Сага Гарри Поттера в одном томе

Глава 16. ОЧЕНЬ ХОЛОДНОЕ РОЖДЕСТВО

— И Снейп предложил ему помочь? Он и правда предложил ему помочь?

— Если ты это спросишь ещё раз, — сказал Гарри, — я воткну эту брюссельскую капусту…

— Да я только уточняю! — возразил Рон. Они в одиночестве стояли на кухне Норы и чистили гору брюссельской капусты для миссис Уизли. За окном позади них падал снег.

— Да, Снейп обещал ему помочь! — сказал Гарри. — Он сказал, что он пообещал малфоевской матери защищать его, что он дал Нерушимое Обещание, или что-то типа…

— Нерушимую Клятву? — Рон оцепенел. — Неет… он не мог… ты уверен?

— Да, уверен, — ответил Гарри. — А что, это так важно?

— Ну, Нерушимую Клятву нарушить нельзя…

— Да я и сам так думаю, прикинь? Нет, что будет, если ты все же это сделаешь?

— Умрешь, — просто ответил Рон. — Фред и Джордж попытались меня на неё развести, когда мне было пять. Я почти это сделал. Держался с Фредом за руки, и все дела, когда нас обнаружил отец. Он с катушек съехал. — добавил он с ностальгическим блеском в глазах. — Я только тогда видел, чтобы папа злился так же, как мама. Фред пребывает в уверенности, что его левая ягодица с тех пор уже не та, что прежде…

— Ну, а если обойти стороной ягодицу Фреда…

— Пардон-пардон? — раздался голос Фреда, и в кухню вошли близнецы.

— Ааа… Джордж, взгляни. Они используют ножи и все такое! Фу, такими быть…

— Мне через пару месяцев будет семнадцать, — угрюмо заявил Рон, — и тогда у меня будет полное право использовать для таких целей магию.

— Но пока, — сказал Джордж, садясь и забрасывая ноги на кухонный стол, — мы можем насладиться твоими грамотными «зашибись-заклятиями…»

— Вы меня провоцируете, — злобно ответил Рон, засунув в рот порезанный большой палец, — Ну ничего, вот будет мне семнадцать…

— Я уверен, ты всех нас поразишь доселе неизведанными заклятиями, — зевнул Фред.

— И кстати, о птичках и неизведанных заклятиях, Рональд, — встрял Джордж, — что это за информацию мы получили от Джинни: про тебя и — прости, коли недопоняли — юную леди по имени Лаванда Браун?

Рон слегка порозовел и вновь сосредоточился на капусте: — Своими делами занимайтесь, а?

— Какой остроумный ответ! — прокомментировал Фред, — Не знаю даже, что и думать. Но все, что мы хотели бы знать, это… как именно это произошло?

— Что ты имеешь в виду?

— С ней что, был несчастный случай?

— Чего?

— Ну, как она получила столь серьёзные повреждения головного мозга… э, э, полегче!

Миссис Уизли вошла в кухню как раз в тот момент, когда Рон запустил в Фреда ножом, который тот превратил в бумажный самолетик ленивым взмахом палочки.

— Рон! — в бешенстве крикнула она, — Чтобы я больше никогда не видела, что ты швыряешься ножами!!!!

— Не буду, — ответил Рон, -…хотя, посмотрим, — добавил он, переведя дыхание и возвращаясь к капустной горе.

— Фред, Джордж, простите, дорогие мои, но вечером придет Ремус, поэтому Биллу придется потесниться с вами.

— Без проблем, — отозвался Джордж.

— Так, Чарли не приедет, значит, Гарри с Роном остаются на чердаке, Флер будет делить комнату с Джинни («Счастливого Рождества, Джинни» — пробормотал Фред) — значит, всем будет удобно. Ну, по крайне мере, у всех будет кровать! — закончила миссис Уизли с внезапным раздражением.

— Перси, разумеется, не осчастливит нас своей уродливой харей? — поинтересовался Фред.

Миссис Уизли отвернулась, прежде чем ответить:

— Нет, полагаю, он будет занят в Министерстве…

— О, он величайший в мире идиот, — резюмировал Фред, когда миссис Уизли вышла из кухни, — Один из двух. Ладно, Джордж, пошли…

— Вы куда собрались? — спросил Рон. — Вы нам с Гарри случайно не поможете с этой капустой? Вы ведь просто можете воспользоваться палочкой и потом идти восвояси!

— Нет, не думаю, что мы можем, — серьёзно ответил Фред, — Это здорово воспитывает характер — чистка брюссельской капусты без использования магии — ты сразу понимаешь, каково приходится маглам и сквибам…

— …А если ты хочешь, чтобы люди тебе помогли, Рон, — добавил Джордж, кидая в него бумажный самолетик, — не стоит швыряться в них ножами. Это намек такой. А идем мы в деревню, где в магазине канцтоваров работает хорошенькая девушка, которая считает, что мои карточное фокусы- это что-то изумительное… сродни настоящей магии…

— Уроды, — мрачно сказал Рон, глядя, как Фред и Джордж пресекают заснеженный двор. — Десять секунд им было трудно потратить, и мы бы тоже могли уйти…

— Я не могу, — сказал Гарри, — Я обещал Дамблдору, что не буду отлучаться, пока я тут.

— А, точно, — протянул Рон. Он очистил ещё несколько капустин, затем спросил: — Ты собираешься рассказать Дамблдору о разговоре Снейпа с Малфоем, который ты услышал?

— Да, — ответил Гарри. — Я расскажу это каждому, ктоимеет к этому отношение, и Дамблдор в этом списке- первый. Ещё я собираюсь поговорить с твоим папой.

— Жаль только, что ты не услышал, что именно собирается сделать Малфой.

— Да я ведь и не мог. Он отказался сказать Снейпу…

Пару секунд стояла тишина, потом Рон сказал:

— Кстати, ты знаешь, что они все скажут? Папа, Дамблдор-все они? Они скажут, что Снейп на самом деле Малфою не помогает, он просто пытается выяснить, что Малфой замышляет.

— Они его не слышали, — мрачно сказал Гарри. — Не бывает таких хороших актеров, даже Снейпу это не под силу.

— Ага… да я просто говорю, — сказал Рон.

Гарри повернулся к нему, нахмурившись.

— Ты ведь думаешь, что я прав, так ведь?

— Да, думаю! — поспешно отозвался Рон. — Серьёзно, думаю! Но ведь они доверяют Снейпу, не правда ли?

Гарри ничего не ответил. Ему только что пришло на ум, что его очередное доказательство будет опротестовано. Он мог слышать голос Гермионы: «Скорее всего, Гарри, он просто притворялся, предлагая Малфою помощь… — чтобы заставить его рассказать о своих замыслах…»

На самом деле, это было чистой воды воображение, ведь у него не было возможности рассказать Гермионе об услышанном. Она исчезла с вечеринки Слагхорна прежде чем он туда вернулся, (или так ему, по крайней мере, сказал взбешенный МакЛаген,) и к тому времени, как он вернулся в гостиную, она уже спала. Так как они с Роном на следующий день отправлялись в Нору, у него едва хватило времени на то, чтобы пожелать ей счастливого Рождества и сказать, что по окончанию каникул он расскажет ей кое-что важное. Хотя он был не уверен, что она его в тот момент слышала: Рон и Лаванда за его спиной как раз бессловесно прощались.

Но, тем не менее, одну вещь не станет отрицать даже Гермиона: Малфой явно что-то замышляет, и Снейп об этом знает, так что Гарри имел полное право произносить: «Говорю я — так и есть!». Что он уже пару раз и сообщал Рону.

У Гарри ещё не было возможности поговорить с мистером Уизли, который долгие часы, вплоть до вечера сочельника, проводил за работой в Министерстве. Уизли и их гости сидели в гостиной, которую Джинни украсила так щедро, что теперь она напоминала место взрыва бумажного склада. И только Фреду, Джорджу, Гарри и Рону было известно то, что рождественский ангел на макушке елки — это на самом деле садовый гном, укусивший Фреда за лодыжку, когда тот собирал картошку к Рождественскому ужину. Обездвиженный заклятием, выкрашенный золотой краской, засунутый в миниатюрную пачку с крылышками, приклеенными к спине, он свирепо пялился на них. Самый уродливый ангел, что Гарри когда-либо видел — с большой головой, похожей на картофелину и с весьма волосатыми ногами.

Все слушали рождественский концерт любимой певицы миссис Уизли, Селестины Уорбик, чьи трели лились из большого деревянного радиоприемника. Флёр, которая, похоже, находила Селестину жутко скучной, так громко разговаривала в углу, что хмурящаяся миссис Уизли то и дело взмахивала палочкой, регулируя звук, и голос Селестины становился все громче и громче. Под джазовую песню «Котел, полный горячей и сильной любви» Фред, Дордж и Джинни принялись играть во Взрывающиеся карты. Рон исподтишка кидал на Флер и Билла взгляды, словно бы с немым упреком. Между тем, Ремус Люпин, ещё более изнуренный, чем обычно, сидел у камина, застывшим взглядом смотря в его глубину и словно бы не слыша голоса Селестины. «Размешай мой котел И я смогу вскипятить В нем большую любовь И тебя напоить»

— Мы танцевали под эту песню, когда нам было восемнадцать! — сказала миссис Уизли, промокая глаза уголком своего вязанья, — Помнишь, Артур?

— Ммм? — нечленораздельно отозвался мистер Уизли, голова которого уже сонно клонилась над картошкой, которую он очищал, — Ах, да… изумительная мелодия…

Он с усилием сел чуть прямее и оглянулся на сидящего рядом Гарри.

— Прости за это, — сказал он, кивая головой в сторону приемника, откуда лился голос Селестины, исполняющий припев. — Скоро закончится.

— Все нормально, — отозвался Гарри, улыбаясь. — Были заняты в Министерстве?

— Очень, — ответил мистер Уизли. — Я ничего не утверждаю, но, говоря об этих последних трех арестах за эти несколько месяцев… я сомневаюсь, что один из арестованных и правда Пожиратель — ты только это не повторяй, Гарри, — быстро добавил он, внезапно взбодрившись ото сна.

— Они ведь больше не удерживают Стэна Шанпайка, ведь правда? — спросил Гарри.

— Боюсь, что удерживают, — ответил мистер Уизли. — Я знаю, Дамблдор пытался непосредственно со Скримджером поговорить о Стэне… То есть, все, кто его допрашивал, в один голос заявляют, что он такой же Пожиратель, как эта картошка… но верхние инстанции хотят создать видимость прогресса, и «три ареста» звучит лучше, чем «три ареста с последующим освобождением»… но это- опять же — по большому секрету…

— Я ничего не скажу, — заверил Гарри. Он помедлил секунду, обдумывая, как бы лучше начать то, что он хотел сказать, в то время как Селестина Уорбик начла петь: «Ты околдовал мое сердце».

— Мистер Уизли, вы помните то, что я вам рассказал на станции перед отъездом в школу?

— Я проверил, Гарри. Я пошел и проверил дом Малфоев. Там ничего не было…

— Да, я знаю, я читал об этом в «Пророке»… но это другое…

И он пересказал мистеру Уизли весь разговор между Малфоем и Снейпом. Говоря, Гарри заметил, что Люпин слегка повернулся в их сторону, впитывая каждое слово. Когда рассказ был окончен, повисла тишина, которую нарушало только тихое проникновенное пение Селестины:

«Мое бедное сердце — где оно? Оно променяло меня на заклятие…»

— А тебе, Гарри, не приходило в голову, — начал мистер Уизли, — что Снейп просто притворяется…

— …что предлагает помощь для того чтобы выяснить, что замышляет Малфой? — быстро закончил Гарри. — Да, я так и думал, что вы это скажете. Но откуда нам знать?

— Это не наше дело — откуда, — неожиданно сказал Люпин. Он повернулся спиной к огню, смотря на Гарри через мистера Уизли. — Это дело Дамблдора. Дамблдор верит Северусу, и этого нам должно быть достаточно.

— Но… — начал Гарри… — если сказать… сказать Дамблдору, что он ошибается насчет Снейпа…

— Это неоднократно говорили. Все зависит от того веришь ли ты суждениям Дамблдора. Я верю, следовательно, я верю и Северусу.

— Но Дамблдор может ошибаться. Он сам так говорит, — возразил Гарри, — А вы… — он взглянул Люпину прямо в глаза, — вам разве нравится Снейп, если честно?

— Я никогда ни не любил, ни недолюбливал Северуса, — ответил Люпин, — Нет, Гарри, это правда, — добавил он, заметив скептический взгляд Гарри. — Возможно, мы никогда не станем закадычными друзьями — после всего, что происходило между Джеймсом, Сириусом и Северусом, ведь было там очень много неприятного. Но я не забываю тот год, когда я преподавал в Хогвратсе — когда Северус каждый месяц готовил для меня Волчелычное зелье, готовил превосходно, и мне не приходилось страдать во время полнолуния так, как всегда.

— Но ведь он «случайно» проболтался о том, что вы оборотень, и вам пришлось уйти! — вспомнил Гари со злобой.

Люпин пожал плечами.

— Это бы стало известно — рано или поздно. Мы оба знали, что он хотел получить мое место, но ведь он мог нанести мне куда более серьёзный ущерб, отравив зелье. Благодаря ему я был здоров. Я должен быть благодарным.

— Быть может, он не решался иметь дел с зельем на глазах у Дамблдора! — возразил Гарри.

— Ты полон решимости продолжать ненавидеть его, Гарри, — сказал Люпин со слабой улыбкой. — И я понимаю — ты унаследовал предвзятое мнение, ведь твой отец- Джеймс, а крестный — Сириус. Разумеется, расскажи Дамблдору то, что ты рассказал Артуру и мне, но не ожидай перемены его мнения, не ожидай, что он удивится, услышав это. Быть может, Северус допрашивал Драко по указанию Дамблдора.

«…и пусть ты разорвал мое сердце на части, спасибо, что все же вернул мне его!»

Селестина окончила песню на длительной ноте, и из приемника послышались громкие аплодисменты, к которым с энтузиазмом присоединилась миссис Уизли.

— Фуу… закончилось? — громко спросила Флер. — Благодаг’ение Богу, это было ужас-сно…

— Ну, чего, может, на посошок? — громко вопросил мистер Уизли, рывком поднимаясь на ноги. — Яичного коктейля кто- нибудь желает?

— Почему вы так поздно приехали? — спросил Гарри Люпина, когда мистер Уизли заторопился за коктейлем, а остальные завели беседу.

— О, мне пришлось уйти в подполье, — ответил Люпин. — Почти в буквальном смысле. Вот почему я не писал тебе писем, Гарри — это было бы своего рода саморазоблачением…

— Что вы имеете в виду?

— Я жил среди моих собратьев, своей родни, — ответил Люпин, — Оборотней, — добавил он, видя, что Гарри не понимает, — Почти все они нас стороне Волдеморта. Дамблдору был нужен шпион, и тут я был… как раз кстати.

В его голосе звучала горечь, и, возможно, осознав это, он улыбнулся теплее и продолжил: — Я не жалуюсь — это было необходимо, и кто мог сделать это лучше меня? Тем не менее, было сложно завоевать их доверие. По мне, видишь ли, слишком хорошо видно, что я пытался жить среди волшебников, в то время как они отвергли нормальное общество и живут теперь на грани — воруют, а иногда и убивают, чтобы раздобыть еду.

— Как получилось, что им нравится Волдеморт?

— Они подумали, что при его власти их жизнь станет лучше, — ответил Люпин. — И с Грейбэком в этом случае спорить бесполезно.

— Кто такой Грейбэк?

— Ты о нем не слышал? — Люпин судорожно сжал лежащие на коленях руки, — Фенрир Грейбэк, пожалуй, самый жестокий из ныне живущих оборотней. Его главная цель в жизни — искусать столько людей, сколько возможно. Он хочет создать оборотней, которых будет достаточно для того чтобы побороть волшебников. Волдеморт пообещал ему ответную услугу, если он будет ему служить. Грейбэк специализируется на детях… Говорит, что кусает их в детстве… и восстанавливает их против собственных родителей, против жизни нормальных волшебников. Волдеморт угрожает натравить их на людских дочерей и сыновей, а такие угрозы обычно возымеют силу.

Люпин помолчал, потом сказал:

— Это Грейбэк укусил меня.

— Что? — воскликнул пораженный Гарри, — Когда… вы имеете в виду, когда вы были ребенком?

— Да. Мой отец оскорбил его. Я долго не знал, что именно за оборотень укусил меня. Я даже жалел его, думал, что он просто потерял над собой контроль — я ведь знал, какого это… Но Грейбэк не такой. Во время полнолуния он приближает себя к жертвам, пока не убедится, что он достаточно близко, чтобы напасть. Он все планирует. Его-то Волдеморт и поставил во главе оборотней. Я не мог притворятся, что мое личное мировоззрение принесет куда больше пользы, чем стойкое мнение Грейбэка о том, что оборотни заслуживают крови, что мы должны мстить нормальным людям.

— Но вы — нормальный! — с жаром возразил Гарри, — Просто… у вас есть…есть… проблема!

Люпин коротко рассмеялся.

— Иногда ты мне так сильно напоминаешь Джеймса. В компании он называл это моей «маленькой пушистой проблемкой». У многих людей создавалось впечатление, что у меня просто есть плохо воспитанный ручной кролик.

Он прервался, чтобы поблагодарить миссис Уизли, которая принесла ему яичный коктейль. Кажется, он стал слегка веселее. Гарри тем временем почувствовал энтузиазм — это последние упоминание о его отце напомнило ему кое-что, о чем он собирался спросить Люпина.

— Вы когда-нибудь слышали о Принце-полукровке?

— О каком полукровке?

— О Принце. — сказал Гарри, внимательно следя за его реакцией.

— В мире волшебников нет принцев, — ответил Люпин, не улыбаясь. — Ты решил себя взять такой титул? Мне кажется, что «Избранный» будет достаточно.

— Да нет же, я тут не причем! — негодующе возразил Гарри. — Принц-полукровка, это кто, кто учился в Хогвартсе раньше, у меня есть его старый учебник зельеварения. Она вся исписана заклятиями, в том числе теме, что он сам изобрел. Одно из них — Левикорпус…

— А, оно было в большой моде в мои времена в Хогвартсе, — вспомнил Люпин, — Были на пятом курсе такие моменты, когда ты пошевелиться не мог, будучи подвешенным в воздух за лодыжки.

— Мой отец его использовал, — сказал Гарри, — я видел в Омуте памяти, как он применил его к Снейпу.

Он пытался произнести это небрежно, словно какой-то простой, совершенно не важный комментарий, но он не был уверен в том, что у него это получилось. В улыбке Люпина было заметно понимание.

— Да, — сказал он, — но не только он. Я ведь сказал, что оно было очень популярным… Ты же знаешь, как эти заклятия появляются-исчезают…

— Но звучит так, словно оно было изобретено в годы ваши обучения в школе, — упорствовал Гарри.

— Не обязательно, — ответил Люпин, — Заклинания приходят и выходят из моды каждый день.

Он посмотрел на Гарри, а затем тихо сказал:

— Джеймс был чистокровным, Гарри, и я тебя уверяю, он никогда не просил, чтобы мы звали его «Принцем».

Отбросив притворство, Гарри спросил:

— А это не мог быть Сириус? Или вы?

— Разумеется, нет.

— О, — Гарри перевел взгляд на огонь, — Я просто подумал… ну, что он очень мне помогал с зельеварением, этот Принц.

— Сколько лет этой книге, Гарри?

— Не знаю, не проверял.

— Ну, если ты хочешь узнать, когда Принц учился в Хогвартсе, то это, возможно, даст тебе подсказку, — сказал Люпин.

Немного позже Флер решила спародировать Селестину, поющую «Котел, полный горячей и сильной любви», а все остальные подхватили за ней. Правда, быстрый взгляд на миссис Уизли подсказал им, что пора бы по кроватям. Гарри и Рон поднялись наверх, в спальню Рона на чердаке, где для Гарри была приготовлена постель.

Рон заснул почти сразу же, но Гарри залез себе в сундук и вытащил свой учебник по зельеварению прежде чем отправится спать. Он переворачивал страницы, пока наконец не нашел, то что искал — дату выпуска. Книге было почти пятьдесят лет. Ни его отец, ни его друзья не были в Хогвартсе пятьдесят лет назад. Чувствую разочарование, Гарри бросил книгу обратно в сундук, погасил свет и лег, думая об оборотнях, Снейпе, Стэне Шанпайке и Принце-полукровке, и, в конце концов, забылся тяжелым сном, полным ползущих теней и криков укушенных детей…

— Она, по ходу, шутит…

Гарри резко проснулся, чтобы найти висящий у кровати распухший рождественский чулок. Он надел очки и оглянулся: крошечное окошко было почти полностью залеплено снегом, напротив него сидел на кровати Рон, изучающий что-то, оказавшееся толстой золотой цепью.

— Ты о чем? — поинтересовался Гарри.

— Это от Лаванды, — ответил возмущенный Рон. — Она что, реально думает, что я надену…

Гарри пригляделся поближе и расхохотался — это была цепь из огромных золотых букв:

«Мой возлюбленный»

— Мило, — ответил он. — Стильно. Тебе определенно нужно надеть это для Фреда и Джорджа.

— Если ты им скажешь, — сказал Рон, засовывая ожерелье с глаз подальше, под подушку, — Я… я… я…

— Да ладно, хорош заикаться, не скажу, — ухмыльнулся Гарри.

— Как она вообще могла подумать, что мне может понравиться что-то подобное? — поинтересовался Рон у воздуха, выглядя так, будто его огрели пыльным мешком.

— Ну-ка, подумай, — сказал Гарри, — Ты когда-нибудь заикался о том, что хотел бы появиться на людях со словами «Мой возлюбленный» вокруг шеи?

— Ну… мы так особо и не разговаривали никогда… — протянул Рон, — Мы, в основном…

— Лизались, — завершил Гарри.

— Ну… да, — согласился Рон. Он помедлили секунду, затем спросил: — Гермиона что, правда с МакЛаггеном встречается?

— Не знаю, — ответил Гарри. — Они вместе были на вечеринке у Слагхорна, но не думаю, что там у них все прошло нормально…

Рон явно повеселел, и залез поглубже в свой чулок.

Среди подарков Гарри были: свитер с большим золотым снитчем на груди, связанный миссис Уизли, большая коробка Ужастиков Умников Уизли, которые производили близнецы, и слегка пыльный, попахивающий пылью сверток м надписью «Моему господину, от Кричера».

Гарри уставился на сверток:

— Ты как думаешь, его не опасно открыть? — спросил он.

— Там не может быть ничего опасного, нашу почту все ещё проверяют в министерстве. — ответил Рон, хотя на сверток он поглядывал с подозрением.

— Я и не подумал о подарке для Кричера. А что, люди обычно дарят подарки своим эльфам-домовикам? — спросил Гарри, осторожно вскрывая сверток.

— Гермиона дарит, — ответил Рон, — Ну давай посмотрим, что там, пока ты не начал чувствовать себя виноватым.

Секунду спустя Гарри издал пронзительный вопль и вылетел из постели — сверток был полон личинок.

— Мило! — прокомментировал Рон, трясясь от смеха, — Очень предусмотрительно.

— По мне так лучше уж это, чем ожерелье, — отреагировал Гарри, чем, наконец, привел Рон в чувство.

На всех сидящих за столом во время Рождественского ланча были новые свитера — на всех, кроме Флер (на которую, похоже, миссис Уизли времени не потратила), а сама миссис Уизли щеголяла впечатляющим золотым ожерельем и совершенно новой, темно-синей колдовской шляпой, которая вся переливалась (из-за чего-то наподобие маленьких, похожих на звезды брильянтиков).

— Это мне Фред и Джордж подарили! Красиво, правда?

— Ну, мамуля, мы поняли, что все больше и больше начинаем ценить тебя, ведь теперь нам приходиться самим стирать свои носки, — сказал Джордж, взмахивая рукой, — Пастернак, Ремус?

— Гарри, а у тебя личинка в волосах! — радостно сообщила Джинни, потянувшись через стол, чтобы стряхнуть её. Гарри почувствовал сильный шлепок по шее.

— Ой… отвг’атительно, — Флер непроизвольно вздрогнула.

— Ага, точно, — согласился Рон. — Подливку, Флер?

В своем старании услужить ей, он перевернул миску с подливкой. Билл взмахнул палочкой, подливка взмыла в воздух и вернулась в миску.

— Ты такой же пл’ёхой, как эта Тонкс, — заявила Флер Рону, перестав целовать Билла в знак благодарности, — Она тоже постоянно переворачивает…

— Я приглашала дорогую Тонкс придти сегодня, — глядя на Флер, перебила её миссис Уизли, нарезающая морковку с совершенно ненужным усердием. — Но она не придет. Ремус, ты с ней в последнее время разговаривал?

— Нет, я вообще мало с кем общался в последнее время, — отозвался Люпин, — Но ведь у Тонкс есть собственная семья, не так ли?

— Хммм… — протянула миссис Уизли. — Возможно и так. Но у меня, как ни странно, создалось впечатление, что она планирует встретить Рождество в одиночестве.

Она раздраженно взглянула на Люпина, словно бы это он был виноват в том, что её невесткой будет Флер, а не Тонкс, но Гарри, оглядевшись на Флер, которая кормила Билла кусочками индейки со своей вилки, подумал, что миссис Уизли ведет неравную борьбу. Тем не менее, он вспомнил, что у него был вопрос про Тонкс, а кто лучше Люпина знает о Патронусах?

— Патронус Тонкс изменился, — сказал он ему, — По крайней мере, так сказал Снейп. Я не понял, как это вообще могло случиться. Почему Патронусы меняются?

Люпин сначала прожевал и проглотил индейку, и только потом медленно ответил:

— Иногда… сильное потрясение…эмоциональная перегрузка…

— Он большой, у него четыре лапы… — Гарри, внезапно осенила идея: — Эй… а это, случайно, не может быть…?

— Артур! — внезапно вскричала миссис Уизли. Она вскочила со стула, прижимая руку к сердцу и глядя в кухонное окно. — Артур… это Перси!!!

— Что?

Мистер Уизли огляделся. Все быстро прилипли к окну. Джинни привстала, чтобы луше видеть. Без сомнения, через заснеженный двор шел Перси Уизли, его очки в роговой оправе переливались на свету. Он был не один.

— Артур… он… он с Министром!

Без сомнения, человек, которого Гарри видел в «Ежедневном пророке» шел за Перси, слегка прихрамывая, его грива седых волос и черная мантия были покрыты снегом. Прежде чем кто-то успел сказать хоть слово, дверь открылась, и перед оцепеневшей компанией предстал Перси.

Секунду стояла тягостная тишина. Потом Перси полузадушено пробормотал:

— Счастливого Рождества, мама.

— Ох, Перси, — только и смогла ответить миссис Уизли, заключая его в объятия.

Руфус Скримджер замер в дверном проеме, опираясь на свою трость, и улыбался, обозревая эту трогательную сцену.

— Прошу, простите это вторжение, — произнес он, когда миссис Уизли взглянула на него, протирая блестящие глаза, — Перси и я работали вместе, знаете ли — и он не мог не прерваться и навестить всех вас.

Но Перси не демонстрировал никакого желания поприветствовать кого-либо из семьи. Он стоял, с непроницаемым лицом глядя куда-то поверх голов остальных. Мистер Уизли, Фред и Джордж смотрели на него с такими же каменными лицами.

— Пожалуйста, проходите, присаживайтесь, Министр, — засуетилась миссис Уизли, поправляя шляпу. — Попробуйте пундейку или нудинг… то есть наоборот…

— Нет, нет, дорогая Молли, — ответил Скримджер. Гарри догадался, что он спросил её имя у Перси, прежде чем войти. Я не хочу навязываться, меня бы тут и не было, если бы Перси так сильно не хотел увидеть вас…

— Ох, Перси! — сквозь слезы повторила миссис Уизли, потянувшись поцеловать его.

— …Мы заглянули буквально на пять минут, так что я прогуляюсь по двору, пока вы общаетесь с Перси. Нет, нет, уверяю вас, я не хочу вмешиваться! Ну, если только кто-нибудь покажет мне ваш очаровательный сад… А, вот этот молодой человек уже поел, почему бы нам с ним не прогуляться?

Атмосфера вокруг стола ощутимо изменилась. Все переводили взгляд со Скримджера на Гарри. Никому не показалось убедительным то, что Скримджер притворился, что не знает имени Гарри, и что он выбрал для прогулки по саду именно его, хотя Джинни, Флер и Джордж уже тоже опустошили тарелки.

— А…хорошо, — в тишине ответил Гарри.

Его было не одурачить: он прекрасно понимал, что пусть Перси и захотел встретиться с семьей, но настоящая причина визита Скримджера — это разговор с Гарри наедине.

— Все в порядке, — тихо сказал он Люпину, который уже почти поднялся со стула. — В порядке, — добавил он, когда мистер Уизли открыл рот, чтобы заговорить.

— Чудесно! — сказал Скримджер, пропуская Гарри вперед к двери. — Мы просто пройдемся по саду, а потом я и Перси уйдем. Удачи всем!

Гарри шел по дворику перед заросшим и заснеженным садом Уизли, Скримджер слегка прихрамывал рядом. Гарри знал, что он был главой Аврората, он выглядел жестким, несгибаемым «стреляным воробьем», который сильно отличался от Фаджа с его шляпой-котелком.

— Очаровательно, — сказал Скримджер, останавливаясь о садовой изгороди и оглядывая покрытую снегом лужайку с нечеткими силуэтами растений, — Очаровательно.

Гарри молчал. Ему казалось, что Скимджер наблюдает за ним.

— Я давно мечтал встретиться с тобой, — сказал Скримджер после нескольких секунд, — Ты знал об этом?

— Нет, — честно ответил Гарри.

— О, да, очень давно. Но Дамблдор очень тебя оберегал, — сказал Скримджер. — Это естественно, разумеется, — естественно, после всего, через что ты прошел… Особенно, после того, что произошло в Министерстве…

Он подождал, не скажет ли Гарри что-нибудь, но Гарри не счел это нужным, и он продолжал: -Я надеялся на возможность побеседовать с тобой, с тех пор как возглавил офис… но Дамблдор — что понятно — этому препятствовал…

Гарри все ещё молчал, ожидая.

— Витало столько слухов! — сказал Скримджер, — Ну, мы ведь оба, разумеется, понимаем, что эти истории искажены и преувеличены… все эти шепотки про пророчество… про то, что ты «избранный»…

Так, так, теперь они все ближе подходили к причине, которая, по мнению Гарри и привела Скримджера сюда.

— Полагаю, Дамблдор обсуждал с тобой все это?

Гарри помедлил, раздумывая, солгать ему или нет. Он взглянул на маленькие гномьи следы вокруг клумб, следы приятеля того пойманного Фредом гнома, что сейчас, одетый в пачку, украшал собой верхушку Рождественского дерева. Наконец, он остановился на правде… на частичной.

— Да, мы это обсуждали.

— Обсуждали, значит… — произнес Скримджер. Уголком глаза Гарри видел, что Скримджер на него косится, и притворился, что очень заинтересовался гномом, который только что высунул голову из-за замерзшего рододендрона. — А что сказал тебе Дамблдор, Гарри?

— Простите, но это только между нами, — ответил Гарри. Он старался говорить как можно более приятным голосом, и тон Скримджера, когда тот заговорил, тоже был светлым и дружелюбным. — О, кончено, это конфиденциальный вопрос, я не хочу, чтобы ты его раскрывал… нет, нет… но просто… важно ли то, что ты «избранный», или нет?

Гарри подумал пару секунд, прежде чем ответить:

— Я не очень понимаю, на самом деле, что вы имеете в виду, Министр.

— Ну, быть может, это и не слишком важно, — со смешком ответил Скримджер. — Но для всего волшебного общества… Людям это важным кажется.

Гарри ничего не сказал. Он смутно понимал, куда заходит разговор, но вовсе не хотел помочь Скримджеру туда зайти. Гном под рододендроном теперь искал в его корнях червячков, и Гарри сосредоточил на нем взгляд.

— Люди верят в то, что ты «избранный, видишь ли, — сказал Скримджер. — Они думают, что ты почти что герой… что, разумеется, недалеко от действительности, Гарри. Сколько раз ты встречался лицом к лицу с Тем-Кого-Нельзя-Называть? Дело в том, — продолжал он, не дожидаясь ответной реплики, — что для многих ты- символ надежды, Гарри. Сама мысль о том, что существует кто-то, чья судьба уничтожить Того-Кого-Нельзя-Называть, воодушевляет людей. И когда ты это осознаешь, ты можешь подумать — твой долг подумать о том, чтобы, встав бок о бок с Министерством, оказывать всем поддержку.

Гном только что обнаружил червячка. Теперь он с трудом пытался вытащить его из замерзшей земли. Гарри молчал так долго, что Скримджер сказал, переводя взгляд с Гарри на гнома — Забавные они ребята, правда? Но что скажешь ты, Гарри?

— Я не совсем понимаю, чего вы хотите, — медленно произнес Гарри, — Встать бок о бок с Министерством… Что это значит?

— О, ничего обременительного, уверяю тебя, — ответил Скримджер. — Если ты будешь время от времени появляться в Министерстве, это создаст нужное впечатление. И, разумеется, пока ты будешь там, у тебя появится шанс побеседовать с Гавэйном Робардсом, мои преемником на посту Главы Аврората. Долорес Амбридж рассказал мне, что ты лелеешь мечту стать аврором. Ну, это очень легко можно устроить…

Гарри почувствовал, как внутри закипает злоба: так что же, Долорес Амбридж все ещё работает в министерстве?

— Когда ты присоединишься, это поднимет всеобщий дух, Гарри, — сказал Скримджер, в голосе которого слышалось облегчение от того, что Гарри так быстро сдался, — «Избранный», знаешь ли… Все только для того, чтобы дать людям надежду, ощущение того, что происходят приятные вещи…

— Но если я буду время от времени появляться в Министерстве, — сказал Гарри, все ещё стараясь сохранять в голосе дружелюбные нотки, — не создаст ли это впечатление того, что я одобряю все, что планирует Министерство?

— Ну, — Скримджер слегка нахмурился, — в общем, да, это, можно сказать, одна из причин того, почему мы…

— Нет, не думаю, что это сработает, — радостным тоном произнес Гарри, — Видите ли, я не одобряю некоторые вещи, которые совершает Министерство. К примеру, удерживает Стэна Шанпайка.

Скримджер не разговаривал с минуту, но его настрой явно ухудшился.

— Я не буду ожидать, что ты поймешь, — ответил он, и злость в голосе ему было сдерживать гораздо сложнее, чем Гарри. — Это опасные времена, и приходиться принимать определенные меры. Тебе шестнадцать лет…

— Дамблдору куда больше шестнадцати, а он тоже считает, что Стэн не должен быть в Азкабане, — ответил Гарри, — Вы делаете Стэна козлом отпущения, так же, как меня пытаетесь сделать талисманом, приносящим удачу.

Они долго и напряженно смотрели друг на друга. В конце концов, Скримджер сказал без всякого намека на теплоту в голосе:

— Понимаю. Ты предпочитаешь, как и твой герой Дамблдор, не связывать себя с Министерством?

— Я не хочу, чтобы меня использовали, — ответил Гарри.

— Некоторые скажут, что быть использованным Министерством — твой долг!

— Ага, а некоторые скажут, что ваш долг — проверять, на самом ли деле люди — Пожиратели смерти, прежде чем упекать их в тюрьму, — отбрил Гарри, чувствуя, как напряжение в нем растет. — Вы делаете то же, что и Барти Крауч. У нас был Фадж, который делал вид, что все в ажуре, когда у него под носом убивали людей, а теперь у нас вы, и вы засовываете людей за решетку, и пытаетесь сделать вид, что на вас работает «Избранный!»

— Так ты не «Избранный»? — спросил Скримджер.

— Мне показалось, что вы сказали, что это не имеет значения…? — с горьким смешком спросил Гарри в ответ. — Не для вас, во всяком случае.

— Мне не стоило этого говорить, — быстро сказал Сримджер, — Это было бестактно…

— Нет, это было честно, — возразил Гарри, — Единственная честная вещь, что вы мне сказали. Вам все равно, буду ли я жить, или умру, но вас заботит, помогу ли я убедить всех, что выигрываете войну с Волдемортом. Я не забыл, Министр…

Он поднял правый кулак. Там, на тыльной стороне его холодной руки сияли белизной слова, которые Долорес Амбридж заставила его вырезать на собственной плоти:

«Я не должен лгать».

— Я что-то не припоминаю, чтобы вы спешили защищать меня когда я пытался рассказать всем, что Волдеморт вернулся. В прошлом году Министерство не пыталось со мной подружиться.

Они стояли, окруженные тишиной, такой же холодной как и земля у них под ногами. Гном, наконец-то вытащил червячка из земли и теперь счастливо его поедал, прислонившись к самым нижним веткам рододендронового куста.

— Что замышляет Дамблдор? — резко спросил Скримджер. — Куда он направляется, когда отлучается из Хогвартса?

— Без понятия, — ответил Гарри.

— И ты не сказал бы мне, даже если бы и знал, — сказал Скримджер, — не так ли?

— Нет, не сказал бы, — снова ответил Гарри.

— Ладно, тогда мне придется посмотреть, что я смогу разузнать сам, не смотря ни на что.

— Попытайтесь, — безразлично отозвался Гарри, — Но вы, кажется, умнее Фаджа, так что я думаю, вы учились на его ошибках. Он пытался вмешиваться в дела Хогвартса. Вы должны заметить, что он больше не Министр, но Дамблдор — все ещё директор. И на вашем месте, я бы оставил Дамблдора в покое. Последовала долгая пауза.

— Ну, понятно, что он хорошенько над тобой поработал, — произнес Скримджер. Его глаза за стеклами очков в проволочной оправе гляди холодно и жестко. — Ты ведь человек Дамблдора до мозга костей, правда, Поттер?

— Ага, точно, — согласился Гарри. — Я рад, что мы это выяснили.

И, повернувшись спиной к Министру магии, он направился обратно к дому.