Русальная неделя

Глава 5

— Да что со старым сделали — то и с этим, — пожал я плечами. — Чего мудрить. Собаке — собачья смерть, я так считаю.

— Его сперва ещё найти нужно, — возразил Егор.

— Много чести. Сам найдётся, не маленький. Ну а если кроме шуток — не знаю я, где его искать. Наследил пока только упырь, а этот колдун только умозрительно существует. Поглядим, чего ещё придумает. Где-нибудь да проколется.

— А не боишься, что он тебя раньше убьёт? — спросил Егор.

— Не, — мотнул я головой, отхлебнув кофе. — Не боюсь. Кто ссыт — тот как раз таки первым и гибнет.

Покончив с завтраком, я перевёл дух и сказал:

— Значит, на сегодня план такой. Первым делом — кости сдать, а то я уже нервничаю без денег. Потом — портного навестить, он мне там, наверное, уже костюм пошил.

— Что за костюм? — не понял Егор.

— Выходной. Ну, чтоб в высшем обществе рожей светить, и чтоб на меня при этом все как на неведому зверушку не пялились. А, да. Надо бы Абрамову доложить, что на кладбище ликвидирован упырь. А заодно — что несколько надгробий пострадали.

— А это зачем? — не понял теперь уже Захар.

— Затем, что надгробия эти люди ставили, которые, может, туда приходят, поминают усопших. Поэтому пусть господин градоправитель, если хочет сказать мне спасибо без очередной подлянки, возьмёт — да и наведёт там марафет за свой счёт. Ты, Захар, метнись к нему и всё это популярно донеси. А я не хочу с ним разговаривать, у меня кулак нехорошо подёргивается, когда он рядом.

Захар фыркнул.

— Кулак? А когда Абрамовская дочка рядом, какое место подёргивается?

— А вот дочка меня вообще касаться не должна. Елена Афанасьевна — невеста Троекурова. Пусть он и парится… Так. Стоп.

Я произнес фамилию «Троекуров» и вспомнил рассказ горе-киллера, которого подослал ко мне оскорблённый жених. О том, как из Днепра выловили тело предыдущего губернатора со следами насильственной смерти посредством русалки. О том, что Троекуров-старший якобы знается с нечистью. О том, что он в принципе местный дон Корлеоне, и всю власть в губернии держит в стальном кулаке.

Спрашивается, не его ли происки — поднятый колдуном упырь? С тем колдуном, которого прикончили мы с охотниками, сумел договориться даже Дорофеев-младший, не самый толковый в мире парень. Спрашивается — какого уровня нечисть подвластна Троекурову-старшему?

Я понял, что не отказался бы поговорить по душам с этим человеком. Но прямо сейчас останавливало несколько соображений.

Где имение покойного Давыдова, а где Троекуров? На хрена бы сдался главному столичному мафиози медвежий угол на задворках губернии? Или напавший на моего адвоката упырь — месть за сына? Ох, тоже сомневаюсь. Запугал я Троекурова-младшего крепко, вряд ли он папаше хоть словом обмолвился о том, что произошло. А если бы и обмолвился, вряд ли бы упырь явился к моему поверенному. Уж скорее, притопал бы прямиком ко мне. Да не один, а с колдуном — чтобы ушатать наверняка и два раза не ходить.

В общем, с Троекуровым знакомиться пока рано. Займёмся теми, кто поближе.

— Ты ещё здесь? — Я перевёл взгляд на Захара.

— Бегу, — подхватился тот.

И исчез за дверью.

Я отодвинул от себя тарелку.

— Спасибо, Фёдор! Скажи-ка. А Урюпин — один работал, или помощники у него были?

— Сердечно! Сердечно рад вас видеть, многоуважаемый Владимир Всеволодович!

Яков Брейгель снова встретил меня на улице, опрометью выскочив из мастерской. Энергично затряс мою руку.

— Что там у нас с костюмом?

— Готов! Разумеется, готов! Ви таки не поверите — я прямо сейчас собирался к вам в имение, чтобы лично его привезти.

— Не поверю.

— Простите, что?

— Говорю — не выглядишь ты собирающимся в дорогу.

Брейгель был одет в затрапезную рубаху и фартук поверх неё. Из кармана на фартуке торчали здоровенные ножницы, руки были испачканы мелом.

— Ви таки меня оскорбляете! Сию секунду, вот сей же час собирался отправиться к вам! Такой дальний путь — в мои-то годы.

— А сколько вам лет?

— Ах, ну что за странный вопрос? Я ведь не барышня на выданье, чтобы вам было интересно. Прошу, прошу за мной!

Брейгель вцепился в мой рукав и потащил в мастерскую. Костюм дожидался меня надетым на подобие манекена.

Сложно сказать, чего я ждал от Брейгеля. Самый правильный ответ — ничего не ждал. Заказал да забыл. Что сошьёт, то и сошьёт, на завсегдатая «Голубой устрицы» похож не буду — и то ладно.

Костюм меня удивил. На манекене он смотрелся круто. А когда я его надел, градус крутизны вообще улетел в облака. Брейгель каким-то волшебным образом ухитрился исполнить костюм в рамках местной моды — но так, что я, одевшись, не чувствовал себя актёром из малобюджетного клипа.

Чёрный бархат не сковывал движений. Длинные полы кафтана не мешали. Вместо золотого шитья и позументов, которыми щеголяли местные — два ряда серебряных пуговиц. Да не простых, а украшенных головой того зверя, который смотрел на меня с рукояти фамильного кинжала Давыдовых.

— Это-то откуда? — изумлённо глядя на пуговицы, спросил я.

Брейгель довольно улыбнулся.

— Я ношу звание лучшего портного в губернии не потому, что у меня красивые глаза! Разумеется, я не мог не обратить внимание на ваш великолепный ножик.

— Это кинжал.

— Да-да, конечно.

— И хочешь сказать, что за один раз ты вот так детально всё рассмотрел?

— Разумеется! Я очень внимательный человек.

— Я тоже. Поэтому не ври, здоровее будешь. Где ты взял образец? Ну⁈

— Ничего-то от вас не скроешь, ваше сиятельство. — Брейгель вздохнул. — Ни для кого в этом городе не секрет, что ваш уважаемый дядюшка время от времени испытывал крошечные финансовые затруднения. И кое-что из имущества Давыдовых попадало в ломбард. Мне однажды повезло выкупить серебряный подстаканник.

— Покажи.

— Не могу, это приданое моей дочери.

— И что? От того, что я посмотрю на подстаканник, жених сбежит? Покажи.

Брейгель посопел, но спорить не решился. Притащил.

Ну… Не сказать, что я такой уж знаток антиквариата. Но почему-то сразу понял, что передо мной редкая и дорогая штука.

Вокруг тяжёлого дна плелась ажурная вязь из чернёного серебра. Рядом с массивной ручкой, с двух сторон, орнамент окружал головы причудливого зверя с изумрудными глазами. Того самого, фамильного.

Я взял подстаканник в руку. Нормальная такая штука. Увесистая. Двинешь — мало не покажется.

— И почём ты его выкупил?

Брейгель закатил глаза.

— Ах, очень дорого! Этот аферист слупил с меня два империала! Если бы не дочь, которой чрезвычайно понравилась эта аристократическая вещица, я бы ни за что…

— Ясно. За империал отдашь?

Глаза Брейгеля довольно сверкнули. Хотя он, конечно, тут же заныл:

— Купив за два, уступить за один? Что ви? Как можно⁈

— Никак. Ладно. На «нет» и суда нет.

Стоит ли говорить, что за империал Брейгель подстаканник отдал. Купил его наверняка дешевле, но торговаться дальше мне было лень. Не за этим сюда пришёл.

Для чего мне понадобилось имущество покойного графа Давыдова, сам себе объяснить бы не смог. Но вот для чего-то понадобилось. Понял вдруг, что эта вещь — моя, и хоть ты тресни. Будто зазудело что-то, когда её увидел. А купил — перестало зудеть.

Когда я в новом костюме завалился в приёмный пункт, где обменивали кости, приемщик меня не узнал. Вытаращился, как на привидение. Пробормотал:

— Вы, ваше благородие, должно быть, дверью ошиблись. Тута у нас всё больше охотники.

— Да у вас, смотрю, тут и охотников-то нет, — буркнул я. — Опять, что ли, казна пуста?

Плюхнул на прилавок заплечный мешок.

— Владимир⁈ — обалдел приемщик. — Ты ли?

— Нет, блин. Кикимора лесная. Так чего? Деньги-то есть?

В этот раз повезло. Все полученные кости я обменял на звонкую монету. С грустью подумал о том, что не виси на мне дядюшкины долги — потребности свои и своих домочадцев закрывал бы как не фиг делать. Уже можно было бы и автопарк расширить — мало ли, куда Тихонычу или тетке Наталье по хозяйству сгонять надо будет, — и ремонт в усадьбе начать. Но, блин. Что имеем, то имеем. А значит, пора переходить к следующему пункту программы.

Следующим пунктом у меня значилось посещение адвокатской конторы покойного Урюпина. Называлось это ООО «Урюпин и сыновья», из чего я сделал вывод, что хоть один из сыновей должен быть в курсе дел покойного родителя.

Располагалась контора в том же особняке, где проживал Урюпин. Только зайти надо было с улицы, а не со двора. Кто бы мог подумать, да.

Охрану с особняка уже сняли. Ну, в рамках местной логики — следовало ожидать. Хрена ли тут дальше осматривать, и так всё ясно.

Я поднялся на крыльцо и позвонил в бронзовый колокольчик. Дверь открыл швейцар.

— Вам назначено?

— Да, — не стал я грузить обслугу лишними деталями. — Я в контору «Урюпин и сыновья».

— Но господин Урюпин…

— Знаю. Мои соболезнования. Ничего, меня и сыновья устроят.

— Оне не принимают.

— А как же оне дела ведут? Клиенты не нужны, что ли?

— Вы можете к секретарю пройти, обсказать вопрос. А он господам Урюпиным всё передаст.

— Ну так пропусти меня уже.

Я отодвинул швейцара с порога и вошёл.

— Прямо проходите, — сказал вслед швейцар. — Там сразу увидите приемную.

Я кивнул. Прошёл.

Приёмную увидел действительно сразу — просторное помещение, заставленное шкафами. Шкафы громоздились вокруг островка — дубового стола. За столом сидел секретарь, тщедушный мужичок с обширной лысиной.

Он что-то писал, усердно поскрипывая пером. Когда я вошёл, поднял голову и поправил очки на носу. Дужки их почему-то не загибались за уши. Очки держались на переносице с помощью шнурка. Естественно, то и дело сползали.

У окна приёмной сидел в кресле крепкий детина. Он раскладывал на подоконнике карты. То ли пасьянс, то ли играл сам с собой. Детина тоже уставился на меня.

В костюме я выглядел представительно. Секретарь вскочил и поклонился.

— Что вам угодно, ваше благородие?

— Мне угодно видеть сыновей господина Урюпина.

— Сожалею, сие никак не возможно. Господа Урюпины не принимают лично. Но вы можете изложить суть вашего дела мне! Не сомневайтесь, что всё передам в точности. Я работаю на господ Урюпиных уже больше двадцати лет.

Он оттарабанил эту речь единым залпом. Явно произносит частенько. И кого-то, может, сообщение о невозможности видеть сыновей господина Урюпина совершенно не смущает.

В этот раз секретарю не повезло.

— Сожалею, но у меня слишком деликатный вопрос.

Я решительно направился к солидной двери, рядом с которой стоял стол секретаря. Ничего иного, кроме кабинета, принадлежащего Урюпиным, по логике там находиться не могло.

— Нет-нет! Ни в коем случае! — Секретарь бросился наперерез. — Я же сказал, господа Урюпины не принимают!

— Уверен, что для меня они сделают исключение.

Я взял секретаря за плечи, оторвал от пола и аккуратно переставил в сторону. Для того, чтобы в следующую секунду за плечи схватили меня самого.

— Сказано ж вам, — грозно взревел у меня над ухом детина — который до сих пор сидел у окна. — Не принимают!

Ух ты. Чем дальше, тем интереснее. Теперь уже, даже если бы мне не особо и нужны были Урюпины-сыновья, в кабинет я бы непременно вошёл. А то чё они.

— Что там тебе сегодня карты наобещали? — ровным голосом осведомился у детины.

— Бубновый интерес.

— А дальнюю дорогу — не?

С этими словами я саданул назад локтем. Охранник взвыл и разжал руки. Согнулся пополам. Сильно бить я не стал — просто оттолкнул парня подальше. Так, что он плюхнулся на задницу и прокатился на ней по паркету до дальней стены. При исполнении человек, так-то, не виноват ни в чём.

Я дёрнул на себя дверь кабинета. Хрен там. Закрыто. И, похоже, на крепкий засов.

Постучал и крикнул:

— Уважаемые! Уверен, что о посетителе вы уже знаете. У вас есть десять секунд на то, чтобы открыть дверь. На одиннадцатой я её выломаю. Раз. Два. Три…

После того, как я произнес «Десять», не изменилось ничего. Разве что охранник отковырял себя от пола. Поднялся на ноги и, наклонив башку, попёр на меня. А дверь не дрогнула. Я развёл руками.

— Ну, что поделать. Я предупреждал.

И вынес дверь Ударом.

Дверь, на ходу сложившись пополам, влетела внутрь помещения и упала. Я шагнул внутрь и остановился. Кажется, у меня задёргался глаз.