Романов #09

Глава 16

Урал, личный особняк князя Красноярского. Князь Романов Дмитрий Алексеевич .

Виктория еще дремала в нашей спальне после перелета, а я уже выслушивал подробный доклад от Василия Васильевича, управляющего моим особняком. Пока меня не было, поменялось не так уж и мало.

Были закончены все назначенные мной работы, оборудование самого дома завершили так, как я и хотел. Этот мой дом превратился в настоящее царство хай-тека, все системы были отлажены, протестированы.

— Прислуга несколько переживает, Дмитрий Алексеевич, — сообщил мне управляющий.

— В чем причина, Василий Васильевич? — уточнил я, потягивая утренний кофе.

Мяться он не стал — приятная черта для подчиненного, когда он может говорить с тобой прямо, не юля и не подбирая слова, чтобы смягчить удар.

— Вы все реже посещаете особняк, — ответил он, чуть наклонив голову. — Обилие технических новинок серьезно сокращает нужду в обслуживающем персонале. Люди опасаются, как бы им не пришлось искать новую работу, когда их заменят ваши очередные роботы.

Я спокойно поставил чашку на блюдце и перевел взгляд на собеседника.

— Кто-то им подсказал такую идею? — спросил я, не сводя с Василия Васильевича взгляда. — Ценю вашу прямоту, но мне кажется, как-то рано бить тревогу и превращаться в алармистов, протестуя против технического прогресса. Робот-пылесос не заменяет горничную, а исполняет роль еще одного инструмента.

Управляющий кивнул.

— Я говорил с людьми, Дмитрий Алексеевич, напомнил им о том, что род Романовых, и тем более Демидовых, чьим наследником вы являетесь, никогда не бросал своих людей, — произнес он. — Но, если позволите высказать мнение, полагаю, проблема вовсе не в том, что технологии заменят прислугу.

— В чем же? — приподнял я бровь.

— У прислуги появилось свободное время, и хотя я прилагаю все усилия, чтобы занять их, однако на самом деле такого количества людей действительно не требуется, — ответил он. — Все это подсознательно чувствуют, ощущение собственной ненужности постепенно усиливается, и потому в свободное от обязанностей время позволяют себе фантазии.

Я хмыкнул.

Над подобной проблемой, только в куда большем масштабе, мы бились на прошлой Земле.

Подавляющему большинству населения моей прошлой Земли никогда не приходилось работать, всем было обеспечено безбедное существование, и они были этим довольны, не пытаясь заработать или достичь большего. Социальное пособие выдавалось каждому с рождения, и на него можно было прекрасно жить, ни разу не обеспокоившись поисками еды или медицины. Им были доступны абсолютно все услуги, любые технические новинки, развлечения. Работали единицы, те, кому просто существовать было мало, и по факту семь миллионов обеспечивали своим трудом миллиарды безработных. Автоматизация избавилась от лишних рук, и людей, которые никогда не знали голода или болезней, требовалось только развлекать.

Со временем это вылилось в множество течений и своеобразных сект — праздные умы, когда наступает пресыщение, любят находить себе сомнительные занятия. Вечная молодость, бесконечная жизнь... Главным врагом моего человечества стала скука.

И так было до тех пор, пока не начали переход мы, будущие сингуляры.

Люди, которым никогда не приходилось бороться за свое существование, озверели от мысли, что мы обязательно уничтожим их, как только перейдем в другую форму существования. Они свято верили, что это прекрасное мгновение, в котором живет все человечество, закончится.

Начались погромы, убийства, теракты. Крови пролилось немало, и в итоге успела перейти в сингуляры лишь жалкая горстка.

Такая вот благодарность от тех, чье благополучие и вечную жизнь мы обеспечивали.

И здесь я вижу эти же ростки назревающего бунта. В миниатюре, но разве это меняет суть?

— Вот что, Василий Васильевич, — проговорил я, когда перед глазами пронеслись воспоминания о прошлой жизни. — Соберите, пожалуйста, всех моих работников в гостиной. Я сам с ними поговорю.

Управляющий кивнул, как мне показалось, с облегчением. Все-таки его власти мало, чтобы вбить в головы подчиненным немного рассудительности.

— И благодарю, Василий Васильевич, — чуть помедлив, добавил я. — Это очень важная проблема, и я рад, что вы заметили ее и сообщили.

Он поклонился с достоинством. В отличие от остальной прислуги Василий Васильевич не боялся потерять работу. Помимо того, что его всегда примут обратно у Демидовых, мой управляющий старше всех в особняке, и достаточно опытен, чтобы разобраться в том, как поступит его хозяин.

Через пятнадцать минут я уже сидел в кресле посреди гостиной, потягивая очередную чашку кофе. В висках пульсировало от головной боли — накопилась усталость, да и нахлынувшие воспоминания откровенно заставляли нервничать. Мое молодое тело хоть и выносливо, однако и у него есть пределы.

Василий Васильевич согнал прислугу в гостиную, выстроил их по роду деятельности вокруг меня. Сам управляющий встал за спинкой моего кресла, а нанятые мной люди немного нервно переглядывались.

Я чувствовал злость и раздражение, как всегда бывало, когда мне приходится сталкиваться с откровенной дуростью. Но ничего не поделаешь — если мои собственные люди видят во мне же угрозу, нужно принимать меры.

— Итак, — отставив чашку на столик, произнес я усталым голосом, — до меня дошли сведения, будто кто-то из числа прислуги распускает слухи, что я выставлю на мороз тех, в чьих услугах перестану нуждаться из-за того, что заменю своими роботами.

Я не смотрел на них — «Оракул» уже указал мне на подстрекателя. А люди занервничали, но не все. Те, кто пришел напрямую от Демидовых и Романовых, как более осведомленные и опытные, сохраняли спокойствие.

— Как человек благородного сословия, я стараюсь быть сдержанным, добродетельным. И милостивым. Поднимите руки те, кто хоть раз был ущемлен или чьи права были нарушены с тех пор, как вы начали работать в этом особняке?

Я поднял взгляд, внимательно посмотрел на каждого.

— Вижу, нет таких, — кивнул я. — Возможно, для тех из вас, кто пришел ко мне в услужение не из благородных семей, окажется новостью, что, несмотря на запреты карать царских людей, любой член благородного общества имеет права подать в суд на того, кто порочит его честь и достоинство. Зачинщик, который решил распустить порочащие род Романовых слухи, будет не только уволен, но и понесет заслуженное наказание по законам Русского царства. Я не зверь, и убивать никого не стану. Но и держать рядом с собой того, кто позволяет себе высказывание подобного рода — не буду.

Откинувшись на спинку кресла, я тяжело вздохнул.

— Василий Васильевич, пожалуйста, рассчитайте Маргариту Олеговну Тоцкую, — приподняв руку от подлокотника, велел я. — И найдите нашей главной горничной подходящую замену.

Женщина, руководящая женской частью обслуги, вздрогнула. Я видел по ее поджатым губам, что она готова вот-вот начать лгать, чтобы оправдаться.

— А чтобы мои слова не показались голословными обвинениями, — я щелкнул пальцами, и «Оракул» включил висящий на стене телевизор. — Вот доказательства, которые юристы рода Романовых представят на суде.

На экране был запечатлен разговор Маргариты Олеговны с другими горничными. Сетуя на то, что приходится работать в пустом доме, который и на княжеский-то не похож, она крайне убедительно рассказывала подчиненным, что скоро они окажутся на улице. Ведь даже для согревания постели в них не будет нужды после свадьбы князя Красноярского с боярышней Морозовой.

Я заметил, как напрягся стоящий справа от меня дежурный охранник, кладя руку на ствол винтовки. Прислуга Романовых повернулась в сторону старшей горничной, глядя на нее с осуждением в глазах. Пришедшие от Демидовых отстранились подальше от Тоцкой, как от прокаженной.

— Василий Васильевич, будьте добры, выведите Маргариту Олеговну с территории. Охрана вам поможет, — добавил я. — Всем остальным оставаться на своих местах.

Дождавшись, пока охрана вместе с управляющим уведет уволенную женщину, и двери в гостиную закроются, я вздохнул и, закинув ногу на ногу, улыбнулся. Насколько мог миролюбиво.

— Итак, господа и дамы, — произнес я, попеременно глядя на лица, полные самых разных чувств, — теперь перейдем к сути проблемы. Тоцкая, конечно, вредительница, но больше всего сама себе навредила своим языком. Оскорбление аристократа ни в одной стране не сходит с рук простолюдину. Однако я понимаю, что кто-то из вас, возможно, испытывает те же чувства, что и она.

Выдержав небольшую паузу, я протянул руку к столику. Кофейник, подхваченный моим даром, поднялся в воздух, плеснул темную горячую струю, наполняя чашку до краев.

— Автоматизация неизбежна, — объявил я, поймав плывущую по воздуху посуду. — Она дитя прогресса технического, который рода Романовых и Демидовых активно продвигают и внедряют в быт. Да, у вас появилось оборудование, которое не во всяком княжеском доме встретишь. Однако это не значит, что в ваших услугах этот особняк больше не нуждается. Более того, теперь, как одним из тех избранных, кому удается прикоснуться к новинкам в числе первых пользователей, вы можете не только с меньшими усилиями выполнять свои обязанности. Но и собирать сведения о том или ином аппарате, чтобы мы могли их в будущем улучшить.

Облизнув губы, я сделал маленький глоток, давая им время обдумать мои слова. Конечно, техника не нашего производства, однако что нам мешает начать производить те же умные чайники, которыми можно управлять с телефона или просто голосом? Кажется, что такие мелочи не должны волновать благородное сообщество, однако чайников в Русском царстве продается ежегодно свыше десяти миллионов. Чем эти рубли хуже нефтяных или оружейных?

— Каждое замечание, которое будет вами указано, будет вознаграждаться дополнительно к жалованью, — объявил я. — Конечно, сумма получится чисто символическая, думаю, не больше пяти тысяч рублей. Однако оборудования у нас много, и вы вполне можете заработать только на том, чтобы выступить дополнительной тестовой группой.

Взяв еще одну паузу, я продолжил речь:

— Это правило касается всего оборудования, к которому у вас есть доступ. И также — того, которое вскоре здесь появится, — сказал я. — А теперь, если у вас есть вопросы к своему князю, я готов на них ответить.

Урал, личный особняк князя Красноярского .

— Боюсь вас разочаровать, княгиня, — вздохнула Василиса Святославовна, убирая руки от живота Виктории. — Но вы не беременны.

Романова не слишком удивилась результату осмотра. Собственные тесты показывали то же самое. И у княгини даже имелся ответ, почему, несмотря на практически еженощные попытки, зачатия так и не происходит. Однако не воспользоваться мнением специалиста она не могла.

— Проблем со здоровьем я не вижу, — продолжила Волкова, садясь в кресло рядом с кроватью княгини Красноярской. — Разве что могу посоветовать меньше напрягаться, больше спать и меньше волноваться. Женский организм — вещь хрупкая, никогда не знаешь, что может повлиять на зачатие.

Виктория слабо улыбнулась в ответ. Боярышня подтвердила все то, что знала и сама княгиня. Однако легко сказать, что нужно меньше нервничать, но как с такой жизнью и грузом ответственности не нервничать?

— Это не так-то просто, Василиса Святославовна, — сказала она. — От нас с моим мужем многое зависит. И многие.

Целительница кивнула.

— Само собой разумеется, Виктория Львовна, — произнесла она. — Но с вами все в порядке, так что просто продолжайте, и у вас обязательно все получится. Если хотите, я могу составить тоник на основе своего дара. Он поможет укрепить репродуктивную систему — это может пригодиться, если ваш образ жизни в ближайшее время не изменится.

— Буду благодарна, Василиса Святославовна, — кивнула княгиня.

— Тогда пришлю его через несколько часов, — поднялась со своего места целительница. — Рада была вас видеть.

— Спасибо, что не отказали в моей просьбе, — чуть смущенно ответила Виктория. — Дмитрий доверяет не такому большому кругу целителей. И я рада, что вы — в их числе.

Волкова улыбнулась, не скрывая своего довольства. Поклонившись напоследок, она оставила княгиню Красноярскую в ее постели, а сама направилась к выходу из особняка.

Уже оказавшись на улице и садясь в машину с гербом Волковых, Василиса подумала о том, что ей неслыханно повезло. Романов мог не пойти на соглашение и все же пытаться добиться ее руки. Святослав Андреевич бы не послушал возражений дочери, и сейчас бы не Виктория Львовна переживала о том, что никак не может зачать, а сама Василиса.

Нет уж, быть востребованным целителем высшего класса куда лучше, чем княгиней Романовой.

Британская империя, лагерь русской армии .

Фельдъегерь решительно отодвинул полотно, открывая проход в палатку. Изнутри пахло медикаментами, испражнениями и прочими сопутствующими запахами. Не обращая внимания на витающие в лазарете ароматы, мужчина прошел в полутемное помещение.

Дежурный хирург поднял взгляд на вошедшего и, выбив сигарету из пачки, закурил. Изможденное лицо, впавшие щеки, густая щетина вокруг рта. Залегшие под глазами мешки выдавали крайнюю степень усталости медика.

Вышедшие на прорыв англичане хоть и были отброшены, но потерь это не отменяло. Кого-то успевали спасти, кого-то вытащить было нельзя. За жизнь каждого попавшего в лазарет боролись до последнего, однако есть вещи, которые людям не под силу.

— Кого ищете? — спросил он негромко, стряхивая пепел после первой же затяжки.

В лазарете было полно солдат, которым полагался отдых, так что медик старался не шуметь. Фельдъегерь молча подошел ближе и, наклонившись, ответил:

— Младший лейтенант Иващенко Ростислав Владимирович, — произнес он, демонстрируя лежащий в сумке пакет с печатью царской канцелярии. — Должен был быть здесь, я спрашивал, сказали, к вам подойти.

Хирург сделал еще одну затяжку и, медленно поднявшись из-за стола, махнул фельдъегерю, чтобы следовал за ним. Вдвоем они прошли вдоль рядов занятых коек, пока не остановились в самом дальнем углу. Сюда даже свет практически не проникал.

— Иващенко Ростислав Владимирович, — объявил едва слышно медик, указывая на занятую койку. — Только насколько я знаю, он доброволец и в звании сержанта. У меня все записано.

Посыльный вздохнул, глядя на комок бинтов, торчащий из-под покрывала. Других таких быть не могло — служба еще ни разу не ошибалась. Однако было очевидно и то, что этот солдат вряд ли исполнит приказ, который фельдъегерю велели доставить в пакете от самого государя.

— Разбудить его нельзя? — спросил он, повернувшись к хирургу.

Тот покачал головой.

— Он и жив-то до сих пор только потому, что в медикаментозной коме находится, — пояснил он. — И будить я его никому не дам. Я не убийца, тем более мы все ему здесь жизнью обязаны.

Фельдъегерь еще раз взглянул на лежащего на койке человека.

— Жизнью, говоришь, обязаны?

Хирург кивнул, взяв посыльного за рукав, и вывел обратно в тамбур лазарета. Здесь было достаточно свободного места, чтобы можно было говорить. Затушив окурок, медик начал рассказ:

— Сержант в разведку пошел, позиции англичан проверять. У нас так каждую ночь отряды шли, чтобы врага контролировать, — пояснил хирург. — Иващенко же со своими людьми и заметили, что британцы решились на прорыв. Поднял тревогу, навязал бой. Наши не готовы оказались, уж не знаю почему. Отряд сержанта попал в окружение, и пока наши выходили на позиции, Иващенко со своими ребятами там держались. Ушли двадцать человек, вернулись трое. Да ты и сам видишь, в каком состоянии вернулись.

— У меня приказ, — вздохнул фельдъегерь, щупая пальцами пакет. — Лично в руки.

Хирург пожал плечами.

— Хочешь — оставь, никто твою посылку вскрывать не станет. Мы тут Иващенко все жизнью обязаны, не тронем имущества героя.

Когда фельдъегерь покинул лазарет, медик прошел к койке, на которой лежал сержант и оставил пакет у него на тумбочке. Может быть, справится организм, и придет в себя Ростислав Владимирович.

Хорошо бы там награда была, подумал хирург, возвращаясь за свой стол. Не верилось, конечно, что так быстро на самом верху о подвиге сержанта узнали. Но чем черт не шутит?

Ростислав Владимирович сотни жизней спас.