Сага о Ласке Сэме и его друзьях

Глава двеннадцатая Решающее сражение

Лагерь у Квариверда. Мятежные баронаты. Спорная территория.

— Странное завершение саги, моя госпожа, не кажется ли вам?

— Ну, говорят, эта история настоящая. Мне кажется, так оно и было. Много столетий назад.

— Может быть, может быть…

Генерал Картель д'Патрис был не слишком силен в элегантном словоблудии, а потому в присутствии прекрасной Вивиан, любовницы императора, быстро смущался, краснел и вообще вел себя, как глупый медведь. Девица прибыла в военный лагерь, сославшись на письмо императора, который настоятельно попросил ее прибыть в расположение воинской части. И теперь генерал чувствовал себя в преглупейшем положении. Вивиан прибыла инкогнито, в мужском платье и с маленькой охраной. Девицу сопровождали две дамы, переодетые, как и она, в мужские платья и два телохранителя императора. Уж этих молодцов ни с кем спутать было невозможно. Жоз де Марчан воспользовался суматохой, вызванной появлением фаворитки императора, и все время пропадал на позициях, давая возможность одному генералу отдуваться за двоих, постоянно развлекая прибывшую даму.

И если бы не любовница генерала, шлюшка Мигелина, старый вояка рехнулся бы сразу же, как только дамы приехали в расположение его армии. Мигелина повела себя как настоящая хозяйка: прибрала в шатре (раньше генерал, не выносивший порядка такого просто не мог допустить), приготовила несколько изысканных блюд, намекнув генералу, что личного повара стоило бы перевести в передовой отряд армии. Короче, взяла на себя все заботы о быте прибывших дам.

Как ни странно, с Вивиан Мигелина быстро нашла общий язык и они быстро стали шептаться, как закадычные подружки. Разница социального происхождения абсолютно не волновала Вивиан, которая сама была из простолюдинов. А свое выскородие она получила как раз благодаря связи с императором. Вивиан была невысокая худенькая женщина с остреньким носиком и высокими скулами, которые лишь оттенял прелесть ее экзотической внешности. Белые пышные волосы кудрявились и рассыпались волнами почти до середины спины. Вивиан играла на лютне, а Мигелина прекрасно владела виолиной, кроме того, две сопровождающие Вивиан дамы, Габо, графиня д'Яр и Логеренна, баронесса д'Рабитор довольно сносно владели игрой на гамбе. Так в палатке генерала сложился неплохой квартет. Дамы мучили нежные уши военного, привыкшие к командам и ругани на поле боя, утонченными пассажами изысканных мелодий и вместо хаоса войны вносили в его ум гармонию амурного разлива.

От такого издевательства генерал Патрис похудел, осунулся лицом и, вообще, представлял собой довольно жалкое зрелище. Особенно его бесил абсолютный порядок, который в его палатке навела и поддерживала Мигелина. Генерал теперь не мог найти ни одной вещи, особенно поражался тому, куда тонкий женский ум способен засунуть карты с изображением позиций. А самые свежие карты почему-то оказывались в самых потаенных уголках палатки. Ругаться при дамах генерал не смел, а потому при малейшей возможности вымещал все раздражение, царившее в его военном сердце на ни в чем неповинных подчиненных.

Ну вот, когда пошли песни об амурных приключениях, генерал совершенно терялся и теперь чувствовал себя так же удобно, как таракан на тарелке. «Боги мои, пришлите хоть какого-то гонца, хоть какого-нибудь!» Но пока гонца не было, мученик куртуазного искусства приготовился слушать продолжение песни. «Принесу жертву Ваалеху, если сейчас появиться гонец», — произнес про себя военачальник. А вот такое обращение богам было более приятно (или же только Ваалеху, но какая, в сущности, разница). Раздался шум со стороны стражи, в палатку просунулась испуганная морда ординарца.

— Мэссер Патрис! Вас срочно требует полковник Марчан. Поторопитесь, иначе он перевешает всех интендантов, которые остались у нас в живых.

Генерал произнес благодарность Ваалеху за то, что он наделил полковника Жоза д'Марчана лютой ненавистью к интендантам, подтвердил клятву принести в жертву в храме Ваалеха что-то ценное, поклонился дамам, извинился за то, что дела отвлекают его от приятного общества, хотел сказать комплимент, смутился, смазал его, засуетился, после чего быстро и неловко выскочил из палатки.

Ординарец повел генерала прямо к западным воротам лагеря. Там стояли пятеро интендантов в окружении лагерной охраны, а между ними, важно, как гишпанский петух, выхаживал полковник Марчан. Положение было серьезным. Награды интендантов уже валялись на земле, а Марчан даже не утолил и малой части своей ненависти. Он повернулся к воротам и стал указывать солдатам, где лучше приладить петли для виселицы. Видя такую картину и готовность солдат, которые искренне разделяли мнение полковника по поводу интендантов быстро выполнить приказ (солдаты стали скорехонько, в охотку, вязать узлы на веревках), генерал припустился бешенным аллюром. Ординарец отстал от Фафнирика, который почувствовал, что пахнет жаренным, проявил негенеральскую прыть и прибыл к месту экзекуции как раз тогда, когда две веревки перекинулись через балку ворот, а солдатушки как раз устанавливали под оными скамейки.

— Что… тут… про… ис… ходит… — запыхавшись, выдавил из себя Патрис.

— Понимаете, мэссер Патрис, я хотел бы повесить нашего инженера, понимаете ли, ворота оказались узкими, и я не могу вздернуть наших драгоценных интендантов даже в две очереди! Такая несправедливость — им некоторые отойдут к богам сразу, некоторым придется ждать одну смену, а кому-то две. Что вы посоветуете? Тащить им соломинки или как боги на душу положат?

— Стояааать! В чем провинились эти овцы царей небесных? — пока полковник вел свой диалог, генерал успел порядком отдышаться.

— Это все очень и очень, весьма-таки просто, мэссер Патрис. Посмотрите, чем наши драгоценные собираются кормить нашу армию.

Полковник повел генерала к повозкам. Под соломой на возах лежало мясо. Оно было порядком порченным, на всех тушах виднелись предательские червячки.

— То ли господа хорошие поленились скотинку покупать живую и гнать сюда, как положено по инструкции, то ли заплатили за мясцо по дешевке. Это меня уже не интересует. А кормить такой гадостью армию не позволю.

Интенданты молча тряслись. У одного из них предательски бегали глазки, но он помалкивал, как и остальные, которые проклинали тот день, когда их сослали в действующую армию. Среди интендантов ссылка в действующую армию была самым тяжким наказанием. А этот, кап-интендант Мальв, который и отвечал за закупки. Все зыркал и зыркал глазками по сторонам, не осмеливаясь взглянуть в глаза начальству.

— Как мне кажется, кап-интендант Мальв имеет что сказать нам по этому делу. Кажется, это именно его отправляли с обозом? — произнес, хорошо отдышавшись, генерал Патрис.

— А что, остальных отпускать? Нет, так не годиться. Все-таки две петли готовы. Отдайте мне еще одного, ну хотя бы вот этого…

Полковник ткнул пальцем в живот одного из интендантов и тут же поморщился. От страха интендант обделался…

— Фу ты, загадился еще до петли… Такая у них слабая кишка, у энтих интендантов… Ладно, мэссер генерал, оставите?

— Послушайте, мэссер Марчан, сначала я хотел бы обсудить с вами одно дело… Отойдемте, прошу вас. С глазу на глаз.

— Да, мэссер Патрис. Я вас внимательно слушаю.

— Я озверел от этих дамочек…

— И это все, мэссер…

— Не перебивай меня… Вот что, почему тут появилась Вивиан? У нее что, других дел нету, как по действующим армиям кататься? Да и визит ее обставлен… столь странно. Помнишь, когда тут появлялись высокородные дамы, посещали раненных, их сопровождал почти весь гвардейский полк, а тут… практически без охраны…

— И что?

— Что-то не складывается. Если армию хотят посетить очень высокие особы, то почему мне это не известно? Что все это означает? Мне что, одной войны мало? Надо еще ребусы придворные разгадывать?

— Думаю, это не самая неразрешимая загадка.

— Почему?

— Посмотрите, сюда скачет вестовой. Сейчас все и узнаем…

— Но черт подери, почему?

— Интуиция, — загадочно поставил точку в разговоре полковник Марчан, после чего отошел немного в сторону. И вовремя. Вестовой обдал всех пылью, осадив коня, соскочил, и тут же бросился к генералу.

— Мэссер Патрис, его императорское величество Анно Второй находится на расстоянии одного конного перехода. Вам приказано устроить скромную встречу государя.

Вестовой передал генералу пазз и небольшой свиток. Генерал молча посмотрел на пазз, потом взломал печать и пробежал глазами содержание свитка.

— Вот что, мэссер Марчан, нам надо срочно отозвать отряды от Кармарина. Готовьте приказ о немедленном снятии осады.

Марчан пробежал глазами переданный свиток, что-то просчитал про себя, нахмурился, затем резко выпрямился и произнес:

— Приказ будет готов немедленно. Лейтенант Новак!

— Я здесь.

— Отпустите всех свиней, кроме Мальва. Его пытать, пока не признается во всем. Потом повесить. Если вернет деньги, сообщите мне, может, я передумаю.

— Повеселимся, — грустно заметил генерал Патрис.

— Что верно, то верно, — подтвердил мысль командующего полковник Марчан.

Дорога на Квариверд. Граница Вольных баронатов. Спорная территория.

— И все-таки мы сделали ошибку. Нельзя так оскорблять богов! У нас могут быть проблемы, сир.

Небольшой отряд верховых устроил привал в степи, на вершине небольшого холма. Император сидел у костра, на котором кашевар быстро готовил нехитрую еду. Если бы лошади позволяли, Анно гнал бы и гнал бы их, пока не достиг бы укрепленного лагеря под Кваривердом. Но лошади не люди, если их загнать — они просто сдохнут. Человек оказывается куда выносливее: его можно загонять дважды, трижды, а он будет все терпеть и еще карабкаться вверх по служебной лестнице, расталкивая неудачников локтями.

Император сидел у костра, а около него стоял Маркравт д'Гильомар, двоюродный дядя императора, один из ближайших советников, глава Совета мужей или Совета высокородных. Роль Совета была и осталась блюсти традиции высокородных. Император ж надеялся, что Маркравт будет поддерживать его во всех начинаниях, чем парализует деятельность Совета. Так оно и было. Отчасти. Маркравт был прирожденным интриганом. Его умение ссорить людей, сталкивать между собой интересы семей и кланов, разжигать недоверие между членами одной группировки действительно вызвали долгий сон Совета мужей. Но полностью парализовать его не смогли. Совет, в самых важных для государства случаях, объединялся, если считал, что привилегии высокородных ущемляют, а древние традиции попираются зеленой молодежью. И в таких случаях все таланты Маркравта шли коту под хвост.

— Дядя, прошу вас, не читайте мне нотаций!

— Вы не можете так рисковать, сир, это неразумно! Я все еще надеюсь отговорить вас, даже в одном переходе от лагеря. Направьте туда меня или Олара. А сами отправляйтесь назад. Мы слишком близко от позиций противника.

— Вас тоже гнетут тяжелые предчувствия, магат Маркравт?

— Увы, сир.

— Ладно, я постараюсь успокоить вас. Завтра поутру все ваши страхи рассеются.

— Сир! Гонец! — раздался голос советника Олара, который быстрым шагом направлялся прямо к императору.

— Что у нас, магат Олар?

— Гонец из Аспагаруса, сир.

— Давай его сюда.

Телохранители подвели к императору гонца, который стал на колени, после чего отвесил императору нижайший поклон и произнес:

— Официальный ответ Суда богов на прошение императора Анно Второго.

Посланниц поднял свиток над головой. Советник Олар подошел к гонцу и взял послание, которое, не раскрывая, принес императору. В то же время к гонцу подошел советник Маркравт, прошептал несколько слов и получил небольшую, сложенную в несколько раз, записку. Император прочитал ответ судей, посмотрел на Олара и передал ему послание. Советник так же прочитал ответ, после чего дал его прочитать подошедшему советнику Маркравту.

— Ваше мнение, господа советники? — Произнес император, когда телохранители увели гонца прочь.

— Этого следовало ожидать. Кроме отказа никаких вариантов и не было, — Олар произнес констатирующую часть спокойно, без каких-либо комментариев, зато Маркравт от комментариев не удержался.

— Сир, могло быть и хуже. Нам запретили обращаться к Суду богов всего на два года! Могли вообще отказать!

— Сир! Будут они резать курицу, которая несет золотые яйца, — пробурчал Олар.

— Магат Олар!

— Простите, магат Маркравт.

— Так вот, мой источник сообщил, что мнения богов разделились. У нас было три голоса, сир! Целых три голоса! Боги колебались. Но мнение судьи Аппиа оказалось решающим. Старик был возмущен вашим спешным отъездом и заявил, что на его памяти еще никто так Суд не оскорблял. Увы, сир, нам все-таки стоило остаться. Но это не упрек. Мой источник пишет, что состояние здоровья судьи Аппиа внушает серьезные опасения. И если Боги заберут Аппиа в свои высокие горние чертоги, то Суд возглавит намного более благосклонный к вашему императорскому величеству судья. Тогда пересмотр вашего дела станет возможным уже через год. Нам только придется сменить некоторые акценты, чтобы это дело выглядело совершенно новым. Только-то и всего, сир.

— Благодарю вас, магат Маркравт, клянусь, это единственная хорошая новость за сегодня. А сейчас я попрошу всех оставить меня. Император желает отдохнуть.

Темная комната. Равенна. Столица империи Анно.

Первый: Меня по-прежнему беспокоит поведение нашего императора. Оно не поддается расчетам.

Второй: Вы по поводу событий у Квариверда?

Первый: Нет, там все более или менее просчитано. Я о ситуации с престолонаследованием. У императора нет жены. У империи нет наследника. Пока не появилась Вивиан, все складывалось более-менее нормально. Велись переговоры. А тут — все полетело кувырком. Императору чес забрался в голову — жениться на этой… хм… девице…

Второй: И что теперь?

Первый: Империя не может зависеть от прихотей взбалмошной девицы.

Третий: Мы поставили на Виктора только потому, что из всех игроков он был самым разумным. Но это не означало, что он был предельно логичен и последователен.

Второй: Как раз последовательности нашему императору и не хватает.

Первый: Империя это не только император. Но смерть императора при отсутствии наследника может стать губительной для империи.

Третий: Суд богов отказал императору жениться, в виде исключения на высокородной Вивиан. Это откладывает решение проблемы, как минимум, на год.

Первый: Год — большой срок.

Второй: А император слишком упрям. В чем-чем, а в упрямстве он последователен до неприличия.

Первый: А есть ли у нас этот год?

Второй: Это сложно просчитать. Слишком много факторов неожиданности: болезнь, охота, эпидемии, потопы и пожары, заговоры, в конце-концов.

Первый: Как никто иной, я осознаю, что империя, это мы, господа. И на нас лежит ответственность за ее судьбу.

Второй: И что, опять вмешиваемся в расклады судьбы?

Третий: Сначала нам надо просчитать эти расклады судьбы.

Первый: Я готов нести ответственность за принятые решения.

Второй: Я тоже готов нести ответственность.

Третий: После проделанных расчетов я присоединюсь к вам. Особенно, если расчеты покажут благоприятную для нас ситуацию.

Первый: Смотрите, чтобы ваши звезды вас не обсчитали, любезный.

Третий: Это точная наука, астролягия, не шутите так, любезный.

Второй: Да, пока что все расчеты сбывались. А у меня память хорошая.

Первый: Прекрасно! Считаю, что наша беседа подошла к концу.

Лагерь у Квариверда. Мятежные баронаты. Спорная территория.

— Равнение на середину! Сир! Почетный караул для встречи вашего императорского величества построен. Генерал Картель д'Патрис к вашим услугам, сир!

— Генерал, не слишком проявляйте рвение. Двойное обращение — это уже моветон.

— Слушаюсь, сир!

— А что, мэссер Патрис, у вас в лагере одни новобранцы?

— Так точно, сир! Наиболее подготовленные части ушли на осаду Кармарина.

— М… м… м, и как у них успехи?

— По всей видимости, мятежники не ожидали от нас такой дальней вылазки. Город был захвачен без боя. Крепость окружена. Мы перехватили два обоза с продовольствием, сир!

— Это не может не радовать. Значит, скоро Кармарин падет? Что это нам даст?

Император задавал вопросы механически, видно было, что его интересуют совершенно другие события, а не осада малозначительного Кармарина. Хотя походка императора была такой же спокойной и величавой, как и всегда, глаза императора постоянно смотрели поверх голов солдат, стоявших в почетном карауле. Генерал же тяжело дышал, закованный в парадные доспехи, постоянно старался незаметно утереть платком лоб, что давалось ему с огромным трудом.

Лагерь у Квариверда представлял собой правильный четырехугольник, сориентированный по сторонам света. В каждой стороне были свои ворота, наиболее широкие с северной и южной стороны и не такие широкие с востока и запада. С севера от лагеря проходила главная дорога, которая шла с севера на юг и сразу за лагерем расходилась на три главных ветки. Там же, с южной стороны от лагеря протекала речушка Квариверд, примерно в трех лигах от южной стены. Ее болотистые берега поросли густыми камышами. На противоположной стороне реки раскинулась небольшая деревушка Квариверд, ничем не примечательная до этого дня. Через речушку вели три моста, на укрепление которых инженеры имперской армии потратили немало сил. Мосты были деревне, а сама деревушка не имела стен, что делало ее совершенно мирной, а позицию около деревушки непригодной для отражения атак армии неприятеля.

С западной стороны лагерь зажимали горы. С востока раскинулись болота, знаменитые своими трясинами да топями. Только местные следопыты знали тропинки через болота, чем пользовались имперские (и, несомненно, мятежные) лазутчики.

Для защиты главной дороги в тыл и четкого снабжения армии вдоль нее были встроены небольшие укрепления — форты. Каждый форт вмещал четверть сотни всадников, готовых в любой момент броситься на подмогу атакованным партизанами обозам.

Император быстро обошел строй почетного караула, поприветствовал высших офицеров армии, после чего быстро направился в центр лагеря.

— Скажите, мэссер Патрис, кто там болтается в петле в западных воротах крепости, никак какой-то бедолага-интендант?

— Так точно, сир! Проворовался, да еще и все наворованное успел в карты спустить. Пришлось ему познакомиться с пеньковым галстуком, сир…

— Узнаю твердую руку славного полковника Марчана. Мэссер Марчан, вы меня слышите?

— Так точно, сир!

— Так вот, мэссер Марчан, скоро интендантское управление взбунтуется. Говорят, они посылают в действующую армию лучшие кадры. А вы их вешаете. Нехорошо.

— Сир, а как же их не вешать? Они не могут не воровать, я не могу их за это не вешать. Иначе не армия у нас тут будет стоять, а стойка неподкованных жеребцов в модном борделе.

— Да, а мне говорили, что это я упрям. Смешно!!! Идемте, господа, идемте. Итак, что нам дает взятие Кармарина?

— Мы разрежем территорию мятежников почти пополам. Кармарин очень близко от рыбачьих портов Панга и Мельхиод. А со взятием портов и выходом к морскому побережью мы закончили бы первую фазу этой операции, сир.

— И как продвигается эта операция в целом?

— Мы сняли осаду с Кармарина, сир.

— Когда?

— Сегодня утром, сир.

— Почему?

— Из соображений безопасности.

— Вы так боитесь противника, генерал?

— Нет, сир, обеспечение опасности венценосной особы — первейшая задача умелого руководителя армии. В лагере мало артиллерии, да и пехота — простите, но это лишь новобранцы.

— Разрешите, сир? Новобранцы на сей раз хороши — все статные, высокие, как на подбор, хоть гвардейскую бригаду из них создавай. Но пока ее создашь… Их надо подучить, послать на дело, обстрелять как следует….

Это вступил в разговор полковник Марчан, который предпочитал отмалчиваться за спиной генерала, но теперь уже просто обязан был участвовать в разговоре.

— Хорошо, господа офицеры, благодарю вас за содержательную беседу, я думаю, мы продолжим наш разговор, но… через некоторое время.

Император быстро пошел вперед. Он находился всего в десятке шагов от шатра генерала. Свита посчитала за разумное поотстать и не слишком пялиться на встречу двух влюбленных. Только где она? Неужели гордячка так и не выйдет навстречу императору? Чай не в публичном доме встречаются, надо приличия соблюдать… Нет. Полог походного шатра откинулся, и навстречу императору вышла она, Вивиан, женщина, без которой Виктор д'Анно-Петен не представлял свою жизнь. Вивиан была в платье довольно простого покроя, но лиловый цвет дорогой материи выгодно оттенял всю прелесть ее личика, в обрамлении белых кудрявых локонов. Вивиан носила скромные украшения: тонкую витую цепочку из золота с кулоном в виде рубинового сердечка и серьги из черных жемчужин. Бледная кожа оттеняла румянец на ее щеках, а губы, улыбаясь, открывали ряды прекрасных белоснежных зубов. Она была небольшого роста, с ладной гибкой фигуркой и тонкими ступнями, обутыми в легчайшие и изящные туфельки того же лилового цвета. «Да, господа, это женщина-миниатюра! Но это самая драгоценная миниатюра в моем королевстве», — не раз говаривал император своим самым близким друзьям. Глаза Вивиан сверкали, улыбкой она встречала того, кому отдала свою жизнь, не слишком задумываясь над тем, к чему это приведет. Ей было ровно пятнадцать лет, когда император увидел ее на одном из придворных приемов. Она возглавляла шествие от гильдии законников и преподнесла императору большой букет ярко-фиолетовых цветов околыча, символа гильдии. Виктор ее заметил, но не подал и виду, тем более ничего никому не сказал. Через четыре года семья Вивиан получила еще одно приглашение на главный бал в столице. И девятнадцатилетняя девушка стала самой большой сенсацией сезона. Еще бы! Сам император танцевал с ней три танца! К ней стали присматриваться. А кому-то хватило и трех танцев, чтобы влюбиться раз и навсегда. И этот кто-то был молодой император. Все еще молодой. Вивиан не испытывала любви. Она испытывала восторг. Высший свет. Благосклонность императора. Весь мир ложился к ее ногам. «Милочка, быть фавориткой императора — не самая лучшая участь для молодой девушки… — отец Вивиан, судья Ракуи д'Харианс, был человеком здравомыслящим и весьма умеренным в своих запросах, — мне кажется, моя карьера тоже как-то связана с тем, что ты сегодня танцевала с самим императором. Но лучше бы я оставался помощником судьи в глухой деревне, чем это».

Судьей отец Вивиан стал два года назад. Тогда же он получил право на герб и дворянство, которое не передается по наследству. Еще через год он был произведен в дворянский чин, что совершенно старика не радовало. Он был честен, неподкупен, неудобен, но оставался на своей должности. Это и удивляло старика. Но теперь он разобрался в том, кто благоволит к его (его ли?) особе и помогает сделать карьеру. Виета, мать Вивиан тут же набросилась на мужа с упреками. Ее любимым занятием было объяснять мужу, что он нерасторопный никчема и не может как следует устроить свою жизнь и жизнь своего семейства. Что в таких платьях показываться в свете стыдно и непристало ему, судье, экономить на важнейших женских потребностях. И нечего говорить, что он мзду не берет. Законную мзду мог бы и брать. А не брать только незаконную. И вообще перебивать нечего, а потом начинался поток слез и еще менее членораздельных, но весьма эмоциональных попреков, сопровождающиеся истерическими воплями. В такие минуты старик Ракуи вспоминал имена и лица наемных убийц, им лично осужденным к виселице и жалел, что хотя бы одного из них не догадался помиловать.

— Сир… — Вивиан присела в глубоком церемонном поклоне.

— Вивиан, дорогая моя! — император смотрел так, что было ясно, насколько ему не терпится уединится с девушкой, немедленно!

— Прошу вас, сир, следуйте за мной!

И Вивиан направилась в палатку изо всех сил сдерживаясь, чтобы не броситься любимому прямо на шею и расплакаться, от избытка чувств.

Замковая гора. Магеллон. Вольные баронаты. Спорная территория.

«Люблю я петь про горы Манхи»… — пел граф Тобрук. Он пел на северно-нартаусском наречии, как раз в тех местах и сложили эту удивительную песню. Пел ее граф громко, ноты отчаянно перевирал, мотив постоянно сбивался в такт движений графской руки, подносившей бокал густого рубинового вина к губам поющего. И все это означало, что граф находился в отличном расположении духа. Сейчас его сиятельство подумывали, не заказать бы ему парочку девиц, тем более, что юная дочь барона Локри давно намекала любовнику о возможности привлечь к их играм еще одно столь же юное, но и столь же развратное существо женского пола. Вот только не открывала, кого. Знает, маленькая штучка, что тогда я попытаюсь добраться до этой птички самолично…

Граф отложил бокал, вытянулся во весь рост и направился к открытому окну кабинета. Утренний ветерок чуть пробежался по коже, рассеял легкие брызги воды, которые сметал с небольшого фонтана прямо напротив окна. Итак — все предвещало успех. Нартау выполнило обещание. И первые отряды (под видом наемников) уже высаживались в Магеллоне. А после победы Магеллон быстро станет под руку империи Нартау. Это обеспечат «наемные» войска. Их уже вдвое больше партизанской армии этих, с вашего позволения, «вольных» баронатов.

Альвар ль'Тобрук был настоящим профессионалом и мастером своего дела. Комбинации, которые он разрабатывал и осуществлял всегда стремились к изящному совершенству. Граф рассматривал жизнь как шахматную доску, а свою работу — как многоходовую комбинацию, которая должна привести к ослаблению позиций противника. Но сейчас в его руки попал уникальный шанс: поставить противнику мат. И матовая комбинация была настолько многоходовой, что в окончательный успех верил только сам граф. Верил, потому что построение комбинации было изящным, но в то же время прочным: алчность, предательство, золото и знание человеческих инстинктов — вот те нити, которые скрепляли комбинацию и делали ее неуязвимой. «В тонкой паутине гибнут и шершни», — подумал про себя граф и настроений его стало еще лучшим. Настолько хорошим, что впервые за последние шесть лет граф Тобрук позволил себе петь.

Это изречение старого философа Рамениди из школы Арим как нельзя лучше подошло к описанию того, что случилось сразу после мысли барона про паутину и шершней. В дверь кабинета легонько постучали, и в образовавшуюся щель протиснулся Вальер — один из ближайших помощников графа.

— Что у вас? — недовольно поморщился граф.

— Млорд Тобрук, есть новости.

— Да?..

— Этой ночью неизвестные проникли в темницу.

— И что?

— Исчез узник номер 6.

— Вы хотите сказать, что кто-то Выкрал узника номер 6? Не так ли?

— Да, млорд.

Настроение графа сразу испортилось. Он сел в кресло и стал быстро барабанить костяшками пальцев по столешнице из дорогого цветочного дерева.

— Город был оцеплен?

— Млорд, сообщение пришло только поутру. А наши силы обеспечивали высадку отрядов…

— Я понял, — перебил помощника граф.

— Вальер. Берите всех людей, которых вы имеете. Стражу не привлекать. Только мои люди! Вы должны отыскать их. С раненым они далеко не уйдут. Преследовать. Найти следы. При попытке задержания объект может быть случайно убит. Это для вас задача номер один. Все ясно?

— Будет сделано, млорд Тобрук.

— Надеюсь. Потому как целостность соединения вашей головы и вашей шеи полностью зависит от успеха вашего поиска. Можете идти.

Как только помощник ушел, граф зазвонил в колокольчик. Тут же появился секретарь графа.

— Генерала Рикарно и полковника Ролля ко мне. Немедленно! Я буду в овальном кабинете.

Когда граф говорил таким тоном, секретарь знал, что надо быстро нестись выполнять начальственные поручения. Иначе разразится буря.

Граф встал и быстро пошел в кабинет, который совершенно недавно занимал его предшественник, генерал Кальтер. Ему не хотелось расставаться с кабинетом, в котором он уже привык плести паутину интриг, заговоров, предательств. В последнее время он сумел сделать из Вольных баронатов настоящее полицейское государство, и был уверен, что сможет проконтролировать даже число крошек курительного зелья в кисете любого крестьянина, не говоря о более важных вопросах. Но это упрямство! Альвар уважал старину Адуина де Кальтера, но не мог допустить, чтобы упрямство этого провинциального барончика, гения партизанской войны, как-то повлияло на исход войны. Такого унижения, как взятия в плен императора, империя Анно не переживет! В любом случае, условия мира будет диктовать Нартау, а это означает, что экономика и военные силы противостоящей империи будут надломлены. А уж потом Пресветлый император Нартау Первый сам решит, что делать с этим колоссом на глиняных ногах.

Конечно, то, что картограф был отбит — это серьезный прокол. Но… других шансов просто не остается! Победителей не судят. М-да… Значит, медлить нельзя. Думай, Альваро, думай!!! Что будет, если они ускользнут? Вот то-то же… провал… Тогда все равно… А если отложить и все оставить на своих местах, пусть себе старик Кальтер терзает печень северного гиганта? Ага! После того, как картографа увели, это станет очень шумным концом карьеры: скандал разразится нешуточный! Нет! Если сделал ставку — ее надо отыграть. Я не позволю каким-то мелким случайностям мешать мне победить… Откладывать нельзя. И все-таки, подумай… не слишком ли легко все получалось? Легко? Они направили за картографом лучших людей и сумели его умыкнуть из-под моего носа!!! Непохоже, чтобы это была деза… Слишком велики мои ставки. Слишком велики вообще ставки в этой игре!!!

Размышления графа прервали вошедшие в комнату военные: начальник экспедиционного корпуса империи Нартау, генерал Рамиро ль'Рикарно, скромно именовавший себя «командиром наемников» и начальник штаба армии вольных баронатов, полковник, барон Лобрут де'Ролль.

— Господа! В виду последних событий мы должны будем начать операцию немедленно! Поэтому вношу изменения в диспозицию. Часть конницы вы, млорд Ролль, передадите млорду Рикарно. Ваша задача, полковник, остается прежней — переправы через Квариверд. Но, к сожалению, мои люди вам в помощь не пойдут: они заняты в другом месте. Постарайтесь справиться сами. Все понятно?

— Млорд Тобрук, значит, высадку отрядов О'Жини мы уже не ждем?

— Они высадятся своим порядком. Будут в резерве, млорд Рикарно.

— В бою мне отряд латной конницы пригодился бы…

— Ничего, я передал вам лучшую конницу баронатов. Прошу приступать к работе, господа!

Ночь. Лагерь у Квариверда. Мятежные баронаты. Спорная территория.

Эта ночь была совершенно глухая. Тонкие струйки дыма, которые поднимались от затушенных костров, тут же тонули, растворяясь в черноте небесного купола. Звезды высыпали горстями то тут, то там. Тонкие облака совершенно их не скрывали. Посреди звездного неба виднелась огромная черная пустошь, напоминающая по форме голову коня — Буцевакс, или Лошадиный провал. В этом месте никогда не было ни единой звезды. Даже планеты Игмарк и Хетуримм оббегали эту пустошь стороной. Тишина, которая стояла над лагерем, тревожная, слепая, казалась чем-то искусственным, магическим, темным.

И только стража на привратных и угловых башенках укреплений, да телохранители императора несли свою службу, напряженно всматриваясь в темноту, кое-где чуть разогнанную стараниями человека.

Для двоих это была ночь любви. Для тысяч других — ночь войны. Шли войска из Квариверда под началом неугомонного майора Николаса де Барсея. Майор про себя ругался и проклинал этого неугомонного императора, который не дал ему показательно захватить крепость и получить внеочередной чин. Его солдаты, уставшие от внезапных перемен и одуревшие от глупого начала осадного сидения все чаще ломали ряды, а усталые сержанты уже не торопились восстанавливать тот идеальный порядок, за которым ранее следил господин майор. Из Магеллона ночью начала двигаться большая армия, сила, которую бароны еще никогда не видели на своей стороне. Отлично вышколенная наемная пехота, отряды мушкетного боя. Только за обоз с пороховым зельем можно было купить с потрохами добрую треть баронатств в Сеймаке. Быстро навстречу пехоте двигались отряды латной конницы — ненадежная гордость Сеймака. Не спал млорд Тобрук, люди которого прочесывали страну в поисках исчезнувшего картографа. Не спал Рутти, который сопровождал полутруп картографа к своим, опираясь на помощь лучших проводников из людей Командира Доу. Герб благодарил богов за то, что ночь оказалась безлунной и можно было сравнительно безопасно пробираться к лагерю у Квариверда. Не спал генерал Кальтер, ожидая со своими арбалетчиками, когда же появятся передовые отряды майора Барсея. Не спала и Фана, которой из-за срыва представления магистратус Магеллона запретил выступать на землях Сеймака ровно три года. Она не плакала, она злилась. И если бы эти негодяи попались ей в руки… Сэм и Командир Доу не спали, принимая все новых людей, которые на своих лошадях пробирались в их импровизированный лагерь. Не спала стража в Квариверде, не спали генерал Патрис и полковник Марчан. Плохо спалось новобранцам на неуютной вражеской земле. Для всех них это была ночь войны. И только для двоих эта ночь была ночью Любви. Только для двоих на всей планете Каррита.

Они утоляли жажду молодым вином, а жажду страсти — молодыми телами. И так было, пока мужчина не уснул. Но сон его был тревожен, а сон женщины — довольным и спокойным. Вот мужчина пошевелился. Встал, откинул смятую простыню. В горле горело, першило. Хотелось пить. Он налил в высокий бокал светлого вина и стал пить жадными глотками, почти не ощущая вкуса напитка. Тут проснулась женщина, откинула простыню, засияв в предрассветном неверном огне свечей ослепительной наготой, пошевелила крутыми бедрами и попросила пить. Он налил ей вина в тот же бокал и подал. Женщина пила медленно, осторожно, наслаждаясь каждым глотком, каждым мгновением, которое проводила с любимым.

— Как хорошо, что ты выполнил свое обещание и приехал. Я ведь так скучала!

— Да, это хорошо. А с кем ты получила мое письмо?

— Это было не письмо. Это был гонец с печатью семьи и устным приказом. Я и ослушаться не могла. Ты ведь приготовил мне подарок? Ты ведь помнишь, что я хотела попасть к отшельнику, который живет в этих краях? Теперь мы сможем отправиться к нему и выпросить удачи в твоих делах, милый…

— Да, отправимся, дорогая.

И вновь волна страсти охватила их. И он вновь схватил ее, и снова волосы женщины рассыпались мелкими брызгами по подушкам, вздрагивая в такт их исступленной любви.

Он встал с ложа, на котором женщина, измотанная любовью, вновь впала в сон. А ему все не спалось. Слишком много тревожных мыслей теснились в его голове, слишком много вопросов, на которых ответов не было вообще или ответы были еще не готовы. Государь омылся в углу палатки, одел большой халат и легкие туфли, после чего вышел наружу. Светало. Небо еще кое-где было украшено звездами, но небесные огни быстро гасли под лучами утреннего светила. Так восходит на небо бог Орадус. Кроме телохранителей около палатки находился бессменный советник Олар. Иногда императору казалось. Что Олар вообще не спит. Когда нужно он всегда рядом, всегда под рукой.

— Лаут! Ты говорил, что ты мне друг… — произнес император, когда они с советником немного отошли от палатки.

— Надеюсь на это, сир!

— Так вот, если ты мой друг, ты должен что-то сделать, чтобы эта женщина стала моей женой. Это моя воля. Если хочешь, это не просто мое упрямство. Пойми, друг, она — моя жизнь.

Олар в ответ почтительно склонил голову. Но только начавшийся разговор государя с сановником был прерван растрепанным гонцом. Посыльный искал генерала, но при виде императора смутился и замялся.

— Что случилось? — спросил гонца Олар.

— Велено будить командиров. Враг близко! — с низким поклонам ответствовал гонец.

— Так буди, чего медлишь?

Олар спокойно посмотрел на государя:

— Сир, кажется, началось!

— Я сейчас.

Император пошел в палатку и стал одеваться. Его оруженосец помог натянуть боевые доспехи. Разбуженная военными приготовлениями, Вивиан натянула халатик и подошла к возлюбленному. Тот уже был готов, оруженосец подал два заряженных пистолета, Анно взглянул на любимую. Та тревожно всматривалась в лицо мужчины.

— Не тревожься. Обычное дело. Отдыхай. Сейчас придут дамы.

Государь быстро и легко выбежал из палатки. Хоть какое-то развлечение, которое на время оторвет мозг государя от черных мыслей.

— Где генерал Патрис? — спросил он телохранителей?

— На южной стене, сир! — отвечал начальник стражи.

Государь сел на коня и в сопровождении советников направился к южной стене. Генерал рассматривал местность в оптическую трубу.

— Что случилось, мэссер Патрисс?

— Сир, противник захватил переправы через Квариверд.

— И много его?

— Нет, легкая конница да отряды ополченцев. Сейчас пошлю пехоту. Они ему зададут хорошую взбучку. Заодно и вы увидите пехоту в деле, сир.

— Не спешите, мэссер Патрис, не спешите.

— Слушаюсь, сир…

— И не бурчите, мэссер, не бурчите… Мне кажется, что это только отвлекающий маневр.

— Так что, пехоту не посылать, сир? А то, пусть ребятки поупражняются…

— Пошлите две роты, у противника не такие большие силы. Остальных извольте попридержать, генерал, держать в лагере до особого распоряжения…

— Ага, вот, от переправы кто-то скачет. Сейчас узнаем, как эти орлы врага проворонили…

Район Квариверда. Мятежные баронаты. Спорная территория.

Герб наклонился. Ветка не шелохнулась. Опять удалось не задеть. Вот, чертова работа. И спешить. И чтобы незамеченным пройти. А секреты? А разъезды. Вот, пришлось пережидать, и не раз, и не два, пока разъезды перестанут шмыгать. Им-то что, они местные, они тут каждый кусток знают. А как мне без знаний? Как? Вот и крутишься, то по следу, то по наитию.

Только ночью и прошел, осторожненько, но прошел… Жаль, времени потеряно много. А все равно, рисковал. Два раза был на волосок от врага. Пронесло. Теперь только бы успеть, только бы не было поздно!

Лошадь мне дали хорошую, вымуштрованную. Не фыркает, не ржет. Незаменимая лошадка для лазутчика получается. Да и для разбойничков, которые мне ее презентовали, тоже в самый раз будет. Вот и сейчас. Через реку перебираться надо.

Место только выбрать попробуй. Вроде бы тут удобнее всего, значит, там точно будет секрет ждать. Хорошо, если свой. А если врага? А вот тут берег крутой, но спуститься возможно. Попробую. Тем более, молодые ивы как-то спуск прикроют. Так, а что на противоположном? Нет, туда нельзя, слишком место открытое. Придется наискосок, по течению, примерно туда. Там кусты. Выскочу спокойно. Пора. Вот если б и ночь выдалась безлунная, так нет же, светит, все как на ладони. И ждать не могу…

«Взвешенный риск лучше безграничной осторожности» Марук. «Книга пяти тактик». Параграф 14. Пошел!

И Герб начал медленно спускаться к реке. Осторожно вошел в прохладную воду, ощутил скорость течения, прикинул, насколько будет сильнее на середине реки, и поплыл, ведя лошадь на поводу. Лошадь поплыла за ним. Пару раз тихонько фыркнул… Ага, не морская это лошадка, воды не любит! И вскоре мокрая лошадь и очень мокрый офицер уже были на противоположном берегу.

Герб проверял, не намокло ли оружие, которое он привязал к седлу, когда раздалась тихая песня лассо и веревка опутала юношу, рывок, и Герб повалился на землю…

— Это кто тут около лагеря шатается без спросу? — над пленным склонилось веселое бородатое лицо в форме пехотинца имперской армии. Герб, которому вязали руки и зажимал рот одновременно чуть слышно замычал, но его еще быстрее стали вязать.

— Вот такие дела, господин лазутчик. Познакомишься с нашими господами офицерами, а потом тебя вздернут. Нравятся перспективы?

Герб опять замычал, связанными руками показывая за обшлаг куртки.

— Смотрите, мэсс Рик, он что-то показывает…

— Вижу, мэсс Олдри, а мы посмотрим, что там у него запрятано, может, кошель золота на подкуп… Так мы мзду не берем. Давай сюда, Олдри!

— Ничего себе, дела… Ребята… у него пазз… елы-палы, клянусь семьюстами ведьмами Ульмаки, это еще и белый! А ну, роток ему откройте! Повезло тебе, паря, что мы не из торопливых, а то бы валялся с перерезанным горлом, а мы бы твой пазз разглядывали, как шутку майских фей…

— Приоритет ноль! — прохрипел Герб, как только изо рта вынули кляп.

— Обаньки. Вроде наш… Развязывай его, робятки! И что теперь с тобою делать?

— Немедленно. Мне надо в лагерь! К вашему! Командующему. Генералу Патрису.

— Так, робятки, торопитесь, лошадушку свежую дайте ему!

— Ол! На реке видна лодка. Еще одна! Десант!

— Ты, сынко, торопись, мы тут справимся без тобя. Пароль «Карнум». Солдатушки, к бою! Не посрамим государя-императора!

Герб вскочил на коня, немного помедлил, взвешивая, не стоит ли остаться, уж больно не хотелось от драки отлынивать, но, осознавая важность полученных данных, пришпорил коня и помчался к лагерю.

— Подпускайте ближе. По моей команде стрелять. Дружно. Залпом. Приготовить самострелы!

Герб быстро скакал вперед, понимая, что вынужденная его задержка может стать роковой…

Ферма к востоку от Магеллона. Мятежные баронаты. Спорная территория.

Рассвет еще не наступил. Сэм вышел на крыльцо дома. Ему удалось поспать каких-то два часа до рассвета и теперь он чувствовал себя бодрым и полным сил. Можно было выступать. Ровно через минуту на крыльце объявился и Командир Доу, в неизменной широкополой шляпе, под которой было так удобно скрывать лицо.

— Пора, командир Сэм?

— Пора, Командир Доу.

Доу щелкнул пальцам и откуда-то из утерннего тумана стали выныривать все его люди, совершенно не замеченные Сэмом. Люди подходили бесшумно, деловито, никто не зевал, не потягивался — все проснулись вовремя и были в полной готовности. Сэм посмотрел на людей, собранных Командиром Доу и поверил, что с этими людьми можно попробовать что-либо совершить. Он еще не знал, что же им предстоит совершить, но понимал, что неожиданная помощь, пусть и не столь значительная, все равно помощь. Главное, приложить ее в нужном месте и в нужное время. Так маленький камешек, сдвинувшись с места вызывает за собой лавину-камнепад.

Люди Доу были самой разношерстной компанией, которую только видел Сэм до этого. Несколько, тех, справа — профессиональные наемники, ветераны, они свои шрамы не прячут, а носят гордо, как боевые награды. Вот эти трое — явно третьи дети в семьях местных барончиков. Держатся независимо, гордо, поглядывают с видимым презрением. Эти двое вооружены и экипированы во все новенькое, с иголочки. Не бароны, но их наследники, скорее всего. С ними оруженосцы по трое. Точно, наследнички. Несколько торговцев, из тех, что торгуют всем и со всеми, а при морской прогулке сами могут немного пощупать зазевавшегося коллегу. Вот этот вообще уникальный тип. Скорее всего, жрец, ушедший в мир. Толстобрюхий, краснорожий, но дерется отменно. К такому надо подходить с опаской, чего сразу по его благообразной роже и не скажешь. Ишь, как по сторонам зыркает. Никак, воровством промышлял, интересно, только до плаща жреца или после? А вот эта целиком команда небольшого пиратского корыта. Никак, Командир Доу припахал для дела какого-то пирата-должника. Уж больно рожи у всей компании мерзкие, да оружие… весьма экзотическое. Таким только матросня дерется. Давненько я не видал, чтоб в конном строю шли с абордажными саблями на боку. Ну да ладно, кто есть, тот есть. Люди все бывалые, Доу им доверяет, а это главное.

— Командир Ласка, как тебе мои молодцы?

— Неплохо, командир Доу. Только еще один вопрос, маленький такой вопросик.

Сэм сложил пальцы щепотью, показывая, насколько маленьким является его вопросик. Доу утвердительно кивнул в ответ, мол, чего там стесняться. Задавай.

— Почему ты все это делаешь? Только за деньги? На простого наемника ты не похож. Месть за отца? Это аргумент. Только для мести ты уже сделал больше, чем надо было.

Командир Доу махнул рукой. Команду поняли. Все тут же понеслись к лошадям, а уже через пять минут отряд покидал ферму, которая так ненадолго всех их приютила.

Лагерь у Квариверда. Мятежные баронаты. Спорная территория.

— Показывай, примерно, где это? — голос императора был сух и удивительно спокоен. В минуты опасности государь преображался и сразу же становился на удивление хладнокровным, а его спокойствие таким же удивительным образом передавалось его соратникам. Герб находился в штабной палатке у большой карты, которую только что расстелил ординарец генерала Патриса. Кроме него в палатке были только генерал, полковник Марчан и советник Олар.

— Если проецировать рисунок, получается, что начало прохода примерно тут, плюс-минус полулига. А выход вот тут. В этом районе точно между нашими фортами, там только одно подходящее место, сир.

— Сир! Это почти напротив второго форта, сир! — произнес полковник Жоз де Марчан.

— Да, вижу. Лейтенант, вы можете быть свободны. Туда надо послать конницу. Пусть присматривают. Кажется, мэссер Патрис, вы вовремя решили отвести отряды от Кармарина.

— Сир, ситуация непростая. Если противник уже выступил, то он будет у нас буквально до полусуток. Все зависит от того, какое состояние прохода и как быстро они будут по нему идти. Нашим частям надо время, чтобы подойти, уверен, противник должен был обязательно заняться переправами и готовиться их сжечь. Переправы не стоит отбивать, вы тут правильно решили, сир.

— И что скажете вы, мэссер Марчан?

— Надо готовиться к круговой обороне. Я уверен, что это серьезная атака. Наш единственный шанс — это отбиваться в лагере, пока не подойдут подкрепления. И да помогут нам Боги!

— Кстати, генерал, если это может быть кстати, вам не кажется, что это работает артиллерия? Пошлите кого-нибудь выяснить, что происходит.

В палатку в ту же минуту вбежал вестовой.

— Срочное сообщение!

— Ну что там?

— В районе Второго форта идет бой. Слышны выстрелы. Там разворачивается армия противника.

— Господа офицеры, попрошу сделать все необходимое к обороне лагеря. Командуйте, генерал.

— Сир, поскольку нас окружают, надо немедленно спрятать женщин. На западной стороне вырыт блиндаж. Мы его хорошо замаскировали. Если прямого попадания бомбардой не будет, выдержит!

— Это правильно, что еще, полковник?

— Жаль, что пехота у нас одни новобранцы. Кроме роты стрелков, эскадрона легкой конницы да вашей личной охраны — никого опытного нет. А против нас попрут опытные наемники, сир, — полковник Марчан смотрел на государя, насупившись и что-то просчитывая в уме.

— Магат Лаут, все ваши опасения подтвердились. Это ловушка. Это предательство. Потрудитесь пригласить ко мне после нашего совещания советника Маркравта.

Олар согласно кивнул головой.

— Вы будете в блиндаже, советник.

— Сир, я просил бы разрешения остаться подле вас.

— Нельзя, около вас меня узнают. Потрудитесь защитить самое дорогое для меня.

Советник поклонился и вышел из палатки.

— Я думаю, не все потеряно, господа офицеры. Конечно, мэссер Патрис не обязан знать малиновых мушкетеров в лицо, но я-то своих ребяток и в мундирах ополченцев признаю! Прикажите немедленно раздать их штатное оружие. И снимите с обозов пушки. Нечего им там пылиться. Поднимите мой штандарт в центре лагеря. Пусть по нему палят. Я буду на северном бастионе. В простых латах. Пусть это для врага тоже окажется сюрпризом. Все. Готовимся к обороне! Гвардейцам выдать по чарке белого вина.

Лагерь тут же ожил, засуетился. Командиры побежали к солдатам. Все готовились к битве. Последней. Самой важной битвой в этой затяжной войне.

Форт № 1. Севернее Квариверда. Мятежные баронаты. Спорная территория.

Граф Тобрук, новый главнокомандующий армией вольных баронатов, ненавидел запах дыма. Пожарище разрушенного форта, наоборот, неожиданно приятно щекотало нос высокородной особы. Наверное, когда к запаху пожара присоединяется запах смерти, этот восхитительный запах павших врагов, чувства как-то изменяются. Сейчас граф Тобрук смотрел на лагерь противника с воодушевлением. В самом центре укрепления гордо реял императорский штандарт. «А птичка-то в клетке, черт меня подери! Может, его и успели предупредить, но поздно, батеньки-светы, поздно!»

Уже третий день внутреннее ликование не покидало сердце графа. Оставалось во всей операции поставить красивую жирную точку: взять вражеского императора в плен.

На равнине, севернее лагеря продолжали выстраиваться ряды наемной пехоты. Отряды копейщиков впереди, за ними мушкетеры, за ними нестройными рядами стояло все ополчение баронов — крестьяне, согнанные на войну постоянно ломали строй, да и вооружены они были кое-как. Чтобы они не разбегались, за рядами ополченцев стояли легкие конные разъезды — охрана из числа самых надежных всадников вольных баронатов. Далее располагалась артиллерия: двенадцать полевых орудий, около которых суетились наемные артиллеристы и шесть бомбард, чьи короткие толстые жерла тупо уставились в прозрачное синие небо. В последней линии, в качестве резерва, стояла дворянская латная конница — единственное по-настоящему боеспособное соединение, которое умудрились создать слишком вольнолюбивые барончики. Легкая кавалерия была создана уже генералом Кальтером для ведения партизанской войны и набегов на пути снабжения экспедиционной армии противника. Именно легкая конница показала себя самой эффективной боевой составляющей в противостоянии мятежников и империи. Но упрямые бароны в Сеймаке все мнили себя великой державой и латную конницу продолжали лелеять. Сейчас именно латная конница должна была решить исход сражения, поскольку млорд Тобрук не хотел подвергать лагерь длительному обстрелу: его задачей было пленить императора, а потому артиллерия должна была разметать ворота, а в ворота должна была хлынуть закованная в сталь конница. Но начать штурм должна была пехота. Сначала пойдут копейщики под прикрытием мушкетеров. А уже потом нанесут удар конные части.

«Пора», — решил граф и махнул рукой. Тот час к лагерю, в котором явно готовились к обороне, поскакал парламентер с черным флажком на шесте. Его подпустили почти к самым воротам.

«Ультиматорум!» — возгласил парламентер. Молодой офицер спрыгнул с ворот, принял ультиматорум, составленный по всем правилам и закрепленный печатью Сеймака. Потом офицера подняли наверх солдаты, а уже через минуту документ читал генерал Патрис.

Еще через десять минут парламентеру был брошен ответ, привязанный к металлической перчатке. Жест более чем показательный. Упрямец Патрис и взбалмошный обормот-император наверняка захотят защищаться. Что же, пусть попробуют. Их новобранцам не выстоять против лучших нартауских отрядов.

Парламентер несся во весь опор, резко осадил коня прямо перед графом, склонился, передал ответ. Ответ был оформлен тоже по всем правилам и скреплен личной печатью генерала Патрисса.

Прочитав этот небольшой шедевр военной дипломатии, граф Тобрук улябнулся и подумал о том, куда засунет он этот шедевр генералу Патрису поле капитуляции его армии.

— Лапидармус, начинайте!

Действительно, можно было начинать. Сейчас граф обладал шестикратным преимуществом в пехоте и более чем двадцатикратным в коннице. А артиллерии в лагере вообще было мало. Разве что картечницы, установленные для защиты стен, но это как раз, при таком преимуществе, противника не спасало. Пусть теперь говорят пушки. До поры. До времени.

И пушки начали свой разговор. Артиллеристы Лапидармуса, старого прожженного бомбардира, быстро навели орудия на ворота укрепления и начали обстрел. Лапидармус предпочитал залповый огонь, так для него было проще, а пушки установил небольшим полукольцом, так, чтобы они друг другу не мешали. Посему, чтобы превратить ворота в жалкое зрелище, ему понадобилось ровно пять залпов. Теперь инженерная рота завершит начатое, проделает проход и конница ринется внутрь лагеря. А пока дело за пехотой.

— Рамиро! Ваша очередь!

Генерал Рамиро молча кивнул головой. Этот военный никогда не улыбался. Не видели его и в гневе. Он делал свое дело спокойно. Очень спокойно. И это его спокойствие заставляло врага содрогаться. Теперь ряды пехоты пришли в дружное движение, стройные ряды копейщиков потянулись к стене, за которой спрятались осажденные. Вслед за копейщиками пошли мушкетеры. Они выстроились в три линии, взяли прицел. Прозвучала громкая команда и каждая из линий затянулась дымом от выстрелов. После этого копейщики бросились на штурм. Тут же открылись бойницы на стене и в нападающих ударили залпы картечниц. Начали падать убитые и раненные, но для атакующих эти потери были каплей в море. И уже, когда пехотинцам оставалось совсем немного бежать до неглубокого рва, за которым начиналась земляная насыпь, как защитники выдвинули полевые пушки, их было почти два десятка. На сей раз, залп картечи получился убийственным. Пушки били в упор. Картечь рвала пехотинцев на части, руки, ноги, пробитые головы, море крови. Не ожидавшие такого отпора пехотинцы дрогнули, но, подгоняемые капралами, сумели восстановить какое-то подобие порядка и бросились на стены. Но тут поднялись пехотинцы противника. Граф похолодел — не менее полка мушкетеров! Их залп оказался столь мощным, что лучшая нартаусская пехота не выдержала и бросилась бежать, смешав ряды мушкетеров, которые пытались быстро перезарядить оружие.

К Тобруку подскакал разъяренный Рамиро. При этом речь его была спокойной, но конь гарцевал под ним так, что, казалось, лошадь готова выпрыгнуть из-под всадника, так он ее замучил.

— Что это, млорд граф? Откуда у них пушки и мушкетеры? Вы видели? Это стяг малиновых мушкетеров, господин граф!

— Генерал, меньше вопросов! Остановите пехоту!

— У меня для этого есть полковники. Что прикажете? Опять идти в атаку, напролом?

— Там только рота охраны, больше малиновых нет. Вас пугают, как малого ребенка! А теперь наведите порядок — и в атаку! Сначала ваша пехота, генерал. Потом штурм общими силами. Лапидармус! Бить всеми пушками, бомбардами тоже, по воротам. Сравняйте их с землей!

Артиллерия тут же открыла огонь. Рамиро помчался к пехоте, которая уже выравнивала ряды, подгоняемая вездесущими капралами. Офицеры старательно наводили порядок, мушкетеры, наконец, смогли спокойно перезарядить мушкеты. А залпы артиллерии окончательно успокоили растерявшуюся пехоту.

Граф смотрел, как его пушки громят укрепления противника. Он так увлекся этим зрелищем, что совершенно пропустил появление вестового.

— Сообщение для главнокомандующего!

— Что там? — нахмурясь, спросил граф Тобрук, настроение которого резко испортилось.

— Млорд Ролль сообщает, что вынужден был сжечь переправы через реку, потому как противник мог их отбить. Его части уже полностью разбиты. Сейчас полковник в бой вступить не может, там больше пехотной бригады. Будет тревожить противника всеми силами, кавалерийскими наскоками. У него всего с полста кавалеристов осталось.

«Это, наверняка, подошли отряды из-под Кармарина. Ладно. Еще один штурм — и мы победим!»

— Сообщение от Сельдиверда! «О, Боги! Я пропустил еще одного вестового! Что это со мной?»

— Ну же?

— Командир арьергарда сообщает, что от форта N 4 в нашу сторону движется армия противника. Полк гусар, два полка кирасир и две бригада драгун. С ними примерно два десятка орудий. Они отсекают нас от гор, млорд!

— Вот как, ладно, скачите и передайте Сельдиверду, чтобы задержал врага, так долго, как только сможет…

«А что он сможет? Форт-то мы срыли. Теперь нас берут в клещи. Конец! Нет! Еще не все потеряно…»

— Рамиро, ко мне!

Через пять минут Рамиро предстал пред очи графа Тобрука.

— Слушаю вас, млорд!

— Разворачивайте пехоту. Кругом. Всю. Стройте шеренгами. Когда конница ударит, перестраивайтесь в каре, да что мне вас учить. Главное, не дать им прорваться к лагерю. Прикрывайтесь мушкетным огнем, зелья не жалеть. И не дайте врагу прорваться. Позиция на линии между первым и вторым фортом.

— А что там?

— Там? Полная жопа, генерал. Регулярная имперская конница. Думаю, отборные части. Мы в мышеловке.

— Понятно.

— У нас все равно численное преимущество. Исполняйте свой долг, Рамиро!

— Мы все его исполним, млорд…

Графу Тобруку показалось, что Рамиро произнес последнюю фразу с изрядной долей иронии. Что же, удар драгун тебе спесь собьет… Решение пришло мгновенно, как озарение! Артиллерия постаралась. Теперь ворота были почти полностью сметены, но было видно, как за ними быстро вырастает импровизированная баррикада. Граф махнул рукой — и кавалерия тесными рядами пошла на штурм укреплений. Слепящее серебро доспехов, яркие плюмажи над глухими шлемами всадников, лязг стали. Вслед за кавалерией бежали пехотинцы из вспомогательных отрядов: обозники, саперы, охранники, им приказали идти вслед за конницей и расчистить, при необходимости, проход в воротах. По флангам на стены бросились ополченцы, подгоняемые ударами хлыстов кавалеристов. Они должны были ворваться в лагерь вслед за конницей. Внезапно блеск доспехов померк: на колонну кавалеристов набежали облака. «Вот так идет погибать лучшая в мире конница!» — подумал граф и поскакал к артиллеристам. Он хотел лично поучаствовать в финальном акте трагедии.

— Лапидармус! Прикажи начать вести огонь по лагерю. Бомбардам бить по имперскому штандарту. Все силы на огонь по лагерю. Скорость выстрелов максимальная, сколько сможешь из своих пушек выжать — выжимай…

Лапидармус оттявкал короткие команды и артиллеристы стали быстро передвигать орудия, менять прицелы, бомбардиры разворачивали бомбарды в нужном направлении. Все находились при деле.

— Быстрее, быстрее! — торопили прислугу наводчики. Уже готовы орудия к бою, уже отбежали от бомбард прислуга и только бомбардиры поднесли запалы… С диким воем первые бомбы умчались в сторону лагеря. И земля содрогнулась от взрывов. Еще через несколько минут начали бить полевые орудия, стараясь по навесной траектории забросить ядра во вражеский лагерь. Позиции тут же затянуло дымом. Уже пехота Рамиро покинула тесное пространство перед лагерем, стараясь выйти быстро, не потеряв боевого порядка к позициям между фортами, капралы торопили солдат, офицеры скакали на лошадях, указывая направление движения многих колонн. А уже совершенно невдалеке показалось облачко пыли — это приближалась имперская кавалерия.

— Млорд Тобрук, опасность, млорд! — почти на ухо орал ошалевшему от грохота орудий графу один из телохранителей. Граф посмотрел в сторону, куда указывал ему охранник. Опять ударили пушки, и опять видимость затянуло пороховыми выхлопами. С большим трудом граф увидел, что к позициям артиллеристов быстро приближается отряд всадников. Видно, как-то просочились незамеченными, прятались где-то в горах… «Эх… не прет мне сегодня» — решил про себя граф, вытащил пистолеты и сказал охраннику:

— Спешиваемся. Надо задержать. Сейчас пушки решают все. Лапидармус! Делай, что хочешь, но имперский штандарт должен быть спущен! Слышишь!

Артиллерист махнул головой, энергично махнул рукой и все пять мортир оглушительно рявкнули. Граф и его небольшая охрана заняли позиции около телег, которые стояли у артиллерийских позиций. Млорд Тобрук выложил три пистолета на телегу прямо перед собой. Четвертым он выцеливал кого-то из приближающегося отряда. «Главное, определить, кто у них командир!» — решил граф. Что-что, а хладнокровие было самой сильной стороной Тобрука. Вот только вычислить главного никак не получалось. «То ли это вот тот юнец, что скачет с пистолем в правой руке, то ли тот вояка, с пышными усищами, который размахивает палашом так, как будто он легенькая вязальная спица. Его и выбьем первым», — решил граф и прицелился в летящего на черном вороном коне всадника.

Предгорья. Район Квариверда. Мятежные баронаты. Спорная территория.

Горная гряда Каркатар была не самым высоким горным массивом на Каррите, но одним из самых древних. Вершины ее гор не поражали высотой, но поражали дружной теснотой, в которой сбились на довольно небольшом куске пространства. В этих горах не было широких долин, горные реки текли по узким провалам и было их немного, потому что почти не осталось ледников, их питающих. Ледяные шапки были только на трех вершинах: Амаяре, Гортуве и Оро. В давние времена этот массив был оплотом малого народца, которые еще называли гномами. В сущности же это были люди: племена карликов, ушедших под землю тысячи лет назад. Гномы строили подземные дворцы, длинные галереи, подземные проходы. Их дружины могли очень быстро оказываться в любом месте у самых разных гор, неожиданно напасть на врага, а штурмовать их подземные крепости решались только самые отчаянные сорвиголовы и безумцы. Когда-то люди решились, и пошли на штурм горных укреплений по всему материку. Нанеся армиям гномов поражение в решающем сражении в пещере Бактонг, люди успокоились. Они так и не решились осваивать владения горных людей. Не захотели жить в вечной темноте, люди не могут без своих животных и растений, а те не живут без света. И горные проходы, заваленные трупами врагов, вскоре оказались забытыми людьми. Народ горных мастеров исчез с лица Карриты, но исчез не бесследно: остались подземелья, вырубленные руками этих умельцев, то там, то тут, находили удивительные доспехи и оружие, сделанное горными мастерами, а произведения гномов-ювелиров оставались самыми дорогими на Каррите. В гильдии картографов была целая секция мастеров, которые разбирали старинные рукописи, искали следы древних эпох и особенно интересовались теми дорогами, которые проложили подземные мастера. В свое время гномы были не только мастеровыми, которые строили дома, крепости, замки и дворцы для себя и людей. Они строили подземные дороги, которые сами и охраняли, взимая плату с проезжих купцов. Такие дороги вели через горы, в которых кроме опасных троп всегда было в достатке горцев, не гнушающихся разбоем. А плату за проезд гномы брали умеренную, да и путь внутри гор оказывался короче и безопаснее. Гномы исчезли еще до наступления времен господства магов. Найти упоминания об их дорогах — уже было большой удачей. А определить, где находится эта дорога на местности — это было настоящим Искусством. Поэтому картограф, который умел еще и найти на месте горную дорогу, был на вес золота. И не зря Кармильский кодекс так ревностно оберегал именно картографов, без знаний и умений которых на Каррите жилось бы не так легко и интересно.

По предгорьям тянулась небольшая цепочка всадников. Потом еще и еще одна. Всадники шла небольшими группами, но шли к одной точке, уверенно ведомые опытными проводниками. Это была не регулярная армия, скорее, какой-то партизанский отряд: воины одеты в разного покроя и цвета платья, доспехи тоже были из категории «кто во что горазд». Тот нацепил на себя только кольчугу, не побеспокоившись прикрыть голову шлемом, тот сидел на коне, как консервная банка в дедовских доспехах, которые теперь в здравом уме никто ни при каких обстоятельствах не надевал. Несколько были вообще без доспехов, крутили усы и вращали время от времени кривые сабли — это были паги, потомки кочевников, осевших в вольных баронатах, их охотно нанимали в легкую конницу. Они прекрасно владели острыми саблями и были непревзойденными лучниками. Были там и люди моря, они даже в конном строю предпочитали абордажные топоры на длинных ручках и абордажные широкие кривые сабли прямым палашам и мечам кавалерии. В основном же в отряд Ласки Сэма вошли недовольные Сеймаком молодые дети баронов. Они учились владеть оружием с детства. Это были самые закаленные бойцы, которые знали, что богатство и славу им может принести только их меч.

Предгорья Каркатара были покрытыми негустыми лесами, кустарник там рос в изобилии, а травы поражали своей яркой зеленью. Маги недолюбливали места бывшего гномьего обитания и обходили их стороной. Вот и не коснулись заклинания магов земель в предгорьях, и пастухи могли спокойно выпасать отары овец в густых травах девственных холмов. Сейчас пастухов с отарами видно не было. Война заставила мирных жителей предгорий уйти от греха подальше, стать беженцами. Ну, повоевали бы да разошлись по местам, как раньше не раз бывало. Так нет, разбили лагерь, насыпали валов, понавырывали ям и рвов, а теперь еще и остались, не дают житья и покоя. Правда, окрестные крестьяне на них не жалуются: не грабят, за провиант исправно платят и монетой полновесной, золото как золото, серебро как серебро. А что крестьянину еще надо? Вот, в деревеньках баронов сборщики податей шастают, последнюю рубаху с голого тела сдирают, кричат, что война! И все под эту войну сгребают. Там вскорости крестьянин бежать начнет, а то за вилы возьмется… Да и брались… не раз. Оно, конечно, за вилы… только вилы против латников несерьезно, надо ждать, пусть себе паны чубы друг другу повырывают, а там, авось пронесет…

— Командир Ласка!

— Командир Доу!

— Ну что там у нас, это уже все?

— Все, командир, ровно двести тридцать четыре человека. Два десятка моих людей промышляют в море, да три десятка слишком далеко. Они прикрывают отход вашему раненному. Еще десяток я оставил в столице. На всякий случай.

— Согласен. Выдвигаемся. Надо посмотреть, что там происходит, слышишь, пушки ворчат вовсю!

— Пошли! Пошевеливайся!

И небольшой отряд стал выдвигаться поближе к лагерю, туда, где полным ходом шла рубка. Доу и Сэм поднялись на вершину холма, а их отряд остался внизу, прикрытый гребнем природного возвышения. Сэм достал бинокль, а командир Доу подзорную трубу.

— Дак это наемники все больше… Вся пехота наемная! — воскликнул Доу.

— Посмотри туда, в предгорья, там где дымы поднимаются…

— Вижу. Красивая картинка.

— А теперь сюда…

— Вижу.

В предгорьях действительно состоялась красивая живая картина: разворачивалась гвардейская имперская конница. Это действительно была почти вся лучшая конница империи. И кроме двух драгунских бригад, которые быстро спешивались, имперские генералы сумели подтянуть к месту сражения две бригады тяжелой латной конницы и два полка летучих гусар, которые сосредотачивались на флангах, не вступая пока что в бой: гусары готовились к преследованию отступающего противника. А то, что пехота противника обречена, было сразу же ясно: без поддержки артиллерии, которая усиленно бомбила лагерь, против двадцати полевых орудий, которые быстро устанавливали имперские артиллеристы, да спешившихся драгун, коноводы которых отводили коней подальше от места боя. Драгун готовили как раз для таких дел: конная пехота, которая может поддерживать удар тяжелых конных частей, закрепляя успех удара, драгуны могли сражаться одинаково хорошо как в конном, так и в пешем строю. Теперь драгуны выстраивались шеренгами, готовясь вести плотный мушкетный огонь.

— Посмотри, вот и для нас нашлась работа! Они обстреливают усиленно лагерь. Батарея бомбард и дивизион полевых орудий. Эти батареи никем не прикрыты. Ударим стремительно и захватим батареи. Артиллерия противника должна замолчать. Вперед!

— Слушаюсь, командир Ласка.

И командир Доу пронзительно свистнул. Вся его конная вольница по приказу своего командира помчалась прямо на батарею. Бомбарды были укрыты в небольшой природной низинке. Высокий гребень скрывал их местоположение от противника. И если с полевыми орудиями артиллерия лагеря как-то вела дуэль, разбив пару пушек, то достать бомбарды у них не было никакой возможности. А именно бомбарды, свободно перебрасывая бомбы через стены укрепления, представляли самую реальную опасность для жизни императора. Латная конница окончательно увязла около ворот, вместо стремительного удара получилась неорганизованная свалка, в которой пикинеры и стрелки имперской гвардии имели все преимущества. А пехота, которая могла бы помочь разобрать завалы у ворот и дать возможность коннице ударить во всю мощь, бесполезно застряла на самых задворках боя. Кони под живыми и убитыми теснились на небольшом пространстве и надо было проявить не только смелость, но и ловкость, чтобы пробраться сквозь эту толпу животных к пространству у ворот. Необстрелянные обозники и охранники, привыкшие думать о своей безопасности в первую голов, у под выстрелы врага не особо спешили. Зато батареи остались без прикрытия пехоты и должны были стать легкой добычей отряда легкой конницы, которым командовал Сэм Вутович.

Сэм летел впереди и немного левее командира Доу, заметил, как у телег засуетился небольшой заслон, как раздались несколько выстрелов, один из всадников выпал из седла, но отряд продолжал стремительно нестись на неприятеля. Вот тот, в парадном мундире, выцеливал из пистоля в командира Доу, Сэм тут же взял стрелка на прицел. Казалось, тот что-то почувствовал и стал разворачиваться по направлению к Сэму, выцеливая новую опасность. Выстрел. Стрелка противника уже не было видно. Сэм выхватил второй пистолет, выстрелил, попал в ногу артиллеристу, размахивающему длинным бердышем, попал в ногу, артиллерист, уже сумевший свалить с коня одного всадника, стал оседать на землю, а над ним уже неслись кони нападавших.

Вскоре вся орудийная прислуга у бомбард была изрублена. Сэм махнул рукой. Конный отряд тут же развернулся, выскочил из лощины и атаковал полевые орудия. В осажденном лагере это заметили, кто-то со стены приветственно махал шляпой с ярко-красными перьями, а пушкари вместо того, чтобы тягаться с замолчавшими пушками противника стали бить картечью по коннице. Сэм со своим отрядом ударил в тыл наступавшему отряду, смешав и рассеяв ряды пехоты. Утомленные дракой и напуганные потерями обозники бросились врассыпную. Тогда отряд Сэма атаковал кавалерию баронов в тыл. Не выдержав ударов артиллерии, латники смешались, сломали строй, начали валить и топтать друг друга. А тут еще со стен лагеря на конницу бросились пехотинцы, вооруженные пиками, короткими мечами и топорами. Окончательно разгром латников завершился, когда отряды имперской армии, шедшие на помощь из Кармарина, переправились, наконец, через реку и зажали врага с обеих флангов.

Сэм выскочил на лафет захваченного орудия и стал смотреть за тем, что происходит у предгорий Каркатара. Там все уже подходило к концу: смешавшиеся от залпов артиллерии и драгун пехотинцы-наемники не успели перестроиться в каре и были смяты дружным ударом имперских кирасиров. Рамиро был убит и тогда пехота баронов побежала. Эскадроны имперских гусар тут же понеслись преследовать убегающего врага. Разгром был полным и окончательным.