Поднявшись с постели утром в воскресенье, Гарри начал одеваться. Делал он это крайне невнимательно и отнюдь не сразу сообразил, что пытается натянуть на ногу шляпу вместо носка. Потом, пристроив наконец все детали одежды на соответствующие части тела, он поскорее побежал искать Гермиону и обнаружил её в Большом зале за гриффиндорским столом, где она завтракала вместе с Джинни. Гарри подташнивало, и есть он не стал, а просто сидел и дожидался, когда Гермиона отправит в рот последнюю ложку овсянки, после чего утащил её во двор на очередную прогулку вокруг озера. Там он рассказал ей и о драконах, и о разговоре с Сириусом.
Хотя известие о предполагаемых намерениях Каркарова очень сильно встревожило Гермиону, она тем не менее считала, что первоочередной проблемой являются драконы.
— Давай пока что сосредоточимся на том, чтобы во вторник к вечеру ты был ещё жив, — в волнении воскликнула она, — а уж потом будем думать о Каркарове.
Они трижды обошли вокруг озера и всю дорогу старались придумать простое заклинание, которое может утихомирить дракона. В голову ничего не приходило, и тогда они отправились в библиотеку. Гарри притащил все книги по драконоведению, какие только смог отыскать, сложил их в высоченную стопку, и они с Гермионой приступили к работе.
— Заклинания для стрижки когтей… лечение чешуйчатой гнили… это всё не то, это для психов вроде Огрида, которые заботятся об их здоровье…
— Сразить дракона крайне трудно из-за сильнейшего древнего волшебства, пропитывающего его толстый панцирь, проникнуть под который могут лишь очень мощные заклятия… а Сириус сказал: «простое»…
— Давай тогда посмотрим учебники простейших заклинаний, — предложил Гарри, отбросив в сторону «Людей, которые слишком сильно любили драконов».
Он принёс новую стопку литературы, поставил на стол и начал листать все книги по очереди. Над ухом у него безостановочно бормотала Гермиона: «Есть, конечно, оборотные заклятия… но что от них толку? Разве что заменить зубы на винную жвачку или что-нибудь в этом роде, тогда он станет не такой опасный… беда в том, что — как сказано в той книге — мало что способно проникнуть под панцирь… лучше бы всего превратить его во что-нибудь, но… они такие огромные… это безнадёжно… сомневаюсь, чтобы даже профессор МакГонаголл… если только не имеется в виду, что ты сам должен превратиться? Чтобы придать себе дополнительную колдовскую силу? Но это вовсе не простые заклинания, я хочу сказать, мы их не проходили, я о них знаю только потому, что пробовала выполнить тесты на С.О.В.У…»
— Гермиона, — сквозь зубы попросил Гарри, — помолчи, пожалуйста, ладно? Мне надо сосредоточиться.
Но, когда она замолчала, произошло только то, что его голова наполнилась ровным и бессмысленным гулом, не дававшим сосредоточиться. Он безнадёжно водил пальцем по оглавлению брошюрки под названием «Некогда, а от злости корчит? Скорая эффективная порча»: мгновенное оскальирование… у драконов нет волос… перечное дыхание… от этого только огневая мощь усилится… язык-рог… ещё чего не хватало, дать ему дополнительное оружие…
— О, нет, только не это!… Неужели нельзя почитать на своём дурацком корабле? — раздражённо воскликнула Гермиона. В библиотеку только что неуклюже вошёл Виктор Крум. Он бросил на ребят мрачный згляд и уселся в дальнем углу над стопкой книг. — Пойдём отсюда, Гарри, давай вернёмся в гостиную… сюда сейчас придут его фанатки… как начнут щебетать…
И правда — когда они выходили из библиотеки, мимо на цыпочках прошествовала стайка девиц в болгарских шарфах, повязанных вокруг талии.
Ночью Гарри почти не спал. Проснувшись в понедельник утром, он — первый раз за всё время — всерьёз подумал о том, чтобы убежать из «Хогварца», но, тоскливо вбирая глазами обстановку Большого зала во время завтрака, представил себе, каково ему будет, если он покинет замок, и понял, что не сможет этого сделать. Это же единственное место на земле, где он чувствует себя счастливым… ну, с родителями ему, конечно, в своё время тоже было очень хорошо, но этого он не помнит.
Почему-то, осознание того, что лучше остаться здесь и драться с драконом, чем вернуться на Бирючиновую аллею, очень помогло, даже успокоило. Гарри с трудом впихнул в себя остатки бекона (горло почему-то отказывалось нормально функционировать), после чего, встав из-за стола одновременно с Гермионой, увидел Седрика, покидающего стол «Хуффльпуффа».
Седрик до сих пор ничего не знает о драконах… единственный из всех чемпионов (если Гарри прав в своих подозрениях, что мадам Максим и Каркаров уже сказали о них Флёр и Круму)…
— Гермиона, встретимся в теплице, — вид удаляющегося Седрика вдруг придал Гарри решимости, — иди, я тебя догоню.
— Гарри, ты опоздаешь, колокол вот-вот прозвонит…
— Я догоню. ОК?
К тому времени, когда Гарри добежал до подножия мраморной лестницы, Седрик был уже на вершине. Его окружала толпа приятелей-шестиклассников. Говорить при них не хотелось; там были те, кто при встречах с Гарри неустанно цитировал Риту Вритер. Гарри пошёл за Седриком на отдалении и увидел, что тот направляется в коридор, ведущий к кабинету заклинаний. Тут у Гарри родилась одна идея. Он остановился, достал палочку и тщательно прицелился:
— Диффиндо!
Рюкзак Седрика лопнул по шву. Книжки, перья, пергамент посыпались на пол. Разбилось несколько чернильниц.
— Оставьте, я сам, — раздосадованно сказал Седрик друзьям, наклонившимся было, чтобы помочь ему, — скажите Флитвику, что я сейчас подойду…
Именно на это Гарри и рассчитывал. Он спрятал палочку, подождал, пока остальные ребята скроются в классе и быстро пошёл по коридору, где теперь не было никого, кроме него самого и Седрика.
— Привет, — поздоровался Седрик, подбирая с полу забрызганный «Курс высших превращений». — У меня рюкзак порвался… совсем новый, представляешь?
— Седрик, — объявил Гарри, — первое испытание — драконы.
— Что? — Седрик удивлённо поднял глаза.
— Драконы, — быстро повторил Гарри, опасаясь, что профессор Флитвик может выйти посмотреть, что задержало Седрика. — Их четыре, по одному на каждого, и мы должны будем пробраться мимо них.
Седрик продолжал глазеть на него. В серых глазах Гарри узнал ту панику, которую с субботнего вечера испытывал и сам.
— Ты уверен? — охрипшим голосом спросил Седрик.
— На все сто, — ответил Гарри, — я их видел.
— Но как тебе удалось узнать? Мы же не должны…
— Неважно, — поспешно перебил Гарри. Он знал, что у Огрида будут жуткие неприятности, если правда выплывет наружу. — Но знаю не только я. Флёр и Крум тоже, скорее всего, знают — и Каркаров, и Максим видели драконов.
Седрик, с охапкой заляпанных книжек, перьев и пергаментных свитков в руках, медленно поднялся. На плече болтался рваный рюкзак. Он не отрывал от Гарри взгляда, в котором сквозило удивление, смешанное с подозрением.
— А почему ты мне это говоришь? — спросил он.
Гарри не поверил собственным ушам. Воистину, если бы Седрик сам видел драконов, у него не возникло бы такого вопроса. Встретиться с этими чудовищами неподготовленным Гарри не пожелал бы даже самому злейшему врагу — ну, разве, может быть, Малфою или Злею…
— Это… справедливо, — ответил он Седрику, — чтобы все были на равных.
Седрик всё ещё не сводил с него подозрительного взгляда, когда Гарри вдруг услышал за спиной знакомое клацанье. Он обернулся и увидел, что из соседнего класса выходит Шизоглаз Хмури.
— Идём со мной, Поттер, — раскатисто позвал он. — Диггори, можешь идти.
Не ожидая ничего хорошего, Гарри посмотрел на Хмури. Слышал ли он, о чём они говорили?
— Э-э-э… Профессор, мне нужно на гербологию…
— Ничего, Поттер. В мой кабинет, пожалуйста…
Гарри побрёл за ним, гадая, что теперь будет. Что, если Хмури захочет узнать, откуда ему известно о драконах? И как он поступит: пойдёт к Думбльдору и донесёт на Огрида или попросту превратит Гарри в хорька? Что ж, хорьку проще пробраться мимо дракона, скучно подумал Гарри, хорёк маленький, с пятидесятифутовой высоты его и не разглядишь…
Следом за Хмури он вошёл в его кабинет. Учитель прикрыл дверь и повернулся к Гарри, уставившись на него обоими глазами, и волшебным, и нормальным.
— Ты поступил очень благородно, Поттер, — спокойно изрёк Хмури.
Гарри не нашёлся, что ответить; такой реакции он совершенно не ожидал.
— Садись, — велел Хмури, и Гарри сел, оглядываясь по сторонам.
Он бывал в этом кабинете при двух предыдущих хозяевах. Во времена профессора Чаруальда стены были сплошь увешаны глянцевыми, кокетливо подмигивающими фотографиями его самого. А при профессоре Люпине здесь можно было увидеть массу самых удивительных существ, представителей сил зла, которых учитель добывал, чтобы показывать детям на уроках. Теперь же в комнате находилось множество на редкость странных предметов, видимо, тех самых, которыми Хмури пользовался в бытность аврором.
На письменном столе стоял большой треснувший стеклянный волчок. Гарри сразу узнал горескоп, у него у самого был такой же, только гораздо меньше. В углу на маленьком столике возвышалось нечто напоминающее сильно изогнутую золотую телевизионную антенну. Она тихонько гудела. Напротив Гарри на стене висело зеркало, только оно ничего не отражало. Внутри двигались туманные, расплывчатые фигуры.
— Тебе нравятся мои детекторы зла? — поинтересовался Хмури, внимательно наблюдавший за Гарри.
— А что это такое? — Гарри показал на изогнутую золотую антенну.
— Сенсор Секретности. Если рядом кто-то лжёт или что-нибудь скрывает, он вибрирует… Здесь, конечно, от него мало проку, слишком много помех — ученики то и дело врут, почему не выполнили домашнее задание. Гудит с самого моего приезда. Горескоп вообще пришлось отключить — постоянно свистел. Он сверхчувствительный, ловит малейшее шевеление в радиусе мили. Разумеется, он мог поймать и не только детские шалости, — добавил он рокочуще.
— А это зеркало?…
— Это Зеркало Заклятых. Видишь, там рыщут мои заклятые враги? Это нестрашно, пока не станут видны белки их глаз. А вот тогда я открываю свой сундук.
Он коротко, хрипло хохотнул и показал на большой сундук под окном. В сундуке было семь расположенных в ряд замочных скважин. Гарри впал в задумчивость: что же внутри, однако следующий вопрос Хмури быстро вернул его к действительности.
— Значит… ты узнал про драконов, не так ли?
Гарри заколебался. Именно этого вопроса он и боялся — впрочем, как он не сказал Седрику, так не скажет и Хмури о том, что Огрид нарушил правила.
— Да ничего страшного, — успокоил Хмури, усаживаясь и со стоном протягивая вперёд деревянную ногу, — жульничество — одна из традиций Тремудрого Турнира, так всегда было.
— Я не жульничал, — взвился Гарри, — это… вышло случайно.
Хмури осклабился.
— Я тебя не обвиняю, парень. Я с самого начала говорил Думбльдору: сам он может сколько угодно носиться со своими возвышенными идеалами, но Каркаров и Максим этого делать не станут. Скажут своим чемпионам всё, что удастся выведать. Им надо выиграть. Победить Думбльдора. Доказать, что ничто человеческое ему не чуждо.
Хмури снова хрипло хохотнул, и его волшебный глаз с жуткой скоростью провернулся. Гарри проследил за его движением, и от этого у него закружилась голова.
— Итак… ты уже придумал, как разобраться с драконом? — спросил Хмури.
— Нет, — признался Гарри.
— Я тебе подсказывать не собираюсь, — ворчливо сказал Хмури. — У меня любимчиков не бывает. Я тебе просто дам полезный совет. Правило первое — используй свои сильные стороны.
— У меня их нет, — сразу же открестился Гарри.
— Нет уж, извини, — пророкотал Хмури, — если я говорю, что у тебя они есть, значит, они есть. Подумай-ка. Что ты умеешь делать лучше всего?
Гарри старательно задумался. Что он умеет делать лучше всего? Ну, это, пожалуй, просто…
— Играть в квидиш, — бесцветно произнёс он, — жутко полезное умение…
— Совершенно верно, — Хмури глядел на него в упор, волшебный глаз почти не шевелился. — Ты чертовски хорошо летаешь, насколько я слышал.
— Да, но… — Гарри не отрываясь смотрел на Хмури. — У меня же не будет метлы, у меня будет только палочка…
— А второе правило, — громко перебил Хмури, — пользуйся старыми, добрыми, простыми заклинаниями, которые помогут получить то, что тебе нужно.
Гарри тупо пялился на учителя. А что ему нужно?
— Ну, давай же, парень, — прошептал Хмури, — соображай… это вовсе не так сложно…
И тогда в голове у Гарри что-то щёлкнуло. Лучше всего он умеет летать. Он обойдёт дракона по воздуху. Для этого ему понадобится «Всполох». А для этого ему понадобится…
— Гермиона, — шёпотом проговорил Гарри, ворвавшись тремя минутами позже в теплицу и на бегу извинившись перед профессором Спаржеллой, — Гермиона, ты должна мне помочь.
— А я что, по-твоему, пытаюсь делать? — шёпотом же ответила она, круглыми тревожными глазами глядя на него поверх дрожащих листьев трепекуста, который обрезала.
— Гермиона, к завтрашнему дню мне нужно научиться Призывному заклятию.
И они начали учиться. Они не пошли на обед, а отправились вместо этого в свободный класс, где Гарри, напрягая всю свою волю, стал заставлять различные предметы подлетать к нему через комнату. Получалось плохо. Книжки и перья на полдороге теряли решимость и камнем падали на пол.
— Сосредоточься, Гарри, сосредоточься…
— А я что делаю? — сердился Гарри. — Но мне почему-то всё время представляется дракон… громадный, отвратительный… Ладно, попробуем ещё…
Он хотел прогулять прорицания и продолжить практиковаться, но Гермиона наотрез отказалась пропускать арифмантику, а оставаться без неё не имело смысла. Поэтому пришлось пережить час в обществе профессора Трелани, посвятившей полурока разъяснению того обстоятельства, что позиция Марса по отношению к Сатурну такова, что у людей, рождённых в июле, практически нет шансов избежать внезапной, ужасной смерти.
— Вот и хорошо, — громко заявил Гарри, не сдержавшись, — что внезапной, не хочу мучиться.
У Рона на мгновение сделался такой вид, как будто он вот-вот рассмеётся; определённо, он впервые за много дней встретился с Гарри взглядом, но Гарри всё ещё слишком на него обижался и притворился, что не заметил. Остаток урока он провёл, палочкой призывая к себе под столом всякие мелочи. Ему удалось заставить муху влететь прямиком к себе в кулак, хотя он и не был уверен, что это произошло из-за успехов в освоении Призывного заклятия — может, это просто была какая-нибудь муха-дебилка.
После прорицаний, за обедом, он с трудом впихнул в себя немного еды, а потом вместе с Гермионой — во избежание ненужных вопросов, под плащом-невидимкой — вернулся в пустую классную комнату. Они тренировались до полуночи. Могли бы и дольше, но явился Дрюзг и, якобы решив, что Гарри нужно, чтобы в него кидались разными предметами, принялся швыряться стульями. Гарри с Гермионой поспешно ретировались, испугавшись, что шум привлечёт Филча, и вернулись в общую гостиную «Гриффиндора», по счастью, уже опустевшую.
К двум часам ночи Гарри стоял у камина в окружении горы всяких вещей — книжек, перьев, нескольких перевёрнутых стульев, старых комплектов побрякушей и Невиллевой жабы Тревора. За последний час Гарри вдруг понял, в чём секрет Призывного заклятия.
— Уже лучше, Гарри, гораздо лучше, — Гермиона выглядела усталой, но на редкость довольной.
— В следующий раз, когда я не смогу освоить какое-нибудь заклинание, ты знаешь, что надо делать, — отозвался Гарри, кидая обратно рунический словарь, чтобы попробовать ещё раз, — пугай меня драконом. Так… — Он в который уже раз поднял палочку. — Ассио Словарь!
Тяжеленный том выскочил из рук Гермионы, промчался по комнате и влетел в руки Гарри.
— Гарри, ты научился! — восклинула восхищённая Гермиона.
— Завтра увидим, — сказал Гарри. — «Всполох» будет гораздо дальше от меня, чем все эти штучки, он будет в замке, а я — во дворе…
— Это неважно, — уверенно заявила Гермиона, — если ты как следует, как следует сосредоточишься, он прилетит. Гарри, хорошо бы немного поспать… тебе это необходимо.
Гарри так много думал о Призывном заклятии, что немного позабыл о терзавшем его слепом ужасе. На следующее утро, однако, паника возвратилась в полном объёме. В замке царила атмосфера напряжённого, но радостного ожидания. Уроки должны были закончиться в середине дня, чтобы у школьников было время добраться до драконьего загона — хотя им, конечно, пока ещё было неизвестно, что их ждёт.
Гарри чувствовал странное отчуждение от остальных, независимо то того, желали они удачи или шипели вслед: «Поттер, мы уже приготовили платочки». Это было состояние такой кошмарной нервозности, что он опасался, как бы не потерять голову, когда его поведут к дракону, и не начать проклинать всё и вся вокруг.
Время вело себя самым причудливым образом, исчезая громадными кусками: вроде бы только что он сидел на первом уроке, истории магии, а вот уже идёт на обед… а вот (куда, скажите на милость, подевалось утро? Последние до-драконьи часы?) через весь Большой зал к нему торопится профессор МакГонаголл. Многие повернули головы.
— Поттер, чемпионы должны срочно спуститься во двор… пора готовиться к первому состязанию.
— Хорошо, — Гарри встал. Вилка со звоном упала на тарелку.
— Удачи, Гарри, — прошептала Гермиона, — всё будет хорошо!
— Ага, — ответил Гарри совершенно чужим голосом.
Вместе с профессором МакГонаголл он вышел из Большого зала. Завуч тоже была сама не своя; пожалуй, она выглядела не менее встревоженной, чем Гермиона. Спускаясь рядом с Гарри по каменным ступеням навстречу холодному ноябрьскому полудню, она положила руку ему на плечо.
— Главное — не паникуй, — сказала она, — сохраняй хладнокровие… помни, кругом расставлены колдуны, которые контролируют ситуацию… главное, сделай всё что в твоих силах, и никто о тебе ничего плохого не подумает… Ты хорошо себя чувствуешь?
— Да, — с удивлением услышал Гарри собственный голос, — хорошо.
Профессор МакГонаголл вела его по опушке леса к тому месту, где содержались драконы, но, когда они приблизились к рощице, откуда открывался вид на загон, оказалось, что его загораживает недавно установленная палатка.
— Ты, Поттер, и остальные чемпионы должны находиться внутри, — сильно дрожащим голосом объявила профессор МакГонаголл, — и ждать своей очереди. Мистер Шульман тоже там… он расскажет вам о… процедуре… Удачи.
— Спасибо, — неживым голосом поблагодарил Гарри. Профессор МакГонаголл оставила его у входа в палатку. Он вошёл внутрь.
В углу на низкой деревянной табуретке сидела Флёр Делакёр. От её обычной сдержанности буквально ничего не осталось, лицо было бледно и покрыто холодным потом. Виктор Крум выглядел гораздо мрачнее обыкновенного, что, как предположил Гарри, должно было выражать нервозность. Седрик мерил шагами пол. Когда Гарри вошёл, Седрик слабо улыбнулся ему, и Гарри улыбнулся в ответ, обнаружив, что мускулы лица работают с трудом, словно позабыв, как это делается.
— Гарри! Ого-го! — радостно возопил Шульман, оборачиваясь к нему. — Входи, входи, будь как дома!
Среди бледных чемпионов Шульман странным образом напоминал яркую мультипликационную фигуру несколько большего, чем нужно, размера. Он снова облачился в старую квидишную форму.
— Что ж, все в сборе — пора снабдить вас информацией! — радостно объявил Шульман. — Когда публика займёт свои места, я предложу каждому из вас этот мешочек, — он потряс маленьким мешочком из пурпурного шёлка, — откуда вы достанете фигурку того, с кем вам предстоит встретиться! Они разных… э-э-э… разного вида. Так, что-то ещё я должен вам сказать… ах, да… ваша задача добыть золотое яйцо!
Гарри обвёл взглядом присутствующих. Седрик кивнул один раз, показав, что понял слова Шульмана, и снова принялся расхаживать туда-сюда; он слегка позеленел. Флёр Делакёр и Крум вообще никак не отреагировали. Может быть, они боялись, что их вырвет, если они откроют рот — этого, по крайней мере, боялся сам Гарри. А ведь они, в отличие от него, находятся здесь по доброй воле…
Казалось, не прошло и секунды, а мимо палатки уже топотали тысячи ног, слышались оживлённые разговоры, шутки, смех… Гарри чувствовал себя настолько отдельно от этих людей, как будто они были существами разных пород. И тогда — по ощущениям, ещё максимум через секунду — Шульман принялся распускать завязки пурпурного шёлкового мешочка.
— Леди вперёд, — он поднёс мешочек к Флёр.
Она запустила внутрь дрожащую руку и вытащила крошечную, идеально точную модель дракона — уэльсского обыкновенного. К шее модели был привязан номер «2». И, поскольку Флёр выказала не удивление, а скорее отчаянную решимость, Гарри понял, что был прав: мадам Максим её предупредила.
То же самое в отношении Крума: тот вытащил малинового китайского огнешара под номером «3» и, даже не моргнув, уставился в пол.
Седрик опустил руку в мешочек и достал серо-голубого шведского тупорыла с номером «1» на шее. Гарри вытащил из мешочка то, что там осталось: венгерского шипохвоста под номером «4». Он посмотрел на своего дракончика — шипохвост расправил крылышки и обнажил миниатюрные зубки.
— Ну вот! — провозгласил Шульман. — Теперь каждый знает своего соперника, а номер на шее означает порядок выхода на поле, понятно? Я сейчас уйду, потому что я комментирую состязания. Мистер Диггори, когда услышите свисток, просто выходите на поле и всё, хорошо? Что ещё… Гарри? Можно тебя на два слова? Снаружи?
— Э-э-э… конечно, — ничего не соображая, ответил Гарри, поднялся и вслед за Шульманом вышел из палатки. Тот отошёл на некоторое расстояние, остановился между деревьями и по-отечески повернулся к Гарри.
— Как себя чувствуешь, Гарри? Может, тебе что-нибудь принести?
— Что? — даже не понял Гарри. — А… нет, спасибо.
— У тебя есть план? — Шульман заговорщицки понизил голос. — Потому что, если не возражаешь, конечно, я с радостью поделюсь с тобой кое-какими идейками. Я имею в виду, — продолжал Шульман, понижая голос ещё сильнее, — ты же у нас малолетка, Гарри… и если я могу чем-то помочь…
— Нет, — отрезал Гарри, да так поспешно, что его ответ прозвучал грубо, — нет, я… уже знаю, что делать. Спасибо.
— Никто не узнает, Гарри, — подмигнул Шульман.
— Нет, спасибо, всё хорошо, — произнося эти слова, Гарри удивился, почему он их без конца повторяет, в то время как на самом деле ему ещё ни разу не было так плохо. — У меня есть план, и я…
Где-то вдалеке прозвучал свисток.
— Батюшки, мне надо бежать! — спохватился Шульман и умчался.
Гарри пошёл к палатке и увидел выходящего Седрика, ещё более позеленевшего. Проходя мимо, Гарри попытался пожелать ему удачи, но выдавил из себя только странный гортанный хрип.
Он вернулся в палатку к Флёр и Круму. Спустя пару секунд снаружи донёсся рёв толпы, видимо, означавший, что Седрик вошёл в загон и оказался лицом к лицу с живым прототипом своей фигурки…
Гарри не мог себе и представить, что сидеть и ждать будет так ужасно. Публика, как единое многоголовое существо, вскрикивала… визжала… ахала, выражая свою реакцию на то, что проделывал Седрик, чтобы пробраться мимо шведского тупорыла. Крум упорно глядел в пол. Флёр вместо Седрика меряла шагами палатку. А комментарии Шульмана только усугубляли общее состояние… Жуткие картины возникали в голове у Гарри, когда он слышал: «о-о-о, чуть не попался, совсем чуть-чуть»… «вот рисковый парень!»… «хороший ход — жаль, не помогло!»…
А затем, минут через пятнадцать, раздался оглушительный гул, который мог означать только одно: Седрик обошёл дракона и схватил золотое яйцо.
— Очень, очень хорошо! — кричал Шульман. — А сейчас — что нам скажут судьи?
Но он не стал произносить оценки вслух; видимо, судьи показывали публике таблички.
— Один закончил, осталось трое! — заорал Шульман, когда вновь прозвучал свисток. — Мисс Делакёр, прошу вас!
Флёр дрожала с головы до ног. Когда она выходила из палатки с высоко поднятой головой и крепко зажатой в руке палочкой, Гарри даже почувствовал к ней некоторую симпатию. Они с Крумом остались вдвоём, сидя у противоположных стен и избегая встречаться взглядами.
Повторилось всё то же самое… «О, не уверен, что это разумно!» — доносились до них весёлые вопли Шульмана, — «О!… Почти что… Теперь осторожно!… Святое небо, я думал, она его схватит!»
Через десять минут трибуны разразились аплодисментами… Значит, Флёр тоже выполнила задание. Пауза… судя по всему, показывают оценки Флёр… снова рукоплескания… потом, в третий раз, свисток.
— На поле выходит мистер Крум! — провозгласил Шульман, и Крум косолапо удалился, оставив Гарри в одиночестве.
Он как-то особенно чутко ощущал своё тело; ощущал, как сильно бьётся сердце, как от страха сводит пальцы… и в то же время, глядя на стены палатки и слушая, как бы очень издалека, шум толпы, он словно бы находился вне самого себя…
— Очень смело! — орал Шульман. Гарри услышал кошмарный, пронзительный вопль китайского огнешара. Публика судорожно вдохнула. — Вот это храбрость!… И… Есть! Он добыл яйцо!
Рукоплескания осколками разбитого стекла рассыпались в зимнем воздухе. Крум закончил выступление — сейчас наступит черёд Гарри.
Он встал, заметив мимоходом, что ноги превратились в желе, и стал ждать. Прозвучал свисток. Он вышел из палатки. Ужас его достиг крещендо. И вот уже, миновав рощицу, он вошёл в загон.
Открывшуюся перед ним картину он увидел как будто бы в очень ярком, цветном сне. С трибун, магически воздвигнутых здесь с того дня, как он в последний раз стоял на этом месте, смотрело великое множество лиц. А с другой стороны загона злобными жёлтыми глазами на него уставился шипохвост, с полусогнутыми крыльями склонявшийся над кладкой яиц. Чудовищный чешуйчатый ящер молотил по земле шипастым хвостом, оставляя отметины длиною в ярд. С трибун нёсся жуткий шум, приветственный или нет, Гарри было всё равно. Пришло время сделать то, что нужно сделать… нужно сконцентрировать всю волю на том, в чём его единственное спасение…
Гарри поднял палочку.
— Ассио Всполох! — прокричал он.
И стал ждать, всеми фибрами души надеясь, молясь… вдруг не получится… вдруг метла не прилетит… от окружающего его отделяла какая-то зыблющаяся, прозрачная, жаркая завеса, и от этого загон и лица людей будто бы плавали в воздухе…
И вдруг Гарри услышал — к нему со страшной скоростью неслась метла. Он повернулся и увидел стремительно приближающийся из-за леса «Всполох». Метла ворвалась в загон и выжидательно повисла перед ним. Публика зашумела сильнее… Шульман тоже что-то кричал… но слух у Гарри больше не работал так, как надо… слушать было не нужно, неважно…
Он вскинул ногу на древко и оттолкнулся от земли. И, почти в то же мгновение, случилась чудесная вещь…
Как только он полетел вверх, как только ветер начал ворошить его волосы, как только лица публики сделались не более чем булавочными головками телесного цвета, а дракон уменьшился до размеров собаки, Гарри понял, что не просто покинул землю, но и оставил внизу свой страх… он очутился в своей стихии…
Это — очередной квидишный матч, вот и всё… обычный квидишный матч, а шипохвост — особо мерзкая команда противника…
Он посмотрел вниз на кладку, надёжно защищённую передними лапами дракона, и сразу увидел среди цементного цвета яиц одно, сверкающе-золотое. «Итак», — сказал сам себе Гарри, — «отвлекающий манёвр… поехали…»
Он нырнул. Голова шипохвоста повернулась за ним; он знал, что нужно делать, и вовремя вышел из пике; огненный снаряд пролетел как раз в том месте, где бы был сейчас он, если бы не свернул… но Гарри было наплевать на опасность… всё равно что увиливать от Нападалы…
— Великий Скотти, да этот парень умеет летать! — заорал Шульман, перекрывая визги и охи. — Мистер Крум, вы это видели?
Гарри кружил в вышине; шипохвост следил за ним, вертя длинной шеей — если продолжать так достаточно долго, голова чудовища закружится — но лучше не медлить, не то он опять дохнёт огнём…
Едва шипохвост открыл пасть, Гарри начал спускаться, но на этот раз ему не так сильно повезло — огнём, к счастью, не опалило, но дракон ударил хвостом, Гарри шарахнулся в сторону, и один из шипов задел его по плечу, пропорол робу…
Он почувствовал боль, услышал крики и стон с трибун, но порез вроде бы был неглубокий… он просвистел позади дракона, и ему в голову пришла одна мысль…
Шипохвостиха не хотела взлетать, она слишком боялась за кладку. Она вертелась, извивалась, сгибала и разгибала крылья, не сводя с Гарри страшных жёлтых глаз, но покинуть своих детёнышей боялась… и тем не менее, надо заставить её это сделать, а то ему никогда не добраться до золотого яйца… трюк в том, чтобы сделать это медленно, осторожно…
Он принялся летать перед её носом сначала в одну сторону, потом в другую, не настолько близко, чтобы она попыталась отогнать его огнём, но всё-таки достаточно для того, чтобы дракониха не отводила от него глаз. Её голова с оскаленными зубами, мотаясь из стороны в сторону, следила за ним вертикальными зрачками…
Гарри взлетел выше. Голова шипохвостихи поднялась вслед за ним, шея вытянулась во всю длину, качаясь как змея перед факиром…
Гарри поднялся ещё на несколько футов, и чудище издало разочарованный рёв. Он был чем-то вроде мухи, мухи, которую ей так хотелось прихлопнуть; она забила хвостом, но ей было не достать до Гарри… дракониха плюнула огнём, но он увернулся… челюсти широко распахнулись…
— Давай же, — понукал Гарри, гипнотизирующе вертясь перед ней, — давай, поймай меня… вставай, лентяйка…
И тогда она села на задние лапы, расправила наконец огромные кожистые крылья — размах их был как у небольшого самолёта — а Гарри спикировал вниз. Раньше, чем дракониха поняла, что случилось и куда он исчез, Гарри на умопомрачительной скорости подлетел к земле, к кладке, не защищённой когтистыми передними лапами — отпустил древко — схватил золотое яйцо…
И, прибавив скорости, был таков. Он мчался над трибунами, надёжно зажав под нераненной рукой тяжёлую добычу. Ему показалось, что кто-то вдруг снова включил громкость — в первый раз за всё время он нормально слышал шум с трибун. Там вопили и рукоплескали так же громко, как ирландские болельщики на кубке мира…
— Посмотрите на это! — кричал Шульман. — Вы только посмотрите! Самый юный чемпион первым добыл яйцо! Что ж, это уравнивает шансы мистера Поттера!
К шипохвосту сбегались драконозагонщики, чтобы успокоить чудовище. От входа в загон к Гарри, радостно размахивая руками, спешили профессор МакГонаголл, профессор Хмури и Огрид. Даже с большого расстояния было видно, как они улыбаются. Он полетел над трибунами обратно — барабанные перепонки разрывались от грохота — и мягко приземлился, чувствуя на душе такую лёгкость, какой давно не чувствовал… Он прошёл через первое испытание и не погиб…
— Это было потрясающе, Поттер! — закричала профессор МакГонаголл, как только он слез с метлы — что с её стороны было весьма удивительной похвалой. Потом она показала на его плечо (Гарри заметил, что у неё трясутся руки):
— Тебе надо срочно пойти к мадам Помфри, ещё до того, как судьи объявят результат… сюда… она уже, наверное, закончила с Диггори…
— Молодчина, Гарри! — хрипло выговорил Огрид. — Просто молодчина! Против шипохвоста, это ж надо, ты ж знаешь, Чарли сказал, это самый страш…
— Спасибо, Огрид, — громко перебил Гарри, чтобы Огрид не проговорился.
Профессор Хмури тоже был очень доволен, его волшебный глаз танцевал в глазнице.
— Быстро и чисто, Поттер, — рокочуще похвалил он.
— Всё, Поттер, в медпункт, пожалуйста, — велела профессор МакГонаголл.
Гарри вышел из загона, всё ещё не в силах отдышаться, и, в дверях соседней палатки, увидел озабоченную мадам Помфри.
— Драконы! — с отвращением воскликнула она, затаскивая Гарри внутрь. Палатка была поделена на отсеки; сквозь полотно он мог различить силуэт Седрика, тот вроде бы не был сильно ранен, по крайней мере, он сидел. Мадам Помфри, безостановочно ворча, осмотрела рану на плече у Гарри:
— В прошлом году дементоры, теперь драконы, хотелось бы знать, что ещё они собираются притащить в школу? Ну, тебе очень повезло… рана неглубокая… только нужно продезинфицировать перед тем, как я её залечу…
Она продезинфицировала порез пурпурной жидкостью, которая щипала и дымилась, а потом ткнула в плечо палочкой, и рана сразу затянулась.
— А сейчас посиди минутку спокойно — посиди, я сказала. Успеешь ещё узнать свои оценки.
Мадам Помфри стремительно вышла, и Гарри услышал, как она прошла в соседний отсек и спросила:
— Как ты теперь себя чувствуешь, Диггори?
Гарри не мог усидеть на месте; его переполнял адреналин. Он встал и собрался посмотреть, что происходит снаружи, но не успел дойти до выхода, как внутрь ворвались двое: Гермиона, а следом за ней — Рон.
— Гарри, ты был великолепен! — надтреснутым голосом произнесла Гермиона. На щеках отпечатались следы ногтей, видимо, от страха она хваталась за лицо. — Это было просто потрясающе! Правда!
Но Гарри смотрел на смертельно-бледного Рона. А тот глядел на Гарри как на привидение.
— Гарри, — очень серьёзно сказал Рон, — не знаю, кто поместил твою заявку в чашу, но я уверен, они хотели погубить тебя!
И вдруг всё стало так, как будто последних нескольких недель просто не было — как будто они встретились с Роном впервые с тех пор, как Гарри был объявлен чемпионом.
— Дошло, наконец? — ледяным тоном произнёс Гарри. — Много же времени тебе понадобилось.
Гермиона испуганно стояла посередине, переводя взгляд с одного на другого. Рон неуверенно открыл рот. Гарри понял, что Рон собирается извиниться, но вдруг — неожиданно — почувствовал, что не хочет этого слышать.
— Да всё нормально, — отмахнулся он, раньше, чем Рон успел произнести хоть слово, — забудем.
— Нет, — возразил Рон, — я не должен был…
— Забудем, — повторил Гарри.
Рон нервно улыбнулся, и Гарри улыбнулся в ответ.
Гермиона расплакалась.
— Вот уж не о чем плакать! — сказал ей поражённый Гарри.
— Вы оба такие дураки! — закричала она и топнула ногой. Слёзы брызнули на робу. Потом — они не успели этому воспрепятствовать — Гермиона обняла их и убежала, теперь уже откровенно, в голос, рыдая.
— Дурдом, — покачал головой Рон. — Гарри, пойдём, сейчас объявят твои оценки…
Подхватив золотое яйцо и «Всполох», ощущая небывалый подъём — кто бы мог подумать час назад, что такое возможно — Гарри, пригнувшись, вышел из палатки. Рон шагал рядом и быстро-быстро говорил:
— Знаешь, ты был лучше всех, просто никакого сравнения. Седрик сделал какую-то очень странную вещь: он превратил камень на земле в собаку… хотел, чтобы дракон нападал на собаку, а не на него. В смысле превращения это, конечно, было здорово, ну и вроде как сработало, раз он всё-таки добыл яйцо, но его ещё и обожгло — дракон на полдороге передумал и решил всё-таки напасть на него, а не на лабрадора, Седрик еле увернулся. А эта Флёр, она попыталась ввести дракона в транс — тоже вроде как сработало, он заснул, но потом захрапел, и из ноздри вылетела большая искра, подожгла Флёр подол, и ей пришлось тушить пожар водой из палочки. А Крум — ты не поверишь, но он даже не подумал о том, чтобы подняться в воздух! После тебя, он, наверно, был лучше всех. Ударил дракона каким-то заклинанием прямо в глаз! Единственное — когда тот повалился на бок, то раздавил половину яиц — а за это снимаются баллы, их нельзя было портить.
Они подошли к загону, и Рон перевёл дыхание. Теперь, когда шипохвоста забрали, Гарри понял, где сидят пятеро судей — прямо с противоположной стороны, на приподнятых сидениях, задрапированных золотой тканью.
— Каждый ставит оценку от одного до десяти, — поведал Рон, и Гарри, прищурившись, увидел, как первый судья — мадам Максим — поднимает в воздух палочку. Из неё вылетела длинная серебряная лента, свернувшаяся в цифру "8".
— Неплохо! — воскликнул Рон под аплодисменты с трибун. — Она, наверное, вычла два балла за плечо…
Следующим был мистер Сгорбс. Он выпустил в воздух цифру "9".
— Здорово! — обрадовался Рон, ткнув Гарри в спину.
Затем, Думбльдор. Он тоже поставил «9». Трибуны ликовали сильнее, чем когда-либо.
Людо Шульман — «10».
— Десять? — не поверил своим глазам Гарри. — Но… меня же поранили… что он делает?
— Гарри, не жалуйся! — в восторге вскричал Рон.
Наконец, палочку поднял Каркаров. Он выждал мгновение, а затем и из его палочки выстрелила в воздух цифра "4".
— Что? — гневно выпалил Рон. — Четыре? Ах ты, предвзятый мешок с дерьмом, ты же поставил Круму «10»!
Но Гарри было безразлично, пусть Каркаров ставит ему хоть ноль! То, что Рон возмущался за него, стоило для него все сто баллов. Он, разумеется, не сказал об этом Рону, но сердце чуть не выпрыгнуло из груди от радости. Гарри повернулся к выходу. За него радовался не только Рон… не только гриффиндорцы. На трибунах ликовала почти вся школа. Когда они увидели, через что ему пришлось пройти, они встали на его сторону, болели за него так же, как и за Седрика… а на слизеринцев наплевать, пусть теперь говорят, что хотят.
— Вы вдвоём на первом месте! Ты и Крум! — воскликнул выбежавший навстречу Чарли Уэсли, когда Гарри с Роном направились было назад к школе. — Слушай, мне надо бежать, я должен послать маме сову, я обещал обо всем рассказать — но это было невероятно! Ах, да — мне велели сказать тебе, что тебе надо ещё немного побыть здесь… Шульман хочет вам что-то сказать, там, в чемпионской палатке.
Рон сказал, что подождёт, и Гарри снова вошёл в палатку, которая почему-то выглядела совершенно иначе, гостеприимной и уютной. Гарри сравнил свои ощущения тогда, когда он уворачивался от шипохвоста и тогда, когда ждал в палатке… нечего и думать, ожидание несравнимо хуже.
Флёр, Седрик и Крум вошли вместе.
Половину лица Седрика покрывал толстый слой оранжевой мази, очевидно, лекарство от ожога. Увидев Гарри, он заулыбался: «Молодец, Гарри».
— Ты тоже, — улыбнулся в ответ Гарри.
— Вы все молодцы, все! — в палатку ворвался Людо Шульман, довольный, как будто сам только что победил дракона. — А сейчас слушайте сюда. Перед вторым состязанием у вас будет большой перерыв, оно состоится двадцать четвёртого февраля утром — но во время этого перерыва вы должны кое над чем подумать! Если вы внимательно посмотрите на золотые яйца, которые держите в руках, то увидите, что они открываются… видите петли? Вы должны разгадать загадку, скрытую внутри — и тогда узнаете, в чём состоит следующее испытание, и сможете подготовиться! Всё ясно? Точно? Что ж, тогда — можете идти!
Гарри вышел из палатки, и они вместе с Роном отправились по опушке Запретного леса назад к замку, оживлённо разговаривая. Гарри хотел услышать подробности о выступлении других чемпионов. Вскоре они обогнули рощицу, откуда Гарри в первый раз услышал рёв драконов, и из-за деревьев выпрыгнула какая-то ведьма.
Оказалось, это Рита Вритер. Сегодня на ней была ядовито-зелёная роба, принципиарное перо удивительно подходило к ней.
— Поздравляю, Гарри! — вскричала она, сияя. — Можно тебя буквально на одно слово? Как ты себя чувствовал, оказавшись лицом к лицу с драконом? И что ты думаешь теперь о справедливости судей?
— На одно слово? — переспросил Гарри. — Вот оно: гудбай!
И они с Роном направились к замку.