Сад искусителя

Глава 9. Сейчас. Запретный плод в кармане

Змей вошел в палату вслед за андроидом, принесшим завтрак, уселся на второй стул, закинув ногу на ногу, и улыбнулся своей фирменной ядовитой улыбочкой. И утро сразу перестало быть добрым, хотя вроде как оное намечалось. Вон и на подносе, поставленном перед Евой, — овсянка с бананом, яблоко и какой-то сок, кажется, гранатовый — прям все такое полезное, хоть вешайся. Подавив вздох, она взяла яблоко и выразительно посмотрела на Змея.

— Как прошла вчерашняя поездка?

— Замечательно! — Врать получалось все проще, как и язвить. — А что такое?

От проницательного взгляда, полученного вместо ответа, хотелось укрыться и вопить о невозможности личной встречи. Ева зажмурилась, как в детстве, понадеявшись, что нехитрый трюк сработает, и если она его не видит, то и он ее не увидит. Но он видел, причем смотрел не на кого-то еще, как Адам, а в самую суть, вызывая невыносимое желание начать оправдываться.

— Ну, психанула я! — слишком быстро сдалась она. — Ну, поцарапала вашему мальчику личико. Так на нем ж все равно, как на собаке, — вжух! и зажило!

— И только? — Черный элегантный пиджак, надетый поверх серой рубашки вместо привычного белого халата, лишь подчеркивал силу и глубину этого взгляда, как и отблеск седых волос в лучах незримого солнца.

— Еще гадостей ему наговорила. Не, так-то он тоже пытался, только у него плохо получалось. Очень уж воспитанный у вас мальчик вырос.

«Очень уж напуганный» — уточнил «голос разума», разом напомнив, как дрожали у Адама руки и похожие интонации слышались в речи, когда он просил ее вернуться в машину.

— Не понимаю, — вздохнула Ева и спохватилась, но было поздно.

— Чего не понимаешь? — пододвинувшись ближе, уточнил Змей.

— Зачем я здесь, не понимаю, — призналась она, пусть и не в том, о чем вздыхала раньше. — Нет, вы, конечно, меценат, каких еще поискать, но сильно сомневаюсь, что специально мотались по мирам, чтобы осчастливить потом случайную толстушку, подарив ей тело куколки.

Улыбка стала куда шире, значительно растеряв яд, увеличиваясь.

— Чтобы тебя сюда притащить, по мирам мотался Адам.

— А-а, — понимающе закивала Ева, — детишки. Вечно-то они всякую дрянь домой тянут.

Глаза Змея опасно потемнели, словно тот вспомнил историю, где кто-то принес неведомую зверюгу, и все пошло по известному маршруту. Монстра. И этим кем-то вряд ли был Адам. Адам появился с монстром. Интересно, ту историю многие не пережили? Несчастный монстр.

— Милая, ты не дрянь.

— А кто я тогда?

Монстр…

— Девочка, которая находится под моей защитой.

— Девочка? — она хмыкнула. — Нет, конечно, молодежь до тридцати пяти теперь определяют, но мне-то за сорокет успело перевалить.

— Всего-то? Мальчику, как вернулся в это тело, уже трижды по сорок исполнилось. Но даже это число — крошечная песчинка в бесконечном бархане, успевшем собраться на дне моих часов.

При попытке натянуть получившееся количество лет на Адама воображение нарисовало иссохшего старикашку, а никак не синеглазого пацана. Глазищи, кстати, первыми и выцветали, затягивались белой пеленой, потому что ну не должно было у него быть таких глаз, ну вот никак не должно было. Цвет с ним не сочетался так же, как и возраст. А вот Змею пара тысяч или больше очень даже шли! Вот скажи кто, что ему миллион — она сразу поверит. Взгляд соответствовал. И ядовитая улыбочка тоже. Она, может, потому и ядовитая, что за прожитое время не увидеть некоторого дерьма ну просто невозможно? Как там в известном меме? Я видел, как рождались и гасли звезды?

«Ты, главное, про динозавров его не спрашивай, — осадил „голос разума“. — Он, конечно, по лицу и так все считал, но вслух лучше промолчать».

Считал или нет чего Змей, а разговор все равно решил вернуть к своему мальчику:

— В общем, не переживай из-за перебранки с Адамом. Он очень нервничал из-за того, что убил тебя тогда — для него это болезненная тема, пусть и знал, что в этот раз смерть — не финал, а только начало.

То есть он все-таки намеренно? Серийный, получается? Ну, если видение оказалось не случайными глюками.

— Так он, правда, свою жену?..

— Да. Не напоминай ему больше об этом, пожалуйста, ладно? Ты лучше сразу бей, когда хочешь сделать ему больно — сдачи все равно не даст.

«Искуситель в деле» — мысленно определила Ева и перевела взгляд на яблоко в своей руке.

— Отвлек тебя от завтрака своими разговорами? Ты кушай, кушай.

Есть не хотелось, особенно кашу с бананом, которая стояла на специальной подставке, не дающей остыть за время разговора. Как-то со всеми этими откровениями аппетит пропал.

— Не нравится? Может, тогда закажешь себе чего-нибудь еще? Конечно, чем раньше поменяешь пищевые привычки, тем лучше, но после таких разговоров, думаю, можно.

Заменить полезное вкусненьким? Слишком соблазнительно, чтобы вот так взять и согласиться.

— Ну, чего хочешь?

Ева склонила голову набок и попробовала изобразить ядовитую улыбочку Змея. Скорее всего, не получилось, но пусть хотя бы засчитают сам факт.

— Грибочков.

Книгу про грехопадение и запретный плод, чье поедание оный повлекло, она обнаружила вчера на прикроватной тумбочке, когда вернулась из города. Делать было нечего, спать не хотелось, а случившийся артхаусный роуд-муви требовалось выбить из головы и, желательно, чем-нибудь помощнее. Поначалу шло туго, все эти введения в фундаментализм и прочие заумные слова никак не способствовали погружению в текст, когда мысли метались внутри черепной коробки, выходя всякий раз на одну и ту же сцену с кровоточащей щекой Адама. Тогда Ева начала листать страницы в поисках картинок, благо оные приводились — где фрески, где мозаики или иконы. Так она дошла до теорий, связанных с запретным плодом, особенно оценив версию с психотропными грибами — автор фрески в аббатстве Пленкуро либо имел ну слишком богатую фантазию, либо был под этими самыми. В общем, хорошая книга — Змей не соврал.

— Почему не виноград?

— И так принесут. Как и гранат. Как и, — она помахала яблоком, который все еще держала в руке. — А инжир и так всегда со мной. В кармане.

Что ж, он, оказывается, умеет удивляться.

— В кармане? — приподняв вверх одну бровь, переспросил Змей.

— Ага. Показать? — Он кивнул, и Ева прыснула. — Ладно, — отсмеявшись, пообещала она, — здесь и сейчас будет твориться настоящая магия. Следите за руками!

Яблоко вернулось на поднос. Правая рука потянулась вниз к пижамным штанам, хотя никаких карманов там не было. Не важно — главное, создать видимость. Потом быстро накинуть салфетку на кулак, провести несколько «магических» пассов левой и под торжественное «вуаля!» стащить салфетку.

— Это… инжир?

«Какой запущенный случай…» — хмыкнул «голос разума».

— Ну да, — ответила Ева и помотала перед его лицом кукишем. — Вы типа совсем не в курсе?

— Нет.

— Ну там, стоял солдат, стояла пушка?.. Не?

— Нет, — повторил он.

— А-а, — протянула она, получив вместо глупой шутки нечто большее, — значит, вы не всезнающий?

— У каждого свои недостатки. — Яда в улыбке почти что не осталось, так что походило на настоящее признание. — И почему же это инжир?

На такое только и оставалось, пожать плечами.

— Фига. Ну там «фиг тебе», то есть «ничего тебе не дам» и в таком духе.

— Ага. Фига. Фиговое дерево. Забавно, — он закивал: — Да, весьма забавно, признаю.

Чудненько. Сам ругал ее за считаные в лоб метафоры, и вот, пожалуйста: видит перед собой ребенка, слышит глупую шутку и делает очевидные выводы о недалекости определенной в домашние питомцы. Монстра. И она не будет делать скидку на то, что он не знает контекста. Ей вон тоже никто ничего не объяснил, зато понимания требуют. Фигу им, а не понимание!

— Слушайте, раз я вас, получается, кое-чем научила, можно выполнить одну мою ма-а-а-аленьку просьбу?

— Какую? — он очень быстро собрался, разом растеряв всю задумчивость, вызванную фигурой из трех пальцев.

— Можно мне чего-нибудь почитать другого вместо той книжки?

Яблоко с подноса перекочевало обратно Еве в руку, было подброшено вверх, поймано и снова подброшено, пока Змей определялся с вердиктом.

— Я бы сказал «нужно», — выдал он, с неудовольствием наблюдая за жонглированием.

Ладно. Наглеть так наглеть.

— А можно я сама выберу, что почитать?

В этот раз ответ пришел сразу:

— Почему нет? Кстати, милая, как насчет переезда в обычную комнату? Там и вещи твои новые доставили.

— Что? — от неожиданности она чуть яблоко не уронила, но умудрилась поймать и прижать к себе.

— Ну, физически ты абсолютно здорова, поэтому не вижу смысла держать тебя здесь. К тому же в привычной обстановке есть шанс, что быстрее придешь в себя. Согласна?

— Ага…

«А психически, значит, нет?»

— Прекрасно, — он поднялся, давая понять, что разговор окончен.

— А новая книжка?

— Хм… Завтра Адам проведет тебе экскурсию по особняку и библиотеке, там и выберешь.

Адам… Ну да, ну да. Кто тварюгу припер, тот за ней какашки и убирает. Или выгуливает, как вчера. Но Змею-то чего? Своя деточка живой вернулась и ладно. Зато ответственности научится! А если повезет — эмпатию прокачает! Прям сплошная польза, как в принесенном андроидом завтраке.

Змей, словно почувствовав ее настроение, обернулся в дверях. И Ева, криво усмехнувшись, приподняла яблоко на манер тоста и демонстративно надкусила.

Стефани разошлась не на шутку. Ева чуть дар речи не потеряла, когда увидела, что половина ее новой комнаты заставлена коробками и пакетами из того самого магазина. Она даже пожалела о незнании местной экономики, так бы посчитала прибыль, которая ушлая администраторша получила с ее визита. На премию точно заработала. И ведь не поленилась, добавила обувь и нижнее белье, про которое Ева вообще забыла, а значит, не примеряла. Чем и пришлось заняться, убив кучу времени, а потом еще больше раскладывая и развешивая по полкам и вешалкам, не переставая удивляться, как так у Стефани вышло, чтобы все подошло? А был такой хороший повод еще раз выбраться в город!

Закончила разбираться уже сильно за полночь, поздно сообразив, что вполне могла заставить заняться этим андроида, приносившего ужин, и даже раньше своего проводника до комнаты. Не привыкла она просить помощи — не у кого было ее просить после смерти родителей. Она и по работе часто билась над проблемой до последнего, лишь в крайнем случае делая запрос разработчику или передавая задачу коллегам. Вот и сейчас не сподобилась, умаявшись до смерти, зато сама. Ну, других дел у нее все равно не имелось, а что легла поздно, не такая уж проблема — завтра выспится.

Выспаться не дали. С утра пораньше у кого-то на этаже гимном жаворонкам заверещал будильник, да так громко, что и ее заодно разбудил. Возможности отключить не было, оставалось лежать, зажав левое ухо подушкой, а правое прижав к матрасу, и проклинать идиота, которого этот рев никак не мог поднять. Когда все закончилось, сна не осталось ни в одном глазу, хоть закрывайся с головой одеялом, хоть считай овец. И оставалось гадать: она настолько злая, чтобы пойти разбираться с тем соней, или пусть живет? В итоге победил третий вариант — сходить умыться, а потом одевшись поинтересоваться у Змея, чего это у них таких техно-магически прошаренных нет банальной звукоизоляции?

В боевом настроении она ввалилась в ванную, совершенно забыв, что та — общая на этаж, и застыла, увидев там Адама в одних только плавках. Мальчишка чистил зубы, но обернулся и пробурчал что-то неразборчивое, кажется, про будильник, будто бы оный ставился не им. Его попытка оправдаться вернула Еве самообладание.

— Я смотрю, умеешь ты одеваться!

И сразу спохватилась — нехорошо-то как! Пристает к малолетке. Хотя Змей подтвердил ее видение, стало быть, Адаму куда больше шестнадцати, на которые он выглядел. Не малолетка, а… старлетка? Слово показалось знакомым, но вот за правильность выбранного значения она не ручалась. Под рукой же, как назло, ни гаджетов, ни интернета. Так ведь и придется по старинке!

— Что такое «старлетка»? — спросила она успевшего прополоскать рот и снова повернуться к ней Адама, сбивая его с толку.

— Чего? — нахмурился он, а ведь был такой сосредоточенный, нравоучения, должно быть, придумал.

— Старлетка, — повторила Ева. — Знаешь? Нет?

— Нет.

— Плохо. А Гугл у вас есть? — и заметив непонимание в его холодных глазах цвета ноябрьского неба, пояснила: — Ну поисковая система. Ты ему слово — он тебе ссылку. Ну? Есть чего?

— Шапшу* можно спросить. Это ИИ в библиотеке.

— О! Чудненько, мне как раз почитать нечего. Когда пойдем?

Мальчишка моргнул, совершенно неготовый к такому повороту событий, еще сильнее нахмурился, как от приступа внезапной головной боли, но сказал противоположное своему виду:

— Давай после обеда. С утра у меня дела со Змеем. За будильник, кстати, «спасибо» ему.

— Чудненько! Ты, главное, не забудь. А Змею — привет. Ба-а-альшой такой. Увесистый. По голове.

— Не забуду. Но с приветом как-нибудь сама.

Адам сдержал свое слово. По крайней мере, когда Ева проснулась на закате, он сидел в ее комнате у окна и смотрел, как она спит. Странно, но ни возмущения, ни ужаса не возникло, только отрешенная мысль о том, что его синие глаза совершенно не сочетаются с океанским пляжем за стеклом. И даже покрашенное в алый небо казалось слишком низким для этого ледяного взгляда.

— Надо было разбудить, — смутилась она.

— Засмотрелся…

— А-а… Тихая такая, стерва, убил бы**?

Он вздохнул и раздосадовано покачал головой отворачиваясь.

«Ну а чего ты хотел? — подумала Ева. — У меня, может, черный пояс по испорченным моментам!»

— Каково это?

— Что? — не понял Адам и снова обернулся к ней.

— Ну, твое разочарование. Насколько оно велико? Ты ведь за каким-то хреном притащил меня сюда, впихнул душу в эту куколку, но чуда не случилось. Я все равно осталась собой. Стоило оно того? Ты об этом сидел-думал?

Не ответил, только снова вздохнул. Видимо, из слов у него были только нецензурные.

«Походу, опять в больное, — хмыкнул „голос разума“. — А Змей ведь просил…»

Ева отмахнулась от него, как от назойливой мухи. Змей слишком много от нее хочет, зато сам то в гляделки с читами играет, то будильник ставит, из-за которого она сначала не выспалась, потом все проспала. Вот ведь и правда надо бы ему «привет» по седовласой головушке передать!

— Ладно, — заключил Адам, поднимаясь с кресла, — перенесем экскурсию на завтра.

— Что? Нет! — Ева вслед за ним вскочила с кровати, запоздало обрадовавшись, что после завтрака прилегла полежать прямо в одежде. — Я все равно теперь не усну, так бы хоть почитала после библиотеки!

Синие глаза потемнели то ли от печали, то ли от усталости.

— Давай по-быстрому? Одна нога здесь, другая там. Можно даже не приставать к этой вашей Шемеш* — инжир с ней, со старлеткой.

— Инжир?

— Угу, инжир. Ты чего? Тоже не знаешь про инжир?

Адам покачал головой.

— А-а. Ну ничего, подрастешь — поймешь, — и спохватилась, пожалев, что помянула возраст — он же теперь разозлится, и все! Никаких книжек!

Но похожей реакции, как во время поездки в город, не случилось.

— Ладно, — сдался Адам. — Идем по-быстрому сходим. Только обуйся и надеть что-нибудь потеплее, нам через перемычку сквозь миры идти, замерзнешь.

— Пять сек! — пообещала она и побежала в гардеробную.

«Сама ведешь себя как малолетка!» — укорил «голос разума».

Возразить ему было нечем.

— Ну и чего не так с инжиром? — спросил Адам, когда они шли по перемычке между особняком и библиотекой, чтобы хоть чем-то разбить затянувшееся молчание.

— Фига, — Ева пожала плечами. — Ну, один из вариантов запретного плода. — И не заметив ни грамма понимания, принялась объяснять: — Ну, библейский миф. Ева по наущению змея съела яблоко с Древа Познания, потом таким же яблоком накормила Адама, тем самым нарушив божественный запрет. Боженька их за это из рая и выгнал. Так вот, мистики, схоласты и прочие философы с учеными считают, что запретным плодом могло быть и не яблоко, а, например, инжир.

— То есть в какой-то мифологии есть персонажи с похожими на наши именами?

— В смысле «в какой-то»? Ты еще скажи, что не знаешь про библию! — она аж остановилась от таких выводов и поежилась от тут же налетевшего сквозняка.

Коридор казался бесконечно длинным, сырым и каменным, навевая ассоциации со средневековым замком. Только на потолке висели самые обычные люстры, а под ногами ковровое покрытие. Других признаков цивилизации не обнаружилось.

— Не знаю. Я из хараппской ветки миров. Ну там, первое хараппское царство, второе хараппское царство, великая засуха, первая хараппская империя, великое монгольское завоевание, вторая хараппская империя и так далее. То есть у нас, может, и была у какого народа библия, но это прям мифология местечкового значения — для историков и культурологов, ну, может, еще писателей, хотя среди известных авторов моего мира я ничего такого не встречал.

Мир без библии! Прям чудеса, и только.

— Я только монголов из всего перечисленного знаю, — призналась Ева.

Адам хмыкнул:

— Про них мало кто не знает в земных мирах. Да, есть еще миры с другими планетами, например, Ирабэ или Дайн. Они обычно технологичные полностью. Есть в противовес им полностью магические миры, например, Авекша. Там, кстати, вообще не люди живут, а своя раса. Кажется, прям так и называются — векши. Я успел побывать и в таких, и в таких. Но в технологичных жить куда приятнее. В магических даже мне не всегда было легко находиться.

Звучало как лапша на уши, но она отчего-то сразу поверила, а последнее название и вовсе показалось знакомым. Вот только где его слышала? Видела? Хм…

— И почему там сложнее, чем в техно-мирах? Гравитация и состав воздуха и там, и там может быть непригодным для жизни среднестатистического землянина.

— Магия давит, — он пожал плечами, словно констатировал банальную истину, которую даже детишки знают. — Например, как я тогда… В день твоей… «смерти». Только вместо меня представь целый мир, который желает тебя если не уничтожить, то хотя бы выдавить туда, откуда явился. Сила, величие и все остальные достоинства — ничто против этого, так что выход один — поскорее сделать свои дела и свалить. Ибо даже боги смертны, миры — нет.

Прелесть какая! И пафос про богов, и как он нормализовал ее убийство. Мол, помнишь, было дело, я тебя грохнул? Как будто такое легко забыть! Особенно когда вот так напоминают.

— Ясно, — потянула Ева, решая, чего она хочет больше: книжку или устроить скандал, книжка пока что перевешивала, к тому же снова вылетать из тела не хотелось. — Жаль, конечно, что не в курсе про библию. Я-то хотела спросить, какой твой любимый смертный грех. Мой-то, понятно, обжорство…

— Адама с Евой из-за него из рая выгнали? Ну, в плане, они же его съели. Яблоко, которое на самом деле инжир.

— Нет, — она поморщилась, настолько не в тему была его интерпретация. — Не так буквально. Плюс там еще змей постарался. То ли демон, то ли ангел, но если бы не он, библейской парочке в жизни бы не пришло в голову сожрать, чего не следует.

— Ладно, — не стал спорить Адам, но по тону легко считывалось, что собеседник из нее вышел ужасный.

Ну да, можно было рассказать поинтереснее, просто в голове нашлись лишь обрывочные знания, затасканные в популярной культуре до дыр. Конечно, в детстве бабушка пыталась ее поучать историями из библии, но Ева слишком ярко представляла все эти картины страшного суда с поднятыми из могил мертвыми и прочие апокалипсисы с геенами огненными, так что всякий раз после порции религии ей снились кошмары, часто с невнятными образами и размытыми силуэтами, зато всегда пугающие до криков, которыми она будила домочадцев, а может, и соседей до кучи. Закончилось скандалом, и отец раз и навсегда запретил бабушке заниматься просветительской деятельностью. Так и повелось: сначала добрые сказки про зайчиков-белочек, потом любовная любовь и никаких ужасов. Конечно, с возрастом некоторые страхи ушли, например, боязнь темноты и пауков, но книжные предпочтения все равно остались.

Странно, что та недочитанная история с маньяком подобной реакции не вызвала. Не успела? А ведь раньше страшные образы долго держали впечатление. Или новое тело устойчиво к кошмарам? Может, найти ту книжку и проверить? Как же там автора звали?

— А вообще забавно, — не давая сосредоточиться на мысли, заговорил мальчишка — тишина его, кажется, напрягала. — Я про Адама, Еву и Змея, из-за которого их поперли из рая. Надо ему предъявить, что ли.

Ева натужно рассмеялась.

— Предъяви-предъяви. Только меня позвать не забудь — я с попкорном приду.

Он подхватил и, уцепив ее за локоть, потянул за собой дальше к уже виднеющейся двери.

— Смотрю, понравилось пускать мне кровь.

И тут же перед глазами возникла его оцарапанная щека, да так сильно, что оставалось гадать, как сам глаз-то цел остался. Ева вздрогнула и опустила голову. Отчаянно захотелось оправдаться, только ни одного дельного слова в рот не лезло, отчего приходилось мямлить невнятное:

— Да нет… Я… Я просто… Я не…

— Ты просто поняла, что у меня не должно быть таких глаз, — повторил он сказанное ею тогда в машине. — Такого цвета.

Не требовалось оборачиваться, чтобы почувствовать его взгляд. Ева знала, что Адам все также весело улыбается, но бездонные океаны пылают ледяным огнем, мечтая превратить ее в ничто, в абсолютный ноль куда быстрее, чем настанет тепловая смерть вселенной, всех вселенных во всех существующих мирах. Превратить в антрацит. И очень хотелось спросить, чем же она заслужила подобное отношение? Наверное, раз он так смотрит, значит, заслужила. Может, узнай Ева причину, согласилась бы с приговором. Дело же не только в расцарапанной щеке?

Но шаг, второй, третий… Эти вопросы так и не сорвались с губ, а потом она и вовсе решила сменить тему на, как показалось, безопасную.

— Значит, ты много путешествовал по разным мирам?

— Угу, — лаконично подтвердил Адам.

— Судя по тому, что ты экстраверт, должно быть, в большой шумной компа…

— Один, — перебил он. — Я путешествовал один. Компания мне бы сильно помешала, особенно большая и шумная. Но ты права, мне нравится общаться с людьми.

Разговор не клеился и все норовил свернуть на тему ее вины перед ним, и внутри почему-то ничего этому не сопротивлялось. Почему бы тогда не подыграть? И пусть их снесет резонансом откровения.

— Надо было в компании. И чтобы побольше горяченьких цыпочек. А то вон доходился в одиночку, что меня притащил.

— Ага, — не стал спорить Адам. — Ради этого все и затевалось.

— Что?

— Говорю, для того я и мотался по мирам, чтобы найти тебя и, притащив сюда, вернуть в это тело.

Она не выдержала. Выдернула локоть и развернулась, чтобы посмотреть ему в глаза, но ни ледяного огня, ни молний в них не обнаружила. Взгляд показался странным, а улыбка больше не задорной, наоборот, грустной. Вот сейчас он, пожалуй, выглядел на оговоренные сто с хвостиком и даже больше. Его рука потянулась к ней, заставив настороженно замереть, но та просто убрала спадавшую на лицо прядку за ухо.

— Смотри-ка, — кивнув в сторону, сказал Адам, — пришли.

И Ева поняла, что с откровениями покончено. По крайней мере, на сегодня уж точно.

*Шапаш/Шапшу/Шемеш — богиня солнца в ханаанской мифологии, обладающая даром всевидения. В Библии упоминается под именем Шемеш ('п' и 'м' чередуются).

**Ева цитирует стихотворение Бориса Барского «Мне нравится, как она улыбается».