Сад искусителя

Глава 16. Сейчас. Гад Христиан Андерсон

Бег по лестнице не только разгрузил голову, но и утомил тело, потому Змея Ева очень даже послушалась, лишь на полчаса перед сном заглянув в душ. Но горячая вода ничуть не взбодрила, и повалиться на кровать оказалось блаженством. Вскоре она заснула.

Монохром не заставил себя ждать. Но это было скорее плюсом, ведь теперь можно предъявить папкиному рок-н-рольщику за бессмысленную поездку в город, благодаря которой Адам уперся на встречу с Люцифером. Впрочем, даже если бы в саду что-нибудь нашлось, вряд ли оно стоило жизни мальчишки, чего бы там Змей ни плел про безопасность. Все-то у него не смертельно, поди и про Ашеру так же думал, а она возьми и теневым копьем его к дереву хрясь! Правда, Змей выжил, ведь в видениях Адам с Евой были детьми, значит, предвидением это точно не могло быть. Почему, кстати, выжил? Эта тварина кудрявая одумалась и освободила? Сам каким-то чудесным образом справился? Или что?

Вместо ответа, столкнулась с кое-кем знакомым — таким высоким, стоявшим посреди метели.

— Снова здорова! — процедила сквозь зубы Ева и, ухватив парня за борт пальто, подняла на него грозный взгляд. — И чего ты там про сад затирал, пророк недоделанный?

— Какой еще сад? — не понял тот и нахмурился.

— На который смотреть велел!

— А я на сад разве заставлял? — возмущение вышло искренним, и Ева осознала, что и правда, про сад речи не было.

— Ну ты бы конкретнее чего советовал, раз приперся!

— Да я и не припирался — это ты меня сюда притащила!

— Я?

— А кто?

Рядом и впрямь, кроме них двоих, никого не было.

— Точно не сам?

— Вот какая мне блажь мотаться по чужим снам, да еще таким холодным?

Резонно. Но чего тогда советовать взялся? Или у снов задача такая? Ну там, раз приснился, давай вещай фигню с умным видом. Справился тогда, получается. Чего только теперь с Адамом и его желанием убиться о Люцифера делать прикажите?

— А ты, случайно, не знаешь, почему Адам?..

— А чего ты его сама не спросишь? Я ж все равно по законам жанра только загадками говорить могу, а у тебя хреново с пониманием.

— Справедливо, — согласилась Ева. — Теперь бы еще понять, как проснуться.

И словно бы по ее просьбе где-то у себя в комнате Адам заорал имя, то самое, что она до сих пор не могла различить, только выделить ударение, приходящееся на второй слог.

Лилит!

Лилит!

Ева открыла глаза и прислушалась. В сонной тишине комнаты не было слышно ни звука, только где-то фоном привычно гудела система климат-контроля. Неужели приснилось? Просто ей захотелось услышать, как Адам кричит, вот и услышала. И можно сколько угодно убеждать себя, будто желала только проснуться — подсознание выдало с потрохами. С чего она вообще взяла, что мальчишка вернулся? Не, так-то мог. Иначе зачем Змею спускаться в гараж? Он же удивился, увидев Еву, мельтешащую вверх-вниз по лестнице. Или она опять додумывает задним числом.

«Ой, да сходи и посмотри!» — не выдержал «голос разума».

Ну а чего нет? Ева в последний раз вслушалась в мирную тишину ночи, но крика не последовало. Тогда она поднялась, натянула пижамные штаны и пошла к двери. По пути стоило придумать, что говорить, если Адам вернулся, но не спит, только ничего дельного в голову не приходило, решила, что сориентируется по ходу пьесы. Дальше уже не мешкала: коридор, дверь, короткий стук. Ей, конечно же, никто не ответил, только всегда можно счесть молчание за знак согласия…

Стоило зайти, как умный механизм включил приглушенный свет, правда, в этот раз чуть ярче, чем в предыдущий. Мальчишка все в тех же брюках и рубашке, откинувшись на спину, лежал на кровати, но не обратил на нее никакого внимания.

— Адам! — позвала Ева, а когда ей не ответили, подошла ближе и заметила у него не голове наушники. — Ясно. Кричать придется мне.

Она прошла к кровати и увидела рядом с Адамом на постели планшет, на котором в этот момент отобразилась смена песни на новую: «Болевой порог1», исполнитель — группа «DrugMetal2».

«На аудио перешел!» — заржал «голос разума».

В другой ситуации шутку бы оценили по достоинству, если бы не название. Руки на автомате стащили с мальчишки наушники, поднесли к уху.

— Ломай меня полностью — кости потом срастутся,

За шрамы не бойся — давно уж сплошной рубец.

И в чем здесь беда, что мне никогда не вернуться

По лестнице в небо, с которого смотрит творец?

«Гимн мазохистам» — определил «голос».

Спорить с ним было бесполезно, потому Ева отложила наушники на прикроватную тумбочку. Туда же перекочевал и планшет.

— Адам, — в очередной раз позвала она, а когда он снова не отозвался, протянула руку и, коснувшись его плеча, поняла, что у него опять жар. — Адам! — желая разбудить и увести в медблок, тряхнула сильнее.

Ее резко повалили на кровать, отчего она не сразу поняла, что происходит. Попыталась снова позвать Адама, но его руки сомкнулись на ее шее, не давая дышать. Сопротивление вышло слабеньким и недолгим, в глазах начало темнеть…

Отпустили так же резко. Тряхнули за плечи, позвали по неслышному для нее имени, потом ещё раз, но уже другим.

— Ева! Ева! Очнись!

Она поморщилась и, едва приподняв тяжелые веки, увидела нависающую над собой тень со светящейся синевой глаз. Машинально отшатнулась, стукнувшись головой о спинку кровати, и вскрикнула.

— Прости, — Адам поморщился, словно ее боль досталась ему. — Я не… не хотел.

— Ага, однако ж, чуть не придушил.

— Я не специально…

Какие, блин, детские отмазки!

— Ага! Не специально, а нарочно! Сначала орет во сне, потом добрых самаритян, спешащих на помощь, душит!

— Я разве кричал? — искренне удивился он, но все равно поспешил извиниться: — Прости, что разбудил. Больше не повторится.

— Угу, убьешься о Люцифера и перестанешь.

Не возразил — отстранился, пробормотав очередное невнятное «прости», словно и впрямь собирался выполнить то, о чем она только что сказала.

— Адам?..

— Все будет хорошо, не переживай, — нарочито бодро поспешил успокоить он.

— Ну и зашибись! — Ева окончательно разозлилась. — Хорошо так хорошо. Пусть с тобой Змей в следующий раз нянчится, ему все равно не привыкать.

Встала и громко потопала к двери, не собираясь останавливаться, даже если окликнут.

Лилит!

Адам применил запрещенный прием раньше, чем она коснулась дверной ручки.

— Останься, — попросил он, и такая тоска прозвучала в его, что не обернуться было невозможно.

Мальчишка сидел на краю кровати, закрыв рукой глаза.

— Останься, пожалуйста, — почувствовав ее взгляд, снова попросил он. Немного подумал и добавил: — Душить не буду.

— И?

— Приставать тоже, — неверно растолковал ее вопрос Адам.

— Нда… С таким райдером тебе с плюшевыми медведями спать надо, — заключила Ева.

— Предпочитаю куколок, — он усмехнулся и убрал руку, снова попросил, добавив к тоске в голосе щенячий взгляд: — Останься, пожалуйста.

Она вздохнула, понятия не имея, что делать дальше. Здравый смысл подсказывал вернуться в свою комнату, но что если высокая температура мальчишки снова перерастет в лихорадку? Что тогда? Ведь в этот раз он может не кричать, и Змей все проморгает! Быстрым шагом она вернулась обратно к кровати, склонилась к Адаму и прикоснулась губами к его горячему лбу.

— А, понял, — усмехнулся он. — Приставать будешь ты.

— У тебя жар, — не повелась на провокацию Ева. — Тебе в медблок надо.

— Да все нормально, — отмахнулся он и вдруг повалил ее на кровать, заставив взвизгнуть от неожиданности, но раз обещал, приставать не стал, укрыл одеялом и улегся рядом.

Пару минут она сверлила его недовольным взглядом, только Адам как закрыл глаза, показывая, будто собрался спать, так и не открывал их, впрочем, руки, прижимающей Еву к нему, убирать не торопился. Боялся, что обидится на подобное и уйдёт? Что ей помешает уйти, когда он уснет и хватка ослабнет? Язык так и чесался спросить, но стоило открыть рот, как сказала совсем другое:

— Не пойми меня неправильно. Ты хороший симпатичный мальчишка…

— Но проблема именно в этом. Ну в том, что я выгляжу как мальчишка? Да? — спросил Адам и улыбнулся. — Не переживай. С тобой такая же фигня, если честно.

Она недовольно посмотрела на него, но достойного ответа так и не придумала. А он взял и открыл глаза. В темноте показалось, что они потемнели и изменили цвет, но не на серый, что было бы ожидаемо, а карий. И в этом как будто заключалось нечто важное для них обоих, связанное с общим прошлым, отчего каждый считал это узнавание в другом. Адам перестал улыбаться, и Еве показалось, что сейчас он потянется к ней с поцелуем, которого ей одновременно и хотелось, и нет. Но мальчишка просто снова закрыл глаза, а вскоре и вовсе заснул.

«Вот ты сволочь! — мысленно возмутилась она. — Да у меня, между прочим, могли быть дети твоего возраста!»

Сказал «а», говори «б», только от выбора претендентов на роль отца предполагаемых детей чуть живот от отвращения не скрутило. Просто из бывших ухажеров первым вспомнился спивший незадолго до ее смерти сосед, начавший подбухивать еще в техникуме — в тот же университет, что и она, мозгов поступить не хватило. Эволюция их отношений походила на синусоиду: от нейтральных «добрососедских» до его подкатов, потом к безразличным с его стороны и дальше к отвращению уже с ее. Больше вверх уже не пошло — сосед отправился на небеса, в этот раз просить на опохмел у апостола Павла.

Был ещё одногруппник, оказывающий ей всяческие знаки внимания, но сознательно оставляемый во френдзоне. Правда, он и сам не торопился делать первый шаг, решившись признаться, когда Ева пришла восстанавливаться в университет после больницы. С каким предвкушением он шел к ней, ожидая, что после таких-то жизненных невзгод она ему точно не откажет. И как его перекосило, когда осознал, насколько сильно может разъесться человек чуть меньше чем за год. Но не разожрись она, не порежь вены, выбери одного из двух доступных и все равно выпилилась бы, причем в этот раз наверняка. Чтобы осознать сию простую истину, даже проведение не понадобилось.

Правда, имелся еще один, не то чтобы претендент на руку и сердце, скорее здесь претенденткой хотя бы на внимание была она сама. Настолько недоступным казался тот парень, и наберись она достаточно смелости, не факт, что финал у их истории случился бы счастливым. Слишком красивый для простушки вроде нее. Это она засматривалась на него по дороге в универ, а он лишь однажды обернулся, скорее всего, случайно. Лапушка, получивший кодовое имя «Лампочка» среди подруг, с которыми она его обсуждала. Ева почти не помнила, как тот выглядел, только чистые карие глаза.

Как у Адама недавно в темноте…

«А прикинь, если это он и был! — подхватил „голос разума“. — Он же шлялся по разным мирам! Вполне мог и в твой заглянуть. Ну, еще до твоей смерти. Нет же правила: одно посещение на мир».

От такого варианта она разобиделась еще сильнее, чем из-за несостоявшегося поцелуя, так что в этот раз промолчать не смогла.

— У меня, между прочим, мог бы быть кот твоего возраста! — еле слышно пробурчала Ева, едва сдержавшись, чтобы не двинуть его кулачком в грудь.

— Коты столько не живут, — сквозь сон пробормотал Адам и, перевернувшись на спину, убрал руку.

«Вот ты и свободна, девочка моя! — провозгласил „голос разума“. — Пошли мороженое дожрем?»

С ним так сильно хотелось согласиться, если бы не страх, что повышенная температура Адама не перерастет в лихорадку. Потому она решила остаться, посмотреть, что дальше будет, и бежать в случае чего за Змеем. Сна все равно не осталось ни в одном глазу, только злость на саму себя и неудобство чужой кровати. Зато мальчишка не только сопел без задних ног, так еще через пару часов перестал температурить, дыхание его выровнялось, и можно было больше не переживать.

Но она все равно почему-то не ушла. Ворочалась с боку на бок, мучилась то от жары, то от холода. Встать решилась, только когда тьма в окне стала как будто светлее. Тут-то и вспомнила, что комната Адама располагается в противоположной от ее стороне, значит, вид из окна должен открываться совсем другой. Ева встала и на цыпочках подошла к окну, раздвинула пластины жалюзи и выглянула наружу.

По ту сторону стекла ее встретил вишневый сад Змея, терзаемый монохромной метелью. Рябящее черным, серым и белым мелкое ледяное крошево металось по двору в поисках жертвы, обязательно теплой, из плоти и крови. Металось, но никого не находило, вот и срывало злость на попавшихся под руку. Вот и билось в безумстве своем о железные фонарные столбы, мечтая разбить на множество осколков стеклянные шары в цепких лапах держателей. Вот и клонило к самой земле несчастные тонкие деревца — того и гляди сломаются. Вот и скрипели качели, силясь убаюкать чужую тоску. А ветер лишь усиливался, бросался снегом, бесился, словно пытался привлечь чье-то внимание.

Твое.

И в то же время стелился низко поземкой, сильным морозом крепил льды и сугробы, словно ждал кого-то и готовил дорогу для встречи.

Тебя.

Но именно сюда велел тогда смотреть папкин рок-н-рольщик. И вопреки его совету, больше похожему на приказ, Ева зажмурилась, вдруг испугавшись и впрямь увидеть. Так и стояла, словно застыла ледяной скульптурой, заколдованная морозной зимой с беснующейся метелью, пока кто-то спустя долгое время не дотронулся до ее плеча, растворяя своим теплом чужие чары.

Она вздрогнула и обернулась.

— Доброе утро, — Адам сиял, как солнце на противоположной стороне особняка, улыбаясь во все тридцать два зуба.

— Недоброе, — возразила Ева, — там метель.

Мальчишка пожал плечами:

— Зимой такое случается. Причем довольно часто, зато весной красиво. Пошли позавтракаем, может? Можно даже в городе.

В городе? Сбрендил? Или так соскучился по Люциферу, что и ее на встречу решил прихватить? Или целенаправленно тащит, потому что пообещал? Надоело защищать и заботиться, почему бы тогда не сбагрить бывшему наставнику? Все равно ж она ему не нравится, к тому же сплошное разочарование. Ну да, сама от себя не в восторге, особенно после недавней трусости, когда зажмурилась, побоявшись увидеть суть их проблемы. Но вместо того, чтобы согласиться и прекратить уже этот цирк, Ева оттолкнула Адама:

— Тебе надо, ты и завтракай в городе! — и пошла к выходу.

В самых дверях нагнал его смех, призванный скрыть смущение:

— Лилит, другой город. Я имел в виду другой город. Ну, тот, где утро доброе. Помнишь?

Ева, чувствуя себя полной дурой, обернулась, красная от гнева и стыда, но ее встретили сияющие нежностью глаза Адама, вновь показавшиеся в полутьме комнаты теплыми карими. И в этот момент метель, разозлившаяся, что ее посмели игнорировать, разбила окно и ворвалась в комнату, ледяными синими осколками впившись Адаму в глаза и сердце. Ева зажмурилась, мотнула головой, открыла глаза. Стекло осталось целым, Адам, не понимая, что происходит, оставался на своем месте, продолжая давить лыбу. Света в комнате добавилось, и в его влажных синих озерах можно было захлебнуться собственной никчемностью. Это надо же быть такой дурой! Все выдумывала какие-то несуществующие отсылки, жопу на мороз таскала, а от видения с Ашерой поспешила отмахнуться и переключилась при первой возможности на чего попроще. Мол, я ничего не знаю, стало быть, ничего и поделать не могу. Да-да, у меня лапки и дальше по списку. Совести у нее нет! Ни капельки не наскребла за всю бесполезную жизнь, раз продолжила цепляться за библейский миф. Какой, к херувимам, запретный плод, когда тут Гад Христиан Андерсон во всей красе! Самый ненавидимый ею сказочник.

— Надо это прекратить, пока не поздно, — непонятно кому сказала она, развернулась на пятках и побежала к лестнице.

1. Песню «Болевой порог» на стихи Робина Штенье (читать здесь https://author.today/reader/208258/1823235) в исполнении нейросети Suno AI можно послушать здесь https://suno.com/song/5c3b7390-0b2e-4e47-991d-6b9b310e51fb

2. DrugMetal — рок-группа, появляющаяся в мультивселенной Робина Штенье, в частности в циклах «Демон Максвелла» и «Все в твоей голове»