Роман, в издательство

Глава 3 Софья

Распогодилось. Солнце сияло во всю мощь. Казалось, что лето вернуло свои права. Я подошел к калитке посмотреть, кто пришел. Милая девушка лет 35, изящная и, казалось, почти невесомая, смотрела на меня громадными синими глазами. Вот кого, скорее, можно было принять за призрака, чем того вполне себе реального, упитанного, «призрачного» писателя в кресле на террасе.

— Здравствуйте, — ответил я на молчаливый вопрос незнакомки. — Я — приятель Романа. Он ушел к какому-то соседу, но обещал скоро вернуться. Хотите зайти?

— Да, я бы прошла и подождала его, — ответила девушка. Мурашки теплой волной обдали меня с головы до ног. Почему-то захотелось зажмуриться и слушать этот голос бесконечно!

Открыв привычным движением с улицы внутреннюю щеколду калитки, красотка пошла к дому.

— О, возможно, это ваше, изумительно вкусное, варенье я только что пробовал? — догадался я спросить, пропуская девушку вперед.

— Да, точно! Я варю варенье, и рада, что вам понравилось.

Бросив взгляд на фигуру девушки в легком летнем платье и ее роскошную кипу кудрявых волос, собранных в соблазнительную прическу, магически открывающую шею и плечи девушки, я каждой частицей своей души почувствовал непреодолимую тягу писателя выразить увиденное словами.

Градус восхищения этой чарующей красотой моментально зашкалил, и у меня как-то само собой вырвалось: «Вы волшебная!»

Спустя полмгновения я был в шоке от себя: ни сами слова, ни такое поведение не были свойственны моей натуре (я никогда не был ни ловеласом, ни соблазнителем только что встреченных девиц).

Девушка резко развернулась и, прищурившись, пристально посмотрела мне в глаза. Этот взгляд я помню даже сейчас. Я не мог постичь тогда его значения, но отчетливо помню, как дрожь прошла по всему телу. В ее взгляде недвусмысленно читались искреннее презрение и какая-то неземная, я бы сказал, благодарность одновременно. Таких глаз я не встречал ни до, ни после.

Я привык всматриваться в людей, чтобы выудить из них максимум. Привык быть внимательным к мелочам, сохраняя в памяти любые детали, чтобы потом реалистично воссоздавать типажи людей в своих произведениях.

Но этот взгляд… Мне показалось, что помнить я буду его всегда! Такой смеси абсолютно противоположных чувств я еще не встречал в своей жизни.

Она посмотрела на меня и, не сказав ни слова, пошла к дому. Я так опешил (и от своей наглости, и от ее реакции), что на пару мгновений остался стоять на том месте, на котором она меня пригвоздила. Потом пришлось неловко догонять.

— Софья, — шепнул мне на ухо внезапно появившийся за спиной дед. И как появился, так же и исчез.

— Софья, — повторил я вслед за писателем, а потом неожиданно спросил: — а вам Роман никогда не рассказывал о своем дедушке?

То ли я отупел после тех нескольких часов оцепенения в кабинете писателя, то ли с моей головой стали происходить несуразности после встречи с призраком… Почему я решил впервые встреченного, обыкновенного человека расспрашивать о явлениях почивших людей в этот мир?

— Я всегда знала, что в этом доме обычно обитают немного странные люди, но не до такой же степени! — улыбнулась девушка в ответ. — Кто же в нашей стране не знает такого писателя?

Ее немного презрительное отношение ко мне и манера говорить вдруг стали для меня настолько притягательными, что захотелось не только смотреть на нее вечно, но и поцеловать прямо здесь и сейчас!

«Чорт, что происходит со мной?» — я первый раз в жизни не мог справиться со своими эмоциями. Неужели встреча с призраком так повлияла на мою психику? Не скажу, что захотелось овладеть ею немедленно, но почувствовать вкус ее губ — точно! И это было настолько сильнее меня, что шансов вывернуться из моих объятий у нее не было.

А она и не сопротивлялась! Казалось, что ждала этого с не меньшим желанием, чем я.

Только после поцелуя глаза почему-то сверкнули слезой, и она, не сказав ни слова, стремительно ушла прочь.

Я остался стоять на террасе, пытаясь понять, что со мной произошло. Почему я так поступил? Наваждение? Зависть к обладателю писательского дома с великим дедом? Желание заполучить хоть что-то, что принадлежало ему? Месть человеку, у которого есть все, чего нет у меня, но он не хочет этим воспользоваться? Я еще никогда не испытывал такую палитру чувств к едва знакомому человеку!

— Сергей, — окликнул меня Роман, подходящий к дому с другой стороны. Видимо, на участке была вторая калитка. — Что-то случилось? Я видел убегающую Софью.

— Нет, с чего ты взял? Кажется, чайник забыла выключить.

Роман посмотрел на меня с подозрением.

— Вы точно ее не обидели? — перейдя почему-то снова на «вы», уточнил хозяин дома.

— Точно, Ром! Расскажи, как дела у соседа?

— Да он скоро сам придет, ты его и расспросишь! Он как услышал, что у меня дома гостит геолог, так его было не отговорить. Эти писатели, как дети, им везде надо засунуть свой любопытный нос в поисках идей для своих глупых книжек. А мне пора к деду. Распорядок у нас, иначе спать не даст всю ночь! Будет ходить, бродить, скрипеть, склянки бить, воду лить, дырки в крыше сверлить, мышей призывать, кота выгонять.

— Стоп, стоп, стоп! Давай по порядку. Ты ходил к соседу, помогать чинить водопровод, а сосед — писатель. Так? — спросил я, не столько интересуясь происходящим, сколько желая скрыть свое смущение после поцелуя девушки, которую видел всего несколько минут.

— Так, — подтвердил Роман.

— У вас здесь все писатели, что ли, до сих пор?

— Нет, не все. Но этот — писатель и, как он утверждает, в третьем поколении.

— А ты типа не знаешь, в третьем или нет? — уточнил я, пытаясь поддержать разговор, скрывая свое волнение.

— Я не читаю ничего, кроме классики, поэтому — да! — не могу тебе сказать определенно.

— И он хочет услышать тучу историй про мои экспедиции. Так?

— Точно!

Роман казался естественным. Хотелось верить, что он не видел того, что произошло между мной и Софьей.

— Ясно. И я у тебя гощу? — решил я заодно прояснить свой статус пребывания в этом доме.

— Да. Разве нет? — искренне удивился хозяин дома. — Не знаю почему, но мне показалось, что тебе надо остаться, раз ты видел деда.

— Логично, — согласился я.

— А ты хочешь уйти?

Странно, что он захотел уточнить это. Неужели все-таки видел поцелуй?

— Да не особо… — пожал я плечами.

— Вот и оставайся. Я понял, ты не совсем местный, да?

Я кивнул в ответ.

— Вместе веселее. Я прекрасно готовлю, сегодня попробуешь. У тебя хватит денег на двоих на первое время? Ты же снимаешь, наверное, квартиру, да?

— Угу, — радуясь, какое счастье само текло ко мне в руки, и предвкушая необычную тему для книги, подтвердил я.

— Вместо квартплаты кому-то ты же можешь покупать нам на двоих продукты?

— Конечно! — без сомнений ответил я.

— Вот и чудненько! Глядишь, архив деда разберем, издадим и денег заработаем. Ему эта идея не очень нравится, но куда он денется? Тщеславие писателя еще никто не отменял!

Здравомыслие нового знакомого меня несказанно радовало. Я был согласен на все, чтобы остаться здесь и теперь не только из-за книги и призрака, но и из-за девушки.

Кажется, я влюбился. Осознание пришло так же естественно, как и очередной рассвет. Я не помнил, чтобы я когда-нибудь писал о любви с первого взгляда, слишком это была не моя тема повествования, но, если бы я описывал эту сцену в книге, думаю, написал бы именно так: она ворвалась в его жизнь, и теперь все события, создаваемые им вокруг себя, подчинялись единственной цели — быть рядом с ней.

Я не был затворником. Знавал шикарные флирты и обычные одноразовые связи. Все, как всегда у меня, зависело от размера гонорара, места обитания и масштабности замысла книги. Но вот таких казусов, как с Софьей, в моей жизни еще не встречалось.

Чем больше я думал о ней, тем больше мне казалось, что я знал ее всегда. Мне не стоило труда придумать всю ее жизнь до встречи со мной, и даже не было необходимости теперь говорить с ней об этом. Хотелось только быть рядом и вдыхать аромат какой-то сногсшибательной лесной ее свежести.

Как пригласить ее в гости, чтобы Роман ничего не заподозрил? А еще лучше — в его отсутствие дома.

Экскурсия по поселку? Надо будет натолкнуть его на эту мысль, а потом как будто невзначай заглянуть к ней.

Мои мечты прервал сосед, шедший к дому с той же, неизвестной мне пока, стороны, откуда появился и Роман, который давным-давно, по всей видимости, уже ушел к деду, оставив меня наедине с моими мыслями.

— О, это вы? — еще на подходе обратился ко мне худощавый человек неопределенного возраста, начиная лет эдак с 45.

— Да, — протягивая руку коллеге для знакомства, отозвался я. — А вы — сосед Романа?

— Да, конечно! Афиноген, — деловито представился человек.

Моя челюсть пыталась отвиснуть, а брови сами полезли на лоб. Вот кого-кого, но Афиногена я здесь точно не радел встретить! Так и подмывало спросить: «Как угораздило твоих родителей такое вычудить?» Но не дав мне опомниться, сосед дополнил самопрезентацию:

— Афиноген Герардович! — гордо и напыщенно произнес мой визави.

«Ооо, дружочек, — подумал я, — да у нас, кажется, не все дома в нескольких поколениях!»

— Это псевдоним?! — осенило меня спросить.

— Что вы! — обиделся сосед. — Мой псевдоним — Герольд Агафангелович.

— О! Стоящий псевдоним, — решил польстить я визитеру, подстроившись под его обыкновение. Видимо, жизнь была у него не из легких, с таким-то именем, да еще и с таким псевдонимом.

— Расскажите о себе, будьте так любезны. Роман сказал, что вы — писатель в третьем поколении.

— Да, мой отец и дед были выдающимися писателями!

— Да? Какая честь познакомиться с вами! — еле сдерживая улыбку, проговорил я. — Порекомендуете что-нибудь почитать из вашего или предков?

— Вот, — предусмотрительно взятая с собой книженция страниц на 12 тетрадных, переписанная от руки, тут же легла на стол передо мной. — Это мое, из последнего. Отличный саркастический фельетон на нынешнюю действительность.

— О, я с удовольствием почитаю произведение такого именитого писателя. А что-нибудь из работ родителей? — попытался я все-таки добиться от писателя подтверждения гениальности его предков.

— Ну, отца завистники гнобили, и власти не давали ему издаваться, а потом все, что было написано, он уничтожил, чтобы это не мешало мне стать писателем. Я поэтому и псевдоним взял. Отец так просил.

— О! Я понял. А что-нибудь из творений деда? — уже подозревая, что и в этом случае не услышу ничего вразумительного, спросил я.

— А дед ушел из жизни очень рано, не выдержал исторических катаклизмов. Весь архив его утерян при переездах.

— Как жаль, как жаль, — сокрушался я, пытаясь не разрыдаться от смеха над такими выдающимися, по словам потомка, писателями.

— А в писательском поселке как давно вы живете?

— С 1994 года, — гордо произнес самозваный писатель. — Тесть купил нам этот дом на свадьбу.

«Что ж там за невеста, за которую надо было дать такое приданое, чтобы всучить ее этому прыщу, еще и приплатив?» — подумал я…

Вопросы иссякли. Что делать с таким собеседником, было непонятно! Я, конечно, еще до встречи с ним придумал пару баек о жизни геологов, но рассказывать их ему не было никакого смысла.

— А давайте я вам почитаю свой фельетон? — хватая со стола свою тетрадку и не дав мне опомниться, Афиноген Герардович начал читать, встав в позу Пушкина, читающего «Онегина».

Сначала я думал, что я брежу или нахожусь в коме, и мне это чудится. Потом я удивлялся, что никогда в жизни не встречал до такой степени глупых людей, и этот был первым. Потом захотелось взять его за шиворот и выкинуть в окошко веранды, обязательно разбив стекло, чтобы ему было мучительно больно от порезов, как было мучительно больно моему разуму слушать этот желчный бред недалекого, озлобленного на весь мир человека. Но в конце я, всегда умевший находить хоть что-нибудь положительное в ситуации и людях, вдруг сообразил: «Да с такими именами, да в трех поколениях жизнь наверняка не давала им спуску. Что он мог видеть, кроме насмешек?» И мне стало его жалко, такого убогого и бесталанного, мнящего себя писателем.

«А в сущности, чем мы отличаемся? — подумал я. — Вот он спросит у меня с усмешкой: Ты — Сергей Верхотуров — писатель? А докажи! Что ты написал? Предъяви, покажи, дай почитать! И что я ему дам? Книжку, подписанную чужим именем? Мы оба сейчас пусты и оба судорожно ищем тему…»

Похлопав Афиногена по плечу и подняв большой палец вверх в качестве одобрения, я выпроводил его восвояси, а сам поехал в свою съемную квартиру расплатиться с хозяевами и забрать вещи.

Ночь прошла бурно: снился дед-писатель, какие-то толпы знакомых и незнакомых лиц великих. Они хлопали меня по плечу и говорили: «Ничего, внучок, прорвемся!». Звали выпить и пытались накормить. Софья не снилась.