Романов #09

Глава 8

Сложно сказать, сколько на самом деле людей собралось посмотреть на наше венчание. Улицы, ведущие к Покровскому собору, были запружены народом, кажется, там вот-вот начнется давка, так как всем желающим просто не хватает места. Одних только благородных гостей хватило, чтобы забить площадь перед входом. Такое чувство, будто на наше бракосочетание прибыл весь цвет аристократии Русского царства.

Но, разумеется, две фигуры выделялись особенно — и это были не мы с Викторией. А государь Михаил II, исполняющий роль ее посаженого отца, и его святейшество Мефодий, Патриарх Московский и Всея Руси, проводящий обряд венчания.

Сияющий Красноярск встречал этот день яркими огнями включенных фонарей и украшений. Не было ни одного дома, который бы не был украшен в этот праздничный день. На всех административных зданиях вывешены полотна с гербами — Русского царства, княжества Красноярского и моим личным гербом Романова.

Сам Покровский собор, подсвеченный снизу специально установленными для такого случая прожекторами, светился посреди пасмурного утра, как маяк, указывающий в темном мире вход в Царствие Божие. Задумка строителей с такой иллюминацией производила впечатление куда большее, чем во все прошлые дни, когда я видел это место.

Патриарх Московский и Всея Руси встречал нас с Викторией на ступенях собора. Его свита священнослужителей выстроилась рядом. Но на фоне его святейшества, облаченного в одеяние, похожее на потоки чистого золота, настоятель собора и его клирики казались продолжением архитектурных украшений, что также было подчеркнуто грамотным освещением.

За моей спиной шагал Алексей Александрович Романов. Отцу сегодня предстояло провести рядом со мной все время венчание. А за идущей по левую руку от меня Викторией встал сам государь.

Люди вокруг перешептывались негромко, но из-за того, что собралось перед собором несколько тысяч человек, этот звук походил на шум прибоя. Чувствуя себя первой рыбой, вылезающей на берег из морской пены, чтобы отрастить руки и ноги, я поднимался на очередную ступеньку.

И вот воцарилось полное молчание. Патриарх Мефодий первым направился к собору.

Мы двинулись сразу за его святейшеством, я ввел напряженную, как струна, Викторию внутрь собора. Остановились мы, только достигнув притвора. За нами в собор вошли остальные члены рода Романовых с боярыней Морозовой, а после них последовали и другие благородные гости. Так что вскоре все пространство внутри оказалось занято людьми.

Патриарху подали первую зажженную свечу, длинную и достаточно толстую, чтобы продержаться всю церемонию. Я вынул заготовленный платок, чтобы защитить руки от капающего воска, и после того, как отец Мефодий перекрестил меня, принял переданную его святейшеством свечу. После чего то же самое повторила и Виктория.

Отвернувшись от нас, патриарх начал зачитывать мирную ектению на церковнославянском языке. Мы с невестой крестились и кланялись в нужных местах, пока молитва не затихла. Вместе с нами отмеряли поклоны и осеняли себя и гости.

Воцарилась краткая тишина, во время которой я слышал, как трещат фитили свечей, расставленных по собору. В полном молчании Патриарх Московский и Всея Руси принял поданное блюдце с парой обручальных колец на нем.

Ювелирный дом, с которым я не так давно начал сотрудничество, расстарался, заготавливая украшения, которые, возможно, прославят мастеров в веках. Если эти кольца сложить вместе и повернуть под правильным углом, узор, выгравированный на тонких ободках, сложится в герб Романовых.

Обернувшись к нам, его святейшество начал с меня:

— Обручается раб Божий Дмитрий с рабою Божией Викторией, во имя Отца и Сына и Святого Духа. Аминь, — произнося слова, патриарх Мефодий осенял меня крестом, прикладывал кольцо к моему лбу, а после и точно так же ко лбу моей невесты. — Обручается раб Божий Дмитрий с рабою Божией Викторией, во имя Отца, и Сына, и Святого Духа. Аминь. Обручается раб Божий Дмитрий с рабою Божией Викторией, во имя Отца, и Сына, и Святого Духа. Аминь.

Закончив в третий раз, он повесил кольцо мне на первую фалангу безымянного пальца, чтобы его можно было легко снять.

Вновь возникла секундная пауза, и установилась полная тишина, в которой его святейшество поднял с блюдца украшение невесты.

— Обручается раба Божия Виктория с рабом Божиим Дмитрием, — провозгласил он, повторяя процедуру с кольцом Морозовой, — во имя Отца и Сына и Святого Духа. Аминь.

Так же повторив формулу трижды и оставив кольцо на первой фаланге безымянного пальца Виктории, его святейшество ловко, выдавая немалый опыт, ухватил украшения на наших пальцах и трижды обменял их местами.

Мы с Морозовой переглянулись, я услышал, как довольно хмыкает отец за моей спиной. При последнем обмене патриарх Мефодий смог надеть наши обручальные кольца до конца.

Заговорил стоящий рядом с нами настоятель Покровского собора:

— Господу помолимся, — воззвал он.

И тут же грянул хор:

— Господи, помилуй.

Патриарх Московский и Всея Руси повернулся в сторону алтаря и затянул новую молитву, прося благословения для нас с Викторией, как пары обрученных перед взором Бога. Осеняя себя крестом в положенных местах, мы продолжали держать свечи, с которых медленно стекал потекший воск.

Звук сильного голоса его святейшества растекался по собору, словно гигантский кокон, окутывая всех присутствующих. Но никакой магии в этом не было, одна только правильная акустика помещения. Однако людей пробирало, это заметно по выражению лиц и тому, как меняются взгляды во время молитвы.

Когда голос патриарха затих, он вновь подошел к нам и взял за правые руки. Легонько потянув за собой, его святейшество ведет нас в центр храма, где уже расстелена широкая полоса белой ткани.

Рядом уже приготовлены два золотых венца с иконами по центру лба. Для меня приготовлен Спаситель, для Виктории — Божья Матерь. Пока мы шли к полотну, хор распевал псалом, и пришедшие с нами негромко, но вторили ему:

— Блажени вси боящиися Господа.

— Слава тебе, Боже наш! Слава тебе! — отвечали ему гости.

Раскачивающееся в такт шагам его святейшества кадило отбивало ритм, задавая размеренный, успокаивающий темп.

— Ходящии в путех Его.

— Слава тебе, Боже наш! Слава тебе!

Прежде чем мы отдалились от входа в собор, я услышал, как народ, оставшийся на улице, подхватил и вторит припеву. Вся площадь, охваченная единым порывом, пела Песнь Восхождения.

— Труды плодов твоих снеси.

— Слава Тебе, Боже наш. Слава Тебе, — отвечали тысячи голосов, слившись в единый хор.

Никогда еще Красноярск, наверное, не видел настолько масштабного священнодействия. Даже меня пробирало до костей от накатывающих эмоций, а каково было обычным людям?

Горели свечи в наших с Викторией руках. Слушая продолжающийся псалом, я заметил, что моя невеста пребывает в состоянии легкого транса. Морозова будто ждала, что вот-вот в любой момент случится нечто, что помешает нам стать одной семьей перед людьми и Господом Богом.

На ней сегодня белое закрытое платье, расширяющееся книзу, украшенное белым мехом и бриллиантами. На голове боярышни возвышается широкий и высокий белый кокошник, уложенный белым золотом и бриллиантами по ободу. Спускающийся от него пенный шлейф фаты укрыл волосы, собранные в простую прическу. Вплетенные между прядями белые жемчужины похожи на искры звезд на темном небе.

Я коснулся рукой своей невесты. Ресницы Виктории вздрогнули, она бросила на меня вопросительный взгляд, но я лишь улыбнулся в ответ.

Вокруг собора развернута блокирующая дары сеть, от сотрудников Царской Службы Безопасности просто не протолкнуться. «Оракул» в режиме паранойи осматривает каждого пришедшего. Вздумай сейчас кто-нибудь напасть, его порвут на части раньше, чем у злодея получится начать действовать.

Здесь присутствует царь, а значит, и нет чрезмерных мер по обеспечению безопасности. Впрочем, сам Михаил II выглядит не менее сосредоточенным, чем боярышня Морозова, хотя губы моего биологического отца едва заметно нет-нет да подрагивают.

Наконец, отзвучал последний припев псалма, и патриарх остановился на середине храма. Обернувшись ко мне, его святейшество спросил:

— Имеешь ли ты, Дмитрий, намерение доброе и непринужденное и крепкую мысль взять себе в жену Викторию, которую здесь пред собою видишь?

Ответил я ему так же на современном языке:

— Имею, честной отче.

— Не давал ли обещания иной невесте? — уточнил патриарх.

— Не давал, честной отче.

Его святейшество тут же повернулся к Морозовой:

— Имеешь ли ты, Виктория, намерение доброе и непринужденное и твердую мысль взять себе в мужья Дмитрия, которого здесь пред собою видишь? — спросил он.

Боярышня ответила едва ли не раньше, чем патриарх закончил говорить.

— Имею, честной отче.

— Не давала ли обещания иному мужу?

— Не давала, честной отче, — чуть приподняв подбородок, твердо произнесла моя невеста.

И вновь настоятель Покровского собора воззвал:

— Благослови, отче!

— Благословено Царство Отца и Сына, и Святаго Духа, ныне и присно, и во веки веков, — раскатистым сильным голосом произнес патриарх Мефодий.

А хор поддержал его громче, ярче. Будто ставя точку в этой части обряда.

— Аминь.

И вновь стал молиться его святейшество, а хор поддерживал его, дополняя и окрашивая голос Патриарха Московского и Всея Руси своими распевами. Периодически подключались и дорогие гости — я четко слышал голос отца за своей спиной, вторящий хору.

Все пространство в соборе заполнилось ощущением глубокой сопричастности и единения. Да, не все присутствующие на нашем венчании благородные люди ладят между собой, но сейчас, в этот самый момент, когда звучит голос Патриарха Московского и Всея Руси, когда хор выдает в нужных местах усиленные множеством тембров слова, общество превращается в монолит.

Я бросил взгляд на Викторию. Она смотрела строго перед собой, но ее взгляд показывал, что сама девушка присутствует здесь лишь физически. Ее словно подняло на общей волне и понесло в этом мощном душевном потоке.

Мое сердце билось в такт звенящего кадила в руках патриарха Мефодия. Может быть, он и не самый хороший глава Русской Православной Церкви, но провести обряд он умеет. Даже мне тяжело не впасть в этот транс, навеянный пением молитв, но я чувствую себя на своем месте.

Это мое венчание. Это моя невеста. Это моя семья. Это мои люди вокруг. Это моя земля. Это мой народ.

Украдкой замечаю блеск в глазах государя, по-прежнему стоящего за плечами Виктории. Наверное, и Михаил II сейчас ощущает то же, что и я сам. Но в его случае масштабы куда больше.

— Аминь, — выдал хор, завершая молитву, и воцарилась тишина.

Патриарх Мефодий медленно повернулся, взяв в руки первый из золотых венцов. Бросив взгляд в сторону государя, словно спрашивая его разрешения, после чего его святейшество встал напротив меня и объявил:

— Венчается раб Божий, Дмитрий, рабе Божией, Виктории, во имя Отца, и Сына, и Святаго Духа, аминь, — произнося слова, он снова крестил меня, повторяя формулу трижды.

Отец поднял руку над моей головой, удерживая венец. А патриарх подошел к моей невесте.

— Венчается раба Божия, Виктория, рабу Божию, Дмитрию, во имя Отца, и Сына, и Святаго Духа, аминь.

Государь принял венец над ее головой с довольной улыбкой на губах, уже не скрывая своего отношения к происходящему. А патриарх продолжил благословлять нас:

— Господи Боже наш, славою и честию венчаю я.

Вновь зазвучали молитвы. Патриарх прерывался, когда наступала очередь настоятеля заговорить, и вновь звучал хор, а его святейшество просил благословения для всего православного народа, его воинов, несущих службу, государя и нас с Викторией.

Затем в руках патриарха Мефодия появилась золотая чаша с кагором.

— Господу помолимся, — протянул настоятель.

— Господи, помилуй, — подхватил хор.

Попросив благословения для нас, его святейшество дал нам трижды отпить из чаши. А затем, взяв за руки, повел вокруг аналоя. Государь и отец шли за нами, придерживая венцы над нашими головами.

Хор же вместе с патриархом запели тропари. Когда звон голосов затих, его святейшество приподнял венец над моей головой.

— Возвеличься, жених, как Авраам, и будь благословен, как Исаак, и умножься, как Иаков, шествуя в мире и исполняя в правде заповеди Божии, — произнес он, после чего повернулся к Виктории. — И ты, невеста, возвеличься, как Сарра, и возвеселись, как Ревекка, и умножься, как Рахиль, веселясь о своем муже, храня пределы закона: ибо так благоволил Бог, — приподнимая и ее венец, проговорил патриарх Мефодий.

Настоятель призвал к новой молитве, и вновь зазвучали голоса хора. А посреди молитвы патриарх снял с нас обоих венцы, знаменуя тем самым, что мы обвенчались перед людьми и Богом.

Но обряд продолжался. Патриарх Московский и Всея Руси продолжил молитвы, его поддерживал хор, пока не прозвучали последние слова:

— Отец, Сын и Святой Дух, всесвятая и единосущная и живоначальная Троица, единое Божество и Царство, да благословит вас, и да подаст вам долголетие, счастье в детях, успех в жизни и вере, и да исполнит вас всех благ на земле, и да удостоит вас вкусить и обещанных будущих благ, по ходатайствам святой Богородицы и всех святых, аминь.

— Многая лета, многая лета, — затянул хор.

Под это повторяющееся пение патриарх отвел меня к иконе Спасителя, которой я, перекрестившись, поклонился. Затем его святейшество подвел Викторию к иконе Божьей Матери. И вновь собрав нас рядом, отец Мефодий произнес свое напутствие:

— Помните о том, что перед Богом отныне вы — одно целое, — сказал он, переводя взгляд с меня на Викторию. — Впереди у вас долгий путь, и будут сложности, такова земная юдоль всех людей. Но вы пройдете через все препятствия, если будете помнить, что Господь уже принял вашу клятву, и в глазах Его вы — одно целое, неразлучное и неделимое.

На миг на его лице возникла улыбка.

— Поддерживайте и любите друг друга так же, как любите сегодня. Отныне вы — Дмитрий Алексеевич Романов и Виктория Львовна Романова. Одна семья князей Красноярских.

Договорив, он отступил, знаменуя окончание обряда. А мы с Викторией обернулись к гостям.

Для нас настала пора принимать поздравления, и, разумеется, первым к нам обратился государь Русского царства.

Встав перед нами, Михаил II улыбнулся настолько радостно, что я успел начать подозревать его в намерении объявить меня цесаревичем. Царь уже неоднократно одаривал меня в такие моменты, и сейчас мог бы произнести нечто подобное, вводя всех присутствующих в шок и трепет.

— Совет да любовь, дети, — произнес государь, прежде чем отступить в сторону.

А к нам уже прошли Романовы. Отец улыбался открыто и счастливо, матушка промокнула платочком уголки глаз. Обнимая нас и целуя в щеки, вскоре князья отступили, освобождая место для Инги Валентиновны.

— Деточка моя, поздравляю, — всхлипнула боярыня Морозова, крепко сжимая Викторию за плечи. — Главное — будь счастлива. Дмитрий, береги мою дочь.

— Непременно, Инга Валентиновна, — ответил я, после чего получил поцелуй в щеку.

Подошли Демидовы в полном составе. Дед окинул мою супругу внимательным взглядом, прежде чем произнести:

— Совет да любовь, новобрачные, — сказал он, обнимая нас обоих, после чего добавил тише: — Я жду от вас княжича Демидова в самое ближайшее время. Дмитрий, не подведи старика!..

И пока пунцовая от смущения Виктория переводила дыхание, я с улыбкой расцеловался с бабушкой и сестрами.

Гости потянулись одной бесконечной цепочкой, но рано или поздно все заканчивается. Кончились и поздравления, так что мы, рука об руку, пошли на выход из Покровского собора.

Виктория прижалась ко мне, положив голову мне на плечо и, счастливо улыбаясь, прикрыла глаза. Я же приобнял ее за талию и вел к раскрытым дверям, за которыми нас ждали наши подданные.

— Устала? — негромко спросил я.

— Нет, просто переволновалась, — ответила моя жена. — А впереди еще целый день.

И это было правдой. На сегодня по всему княжеству любой мог разделить с нами радость и счастье в день нашего бракосочетания, посетив ресторан или кафе. Все счета за эти сутки будут направлены в мою казну. У людей будет настоящий праздник.

А нам предстояло пережить еще торжественный прием в нашем особняке в компании благородных господ и дам.