Роман, в издательство

Глава 16 Маритт и роман в издательство

В домик постучали. Это была Маритт — та самая альпинистка, в чьем доме я проснулся голым какое-то время назад.

— Включи телевизор, — с порога, странно улыбаясь, произнесла она, и быстрым шагом войдя в комнату, сама включила французские новости:

— Этой ночью в пригорном городе Шамони происходили необъяснимые события. Некоторые жители города и многие приезжие рассказывают о нашествии призраков на город. Причем, видели их не все, а только те, кого призраки предупреждали не ходить в горы определенного числа, предвещая гибель. Еще рассказывают о случаях раскрытия призраками мест гибели некоторых альпинистов. Все призраки общались на смеси французского или английского с русским. Одно из пророчеств уже сбылось.

Но при этом все не спавшие в Шамони слышали, как пьяные и трезвые русские горланили свои песни.

Я смотрел и не мог понять, как я должен был реагировать на этот репортаж, в котором далее журналисты брали интервью у тех, кто рассказывал о встрече с призраками…

Маритт заговорила сама:

— Здесь говорится о тех, кто ночью не спал. Я спала. И во сне увидела бабушку, которая на чистейшем французском сказала мне, что она твоя бабушка Елизавета, погибла в здешних краях и попросила отвести тебя к ее могиле, там есть памятный знак, поставленный каким-то американцем. А потом она сказала, что ее фото есть в одном из баров, и стала молодой.

Я, конечно, подумала, что все это чушь, но утром пошла в описываемый твоей бабушкой бар и нашла фото той молодой женщины, а потом услышала эти новости. Так что собирайся — пойдем! Я не хочу, чтобы призрак твоей бабушки явился ко мне еще и наяву, говоря: «Что ж ты, Маритт? Я же тебя попросила!»

Я не стал спорить и пошел одеваться, а сам подумал: «Кажется, возле меня совсем небезопасно!»

Двое парней из моих альпинистов, которые собирались в прошлый раз дотащить меня до какого-то пика какой-то горы, ждали нас около канатной дороги. Не было одной пары, у них закончился отпуск, и они уже вернулись домой. Мои замечательные новые приятели ждали нас с радостью и воодушевлением! Как известно, все альпинисты — заядлые адреналинщики, и многие верят в приметы и знаки, поэтому пропустить такое восхождение никто не хотел.

— А как же мы найдем дорогу? — спросил я.

— Бабушка сказала, что даст нам проводника. Он должен прийти с минуты на минуту! — ответила Маритт. — А вот, наверное, и он.

Маритт помахала, видимо, в ответ. Я обернулся… Кто бы сомневался! (Любимая фраза в моем повествовании, да?) Навстречу нам шел… Догадались? Он, конечно же! Всё знающий Роман.

— Привет, ребят! — французский Романа был безупречен, никакого акцента от слова «совсем». Я позавидовал.

Роман руководил и разговаривал так, будто всю жизнь водил группы в горы. Тот же самый трамвай «Аnnа» вез нас и в этот раз. Я не знал, стоило ли мне общаться с призраком, учитывая все обстоятельства, поэтому сел на то же самое место, где в прошлый раз общался с Максимом Шапашниковым (через «а») по имени Тьери, и хотел просто поспать…

Но Роман подошел минуты через полторы и, сев рядом со мной, сказал:

— Меня на обратном пути рядом не будет, мне уже пора испариться, поэтому времени побыть вдвоем у нас не так много. Я прошу тебя присмотреться к Маритт. Очень нормальная девушка, уж поверь мне, я кое-что точно знаю… И по духу совсем не альпинистка… Если ты предложишь ей руку и сердце, будет всегда рядом, найдет себе нормальную работу, научится готовить борщ и жареную картошку, а ты будешь писать и жить — не тужить рядом с ней…

Я как-то неопределенно пожал плечами. Не думал я о Маритт в таких категориях, да и после разрыва с Софьей, честно говоря, пока вообще не хотелось думать о женщинах… Но то, что Роман был лучшей версией меня, да еще и призраком, смущало. Он ведь явно знал больше, чем я…

— Только времени у тебя не так много, — продолжил Рома. Решить тебе надо до 14 часов 37 минут сегодняшнего дня, иначе будет поздно и невозможно уже что-либо изменить…

— Что это значит? — не врубился я с лёту.

— Каждое наше решение поворачивает судьбу в ту или иную сторону, в это время как раз и будет поворотный момент…

— Чем я заслужил эту привилегию: знать время и такие подробности?

— Не ты, бабушка.

— Чем же она?

— Ценой своей жизни спасла жизни других. Типа: «жизнь положила за други своя».

И трамвай нас привез в пункт назначения, и вели меня — старались, и я старался изо всех сил и не подвести всех, и не выглядеть рохлей, хотя это было для меня после недавней-то комы не просто. Но, помня совет Генриха, что все ограничения в голове, пытался не поддаваться панике.

Как сказал Роман, мы поднимались не на самую высокую гору, хотя бабушка и погибла где-то на большой высоте, но перед тем, последним, своим восхождением попросила, если что — похоронить ее именно в том месте, где она и лежит сейчас. И друзья выполнили ее просьбу, хотя здесь принято хоронить там, где альпинист погибает.

Роман сказал, что владеет какими-то начальными навыками восхождения в горы, поэтому шел третьим в связке с опытным альпинистом — Жан-Пьером и Маритт. Не знаю, почему так сложилось, было ли это случайностью или каким-то его планом. Я шел вторым с бравым парнем по имени Паскаль.

Мы почти добрались, когда, остановившись, Роман показал нам плато в метрах 300 выше нас, где, по его словам, находилось захоронение бабушки.

Солнце светило прямо в глаза, команда Романа и мы с Паскалем — чуть вдалеке — стояли и наслаждались открывшейся перед нами красотой.

Вдруг я услышал вскрик и, обернувшись, увидел только, как на моих глазах, куда-то тащило Маритт, а Жан-Пьер пытался остановить это движение. Видимо, Роман упал в какую-то расщелину, и за ним полетела вниз девушка, первый в связке альпинист пытался удержать их обоих.

Паскаль спешно отстегивал меня, так как я был в безопасности, чтобы бежать на помощь ребятам.

И вдруг я услышал голос Романа в своей голове:

— Ты почти опоздал! Скажи ей!

Мысль работала быстрее скорости пули. В голове прокрутилось столько вариантов происходящего, и я так испугался, что почти моментально принял решение, понимая, что главное в этом случае — намерение, а судьба сама подстроится, и прошептал девушке первое, что пришло на ум:

— Будь со мной!

Не успел я начать эту фразу, как услышал длинный, душераздирающий крик Маритт: «Non!!!», и Жан-Пьеру как будто стало раза в два легче держать страховку, и он перестал скользить навстречу к расщелине, уперевшись «кошками» в лед.

Я застыл как вкопанный, даже не пытаясь, от шока, двинуться с места. Я понял, что Роман отстегнулся и упал один, чтобы не тащить за собой остальных.

Жан-Пьер с Паскалем вытащили Маритт. Как только они отошли пару метров от расщелины в мою сторону, несколько кусков льда с треском оторвались и, потащив за собой снег, лед, породу, засыпали расщелину, в которой я навсегда похоронил то ли Романа, то ли какую-то часть своего бытия. Спасать Романа не представлялось возможным.

В тишине мы поднялись к памятнику моей бабушки, я сделал несколько фотографий для мамы, после чего все вернулись в Шамони. Я остался у Маритт. И под утро она мне призналась:

— Я не все тебе рассказала вчера.

— Ты о чем? — не понял я.

— Про твою бабушку… Было еще кое-что… В мои 18 с половиной мои родители здесь оба погибли. Я была настолько ошарашена произошедшим, что, сдав наш дом на юге Франции, перебралась сюда, чтобы быть поближе к ним, чтобы было не так одиноко. Они меня обучали альпинизму с детства, но я была не очень счастлива заниматься таким делом. И поэтому в горы ходила, но только с этими ребятами, а когда они возвращались домой, работала в местной гостинице. Жить с кем попало не хотелось, а любовь не приходила. А тут ты… в прошлый раз… со своим необычным прошлым и потерей родителей. Мне показалось, что мы бы могли быть вместе. Но потом Тьери сказал, что у тебя невеста…

А вчера бабушка твоя сказала, что у тебя никого нет и не было, и предупредила, что ты никогда не посмотришь на меня как на женщину, и мы больше не увидимся, я останусь в твоей памяти мимолетной знакомой. Но если я хочу сражаться за свою любовь, то надо пройти что-то очень серьезное — на грани смерти. Если я согласна, то она устроит так, что мы будем вместе. Она не сказала, что именно должно случиться. Сказала только, что придется выбирать: или ты, или возможная смерть.

Нет, я не была самоубийцей! Но я так устала от одиночества… А с тобой хотелось быть больше всего на свете… И я согласилась…

А дальше ты и сам все знаешь…

В этот момент моя жизнь показалась мне цепью таких невероятных событий, что я, попросив Маритт подождать меня еще пару недель, заперся в снятом Максимом домике, чтобы записать всю эту историю.

И вот, по прошествии этих двух недель, хочу зафиксировать на бумаге свое состояние.

Как я и писал раньше: при встрече с дедом я чувствовал себя абсолютно естественно, как будто призраки — это часть, то есть нормальная часть моей жизни, но чем дальше я от него удалялся и чем дольше жил без него, тем меньше верил, что он был реальным, а не плодом моего больного воображения.

Так было и сейчас: я знал, что Роман реален, ведь когда он сорвался, Жан-Пьер чувствовал тяжесть его тела, но спустя время верить в его существование становится все труднее и труднее. Честно говоря, я даже не очень верю в существование Маритт и всех остальных…

То есть тем утром, когда я ушел от нее, я хотел записать историю своей жизни и этого удивительного месяца, а теперь, по всей видимости, в связи со всем вышеизложенным понял, что мне нужно прояснить ситуацию. Поэтому и принял решение написать этот роман. Для письма в издательство слишком длинно, а написать необходимо.

Суть моей просьбы заключается в следующем.

Если не ошибаюсь, то нахожусь я сейчас во французской деревушке Шамони. В Москву возвращаться боюсь, вдруг все это только бред моего больного сознания.

Поэтому, даже если окружающие меня в последнее время люди окажутся реальными, прошу вас выяснить:

1) существовал ли когда-нибудь писатель Сергей Федорович Верхотуров;

2) был ли он владельцем издательства;

и 3) являюсь ли я его наследником, и принадлежит ли это издательство теперь мне. Документы прилагаю.

С уважением, С.Ф. Верхотуров-Пчельников.

P. S. Очень жду вашего ответа.