандалов и похабщинки. Формат материала у нас такой, ничего не поделать. Но ваш ректор понимает, что скандалы привлекают много внимания, поэтому позволяет. Плюс, как ни крути, информация всё равно подаётся с выгодной для шоу стороны. Да и для тебя тоже. Плохиш, ставший героем — мечта любой девчонки.

— Любой? — хитро уточнил я, но она отмахнулась, не понимая намёка.

— Любой заучки, росшей без отца малолетки или душевно травмированной нимфетки, которая жаждет превратить в тебя в принца. Какая разница? — вдруг вспылила она. — Зачем мы это обсуждаем?

— Затем, что меня бесят статьи, с которых полощут мои недостатки.

— Да что я такого написала? Ничего сверх того, что все и так знают. Не дуйся. Послушай, — она приблизилась, положив ладони на мои руки.

— Слушаю, — коротко ответил я, не реагируя на её «нежности».

Она отстранилась, поняв, что все эти «сюси-пуси» не имеют эффекта. Единственно на что я реагировал — это конструктивные предложения.

— В вашей Школе всё очень мутно. Ректор хороший бизнесмен и прекрасный политик, когда дело касается имиджа и инвестиций в проект. Он позволяет плохую рекламу относительно Героев, потому что понимает, что сегодня кто-нибудь вас обругает, завтра кто-нибудь обязательно похвалит в противовес. И вот такие горки — очень полезная штука, потому что не дают эмоциям застаиваться. Тем более, это хорошо, когда некий костяк фанатов начинает отстаивать честь любимого Героя, ругаясь с теми, кто ругает Героя. И с таким подходом я полностью согласна. Не согласна с другим…

— С чем же? — спросил я, и с языка чуть не сорвалось: «Давай, удиви меня».

— Как он допустил, чтобы студенты пропали? Как он не распознал змею под боком? Но самое главное — почему всё покрыто такой тайной? Где недостающие записи с камер? Где тела? Агату же нашли. И ещё момент…

Но договорить Линн не успела, дверную ручку покрутили, а затем дверь распахнулась. В проёме показалось лицо оператора.

— Я тебя обыскался! — Всплеснул руками он и помотал головой в недоумении. — Не моё дело, чем вы тут занимаетесь, но нас ждёт машина и истекает пропуск.

«У кого истекает, — подумал я, — а кому-то он на фиг не сдался. Бродить, где нельзя и шпионить — то, что доктор прописал».

— Хорошо, — покивала она. — Пару минут буквально. Мы тут… — кокетливо пожала плечом и накрутила прядь волос на палец, — подпишем несколько открыток, чтоб в студии потом разыграть, и поедем. Пойдёт?

Он вздёрнул бровь, опять помотал головой, закатывая глаза, дескать «Намучился я с тобой, натура ветреная». Но согласие выразил и удалился, закрывая дверь и возвращая нам приватность.

Линн, по всей видимости, не доверяла никому и не хотела, чтобы оператор что-либо заподозрил.

— И где же открытки? — усмехнулся.

— Да какие открытки? Можно подумать, не понял, что за концерт я тут разыгрываю.

— Да понял, понял. А ещё раз прядь на палец накрутить можешь? А то я думаю, вручить тебе премию за лучшую женскую роль или отдать медсестричке, которая святую простоту из себя строит.

— А что с медсестричкой? — насторожилась Линн, игнорируя все мои попытки в юмор.

Истинная журналистская «сучность» наружу полезла.

— Проехали. Что там с ректором лучше скажи. В чём конкретно ты его подозреваешь? В халатном отношении? В личных мотивах? В сговоре?

Она тут же посерьёзнела и поманила пальчиком, чтобы я нагнулся.

— В общем, — прошептала она, — он в первую очередь работает на имидж Школы ради инвесторов, но пусть Агата попробует поблагодарить охранника, нашедшего её и передавшего в медпункт. Тогда тебе захочется ещё со мной пообщаться.

— А просто на свидание меня пригласить не пробовала? Я б, может, и так согласился.

Она закатила глаза, наверное, у них с оператором это отработанный приём.

— Нам стоит опасаться охранника? Если я пошлю Агату, то должен понимать, что ей ничего не грозит.

— Ей ничего не грозит, — заверила Линн. — А вот дальнейшие шаги лучше обсудим при следующей встрече.

— Так расскажи сейчас.

— Не время, — отрезала она. — Мне пора бежать. Плюс, так ты поймёшь, что я не вру.

Я смотрел на неё сверху вниз, пытаясь понять, какую игру она затеяла. Хоть барышня и была старше моего нынешнего возраста, ростом природа её не одарила. А оверсайз толстовка с капюшоном добавляла этой маленькой вёрткой акуле детскости и невинности.

— Хорошо, ещё пообщаемся, — подытожил я, — протягивая руку.

Разгромную статью она всё равно уже написала, а что-то хуже, чем разбой и нападение всё равно уже вряд ли всплывёт. А если захочет нарыть нового компромата — сделает это без пропуска, под покровом ночи и независимо от моего желания.

Маленькая ладошка отбила протянутую ладонь с громким хлопком и тут же вцепилась в неё пожимая.

— Но иногда мне придётся писать про тебя гадости. Не злись, — добавила она и посмотрела взглядом нашкодившего и собиравшегося вновь нашкодить кошака.

— Но не перегибай, — строго пригрозил я, указывая пальцем на кончик её недлинного, но любопытного носа.

— Хорошо, — тоном, будто разговаривает с ребёнком, проговорила она. — И ещё, Андрей, есть один дружеский совет. И для интервью, и для любых выступлений. Всегда говори правду, но никогда никого ни в чём не убеждай… — И подмигнула, накидывая капюшон. — Не лишай журналистов и сплетников их работы. Они могут сыграть тебе на руку.

Когда она выскользнула из подсобки, я какое-то время стоял, переваривая наш странный тайный разговор. Совет выглядел в целом неплохо, почти такой тактики сам и придерживался. А вот упоминание влиятельных людей, которых злю, настораживало. Кого она имела в виду? Спонсоров? Ректора? Отца Джонни? Всех вместе взятых? Оставалось только гадать.

«И ещё, Андрей…» — запоздалым отголоском пронеслись её слова в голове, и до меня дошло — я не представлялся ей своим настоящим именем.