Рудиарий

Глава 14 Май 227 г. Рим – Остия – Элея Настоящее дело

Со времени удачного налета на заброшенный дом Юлии Филии, стараниями Феликса наполненный разного рода «сокровищами» – позолоченными статуями, кувшинами, денариями, средней дороговизны тканями и прочими вещами, вызвавшими довольные улыбки Капулия и Зарпигоны, авторитет Рыси в шайке резко возрос. Ему теперь хоть и не доверяли полностью, зато держали за своего и, можно даже сказать, уважали. Пользуясь этим, Юний частенько захаживал к Лации, передавая ей сведения для Феликса, и даже пару раз встречался с ним сам, оба раза – в книжной лавке на рынке Траяна. Две недели, на которые Феликс выпросил Рысь у императора, постепенно превращались в месяцы. Впрочем, Александру Северу сейчас было не до бывшего гладиатора – по совету своей матери Юлии Маммеи он старался дружить с сенатом и, презирая плебс, резко ограничил расходы на зрелища. Стало проводиться меньше гладиаторских боев, почти не отпускались средства на покупку экзотических зверей и прочего, столь любезного жестоким сердцам римской толпы, и та постепенно начинала ненавидеть своего цезаря. Также были ограничены расходы на подарки воинам, что отнюдь не способствовало любви к императору в армии. В народе и легионах начиналось брожение, грозящее вылиться в бунт, и этот тревожный симптом осложнялся внешней опасностью – поднял голову персидский царь Ардашир, объединивший весь Иран и открыто зарившийся на восточные провинции Империи.

Обо всем этом с горечью поведал Юнию Феликс. Впрочем, не все было так плохо – вторая его весть оказалась вполне обнадеживающей и радостной.

– Да, я выполнил твою просьбу, Юний. – Феликс, уже собираясь уходить, обернулся, дернув своей остроконечной бородкой, больше приличествующей не римскому гражданину, а хотя бы тому же персу Ардаширу. – Мои люди отыскали в Остии Юлию Филию. По-моему, именно так зовут ту даму, которую ты просил разыскать?

– Да! – обрадовано воскликнул юноша.

Он действительно был искренне рад этой новости, хотя, казалось бы, и не испытывал к Юлии никаких особых чувств. Юлия, на его взгляд, была неплохой женщиной, даже неплохим человеком, и поэтому ей следовало помочь, насколько это возможно, ей и мальчишке, беглому рабу Лукану, ставшему таковым из-за Рыси. Что ж, всем, сколько можешь, помогай! Отнюдь не самая дурная пословица.

– Она живет почти у самой пристани, на постоялом дворе грека Анаксимандра – это далеко не бедный вольноотпущенник, – пояснил Феликс. – При ней – я имею в виду Юлию – еще какой-то мальчишка, похоже, что беглый.

– Да, это они… – улыбнулся Рысь и вдруг задумчиво посмотрел в окно. – Интересно, что же она не вернется в Рим?

– Похоже, твоя Юлия кого-то очень сильно боится. – Феликс потрепал юношу по плечу. – Впрочем, она и там не бедствует и, кстати, через контору некоего Хелимаста недавно оплатила договор на охрану своего дома на виа Тибуртина.

Юний вздрогнул:

– Но ведь там же…

– Все уже уладилось, успокойся, друг мой! – Феликс неожиданно расхохотался. – А ты думал, того огроменного пса я содержу на свои деньги?

– Да хранят тебя лары, Феликс!

– Пустое. – Литератор несколько раздраженно взмахнул рукою. – Человек сам себя охранит лучше всяких там ларов. Кстати, с чего бы это так резко разбогатела Юлия Филия? По слухам, вроде раньше собиралась продавать дом и вдруг, после появления в порту Остии египетских зерновозов – довольно-таки неожиданного для всех, – эта вдовица снимает сразу несколько комнат, причем платит вперед и достаточно щедро. Загадка… – Феликс посмотрел юноше прямо в глаза, и взгляд у него при этом был весьма неприятный.

– Повезло, видать, вдовушке, – ничуть не смутился Юний. После гладиаторской школы с ее подлостью, договорными боями и прочими прелестями вряд ли его могло бы хоть что-то смутить. – Она и мне должна некоторую сумму, потому-то я так и хлопочу.

– А!!! – Феликс шутливо погрозил ему пальцем. – Тогда сейчас самое время навестить бедную женщину… Вернее, теперь уже далеко не бедную. Впрочем, не сейчас, не сейчас… Поведай-ка мне еще разок о своей шайке!

– Ну, не о моей, а Капулия, – рассмеялся Рысь. – Шайка как шайка. – Он пожал плечами. – Капулий – главарь, старуха Зарпигона – сбытчица улова, ну и Камилл на подхвате. А я у них вроде как охранники и главная действующая сила.

– Прокатило, выходит, тогда, на Тибуртинской?

– Еще как! Откуда ты набрал целый кувшин серебряных денариев, Феликс?

– Видишь ли, друг мой, они, как бы это сказать, не совсем серебряные… – Помощник префекта засмеялся, но быстро вновь стал серьезным и поинтересовался, появилось ли что-нибудь новенькое в деле Флудана.

– Да ничего, – с досадой отозвался Юний. – Одни догадки. О том, что его убил Капулий, я и раньше докладывал, а вот по чьему приказу – неизвестно.

– А у тебя самого нет по этому поводу никаких мыслей? – прищурив глаза, невзначай осведомился Феликс. Дался ему этот Флудан!

– Даже не знаю, – честно признался Рысь. – Ты как-то говорил, что этот самый Флудан был клиентом некоего богача, забыл, как его имя… кажется, Северьян.

– А, ты, верно, имеешь в виду Северьяна Занозу, – догадался Феликс. – Нет, это не тот след. Не стоит там ворошить, не стоит. Займись-ка лучше этим Капулием, да и старуха Зарпигона вызывает определенные подозрения. Говоришь, они явно на кого-то работают?

– Ну да. – Юний кивнул. – Все эти разбои так, вовсе не основное дело. А вообще, я бы не сбрасывал со счетов этого Северьяна. Может, чего и выплыло бы?

– Ладно, ладно. – Феликс почему-то казался раздосадованным. – Придет черед, займемся и Северьяном. А сейчас иди, пока тебя не хватились твои новые друзья-разбойнички…

– Да не хватятся они.

– И в Остию покуда не торопись, успеется. Не убежит от тебя эта неожиданно разбогатевшая вдовушка.

Феликс попрощался с юношей как-то холодно, без обычной дружеской улыбки, словно бы подозревал парня в чем-то. А может, это просто показалось Юнию.

Нет, Рысь вовсе не собирался откладывать визит в Остию. Наконец-то он получил возможность встретиться с Юлией и теперь хотел сделать это как можно быстрее, после чего заняться Северьяном Занозой. Личность эта пользовалась в Риме относительной известностью, и отыскать ее особого труда не составляло, по крайней мере именно так полагал Юний. Что же касаемо вдовы… Что-то все-таки тянуло юношу к ней, и не только деловые интересы. Особенно после того, как прежняя его привязанность, Флавия, превратилась в богатую замужнюю даму. А кроме Флавии, в жизни юноши еще находилось место и для Лации, и даже для, казалось бы, пустой и развратной Кассии. Хотя, конечно, не совсем она была пуста и не так уж развратна – просто выросла в таких условиях. Юний даже как-то попытался понять, что значат для него все эти женщины, вернее, девушки, ведь самой старшей из них, Юлии Филии, было чуть больше двадцати. Ну, вот с нее и начать, с Юлии Филии. Не писаная красавица, но очень мила и вполне искренняя в своей привязанности, по характеру добрая и смешливая, правда не особо удачливая. Юний даже чувствовал за нее какую-то ответственность, вспоминая прежние ночи, – именно ложе Юлии он мог бы считать спокойным, уютным, домашним, и, кажется, сама хозяйка отнюдь не была бы против. Не была бы…

Лация. Юная проститутка, к которой поначалу Юний не испытывал никаких чувств, да и сейчас не должен бы испытывать – а вот тем не менее грызло душу беспокойство: как она там, одна в пустом доме? Одиноко небось, страшно. Она была какая-то прямая, простая, надежная, что ли, в общем, человек, которому можно было доверять, что и сделал Юний – и пока об этом не пожалел.

Кассия, смешная в своей самонадеянности и узости интересов – «кругом все золото, золото». Хоть и постарше Лации, а ребенок ребенком, ей бы в игрушки играть. Любит все красивое, блестящее, вот и Юния ничтоже сумняшеся уже успела позвать в любовники – однако ведь и помогла в трудной ситуации, тут уж ничего не скажешь. Да и что говорить – что-то притягивало к этой взбалмошной девчонке, и не только Рысь. Испытывал ли он к Кассии хоть что-то? Пожалуй, нет. По крайней мере – до их последней встречи.

Ну и наконец, Флавия. Флавия Сильвестра, давняя, еще со времен Ротомагуса, привязанность Рыси. Он когда-то мечтал быть рядом с ней и мечту свою не оставил. Правда, и тогда, и сейчас он знал: вместе они все равно не будут. Слишком уж разные статусы. Да и Флавия в последнее время очень уж изменилась, постепенно и безвозвратно превращаясь из непорочного галльского цветка в искушенную и циничную матрону. И тем не менее…

Сказочку про Остию Капулий и Зарпигона проглотили, не поморщившись. Капулий даже не стал выволакивать из лупанария Камилла – для пригляду – похоже, доверял теперь и Рыси. Вернее, Камиллу он доверял так же мало.

– Давай, Рысь, – на прощание отечески напутствовал – только что не целовал – Капулий. – Оно и вправду – в Остии порядка поменьше, денег побольше – порт, одно слово! За день управишься?

– Вполне. Ну, если к вечеру не вернусь, то завтра точно.

– Ну, вот и славненько. – Капулий потер руки. – Там ведь не только в чей-нибудь дом можно будет вломиться, но и на склад, и, если повезет, на кораблик. Во, Рысь! Ты там посмотри, где можно быстро нанять баржу, чтоб без лишних вопросов, а здесь я и сам на пристань схожу.

– Уговорились. – Рысь засмеялся и, махнув рукой, вышел из дома.

Сговорившись на пристани за дупондий, он добрался до Остии на попутной барке и, высадившись на мощенный камнями берег, внимательно осмотрелся. То есть осматриваться-то он начал еще во время пути, ну а теперь – в особенности. Тут было на что посмотреть! Огромные двухмачтовые корбиты, ничуть не уступающие им лапидарии – суда для перевозки камней, широкие, с вместительными трюмами гаулы. Кроме многочисленных «круглых» торговых судов с высокими, заваливающимися бортами, на рейде стояло несколько хищных военных либурн и две контеры, ходившие на веслах, но, говорят, на них имелась и съемная мачта. На берегу, у причалов, располагалось несколько больших подъемных кранов, таких же как и на римской пристани. Огромные деревянные колеса, которые вертели рабы или волы, сложная система веревочных блоков – такие краны могли спокойно поднять и слона. За кранами виднелись многочисленные склады, а чуть дальше, влево, – таверны с широко распахнутыми дверями, из которых, несмотря на дневное время, доносилось разухабистое пение, ругань и разноязыкая речь. Где-то там, судя по всему, следовало искать и постоялый двор вольноотпущенника Анаксимандра.

С любопытством посмотрев на работу крана, Рысь не спеша отправился дальше и зашел в первую попавшуюся таверну. Здесь раздавался жуткий хохот и недовольные вопли игроков в кости – занятие это хоть и преследовалось по закону, однако было весьма распространено среди моряков. Игра здесь, похоже, подходила к концу. У задней стены кверху ножками валялся перевернутый стол, на полу, меж разномастных глиняных черепков, разливалась пахучая винная лужа, прямо в середине которой стоял босой человек в разорванной на груди тунике и с широким ножом в левой руке. Всклокоченная борода незнакомца и синяк под правым глазом наводили на мысль о весело проведенном времени.

– Покажи свои кости, Гарип! – придерживаемый за руки двумя дюжими парнями, бесновался у входа желтолицый тощий старик. – Я знаю, они у тебя помечены! Ты шулер, Гарип, и никогда не играл честно, тьфу!

Изловчившись, старик плюнул в Гарипа и, как это ни странно, попал, что, впрочем, не вызвало у шулера никаких особых эмоций.

– Заткни свой змеиный рот, Ирипаг! – всего-то и ответил он, да еще пообещал отрезать ножом кое-что из мужских принадлежностей оппонента.

– Ах так? – взвизгнул Ирипаг и, немыслимым образом извернувшись, вырвался из объятий державших его парней.

– Готовься к смерти, Гарип! – запрыгнув на ближайший стол, брызжа слюной, возопил он и попытался с разбега ринуться на своего соперника, однако поскользнулся и упал прямо на руки Юнию.

Юноша, конечно же, не стал держать столь грязного старикашку, а попросту бросил его на пол. Упав, Ирипаг еще громче заверещал, завертелся и вдруг ткнул в грудь Юния грязным пальцем:

– Вот он, сообщник Гарипа! Я видел их вместе, ви-и-дел… – Старик неожиданно бросился на Юния, и тот остановил его коротким ударом.

– Э, да ты и вправду против него, – решили дюжие парни и дружно поперли на Рысь. – Мы тебя не знаем, парень. Ты нам не нравишься!

Угрюмые рожи их, не отягощенные и маленькой толикой того, что в приличном обществе принято именовать интеллектом, маячили все ближе и ближе. Мускулы у парней оказались весьма приличными, а в руке одного из них – того, что слева, – вдруг блеснул нож.

Рысь оглянулся – выход был отрезан сгустившейся вокруг толпой завсегдатаев, почти не отличавшихся от нападавших. Юноша усмехнулся: что ж, драка так драка. Как учил отец? Если на тебя идут двое здоровяков – притворись змейкой или ужом, маленьким и юрким, – проскользни так, чтоб тебя не заметили, а уж потом…

Ну, до «потом» еще было рано. Пока же, прикрыв глаза, Рысь представил, как его позвоночник становится гибким, таким гибким, что можно запросто свернуться в клубок, а кожа делается скользкой, такой, что ничего не стоит просочиться сквозь пальцы…

У всех сложилось впечатление, что у стоявшего только что перед столом голубоглазого, никому здесь не знакомого парня вдруг резко выдернули позвоночник, настолько резко он опал – именно опал! – на залитый вином пол. Ни парни, ни зрители еще и понять ничего не успели, как Рысь проскользнул у них между ног и…

…и обратился в медведя! Не в того смешного бурого мишку, добродушного косолапого увальня, в которого играют дети, а в истинного медведя – сильного, стремительного, хитрого и страшного в своей ярости зверя… Подняв руки, словно медведь встал на дыбы, Рысь представил, будто из пальцев выросли когти, и резко опустил их на шею того парня, в руке которого поблескивал нож.

Не издав ни звука, парень повалился наземь… Он еще не успел упасть, как туда же полетел и второй. Все произошло настолько быстро, что никто ничего и не понял. Люди удивленно оглядывались. Вот, казалось бы, только что у дверей стоял городской франт, которого, несомненно, следовало хорошенько проучить, чтоб не совался куда не надо, – и вдруг нет его! Исчез, провалился, а Валерьян с Авлом – лучшие бойцы-забияки – ни с того ни с сего оказались на полу.

А незнакомец тем временем, подняв с полу выроненный Валерьяном нож, с нехорошей ухмылкой направился к выходу.

– Я бы, конечно, воспользовался вашим гостеприимством, – серьезно произнес он, – но не имею времени.

В голубых, нездешних глазах его виднелась некая отрешенность, присущая, говорят, диким зверям или обреченным на смерть гладиаторам. Никто не осмелился задержать его, даже Сергий Кота, что, на спор метая ножи, не глядя попадал в тонкую оливковую веточку. Даже он не рискнул, настолько зла и опасна казалась исходящая от незнакомца сила.

– Убивать таких надо, – когда незнакомец вышел, с убежденностью произнес Ирипаг, и все с ним согласились.

– А Гарип? Гарип где? – оглядываясь, вдруг закричал кто-то. – Сбежал, гад, сбежал! А ну ловите же его, ловите…

Ловите… Куда там – шулера давно уже и след простыл. Какой же дурак станет дожидаться расправы, если есть возможность уйти?

Быстро удаляясь от негостеприимной таверны, Рысь шел по пристани, косясь на распахнутые двери лупанариев, из которых, завлекая гостей, выглядывали молодые крашеные девки в прозрачным туниках, а то и вовсе без оных.

– Они вызвали стражников, – нагоняя, кто-то прошептал в ухо. – Боюсь, и ты не сможешь справиться с двумя десятками.

Не сбавляя шаг, юноша обернулся.

– А, это ты, шулер. Сбежал-таки?

– Что ж мне, смерти своей дожидаться? – резонно отозвался бородач. – Меня зовут Гарип.

– Юний, – представился Рысь.

В конце концов, какая разница, от кого узнать о постоялом дворе Анаксимандра? Можно и от шулера. По крайней мере, в данной ситуации у него нет никакой корысти в обмане.

– Постоялый двор вольноотпущенника Анаксимандра? – старательно наморщив лоб, переспросил Гарип. Несмотря на окладистую бороду, ему вряд ли было больше двадцати пяти.

Рысь усмехнулся – уж слишком много важности напускал на себя его новый знакомый.

– Только не говори, что не знаешь.

– Почему? Знаю. Только вот соображаю, как лучше пройти. Кажется, ты возбудил к себе нешуточный интерес.

– И что с того? – хмуро пожал плечами юноша.

– Здешняя стража… – Гарип махнул рукой. – Лучше с ней не встречаться.

Юний не выдержал и расхохотался:

– Это тебе с ней лучше не встречаться, но не мне, добропорядочному и законопослушному человеку.

– Законопослушные не перекрашивают волосы, – неожиданно усмехнулся шулер. – И в столь жаркий день не носят пенулы с капюшоном.

– Ты наблюдателен, – нехорошо ухмыльнулся Рысь. – Только, я смотрю, твоя наблюдательность не очень-то хорошо тебе помогает.

– А, ты про таверну. – Гарип ухмыльнулся. – Ошибочка вышла, ну да ведь не зря говорится: человеку свойственно ошибаться.

– Да ты, я вижу, философ.

– Не чужд, не чужд… Стоп. Пришли. Вон он, твой постоялый двор, – шулер показал на обшарпанное трехэтажное здание с местами облупившейся штукатуркой.

– Кажется, его владелец едва сводит концы с концами…

– Э, не суди о вещах по виду, – неожиданно засмеялся Гарип. – Анаксимандр – чрезвычайно хитрый грек и весьма не бедный. Что стоим? Пошли, я там заодно и перекушу, а то с самого утра кишки сводит.

– Не боишься, что сюда нагрянут твои приятели? – подходя к распахнутым воротам, язвительно осведомился Юний.

Шулер лишь засмеялся в ответ, пояснив, что портовая шелупонь, собирающаяся в таверне старика Ирипага, никогда не пойдет к Анаксимандру, Греку, как тут его называли. И, соответственно, наоборот.

– Только такие истинно свободные люди, как я, гуляют повсюду, – с пафосом произнес он и вдруг замер, едва не споткнувшись о валяющуюся во дворе амфору. – Однако нечистые тут дела, клянусь Бахусом.

Юний и без его клятв видел, что дела нечисты. Весь первый этаж постоялого двора, представляющий собой харчевню, был не то чтобы разворочен, но изрядно попорчен, будто в нем погуляло стадо разъяренных слонов. Посуда была перебита, столы опрокинуты, по полу растеклись винные лужи. И вокруг – никого! Ни единой живой души.

– Однако! – Гарип нагнулся и, опустив в лужу указательный палец, без всякой брезгливости облизал его. – Фалернское вино! – причмокнул губами шулер. – Да-а, не из дешевых. И уже почти высохло… Значит, это все произошло ночью или ранним утром.

Не слушая его, Рысь вихрем взлетел на второй этаж, осмотрел пустые комнаты. Та же картина ждала его и на третьем. Где же, интересно, все? Сам хозяин, его постояльцы, слуги?

– Такое впечатление, что старик либо совсем не платил налоги, либо платил, но мало, – со знанием дела тихо произнес Гарип. – Или – не тому.

– Как это – не тому? – не понял юноша. – Разве не сборщикам налогов нужно их платить?

– Не только им, но и многим другим. Квестору – чтоб не слишком завышал налоги, эдилу – чтоб закрывал глаза на возможные драки, цензору – чтоб разрешил игры, помощнику чрезвычайного префекта по пожарам – чтоб не привязывался к светильникам на деревянных балках, стражникам – на всякий случай, да мало ли в Риме чиновников? И все хотят кушать. А работает, между прочим, кто угодно, только не римские граждане, те только жрать умеют.

– Совершенно с тобой согласен, – от души кивнул Рысь. – Однако мне тут нужно бы кое-кого разыскать.

– Да и у меня были делишки со старым Греком… Кто это его так, интересно?

– Тсс! – Рысь вдруг приложил палец к губам и прислушался. – Кажется, плачет кто-то.

Гарип тоже напряг слух.

– И в самом деле… Кажется, это где-то в амбаре. Идем, глянем?

– Идем.

Они прошли по захламленному двору к амбару, дверь которого была основательно приперта обрезком балки. Шулер оказался прав: именно оттуда и доносился плач. Рысь ногой отпихнул балку.

– О, наконец-то боги услышали наши молитвы!

С воплями и стенанием из амбара потянулись слуги – человек с полдюжины – молоденькие девчонки и юноши. Все они почтительно здоровались с Гарипом и опасливо косились на Рысь.

– Эй, Устрица. – Шулер ловко схватил за руку длинного взъерошенного парня и отвел в сторону. – Ну, что тут было?

– Да налетели утром какие-то, – шмыгнул носом слуга. – Раненько заявились – едва солнце взошло, сунули под нос хозяину какие-то грамоты да принялись все крушить, а нас вот всех заперли в амбаре.

– А постояльцы? – не выдержал Рысь. – Они-то где?

– Не знаю. – Парень пожал плечами. – Наверное, съехали.

– А Грек? – не отставал шулер. – Он-то куда делся?

– Хозяин? Вроде в Рим грозился уехать, жаловаться в комиции на произвол.

– Пожалуй, и стоит пожаловаться…

– Слышь, тут, среди постояльцев, не было такой молодой женщины, белокожей, симпатичной, с карими глазами? – быстро поинтересовался Рысь. – И с ней слуга – молодой, вот вроде тебя. Глаза серые, смуглый.

– Не о Юлии ли с Луканом ты говоришь? – Слуга округлил глаза. – Их-то я видел, куда потащили, да и многие видели.

– И куда же?!

– Прямехонькой дорожкой на пристань.

– Вот как? – Рысь озадаченно почесал затылок. – Интересно, как же их теперь искать-то?

– А легче легкого, – неожиданно расхохотался Гарип. – Уж я то на пристанях многих знаю.

Юний быстро обернулся к нему:

– И ты согласен помочь? Почему?

– Сам не знаю, – честно признался шулер. – Хотя, конечно, ты меня сегодня здорово выручил… и утер нос этим много о себе мнящим дурачкам, племянникам Ирипага. Идем, так и быть, прогуляюсь с тобой до пристани. – Улыбнувшись, он повернулся к мальчишке: – А ты, Устрица, как появится Грек, дай мне знать, понял?

Служка кивнул и проводил обоих несчастным затравленным взглядом… который, упав вдруг на амфоры, беспорядочно раскатившиеся по полу, враз приобрел куда более жизнерадостное выражение.

Выйдя на пристань, Гарип – а с ним и Рысь – сразу направился к дальнему подъемному крану. Похоже, шулер знал там всех работников.

– Разгромили постоялый двор? – переспросил начальник смены – дородный бровастый дядька в греческом хитоне. – Ну надо же! То-то я и смотрю: «Кастор и Поллукс» как-то уж слишком поспешно отправился. Может, в этом все дело?

– Что за «Кастор и Поллукс»? – тут же перебил Рысь.

– Гаула, – охотно пояснил дядька. – Небольшое такое суденышко Климентия Барга из Элеи, это недалеко, к югу.

– Так они что же, туда и поплыли?

– А куда ж еще им плыть? Ну, может, зайдут в Кумы или в Неаполь. Но обычно они туда не заходят.

– Значит, Элея… – бормотал себе под нос Юний. – Элея. Где-то я уже слыхал это название…

Простившись с Гарипом, он, не оглядываясь, пошел искать попутную барку до Рима. И в общем-то правильно, что не оглядывался. Если б оглянулся, заметил бы, как на него смотрел шулер. Ехидно так смотрел, и даже, можно сказать, жалостливо. Как на полного дурачка.

А почему бы и нет? Понятно, что судно – как его, «Кастор и Поллукс» – по пути к Элее может зайти в любой порт: Таррацину, Кумы, Неаполь, Пестум. Но почему бы не последовать за ним? Для этого всего-то и нужно сесть на любой попутный корабль, их полно в Остии… Правда, мешкать нельзя, мало ли что может случиться. Хотя что случится? Пиратов в Тирренском море нет, да и буря в это время года – вещь маловероятная. Впрочем, и задерживаться не надо. Хотелось бы, очень хотелось выручить из беды Юлию с Луканом, ведь именно из-за Рыси они очутились в столь непростой ситуации, и юноша чувствовал себя виноватым. К тому же эта погоня будет неплохим поводом для того, чтобы не участвовать в других кровавых налетах, которые азартно планировали Капулий и Зарпигона. Рыси не очень-то хотелось проливать кровь – ради чего? Ради пополнения денежных запасов шайки или ради «вживания в образ», как выражался Феликс? Да, плавание в Элею пришлось бы сейчас кстати, как вот только уговорить Капулия?

Юноша усмехнулся: подбить вожака шайки на какую-нибудь дерзкую авантюру не составляло особого труда, лишь бы дело пахло деньгами. А тут чем пахнет? Кажется, именно рядом с Элеей располагалась дальняя вилла известного всем богача Кассия Лонгина, на которой и должен обретаться некий Сильвестр – плосколицый слуга Кассиев, явно связанный с недавно разгромленной сектой поклонников Вакха. Наверное, он мог бы поведать кое-что интересное… Значит, Элея. Элея.

– Элея? – недоверчиво переспросил Капулий. – А где это?

– Да недалеко, всего-то пару-тройку дней пути к югу, – с видимым наслаждением хлебнув вина, пояснил Юний. – Зато это будет дело! Настоящее дело! Не те мелочи, которыми мы до сих пор промышляли. На вилле немало сокровищ!

– Ну-ну? – Услыхав про сокровища, разбойник насторожился, в маленьких глазках его явственно вспыхнул азарт. – Рассказывай, не томи. Что там пришло тебе в голову?

– Видишь ли, я вчера был в Остии… по старым делам, – оглянувшись по сторонам, юноша понизил голос, хоть в этом и не было особой необходимости: в таверне они находились одни, не считая возившейся у плиты тетки Зарпигоны.

– Так вот, – заговорщически подмигнув Капулию – вожак шайки клевал на такие детские штуки, – продолжал Юний. – В Остии я случайно встретил старого знакомца, зовут его… впрочем, неважно, как его зовут… так вот, он и проговорился, что один из его приятелей, кормщик с гаулы «Кастор и Поллукс», рассказывал в таверне о том, что кое-кто из римских богатеньких котов решил переправить на свою дальнюю виллу часть своего серебришка и золота – несколько амфор!

– Несколько амфор! – как завороженный, повторил Капулий.

– В Риме сейчас неспокойно, видишь ли. – Юноша усмехнулся. – Здорово пахнет мятежом, и умные люди заранее готовятся к беспорядкам – вывозят ценности куда-нибудь подальше.

– Да, и я это заметила, – бросив стряпню, встряла в разговор Зарпигона. – Не ценности – беспорядки. Вчера пошла на рынок – едва ноги унесла – так все раскричались, страшно сказать, против цезаря выступали, что дождались на свою голову преторианцев. Я, ясное дело, сразу бежать кинулась, а по пути оглянулась, вижу: странное дело – преторианцы, вместо того чтобы хватать смутьянов, внимательно их слушают.

– Видать, и сами не без греха, – хохотнул Капулий. – Да и какой же заговор без преторианцев? Так, баловство одно. – Он махнул рукой и вновь повернулся к Юнию: – Так ты что ж, парень, предлагаешь нам захватить целый корабль?

Зарпигона выронила на пол сковородку.

Рысь засмеялся:

– Зачем нам корабль? Нам ведь нужны сокровища, а не дырявое корыто, гордо именующееся морским судном. Нагоним и ночью, в каком-нибудь порту, проберемся на корабль… ну, а дальше смотря по ситуации. Пару человек выкинем в море, кормщику – нож к шее… А потом уж – сколько унесем.

– Да-а, – жадно протянул разбойник. – Много-то не унести будет: золото – оно тяжелое.

– А вот уж этот вопрос сам решай. – Юноша потянулся к кувшину с вином. – У тебя знакомых много.

– Попробую. – Капулий звучно высморкался и снова недоверчиво посмотрел на собеседника: – А если не догоним?

Юний пожал плечами:

– А если не догоним, тогда делать нечего, придется напасть на виллу. Да там и вилла-то – одно название – так, загородный домишко, рабы ленивы и малочисленны.

– Да и какой раб ринется защищать добро своего господина? – резонно заметила Зарпигона. – Если только полный идиот!

– С таким справимся…

Капулий, похоже, уже принял решение. Встав из-за стола, он подошел к стряпухе и, негромко переговорив с ней, поднялся на второй этаж – видимо, за деньгами на дорожные расходы.

– Возьмите Камилла, – посоветовала Зарпигона. – Хоть и трусоват парень, а все же мешки с деньгами тащить поможет.

– Возьмем, – откликнулся вожак шайки. – Нечего ему тут прохлаждаться… Да, и вот что… Как бы нам с Хилоном быть?

Рысь навострил уши.

– А Хилону скажу: в Фалерию вы отправились, за вином, – быстро придумала стряпуха, по всему было видно, что мозги ее отнюдь не заплыли жиром, в отличие от объемистого, грузного тела.

Капулий одобрительно кивнул и, скрипнув ступенькой, скрылся на втором этаже дома.

Юний усмехнулся про себя. Ага! Кажется, и впрямь разбойнички опасаются Хилона! На кого же работает этот парень? На того злобного старика, вместе с которым исхлестал в лупанарии Лацию и Камилла? Что же это за старик такой? Судя по всему, его и Флудан побаивался… Так, может, по приказу старика его и убили? Взять, что ли, по возвращении этого Хилона за хобот? Или пусть лучше им займется Феликс? Подбросить ему эту идею? Не сейчас, конечно – похоже, Капулий всерьез озаботился подготовкой к отъезду, так что, если все сложится, может быть, удастся отправиться уже сегодня. Хотя…

– Я схожу за Камиллом? – дождавшись, когда разбойник спустится вниз, предложил Рысь.

– Давай. – Капулий кивнул. – Скажи, пусть поторапливается, а будет тянуть – дай в морду.

– Сделаю, не беспокойся!

Засмеявшись, юноша вышел из дома и, пройдя закоулками, быстро направился вдоль по виа Фламиния. Однако не в сторону лупанария – сие заведение находилось на Квиринале, у Коллинских ворот, – нет, Юний держал путь на Тибуртинскую, в дом Юлии Филии. Шел, как мог, быстро, временами даже переходил на бег, понимая, что из-за дальности расстояния вряд ли успеет вернуться хотя бы к полудню. Улицы были полны народа – ремесленников, подмастерьев, торговцев. Вот, важно покачиваясь в изящных носилках, проехал какой-то сенатор, окруженный толпой клиентов, пробежал посыльный в короткой тунике, двое прокаленных солнцем крестьян, остановившись у фонтана, шумно пили воду, старый раб-педагог вел в школу розовощекого мальчика лет десяти. Мальчишка не очень-то хотел идти, упирался, и раб громко увещевал его, обещая пожаловаться родителям.

Обойдя форумы, Рысь наконец вышел на Тибуртинскую улицу и, миновав Эксквилинские ворота и рынок Ливии, оказался у дома Юлии. За воротами знакомо залаял пес Калад, уже, правда, не рычал, даже махнул хвостом, узнав гостя. Обрадованная Лация принялась было угощать юношу, да тот отказался, ссылаясь на недостаток времени, лишь хлебнул воды.

– В общем, передашь про Хилона людям Феликса. Кто, кстати, от него приходит?

– Всякий раз разные.

– Как же ты их пускаешь?

– Да так… Они ведь и говорят, что от Гая Феликса. – Девушка вздохнула и пожаловалась: – Скучно мне здесь, Юний. Вокруг все чужое, даже вот этот пес, а ты заходишь так редко.

Повинуясь внезапно накатившему порыву, юноша притянул Лацию к себе, обнял, и девушка доверчиво прижалась к его груди. Потом вдруг отпрянула, улыбнулась… и, сняв пояс, медленно-медленно приподняла подол туники. Вот обнажились бедра – уже не такие худые, как раньше, вполне приятной округлости, вот подол полез дальше – лоно, живот с темнеющим пупком, быстро твердеющая грудь…

Не в силах устоять, Юний обхватил девчонку за талию, чувствуя, как руки ее крепко обвили шею…

Камилла он нашел в лупанарии – трехэтажном здании у Коллинских ворот, выстроенном еще Сервием Туллием, одним из первых римских цезарей.

Толстенная матрона, сидевшая на первом этаже у самого входа, – Рысь знал уже, что ее зовут Карина, – ничуть не удивилась просьбе гостя и живо позвала мальчишку. Видно, Камилл пользовался спросом, да и стоил немало – аж три сестерция за полдня.

– А, это ты, – спустившись вниз, разочарованно вздохнул парень. – А я уж думал – какая-нибудь соскучившаяся матрона.

– Хватит прохлаждаться, – сурово оборвал его Юний. – Пора и поработать.

– Так я и так все время работаю…

– Не тем местом. В общем, скажи Карине, что вернешься дня через три.

– Она потребует плату.

– Тогда не говори. Идем.

Покорно вздохнув, – видно, разбойничьи дела не слишком-то ему нравились, – Камилл поправил на плече изящную полупрозрачную тунику и зашагал следом за Рысью. В выцветшем бледно-голубом небе яростно пекло солнце, и капли пота текли по лицам путников, делая одежду противной и липкой.

– Хилон не объявлялся? – как бы между прочим поинтересовался Юний.

Камилл в ответ лишь покачал головой.

– А тот старик?

– И его, слава богам, не было. Тетка Карина сейчас за главную – да и раньше, вообще-то, так было, еще при Флудане.

Дальше шли молча, Юний не задавал никаких вопросов, да и Камилл тоже молчал – жарко.

Капулий уже давно ждал их во дворе дома.

– И где только вас носило? – завидев наконец вошедших, он принялся яростно браниться. – Я договорился. К вечеру мы должны быть в Остии.

– В Остии? – выкатил глаза Камилл. – И что мы там забыли?

– Отправимся в морское плавание, – хохотнул Юний.

– Ой, нет, нет. – Камилл капризно замахал руками. – Терпеть не могу море, я так страдаю от морской болезни.

– А это видал? – Капулий поднес к его носу свой увесистый кулак.

– Да ла-адно, – сморщился парень. – Я что, отказываюсь, что ли? Когда я отказывался? Скажите только, дело хоть стоящее?

– О! – расхохотался Рысь. – Ты даже себе не представляешь! Настоящее дело! Вот провернем его, так, наверное, сможешь открыть свой лупанарий.

– Вот как? – Камилл обрадовался, но тут же сник. – Вообще-то, подобные дела обычно бывают довольно опасными.

Впрочем, его уже никто не слушал. Тетка Зарпигона вынесла во двор несколько объемистых мешков, которые, вложив один в другой, поначалу закинул себе за плечо Капулий, однако тут же передумал и отдал их Камиллу, грозно приказав:

– Тащи!

Выйдя на виа Фламиния, все трое так и пошли прямо, никуда не сворачивая, и, лишь миновав форумы, вышли к реке, перебрались по свайному мосту на другой берег и вышли на запруженную многочисленными повозками и людьми дорогу, без всяких затей именовавшуюся Портовой.

– Мы что, пешком в Остию потащимся? – когда троица оставила позади Портовые ворота, опасливо осведомился Камилл. – Сдохнем!

– Замолкни, – с ленцой бросил Капулий. – Напротив Черепкового холма нас будет ждать Парамон-лодочник.

– А, – обрадованно протянул Камилл. – Это другое дело.

Пройдя по Портовой дороге с полмили, путники резко свернули влево, к реке, за которой возвышался красно-коричневый Черепковый холм, сложенный из разбитых амфор, в которых когда-то хранилось оливковое масло или вино. Со временем сосуды так пропитывались своим содержимым, что использовать их дальше не представлялось возможным – вот и отвозили за город, выбрасывали в специально отведенное место.

– Эй-гей, лодочник! – завидев на середине реки барку, замахал руками Камилл и тут же обиженно умолк, получив увесистую затрещину от вожака шайки.

– Помолчи, парень, это вовсе не Парамон. – Приложив руку к глазам, Капулий внимательно осмотрел реку и удовлетворенно усмехнулся. – Вон он там, за кустами.

Спустившись вслед за вожаком к реке, чьи коричневые воды тускло отражали солнце, Рысь увидел небольшой узкий челнок, привязанный к кусту жимолости. Сидевший в челноке тощий полуголый мужик с пегой бородкой и подстриженными в кружок волосами лениво удил рыбу. Судя по единственной завалявшейся на дне лодке рыбешке, лодочнику либо не везло, либо своему занятию он предавался не так уж и долго.

– Аве, Парамон, – подойдя ближе, поздоровался Капулий.

Лодочник нехотя обернулся:

– Аве. Осторожнее, лодку не переверните!

– А она у тебя хоть просмолена? – опасливо осведомился Камилл, но так и не дождался ответа.

С силой оттолкнувшись от берега, Парамон выгреб на середину, после чего, бросив весло на дно, вновь предался своему унылому занятию, челнок же его сам по себе неспешно плыл вниз по течению. Временами лодочник все же хватал весло, чтобы не столкнуться со встречными барками, доверху нагруженными товарами со всех концов света: там были испанское вино, галльские бронзовые фибулы, стекло и шерсть, египетский папирус, сирийская золотая посуда, амфоры с оливковым маслом, медь, серебро, железо, ткани. Да чего только не везли – Рим с жадностью проглатывал все и еще просил добавки.

– Вот ненасытная утроба! – провожая взглядом бесконечные барки, покачал головой Рысь. – И все мало!

– Это еще что, – неожиданно засмеялся лодочник. – Бывают дни – вообще не проплыть, особенно ближе к осени, как начнут приходить в Остию египетские зерновозы.

Юний хмыкнул. Уж что-что, а эта тема была ему знакомой. Ведь именно об афере с зерновозами он когда-то узнал от Феликса и предупредил Юлию, тем самым спасая молодую вдову от полного разорения. Да, Юлия приобрела неплохие деньги, и можно только догадываться о том, сколько заработали аферисты. Что же касается вдовы, то, наряду с деньгами, она приобрела и проблемы – кто-то очень сильно захотел вдруг ей отомстить. Вообще, само понятие мести было не очень-то характерно для финансовых аферистов, скорее тут не месть, что-то другое – быть может, они хотят прояснить, откуда именно Юлия узнала про зерновозы, прояснить, чтобы обезопасить себя в будущем от бесконтрольного распространения сведений. Тогда, наверное, следующий удар аферистов испытает на себе Рысь. Что ж, пусть попробуют. Может быть, тогда наконец станет ясно, кто стоит за ростовщиком Каллимахом? Сам по себе этот хитрый старик слишком мелок, чтобы организовывать такие дела, как задержка зерна, ведь поставка продовольствия находилась на особом контроле у императора и сената. Интересно, куда делся Каллимах? Он ведь был как-то связан с Клавдией и, узнав о ее задержании по делу о вакханалиях, вероятно, скрылся, залег на дно. А может, с подачи той же Клавдии, и решил отомстить Юлии Филии! А что? Вполне правдоподобно. Очень даже. Все равно ничего другого пока не придумать.

Оранжево-желтое солнце, оставляя на зеленых волнах дрожащую золотую дорожку, медленно тонуло в море. Длинные тени двухмачтовых парусников и подъемных кранов легли на вымощенную камнями пристань. Сгущались сумерки, молодой месяц уже серебрился в небе, а кое-где проглядывали звезды. Челнок Парамона ловко обогнул несколько готовых к отправке гаул и боком ткнулся в причал.

– Чего ж мы не спросили у этих? – Камилл кивнул на парусники. – Все равно ж проплывали мимо. Могли бы и крикнуть, ведь кто знает, может, нам по пути?

– Может, и по пути, – обернулся лодочник. – Только вряд ли египетские корбиты будут заходить в Элею или даже в Неаполь – разве что вы хорошо заплатите кормчему. Лучше посмотрите-ка во-он на те кораблишки, – он кивнул на несколько одномачтовых суденышек, больше напоминавших большие лодки, правда, с палубой и парусами. – Эти уж явно не пропустят ни одну деревню.

Вняв его совету, разбойники так и поступили, и край солнца еще краснел над волнами, когда вся троица располагалась на палубе небольшой гаулы, с раннего утра отправляющейся в море. Неаполь, Пестум, Элея и далее на Сицилию – таков был путь утлой посудины, гордо именовавшейся «Пес Нептуна». Экипаж суденышка состоял из пяти матросов и кормщика, одновременно и судовладельца, по имени Октавий. Это был широкоплечий коренастый мужчина с красным обветренным лицом, поросшим кудрявой бородкой, горбатым носом и черными, хитровато-пронзительными глазами. Шерстяная туника кормщика вместо пояса была перетянута пеньковой веревкой.

Октавий был рад неожиданным пассажирам – все равно по пути, а кто же откажется от лишнего заработка? Сговорившись о цене, к приятному удивлению Капулия оказавшейся не столь уж и большой, путники, купив у мальчишки-разносчика вина и жареной рыбы, заночевали здесь же, на палубе, благо погода, как и всегда в это время, стояла теплая. Рысь заснул позже других – показалось, что как раз напротив их судна только что маячил Гарип, внимательно разглядывая палубу. Впрочем, из-за темноты, наверное, нельзя было бы сказать точно, Гарип это или нет. Юноша на всякий случай помахал рукой, но стоявший на берегу парень почему-то отвернулся и поспешно ушел. Значит, не Гарип. Ну и ладно.

Волны ласково бились о берег, покачивая гаулу, изредка, деля добычу, вскрикивали помоечницы-чайки – жадные, наглые и противные птицы, а так в общем-то было тихо, если не считать криков моряков, во всю глотку горланящих в ближайшей таверне похабные матросские песни. Рысь непроизвольно прислушался – моряки пели о какой-то Лючии, которая «напилась пьяным-пьяна да плясала до утра». Значит, наверное, веселая женщина, раз плясала. Юноша так и уснул под эту песню, а когда проснулся, «Пес Нептуна» уже выходил в море.

Кроме большой мачты посередине палубы, на судне имелась еще одна, маленькая, наклонная, на самом носу. На ней был поднят небольшой парус; как пояснил кормщик, он назывался артемоном и предназначался для ловли бокового ветра. Весел у суденышка не было, как не было их и на всех прочих торговых судах, ведь к веслам нужны рабы, а их надо кормить. Лучше уж обойтись без всего этого – к чему лишние расходы? Октавий, похоже, оказался неплохим кормщиком – приятно было посмотреть, как ловко он перекладывал рулевое весло, одновременно отдавая приказы матросам, с помощью канатов управлявших артемоном. Лавируя, «Пес Нептуна» выбрался наконец из гавани и, подняв на основной мачте красный прямоугольный парус, ходко пошел вдоль берега, тянувшегося по левому борту плоской серовато-зеленою полосой. Слепя глаза, ярко светило солнце, летели на корму приятно-прохладные брызги, небольшое суденышко подпрыгивало на волнах, словно норовистый конь.

С наслаждением вдыхая всей грудью свежий морской воздух, Рысь чувствовал себя прекрасно, чего нельзя было сказать о его спутниках: бледные, как коринфский мрамор, Капулий с Камиллом попеременно блевали, свесившись за борт, затем долго отлеживались, бормоча ругательства.

– И дернуло же меня послушать этого парня! – страдая от морской болезни, жаловался Капулий. – Нет уж, если и буду еще замышлять дела, так только на суше. Как приятно, когда под ногами спокойная твердь, а не эти противные, скользкие доски, вот-вот готовые опрокинуться в бездну.

Камилл не отвечал ему, больше блевал, да и вообще выглядел так, словно бы по-настоящему готовился умереть. Юний хотел было немного поиздеваться над ними обоими, да вот не повернулся язык.

– Что это там? – Взглянув на берег, он подошел к кормщику. – Кажется, город?

– Неаполь, – прищурив глаза, кивнул тот. – Сюда я должен доставить десять амфор вина и корзину галльских фибул.

– А долго мы задержимся в гавани?

– Не знаю. Все зависит от того, как быстро появится мой контрагент, это ведь ему я везу вино и фибулы. Выгрузим их – и пойдем дальше, в Пестум, там сбагрим медные крицы. В Элее скинем доски и возьмем на борт домашнюю птицу – ее продадим на Сицилии.

– Хлопотное дело. – Юноша покачал головой. – Но, наверное, выгодное?

– Да уж, кто бы всем этим без выгоды занимался? – хохотнул кормщик. – Ясное дело, выгодно. Не было бы только штормов да пиратов, а то ведь и это случается.

– А можно ли узнать, какое судно заходило ну, скажем, в Неаполь и что выгружало? – поинтересовался Юний. – Или это тайна?

– Да никакая не тайна. – Октавий отмахнулся. – Все записывают портовые чиновники. Чей корабль, откуда прибыл, куда следует, что везет – все четко.

– Это хорошо… А можно нам немного погулять по берегу, пока вы разгружаетесь?

– Не можно, а, пожалуй, нужно, – взглянув на несчастных разбойников, с усмешкой заметил кормщик.

Спустив большой парус, судно замедлило ход и, поймав артемоном ветер, вошло в залитую солнцем гавань Неаполя, название котрого по-гречески значило «новый город». Все побережье Южной Италии, от Неаполя и до Регии и Калабрии, так и называлось – Великая Греция, ибо еще в давние времена там селились греки, основывая новые города и торговые фактории. Греческий язык и сейчас еще можно было услышать на всем побережье гораздо чаще, нежели латынь.

Город Неаполь громоздился беломраморными зданиями на пологих, покрытых яркой зеленью холмах. В порту стояло множество самых разномастных судов, правда не было крупных. В основном, конечно, хозяевами были рыбаки – в воздухе прямо-таки пахло только что пойманной рыбой, крича, проносились над волнами и судами чайки, а на причалах, искоса поглядывая на рыболовов, важно восседали сытые египетские коты.

Найдя у причалов свободное место, пришвартовались и спустили сходни. Октавий сразу же убежал разыскивать своего контрагента, а Рысь задержался, помогая выползти – другого слова тут, пожалуй, не подберешь – на берег Капулию и Камиллу.

– О, наконец-то! – помотав головой, ожил разбойник. – И долго еще нам плыть?

– Кормщик сказал: завтра к вечеру будем в Элее, – пояснил Юний. – Я добегу до какой-нибудь харчевни. Купить вам вина?

– Эй, погоди, я с тобой… – Капулия вдруг шатнуло, и он чуть было не полетел в воду. – Нет. Пожалуй, лучше посижу здесь, верно, Камилл?

– Ну да… О, боги, и когда только все это кончится?

Не слушая, Рысь побежал по причалу, стараясь нагнать ушедшего далеко вперед Октавия. Но тщетно – кругом суетилось столько народу, что коренастая фигура кормщика сразу исчезла в толпе. Ладно…

Расспрашивая всех встречных-поперечных, юноша отыскал на берегу небольшой, выбеленный известью домик, как раз у крайнего причала. У распахнутых дверей толпился народ – судя по виду, моряки. Кто-то что-то записывал, спрашивал, гомонил… Рысь приметил молодого рыжего парня, несколько раз метавшегося в дом и обратно, и, улучив момент, крепко ухватил его за руку:

– Я ищу одно судно, милейший.

– Отпусти, некогда тут с вами!

В руку рыжего упал сестерций.

– Что за корабль? – спрятав монету, деловито осведомился тот и предложил отойти к забору – спокойно поговорить.

– «Кастор и Поллукс», – пояснил Юний. – Я случайно отстал, опоздал, а там мой товар, и…

– Ясно, – перебил парень. – Не ты первый, не ты последний. Жди. И это… приготовь-ка еще один сестерций.

– А может, хватит и асса?

Сошлись на дупондии – бронзовой (а иногда и медной) монете в два асса или в половину сестерция. Кивнув, рыжий убежал в дом, а Рысь принялся ждать, облокотившись на ограду из круглых камней. Разросшийся кипарис давал приятную тень, а невдалеке от домика юноша приметил харчевню, куда и собрался наведаться за вином, прежде покончив со своим делом.

– Ну, вот. – Подошедший парень, тряхнув рыжими кудрями, вытащил из-за пазухи папирусные обрывки, однако в руки Юнию их не дал, а стал рассказывать сам, время от времени сверяясь с записями. – Вот он, твой «Кастор и Поллукс», швартовался здесь не далее как вчерашним утром, у шестого пирса… Груз…груз-груз-груз… ага, вот он – сорок амфор хиосского вина, то есть – два меха, сто фунтов меди, двести – олова, рабы…

– Рабы?

– Да-да… Двое рабов – негусто… Порт назначения – Элея.

– Так здесь они рабов не продавали?

– Я ж тебе говорю: Элея! Там своих рабов и ищи.

– Ну ладно… – Дупондий с портретом Александра Севера перекочевал в жадную ладонь рыжего парня.

Простившись с ним, Юний заглянул в таверну и, прикупив вина и свежего сыра, направился обратно в гавань. На душе было радостно – выходит, он на верном пути!

Элея оказалась совсем маленьким – куда меньше Неаполя – городком, имевшим какой-то заброшенный вид. Часть домов развалилась, городская стена явно требовала ремонта, на узких улочках валялись в пыли черные жирные свиньи. Простившись с корабельщиками, разбойники прихватили свои пожитки и покинули судно. Капулий с Камиллом при этом не скрывали радости – больно уж вымотались во время недолгого плавания, бедолаги.

Как почти сразу же разузнал Юний, все товары с «Кастора и Поллукса» увезли на богатую виллу, расположенную в трех милях от города. Вилла, как Рысь и ожидал, принадлежала сенатору Кассию Лонгину.

– Нет, – усевшись в траву, с наслаждением произнес Капулий, – чем шастать по морям, лучше уж обтяпывать делишки на суше. На вилле точно мало людей? – Он пристально посмотрел на Рысь.

Юноша пожал плечами:

– Посмотрим. Да и чего нам боятся? После таких дел в Риме разве спасуем перед грязной деревней?

– Это ты верно сказал, – засмеялся Капулий. – Эй, Камилл, ты что там делаешь?

Мальчишка не отозвался, и Рысь посмотрел в поле.

– По-моему, он собирает цветы.

– Делать нечего парню!

Поле было большим, зеленым-зеленым, с разноцветными вкраплениями цветов и узеньким прозрачным ручьем, бегущим меж склонов холмов. Вдалеке, за ручьем, виднелось гречишное поле, еще дальше – заросли олив, а за ними белели здания виллы. Оттуда к ручью шла узенькая дорога, петляющая меж зарослей терновника и малины, через ручей был переброшен небольшой деревянный мостик, по которому как раз сейчас ехала телега с сеном.

– Вот и славно, – посмотрев на телегу, усмехнулся Юний. – Сейчас-то мы все и узнаем.

Дождавшись, когда воз подъедет ближе, юноша выбрался на дорогу и пошел навстречу. Поравнявшись с телегой, поздоровался:

– Аве, добрый человек!

– Аве, – кивнул возница – худощавый мужичок с морщинистым лицом и простовато-хитрой крестьянской улыбкой.

– Говорят, это вилла Кассия Лонгина? – сразу взяв быка за рога, деловито поинтересовался Рысь.

– Да, его. – Крестьянин внимательно посмотрел на юношу.

– Ходят слухи, что он дает землю в аренду? – продолжал Рысь.

– Дает, – усмехнулся возница. – Да только не кому попало, а проверенным людям. Я вот пятый год уже у него арендую.

– И как?

– Да по-всякому! Раньше-то хозяин с меня деньгами брал – тяжеленько иногда приходилось. А вот теперь, года два уже, как продуктами. Тут уж полегче. – Крестьянин засмеялся. – Вот я, к примеру, знаю, что должен с урожая отдать хозяину двадцать модиев пшеницы, так?

– Ну.

– Двадцать я и отдам, а уж все остальное, сколько уродится, мое. Иногда и тридцать модиев бывает, а иногда и вся сотня! Смекаешь?

– Смекаю. Выгодное дело, выходит. А что, рабов теперь на вилле, поди, совсем нет?

Возница снова рассмеялся, показав крепкие зубы:

– Да как же нет-то? С полдюжины имеется, да и Сильвестр, вилик, вчера говаривал, что не прочь бы прикупить какого-нибудь смышленого парнишку, а то приедут скоро хозяева, их тут и развлечь некому.

Юний задумчиво пожевал губами:

– Значит, не даст, говоришь, в аренду?

– Ну, ты, парень, лучше уж у самого хозяина об этом спроси, он через месяц приедет.

– А вилик, этот, как его, Сильвестр. Он не может помочь?

– Сильвестр? – Возчик почмокал губами. – Вряд ли.

– Да мне хоть переговорить бы…

– Ну, переговори… Только его сейчас нет, в город поехал – присмотреть раба, ну, я говорил уже…

– А он по этой дороге обратно поедет?

– А тут одна дорога.

– Ну, спасибо, да хранят тебя боги! – Юний вежливо поклонился.

– И тебе того же.

Крестьянин хлестнул волов, и телега, скрипя колесами, медленно потащилась в гору.

– Значит, вот как… – хитро прищурился Рысь и, обернувшись, закричал Камиллу: – Эй, хватит уже дурью маяться! Иди сюда, дело есть.

– Тпррру!

Сильвестр, доверенный слуга сенатора Кассия Лонгина, натянул поводья коня, запряженного в легкую одноколку. На ухабах немилосердно трясло, и Сильвестр предпочитал ехать тише. Плоское лицо его выражало недовольство – вскоре должен был приехать хозяин с дочерью, а толкового молодого раба, годного развлекать знатных гостей, так и не удалось приобрести. За месяц в Элею заглядывало немало кораблей, однако рабов с них не продавали. Кому здесь, в этой деревенской глуши, нужны образованные и ухоженные рабы? Куда выгоднее везти их в Рим или в какой-нибудь большой город – в тот же Неаполь. В общем-то подход верный, но Сильвестр все же на что-то надеялся, хотел сделать хозяину сюрприз. Вот, который раз уже ездил в Элею, но пока что не везло.

Осторожно подъехав к выбоине, намытой дождями, Сильвестр придержал коня и спешился, а когда высокие колеса одноколки перевалили через яму, вновь забрался в коляску, устроился поудобнее… И вдруг прямо перед собой увидал незнакомого мужчину – здоровенного толстяка с угрюмым лицом и всклокоченной бородой. Впрочем, одет здоровяк был вполне прилично – в тунику из тонкой коричневой шерсти и светло-голубую шелковую лацерну. За незнакомцем, почему-то держа руки за спиною, шагал высокого роста мальчик лет четырнадцати с красивым открытым лицом и светлыми кудряшками, которые при ближайшем рассмотрении оказались крашеными и тщательно завитыми.

– Аве, уважаемый, – на всякий случай кивнул мужчине Сильвестр. – Далеко ли путь держишь?

– В этой вашей Элее продают рабов? – вместо ответа не очень-то вежливо осведомился незнакомец.

– Иногда продают. – Сильвестр улыбнулся. – А что, у тебя есть кого продать?

– А это кто же, по-твоему, осел или, может, собака? – Здоровяк кивнул на мальчишку. – Его вот и веду продавать.

Тут только Сильвестр обратил внимание на то, что руки парня были связаны за спиной.

– Он что же, склонен к побегу?

– Да какое там, так связал, на всякий случай, – махнул рукой незнакомец. – Он ведь, Аэций, ни к чему и не способен, окромя как читать стихи да развлекать знатных господ.

– Постой, постой! – встрепенулся слуга. – А можно его осмотреть?

– А ты что же, купишь его, что ли?

– Может, и куплю.

– Тогда пожалуйста. – Здоровяк быстро развязал рабу руки и, стянув с него тунику, подтолкнул к потенциальному покупателю. – Смотри!

Сильвестр тщательно осмотрел мальчишку и остался вполне доволен: чистая кожа, белые острые зубы, к тому же еще быстроног и умеет читать стихи.

– Беру! – заявил слуга. – Пятьсот сестерциев.

– Что?! – Здоровяк нехорошо ухмыльнулся. – Давно нет таких цен, парень!

– Хорошо, шестьсот.

– Лучше я повешу его во-он на том дереве или утоплю в ручье.

Сошлись на девяти сотнях, и Сильвестр, привязав только что купленного раба к коляске, поехал к вилле. Обернувшись, Камилл подмигнул прятавшемуся в кустах Юнию и неспешно потрусил сзади.

Вилла Кассия Лонгина, включавшая несколько зданий, огороженных высокой каменной оградой, и обширный сад, в общем-то, имела несколько запущенный вид. Что и понятно – слишком уж далеко находилась она от хозяйского глаза. А вилик, что вилик? Такой же раб, как и все прочие.

Выждав пару деньков, – по мнению вожака шайки, вполне достаточных для предварительной разведки, – разбойники ночью подошли к ограде и притаились у раскидистой смоковницы. Именно тут они и условились о встрече с Камиллом, и парень не заставил себя долго ждать. С той стороны ограды затрещали кусты, послышался отдаленный лай, и спрыгнувший с ограды Камилл едва не свалился на голову Капулию.

– Предупреждать надо, – отпрыгнул в сторону тот. – Ну, все разузнал?

– Почти, – шепотом отозвался парень. – Давайте-ка отойдем хоть за оливы, есть там одна вредная старуха, Агриппа. Еще услышит.

Отошли, и Камилл кратко обрисовал ситуацию. Как и догадывался Рысь, кроме плосколицего Сильвестра, исполнявшего обязанности недавно проданного за воровство и бездарность вилика, загородную собственность Кассия обслуживало еще шестеро рабов – два садовника, сторож, конюхи и стряпуха Агриппа. Естественно, что столь малым числом невольников порядок поддерживался лишь весьма относительный. За садом, конечно, присматривали, время от времени прибирались в господском доме, вот, собственно говоря, и все. Да Кассий и не собирался тратиться на рабов для дальней виллы – приданого покойной жены. Всю пахотную землю он давно поделил на участки, раздав их в аренду вольноотпущенникам-колонам или на пекулий рабам. Что же касается сада, продавать его вроде было жалко, потому за виллой и присматривало минимальное количество рабов, от бесприглядности обнаглевших и разленившихся сверх всякой степени. Ночью, кроме вооруженного дротиком сторожа, виллу никто не охранял, поскольку считалось, что охранять в ней нечего. Правда, вот несколько дней назад новый вилик Сильвестр привез двух связанных рабов – девушку и мальчишку, которых и бросили в старый эргастул, крепко-накрепко заперев дверь. К эргастулу теперь подходил либо сам Сильвестр, либо Агриппа, стряпуха. Зачем был нужен Камилл, все на вилле знали, зачем те двое, в эргастуле, – не знал никто, исключая вилика, а тот никому не рассказывал, даже бабке Агриппе. Сказал только, что за ними вскорости кто-то должен приехать, и все. Впрочем, остальные невольники не очень-то и донимали вопросами вилика, побаивались, знали: стоит ему захотеть, и их ленивому благоденствию быстро придет конец.

Рысь задумался над последними словами Камилла. Вот, значит, как! Интересно, и кто же это вскорости должен явиться за Юлией и Луканом? Ростовщик Каллимах?

– Не о том говоришь, – недовольно буркнул Капулий. – Амфоры, амфоры где? Золото, серебришко?

– Честно сказать, не видал я в доме никаких таких амфор. – Камилл покачал головой. – Ну разве что в дальнем сарае за навозной кучей.

– Вот именно там-то они и прячут сокровища! – убежденно прошептал разбойник. – Специально – ну кто в навоз сунется?

Юний пожал плечами. Честно говоря, он еще и не задумывался, что делать с Капулием, ведь тот так и не найдет искомых сокровищ. Пристукнуть его или просто сослаться на невезение? А как объяснить то, что на обратном пути к ним присоединятся Юлия и Лукан? Нет, по всему выходило, от вожака шайки нужно было избавиться. В этом не заключалось никаких моральных проблем – Юний задумался только над тем, как бы половчей это сделать и, главное, когда. До налета или перед? Лучше, конечно, перед, чтобы потом не отвлекаться. Хотя физическая сила Капулия на первоначальном этапе может пригодиться. Конечно, Рысь бы и сам справился, вот только не хотел проливать зря кровь, хватит уже, напроливался за всю гладиаторскую карьеру.

– Рабы – сильные? – что-то прикидывая, поинтересовался Капулий.

– Да как сказать. – Камилл задумался. – Садовники с конюхами, пожалуй, да. Откормленные такие, мосластые. Вообще-то их можно запереть в том доме, где они спят, – там есть засов снаружи, ведь это дом для рабов.

– Отлично! – потер руки вожак. – Так, выходит, нам тут и делать ничего не придется.

– Как это – не придется? – изумился Рысь. – А собака? Я только что слышал лай.

– Собака привязана у сторожки.

– Тогда что мы тут стоим?

Перемахнуть через ограду разбойникам не составило никакого труда. Миг – и они уже пробирались по саду к приземистому домишку слуг. Молодой месяц запутался в черных ветвях деревьев и обиженно краснел, словно бы жаловался звездам, а те мигали, как будто бы соглашаясь.

Почуяв что-то неладное, у сторожки завозился, заворчал пес.

– Цыц, Гектор, – высунулся заспанный сторож.

Рысь ловко схватил его за шею и, быстро связав, затолкнул обратно в будку. Пес громко залаял, натянув цепь… Впрочем, она оказалась достаточно надежной. Остальные слуги уже были заперты в домике. Что же касается господского дома, то Капулий и Камилл сперва обследовали его и, естественно, не обнаружили там ни сокровищ, ни забившегося под ложе Сильвестра, которому отнюдь не улыбалось пострадать за хозяйское добро. Да и что там за добро – так, несколько раскрашенных статуй, портьеры, мебель.

Чем там закончились поиски, Рысь не знал. Он действовал в другом направлении – терзал плохо поддающийся засов эргастула. Несколько раз ударив ногой и не добившись ощутимого результата, юноша решил действовать иначе и несколько раз повернул используемый в качестве засова толстый железный прут вокруг своей оси. Ага… Вот так, значит. Выкинув засов из петель, Рысь распахнул дверь… И чуть было не попал под удар увесистой дубины – хорошо, вовремя сообразил отскочить!

– Что б вас Везуций забрал! – по-галльски выругался юноша. – Лукан, что это у тебя за палка?

– Оглобля, – отозвался, выйдя из темноты, Лукан – оборванный, исцарапанный, исхудавший. – Не верю своим гла…

– Где Юлия? – перебил Рысь.

– Я здесь. – Юлия внезапно оказалась сзади. – Юний? Ты как здесь очутился?

– Потом расскажу. – Рысь улыбнулся. – Уходим. Вернее сказать, уезжаем. Кажется, на заднем дворе я видел повозку.

– Мы не знаем, где здесь задний двор.

– Идемте.

Они углубились в сад и быстро пошли, пока молча, хотя – Юний чувствовал это – у Юлии накопилось к нему немало вопросов. Впрочем, как и у него к ней. Остро запахло навозом. Впереди, за деревьями, показалось длинное невысокое здание – сарай. А вон и навозная куча. Раздавался какой-то шум.

– Тсс! – Рысь обернулся и приложил к губам палец. – Похоже, тут наши друзья.

– Друзья? – не поняла Юлия.

– Да. Они тут кое-что ищут. Лукан, дай-ка сюда оглоблю, и вообще, сидите пока тихо.

Юноша возник из темноты в тот самый момент, когда вооружившийся каким-то сучковатым поленом Капулий с хэканьем принялся разбивать вдребезги объемистые амфоры, которые трудолюбиво выкатывал из сарая Камилл. Вокруг полетели осколки, остатки вина, деготь, прогорклое оливковое масло – то еще было зрелище, особенно когда оба искателя сокровищ повернули к Юнию свои азартные, испачканные дегтем рожи.

– Ну что, нашли? – сдерживая смех, поинтересовался Рысь.

– Обязательно найдем, – уверенно отозвался разбойник. – Верно, Камилл?

– Да… Только вот это, похоже, последняя амфора.

Капулий тут же разбил ее молодецким ударом. Опять деготь! Увы…

– Наверное, они их куда-то спрятали, – вздохнув, предположил Камилл. – Да хоть вот в эту кучу.

Бросив наземь полено, Капулий немедленно кинулся туда и зарылся в навоз почти с головой.

Рысь уже подумывал бросить их здесь – пускай себе ищут. Единственное, что сейчас его сдерживало, было незаконченное дело, ради которого, собственно, он и оказался в шайке. Впрочем, от Капулия явно нужно было избавляться, причем, по возможности, незаметно для Камилла.

– Нашел! – Вынырнув из навозной кучи, Капулий вытащил еще одну амфору и, бормоча «Вот оно, вот!», кинулся за поленом.

Ххэк!!!

Треснув, разбилась амфора… и на покрытую навозом землю высыпались блестящие золотые монеты – ауреусы.

– Ну?! – с торжествующей улыбкой осмотрелся Капулий. – Что бы вы без меня делали?