Самба

Глава 11

Оказавшись в коридоре, профессор на минуту прислонился к стене и перевел дыхание. Теперь, когда на него не смотрела испуганная и сбитая с толку Джинни, он мог позволить себе расслабиться, и на его лице отразились растерянность и тревога. Он столкнулся с неожиданным и очень сильным противником, и был совершенно не готов к этому.

Какое‑то время он колебался, не зная, что предпринять в первую очередь: сообщить о случившемся директору школы, посоветоваться с Дамблдором, который много лет изучал цели и мотивы поступков Лорда, или же сначала проверить, для чего Реддлу понадобилось вести Джинни на Астрономическую башню.

В конце концов он решил, что хотя Дамблдор наверняка может помочь ему советом, это вполне может подождать; Минерва в таких вопросах вообще разбирается не очень хорошо, и будить её среди ночи вряд ли стоит. А вот на башню имеет смысл пойти без промедления. Если допустить мысль о том, что Лорд надеялся каким‑то образом использовать мисс Уизли для своего возрождения, то вполне могло статься, что именно в данное время в данном месте были для этого оптимальные условия. Или что Лорд соорудил нечто вроде временного портала, открывающегося именно там и именно сейчас… Снейп плохо разбирался в некромантии, но всё же знал, что при проведении подобных ритуалов важную роль играет положение планет, а значит конкретные временные отрезки.

Однако прежде чем отправиться на Астрономическую башню, он зашел в больничное крыло, разбудил Поппи и, не вдаваясь в разъяснения, попросил её забрать Джинни из его комнат и побыть с ней до утра. К чести медсестры, она не стала задавать вопросов или требовать разъяснений, а просто накинула мантию, плеснула на лицо холодной воды, чтобы прогнать сладкий предутренний сон, и спустилась в подземелья. Сам же Снейп, сказав мадам Помфри, что дело не терпит отлагательств, поднялся на Астрономическую башню.

Он исследовал длинную винтовую лестницу и верхнюю площадку башни так тщательно, как только мог, сосредоточившись на магических полях, хранимых древними камнями. Как тайную летопись, открытую только опытному и чуткому наблюдателю, профессор изучал слабые следы, оставленные творимым здесь когда‑то колдовством: почти стершиеся отголоски битвы с Упивающимися; клочья барьера, пропускающего лишь слуг Темного Лорда; мутное облако рассеявшейся с годами злобы, оставленное непростительным заклятьем… Фоном для всего этого служили многочисленные остатки маскирующих и приворотных чар, которые студенты использовали здесь на протяжении веков. Но самым тёмным пятном на магическом фоне был след от вызывающего Тёмную метку заклинания Mortmorde, изрядно выцветший за прошедшее время. Однако Снейп решительно не понимал, что могло привлечь сюда тень Лорда, заключенную в теле Джинни. Насколько он мог судить, здесь не было укрыто никаких активных артефактов и не готовилось никаких тёмномагических обрядов.

Это немного успокоило профессора. Однако его по–прежнему грызли сомнения и предчувствия самого дурного толка. Он и сам не заметил, как оказался напротив охраняемого горгульей входа в директорскую башню. Оглядевшись, Снейп усмехнулся: ноги сами принесли его к тому, кто мог помочь. Было не слишком этично заходить в кабинет без его хозяйки, но профессору очень хотелось обсудить эту проблему один на один с Дамблдором. Он кивнул горгулье и внятно сказал:

— Кошачья мята.

— Сожалею, профессор, но директор сменила пароль, — ответила горгулья, и из её пасти раздалось нечто, похожее на огорченный вздох.

— Тем не менее, мне очень нужно войти, — произнес Снейп. — Может быть, ты пропустишь меня? Ты же помнишь, я тоже какое‑то время был хозяином этого кабинета…

— Да, сэр, — медленно кивнула горгулья. — Но без пароля никак нельзя… Однако вы можете поменять пароль.

Снейп поднял брови:

— Это сработает? — с сомнением спросил он.

— Это не противоречит правилам. И я хорошо помню, как вы были директором и что вы сделали для школы. Попробуйте, — предложила горгулья.

Снейп протянул руку и положил её на лоб волшебного существа, так что его пальцы оказались между ушей каменного сторожа.

— Я, Северус Тобиас Снейп, профессор зельеварения школы Хогвартс, её бывший директор, меняю пароль для входа в директорскую башню, — торжественно произнес он. — Новый пароль — «Лунный камень».

Горгулья кивнула и низким, как раскат далекого грома, голосом ответила:

— Пароль принят, — и добавила уже менее официальным тоном: — Не забудьте утром сообщить его профессору МакГонагалл.

Снейп кивнул. Минерва, в отличие от Дамблдора, не стала жить в директорской башне, а предпочла оставить себе свои прежние апартаменты. Профессор полагал, что причиной этому была их близость к выходу во двор, что было так удобно для ночных кошачьих прогулок.

Назвав новый пароль и получив, наконец, доступ в директорскую башню, Снейп шагнул на движущуюся лестницу и, подгоняемый волнением и опасениями, нетерпеливо зашагал наверх.

Дамблдор на портрете дремал, свесив длинный нос и распустив по мантии белоснежную бороду. Снейп встал напротив него и откашлялся. По кабинету пробежал легкий шорох: обитатели картин начали просыпаться. Альбус тоже поднял голову и лучезарно улыбнулся.

— Северус, приветствую. Ты один? Дело настолько срочное или настолько тайное, что ты даже не позвал Минерву? — в голосе старика сквозило любопытство, смешанное с легкой тревогой.

— Дело и срочное, и тайное, — хмуро кивнул Снейп. — Хотя от Минервы, конечно, секрета не будет. Но я спешил и, кроме того, хотел сперва переговорить с вами наедине.

На лице старика отразилось предельное внимание.

— Я не ошибусь, если предположу, что дело касается Джинни Уизли? — спросил он.

Снейп сдержанно кивнул и кратко, но не упуская важных деталей, рассказал ему суть произошедшего. Нельзя сказать, что профессор почувствовал облегчение, переложив на плечи бывшего директора терзавшую его проблему, но надежды у него прибавилось: ему показалось, что Дамблдор ожидал подобного развития событий и, возможно, уже обдумывал, как выйти из сложившейся ситуации.

— Мисс Уизли высказала опасение, что она может быть хоркурсом, — добавил Снейп в конце. — Но вы ведь уверяли меня, что все хоркурсы уничтожены?.. — в голосе зельевара сквозило некоторое сомнение.

— Полагаю, да… — задумчиво произнес Дамблдор. — Я много думал о связи, которая могла образоваться между Джинни Уизли и Томом. Видимо, что‑то — тень, след, отпечаток, мельчайшая частица души, принадлежащая Тому, — осталась в ней. Эта частица способна не только воздействовать на её сны, но и управлять её телом, подпитываясь её магической силой… Но эта частица не способна вернуть Тома Реддла в наш мир, ведь ритуал создания хоркурса над ней не был произведен.

— Тогда что ему нужно от Джинни? — с нетерпением спросил Снейп.

— Это сложный вопрос, Северус… Можно было бы допустить, что он просто мучает бедную девочку ради собственного удовольствия, но мне такое предположение представляется очень сомнительным. Том никогда ничего не делал просто так; к тому же, Джинни не помнит ни своих снов, ни своего путешествия по замку. Более вероятным мне кажется другая причина. Оставшаяся в Джинни часть Тома слишком мала, чтобы вернуть его обратно, но она могла оказаться достаточно большой, чтобы не позволить ему умереть до конца. Тебе ведь известны рассказы о несчастных душах, которые привязаны к миру живых сильными чувствами, невыполненными обетами или невозвращенными долгами… Не все они становятся привидениями; некоторые влачат ещё более жалкое существование, не обладая даже ущербной полужизнью призраков и, скитаясь между мирами, нигде не находят покоя.

Снейп слушал директора, и ему становилось нехорошо от вырисовывавшейся в его мыслях догадки.

— Значит, он всего лишь хочет наконец умереть? — севшим голосом спросил он.

Дамблдор печально кивнул.

— И для этого ему нужно…

Профессор замолчал, и старый директор продолжил за него:

— Боюсь, что необходимым условием для этого является смерть мисс Уизли.

Снейп тяжело сглотнул и опустил глаза. Теперь он понимал, почему не обнаружил на Астрономической башне никаких следов готовящегося магического ритуала. Их там попросту не было, да и не могло быть: при всем своем могуществе даже Лорд был не в состоянии предвидеть всего и заранее подготовить свое возвращение таким образом. Это была просто башня — высокая башня с довольно низкой оградой на верхней площадке… Снейп вздрогнул, представив на миг летящий вниз силуэт в нелепой ночной сорочке, и удрученно спросил:

— Но почему именно сейчас? Зачем он ждал пять лет?

Профессор вопросительно взглянул на портрет, ожидая ответа на свои вопросы. Дамблдор пригладил бороду и задумчиво произнёс:

— Этого нельзя сказать наверняка… Кто знает, какими соображениями руководствуется душа, расщепленная на куски и пребывающая на границе между бытием и небытием? Но можно предположить, что вначале он всё ещё надеялся, что сможет вернуться… или, напротив, был слишком слаб, чтобы пробиться к её сознанию. Возможно, Джинни в какой‑то мере ограждало присутствие рядом Гарри… Но каковы бы ни были причины затянувшегося бездействия этой спрятанной частицы Тома, его нынешние намерения, как это ни печально, представляются мне вполне определенными.

— Что можно сделать, чтобы предотвратить это? — сдавленно спросил Снейп.

Дамблдор погладил бороду и сочувственно посмотрел на коллегу.

— Ты привязался к ней, Северус? — мягко спросил он.

— Она очень милая девушка, — уклончиво ответил Снейп, — но дело же не в этом. Она в любом случае ничем не заслужила такой участи…

— Сложнее всего защитить человека от того, что скрыто в нём самом, — философски заметил Дамблдор. — Можно попробовать запирать её на ночь в защищенном помещении… Следящие чары… Обычные меры предосторожности. Но боюсь, что если Том не сможет вынудить Джинни покончить с собой, он будет просто медленно подтачивать её силы и в конце концов добьётся своего.

— А если она вернется к Поттеру? — спросил Снейп. Как ни была ему противна эта мысль, но если это могло спасти девушке жизнь…

— Боюсь, что это лишь отсрочит конец, — покачал головой Дамблдор. — Я не вижу кардинального решения проблемы, Северус.

— Но ведь сам Поттер смог выжить, когда Лорд убил в нём свою частицу! — горячо возразил профессор. — Значит, и с Джинни может произойти что‑то подобное…

— Гарри был тесно связан с Лордом, и не нужно забывать о том, что у него тоже был своего рода хоркурс — его кровь, магическим образом сохраненная в теле Волдеморта, — пояснил директор. — Я не представляю, как можно устроить подобное. Но это не значит, что тебе не стоит даже пытаться помочь мисс Уизли, Северус, — быстро добавил он, глядя в помрачневшее лицо Снейпа. — Возможно, тебе всё же удастся уничтожить оставленный Томом след…

— Для этого может потребоваться тёмная магия… — нахмурился зельевар.

— Наверняка, — Дамблдор пристально посмотрел ему в глаза. — Так что будь предельно осторожен: возможно, если ты найдешь решение этой задачи, оно будет для Джинни ещё хуже, чем смерть…

Разговор с Дамблдором не принес Снейпу никаких добрых известий, тем не менее, он немного успокоился. Теперь он знал, с кем имеет дело и что поставлено на карту. Кроме того, Дамблдор допускал, что решение может существовать, а значит имеет смысл его искать. Профессор снова почувствовал себя как на войне. От расслабленности, вызванной безмятежной мирной жизнью, не осталось и следа. Он опять был готов к борьбе, опасной и почти безнадежной, — но для него это было предпочтительнее, чем бездействие и блуждание в потёмках.

Понимая, что спать ему сегодня уже не придётся, Снейп решил зайти в больничное крыло, чтобы проверить состояние Джинни, а после этого поговорить с Минервой и рассказывать ей все эти дурные новости.

Дверь в небольшую комнатку, расположенную рядом с лазаретом, открылась при помощи несложного заклинания, и глазам Снейпа предстала картина, которая могла бы показаться забавной, если бы не сопровождавшие её обстоятельства. Джинни спала, свернувшись калачиком на кровати. К кресле, слегка приоткрыв рот, похрапывала мадам Помфри. Посреди комнаты, как забытый всеми часовой, понуро стоял сонный домовик: он так и не решился нарушить приказ профессора и покинуть Джинни.

Снейп отпустил домового эльфа и наклонился к девушке, пристально вглядываясь в её черты. Тусклый свет, излучаемый кончиком его волшебной палочки, освещал мягкие контуры расслабленных во сне губ, небольшой, чуть вздернутый носик, не слишком длинные, но очень густые ресницы… Волосы тёмной волной обрамляли лицо, а кожа в голубоватом магическом свете казалась почти прозрачной. Прочерченные печалью и горечью складки на лбу и возле рта разгладились, она безмятежно спала и выглядела совсем ещё юной девушкой. Можно было с уверенностью сказать, что сейчас её сон не тревожат никакие призраки пришлого, но Снейп всё же решил запереть дверь заклинанием и поставить сигнальные чары. С сегодняшнего дня это будет необходимо проделывать каждую ночь…

«Бедная девочка…» — подумал Снейп, запечатывая дверь и ограничивая действие чар временем до подъема школьников. Уголок его губ скривился в усмешке: такие мысли были свойственны скорее сердобольной Помоне, чем ему, но он действительно искренне сочувствовал Джинни. Ей было ещё так мало лет, а на её долю уже выпало столько испытаний…

Бедность… Не самое страшное, что может быть в жизни, но всё же не слишком удачное её начало. Война, и с нею — смерть, которая так рано перестала быть для Джинни чем‑то абстрактным, материализовавшись во вполне конкретную угрозу отцу, братьям, любимому человеку… И сам любимый, в одно мгновение превратившийся из сказочного принца, героя и защитника в чужого и недоброго человека, заставившего её бросить дом, работу, друзей, поменять весь уклад жизни, чтобы вернуться в школу и… спрятаться.

Хотя профессор никогда раньше особенно не задумывался об этом, он полагал само собой разумеющимся, что мисс Уизли имела всё, чтобы её жизнь была проста и безоблачна: достаточно ума и внешних данных, крепкая семья, верные друзья… Что ещё нужно молодой девушке для счастья? Бросил любимый — так это не смертельно, будет другой…

А теперь выходило, что Джинни чувствовала себя такой же одинокой и никому не нужной, как и сам профессор, а потому была уверена, что он поймет её, и предпочла его компанию обществу мудрой Минервы и дружелюбной, заботливой мадам Помфри.

Чем больше профессор думал о Джинни, тем больше понимал, как много у них общего. Это было странное и неожиданное для него открытие, но Джинни, видимо, сделала его ещё раньше. Конечно, она ведь наверняка знала о грозном профессоре и его далеко не солнечной биографии больше, чем он знал о ней — одной из сотен своих учениц.

Представив, что, потеряв Поттера, она могла испытывать такую же боль, как и он сам, потеряв свою Лили, он снова восхитился её мужеством и самообладанием. Чем больше он узнавал Джинни, тем большее уважение она в нём вызывала.

А теперь её жизни, такой короткой и по–видимому не слишком‑то счастливой, угрожала опасность. И профессор считал именно себя ответственным за то, чтобы не позволить Тому добиться своей цели. Наверное, сказывалась здесь и сложившаяся ещё во времена Дамблдора привычка профессора брать на себя наиболее сложную и ответственную работу, и то, что он был лучшим в замке специалистом по защите, и личные счеты с Лордом… И всё же Снейп отдавал себе отчёт в том, что, окажись на месте Джинни любая другая девушка, вряд ли он переживал бы за неё так сильно.